Текст книги "Четыре жизни Хелен Ламберт"

Глава 9

Хелен Ламберт

Вашингтон, 26 мая 2012 года

– Что за чертовщина?!

Я подскочила в кровати. Как только ноги коснулись пола, вылетела из спальни в ванную комнату, чтобы рассмотреть в зеркале собственное лицо. В отражении меня встретили привычные медно-рыжие волосы, струившиеся по спине спутанными локонами.

Слава богу, я снова Хелен Ламберт.

Когда эта мысль пришла мне в голову, я рассмеялась и положила голову на раковину, чтобы удержать равновесие.

– Может, у тебя опухоль мозга? – спросила я у своего отражения.

Пока сцена с Маршаном оставалась свежа в памяти, я решила позвонить Люку. Настало время признать истину: со мной происходит что-то неладное и… неестественное. Сны были не просто снами.

Видимо, мой голос слишком дрожал, потому что Люк Варнер тотчас предложил приехать.

Была суббота, и мне повезло, что мысли о работе не докучали. Тем более что после интервью с Хиткоутом все жаждали со мной пообщаться. За это время мне на голосовую почту поступило двадцать шесть сообщений, и я до сих пор их не прослушала. Просмотрев новости, я увидела, что бывшая сотрудница Хиткоута, которая отдала на усыновление собственного ребенка, сделала заявление с просьбой о конфиденциальности, но не более того. Я вздохнула и выключила телефон и телевизор.

Люк подъехал на черном «Рендж Ровере». На носу его сидели дизайнерские очки; на заднем сиденье автомобиля стояли два пакета с продуктами. Как только он зашел в дом, я удивленно приподняла бровь.

– Ты умеешь готовить?

– Еще как. – Войдя на кухню, он сразу принялся открывать дверцы, вытаскивать продукты из пакетов и раскладывать их на столешнице. Порывшись в нескольких ящиках, Варнер вдруг озадачился: – У тебя есть венчик?

В тот момент я была занята просмотром почты.

– Прости, у меня отобрали его при разводе. Роджер обожает кухонную утварь. И вообще, у кого в наши дни есть венчик? – Я полезла в ближайший ящик и вытащила оттуда вилку.

Сначала Варнер замешкался, но все-таки принял ее из моих рук, изучив, как некий доисторический инструмент. Вскоре Люк уже резал продукты и кидал их на сковороду, наполняя кухню потрясающим ароматом.

– Что это? – Я заглянула в посудину.

– Чеснок и масло белого трюфеля.

Варнер вынырнул из недр моего посудного шкафчика с разделочной доской в руках. Он резал овощи, бросал их в другую сковороду и переворачивал с ловкостью профессионального повара.

– Где ты научился готовить?

Люк пожал плечами.

– Я всегда умел. Это одна из немногих вещей, которые мне нравятся в этом мире.

– А что еще нравится?

– Ну, это личное. – Варнер сверкнул улыбкой, обнажив совершенно ровные и белые зубы.

– Мы ходили на свидание, если ты помнишь. К твоему сведению, на первом свидании как раз обсуждают готовку, а не убийства людей или знакомство столетней давности.

– Если ты помнишь, на первом свидании ты от меня сбежала. – Он встряхнул горячую сковороду. – А я только собирался рассказать о своих кулинарных талантах.

– У тебя есть другие хобби, кроме убийства людей?

– Есть вещи, которые мне нравятся, – сказал он, явно решив сменить тему. – Я люблю воду. Океан. Я бы хотел однажды заняться серфингом.

– Скукотища. – Я притворно зевнула. – Кто не любит океан?

– Многие, – заверил он.

– Я таких не знаю. – Я подогнула ноги под стул и наклонилась ближе. – Даю еще одну попытку.

– Я люблю искусство.

– Только не это, – простонала я.

– Я его продаю, – сказал Люк, посмеиваясь. – Не коллекционирую.

На мгновение я задумалась, что ему ответить. Казалось, он читал мои мысли.

– Так что за сон тебе приснился?

– Я снова видела Джульетту.

– И?

– Мне кажется, я могла быть ею.

Люк Варнер повернулся и облокотился на столешницу. На нем была черная футболка и выцветшие джинсы. Ранее, когда он нес пакеты, я заметила линию мускулов на его руке.

– В самом деле? И ты больше не будешь называть меня сумасшедшим?

– О, твоего сумасшествия это не отменяет. – Я вертела в руках носок, чтобы не поднимать глаза. – Но во сне все было именно так, как ты предсказывал. Даже мне придется признать, что происходит нечто странное. Эта девушка из моего сна, Джульетта… Мне кажется, что она – это я.

– Все они уникальны. Все они разные, но являются частью тебя. – Люк прошелся по кухне, вернулся к плите и разбил яйца в миску, прежде чем добавить их в сковороду. Я увидела свежий багет, выглядывающий из оставшейся сумки.

– Сколько нас?

– Ну, есть ты.

– Это понятно.

– Еще есть Нора и Сандра. Их ты тоже увидишь.

– Значит, нас четверо?

Он кивнул.

– Если предположить, что это не безумие… Мы все одинаковые?

Варнер замешкался. Мне показалось, на этот вопрос он отвечать не желал, но я настояла:

– Когда мы встретились в «Софителе», ты сказал, что отдаешь предпочтение Норе.

– Я дурачился, – сказал Варнер, прервав свой кулинарный мастер-класс. – Я нервничаю, когда мы встречаемся спустя долгое время. Нора, однако, была для меня особенной.

– Не Джульетта? – Я чувствовала странную близость с Джульеттой.

Он не ответил.

– И не Сандра?

Люк задумался над вопросом, одновременно приподнимая лопаткой края омлета. Потом повернулся ко мне:

– Я подвел Джульетту.

– Каким образом?

Люк медленно подошел ближе и указал на мой лоб.

– У тебя, моя дорогая, есть ответ. В… твоей… голове.

– Ты можешь сэкономить мне время и силы.

Варнер выглядел расстроенным, рассеянным.

– Я давненько не думал о Сандре. – Когда он говорил о ней, в его голосе пробивался намек на тоску. – Чтобы ответить на вопрос, мне придется признать, что вы очень похожи, но каждая из твоих версий выросла при разных обстоятельствах, в разное время…

– Сколько времени прошло?

Задав вопрос, я вздрогнула. Неужели я действительно ему поверила?

– В этот раз? Сорок один год.

– Получается, это был…

– Тысяча девятьсот семьдесят первый.

Взглянув на меня, он схватил бумажное полотенце. Прижав его к моему носу, провел меня в спальню, где усадил на кровать, заставив задрать подбородок.

– У тебя снова начинается кровотечение. Тебе становится плохо. Пора отдохнуть.

– Кровотечения так и будут повторяться?

– Да. – Варнер выглядел обеспокоенным. – То, что ты переживаешь, нельзя назвать естественным процессом. Ты проживаешь несколько жизней за короткий промежуток времени. Обычно его у тебя больше.

– Ты все время так говоришь. – Я запрокинула голову. – Со мной все будет в порядке?

Люк не ответил. Лишь пригладил мои волосы, и я осознала, что никто не трогал меня так со времен Роджера.

Люк наклонился и поцеловал меня в лоб:

– Просто ложись и отдохни. Я принесу тебе завтрак.

Спустя несколько минут он вернулся с тарелкой великолепной еды: омлет с сыром «Грюйер», зеленый салат и картофельные оладьи.

– Черт! Выглядит аппетитно.

Пока я ела, он присел на кровать рядом со мной:

– Так на чем вы с Джульеттой остановились?

Я положила окровавленное полотенце на тумбочку и сфокусировала взгляд на тарелке. Казалось, я пересказываю сюжет какого-то эпического романа.

– Мать Джульетты узнала о Маршане. – Взглянув на Люка, я заметила в его лице смесь беспокойства и фамильярности. – Если ты не сумасшедший и вся эта история правдива, сколько же раз ты готовил мне завтрак?

– Слишком много, чтобы можно было сосчитать.

– Очень вкусно. Мне нравится. – Я посмотрела в полупустую тарелку.

– Знаю. Тебе всегда нравилось. Во всех прошлых жизнях.

Люк повернулся, чтобы уйти, и я коснулась его руки.

– Не уходи.

– Я буду на кухне, – сказал он. – Скоро вернусь.

Прежде чем выйти из комнаты, Люк оглянулся как будто с сожалением.

– В чем дело? – спросила я.

– Ни в чем. – Он печально улыбнулся. – Просто я никогда не устаю смотреть на тебя, вот и все.

Я слышала скрип досок, пока он шел по коридору. Спустя несколько минут Люк Варнер вернулся, уселся на кровать рядом со мной и стал наблюдать, как я ем. Затем притянул меня к себе и свернулся рядом. Я слышала, как тикают часы рядом с моей кроватью, а затем комната озарилась светом, точно экран телевизора, показывающий белый шум. Спустя мгновение наступила тьма.

Глава 10

Джульетта ЛаКомпт

Шаллан, Франция, 1895 год

Джульетта никогда не видела свою мать работающей в таком остервенении, в каком та пребывала сейчас.

Когда Джульетта зашла в кухню, всхлипывания рвались из глубин ее живота. Разъяренная разговором с Маршаном, мать расхаживала по комнате взад-вперед, хватая бутылки с подоконника, но тотчас подбежала к дочери и схватила ее за плечи.

– Ты никому не расскажешь об этом, слышишь?

– Я люблю его!

Мать сильно ударила ее по лицу.

– Ты дурочка, дитя мое. Пора тебе поумнеть.

Пошатываясь, Джульетта схватилась за горящую от боли щеку.

Лицо матери осталось холодным, неумолимым.

– Твоя глупость всех нас подвергла опасности.

– Я не понимаю…

Мать покачала головой.

– Non.[14]14
  Нет (с французского).


[Закрыть] Я исправлю это. – Одним быстрым движением мать откинула кухонный коврик и открыла люк, который Джульетта никогда раньше не видела. – Помоги мне.

Джульетта придержала тяжелую деревянную дверь, а мать тем временем спустилась в подвал и вернулась с тремя черными свечами, склянками с кровью и гигантской кожаной книгой.

То, что пряталось под полом, отличалось от любовных зелий и трав, хранящихся в кухне. За этой секретной дверью скрывалась иная магия.

– Что ты собираешься делать? – Джульетта держала кувшины и свечу, пока мать вылезала из подпола.

– Мне потребуется помощь.

Мать держала книгу в потрепанной кожаной обложке; раньше Джульетта такую не видела. Заглянув через плечо матери, Джульетта заметила изображения луны и странные имена, которые она не узнавала. Палец матери задержался на одном имени – экзотическом «Альтаказур». Измельчая травы пестиком и ступкой, она заходила по комнате, чтобы в конце концов налить полученную смесь в хрустальную миску с водой. Слегка напевая, мать повращала миску над головой; пока та двигалась, Джульетта уловила шлейф шафрана, гвоздики и корицы.

Поместив черные свечи в маленькую хрустальную чашу, мать полила их кровью из склянок.

– Дай мне руку.

Джульетта покорно протянула руку; прежде чем она успела запротестовать, мать порезала ей палец и окропила кровью каждую свечу. Джульетта сморщилась.

– У тебя есть его вещь? Что-нибудь, к чему он прикасался?

Джульетта не ответила, и мать нетерпеливо вздохнула:

– Ты меня слышала? – Волосы женщины выпали из аккуратного пучка, и длинные пряди спадали на вспотевшую спину и лоб.

Кивнув, Джульетта поднялась наверх и принесла подарок Маршана – нарисованный Париж.

Выхватив картину из ее рук, мать повертела холст в руках.

– Он подарил тебе это?

Джульетта снова кивнула.

– Он нарисовал ее на мой день рождения.

Мать с жалостью посмотрела на дочь. Затем вынула из кармана декоративный нож и прорезала холст. Начала она с места, где Маршан подписал свою работу; отрезав его имя, она поднесла кусочек холста к свече.

Масляные краски на картине быстро загорелись, и, пока холст полыхал, Джульетта наблюдала за тлеющим изображением Парижа. Пейзаж изгибался, искривлялся, изувеченный пламенем. Это был Париж Маршана, хотя мать утверждала, что художник не собирался брать Джульетту с собой. Но девушка чувствовала, что мать ошибается. Маршан любит ее. Он обязательно за ней вернется.

Когда наступила ночь и отец, братья и сестры заснули, мать пробудила Джульетту от беспокойного сна и отвела за руку в кухню. В темной, холодной, сырой комнате царила глухая тишина. К удивлению Джульетты, кухня подверглась изменениям: стол отодвинули к стене, а на его месте появился нарисованный мелом гигантский круг. Внутри круга белела звезда; линии выглядели безупречными, как будто мать провела их по линейке. На вершине звезды, расположенные внутри круга рядом с хрустальной чашей, горели три черных свечи.

Выйдя на свет, Джульетта испуганно уставилась на мать, вырядившуюся в странную просторную фиолетовую мантию. Лицо ее было выкрашено в белый цвет, как у карнавального клоуна, но в этом образе не было ничего веселого. В плаще было что-то зловещее, и Джульетте захотелось убежать. Однако стоило ей повернуться, как мать схватила ее за руку с силой, которой Джульетта от нее не ожидала.

– Ты должна наблюдать. Он просит об этом.

Джульетта не знала, о ком она говорит, но чувствовала, что лучше не спорить. Она надеялась, что отец или Дельфина спустятся и спасут ее от этой мрачной сцены, однако семья спала крепко – слишком крепко. Джульетта решила, что мать за ужином добавила им что-нибудь в чай.

– Садись. – Мать указала внутрь мелового круга.

Джульетта перешагнула грубые меловые линии; воздух в круге был заметно теплее, чем за его пределами. Прохладный ветерок, дующий из-под двери, казалось, останавливался на границе круга; проведя рукой вдоль белой линии, Джульетта ощутила заметное изменение температуры. Мать, дернув за ночную рубашку Джульетты, стянула ту на пол. Затем она принялась наносить зловонную коричневую пасту на лицо дочери, на ее грудь, живот и ноги, отбивая руки девушки, когда та пыталась стереть с себя эту мерзость. Джульетта чуть не задохнулась, когда в нос ударил запах гвоздики и земли. Сидя в кругу на ночной рубашке, Джульетта обняла себя руками; на ней не было ничего, кроме едкой коричневой пасты.

– Я замерзла, – прошептала Джульетта.

Не обращая на нее внимания, мать опустилась на колени у линии круга, собрав накидкой меловую пыль. Она скользнула вперед по полу и легла лицом вниз на половицы, прижавшись лбом к деревянной доске. Мать тихонько запела, и Джульетта почувствовала, как дернулся ее живот; затем его пронзила острая боль. Боль пульсировала, точно сердцебиение, становясь все сильнее и сильнее. Задыхаясь, Джульетта схватилась за живот, который казался твердым, горячим. Пение матери становилось быстрее, и девушка почувствовала стекающую под ноги на ночную рубашку теплую жидкость. Кровь. Джульетта опустилась на колени, чтобы коснуться багряной лужи, но отдернула руку, когда мать запела странным высоким тоном. Спустя несколько минут голос стал зловещим; свечи замерцали быстрее в такт песне; воск быстро таял, растекаясь как лава.

Джульетта испугалась. Это была жуткая сцена, и женщина на полу не выглядела как ее мать. Фигура в фиолетовом, лежащая лицом вниз, начала сильно дергаться. Джульетта попыталась встать, но обнаружила, что ноги не слушаются ее. Словно почувствовав ее желание сбежать, женщина протянула руку, чтобы сжать голую лодыжку Джульетты. Тело девушки затряслось в конвульсиях; она упала на пол рядом с матерью, выкатилась из круга на холод и скорчилась от жгучей боли в животе.

Мать поднялась с пола, как будто очнувшись от глубокого сна, и с отвращением взглянула на лужу гранатовой крови.

– Ты ждала ребенка. Ребенка Маршана. Но теперь его нет.

Вскрикнув, Джульетта коснулась своего живота. Густая коричневая паста начала рассыпаться по мере высыхания. Пульсация прекратилась, острую боль сменила тупая. Девушка села, глядя на испорченную, окровавленную ночную рубашку.

– Мы это сожжем, – объявила мать, будто читая ее мысли. – Возвращайся в круг.

Джульетта осторожно скользнула обратно. Ноги ее задрожали, и на мгновение она почувствовала, как боль начала угасать, как только ее тело вновь оказалось за меловой чертой. Мать смотрела на дочь с пустым выражением лица, даже с презрением.

Женщина возобновила пение. Через окно кухни Джульетта видела сияющую полную луну, льющую свет внутрь круга. Свечи до сих пор горели в наполненных кровью чашах. Когда они догорели до жидкости, кровь забурлила, закипела, а затем заструилась на деревянный пол, остановившись у меловой линии. Мать Джульетты вскрикнула, когда распахнулась дверь. Плотный влажный туман просачивался внутрь, сгущаясь и обретая форму. От представшего зрелища Джульетта взвизгнула. Прямо перед ней стоял дергающийся скелет рогатой козы, пытающейся встать на задние ноги. Страшное существо то материализовывалось, то исчезало, точно пыталось найти опору, но в конце концов встало перед матерью Джульетты. Казалось, между ними состоялся разговор, за которым последовало согласие женщины. Внезапно раздался щелчок, и челюсти матери сломались. Рот открылся до нечеловеческих размеров, позволив скелету козы, который, казалось, превратился в твердую массу, войти в женское горло. Джульетта почувствовала, как во рту ее разливается желчь. Даже в круге она ощутила холод, который окутал ее тело, словно одеяло.

Внезапно мать упала на колени, и челюсти с новым щелчком встали на место. Женщина поспешно прикоснулась к лицу, будто желая убедиться, что все черты на месте.

– Мы закончили, – раздался голос, не принадлежащий ее матери.

Женщина встала, но тут же споткнулась, будто тело ее превратилось в плохо сидящий костюм. Пока она заторможенно шагала к лестнице, колени ее разъезжались, а фиолетовая накидка волочилась по полу позади. Существо поднялось по лестнице, оставив нагую Джульетту в одиночестве на полу внутри круга. Пока догорали свечи, рвота медленно высыхала на ее бедрах.

Джульетта вскочила и подняла пропитанную кровью ночную рубашку. Не теряя времени, она поковыляла к кухонной раковине, чтобы смыть с тела коричневую мазь. При помощи грубой щетки Джульетта стряхнула с себя большую ее часть, после чего завернулась в окровавленную холодную одежду. Прежде чем закрыть дверь, Джульетта задула свечи и посмотрела на книгу из коричневой кожи с изысканным золотым и фиолетовым тиснением. Она потянулась, чтобы прикоснуться к переплету, но вдруг отдернула руку. Недавнее зрелище не на шутку ее напугало, и Джульетта не могла избавиться от ощущения, что все произошло по вине этой книги. Взглянув на гравюру на обложке, девушка увидела символ – то самое козлоподобное существо, которое явилось на кухню.

Джульетта тихонько поднялась по лестнице в спальню, свернула ночную рубашку в клубок и спрятала за кровать. Дельфина крепко спала. Дрожа, Джульетта сменила рубашку и забралась в теплую постель, однако, несмотря на тяжесть одеял, холод не покидал ее, а запах гвоздики как будто въелся в кожу. Едкий запах остался единственным напоминанием о том, что все увиденное произошло наяву. Хотя она могла обнять Дельфину, чтобы согреться, она не смела прикасаться к сестре. Этот озноб не был нормальным; случившееся на кухне не было нормальным. Ее мать не была нормальной. Если раньше Джульетта и задавалась вопросом о прошлом Терезы, теперь она не сомневалась, какие секреты та утаивала от собственной семьи. В ту ночь в их дом пригласили дьявола. В этом Джульетта была уверена.

Поутру, когда Джульетта проснулась, кухня была чистой. От мелового круга, кожаной книги, черной свечи и крови не осталось и следа. Отец Джульетты прошел в дверь с обеспокоенным взглядом. Это был добрый мужчина с большим лицом и широким носом, однако сегодня лицо его пылало.

– Твоя мать, – произнес отец. – Она заболела.

Проследовав в спальню, Джульетта обнаружила, что мать лежит в постели. Пока Джульетта не могла избавиться от холода, одежда матери, напротив, была пропитана жарким потом. Белки ее глаз стали кроваво-красными.

Заметив дочь, мать улыбнулась.

– Врач будет ее навещать, – сообщил отец. – Правда в том, что он не знает причину недуга. Думает, что это чума, и вам, детям, не следует здесь находиться. Но мать хотела видеть тебя. – Он повернулся к двери. – Только тебя.

Джульетта кивнула. Она была уверена, что мать свалила не чума и не какой-либо другой земной недуг.

– Дельфине и Марселю сюда нельзя, – добавил отец, прежде чем его тяжелые шаги удалились вниз по лестнице.

Как только отец вышел из комнаты, мать Джульетты улыбнулась.

– Дело сделано.

Джульетта заметила синяки вокруг ее подбородка, – там, где сломалась челюсть, чтобы существо залезло ей в рот. В остальном о ночном происшествии больше ничто не напоминало. Джульетта не могла на нее смотреть; белки маминых глаз почти полностью заволокло красным.

– Я знаю, Maman[15]15
  Мама (с французского).


[Закрыть]. – Джульетта заплакала. – Ты из-за меня заболела? Из-за того, что мы делали прошлой ночью? – Джульетта не знала, кем была женщина, которую она видела прошлой ночью, но женщина, лежащая перед ней, вновь была ее матерью. – Это я виновата.

Мама покачала головой.

– Нет. Нет, Джульетта, я поправлюсь. Вот увидишь. Но ты должна меня выслушать. Времени у нас нет. Через несколько дней тебе придет письмо, и ты должна сделать все так, как в нем говорится. Как он говорит. Поняла меня?

– Кто «он»? – Джульетта боялась, что речь о монстре из кожаной книги.

– Просто выслушай его. Он тебя защитит.

– Защитит от чего? – Джульетта погладила мать по лбу, но та, казалось, не заметила этого. – От чего меня нужно защищать? Я ничего не понимаю, мама.

– Я не вижу тебя, Джульетта. Ты меня поняла? Скажи это!

– Я поняла, – солгала Джульетта. – Придет письмо, – повторила она. – Я сделаю все, что в нем говорится. – Джульетта зарыдала. – Прости меня! Это все я виновата. Я сделала это с тобой. Я сделала это с нашей семьей.

– Нет. Ты не виновата. Тебе нельзя было рожать ребенка, Джульетта. Это слишком опасно. – Женщина улыбнулась. – Во всем виноват Маршан, но он за это заплатит. Вся эта чушь с картинами… Ты не была бы в безопасности. – Женщина изо всех сил пыталась дышать, но все же выдавила прерывистые слова: – Я их все уничтожила. Делай, как скажет мужчина. Я слишком много работала, чтобы обеспечить твою безопасность.

– Но я была в безопасности, Maman.

Женщина покачала головой.

– Нет. Он слишком опасен. Слишком…

– Я не понимаю, – прошептала Джульетта, но мать затихла.

Она имела в виду Маршана? Джульетта держала мать за руку, пока не услышала стон, затем – хрип, а затем – жуткую тишину, которую нарушал только ветер, что колыхал оконные ставни.

Поскольку врач не был уверен, что это не чума, останки Терезы сожгли и закопали. Спустя неделю, убедившись, что в доме ЛаКомптов никто не заболел, доктор разрешил семье покидать ферму. Истосковавшись по Маршану, Джульетта поднялась на холм в его студию, но обнаружила, что та пуста – не так, как раньше, когда на кушетке лежали покрывала. На этот раз все было вычищено, что не могло ее не напугать.

Джульетта вошла во двор и обнаружила, что горничная, которая обычно заботилась о Марселе, подметает мостовую.

– Месье Маршан уехал в Париж неделю назад. Его жена и ребенок умерли при родах. Он продает этот дом.

– Он что-нибудь мне оставил? Может, письмо?

Служанка покачала головой, повернулась и направилась на кухню, плотно закрыв дверь.

В куче пепла Джульетта заметила незаконченные наброски обнаженной себя. Она думала о том, чтобы вытащить и спасти их, но она потеряла столько всего за столь короткое время, что один взгляд на них причинял боль. Поэтому Джульетта просто оставила их лежать, как мусор.

Наступила ночь, и Джульетта поняла, что отец не принес воду. Взяв ведро, она направилась к колодцу; полная луна освещала ей путь. Отец не знал, что такие вещи, как вода, необходимы для работы дома.

Спускаясь к колодцу, Джульетта слышала обнадеживающее кудахтанье кур во дворе. Она думала о Маршане. Ощущение его прикосновений до сих пор жгло кожу. Чувствуя слабость в ногах, она перестала накачивать воду. На нее нахлынули слезы. Что теперь будет с семьей?

Внезапный треск палок и рывок за платье вернули Джульетту в реальность. Кто-то резко развернул ее и швырнул на землю. Задыхаясь, Джульетта подняла глаза и увидела над собой Мишеля Бюссона и еще одного мальчишку.

– Это и есть та шлюха, которая станет твоей женой? – выпалил тот, что был ей незнаком.

Мишель, опустившись на колени, схватил Джульетту за волосы.

– Мы нашли картины – те, что в доме художника. Горничная пыталась их сжечь, но мы вытащили их из огня. Смотри!

Джульетта заметила наброски, разбросанные по земле позади них. Почти все они обгорели, но одна лишь мысль, что Мишель видел то, что происходило между ней и Маршаном, вызывала отвращение. В свете луны Джульетта могла видеть розовый цвет, который Маршан выбрал для ее кожи.

– Похоже, ей нравится обнажаться, – хмыкнул другой мальчик.

Фыркнув, Мишель зажал ее рот рукой и сорвал платье. Джульетта успела вскрикнуть, но Бюссон засунул часть платья ей в рот и забрался сверху. Пока он расстегивал грязные рабочие штаны, другой мальчик держал ее руки над головой. Мишель кончил через несколько секунд; казалось, он торопился, будто это занятие докучало ему. Джульетта в душе обрадовалась, что на том муки прекратились. Она вполне могла пережить случившееся.

Внезапный удар по лицу вернул ее в реальность, – и Мишель прижал ее к земле, чтобы другой мальчик мог занять его место. Он уделил Джульетте куда больше времени и будто наслаждался ее болью, пока его бедра с силой ударялись о ее.

– Ударь ее, – велел мальчик Мишелю, прежде чем закончить. – За оскорбление тебя и твоей семьи!

Когда все закончилось и мальчикам наскучила добыча, Джульетта свернулась калачиком, надеясь, что они оставят ее в покое, понимая, что не может даже заплакать. Она чувствовала, как по ногам и голове стекает теплая жидкость, и знала, что делали мальчики, стоя над ней. Джульетта не открывала глаз, как будто это могло сделать происходящее менее реальным, могло помочь ей забыть, что они мочатся на нее. Ей очень нужно было забыть эту ночь.

– Расскажешь кому-нибудь, и мы позаботимся, чтобы все увидели картины, – гаркнул Мишель, застегивая брюки. Он наклонился ближе, и Джульетта почувствовала плевок. – Не волнуйся, маленькая шлюха, я все равно женюсь на тебе. Вот только мое отношение к тебе никогда не изменится. – Он приподнял ее голову за волосы. – Поняла меня?

Поскольку платье по-прежнему находилось во рту, Джульетте оставалось только кивнуть. Мишель отпустил ее, и голова Джульетты сильно ударилась о землю.

Мальчики, собрав картины, направились обратно к дому Бюссонов – Джульетта слышала, как мать Мишеля позвала его. Джульетта слышала, как они насвистывают на ходу, и не двигалась с места, пока этот свист не растворился в ночи. Она понимала, что не может рассказать об этом отцу. Что он мог сделать? Бюссонам принадлежала земля, которую он возделывал. Они никогда не поверят ей. Никогда.

Накачав воду из колодца, Джульетта обтерлась рваным платьем, пока не стала совершенно чистой. Она вылила воду себе на голову, чтобы избавиться от запаха мальчишек и мочи, а затем закуталась в платье и похромала домой.

Вернувшись под родную крышу, Джульетта залезла в кровать к Дельфине и разрыдалась. Даже спустя неделю после смерти матери Джульетта не могла избавиться от холода, который, казалось, проник в глубины ее тела. Никакое количество одеял, никакое тепло маленького тела сестры не могли уменьшить тупую боль этого холода.

На следующее утро лицо Джульетты выглядело не так плохо, как она боялась. Она сказала Дельфине, что упала, и сестра поверила в эту историю. Отец Джульетты уже ушел в поле, а с наступлением темноты он наверняка не заметит красных отметин на теле дочери.

Сегодня Джульетта решила научить Дельфину ходить за водой. Ввиду своих травм она сомневалась, что сможет добраться до колодца. Кроме того, после вчерашней ночи ей совершенно не хотелось туда ходить. Дельфина принесет полведра – это маленькой девочке вполне по силам.

Открыв дверь кухни, Джульетта обнаружила на земле конверт, подсунутый в щель в полу. Она огляделась, но никого не увидела. Конверт выглядел тяжелым, дорогим и был адресован мадемуазель Джульетте ЛаКомпт. Имя написали завитками, которые делали буквы похожими на произведения искусства. Под кремовой бумагой девушка разглядела водяной знак. Джульетта сломала восковую печать, надеясь увидеть послание от Маршана. Это было то самое письмо, о котором упоминала мама. Затаив дыхание, Джульетта вытащила листок, молясь, чтобы Маршан все-таки послал за ней. Однако прочтенное не на шутку ее озадачило:

Уважаемая мадемуазель ЛаКомпт!

В ответ на ваш запрос о приеме на работу месье Люсьен Варнье с XX бульвара Сен-Жермен, Париж, предлагает должность горничной. В оплату входит проживание плюс 850 франков в месяц. Он будет ждать вас не позднее 14 сентября 1895 года.

С уважением, Поль де Пасс, секретарь