Текст книги "В поисках Олеговой Руси"

Часть II
Олег Вещий

Знакомство с героем

Теперь, когда у нас появилось некоторое представление о том источнике, из которого нам предстоит черпать информацию, пришло время познакомиться с самим главным героем, вокруг имени которого и будет строиться наше исследование. Итак, Олег Вещий!

На Руси XII века, когда писались в основном дошедшие до нас летописи, о нем, видимо, мало что знали и помнили. Это видно по тому, как разные летописцы относились к нашему герою. К примеру, составитель Новгородской Первой летописи младшего извода, точнее, ее протографа, который в свою очередь восходил к Древнейшему Киевскому своду по выводам Шахматова, видел в Олеге Вещем лишь воеводу Игоря Старого, такого же, каким был потом Свенгельд. На близкую к этой традиции летопись опирался и Ян Длугош. В его известиях о Руси вовсе нет имени Олега, ни в роли князя, ни в роли воеводы. Совсем иная картина предстает в классической Повести Временных лет. Здесь Олег – первый русский князь в Киеве, он создатель Киевской Руси и победитель хазар (впрочем, в дошедших до нас редакциях и списках ПВЛ на хазарской войне вовсе не заострено внимание). Он воспитатель и предшественник Игоря, он полностью распоряжается жизнью первого Рюриковича и даже жену ему приводит – знаменитую и любимую летописцем Ольгу – именно он. Он, наконец, совершает единственный по версии ПВЛ успешный поход на Царьград (поход Аскольда и Дира, вслед за Амартолом, объявлен в летописи неудачным)!

Исследователями русского летописания высказывалась мысль, что в основе летописного рассказа об Олеге Вещем лежало некое эпическое сказание, повествующее о захвате Смоленска, Любеча и Киева, о походе Олега на Царьград, о его смерти и, быть может, о военных столкновениях с древлянами, радимичами, северянами, хазарами, уличами и тиверцами. Если это так, то неясно, кем в нем был представлен Олег – князем или же воеводой Игоря. Во всяком случае, в Начальном своде, который лег в основу НПЛ мл. извода, Олег был представлен именно как воевода, который по приказу Игоря совершает НЕУДАЧНЫЙ поход на Царьград:

«В лЂто 6428 [920]. Посла князь Игорь /л.30об./на ГрЂкы вои Русь скыдеи 10 тысящь. И приплыша ко Цесарюграду, и многа зла створиша Русь: Суд бо весъ пожгоша огнемъ; а ихъ же имше плЂнникы, овЂх растинаху, иныя же къ землЂ посЂкаху, другыя же поставляюще, стрЂлами стрЂляху; елико же ратнии творят, изъломяще опакыруцЂ и связающе, гвозды желЂзны посрЂде главъ вбивающе; и многыи церкви огневи предаша. Въ время же то царствующю во градЂ Роману, и абие посла Романъ цесарь патрикыя Феофана съ вои на Русь, и огненымъ строемъ пожьже корабля рускыя. И възратишася Русь въ своя. Том же лЂтЂ препочиша и другое, на третьее идоша.

В лЂто 6429[921]. Игорь и Олегъ пристроиста воя многы, и Варягы и ПолянЂ и СловенЂ и Кривичи, и корабля многы бещисленыи.

В лЂто 6430 [922]. Иде Олегъ на ГрЂкы и прииде къ Цесарюграду; и Греци замкоша Съсуд, а град затвориша. И вълЂзъ Олегъ, и повелЂ изъвлещи корабля на брегъ, и повоева около града, и много убииство створиша Грекомъ, и разбиша многы полаты и церкви. И повелЂ Олегъ воемъ своимъ колеса издЂлати и въставити корабля на колеса. И бывъшю покосну вЂтру, и въспяша прЂ, и с поля идоша къ граду. ИувидЪвше же, /л.31./убояшася Греци, и рЂша, выславше къ Олъгови: «не погубляи града; имемъся по дань, якоже хощеши». И исъстави Олегъ воя; и внесоша ему брашно и вино, и не прия его, бЂ бо устроено съ отравою. И убояшася ГрЂчи, и рЂша: «нЂсть се Олегъ, нь святыи Дмитрии посланъ от бога на ны». ИзаповЂда Олегъ дань даяти на 100, 200 корабль, по 12 гривнЂ на человЂкъ, а в кораблЂ по сороку мужь. Самъ же взя злато и паволокы, и возложи дань, юже дають и доселЂ княземь рускымъ. Ирече Олегъ: «шиите прЂ паволочитЂ Руси, а Словеномъ кропинны»; и бысть тако. Повиси щитъ свои въ вратех, показая победу; и поиде от Цесаряграда. И воспяша прЂ Русь паволочитыя, а СловенЂ кропинныя; и раздра вЂтръ кропинныя. ИрЂша СловенЪ: «имемся своих толъстинах; не даны суть Словеномъ прЂ». Прииде Олегъ къ Кыеву и ко Игорю, несыи злато и паволокы и вино и овощь. И прозваша и Олга вЂщии; и бяху людие погани и невЂгласи. Иде Олегъ к Новугороду, и оттуда в Ладогу. Друзии же сказають, яко идущю ему за море, и уклюну змиа в ногу, и с того умре; есть могыла его в ЛадозЂ».

Автор Повести Временных лет имел в своем распоряжении новые источники, позволившие ему внести ряд исправлений в текст Начальной летописи: как минимум одну греческую хронику («Хроника» Георгия Амартола), а также, что особенно важно, договоры Руси с греками, заключенные при Олеге, Игоре и Святославе. На основании этих документов летописец исправляет неверную датировку русских походов на Царьград и относит первый из описанных выше походов к 941 году (первый поход Игоря), а поход 922 года – к 907 году (поход Олега Вещего). Второй же поход Игоря (944 год), как сообщает ПВЛ, закончился миром и обошелся без столкновения.

Характерно, что именно автор ПВЛ активно защищает княжеское достоинство Олега, и очевидно, что опирается он в этом вопросе на два важнейших документа – договоры Олега от 907 и 912 гг. с Византией. Эти договоры он использует для того, чтобы подтвердить подлинность героического сказания о походе Олега на Царьград, которым пользовались его предшественники. Эти договоры сами по себе являются настоящим кладом для исследователей Руси Х века: они не только служат доказательством существования самого Олега и его деяний, но доказывают существование Русского государства, русской государственности уже в начале Х века, позволяют изучить вопросы его внешней политики и экономики, получить некоторые представления о его внутреннем устройстве. А что важнее всего, о географическом положении этого государства (которое, как ни странно, оказывается, может не совпадать с Русью на Днепре!) и его взаимоотношениях с Киевской Русью! Мимо последнего момента прошли большинство историков, но подробный разговор на эту тему у нас впереди. Пока что мы ограничимся предварительным выводом – договоры с Византией подтверждают, что Олег Вещий действительно был и что он был действительно государем Русского государства!

Не меньше версий мы находим в летописях и относительно степени родства Олега и Рюриковичей. Согласно ПВЛ Олег был «родичем» Рюрика. По Татищевским известиям он приходился шурином Рюрику и был «мурманским князем», братом матери Игоря. В одной из поздних новгородских летописей Олег назван племянником и воеводой Рюрика.

Теперь же обратимся к тому, что, собственно, сообщает нам летопись об Олеге Вещем. Разобравшись с причинами и последствиями появления в летописи Варяжской легенды, перейдем к рассмотрению той части летописи, которая относится уже к истории собственно русов. М. Н. Тихомиров назвал ее «Повестью о начале Русской земли».

Древнейшая часть ПВЛ – «Ярополкова летопись»[12]12
  М. Тихомиров относил ее создание к короткому периоду правления Святополка Окаянного, считавшегося сыном Ярополка Святославича.


[Закрыть] – отсчитывает начало киевской Русской земли с Олега Вещего, которого считает первым русским князем, очевидно, первым в новорожденной днепровской Русской земле: «от первого года царствования Михаила до первого года княжения Олега, русского князя, 29 лет, а от первого года княжения Олега, с тех пор как он сел в Киеве, до первого года Игорева 31 год, а от первого года Игоря до первого года Святославова 33 года, а от первого года Святославова до первого года Ярополкова 28 лет». Если убрать все элементы Варяжской легенды из летописного сказания об Олеге и его восхождении на Киевский престол, то сказание принимает совсем иной вид:

«И пришли к горам Киевским, и узнал Олег, что княжат тут Аскольд и Дир. Спрятал он одних воинов в ладьях, а других оставил позади, и сам приступил. И подплыл к Угорской горе, спрятав своих воинов, и послал к Аскольду, говоря ему, что-де «мы купцы, идем в Греки от Олега. Приди к нам, к родичам своим». Когда же Аскольд пришел, выскочили все остальные из ладей, и сказал Олег Аскольду: «Не князь ты и не княжеского рода, но я княжеского рода». И убили Аскольда, отнесли на гору и погребли Аскольда на горе, которая называется ныне Угорской, где теперь Ольмин двор; на той могиле Ольма поставил церковь святого Николы; а Дирова могила – за церковью святой Ирины. И сел Олег, княжа, в Киеве, и сказал Олег: «Да будет это мать городам русским».

В год 6390 (882). Выступил в поход Олег, взяв с собою много воинов, и пришел к Смоленску с кривичами, и принял власть в городе, и посадил в нем своего мужа. Оттуда отправился вниз, и взял Любеч, и также посадил мужа своего. И пришли к горам Киевским. И сел Олег, княжа, в Киеве, и сказал Олег: «Да будет это мать городам русским».

В год 6391 (883). Начал Олег воевать против древлян и, покорив их, брал дань с них по черной кунице.

В год 6392 (884). Пошел Олег на северян, и победил северян, и возложил на них легкую дань, и не велел им платить дань хазарам, сказав: «Я враг их, и вам (им платить) незачем».

В год 6393 (885). Послал к радимичам, спрашивая: «Кому дань даете?» Они же ответили: «Хазарам». И сказал им Олег: «Не давайте хазарам, но платите мне». И дали Олегу по щелягу, как и хазарам давали. И властвовал Олег над полянами, и древлянами, и северянами, и радимичами, а с уличами и тиверцами воевал.

(Пустые годы и краткое сообщение о воцарении Леона и Александра в 887 году.)

В год 6406 (898). Шли угры мимо Киева горою, которая прозывается теперь Угорской, пришли к Днепру и стали вежами: ходили они так же, как теперь половцы. И, придя с востока, устремились через великие горы, которые прозвались Угорскими горами, и стали воевать с жившими там волохами и славянами. Сидели ведь тут прежде славяне, а затем Славянскую землю захватили волохи. А после угры прогнали волохов, унаследовали ту землю и поселились со славянами, покорив их себе; и с тех пор прозвалась земля Угорской. (Далее следует «Сказание о славянской грамоте».)

В год 6407 (899).

В год 6408 (900).

В год 6409 (901).

В год 6410 (902). Леон-царь нанял угров против болгар. Угры же, напав, попленили всю землю Болгарскую. Симеон же, узнав об этом, пошел на угров, а угры двинулись против него и победили болгар, так что Симеон едва убежал в Доростол.

В год 6411 (903). Когда Игорь вырос, то сопровождал Олега и слушал его, и привели ему жену из Пскова, именем Ольгу.

В год 6412 (904).

В год 6413 (905).

В год 6414 (906).

В год 6415 (907). Пошел Олег на греков, оставив Игоря в Киеве; взял же с собою множество варягов, и славян, и чуди, и кривичей, и мерю, и древлян, и радимичей, и полян, и северян, и вятичей, и хорватов, и дулебов, и тиверцев, известных как толмачи: этих всех называли греки «Великая Скифь». И с этими всеми пошел Олег на конях и в кораблях; и было кораблей числом 2000. И пришел к Царь– граду: греки же замкнули Суд, а город затворили. И вышел Олег на берег, и начал воевать, и много убийств сотворил в окрестностях города грекам, и разбили множество палат, и церкви пожгли. А тех, кого захватили в плен, одних иссекли, других замучили, иных же застрелили, а некоторых побросали в море, и много другого зла сделали русские грекам, как обычно делают враги.

И повелел Олег своим воинам сделать колеса и поставить на колеса корабли. И когда подул попутный ветер, подняли они в поле паруса и пошли к городу. Греки же, увидев это, испугались и сказали, послав к Олегу: «Не губи города, дадим тебе дань, какую захочешь». И остановил Олег воинов, и вынесли ему пищу и вино, но не принял его, так как было оно отравлено. И испугались греки, и сказали: «Это не Олег, но святой Дмитрий, посланный на нас Богом». И приказал Олег дать дани на 2000 кораблей: по 12 гривен на человека, а было в каждом корабле по 40 мужей.

(Первый договор с греками.)

В год 6417 (909).

В год 6418 (910).

В год 6419 (911). Явилась на западе большая звезда в виде копья.

В год 6420 (912). Послал Олег мужей своих заключить мир и установить договор между греками и русскими. (Второй договор с греками.) Царь же Леон почтил русских послов дарами – золотом, и шелками, и драгоценными тканями – и приставил к ним своих мужей показать им церковную красоту, золотые палаты и хранящиеся в них богатства: множество золота, паволоки, драгоценные камни и страсти Господни – венец, гвозди, багряницу и мощи святых, уча их вере своей и показывая им истинную веру. И так отпустил их в свою землю с великою честью. Послы же, посланные Олегом, вернулись к нему и поведали ему все речи обоих царей, как заключили мир и договор положили между Греческою землею и Русскою и установили не преступать клятвы – ни грекам, ни руси. И жил Олег, княжа в Киеве, мир имея со всеми странами. И пришла осень, и вспомнил Олег коня своего, которого прежде поставил кормить, решив никогда на него не садиться, Ибо спрашивал он волхвов и кудесников: «От чего я умру?». И сказал ему один кудесник: «Князь! От коня твоего любимого, на котором ты ездишь, – от него тебе и умереть». Запали слова эти в душу Олегу, и сказал он: «Никогда не сяду на него и не увижу его больше». И повелел кормить его и не водить его к нему, и прожил несколько лет, не видя его, пока не пошел на греков. А когда вернулся в Киев и прошло четыре года, – на пятый год помянул он своего коня, от которого волхвы предсказали ему смерть. И призвал он старейшину конюхов и сказал: «Где конь мой, которого приказал я кормить и беречь?». Тот же ответил: «Умер». Олег же посмеялся и укорил того кудесника, сказав: «Неверно говорят волхвы, но все то ложь: конь умер, а я жив»…И приехал на то место, где лежали его голые кости и череп голый, слез с коня, посмеялся и сказал: «От этого ли черепа смерть мне принять?». И ступил он ногою на череп, и выползла из черепа змея, и ужалила его в ногу. И от того разболелся и умер. Оплакивали его все люди плачем великим, и понесли его, и похоронили на горе, называемою Щековица; есть же могила его и доныне, слывет могилой Олеговой. И было всех лет княжения его тридцать и три».

Если убрать из текста классический список северных племен (вероятно, он восходит к временам Владимира, который именно из этих племен набирал воинов для защиты Киевского порубежья, потомками которых были полянорусские бояре XI–XIII вв.!), подвиги Олега вдруг становятся историей вполне реального подчинения приднепровских племен. Надо помнить, что в распоряжении летописца были лишь какие-то предания, подобные тому, на котором основано описание Царьградского похода: о подчинении Олегом Смоленска, Любеча, древлян, северян, радимичей, об убийстве Аскольда и Дира. Скорее всего, предание о казни Аскольда и Дира должно было предшествовать приходу Олега к Смоленску. Однако в эти легенды совсем не вписываются упоминания об Игоре как сыне Рюрика и воспитаннике Олега Вещего. Еще А. А. Шахматов указывал на искусственность присоединения имени Игоря к Олегу. Следуя вслед за «Варяжской легендой», летописец лишь расставлял эти предания в том порядке, в котором они должны были бы следовать, если Олег с Игорем шли из северного Новгорода. Этот же летописец или его редактор потом расставили даты, в результате чего вышло, что каждый год Олег подчинял очередное славянское объединение.

Относительное единство источники соблюдают, рассказывая о смерти Олега. Он умер в зените своей славы, погибнув от укуса змеи, спрятавшейся в черепе любимого коня, смерть от которого Олегу предсказал волхв. Однако это единство исчезает, как только речь заходит о месте погребения Вещего князя. Уже в НПЛ (отражающей редакцию Начального свода) мы видим, что летописец не может сказать ничего определенного – Олег отправляется в Новгород, а оттуда в Ладогу, по другой версии отправляется дальше «за море», где его и укусила змея, а могилу его показывали в Ладоге. Автор ПВЛ к этому добавляет, что есть еще одна версия, что змея укусила Олега в Киеве, где он и умер. Там же, в Киеве, показывали сразу две могилы Олега, помимо которых киевский летописец знал и о могиле в Ладоге.

Подводя итог нашему знакомству с Олегом, мы вынуждены признать, что ничего конкретного об этом, несомненно, выдающемся деятеле своего времени мы не знаем. Достоверно неизвестно, где он родился, откуда пришел в Киев, когда он туда пришел и почему, в каких отношениях состоял с Рюриковичами, неизвестно даже, когда он умер и где похоронен! Лишь договоры его с греками не позволяют нам причислить его к числу легендарных персонажей. А раз так, раз Олег действительно существовал, то мы должны признать, что именно Олег был основателем Русского государства на Днепре, что он подчинил своей власти древлян, северян, радимичей и полян, и изгнал из Поднепровья хазар, и сталкивался с мадьярами, а также поддерживал активные дипломатические контакты с Византией. Все это поможет нам ответить нам на главный вопрос – откуда и когда пришел Олег в Киев-на-Днепре!

Два Олега? Два Игоря?

Еще одной вставкой к преданию о днепровском походе Олега, возможно, служит фраза: «Тот Олег начал ставить города и установил дани словенам, и кривичам, и мери, и установил варягам давать дань от Новгорода по 300 гривен ежегодно ради сохранения мира, что и давалось варягам до самой смерти Ярослава». Словно летописец поясняет – это тот самый Олег, что начал ставить города и установил северным племенам платить дань варягам, которую они платили до самой смерти Ярослава, если «строительство городов» логично связать с Поднепровьем, где князья действительно укрепляли границы строительством многочисленных крепостей, то вторая часть фразы целиком относится к истории Новгородской земли.

Из этой фразы можно сделать вывод, что на Севере тоже существовало какое-то предание о князе Олеге, отметившимся установлением варяжской дани, которую новгородцы должны были платить и при Владимире, и при Ярославе, что кажется невероятным, так как в это самое время новгородцы дважды сажают своих князей на престол Киева (980 и 1019 гг.), и со времен Владимира платят немалую дань Киевскому престолу – 2000 гривен! Выходит, что Новгородская земля должна была платить двойную дань – Киеву и варягам! Но кто эти варяги? Очевидно, те самые, у которых новгородцы просили Рюрика! Тогда становится понятным представление о том, что Олег наследовал власть от Рюрика и что могила его стояла в Ладоге или в «Заморье». Эта дань, учитывая, что киевские князья не оспаривали ее до окончательного утверждения христианства, не была формой политической зависимости, а носила скорее религиозный характер. В этом случае логично предположить, что отправляли ее в Варяжскую Русь – на остров Рюген, в Аркону! Можно предположить, что только при Владимире и Ярославе дань эта составляла относительно малую сумму в 300 гривен, так как в это время Новгород входил в состав Киевского государства, а ранее она могла быть в разы больше! Тем более что и территория, облагаемая данью, не ограничивалась Новгородом и его волостью, но также и ростовская меря должна была платить дань!

Любопытен и другой вывод – раз дань платили вплоть до смерти Ярослава, следовательно, и Владимир, и Ярослав выплачивали ее, были в некотором роде вассалами Руяна, пусть даже эта зависимость была лишь символической. Для примера можно вспомнить отношения русских земель с татарами: когда эпоха могущества Золотой Орды давно миновала, Московское царство продолжало периодически выплачивать символическую дань Крымскому ханству, вассалу Османской империи! Более того, даже Речь Посполитая выплачивала дань крымчакам с земель, входивших когда-то в Улус Джучи! Нечто подобное, очевидно, мы наблюдаем и здесь – несмотря на то, что Новгородская земля была при Владимире уже независимым государством, к тому же втягивающимся в политическую орбиту Киева, еще продолжали существовать старые вассальные отношения.

Эту красивую картину нарушает лишь один весьма важный момент: удивительно, но собственно новгородские летописи не знают этого периода правления Олега! НПЛ мл. извода те же самые слова, что в ПВЛ относятся к Олегу, адресует Игорю! Таким образом, слова летописца «тот самый» означают лишь, что он пытался убедить своих оппонентов в том, что именно Олег назначил северным племенам платить дань варягам! Вариант легенды о смерти русского князя в «заморье» можно объяснить знакомством со скандинавской фантастической «Сагой об Орваре-Одде», где главный герой, прожив 300 лет, умирает очень похожей смертью. Это послужило причиной отождествления двух персонажей русского и скандинавского эпоса не только среди норманистов, но и среди их оппонентов! Но остается могила Олега в Ладоге и местные предания о его гибели. Быть может, и они связаны с знакомством с сагой, что и породило версию о предсмертной поездке Олега в Новгород и Ладогу. Уже на этом основании ладожане в XII веке отождествили с Олегом местный курган, возможно, один из курганов в урочище Плакун. Возможно даже, этот курган действительно принадлежал варяжскому князю, вновь наложившему на новгородцев дань после смерти Рюрика.

Судя по тому, что помимо ладожской могилы Олега были известны еще две могилы в Киеве, то летописный образ Вещего Олега объединил не двух, а трех Олегов, действовавших в разное время. Ниже мы постараемся определить, какое влияние оказал этот третий Олег на образ Вещего князя. Пока же мы смело можем сказать, что «преемник Рюрика и установитель дани северным племенам» – это балтийский князь, возможно, похороненный в Ладоге или в «заморье» (возможно, сам князь погиб за морем, а в Ладоге стоял его кенотаф – пустое погребение, такие были известны в Х веке в Поднепровье), а могущественный Светлый князь, на равных разговаривающий с императорами, покоряющий славянские княжества и свергающий власть хазарского кагана в Поднепровье, – это собственно Олег Вещий, основатель Киевской Руси. Важно, что в действительности Русь Олега, утверждавшая свое влияние в Поднепровье, едва ли имела прямые и длительные контакты с варяжским княжеством в Новгороде.[13]13
  Звягин в своей работе «Великий путь из варяг в греки» это блистательно доказал.


[Закрыть] И тем не менее, столь же однозначно приходится признавать, что именно из варяжского Новгорода в Русь к Олегу прибыли потомки Рюрика, что впоследствии и привело к тому, что именно Рюриковичи заняли русский престол в Киеве, так как все без исключения источники говорят, что именно новгородский Рюрик был предком русских князей! Любые гипотезы о том, что Игорь вовсе не был Рюриковичем, есть не более чем домыслы и отступление от источника.

Как ни странно, именно «Варяжская легенда» и предание о «северном Олеге», возможно, помогут нам разрешить эту загадку, а точнее, сравнение этого летописного предания с скандинавской «Сагой о Хрольве Пешеходе».

Сага даже самими скандинавами рассматривалась как чисто художественное произведение и относилась к числу так называемых «лживых саг» (другое их название «саги о древних временах», но здесь уместнее именно первое, так как хронологически герои саги были современниками Харальда Прекрасноволосого!). Главному герою саги, названному в честь знаменитого викинга ярла Хрольва или Роллона, основателя Нормандского герцогства на севере Франции, приписали вымышленную генеалогию, превратив в сына заглавного героя не менее фантастической «Саги о Стюрлауге Трудолюбивом». Как и положено этому жанру, сага переполнена фантастическими мотивами – карлики, волшебство, оборотни… Но, тем не менее, кое– что в саге, несомненно, восходит к реальным событиям восточно-балтийской истории. Более того, при сравнении «Саги о Хрольве Пешеходе» с известиями русских летописей обнаруживается удивительное сходство главного героя с варягом Рюриком, которого летописцы Киева и Новгорода единогласно считали основателем Киевского княжеского Дома. Если мы отбросим все литературные и легендарные сведения, то в сухом остатке получим следующее:

1. Хрольв отправился в Ладогу из Ютландии – отсюда же, из юго-западной Ютландии, из славянского княжества Вагрия, происходил, согласно Мекленбургским легендам, Рюрик.

2. Хрольв был ярлом – Рюрик был сыном удельного князя Годлава, младшего брата Великого князя Ободритского союза племен Чедрага, который, в свою очередь, был вассалом императора франков Карла Великого, а после восстания ободритов против франков они перешли под руку балтийских руссов-руян. Славянские мелкие князья Южной Балтики, как правило, именовались скандинавами ярлами. Титул конунга-короля принадлежал правителю Руяна-Хольмгарда, который считался конунгом Вендланда, и другим русским правителям – Ладожскому, Киевскому, позже Великим князьям развалившейся Киевской Руси.

3. Конунг Ладоги, которого сага именует Хреггвидом, погиб в сражении с шведским конунгом Эйриком, но его подданные все же изгнали шведов – Эйрик Энундсон, потомок Сигурда Ринга, совершил поход в Восточную Прибалтику примерно в 860 году, и, скорее всего, именно шведы были теми «варягами», с которыми воевали словене, чудь, весь и кривичи.

4. Хрольв взял в жены дочь конунга Ладоги, сел на его престол, одержал победу над шведами и основал новую династию, что вобщем-то соотвествует изложению легенды о Рюрике.

5. Сага называет потомков Хрольва: его сыновья Хреггвид Второй, который отправился на поиски истоков великой реки Дуны (Западная Двина?), и Херд, сын Херда Кари и внук Херд-Кнут. Кроме того, согласно саге, «некоторые» считают сыном Хрольва Олава Датского. Очевидно, имеется в виду Олав из Швеции, захвативший Данию после пресечения династии Скьельдунгов, сыновей которого сверг Хардакнут, троюродный брат Эйрика Энундсона и основатель династии Кнютлингов.

«Сага о Хрольве Пешеходе» сюжетно связана также с наиболее реалистичной из «лживых саг» – «Сагой о Хальвдане, сыне Эйстена», которая служит как бы предысторией «Хрольва Пешехода» (и в этом случае противоречит всему, что рассказано в «Стюрлауге Трудолюбивом» о подвигах «отца Хрольва» в Ладоге и о ее конунгах). Конунг Ладоги Хреггвид Первый был сыном героев «Хальвдана Эйстенсона» Скулли и Исгерд. Согласно этой саге, Исгерд, брат которой Сигурд служил Харальду Прекрасноволосому (это относит события саги ко 2-й половине IX века, что противоречит всем остальным данным! Скорее всего, это просто дань традиции, относящей чуть ли не все «лживые саги» к эпохе объединения Норвегии), была женой конунга Ладоги «в Гардах» Хергейра (самое раннее упоминания о «Гардах», или «Гардарики», восходит к концу Х века, когда норвежский ярл Хакон совершил набег на Ладогу; в это время Ладога, уже подчинявшаяся Новгороду Великому, входила в состав Киевской Руси, вследствие чего во всех «лживых сагах» Ладога также считается русским-«гардским» городом; предания о Хольмгарде много древнее и связаны с эпохой расцвета Острова русов – Руяна в VII–VIII вв.; позже, наоборот, название Хольмгарда было перенесено на Киевскую Русь и стало обозначением Новгорода Великого, который со времен Владимира и Ярослава воспринимался как столица русов, поэтому и в «Тидрек-саге», и в «Деяниях данов» «Хольмгард» обозначает столицу русов). Хергейр пал жертвой викингского набега Эйстена, конунга Трендалега, что также свидетельствует о том, что описанные события относились к первой половине IX века, так как при Харальде Прекрасноволосом Трендалег не имел конунгов, а управлялся халоголандскими ярлами Хладира, предками того самого Хакона, напавшего на Ладогу при Владимире. Далее следует закрученная интрига с подменой принцессы, местью за Хергейра его вассалов, прибытием сына Эйстена, мстившего за отца, вторжениями соседних властителей. В итоге все закончилось тем, что конунгом Ладоги стал ярл Скулли, вассал Хергейра и убийца Эйстена, он взял в жены Исгерд. Дочь Исгерд и Хергейра Ингегерд стала женой нового конунга трендов Хальвдана Эйстенсона, который примирился с убийцей отца, который к тому же спас жизнь самому Хальвдану.

Обе саги отличаются тем, что скандинавам, в общем– то, были неизвестны или непонятны имена героев – правителей Ладожского княжества, и они замещали их скандинавскими именами. Так появились Исгерд, Ингегерд (это традиционное для саг имя русской принцессы – Ярослав Мудрый в 1019 году женился на Ингегерд, дочери Олава Шведского, и с тех пор это имя ассоциировалось у скандинавов с Русью), Хреггвид, Кари, Херд-Кнут. В целом, возможно, это даже соотвествует действительности, так как археология фиксирует довольно тесные связи Ладоги со Скандинавией, вероятно, имел место и династический союз. Существование древней династии у ильменских словен, центром которых могла быть Ладога до строительства Новгорода (предшественником летописного Великого Новгорода было т. н. Рюриково Городище, действительно возникшее в IX веке), подтверждает ПВЛ, которая сообщает, что «свое княжение» было у полян (потомки Кия, Щека и Хорива), древлян, дреговичей, словен и кривичей-полочан.

Согласно Иоакимовской летописи, предшественниками Рюрика были Боривой, 9-й потомок Владимира Древнего, сына Вандала, внука Словена, и его сын Гостомысл, дочь которого Умила была матерью Рюрика. Однако саги не фиксируют родства Хрольва и ладожских князей, а анализ предания о Владимире Древнем, Боривое и Гостомысле заставляет сделать вывод, что они восходят к русским преданиям и истории Руяна и прибалтийских славян и рассказывают только о происхождении Рюрика, руса по матери и потомка древних королей Ругиланда. Гораздо важнее сведения Иоакимовской летописи о том, что Боривой совершал походы против финских племен (он умер на реке Кумени в Карелии) и воевал с какими-то варягами (шведами?), что продолжил и его сын. Перед смертью Гостомысл призывает старейшин подвластных ему племен, с которых берет клятву призвать на престол его внука Рюрика.

Судьба Хреггвида удивительно совпадает с поступками Игоря[14]14
  Исходя из того, что имя Игоря было искусственно присоединено к имени Олега Вещего, да и в НПЛ мл. извода Игорь действует вполне самостоятельно, говорить об исходе из Новгорода должно именно в отношении только потомка Рюрика, а не его «воспитателя».


[Закрыть], описанными в русских летописях. Если не считать легенду о том, что будто бы Ольга посещала окраины (!) Новгородской земли (речь идет о том, что якобы киевская княгиня после победы над древлянами посетила Новгородскую землю и установила тут погосты и порядок сбора дани по рекам Мсте и Луге, а также посетила Псков[15]15
  Очевидно, эта легенда имеет в большей степени книжный характер и появилась в результате неправильно понятого выражения «по мсти», то есть «после мести».


[Закрыть]), русские князья и новгородцы вспоминают друг о друге только когда новгородцам в очередной раз (после истории с Рюриком) понадобился князь, и они обратились к Святославу Храброму с просьбой дать им одного из своих сыновей[16]16
  Благодаря интригам своего дядьки по матери Добрыни князем новгородским стал незаконнорожденный Владимир, что впоследствии привело к самым неожиданным последствиям и предопределило всю дальнейшую историю Руси.


[Закрыть].

О судьбе «ладожского конунга» Хреггвида вспоминает и другая приключенческая сага, созданная на основе биографии Ингвара Путешественника, викинга XI века, служившего, если верить саге, Ярославу Мудрому, и принимавшего участие в походе 1044 года на Царьград вместе с Владимиром Ярославичем. Он был сыном того самого Эймунда, которому посвящена знаменитая «Прядь об Эймунде»[17]17
  Описывающая участие скандинавских наемников в борьбе Ярослава Мудрого с Борисом Святым, Святополком Окаянным и Брячиславом Полоцким.


[Закрыть]. Это позволяет нам утверждать, что за «исчезновением» Хреггвида лежала какая-то реальная история, а прототипом «Хреггвида, сына Хрольва» был, возможно, летописный Игорь Рюрикович. Впрочем, не будем торопиться. Все не так просто, как кажется.