Текст книги "В поисках Олеговой Руси"

Полянский меч

Почему же хазары так легко уступили русам своих данников полян? Заканчивая историю расселения славян и образования Полянского княжества Кием, Щеком и Хоривом, полянский летописец рассказывает о несчастьях, постигших его народ после смерти братьев-основателей: «По прошествии времени, после смерти братьев этих (Кия, Щека и Хорива – К. А.), стали притеснять полян древляне и иные окрестные люди (речь идет о уличах, как указано в НПЛ – К. А.). И нашли их хазары сидящими на горах этих в лесах и сказали: «Платите нам дань». Поляне, посовещавшись, дали от дыма по мечу, и отнесли их хазары к своему князю и к старейшинам, и сказали им: «Вот, новую дань нашли мы». Те же спросили у них: «Откуда?». Они же ответили: «В лесу на горах над рекою Днепром». Опять спросили те: «А что дали?». Они же показали меч. И сказали старцы хазарские: «Не добрая дань эта, княже: мы добыли ее оружием, острым только с одной стороны, – саблями, а у этих оружие обоюдоострое – мечи. Им суждено собирать дань и с нас и с иных земель». И сбылось все это, ибо не по своей воле говорили они, но по Божьему повелению. Так было и при фараоне, царе египетском, когда привели к нему Моисея и сказали старейшины фараона: «Этому суждено унизить землю Египетскую». Так и случилось: погибли египтяне от Моисея, а сперва работали на них евреи. Так же и эти: сперва властвовали, а после над ними самими властвуют; так и есть: владеют русские князья хазарами и по нынешний день», – удовлетворенно заключает летописец, так как в его время РУССКИЕ КНЯЗЬЯ – ЭТО КНЯЗЬЯ ПОЛЯН-РУСИ.

Что же кроится за этой страной легендой? Надо сказать, что выглядит она в высшей степени фантастично. Поляне, притесняемые со всех сторон, вдруг выдают хазарам дань мечами от дыма, то есть от дома. Следовательно, в каждой семье полян имелся меч, и, видимо, не один, раз они так легко расстаются с ними! Но в этом случае как поверить в то, что полян обижали древляне и уличи? Будь у полян такое количество этого очень дорогого оружия, ситуация была бы в корне другой, и именно поляне бы притесняли всех соседей. Дело в том, что меч у восточных славян был очень редким оружием, а развитого производства этого вида вооружения в Поднепровье археологи не обнаружили, а значит, и версия Льва Гумилева о том, что хазары забрали у покоренных полян мечи, чтобы избежать восстания, не состоятельна. Славяне сражались преимущественно копьями и топорами, лишь с приходом русов в Поднепровье появляется много мечей. Вот русы действительно были меченосным народом, что подтверждается и арабскими источниками – рус получал меч еще в колыбели!

Следовательно, изначально в Сказании о хазарской дани речь шла о чем-то другом. Тут бросается в глаза то, что, вернувшись в Хазарию, сборщики дани показали хазарским старейшинам (не кагану или каган-беку!) только один меч! Вот в то, что разоренное племя могло отдать хазарским находникам один меч, поверить гораздо проще! Но вот что это был за меч? Надо полагать, что меч был очень дорогим и хранился как святыня много веков, со времен Великих Переселений. Быть может, полянским князьям он достался от их русских предков и почитался как меч самого Кия. В свою очередь, в Хазарии появление драгоценного меча вызвало нешуточный переполох, так как с ним было связано предсказание о том, что поляне будут брать дань с хазар. Засим хазары предпочли избавиться от опасных данников и подарили их новым союзникам – русам.

Самое забавное в этой истории то, что на момент появления хазар поляне, «обижаемые» древлянами и уличами, находились в таком глубочайшем кризисе, что всерьез стоял вопрос самого их существования, а кроме главной святыни княжеского рода (который, похоже, уже пресекся), отдать дань было просто нечем. В результате же русско-хазарской сделки Полянская земля превратилась в центр одного из сильнейших государств Средневековья, которое действительно собирало дань с хазар! Может быть, Полянский меч даже вернулся в Киев после походов Святослава. В связи с этим вспоминаются несколько сюжетов, связанных с необычным мечом русского княжеского рода.

Привлек мое внимание к судьбе этого меча Лев Прозоров в своей книге «Святослав Хоробре. Русский Бог Войны». В ней он описывает историю о прибытии к Святославу византийского посольства, которое подарило князю загадочный меч, после чего он сразу согласился на перемирие и даже радостно благодарил императора Иоанна Цимисхия за подарок, хотя до того отвергал все дары и золото. Тот же рассказ приводится и в «Повести временных лет», но акцент сделан не на мече, а на «лютости» Святослава, который отказался от золота и принял в дар оружие, чем изрядно напугал хитрых греков. Прозоров справедливо сравнил это событие – заключение мира на пороге победы в обмен на меч – с аналогичным случаем, имевшим место за несколько лет до греко-русской войны: император Никифор Фока обменял захваченный им меч пророка Мухаммеда – святыню ислама – на пленных, томящихся в плену у египетского эмира. Что особенного было в мече, подаренном Святославу?

Этому случаю предшествовал странный поединок одного из греческих полководцев с неким «предводителем» русов, якобы исполином, которого грек разрубил ПОПОЛАМ! Прозоров вполне обосновано предположил, что предводитель русов едва ли был могучим исполином, подобным богатырю Икмору, а скорее всего – юношей, старшим сыном Святослава, памяти о котором не сохранили поздние русские летописи, которые, к слову, забыли многих Святославичей, например, Сфенга. Далее Прозоров закономерно предположил, что сей меч как раз и принадлежал наследнику русского престола! Но вот был ли он так ценен только тем, что Святослав подарил его своему сыну? Задавшись этим вопросом, я стал искать другие известия о знаменитых русских мечах.

Таковых оказалось совсем немного, и почти все они были связаны с именем святого князя Бориса Владимировича, того самого брата Глеба, которого убили то ли вышгородцы по приказу Святополка Окаянного, то ли «варяги»-скандинавы по приказу Ярослава Мудрого. Меч этот попал каким-то образом (вероятно, так же как и икона Владимирской Божьей матери, был экспроприирован из вышгородской церкви Бориса и Глеба) к Андрею Боголюбскому, но в ночь коварного убийства его был выкраден княжеским ключником Анбалом, и после этого следы меча теряются.

Особенность этого меча в том, что это единственное оружее, которому уделено такое внимание, и, несомненно, он почитался как родовая святыня, подобно Щербцу, родовому мечу польских Пястов, который принадлежал Болеславу Храброму. Второе упоминание, точнее, изображение Борисова меча мы находим на миниатюрах Радзивилловской летописи. Как известно, эти миниатюры сами по себе являются весьма ценным историческим источником, иногда более точным, чем сама летопись. На одной из миниатюр изображен святой Борис накануне убийства, молящийся на висящий на столбе шатра Меч, – обряд скорее языческий, нежели христианский; а на другой убийцы передают МЕЧ Святополку! О возможном вероотступничестве Бориса, кстати, сообщается и в «Пряди об Эймунде», где рассказывается об убийстве скандинавскими наемниками «конунга Бурицлейва»! Вполне логично предположить, что это тот самый клинок, которым завладел потом Андрей Боголюбский.

Несколько ранее о «знаменитом мече» русского княжеского рода рассказывает скандинавская «Сага о Бьорне» (создана в конце XII – начале XIII веков): «Когда Бьерн был в Гардарики у Вальдимара конунга (описываются события примерно 1008–1010 гг. – А. К.), случилось, что в страну ту пришла неодолимая рать, и был во главе ее витязь тот, который звался Кальдимар, рослый и сильный, близкий родич конунга, величайший воин, умелый в борьбе и очень смелый; и говорили про них, что они имеют одинаковые права на княжество – Вальдимар конунг и витязь; тот потому не получил то княжество, что он был моложе, а потому он занимался набегами, чтобы добыть себе славу, и не было другого воина такого же знаменитого, как он, в то время на Востоке. И когда Вальдимар конунг узнал об этом, послал он людей с предложением мира к родичу своему, и просил он его прийти с миром и взять половину княжества. Но витязь тот сказал, что княжество то должен иметь один он, а если конунг не хочет этого, то предложил он ему поединок или же сражаться им со всей своей ратью. Вальдимару конунгу показалось и то, и другое нехорошо, и он очень хотел не губить свою рать и сказал, что не привык к поединкам, и спросил свою дружину, что лучше сделать. А мужи советовали ему собрать рать и биться. И вскоре собралось там множество народа, и двинулся Вальдимар конунг навстречу витязю тому. После того предложил конунг дать человека для единоборства и витязь тот согласился с тем условием, что он возьмет то княжество, если одолеет того человека, а если витязь тот падет, то конунг будет владеть своим княжеством, как раньше. Тогда конунг стал спрашивать своих людей, пойдут ли они на поединок, но им не хотелось, потому что каждый считал, что пойдет на верную смерть, если должен будет бороться с тем витязем. А конунг тот обещал свою дружбу и другие почести, если кто-нибудь решится на это, но никто не решался. Бьерн сказал: «Вижу я, что все ведут себя, как менее всего подобает мужам, когда господин их в беде. Я же потому уехал из своей страны, что хотел поискать себе славы. Здесь у нас два выбора: мужественно добывать победу, хотя на это мало похоже, при том, с кем надо бороться, или же погибнуть, как подобает смелым мужам, и это лучше, чем жить со стыдом и не сметь добыть славы своему конунгу, и я собираюсь бороться с Кальдимаром». Конунг поблагодарил Бьерна; были тогда прочтены законы поединка. У витязя того был меч тот, который звался Меринг, лучшая из драгоценностей. Бились они сильно и жестоко, и кончилось у них тем, что витязь тот пал перед Бьерном, а Бьерн был ранен почти что насмерть. Получил Бьерн за то великую славу и почет от конунга. Был поставлен шатер над Бьерном, потому что его нельзя было увезти, а конунг вернулся домой в свое княжество. Бьерн и его товарищи были тогда в шатре том, и когда начали заживать его раны, спел он песню». Очень похожий сюжет описывается в Никоновской летописи под 990 годом. Там соперника Владимира Крестителя называют Володарем, а его убийцу Александром Поповичем. Анализ двух сообщений позволяет сделать вывод о том, что Володарь-Кальдимар – одно лицо и, очевидно, был одним из младших сыновей Святослава Храброго, бросившего вызов узурпатору – робичичу. Вероятно, что именно после его гибели Меч попал в руки Бориса Владимировича.

Почему у знаменитого меча не было других хозяев, вполне понятно – он был захоронен вместе с Борисом. Весьма значимо, что именно Борис был хозяином этого клинка – он был любимым сыном Владимира Крестителя, и именно ему тот, скорее всего, завещал после себя киевский престол, чем и обязан был Борис ненависти старших братьев. Все это заставляет думать, что Борисов меч – это тот самый Меч, который стоил рокового для Святослава перемирия с греками. Да и сам Меч был поистине роковым: каждый его хозяин умирал насильственной смертью – предположительный наследник Святослава в Болгарии, сам Святослав, после его смерти меч, скорее всего, был передан Свенгельдом Ярополку, унаследовавшему русский престол, – Ярополк был коварно убит, Борис, которому меч передал убийца Ярополка Владимир, позже – Андрей Боголюбский… Едва ли не эта дурная слава заставила Ярослава похоронить Меч вместе с братом…

Поначалу я пошел на поводу у своей фантазии в поисках происхождения этого клинка. Вся эта мистическая история удивительно напоминает легенды о проклятых мечах в Скандинавии, причем там один из Мечей – Тюрфинг – связан именно с русами! Тогда я задумался, а не могли ли все эти мечи – Грам Вельсунгов, Тюрфинг русских конунгов и Борисов меч – быть одним Мечом?! У всех трех клинков общее проклятие – они приносят смерть своим обладателям. Меч Грам был даром Вельсунгам от бога войны Одина, Тюрфинг (Тюр – имя другого бога войны) – тоже описывается как Меч войны, хотя по легенде (Сага о Хервер) его первый владелец конунг Гардарики Свафрлами (или его отец Сигрлами в другой версии) получил меч от карлика-цверга. Еще один подобный меч был зафиксирован не легендой, но историей! Однажды пастух-гунн обнаружил торчащий из земли меч, который сразу же отнес в дар своему господину – вождю Аттиле. Это был меч бога войны, о котором было предсказание гуннам (Игорь Коломийцев предположил, что меч нашли в Причерноморье и что это был один из тех акинаков, которые скифы устанавливали в святилищах бога войны). Получив чудо-клинок, Аттила бросился покорять Европу. Весьма любопытно, что Вельсунгов, владельцев Грама, саги называют также правителями гуннов, и по хронологии саг их правление предшествовало правлению Аттилы! Сигрлами, «сын Одина» и брат Ингви (предка шведских и норвежских Инглингов) и Скьельда (предка датских Скьельдунгов), скорее всего, герульских вождей V–VI века, приведших свой народ в Скандинавию после смерти Аттилы, и Меч Войны вполне могли они прихватить с собой. Потом владельцами Тюрфинга сага называет викинга Арнгрима, убийцу Свафрлами и мужа его дочери, их сына Ангантюра, вождя готов, его дочь Хервер и ее любимого сына Хейдрика, его сына Ангантюра III, якобы предка Ивара Широкие Объятия, объединившего примерно в конце VII века королевства Вендельской культуры в Скандинавии и Дании. После Ангантюра, сына Хейдрика, не очень понятно, но похоже, что Ивар в итоге был владельцем Тюрфинга. Сей конунг погиб, то ли в бою, то ли утонул во время шторма, в походе против русского конунга Радбарда, которого я считаю отцом легендарного Боривоя и предком Бравлина и Гостомысла. Вполне могло быть, что после гибели Ивара меч достался снова русам, а Бравлин перенес его в будущую Киевскую Русь!

Однако потом я несколько пересмотрел свои фантастические гипотезы. В ПВЛ упоминается еще один загадочный меч, причем задолго до появления русов в Киеве. В легенде о хазарской дани рассказывается, что на требование хазар поляне, посовещавшись, передали в качестве дани ОДИН МЕЧ! Надо полагать, что меч был очень дорогим и хранился как святыня много веков, быть может, полянским князьям он достался от их русских предков (поляне возводили род своих древних князей к Кию, основателю Киева-на-Дунае, который, согласно былинам, был столицей Ругиланда; таким образом, и сам Кий и предания о нем восходили к русам, также летописец выводил полянрусь из Норика, где и располагался Ругиланд!). В свою очередь хазары, испуганные предсказанием, предпочли избавиться от опасных данников – в это время к хазарскому кагану обратились русы с просьбой дать им землю для поселения (тогда русы вели тяжелую войну с неким противником (скорее всего, с Дунайской Болгарией), о чем свидетельствует посольство в Византию и Германию 839 года, и им нужно было место, куда отступать в случае поражения; согласно летописи вождями русов были Дир и Аскольд; Бравлина, разорявшего черноморское побережье за 40 лет до того русские (точнее, полянорусские) летописи не знают). Хазары подарили новым союзникам Полянскую землю (о русско-хазарском союзе при Дире и Аскольде свидетельствует свободное прохождение русских купцов через Хазарию в Арабский халифат).

Меч в Киев вернулся, вероятнее всего, вместе со Свенгельдом, прорвашимся из печенежского окружения на Днепровских порогах. Он, вероятно, передал меч Ярополку. Не совсем ясно, как он достался Володарю/Кальдимару мимо Владимира, но, возможно, тут приложил руку верный Варяжко, бежавший к печенегам и долгие годы мстивший за убийство господина. Володарь в Никоновской летописи пришел к Киеву вместе с «половцами», то есть, возможно, со степняками – печенегами, союзниками Варяжко. Но возникает другой вопрос – откуда вообще взялся этот загадочный меч?

Здесь снова приходиться вспомнить скандинавские легенды… точнее лишь одну – «Сагу о Хервер», где рассказывается о кровожадном мече Тюрфинге. Дело в том, что собственно сюжет первой части саги никак не связан со Скандинавией. Герои саги – Ангантюр, сын Арнгрима, Хервер и ее сыновья – живут в стране готов, их столица зовется Данпарстадир, то есть город на Днепре, место битвы готов и гуннов – Дунахейд! Лишь позднее «Хервер-сага» была искусственно соединена с преданиями о Скьельдунгах, к которым принадлежал Ивар Широкие Объятья. Таким образом, получается, что Тюрфинг совершал свои подвиги на берегах Днепра?!

Это подтверждается и тем косвенным обстоятельством, что в «Хервер-саге» мы видим две разных Руси – Сигрлами и Свафрлами правят в Гардарике, а Радбард, с которым воюет Ивар, – в Хольмгарде (Остров-крепость, также германские хронисты называют его Рюген, а арабы – «Остров русов»!), то есть на Балтике. Тогда Гардарика, которая находится по соседству с готским Данпарстадиром на Днепре – это Дунайский Ругиланд! Вот где был выкован Меч Войны! По мнению исследователей, в «Хервер» описаны в легендарно-сказочной форме события IV века в Причерноморье. Кто знает, может быть, именно этот меч искал Аттила, может, именно об этом мече рассказывали конунгам северные сказители, может быть, перед Тюрфингом склоняли головы короли темных веков, и, может, каким-то образом этот меч снова вернулся на Днепр, вместе с полянами; пути истории неисповедимы…

Загадки Вещего Олега

Вернемся к первому князю русскому в Полянской земле. Когда в действительности Олег пришел в Киев? Казалось бы, ответ очевиден – летопись говорит однозначно – в 882 году, на 29-м году правления императора Михаила Третьего. Вот только даже само правление Михаила датировано в русской летописи неверно. По ПВЛ Михаил стал править с 853 года, тогда как в действительности он сел на престол в 846 году. Дата эта чрезвычайно важна для летописца, так как к ней привязано начало Русской земли – основание государства! Фактически, для нашего автора дата первого года княжения Михаила была тем же самым, что год основания Рима для Тацита, первая олимпиада для древних греков или хиджра Мухаммеда для мусульман! Трудно представить, что летописец, в распоряжении которого была как минимум одна византийская хроника (Хроника Георгия Амартола, на которую не раз ссылается летописец), мог ошибиться в таком вопросе. Скорее, нужно предполагать, что он использовал какую-то другую хронологическую систему. Исследователи уже отмечали, что помимо византийского летоисчисления (т. н. Константинопольская эра) русские летописцы пользовались и другим, отличавшимся от византийского на 8 лет. Это летоисчисление использовали в Болгарии, и основывалось оно на Александрийской эре. В Европу его принесли ариане – последователи христианской секты, зародившейся в египетской Александрии. Арианское христианство распространилось среди вандалов, готов, гепидов, бургундов, вероятно, среди части ругов. Именно дунайские руги– русы были последними арианами Европы. Термины «арианин» и «русин» стали даже синонимами. Сильное влияние русские ариане оказали на последователей Кирилла и Мефодия, которые после разгрома в Моравии нашли приют в только что крещеной Болгарии. Итак, если речь в летописи действительно идет о первом годе Михаила, то есть о 846 годе, то (846 + 29) Олег стал князем в 875 году! Но к первому году правления Михаила привязан хронологически не только первый год правления Олега и «начало Русской земли», но и первый поход русов на Царьград! «В год 6360 (852), индикта 15, когда начал царствовать Михаил, стала прозываться Русская земля. Узнали мы об этом потому, что при этом царе приходила Русь на Царьград, как пишется об этом в летописании греческом. Вот почему с этой поры начнем и числа положим», – сказано в ПВЛ. Тут снова нестыковка – первый достоверно известный поход и осада Царьграда, самая успешная в истории вплоть до взятия Константинополя крестоносцами, действительно принесшая русам всемирную славу, была в 860 году! Что-то с этой хронологией явно не так! Очевидно, имела место какая-то ошибка. Ниже мы еще вернемся к этой загадке и постараемся дать на нее ответ. Здесь же достаточно указать, что ошибка эта состоит в том, что летописец увязал друг с другом «начало земли Русской» и начало правления Олега – первого русского князя в Полянской земле и Киеве. Но если Олег был первым русским правителем Киева, то «Русская земля», ставшая известной в первый год правления Михаила (как будет показано ниже – не Третьего вовсе), была не в Поднепровье, и логично предположить, что именно оттуда и пришел Олег.

Приход к власти Олега Вещего в русских летописях окутан тайнами, недомолвками и противоречиями. Итак, согласно «варяжской легенде», после смерти Рюрика Олег на правах родича и опекуна единственного наследника занимает престол, но по какой-то причине не хочет сидеть в Новгороде, а отправляется с огромным воинством на юг, по следам Дира и Аскольда, которых «неожиданно» находит в Киеве. Он не объединяет новгородский север с киевским югом, как Владимир в 980 году, а тут же забывает о существовании своей прежней столицы! ПВЛ описывает это предприятие следующим образом:

«В год 6390 (882). Выступил в поход Олег, взяв с собою много воинов: варягов, чудь, словен, мерю, весь, кривичей, и пришел к Смоленску с кривичами, и принял власть в городе, и посадил в нем своего мужа. Оттуда отправился вниз, и взял Любеч, и также посадил мужа своего. И пришли к горам Киевским, и узнал Олег, что княжат тут Аскольд и Дир. Спрятал он одних воинов в ладьях, а других оставил позади, и сам приступил, неся младенца Игоря. И подплыл к Угорской горе, спрятав своих воинов, и послал к Аскольду и Диру, говоря им, что-де «мы купцы, идем в Греки от Олега и княжича Игоря. Придите к нам, к родичам своим». Когда же Аскольд и Дир пришли, выскочили все остальные из ладей, и сказал Олег Аскольду и Диру: «Не князья вы и не княжеского рода, но я княжеского рода», и показал Игоря: «А это сын Рюрика». И убили Аскольда и Дира, отнесли на гору и погребли Аскольда на горе, которая называется ныне Угорской, где теперь Ольмин двор; на той могиле Ольма поставил церковь святого Николы; а Дирова могила – за церковью святой Ирины. И сел Олег, княжа, в Киеве, и сказал Олег: «Да будет это мать городам русским». И были у него варяги, и славяне, и прочие, прозвавшиеся русью».

Как мы видим, огромное войско, набранное из северных племен, которое в итоге можно спрятать в ладьях купеческого каравана, движется вниз по Днепру. Без особого труда, похоже, преодолев гигантский водораздел между несудоходной в верхнем течении Ловатью и Днепром, берет под свою власть Смоленск, затем Любеч – город северян, пограничный с Радимичской землей и полянами, а киевские правители ничего об этом не подозревают! Далее еще интереснее, Олег, выдавая себя за купца, идущего от «Олега и Игоря», двигаясь по Днепру С СЕВЕРА, представляется киевлянам «ПОДУГОРСКИМ ГОСТЕМ», то есть пришедшим С ЗАПАДА, от Угорских – Карпатских гор! Очевидно, что изначально речь шла о совершенно другом Новгороде, дунайском, именно оттуда приходили Бравлин в поход на Крым, Дир и Аскольд, а потом и Олег с Игорем в Киев. Затем следует сцена с разоблачением некняжеского происхождения Аскольда и Дира, объявление князем себя с ссылкой на опекунство над Игорем и казнь «узурпаторов». Сев в Киеве, Олег объявляет ее столицей – «матерью городов русских», а его разноплеменное воинство именно с этого момента становится русью!

Что же произошло в тот год? На Руси, скорее всего, произошел языческий переворот, и к власти пришел Олег Вещий, ярый поборник древней веры. С Хазарией тут же была развязана война за право сбора дани с северян и радимичей, которую хазары проиграли. В ответ Хазария устроила экономическую блокаду Руси. Ни о каких торговых караванах русов в сказочный Багдад более не слышно. Русы теперь вынуждены вести свои торговые операции с Востоком при посредничестве Волжской Болгарии, что было крайне неудобно ввиду удаленности Болгарии, отгороженной от русов огромными лесными массивами. Купечество все более подпадало под власть правителя и при Игоре уже полностью зависило от князей, что было узаконено и утверждено в международных договорах (договор 944 года).

Утвердившись в Киеве, Олег начинает строительство Русского государства – строит города, покоряет соседние славянские княжества:

В год 6391 (883). Начал Олег воевать против древлян и, покорив их, брал дань с них по черной кунице.

В год 6392 (884). Олег на северян, и победил северян, и возложил на них легкую дань, и не велел им платить дань хазарам, сказав: «Я враг их, и вам (им платить) незачем».

В год 6393 (885). Пошел Олег к радимичам и спросил: «Кому дань даете?» Радимичи ответили: «Хазарам». И сказал им Олег: «Не давайте хазарам, но платите мне». И дали Олегу по щелягу, как и хазарам давали. И властвовал Олег над полянами, и древлянами, и северянами, и радимичами, а с уличами и тиверцами воевал.

Как мы видим, держава Олега вдруг резко сократилась – в списке подвластных ему княжеств нет не только полочан и дреговичей, покоренных Аскольдом, но и смоленских кривичей, которых он якобы покорил на пути в Киев! Между тем Смоленск, несомненно, входил в состав Руси при Игоре, его в числе русских крепостей называет Константин Порфирородный, который знает также кривичей и дреговичей в числе данников русов! Интересно, что ни летопись, ни Константин не упоминают Полоцк, но возможно, что у Константина полочане обозначены общим именем КРИВИЧЕЙ. С другой стороны, уже при Святославе и его наследниках Полоцк – независимое княжество, распространявшее свою власть и на Дреговскую землю, где полоцкие князья строят город Туров! Это заставляет с сомнением относиться к летописной вставке к договору 907 года, где Полоцк в числе вассалов Олега назван в договоре 907 года как город, в котором сидит собственный Великий князь, равный князю Киевскому.

Далее летописец рассказывает о победоносном походе Олега на греков и подписании с ними сверхвыгодных для русов договоров о военном и торговом сотрудничестве.

ПВЛ о походе 907 года:

В год 6415 (907). Пошел Олег на греков, оставив Игоря в Киеве; взял же с собою множество варягов, и славян, и чуди, и кривичей, и мерю, и древлян, и радимичей, и полян, и северян, и вятичей, и хорватов, и дулебов, и тиверцев, известных как толмачи: этих всех называли греки «Великая Скифь». И с этими всеми пошел Олег на конях и в кораблях; и было кораблей числом 2000. И пришел к Царьграду: греки же замкнули Суд, а город затворили. И вышел Олег на берег, и начал воевать, и много убийств сотворил в окрестностях города грекам, и разбили множество палат, и церкви пожгли. А тех, кого захватили в плен, одних иссекли, других замучили, иных же застрелили, а некоторых побросали в море, и много другого зла сделали русские грекам, как обычно делают враги.

И повелел Олег своим воинам сделать колеса и поставить на колеса корабли. И когда подул попутный ветер, подняли они в поле паруса и пошли к городу. Греки же, увидев это, испугались и сказали, послав к Олегу: «Не губи города, дадим тебе дань, какую захочешь». И остановил Олег воинов, и вынесли ему пищу и вино, но не принял его, так как было оно отравлено. И испугались греки, и сказали: «Это не Олег, но святой Дмитрий, посланный на нас Богом». И приказал Олег дать дани на 2000 кораблей: по 12 гривен на человека, а было в каждом корабле по 40 мужей.

И согласились на это греки, и стали греки просить мира, чтобы не воевал Греческой земли. Олег же, немного отойдя от столицы, начал переговоры о мире с греческими царями Леоном и Александром и послал к ним в столицу Карла, Фарлафа, Вермуда, Рулава и Стемида со словами: «Платите мне дань». И сказали греки: «Что хочешь, дадим тебе». И приказал Олег дать воинам своим на 2000 кораблей по 12 гривен на уключину, а затем дать дань для русских городов: прежде всего для Киева, затем для Чернигова, для Переяславля, для Полоцка, для Ростова, для Любеча и для других городов: ибо по этим городам сидят великие князья, подвластные Олегу. «Когда приходят русские, пусть берут содержание для послов, сколько хотят; а если придут купцы, пусть берут месячное на 6 месяцев: хлеб, вино, мясо, рыбу и плоды. И пусть устраивают им баню – сколько захотят. Когда же русские отправятся домой, пусть берут у царя на дорогу еду, якоря, канаты, паруса и что им нужно». И обязались греки, и сказали цари и все бояре: «Если русские явятся не для торговли, то пусть не берут месячное; пусть запретит русский князь указом своим приходящим сюда русским творить бесчинства в селах и в стране нашей. Приходящие сюда русские пусть живут у церкви святого Мамонта, и пришлют к ним от нашего царства, и перепишут имена их, тогда возьмут полагающееся им месячное, – сперва те, кто пришли из Киева, затем из Чернигова, и из Переяславля, и из других городов. И пусть входят в город только через одни ворота в сопровождении царского мужа, без оружия, по 50 человек, и торгуют, сколько им нужно, не уплачивая никаких сборов».

Цари же Леон и Александр заключили мир с Олегом, обязались уплачивать дань и присягали друг другу: сами целовали крест, а Олега с мужами его водили присягать по закону русскому, и клялись те своим оружием и Перуном, своим богом, и Волосом, богом скота, и утвердили мир. И сказал Олег: «Сшейте для руси паруса из паволок, а славянам копринные», – и было так. И повесил щит свой на вратах в знак победы, и пошел от Царьграда. И подняла русь паруса из паволок, а славяне копринные, и разодрал их ветер; и сказали славяне: «Возьмем свои толстины, не даны славянам паруса из паволок». И вернулся Олег в Киев, неся золото, и паволоки, и плоды, и вино, и всякое узорочье. И прозвали Олега Вещим, так как были люди язычниками и непросвещенными».

Этот отрывок вызывает множество вопросов, ответы на которые приводят к самым неожиданным выводам.

1. …«взял же с собою множество варягов, и славян, и чуди, и кривичей, и мерю» — шаблон, восходящий к «варяжской легенде», – племена, участвовавшие в призвании варягов. Тот же список приводится в описании похода Олега на Киев.

2… и древлян, и радимичей, и полян, и северян, и вятичей, и хорватов, и дулебов, и тиверцев, известных как толковины: этих всех называли греки «Великая Скифь» – на самом деле едва ли, кроме самих русов и «словен», кто-то участвовал в походах. Важный вопрос, кого считать «словенами» в данном случае. В XII веке, когда писались летописи, под «русью» понимались киевляне (поляне-русь), а под «словенами» новгородцы, но учитывая примеры четкого разделения руси и славян в «Правде Русской», у Константина Порфирородного, в арабо-персидской литературе, уместно предположить, что на самом деле под общим именем «словен» скрывались все славянские данники – пактиоты руси («Славинии» в терминологии Константина Порфирородного): ополчения древлян, кривичей, дреговичей, радимичей и северян. «Великая Скифь» – это уличи и тиверцы (толковины – это не толмачи-переводчики, как стоит в переводе Лихачева, а пастухи с горных пастбищ – толок, тиверцы отличались от прочих славян тем, что были скотоводами, а не земледельцами по преимуществу), может быть, они вместе с хорватами и дулебами – бужанами действительно приняли участие в этом походе – в договоре отмечены только русы, а в легенде о парусах русы и словене.