Текст книги "Туманные темные тропы"

6

Стемран, Лес, долина Рассвета, Техаон 3, 113, 18:00

Они молчали следующие четыре часа. Ну почти ни звука.

Пообедали – Тевейра была очень голодна, а в этом их ресторане приготовили отменно, ничего не скажешь. О туристах заботятся. Основная статья дохода этого странного образования – вроде бы все понимают, что Стемран уже сам по себе, а устоявшихся юридических отношений со Старым Миром ещё нет.

Погуляли. И тоже молча – Майер лежал в палатке, захотелось, как в старое доброе время, и думал о своём. Тевейра вытащила его через час. Как тут спокойно! И безопасно! Не верится, что ещё двадцать шесть лет назад тут кругом роились и облака-терминаторы, и пожиратель мог вылезти из-под земли в любой момент, и много прочей механической дряни, которая успела обосноваться в Лесу. Так и не поняли, кто оставил здесь всех этих роботов, почему Лес сжился с ними, и почему вдруг стал противостоять – помогать, если можно так выразиться, людям.

– Почему вы молчите? – поинтересовалась Тевейра, когда они пришли, а часы тихонько пискнули на запястье доктора. Сейчас снова модно носить настоящие вещи, под старину. Часы, авторучки. Понятно, что в современные часы умудряются столько впихнуть, что и часами-то не назвать – и вычислитель, и проектор, и «лампа тьмы» для тех, кто хочет вздремнуть, и собственно часы, и плеер… А вот у меня просто часы, подумал Майер. Реплика старинной знаменитой марки. Всё движется по спирали.

– Не знаю. Честно, не знаю. А вы?

– А я не молчу! Я всё время о себе рассказываю! Просто не словами.

– Вы меня разыгрываете? – доктор потёр лоб.

– А вы попробуйте. Возьмите меня за руку. Вот, а теперь подумайте, что я больше всего люблю есть?

– Сырую рыбу с тушёными овощами, – предположил Майер. Вот откуда-то пришло в голову, и всё. Да как пришло – как будто перед ним стоит блюдо, и глаз радует, и пахнет так, что язык проглотишь!

– Точно-точно! А как я сплю обычно?

– На правом боку, – Майер медленно поднялся. – Правая рука под одеялом, левая сверху. Вейри, это правда не розыгрыш?

– Нет, – она смотрела на него, и от взгляда мутилось в голове. – Простите. Я вас обидела? Просто хотела, чтобы вы перестали меня стесняться!

– Вы такая необычная, – он снова потёр лоб. – Вы все так умеете?

Она отвернулась.

– Вейри? – позвал Майер через минуту. И когда он научится следить за языком?

Девушка развернулась – резко, стремительно – и толкнула его ладонями в грудь. Ещё момент – и вот она сидит верхом на его груди, прижимая плечи доктора к дивану, гневная и мрачная.

– Я одна! Я одна такая! – глаза её наполнились слезами. – Я бы ударила вас, но вам это нравится! Когда женщины дают вам пощёчины!

– Простите, Тевейра, – Майер на миг растерялся. – Я больше не буду.

Она долго смотрела ему в глаза, кивнула и отодвинулась. Уселась и мрачно уставилась в пространство.

– Будете, – возразила она хмуро. Майер не без труда уселся, пододвинулся, взял её за руку. Девушка молча освободилась, продолжая смотреть в сторону, насупившись. И Майер неожиданно почуял. И улыбнулся.

– Перестаньте, Тевейра, – он снова взял её за руку. – Ну в самом деле! Не притворяйтесь!

Она расхохоталась, и снова повалила его на спину (какая сильная, подумал доктор), склонилась над ним. Во взгляде её читалось обожание.

– Здорово! Нет, правда! Вчера вы почти совсем ничего не чувствовали! Только не говорите так больше!

– Не буду, – снова пообещал доктор и Тевейра обняла его, прижалась к плечу.

– Молчите, – велела она. – Я знаю, что вы хотите сказать. «Тевейра, что мне теперь делать? Как же мы будем жить втроём? Что будет завтра?» Вы маму замучили такими вопросами. А я не позволю!

– Вы меня пугаете, – признался Майер, вновь растерявшись.

– Знаю. Простите меня! Я так рада, что вы рядом… – и она уткнулась лицом в его грудь. – Не рассказывайте ничего. Ни сегодня вечером, ни завтра. Я буду рассказывать, да?

– Да. Я хочу слышать ваш голос.

– Да-да. А теперь молчите! Просто лежите и слушайте Лес.

– …Вейри? – позвал доктор минут через тридцать. Закат надвигался, а вместе с ним приходили сумрак и прохлада. – Может, перебраться в палатку? Вы как, не проголодались?

– Ой, нет, я наелась на неделю! – она уселась. – Приготовьте пока всё в палатке, а я вам ужин сделаю. Не спорьте! Вы же хотите есть!

* * *

Как всё изменилось, подумал доктор. Тогда мы даже в броневике побоялись бы оставаться в Лесу. Только в воздухе, да повыше, да под силовыми полями. А сейчас – сейчас никакой опасности. Даже намёка. Лес принял людей, и только Умнику мерещится что-то неладное. По словам Рони, Умник постоянно говорит, обиняками да полунамёками – что-то будет, это спокойствие кажущееся.

– Здорово, да? – Тевейра зажгла лампу. – Переодеться?

– Что, простите?

– Переодеться для вас?

Он понял, о чём она, и ему стало нехорошо. Нет, наоборот, стало настолько хорошо…

– Да, – он смотрел в её глаза, и она не отводила взгляда, и улыбалась. Палатку уместнее назвать домом – настолько высока и просторна. Или крепостью – её хрупкость обманчива, когда включена защита, не взрежешь и не сомнёшь, не каждое оружие возьмёт. Армейская. Оставил себе на память. Правда, именно в ней его и сцапал пожиратель…

– Майер, – позвала она. – Только я и вы, да?

– Да, – он потёр лоб. – Простите. Только я и вы.

…Он смотрел, как она переодевается… ведь знает, что делает, вгоняла его то в жар, то в холод – неприступная и близкая одновременно, суровая и ласковая, гневная и нежная… Она облачилась в другой тефан – он казался полупрозрачным, и взгляд (а может, воображение) позволял видеть её всю. С головы до пят. Великое Море… как она умудрилась остаться нетронутой? Он не спрашивал, сколько у неё было клиентов, но понимал, что много.

Она уселась перед ним, нахмурилась… Майера как холодной водой окатили. И пропало, исчезло желание, жар угас, осталось просто восхищение. И её притягательный, чарующий аромат…

Она придвинулась, взяла его за плечи.

– Так я это делаю, – шепнула она и поцеловала. Впервые поцеловала в губы. – Вы ничего не хотите и не можете, верно? – она улыбнулась. – Меня никто не тронет, если я не захочу. Майер, не надо! Не думайте о них! Я ваша, неужели вы не понимаете? Только ваша!

Он прикрыл глаза.

– Посмотрите на меня! – потребовала она. – Майер, ещё раз закроете глаза, я обижусь! Очень сильно обижусь!

Он повиновался. Пусть будет, что будет, решил он. Хватит уже беспокоиться о том, что не в моей власти. Я не обижу её. А всё остальное неважно.

– Умница, – она поцеловала его ещё раз. – Ложитесь! И спрашивайте. Вам так приятнее, я знаю.

Стемран, Лес, долина Рассвета, Техаон 4, 113, 1:25

Майер проснулся, как включился – «все системы функционируют нормально». Смешно. Сейчас он может над этим посмеяться. Тевейра спит рядом, прижавшись к нему. Вроде и ложились к разным стенкам, но вот она, рядом. Улыбается, и не знает, что я сейчас вижу её всю, и что в голове опять становится горячо…

Она потянулась, медленно и сладко, и отвернулась, продолжая улыбаться, натянула на себя покрывало. Майер улыбнулся. Я всё равно видел. И она знает, точно, знает. Мерона, Мерона… ладно, Майер, хватит причитать и думать о том, что не в твоей власти. Живи сейчас. Вот как она. И не бойся будущего. Как она не боится.

Организм требовал совершить одно конкретное и неотложное действие. Майер набросил плащ – ночь всё-таки – взял фонарик и пульт, палатку так просто не открыть. Тевейра попросила оставить потолок полупрозрачным. Какая роскошная Луна!

…Организм быстро удовлетворился и намекнул только, что утром будет жутко голоден. Вот я и выспался, понял Майер, и могу теперь гулять по Лесу до умопомрачения. Не этого ли хотел?

Ему показалось. Вначале показалось. А потом сработал рефлекс, уже почти что инстинкт – опасность рядом. Тогда это тоже было так: человекоподобная фигура, она брела по лесу, вроде сама по себе, но вдруг ускорялась, невероятно ускорялась и оказывалась рядом с тобой. И распадалась на облако крохотных, прочных и очень агрессивных «пчёл». Терминатор. Броня высшей защиты была только у военных, нам выдали что-то попроще, и однажды мы видели, как туча пожирает человека, на котором был вот такой вот лёгкий костюм. До сих пор не забыть тот кошмар.

Движение справа, на границе видимости. Майер посветил фонариком – животное, кто ещё может быть? Но фонарь выхватил не животное, а человеческий силуэт. Человекоподобный.

Рефлексы сработали мгновенно – повернуться, включить костюм в режим зеркала – быстро истощит батареи, но если не включить – сожрут заживо. И бегом назад, туда, где с небес спустится боевая машина, и подберёт тебя… Он не успел понять, что нет машины, нет костюма, что никакие сенсоры ничего не включат. Нет уже роботов, нет войны, ничего нет.

– Майер? – окликнули его. Он чуть не вскрикнул. Тевейра, в своём полупрозрачном тефане. Когда успела надеть? – Что такое? На вас лица нет!

– Там, – Майер снова посветил. Никого и ничего. Естественно, взбредёт же такое в голову! В палатке полно датчиков, и настраивали их именно на роботов. Незаметно не подползёт.

– Вам приснилось, – она обняла его. – Там ничего нет. Лес добрый! Он никого сюда не пустит! – она поклонилась – надо полагать, Лесу. Майер повторил её жест. – Идёмте, рано ещё!

– Я уже не усну, Вейри.

– Посмотрим! – улыбнулась она. – Всё, бегом в палатку, я сейчас приду!

Он чуть не покраснел. Вейри так выглядит в свете Луны… Он понял, что она ждёт, пока он отвернётся, и поспешил назад.

* * *

Когда он снова проснулся, рассвет уже накатывал на Лес. Ещё минут десять, и солнце ударит сквозь крышу им в лицо. Тевейра лежала рядом, и теперь он точно всё помнил, каждую деталь. Она пришла, и разделась, так же, как раздевалась до того, и в лунном свете выглядела… не описать. Повязала пояс от тефана поверх головы и легла к нему. На невольный вопрос, зачем закрыла голову, пояснила – нельзя. Всё остальное ваше, доктор Майер. Пожалуйста, не обижайте меня. Так и сказала – не обижайте.

Как он мог её обидеть? Она прижалась к нему, и снова бросало то в жар, то в холод. Он погладил её – просто погладил, не прикасаясь нигде кончиками пальцев, да и толку от кончиков, в которых всё давно умерло, и вживлённые датчики просто сообщают, что примерно нужно чувствовать. Но она чувствовала, и выгибалась, как кошка, и ей было хорошо, и то было не притворство. Странная была близость без близости, и нет, не напрасно она завязала голову, ведь пальцам хотелось именно туда.

Не обижайте меня!

Ещё позавчера я не знал, что ты существуешь, а сейчас не знаю, как это возможно – мир без тебя. Мерона, ты всё поймёшь и увидишь – мы были с ней, и не были, она не хочет становиться между нами, хотя и ей очень трудно сдерживаться…

…Меня взяли в обучение с тринадцати лет. Как только встретила первую Луну, сразу взяли. Мама со мной долго говорила, и стеснялась немного, а я всё сразу поняла. И вовсе не думала ничего плохого, что может быть плохого в том, что самое естественное между людьми? Ну конечно я всё знала, это вы только так думаете, что дети ничего не понимают и не знают. Десять лет нас учили и голова трещала, и чего только не было! В школе все учатся по семь лет, а у нас было три, и предметов гораздо больше! А медицина? Я ужасно боялась, и противно было, а потом научилась и привыкла не замечать. Ну за младенцами же ухаживаем, и ничего! Люди же, и всё, что внутри – тоже люди, без этого никак. Ничего, сумела, у нас все работают в больницах, два года обязательной работы и учёбы, и розг там не жалеют! Да, я не шучу, именно розги! Мама учила нас, ей было труднее всего, ведь все Aena Rinen из Старого Мира отказались обучать её – выскочка, из бедняков, да ещё учёный, а на таких смотрят как на зачумлённых. Мама говорит, её приговорили к смерти там, в Старом Мире, за то, что посмела назвать себя хозяйкой Луны, за то, что обучила нас и за то, что мы следим за порядком. Но я точно знаю, они приезжали к нам, девочки их видели, и парни тоже, а двое даже работали с ними. Они не извинятся, но я думаю, они маму не тронут… А потом было самое страшное, когда мы начали учить эти точки, и как управляют человеком, и как чувствовать мысли, и обучались терпению, и учились играть совсем другого человека, а потом сбрасывать его, я не объясню вам, это как змеи кожу сбрасывают. Я так пугалась, знаете, очень трудно не потерять саму себя! Ты так привыкаешь ко всему наигранному, и вживаешься в выдуманную жизнь, и нужно потом расстаться, и забыть его или её. Да, я и с женщинами была… Ой, ну вы как маленький! Эти гадости про нас выдумывают, неужели не понятно? С женщинами труднее, нам не бывает наспех, это вам, мужчинам, немного нужно, получили своё, и через пять минут вас не добудиться. Что, не так? Ой, ну сразу обижаться! Это просто природа, вот и всё, я же не в укор вам. Да. И языки тоже изучали, конечно, и там тоже розги, не то число, не то наклонение… Айри, вы как маленький, ну правда! Хорошо, я скажу. Только я касаюсь клиентов, они меня не смеют. Нет, ниже пояса – никогда, за это у нас могут и казнить. Очень строго! Успокоились? Сколько у меня их было? Я отвечу, но только один раз. Девяносто три. Все остались довольны, кроме вас. Ну дались вам женщины! Двадцать их было. Я с ними отдыхаю, а с вами так устаю… Нет, я не про вас лично. Не обижаетесь? Айри, это очень интересная работа. Знаете, что мама говорит? Что если клиент от тебя ушёл таким же, каким пришёл, ты не заработала свои деньги. Они должны уходить лучше, чем были. Да. Да-да-да! Вот поэтому нужно всё забывать, поэтому нужны новые имена. Да. А знаете, что мне будет, если узнают, что я вам рассказала? Сказать, что будет? Я знаю, что вы не скажете. Да я почти ничего не рассказала, что вы. Только самое главное. Хотя вру, вы у меня самое главное. Да. Всё, я устала, подвиньтесь! Всё ваше, кроме головы… Не обижайте меня!

Мерона, я и не знал, что ты на такое решилась. Я думал, ты просто имитировала, создала что-то похожее. А ты пошла к самым истокам, и повторила, как смогла, всё, чему их там учат, у нас, в Старом Мире. Нет, я не буду называть людей плохими словами, даже мысленно. Постараюсь. Пусть Мерона обзывает, если есть за что. Тевейра сказала: не терплю гадких слов. А знаете, почему не терплю? Потому что слова сбываются! Говорите о себе плохо, и станете плохим! Не смейтесь! Ой, вот о маме так не смейте. Даже когда она вас зовёт мерзавцем, она вас любит, а не обзывает. А мерзавцем зовёт за дело, и вы это знаете, а ещё потому, что вы не цените добрые слова. Вот опять вы обижаетесь… Всё, молчите, а то уйду! Смотрите, какая Луна…

Великое Море, как мне хорошо…

Тевейра пошевелилась.

– Я чувствую, – прошептала она. – Вам хорошо, и мне хорошо. Хотите? Сейчас, когда меня видно?

Майер молча покачал головой. Не смогу остановиться. Нет, не сейчас.

Тевейра улыбнулась и прижалась к нему.

– Тогда вставайте и варите кофе, – распорядилась она. – У нас ещё два часа времени! Я вам столько хочу показать!

7

Стемран, в пути, Техаон 4, 113, 18:10

– Айри, – позвала Мерона. «Карета» оказалась древним «Ястребом», представительским автомобилем прошлого века. Точно, из коллекции Умника. Огромный салон – дюжина людей туда влезет без усилий и будет сидеть, друг другу не мешая. А если их всего четыре, то и выспаться все смогут с удобствами, а уж что там на борту есть из развлечений, можно минут пять перечислять. Странная страсть у Умника. Видимо, не знал он хорошей жизни в детстве, раз так полюбил роскошные машины. Пусть даже очень старые.

Майер обернулся. Тевейра спала в дальней части салона и полупрозрачная занавеска отделяла её диванчик от остальных.

– Она нас не слышит, – пояснила Мерона. – Пусть отдохнёт. Спасибо тебе.

– Прости?! – растерялся Майер. Мерона рассмеялась. Тевейра, за занавеской, улыбнулась и потянулась – как там, в палатке.

– Прощаю, прощаю. Усы сбрил? Замечательно. Прости и ты, с ними ты выглядел пошло, сейчас так не носят. Спасибо за ночь, которая у вас с ней была.

– Ты всё знаешь? – Мерона не выглядит разгневанной, хотя кто её знает.

– Она мне не рассказывала. Ни словами, ни мысленно. Я не лезу в её личную жизнь. Просто я вижу, как она сияет, – Мерона поцеловала его. – Она мудрее, чем ты думаешь. Не обижай её, пожалуйста.

– Что-то случилось? – «Ястреб» делал три с половиной тысячи километров в час, на высоте пяти километров. Шесть часов им быть в пути. Какой вид внизу! – Ты сумрачная.

– Спасибо, что заметил, – она положила голову ему на плечо. – Политика, Айри. Моё дело, прости, что так называю, очень доходное. Стемран готовит третье, заключительное обращение к Великим Домам с просьбой признать его Великим Домом. Большая игра, большие деньги. Иногда мне кажется, что все мерзавцы и подлецы мира крутятся вокруг нас. Всем охота получить кусочек власти.

– С тебя деньги требуют?

– И это тоже. Ты же знаешь, чему я учу своих детей. Это же готовые агенты для любой спецслужбы. А они все тут толкутся, не продохнуть.

«Детей», она сказала.

– Если они все так воспитаны… это подвиг, Рони. Тем более, тебе все отказались помочь.

– Не проболтайся при других, – спокойно заметила Мерона. – Я не лезу в ваши с ней отношения. Да, я не ревную, уже не ревную. Я знаю, она тебе рассказала, ты ведь любопытный у нас. Но если ты проболтаешься при других, мне придётся её наказать и отстранить.

Майер вздохнул и хотел было по привычке прикрыть глаза. Всегда прикрывал, если чувствовал себя неловко. Не смейте, доктор Майер! Смотрите на меня! Мы же все ошибаемся, да? Так признайтесь с открытыми глазами! Я всё пойму!

– Она тебя дрессирует, – улыбнулась Мерона, словно всё могла видеть. – Это замечательно. Я уже не смогу, привыкла я к тебе, пожалею… А она не станет терпеть то, что может исправить.

Майер молча погладил её по голове.

– Хорошая у меня дочь, правда? Ты бы уже спросил какую-нибудь чушь, вроде «Рони, как же я с вами двумя теперь? Что же мне делать теперь?» А сейчас молчишь. Она у меня умница! – Мерона выпрямилась, посмотрела Майеру в глаза.

– Умница, – подтвердил Майер. – Если честно, я сам ещё в себя не пришёл.

– Ничего удивительного. Ты ничего не чувствовал почти двадцать лет, а тут мы обе… Работа, да? Когда становилось совсем паршиво, ты работал? Я читала твои статьи, это супер! Если тебе не дадут Всемирную в этом году, значит, там одни негодяи.

Майер улыбнулся, погладил её по голове.

– Вернёмся от Умника, я тебя обследую, – Мерона улеглась на сиденье, положила голову ему на колени. – Полежишь пару дней в клинике. Тевейра будет рядом, если захочешь. А потом будем тебе работу искать.

– Вообще-то у меня деловой визит в Институт. Официально. И всё.

– Ну а мы куда летим? Ты же приехал, чтобы остаться. Так и сообщишь в свой институт.

– Мне придётся вернуться на несколько дней, чтобы всё оформить и получить визу.

– Вернёшься, тоже мне, проблема. Возьми девочку с собой. Она боится одна ехать в Старый Мир, а с тобой куда угодно поедет. Устрой ей каникулы!

– С удовольствием.

Она взяла его ладонь и прижала её к своей щеке.

– Мне нужна помощь, Айри. Ты мне можешь очень помочь. Если будешь рядом и если Тевейра будет счастлива. Тогда я точно справлюсь. А без работы не останешься, не бойся.

Майер вздохнул.

– Умница. Не говори, когда слова не нужны. Всё, умолкаю, я точно от тебя заразилась!

Майер тихонько рассмеялся.

– Очень хочу, – призналась Мерона, глаза её подёрнулись дымкой. – Но не смогу, когда она рядом. Давай, спрашивай, а то ведь изведёшься. Умник знал, как тебя подцепить.

– Что он имел в виду?

– С кем я проводила ночи? Со многими. Работа такая, особенно если ребятишки не справляются. Иногда я сама всё делаю, за них.

Майер молчал. Отчего-то уже не накатывала жгучая волна, смесь гнева и обиды. Как ребёнок, право слово. Умник прав. Он грубиян, пошляк и циник, но никогда не добивает, не смешивает с грязью, не опускается до подлости.

– Вот и хорошо, – она открыла глаза, погладила его по щеке. – Ко мне никто не прикасался, ты знаешь теперь. Ни ко мне, ни к ней. Как я не спятила до сих пор, не понимаю. Наверное, верила, что ты вернёшься. И вот ты здесь.

– Поясни мне как физиологу. Если к ним не прикасаются, а прикасаются только они сами, как они не сходят с ума?

– О, это просто. Только к голове нельзя прикасаться. Что ты кривишься? Если они к тридцати годам не решают завести семью, я их отпускаю. Потому что иначе не выдержат, и никакие упражнения и сублимация не помогут. Потом, когда их дети уже не требуют постоянного присутствия, они могут вернуться. Четверо из пяти возвращаются. И возвращаются настоящими Стражами. Уже не дети, уже сами могут обучиться на хозяев.

– А остальные двадцать процентов?

– Они уезжают обеспеченными, если по глупости всё не спустят. Находят себе другое занятие. Конечно, им кое-что строго запрещается, и мы всегда следим. Если хозяйка вызывает, они обязаны приехать. Нет, не на работу – на обследование. Мы не бросаем их, если они уходят. Остаёмся друзьями, настоящими друзьями.

«Мы». Значит, она не одна такая здесь.

– Ты довольна?

– Я ещё и счастлива. Айри, не любопытствуй. Тут ничего грязного, я бы с таким не стала связываться, но меньше знаешь – лучше спишь. Говорю как Aenin Rinen.

Майер не выдержал, захохотал, Мерона легонько шлёпнула его по щеке.

– Ну у тебя и карьера, Рони!

Тевейра отдёрнула занавеску.

– Ой, я так быстро выспалась! Какая прелесть! – она восторженно хлопнула в ладоши, посмотрев за окно. – Нам ещё долго? – она посмотрела на довольную Мерону и никакой тени не скользнуло по лицу девушки. Наоборот, к изумлению Майера, Тевейра обрадовалась тому, что увидела.

– Часа три с половиной, – Мерона потянулась – аккуратно, чтобы не свалиться. – Ну, раз мы тут все вместе в интимной обстановке, надо чем-нибудь заняться… – Майер оправдал ожидания, смутился. Вот напасть! Ведь думал, что навсегда разучился! Обе женщины рассмеялись. – Мама, я выиграла, выиграла! – пропела Тевейра. – Отдавай его! Он мой!

– Всё-всё, – Мерона уселась. – Забирай это сокровище!

– Не понял, – Майер почесал в затылке. – Вы спорили на что-то? Обо мне?

– О тебе и на тебя, – пояснила Мерона. – Ну не обижайся! Просто сейчас вы с Вейри пойдёте пить чай, или что ты захочешь, а я не стану вам мешать. Посижу почитаю. Сто лет уже не читала в спокойствии!

* * *

– Вы не обиделись? – Тевейра в который уже раз разлила чай и положила десерт – пирожные с кремом. На одном из таких она и написала свои настоящие доходы.

– Немного, – признался Майер. – Я просто не пришёл ещё в себя. Простите.

– Хорошо, что вы честно! Ничего, мы вас поставим на ноги. Знаете, у мамы дома кругом ваши фотки. Ну всякие, и плоские, как в старину, и фантомы, и говорящие картинки… Не знаю, я только о вас её спрашивала, она ведь только о вас говорила. Как в кино! Прилетает команда героев, и спасает мир от злых машин. И мама среди них. Я о вас обо всех даже книжки писала, дневники то есть, – Тевейра сама покраснела. Ей идёт, в который раз подумал Майер. – Как мы с вами вместе летим новую планету спасать. И тут вы сами приехали… Я чуть от радости не умерла! И поняла, что на самом деле влюбилась!

– Вы сказали, что больше так не скажете, – не удержался Майер.

– Вот вредина! Я же по-другому сказала! Сейчас чай за шиворот вылью! – пригрозила она. – Будете там ходить мокрый и липкий!

– Больше не буду. Вейри, там, в отеле, вы сказали «Niatta sa». Что это означает?

Она отвела взгляд. Долго смотрела в сторону, потом посмотрела в глаза доктору, улыбнулась.

– Это последняя просьба. Я просила маму разрешить мне, пусть даже потом она меня накажет или прогонит.

Майер потерял дар речи. Протянул руку и погладил Тевейру по щеке.

– Ужасно хочу, – призналась она шёпотом. – И пусть меня прогонят… Не заставляйте, ладно? Я соглашусь, только скажите, но не говорите, ладно?

– Не буду. Я вас не разочаровал? – поинтересовался Майер, когда немного привёл в порядок мысли.

– Я вас таким и представляла, – она вытерла слёзы. – Вы невозможны! Вы всё время напрашиваетесь на комплименты! Молчите, не вздумайте извиняться! Как мама вас ещё не убила?

Майер улыбнулся, и Тевейра тоже улыбнулась. Вытерла слёзы – словно солнце вышло из-за туч.

– Я сделаю из вас человека, – пообещала она. – Для неё и для себя. Так и знайте!

– Вейри, – Майер взял её за руку. – Мне нужно будет вернуться в Старый Мир. Ненадолго. Оформить документы, продать дом, всё такое. Потом я вернусь в Стемран, насовсем. Поедете со мной?

Она кинулась к нему вокруг столика – только чудом не сшибла всё на пол.

– Да, – она прижалась к его груди. – Да, да, да… Я вас не оставлю! Вас нельзя отпускать!

Машину качнуло. Майер выглянул в окно, прижимая к себе Тевейру.

– Мы поворачиваем, – удивился он. – Что такое?!

– «Ястреб», «Ястреб», это Умник, – голос раскатился по всему салону. – Без паники. Небольшое отклонение от программы, не беспокойтесь. Я направляю вас к своему поместью.

– Поместью, – фыркнула Мерона, отдёргивая занавеску. – Прости, Вейри. Умник в своём репертуаре.

– Ещё бы, – отозвался невидимый Умник. – Остынь, Рони, я не подслушиваю частные разговоры. Посадка через десять минут, не забудьте пристегнуться, когда загорится красная лампа. Конец связи.

– Я не помешала? – Тевейра так и сидела на коленях у Майера, счастливая и притихшая.

– Чуть-чуть, мама. Совсем капельку!

Она соскочила с колен Майера и бросилась к улыбающейся Мероне.

– У тебя уже не может быть собственных детей, – заметила Мерона, глядя в глаза Майеру, обнимая Тевейру. – И мне врачи советуют не пытаться. И вот так всё случилось… Но мы же справимся, да?

– Да, мама, – Тевейра посмотрела ей в глаза, серьёзно и внимательно. А потом – в глаза доктору.

– Справимся, – подтвердил тот. – Конечно, справимся.