Текст книги "Последний час надежды"

– Прошу, Брюс. Времени очень мало. Помоги мне.

Холод. Откуда взялся этот страшный, нестерпимый холод? Я присел перед ней. Осторожно прикоснулся ладонью к подбородку. Заставил поднять взгляд.

– Хорошо, Ники. – она молча обняла меня. Ладно. Пусть будет так. Я идиот, несомненно. Я пожалею, что не оставил её здесь, на коленях, никому не нужную и испуганную насмерть. Но это будет потом. Всё будет потом. – Скажи, что нужно сделать.

Брюс, 21 июня 2010 года, 23:45

«Надень свой талисман на шею. Не снимай. Никогда теперь не снимай».

Она долго говорила… шептала указания. В голосе её чувствовался страх. Сдерживаемый, но страх. Удивительно, но сказанное запоминалось сразу. Стоило напрячь память – и всплывали слова. И не только сами слова – всё. Её голос. Её запах… в основном жасмин, она говорила, прижавшись щекой к моей щеке. Словно кто-то мог подслушивать.

Надел. Капелька холода скользнула по груди и быстро растаяла.

«Возьми мой медальон. Не открывай, держи поблизости. Покажешь его в билетной кассе».

Герб рода Сант-Альбан – оскалившийся лев со скорпионьим хвостом. Бр-р-р… Так похож на мой талисман, что я чуть не перепутал, что класть в карман, а что – надевать на шею.

«Забери сумку. Не бери ничего больше, только куртку и сумку. Сразу уходи, держись подальше от людей, держись подальше от тени. Иди по обочине, быстрым шагом».

А вот с этим не вышло. Почти что вышло, но я свернул в сторону дальней, безлюдной лестницы (чтобы избегать встреч), как услышал всхлипывания.

Сколько ещё слёз я увижу и услышу сегодня? Этот голос я узнал сразу. И пренебрёг всеми указаниями Ники – плакала София. Я открыл дверь в их блок (сумрак, затхлый воздух, неприятная смесь запахов) и чуть не споткнулся о неё. София сжалась в комочек, в углу, рядом с дверью. Едва я открыл дверь, она открыла рот – для крика, но узнала меня, попыталась вскочить. Я поймал её, прижал к себе. София… бедная, испуганная мышка. Так я звал её, мысленно, рядом с изящной красавицей Ники София выглядела пугалом.

– Брюс… – услышал я. Всё прочее утонуло в едва слышных рыданиях. София дрожала, дрожала всем телом. Запах её страха был неприятен. Как и запах духов. С обонянием творилась всё та же ерунда – оно стало сильнее, настолько сильнее, что комок подкатывал к горлу. – Я думала, что сошла с ума. Брюс, помоги… все куда-то делись.

– Куда-то делись? – я протянул руку в сторону комнаты Софии. Комнаты, в которой она жила с приятельницей, из соседнего городка. София рванула на себя мою руку, едва не свалив нас обоих на пол.

– Нет! Не надо! Там кто-то есть, Брюс. Там что-то страшное.

– Надо уходить, Софи. Сейчас же. Времени мало.

– Я не могу, – она вновь вцепилась в мою руку. – Там мои вещи, Брюс… я не могу без них.

– Так возьми. Там никого нет! Давай, войдём вместе!

– Нет!! – она хотела крикнуть, но вышел хрип. – Не могу, Брюс, я не…

Так можно стоять вечно. Я мягко, но сильно отцепил её руку от локтя (София сразу же уселась в тот же самый угол, закрыла голову руками) и толкнул дверь.

Вошёл.

Сумрак. Тяжёлый, вязкий, неприятный. Там, в комнате Ники, было свежо и приятно, а здесь – окно открыто, но не продохнуть.

Голос. Или показалось? Словно кто-то тихо шепнул за спиной. Я невольно обернулся – никого. Шагнул. Похоже, кровать Софии слева – вот сумочка, которую она носила; старая, кожаная, потёртая, вечный объект насмешек. Ники особенно преуспела в насмешках, одним только взглядом умела вгонять Софию в краску. И дорожная сумка – синяя, вся во множестве пятен, правая ручка держится на честном слове. На едва живом слове.

Я протянул руку к сумочке.

«Вот он!»

Я чуть не подпрыгнул. В коридоре, шагах в семи от меня, вскрикнула София. Она тоже слышала? Позади – никого, но кто-то постоянно обжигает взглядом затылок.

Стиснул зубы, сделал шаг к кровати. Шелест за спиной. Мягкие взмахи позади и вверху – крылья? Ветер развевает лёгкие занавески? Вновь обернулся. Никого. Но ощущение внимания всё ближе, всё неприятнее. И голоса. Смешиваются, сливаются, становятся приближающимся, жутким гулом….

Вот он. Вот он. Не дайте уйти, держите его. Держите всех. Не дайте уйти. Не дайте…

Я бросился к кровати. Схватил сумочку… схватил дорожную сумку, рванул на себя. И ручка подвела, распалось честное слово, а из окна на меня уже падала бесформенная тёмная тень. Я закричал бы, ужас подавил и заместил рассудок, но горло не слушалось. Я едва удержался на ногах, вылетел в коридор. София бросилась мне навстречу. Обхватила меня. Молча. Только дрожала, крупно-крупно.

– Смотри, – шепнула она.

Тени. Там, в коридоре, кто-то ходит. Взад-вперёд. Прошёл мимо двери… показалось, что задержался (София крепче вцепилась в меня), прошёл дальше. В сторону балкона. Время тянется… где он, где этот загадочный человек, что движется настолько бесшумно?

Никого. Я распахнул дверь, схватил Софию в охапку, выскочил наружу.

Там, где балкон – что-то чёрное, клубящееся. София вскрикнула, указала рукой – тёмное облако поползло к нам; из глубин его доносилась та самая смесь голосов. Только бы София не упала в обморок, только бы смогла двигаться.

Зря я боялся. Смогла, да ещё как. И мы побежали.

* * *

На автобус мы, конечно, опоздали. Праздник шёл вовсю; в полночь за нашими спинами в воздухе распустился изящный букет фейерверка. Многоцветные тени от него, дрожащие и тающие, легли прямо перед нами. Но мы не останавливались. Шли быстро, настолько быстро, насколько позволяла моя нога – ударился о дверной косяк коленом. София шла рядом. Молча. Держала меня за руку крепко, не отпускала.

А я считал её трусихой. После того, как Ники «заговорила» (по словам Софии) её кавалера, красавчика Жана, Жана Леттье – София как будто сломалась. Из жизнерадостной и острой на язычок провинциальной девицы стала молчаливой, вечно плачущей серой мышкой. Я украдкой смотрел на её лицо, пока шёл – никакой «мышки». Угрюмая, но решительная София. Пусть только тень той, что я помнил, но – даже такая тень выглядела лучше забитого, раздавленного существа, что не так давно плакало, вжавшись в угол.

– Он ударил меня, – сообщила София неожиданно. Не поворачивая головы, не замедляя шага. Словно продолжала беседу. Вокзал уже был виден – ещё минут пятнадцать ходу, и мы на месте. Только теперь я осознал, что буду вынужден бросить Софию – если решу всё-таки выполнять инструкции Ники. Софии не скажешь «поехали, так надо» – потребует объяснений. Эту черту у неё не отняло даже превращение в «мышку».

– Она что-то сделала с ним, – продолжила София, убедившись, что я слышу. – Она ведьма, Брюс. Мама рассказывала про таких.

О да. Кто только и как только ни называл Ники. За глаза или в глаза. Но никто ещё не осмелился обозвать её дважды. Ники, особенно пьяную, особенно в компании Поля, стали бояться. Бояться до дрожи. Удивительно, что сама она терпела такое отношение Длинного – тому ничего не стоило ударить её прилюдно, и Ники тут же выражала полную покорность…

София говорила и говорила. Пусть. Похоже, я остался единственным человеком, который может её выслушать. Пусть даже не могу помочь ничем другим.

Вот и вокзал. Кроме смутно знакомых парня с девушкой (с исторического, что ли?), на перроне никого не было. Я засунул руку в карман куртки. Чудо, что не потерял медальон Ники. Чудо, что не выронил сумку – там все документы.

– Брюс, – София осторожно потянула меня за рукав. Взглянула в лицо. И я снова увидел черты «мышки» – виноватое, понурое выражение. – У меня нет билета. Он там, на столе, в моей комнате.

Я чуть не застонал. София в своём репертуаре. Сейчас разрыдается, несомненно.

– Софи, – я взглянул в её глаза. Те уже были влажными. – Мне нужно в Ле-Тесс. Если хочешь, поехали вместе.

Она молча бросилась мне на шею. Ждала, видимо, что я скажу, что она так и осталась безрукой, ни на что не годной, и брошу здесь же.

– Хочу, – шепнула она. Медленно отступила, успев превратиться в прежнюю, жизнерадостную провинциальную девицу.

В самом здании – пустынно. Открыта дежурная касса. Чувствуя себя неловко, я двинулся к ней, нащупывая в кармане медальон Ники и совершенно не представляя, что я должен сказать.

Кассирша, пожилая и сонная, взглянула на меня, не выражая никаких чувств. Интересно, а денег-то у меня хватит, на два билета?

Я вынул медальон из кармана, взглянул на него, оторопел. Это мой талисман! А где же медальон? Лихорадочно стал рыться в карманах. Стоп, а что у меня на шее?

Медальон Ники. Вот он. Проклятье, как же я их перепутал? Ведь смотрел, что надеваю! Я осторожно, чтобы не порвать тонкую цепочку, начал снимать медальон и тут рука легла мне на плечо. Грубо и резко повернула.

Длинный Поль. И ещё семеро парней. Включая красавчика Жана. Все – в костюмах, при галстуках, в начищенных туфлях. Странно, но все семеро спутников Длинного сохраняли полную невозмутимость. Словно были его телохранителями.

Поль резко рванул медальон (шею ожгло огнём). Не отводя взгляда от моих глаз, положил медальон в правый карман пиджака.

– Идём, поговорим, – он сплюнул в сторону. Меня тут же схватили под руки и повели. Пальцы «телохранителей» казались стальными. Когда они успели так накачаться?

* * *

Меня отвели за вокзал, туда, где деревья расступались, открывали поляну. Тени лежали поверх посеребренной травы, лежали как-то странно, но не было времени всматриваться. Меня швырнули на землю и я увидел, как носок безупречной лакированной туфли несётся к моему лицу. Увернулся.

Удар в живот был такой силы, что не осталось силы не только кричать – дышать. Меня рывком поставили на ноги. И – отошли. Поль стоял передо мной, остальные – вокруг. Все, кроме Поля, сохраняли спокойствие и невозмутимость и это пугало сильнее всего. Прежде они сыпали бы оскорблениями, указывали бы на меня пальцами. Сейчас же просто стояли.

– Ты думал, я с тобой шучу? – я попытался закрыться, отвести удар. Куда там! Уж не знаю, где Длинный обучился так драться. В левом ухе словно взорвалась граната, а левую кисть мне, похоже, сломали. Вновь ко мне шагнули, поставили на ноги. Поль отошёл на шаг, усмехнулся и вновь сплюнул, в сторону.

– Она моя, ублюдок, понял? – Поль вынул медальон на оборванной цепочке, показал мне, спрятал. – Ты был с ней? Говори, сволочь. Ты спал с ней?

– Да, я был с ней, – я не отводил взгляда. Он и так всё знает, это видно.

Длинный сплюнул в третий раз. Верблюд, да и только.

– Я думаю, что оставлю тебе одну руку, одну ногу и один глаз. На первый раз. А потом…

– Жан!! – крик Софии. Где она была? Где бы ни была, лучше бы ей было не появляться. – Нет, не надо! Оставьте его, вы, слы…

Резкий, звонкий звук удара. Хруст. Что-то падает на землю.

Я кинулся первым. То, что я не выйду отсюда живым, уже понятно. Но позволить просто забить себя до смерти, не сопротивляясь? Ни за что.

Не знаю, сколько раз меня успели ударить, куда и кто именно. Боли не чувствовалось. В какой-то момент я осознал, что сижу на коленях, пытаясь выдохнуть, что изо рта бежит кровь. И в этот момент я увидел Ники. Она откуда-то взялась на поляне – словно возникла прямо из воздуха.

– Оставь его! – крикнула она, на бегу. Парни-приятели Длинного пропустили её. Ники бросилась к Длинному, чтобы схватить его за руку и…

Он ударил её. Сильно, жестоко, в живот – с размаху, ногой. Ники бросило на землю, она сжалась в комок. Поль подошёл к ней, глядя, как Ники судорожно кашляет, пытается подняться.

– Потаскуха, – он плюнул вновь. На этот раз на Ники. – Стоило оставить на пять минут… Сядь и смотри.

Я уже почти мог дышать, хотя перед глазами всё ещё двоилось. Но состояния зрения хватило, чтобы увидеть то, что случилось. Я никогда этого не забуду. Ибо мир резко изменился. Изменился так, что обратного пути не было и быть не могло.

* * *

Ники выпрямилась, одним прыжком оказалась на ногах. Плавным, изящным кошачьим движением. Поль уже замахивался, чтобы ударить её по лицу, но Ники нырнула, поймала его руку, вывернула, ударила Длинного правой ногой в лодыжку. Когда Поль упал на колени, с силой ударила по затылку, кулаком.

Затем достала откуда-то пистолет – крупный, с длинным глушителем – и прострелила Длинному голову.

Приятели его уже неслись в её сторону. Ники присела, подняла руки над головой (пистолет так и оставался в правой), и не то прошипела что-то, не то просвистела. Прыгнула вверх и вперёд, уворачиваясь от ближайшего противника.

Наступила тишина. Полная, невероятная. Я слышал только своё дыхание. Чувствовал, как изо рта стекает кровь. Оглянулся и увидел, что все семеро лежат. Словно марионетки, у которых обрезали ниточки.

Ники подошла ко мне, так и сжимая пистолет в правой руке. Присела, прикоснулась к моей щеке. Ни следа сострадания. Ни капли жалости. Спокойствие, собранность и сосредоточенность.

– Сможешь идти? – я кивнул, принял протянутую руку, поднялся. Вот теперь начинала чувствоваться боль. Думал, уроню Ники, но та стояла крепко. Была всё в той же лёгкой выходной одежде, но уже без шарфа.

Она продолжала держать меня за руку, пока я не кивнул – всё в порядке, справлюсь. Оглянулась. Семеро приятелей Поля. Парень с девушкой поодаль – похоже те самые, с перрона. Оба лежат неподвижно. И София. Она пошевелилась, приподнялась на локтях, со стоном рухнула вновь. Я заметил, что губы её разбиты.

– Зачем ты привёл её? – спросила Доминик. Ответ ей, похоже, не был нужен. Она подошла к ворочающейся Софии, присела перед ней. Выпрямилась. И… хорошо, что я был уже поблизости. Доминик подняла пистолет и направила дуло в голову Софии. Я едва успел ударить её по руке.

Пуля с сырым хрустом впилась в землю.

– Спятила?! – заорал я, прикрывая собой Софию. – Она здесь при чём?

София вздрогнула. Уселась. Увидела, кто стоит рядом со мной, взвизгнула, вскочила на ноги. Я поймал её за руку. Осознавал – если София вырвется, если бросится бежать, Ники прикончит её. В тот же момент.

Ники шагнула к нам, не меняя выражения лица. Словно и не собиралась застрелить Софию. «Мышка» вцепилась в мою руку. Успела перепачкаться в моей крови. Какое счастье, кости всё-таки не сломаны. Но как всё болит!

– Вы прошли сквозь тень? – Ники смотрела на Софию, но обращалась ко мне. – Прошли с ней вместе?

Отчего-то я сразу понял, о чём она. Да, мы прошли. Пронеслись. Там, в призрачном здании, где по пятам следовала мгла. Тот самый холл, где Ники остановилась, где попросила вернуться. Те самые тени. Мы с Софией пробежали через холл – и наваждение кончилось.

Я кивнул. Ники продолжала смотреть на Софию.

– София, посмотри на поляну, – приказала она. – В самую середину. Что ты видишь?

София смотрела в её глаза, не отрываясь. Её ненависть я ощущал всем существом. Она оскалилась, крепче взялась за мою руку. И не подумала смотреть в сторону поляны.

Я посмотрел. И оторопел. Три тени сходились в центре поляны, от трёх каштанов. Луна плыла высоко в небе, по ту сторону поляны, но три тени и не думали падать так, как им было бы положено.

Ники молча начала поднимать пистолет. Не меняя выражения лица – это оказалось самым страшным.

– Софи! – я сжал плечо «мышки». – Ради бога! Сделай, что она говорит, прошу!

Пистолет замер. София повернула голову, вздрогнула.

– Три тени, – София была поражена, но ненависть не исчезала из её голоса. – Три тени, сходятся вместе.

Пистолет опустился.

– Пойдёшь с нами, – сообщила Ники. – Или умрёшь, выбирай сама.

София прижалась ко мне. Прижалась крепче, закрыла глаза.

* * *

– Мой медальон? – то, что это вопрос, я понял не сразу. Ники говорила ровно, почти без интонаций. Как машина.

– У него, в кармане пиджака, – я кивнул в сторону тела Поля. Ники кивнула и, присев перед Полем, принялась обыскивать карманы. София всхлипнула.

– Брюс, у неё пистолет, – услышал я.

Я кивнул.

– Она убьёт нас, – прошептала София мне на ухо.

– Нет, – Ники ответила, не поворачиваясь. Как она могла услышать?! – Вас не убью. Брюс, проводи её на станцию. Я скоро буду.

Я остался стоять. Не знаю, почему. Ники добыла медальон, спрятала в кармашек куртки. Оглянулась на нас, пожала плечами. Подошла к ближайшему неподвижно лежащему парню – приятелю Поля. Вгляделась в лицо. Затем перевернула лежащего на живот и подняла пистолет.

Ноги мои примёрзли к земле. Я никогда не забуду эти звуки, звуки пуль, входящих в голову. София вздрогнула, сильнее сжала мою ладонь. Ники тем временем подошла ко второму. Те же действия. Методично, неторопливо. Всмотрелась в лицо, перевернула на живот. Щелчок, хлопок, хруст сливаются в один звук.

Третьим был Жан.

– Нет!! – София бросилась к нему. Я не ожидал от неё такой реакции. Думал, она полностью парализована тем, что видит и слышит. – Не смей! – она схватила Ники за руку. Та легко освободилась, отступила в сторону. София упала на колени, загораживая собой Жана. – Не трогай его, ты, сумасшедшая! Убийца!

Ноги слушались с трудом, но я почти добрался до них. Ники молча махнула мне рукой – стой, где стоишь. И я повиновался. Шутки кончились.

Ники спрятала пистолет. Куда – я не понял. Куда-то под куртку.

– Отодвинься, – приказала она Софии. – Мне нужно посмотреть в его глаза.

София чуть отодвинулась. Видно было – кинется на Ники, не раздумывая.

Ники заглянула в глаза Жана, оттянула вниз веко. Кивнула, встала.

– Ты была с ним? – осведомилась она бесстрастно, глядя Софии в глаза.

Та непонимающе моргнула.

– Ты спала с ним? Занималась с ним любовью? – Ники чуть наклонилась.

– Не твоё дело! – оскалилась София. Полностью ставшая прежней, настоящей, человеком, а не тряпкой. – Не твоё дело, проклятая ведьма! Уйди!

– Ответ отрицательный? – Ники отступила, вновь вынула пистолет. Медленно подняла его, направляя в голову Жана.

– Нет! – воскликнула София, становясь белее снега. – Да! Да, да, да!! Я была с ним, будь ты проклята!

Ники кивнула. Вновь убрала пистолет. Запустила ладонь во внутренний карман куртки. Долго искала там что-то на ощупь. Наконец, добыла медальон – я не разглядел, что там было. Наклонилась, вручила Софии.

– Если ты солгала, он умрёт, – предупредила она. – Надень ему на шею, Софи. Быстро, у нас почти нет времени.

София кивнула, вытерла рукавом слёзы (размазав кровь по лицу), надела.

– Отодвинься, – Ники вновь присела перед Жаном. Тот дышал, я это видел даже с пяти шагов, даже в лунной тени. Что с моим зрением? Никогда не было таким острым. – София вновь кивнула. Видно было, что она верит, что Ники не тронет её парня.

– Жан, – Ники взяла его за виски, и Жан тут же открыл глаза. Ужас… пустые, ничего не выражающие глаза. София вздрогнула. – Просыпайся. София здесь, Жан. Она поможет тебе.

Жан Леттье с трудом уселся. Он походил на пьяного, с трудом осознающего, где он, кто он и почему. София помогла ему встать, поддержала. Я встретил её взгляд, случайно. Этот взгляд я тоже не забуду, нечасто увидишь во взгляде столько любви и благодарности.

– Брюс, доведи их до станции, – Ники махнула пистолетом. – Не спорь. Мне нужно кое-что закончить.

И мы пошли. Ветер поднялся, шелестел листвой, гонял под ногами призрачные тени, поднимал пыль. Никто на станции, похоже, не заметил того, что случилось. Я шёл, поддерживая Жана справа, София поддерживала его слева, а я шёл и мечтал, надеялся, что слуха более не коснётся тот мерзкий, отвратительный хруст.

Не коснулся. Когда до перрона оставалось шагов тридцать, показался поезд, экспресс до Ле-Тесс.

Брюс, 22 июня 2010 года, 2:10

Если бы мы садились в поезд днём, весь вокзал сбежался бы посмотреть. Я, весь в крови, в синяках, с разбитым лицом, прихрамывающий, одежда разорвана. София, растрёпанная, тоже вся в крови и грязи; платье измято, испачкано всем, чем только можно испачкаться в лесу. Жан, безупречный и элегантный, но пошатывающийся, с бессмысленным лицом конченого наркомана. И Доминик, улыбающаяся, свежая и чистая. И где-то под курткой у неё пистолет.

Ники уверенно повела нас ко второму вагону. Оттуда как раз выходили – две семейных пары. Не из бедных, судя по чемоданам и одежде. Нас не удостоили ни единым взглядом. Не иначе, видят такое каждый день.

Проводник спустился к нам. Пожилой, полный и добродушный, с пышными усами и круглым лицом. Прямо как в кино. Из тех, что всегда обращаются на «ты» ко всем, кто не украсил палец обручальным кольцом.

Доминик жестом велела стоять поодаль и подошла к проводнику. Что-то сказала ему, мы не расслышали. Улыбнулась, протянула руку ладонью вверх. Проводник прикоснулся к её ладони, улыбнулся в ответ и отступил в сторону. Ники махнула рукой – давайте, залезайте.

Ники помогла Софии забраться в вагон – поддерживала Жана. Поразительно, но София не возражала. Я задержался снаружи, сам не знаю, почему. Всё тело болело, в голове висел туман. Проводник с сочувствием покачал головой.

– Перебрал? – указал головой внутрь вагона. Явно имеет в виду Жана.

Я кивнул в ответ.

Проводник добродушно улыбнулся. Всё это время он не отводил взгляда от моего лица.

– Подрался?

– Было дело, – согласился я. В окне появилась Ники, махнула мне рукой: давай, заходи.

– Из-за неё? – проводник безошибочно, едва заметным кивком указал на то самое окно.

И вновь я согласился.

– Молодец, – он похлопал меня по плечу и я едва не закричал от боли. – Она того стоит, парень. Давай внутрь, через минуту отправляемся.

Вот ведь старый чёрт!

* * *

Никогда не был внутри VIP-вагона. Только в фильмах видел. Я ещё удивился, почему на весь вагон всего три пассажирских купе. Ники стояла у двери в среднее и нетерпеливо махнула мне вновь.

Под ногами – тонкая, вычищенная ковровая дорожка. В воздухе разлит слабый запах грозы. Озон. И неизбежный, всегда узнаваемый запах поезда, запах пластика, шпал и освежителя.

Я вошёл. Да, если б только были деньги ездить в таком вагоне – всегда бы ездил. Внутри царила скудная вагонная роскошь, но – всё-таки роскошь. К такой мгновенно привыкаешь.

Два сидения – две полки? – стоят углом, образуя диван. Просторный. Окно, забранное пластиковым пакетом. Чтобы оттуда могло дуть? Ну что вы, мсье, как можно! Стол, по левую руку от входа. Слева и над головой – полки, шкафы. Дверца в левом от входа углу – сан блок? Ковёр под ногами, пластиковая имитация персидского. Плафоны «под старину». Я сразу влюбился в эту роскошь, и не потому, что всю предыдущую жизнь жил, скажем так, скромно.

София и Ники успели уложить Жана на диван (я сразу стал его так называть). Расстегнули на Жане рубашку (пиджака поблизости не было), сняли туфли. Жан дышал медленно, но ровно. Ники держала его за руку, всматриваясь в лицо. Вновь оттянула пальцем правое веко, всмотрелась, кивнула. София сидела рядом, на корточках. По щекам её текли слёзы, губы плотно сжаты, взгляд решительный.

Наконец, Доминик встала, села на другую секцию дивана, спиной к зашторенному окну.

– Софи, – позвала она негромко. Та отпустила руку Жана, оглянулась. – Ему потребуется помощь. Я расскажу подробно, а пока сядь и запиши.

Письменные приборы на столе, рядом с набором бутылочек в изящной подставке-холодильнике меня уже не удивили. Как только в руке Ники возник пистолет, мир изменился. Изменился так, что удивляться стало бессмысленно.

София уселась (под столом оказались низенькие массивные табуреты). Взяла ручку, блокнот, посмотрела на Ники. Та закрыла глаза и принялась диктовать названия лекарств. София записывала, едва заметно кивая головой.

– Его нельзя оставлять одного надолго, – пояснила Доминик. – Минут через тридцать он проснётся. Заставь его переодеться и поесть.

– Переодеться? – София посмотрела на нас, на себя. Да уж. Главные герои фильма «Город каннибалов». Только сейчас я почуял запах крови. Подсохшей крови. Обратил внимание, что сижу, скособочившись – что-то не в порядке с левым плечом, сильно болит в левом боку.

Доминик кивнула. Откинулась на спинку, прикрыла глаза. София хотела было что-то спросить, но передумала. Доминик замерла, я едва слышал её дыхание. Только бы с ней всё было хорошо, пришла мысль. Она нас втянула во всё это. Только она сможет помочь выпутаться. Если вообще из подобного можно выпутаться.

Прошло минуты три, и на лице Софии начали проступать страх и беспомощность.

В дверь постучали. Доминик уселась вертикально, открыла глаза, поморгала. – Войдите! – распорядилась она.

Дверь скользнула в сторону. В коридоре оказался носильщик, в сияющей униформе, в ослепительно белых перчатках. Он коротко поклонился и указал на два чемодана. Доминик кивнула – заносите. Указала, куда поставить. Вручила чаевые – небрежным, лёгким жестом. Носильщик вновь коротко поклонился и отбыл. Все носильщики, похоже, братья-близнецы – широкие плечи, узкое лицо, усики и приросшая к голове фуражка.

– Брюс, помоги, – мы вместе с Ники бросили чемоданы на ту полку, что под окном. Расстегнули. Внутри – полно одежды. Судя по пакетам, не из магазина подержанных вещей.

– Переоденься, Софи, – Доминик указала. – Думаю, тут есть всё, что нужно. Во втором чемодане – вещи для Жана.

– Откуда это? – тихо поинтересовалась София. Доминик прикрыла глаза.

– А это важно?

– Мне от тебя ничего не нужно, – буркнула София.

– София Лоренцо, – Доминик открыла глаза. София вздрогнула – Ники впервые обратилась к ней по полному имени. – Жан в беде. Ему скоро потребуется помощь. Серьёзная помощь. Не думай обо мне, думай о нём. Ты хочешь появиться в Ле-Тесс в таком виде?

– Но…

– София, – Доминик присела перед ней, смотрела в глаза. – Одна ты не справишься. Разреши мне помочь хотя бы так.

София долго смотрела ей в глаза, в конце концов кивнула. Оставалась насупившейся и мрачной.

– Спасибо, – Доминик встала. – Вот кнопка, вызови проводника. Закажи лекарства и ужин.

– У меня нет денег, – едва слышно призналась София.

Ники молча запустила руку в карман. На стол упала, разбираясь в полёте на купюры, пригоршня банкнот. Звонко просыпался дождик мелочи. Судя по размеру купюр, три тысячи евро там точно было. Глаза Софии широко раскрылись. Не думаю, чтобы Софии доводилось видеть так много денег сразу. С её стипендией в сто пятьдесят…

– Софи, – Доминик подошла к двери. – Я прошу тебя. Никаких вопросов. Все вопросы потом. Приведи в порядок себя и Жана. Если спросят, скажи: выпил лишнего и подрался. Через пару часов можешь подойти к нам. Брюс, – я встретил её взгляд. – Идём. Наше купе – первое.

И ушла, беззвучно закрыв дверь.

София смотрела на столик, на россыпь денег. Я поднялся… хотел что-то сказать, но передумал. Шагнул в сторону двери. Софи тут же поймала меня за руку. Я присел перед ней. Она посмотрела мне в лицо, губы её задрожали.

– Брюс, – я протянул руку к её щеке, Софи мягко отстранилась. Чёрт. – Я ничего не понимаю! – Жалобный голос. Голос человека, потерявшего контакт с реальностью.

Признаться, я сам не был уверен, что мой контакт с реальностью прочнее.

– Софи, – голос не повиновался. – Похоже, она знает, что делает. Если бы хотела убить нас, убила бы ещё там.

София кивнула, взгляд её прояснился.

– Если смогу, помогу.

Она ещё раз кивнула. Я медленно поднялся, поднялась и она.

– Брюс, – слабый, едва слышный шёпот. Жан. София тут же подбежала к нему, присела, взяла за руку. Жан открыл глаза. Смотрел куда-то в потолок. Ему явно было лучше, чем там, в лесу.

– Я здесь, Жан.

– Поль, – поразительно, но Жан попытался сесть. София не позволила ему, вернула назад. – Поль ищет тебя, Брюс. По-моему, хочет тебя убить.

– Спасибо, Жан, – я встретился взглядом с Софией, прижал палец к губам – молчи. – Я буду осторожен.

Он едва заметно кивнул и закрыл глаза. Я ещё раз встретился взглядом с Софией и подошёл к двери.

– Софи, – она посмотрела мне в лицо, не отпуская ладонь Жана. – Спрячь деньги. – Она кивнула и попыталась улыбнуться. И у неё получилось.

* * *

В первом купе всё было обставлено не хуже, чем во втором. И на диване уже стояло два чемодана. Близнецы тех, что у Софии. Видавшие виды, обтянутые настоящей, чёрной кожей; стальные ручки и выдвижные колёсики; запах путешествий, аромат роскоши, символ высшего общества. Господи. Откуда всё это?

– Ники, откуда…

На столе уже была аптечка. Бинты, салфетки, всё такое. Ники молча указала на ближайшую ко входу часть дивана. Заперла дверь.

– Начнём с тебя, Брюс. Снимай всё это. Нет, бросай прямо на пол. Всё равно это всё в мусор.

– В какой ещё…

– В чистку, в чистку. Хорошо. Постарайся не кричать.

Да уж. Она осторожно, но без лишних церемоний протёрла мне лицо чем-то спиртовым. Я смог ни разу не вскрикнуть, только шипел сквозь зубы. Наконец, Доминик осторожно протёрла мне лицо, шею и руки салфеткой и отошла. Я закрыл глаза. Боль проходила, лицо уже не пекло. Что-то в левой части груди. Наверное, рёбра. Раза три меня съездили по почкам. Почки уже дали об этом знать, надо срочно искать уборную. Похоже, вывихнуто левое плечо. Я открыл глаза. Ники сидела передо мной на корточках. Всё такая же элегантная и свежая. Теперь она улыбалась. Лицо её перестало быть лицом киборга-убийцы, стало лицом той самой Ники, с которой я говорил в тот, первый день.

– Снимай туфли и брюки, – велела она. – Примешь душ, а потом продолжим.

Я смотрел в её глаза, не решаясь расстегнуть ремень.

– Я увижу что-то новое? – осведомилась она, продолжая улыбаться.

Была не была. Сбросил с себя всё. Ощутил, что от меня несёт кровью и потом. Зажмурился, сжал зубы. Только бы не покраснеть. Открыл глаза. Ники осматривала меня – как медсестра, почти без эмоций.

– Повернись, – я подчинился. Она молча вручила мне охапку полотенец. Открыла передо мной ту самую дверцу. Точно. Все удобства – не без тесноты, но пользоваться можно.

Ники показала, как там всё включается, и ушла, закрыла за собой дверь. Мыться было очень больно, но я не осмелился бы попросить её помочь. Похоже, она это понимала. Как ей удаётся так перевоплощаться?

Минут за пятнадцать я справился. Со всеми естественными потребностями. Остались неестественные, подумалось отчего-то. Мне захотелось рассмеяться, истерически захохотать. Долго боролся, пришлось сесть прямо на пол, прижать ладонь ко рту. Если снаружи слышно, какие звуки я издаю, там решат, что пора вызывать «скорую». Или полицию.

Пришлось ещё раз умыться. Когда я вышел, полотенце вокруг талии, Ники молча указала на всё тот же диван. Теперь там была постелена простыня. Она протянула руку к полотенцу, моей единственной одежде. Я поймал её руку.

– Не валяй дурака, – посоветовала она. – Ничего не отниму, не бойся. Тебя избили, забыл? Я просто осмотрю.

– Ты ещё и врач?

– Немножко. Давай, ложись. Если смущаешься, закрой глаза.

Я так и сделал. В смысле, отдал ей полотенце, улёгся и закрыл глаза. Боль постепенно проходила. Пальцы Ники были тёплыми, их прикосновения – приятными. Настолько, что я стиснул зубы. Звуки, которые хотелось издать, можно было бы понять превратно.

– Перевернись на живот, – услышал я. – Медленно. Осторожно. Дай, я помогу. Всё, не шевелись.