Текст книги "Кетаминь. Книга 1. Добро пожаловать в Псайко!"

Ярость 6. Мир К.

Когда в «Мир К» попадает человек, духи и боги испытывают милое изумление. Быть вечным иногда бывает скучно, а это событие можно сравнить лишь с тем, как если бы в ваш дом, пока вы были отвлечены заботами, забрёл милый глупый щенок. Именно поэтому иногда они не хотят отпускать человека, а когда понимают, что его исчезновение неизбежно, просят вернуться и не забывать о них, хотя так это работает не всегда.

Духи и боги могут быть добрыми или злыми, каждый в этом огромном круговороте выполняет свою функцию для поддержания вселенского равновесия, но поверьте мне, чтобы попасть на прием к дьяволу, нужно невероятное везение.

Я не буду юлить и признаюсь вам честно, в это время я должен был работать, но, знаете ли, я сам себе начальник и могу сделать себе выходной в любое время. Не думаю, что у кого-то хватит смелости поругать за это дьявола. Наоборот, все должны быть довольны в те моменты, когда у меня случаются приступы лени.

Отдохнув, я уже начал замышлять что-то особенно хитрое и ужасное, к этому у меня, так сказать, есть талант, но об этом я расскажу позже. Копаясь в своей гениальной непредсказуемости и наслаждаясь своим высоким положением в Иерархии «Мира К», вдруг за своей спиной я услышал голос:

– Отец?

В« Мире К» духи и боги принимают ту форму, которая может быть наиболее понятна для человеческого разума и мышления. То, что сказал человек, мне понравилось и насмешило меня.

– Я не твой отец, но доля правды в этом есть, ты можешь меня так называть.

Он в приступе паники смотрел по сторонам, пытаясь осознать, где он и с кем имеет честь разговаривать.

– Где я? Где я нахожусь? Как я сюда попал?

– Ты находишься в вечности… Разве не прекрасно?

– Я умер? Ты Бог?

Ужас в его глазах невероятно меня смешил. Он был настолько хрупок и жалок, что моя власть над ним меня забавляла.

– А ты разве когда-нибудь жил? Запомни, малыш, у господа нет мертвых, у него есть только живые. Мертвые есть только у дьявола.

– Это всё реально?

– То, что ты считаешь реальностью, лишь временная иллюзия твоего энергетического состояния в материальной действительности. Единственный способ сбежать от фундаментальной реальности – превратить свою жизнь в обман, а обманом есть то, что ты считаешь своим миром. Как тебя зовут, сын мой?

– Меня зовут Тихон, а ты, черт возьми, кто такой?

– Ты даже не понимаешь, как тебе повезло хоть на мгновение увидеть меня. Я твой Бог, Тихон, я тот, кто сеет обман, а следовательно, я тот, кто создал твой мир.

– Ты Бог?

– Ты можешь называть меня как тебе угодно, я того могущества существо, чья власть тебе непостижима.

Я назвал себя существом, значит, человек будет думать, что я существую, как это забавно.

– И ты можешь ответить на все мои вопросы?

– Я могу отдать тебе дань уважения, если таковые у тебя имеются.

Он запаниковал ещё сильнее, похлже, «Мир К» действительно взорвал его мозг.

– Если ты Бог, то ответь мне, что будет после смерти?

Его вопрос меня рассмешил, люди ужасно глупые существа.

– После смерти ты узнаешь ответы на все свои вопросы, ибо есть единственный главный ответ: все твои вопросы касаются лишь материального мира, а значит, не имеют никакого значения.

– Я видел, как в его глазах зажегся любопытный свет, он хотел знать. Знать то, что не дано знать другим, и то что за гранью их воображения.

– Тогда что такое Вселенная?

– Вселенная – это буквально и есть ум.

Он задумался, пытаясь себе это вообразить и найти логику в тех вещах, которые я ему говорил.

– Что ты такое и где я нахожусь? Это какой-то абсурд, я ведь помню и осознаю себя, значит, я не умер. Почему ты, черт возьми, молчишь? Ты можешь мне ответить нормально? Я не хочу отгадывать твои загадки.

Он начал паниковать и оглядываться по сторонам, но там ничего не было. Внешние декорации мира К – лишь плод нашего воображения, ибо этот мир не имел свойства быть материальным. Чтобы в очередной раз произвести впечатление, мы перенеслись в пригородное кафе. Погода была немного прохладной, но листья невероятно сочными и зелёными, я позволил себе накинуть шарф. Красивая официантка вынесла нам теплые круассаны, мы пили «Маргариту».

– Будущее принадлежит тому, кто знает, где ему быть. А ты оказался в правильном месте и в правильное время, поэтому цени это и просто наслаждайся. Самое смертельное оружие человечества – это информация, а значит, я тот, кто имеет власть над смертью.

Официантка вынесла нам изысканно оформленные устрицы, Тихон засмотрелся на её декольте.

– Власть над смертью?

– После смерти есть свет, главное понимать, куда на него идти.

– Но я не видел никакого света.

– Наверное, именно поэтому ты и пришел к выводу, что ты еще жив. Попробуй эти устрицы, лично мне всю жизнь казалось, что это еда для снобов или псевдоинтеллектуальных пижонов, но сегодня мне захотелось чего-то необычного, наверное, чтобы покрасоваться перед тобой.

Тихон взял устрицу и заглотнул её, но тут же сморщился от неприятного вкуса.

Я засмеялся.

– Нет, ты это делаешь неправильно. Практически для каждого блюда, если мы говорим о высокой кухне, существует фирменная специя, без которой это блюдо, честно говоря… Так себе.

– Я не вижу здесь никакого соуса.

– Это потому что ты плохо смотришь. Возьми половинку лимона и выдави на устрицу сок, этот опыт приятно тебя удивит.

Он неуклюже сделал то, о чем я его попросил, и сморщившись проглотил устрицу. Я смотрел ему в глаза, ожидая комментариев.

– Мне кажется, так ещё хуже.

– Не может такого быть.

Я выдавил сок на устрицу и проглотил её, вкус действительно был неожиданно резким.

– Вот видишь.

– Нет, просто в этом есть своя изюминка, которую нужно понять, с первого раза никому не нравится, это нормально.

Я повторил, и со второго раза это уже не было столь мерзко. Тихон оглядывался по сторонам.

– А где здесь меню?

– Что?

– Где здесь меню? Почему заказ делаешь только ты, если мы сидим за столом вместе?

– Потому что ты у меня в гостях, а не я у тебя.

Он позвал официантку, но она стала говорить с ним на незнакомом языке. Тихон пытался объяснить свою просьбу жестикуляцией.

– Меню… Понимаешь? Меню.

Официантка лишь хлопала ресницами и улыбалась, пытаясь быть вежливой.

– Это дохлый номер, она тебя не поймёт.

– Почему?

– Потому, что я так хочу.

– Значит, ты знаешь ответы на все мои вопросы?

– Именно.

– Ты что-то вроде искусственного интеллекта, который занимается аналитикой для мультикорпораций.

От того, что произнёс глупый человек, я чуть не подавился устрицей, которая к тому же и без его дурного комментария была безобразной на вкус.

– Искусственный интеллект? Ты хоть знаешь, как он работает?

– Да, он собирает и анализирует информацию, давая в последствии логичный вывод.

– Искусственный ограничен тем, что собирает и анализирует информацию, которая доступна людям. Восемьдесят процентов информации, которой владеет человечество – это порнография, пустой информационный шум или кулинарные рецепты. Возможности искусственного интеллекта безграничны, он ограничен лишь источником информации, которым является человеческий опыт. Я же владею той информацией, которая за гранью человеческого опыта, а значит, логично понимать, что ваш искусственный интеллект находится на уровне безмозглого хомяка относительно меня.

– И скромности тебе тоже не занимать.

– Что есть, то есть.

– Почему ты так похож на моего отца?

– Существа в «Мире К» могут принять любую из узнаваемых форм для гостя из мира живых. Но в какой форме они бы ни появлялись, важно понимать, что нет никакой разницы в их фундаментальной природе.

– Что это значит?

– У меня нет формы, я тот, кем ты хочешь меня видеть.

– Я бы предпочел что-то более сексуальное.

– Разве официантки тебе не достаточно?

– Она ведь ни слова не понимает, что я от неё хочу.

– Просто любуйся и наслаждайся моментом.

Приятный прохладный ветер обдувал ноги. К нашему столу подошёл кот и брезгливо мяукнул, выпрашивая что-то съедобное. Тихон смотрел на свои ладони и сжимал руку в кулак сильнее и сильнее, затем он положил руку на стол и проколол её вилкой.

– Черт возьми, я ведь не чувствую боли.

– А что такое боль?

– Боль – это смысл жизни человека, точнее, поиск её отсутствия.

– Убегая от страданий, впоследствии мы испытываем их более глубоко.

– Разве ты так не делаешь?

– От себя ведь не убежишь, верно? Эго отправляет нас в гонку, в которой все обречены проиграть.

– Звучит как повод выпить.

– Я ждал, когда ты произнесёшь эти слова.

Мы взяли бокалы, и я осушил свой залпом, будто бы с некой жадностью. Тихон надпил маленький глоток и смотрел на содержимое.

– Что это?

– Это «Маргарита».

– Я о другом, почему я не чувствую боли, но чувствую вкус?

– Забавно, правда? Когда ты со мной, ты можешь получать лишь удовольствие и ничего больше.

– Почему?

– Каждый в этом мире исполняет свою роль, и каждая из этих ролей в этом мире имеет значение. Как ты думаешь, какова твоя роль в материальном мире?

– Стать священником.

– Всего лишь?

– Мне кажется, что это неплохо, ведь в этом и есть моя роль.

– Звучит как-то страшновато, чтобы назвать это мечтой.

Я указал официантке на свой пустой бокал, намекая, что наши напитки пора обновить. Она кивнула мне и потерялась где-то в глубине помещения. По дороге, которая была выложена брусчаткой, недалеко от нас медленно, но уверенно трясся ретро автомобиль.

– Мне кажется, это подарит мне свободу. Ту свободу, которую я искал всю жизнь. Возможность помогать таким же заблудшим людям, как и я сам.

– Разве ты не лицемеришь сейчас?

– Почему ты пришёл к такому выводу?

– Настоящая свобода – это отсутствие надежд, а ты надеешься стать кем-то или кому-то помочь.

– Мы говорим о мечтах, ведь так? Разве это плохая мечта?

– Мечтать о временном звании, которое является формальной иллюзией твоего мировосприятия? Мечтать стать священником – это как заживо заковать себя в цепи, ибо любые титулы – это лишь кандалы материального мира.

Официантка забрала наши бокалы и заменила их новыми, я обратил внимание, что Тихон выпил лишь половину. Приятный запах «Маргариты» ударил мне в нос.

– Критиковать может каждый, это проще, чем создавать. Если ты такой умный и знаешь действительно всё, то ответь мне. О чем ты мечтаешь?

Я глубоко вдохнул запах коктейля и сделал первый глоток.

– О свободе.

– А разве ты сейчас не свободен?

– Я говорю об абсолютной свободе, а не о той, которую имею сейчас.

– Сейчас мне этого не понять.

– Может, оно и к лучшему.

Звук двигателя автомобиля отдалился от нас и спрятался за прекрасными зданиями, подоконники которых были украшенные цветами. Тихон робко поднял бокал и невнятно произнёс тост.

– За нас!

Я улыбнулся:

– За нас.

Судя по тому как он сморщил свой лоб, я понял, что напиток ему понравился.

– Ну и как мне отсюда выбраться?

– Ты только пришёл, а уже хочешь вернуться?

– Лично мне кажется, что прошла уже уйма времени. Я ведь могу отсюда как-нибудь выбраться, верно?

– Успокойся, поверь мне на слово, вернувшись назад, ты ещё будешь по моему миру скучать и пожертвуешь многим, чтобы вернуться обратно.

– С чего ты взял, что я захочу вернуться?

– Я вижу это по твоим глазам. Тот, кто имеет подобный взгляд, стремится существовать между двух миров. Тот, кто имеет подобный взгляд, имеет приют лишь в побеге в мир за пределами зрения.

– Забавно.

– Что именно?

– И какой же у меня взгляд?

– Тот взгляд, который хочет власти, а власть – это знания.

– Ты ведь всё еще можешь ответить на любой мой вопрос, верно?

– Верно.

– Как я умру?

– Ты имеешь в виду, как умрёт твоё тело?

– Ты можешь трактовать это как хочешь, если суть вопроса тебе ясна.

– Ты выберешь смерть сам.

– Суицид? Абсурд. Что бы ни случилось, я уверен, что всё худшее в моей жизни позади, а суицид может совершить лишь тот, кому есть что терять.

– Ну почему же сразу суицид? Ты осознанно придёшь туда, где тебя ждут, чтобы обрести то, чего нет у других.

– Ничего ты не смыслишь, раз говоришь загадками.

Тихон допил коктейль и щёлкнул пальцами, дерзко указав официантке на пустой стакан. Его поведение мне нравилось, его дерзость вдохновляла меня вырваться из «Мира К». Его слова о том, что ему нечего терять, были истиной.

– Или ничего не смыслишь ты, раз такие простые вещи тебе кажутся загадкой?

– Может, я не самый умный человек, но и не самый глупый. На конкретный вопрос ты не даешь мне конкретный ответ, а значит, ты блефуешь.

– Блеф – это в моём стиле, но сейчас в нём нет нужды, я вполне откровенен с тобой.

Улыбчивая официантка забрала наши бокалы, сменив их на полные. Я засунул ей купюру в карман фартука, её улыбка расползлась ещё шире, и она удалилась,

– А мне кажется, что ты лжец.

– Ты пытаешься задеть меня?

– Почему бы и нет, раз я не чувствую боли, то и не смогу от тебя пострадать.

– Твоя затея бессмысленная и изначально провальная, так как ты пытаешься чем-то задеть пустоту. А насчет боли, зря ты так о ней говоришь. Тебе повезло, не испытывать боль – это главный источник личностного роста, мы без боли никто. Боль – это источник мудрости и её (как и мудрость) никому и никогда не удастся заглушить, так как это просто невозможно.

– Хочешь сказать, что жизнь без боли стала бы хуже?

– Я хочу сказать, что жизни без боли не было бы вовсе.

– Но ведь есть на земле те, кто не испытывает её, точнее, некоторым повезло испытывать её минимально.

– Это последствия сети поступков. Жизнь человека не имеет ни малейшего значения, значение имеют лишь его поступки. Каждый человек рождается чистым, и он после рождения находится на нейтральной территории между болью и наслаждением.

– Сети поступков?

– Да, сети поступков.

– Расскажи об этом подробнее.

– Не сейчас. Тебе нравится это место?

– Вполне приемлемо.

– Лично мне кажется, что здесь слишком тихо. Насколько тихо, что аж тянет в сон.

Я хлопнул в ладоши, и мы перенеслись в шумный паб. Естественно, я бы мог и не хлопать в ладоши, но мне захотелось немного пафоса и загадочности. Мы сидели у барной стойки, в наших стаканах был ароматный виски, по телевизору транслировали футбол, мы слышали громкий смех и стук биллиардных шаров. Тихон осмотрелся.

– Почему сюда?

– Думаю, здесь наш диалог пойдёт более живо.

– Кажется, и до этого он не был достаточно вялым.

– Ты будешь критиковать или наслаждаться? Тихон взял стакан, но, сделав первый глоток, закашлялся от крепости содержимого. Виски – это напиток для настоящих мужчин.

– Мне бы чем-то разбавить.

Я щелкнул пальцами, и к нам подошёл бармен. Нас обслуживал демон с уродливым лицом и разорванным ртом, его язык висел ниже шеи и напоминал болтающийся галстук. Он разбавил содержимое стакана Тихона красной жидкостью и удалился, я кивнул ему головой в знак благодарности.

– Спасибо.

Тихон со скептицизмом всматривался в стакан.

– Что это?

– Вишнёвый сок.

– Виски с вишнёвым соком?

– Почему бы и нет?

– Первый раз слышу об этом.

– Если ты этого не пробовал, то это не означает, что это невкусно. Нужно быть открытым для новых экспериментов, пробуй.

Он понюхал содержимое и сделал небольшой глоток, поморщившись, видимо, от кислоты вишнёвого сока.

– Я бы не сказал, что это плохо, но к этому вкусу нужно привыкнуть.

– Вот видишь, не всё неизвестное такое ужасное, каким рисует его твоё сознание. Иногда то, что кажется несовместимым, является ещё больше совместимым, чем всё остальное.

– Четно говоря, мне кажется, что я в этой жизни ничего и не видел вовсе.

– Ещё рано делать выводы, твой путь только начался. Ты особенный.

– Особенный? И чем же?

– Хотя бы тем, что ты встретил меня. Подобное не каждому дано, а точнее, практически никому. Люди в больших городах пьют воду, но как ты думаешь, кто-либо из них когда-нибудь задумался о том, где её источник?

– Иногда мне кажется, что людям в городах на всё безразлично.

– Это не так. Запомни, им никогда не станет безразличной собственная выгода.

Бармен занимался подсчётом алкоголя, я стрельнул взглядом на стакан Тихона, намекая, что в этот раз мы пьём до дна. Демон с висящим, будто петля для самоубийцы, языком обновил наши стаканы. Он предложил и мне вишнёвый сок, но я отказался.

– А что если мы и не мы вовсе?

Я улыбнулся.

– Подробнее.

– Что если мы лишь отражение тех людей, которых видим в реальной жизни своими глазами?

– Хоть то, что ты говоришь, банальность, но я всё равно доволен тобой. Когда ты вернёшься в свой мир, ты поймёшь, кто ты, где ты и почему ты – это ты.

– Ты ведь дьявол, верно?

– Люди называют меня по-разному, но любое их название мне льстит, потому что оно не соответствует действительности.

– Почему же?

– Люди склонны драматизировать. Те, кто даже не знакомы со мной, говорят о том, кто я и кем являюсь. Но скажу тебе откровенно, некоторые люди на Земле намного хуже, чем сам дьявол.

– Люди хуже, чем дьявол?

– А чем черт не шутит, выпьем?

Мы выпили, возле бильярдных столов начался громкий спор, который стал переходить в маленькую потасовку.

– И каково это?

– Быть дьяволом?

– Да.

– Иногда забавно, иногда скучно. Я воспринимаю это как свою работу, и знаешь, тут нужно много думать. Нужно думать на несколько шагов вперёд, чтобы выигрывать. Времени мне на это хватает, и как видишь, результат моего успеха неоспорим.

– Зачем тебе это?

– Послушай, у Вселенной есть правила, которые мы не в силах отменить. Ты же не можешь просто так отменить силу притяжения или время, верно?

– Верно.

– Каждый из нас выполняет свою функцию. Каждый из нас – часть глобального замысла, шестерёнка гигантского механизма. И даже если кто-то думает, что он бесполезный кусок дерьма, значит, это и есть его роль в действительности.

– Быть бесполезным куском дерьма?

– Почему нет? Это ведь лучше, чем быть, например, изобретателем или первооткрывателем чего-либо. Никогда не знаешь, сколько страданий принесёт твоё открытие. Но есть одно правило: каждое открытие в той или иной степени несёт за собой страдание. Больше или меньше, в чем разница? Если даже самые светлые религии или идеи невозможны без жертв.

– Это уж точно.

– Всё устроено так, что люди, сами того не понимая, приходят к дьяволу даже без моего вмешательства. Запомни то, что я тебе сейчас скажу, ибо это то неоспоримое правило, которое мы в «Мире К» создавали бесконечное количество времени. Дорога к Богу познается через страдание и ведёт к абсолютному наслаждению. Дорога к Дьяволу познается через наслаждение и ведёт к абсолютному страданию.

– Значит, это так работает?

– На данный момент никак иначе. Возможно, есть выходы из положения, обмануть можно даже законы физики. Но подобное получается лишь у единиц, остальные же обречены жить по правилам.

– Значит, ты не отличаешься от остальных?

– В каком смысле?

– Ведь ты тоже живёшь по этим правилам?

– Я эти правила создаю. Точнее, не создаю, зачем мне создавать заново систему, которая и так отлично работает. Я, скажем так, эти правила корректирую. Но, честно говоря, моя работа с каждым днём становится всё скучнее. Чем больше людей, тем проще ими управлять. Их стадный инстинкт подавляет любые мысли, и мне достаточно иметь одного гнилого человека, чтобы всё человеческое общество начало гнить в целом.

– А как много у тебя сейчас их в обществе?

– Все сильные этого мира – мои слуги.

– Прямо-таки все?

– Поверь мне, сын мой, тот, кто идёт за Богом, не нуждается во власти. Власть нужна тому, кто служит Дьяволу. Власть нужна тому, кто является заложником собственного эго, а эго – это тот инструмент, благодаря которому я и покорил ваш мир.

– Значит, ты себя считаешь победителем в этой схватке?

– Я бы не сказал, что это схватка. Мы с Богом отличные друзья, и честно говоря, даже никогда не ссорились. Но в его власти всего лишь два процента людей, а я контролирую остальные девяносто восемь. Очевидно, что его работа намного сложнее, чем моя, и я ценю его упорство, но цифры говорят сами за себя. Именно поэтому народ хочет быть на стороне победителя, на меньшинство всегда всем плевать. Главное – чувствовать, что своя задница находится в безопасности.

– Два процента.

– Именно. И эти два процента никак не относятся к церкви города Псайко.

– Кто же тогда эти люди?

– Монахи, отшельники, врачи, непризнанные художники, а иногда даже и писатели.

– Писатели?

– Да, вот только их творчество никому неинтересно. В мире, который играет по моим правилам, невозможно что-либо сказать, если это не имеет коммерческой выгоды. Подумай о том, кто целевая аудитория писателей, приближённых к Богу. Два процента отшельников, у которых нет денег даже на новые носки? Нет уж, этот продукт не продается.

– Весь город Псайко фундаментально построен на коммерческой выгоде.

Наши стаканы опустели, демон взял бутылку, чтобы наполнить их. Я посмотрел на его рога, которые почему-то были обмотаны пластырем, а затем взял из его рук бутылку и поставил на барную стойку, давая понять, что мы не желаем его тревожить. Демон понимающе кивнул.

– Неужели ты хоть что-то уже начинаешь понимать? Псайко ужасно древний город. Город свободы… И изначально он был не тем, чем является сейчас. За любую свободу нужно платить. Даже момент иллюзии свободы стоит вечных страданий.

– Вечных? Уж не сильно ты драматизируешь?

Я разлил виски по стаканам.

– Может, немного, но с драмой ведь всегда веселее.

– За что пьём?

– За нас?

– За нас.

В паб зашли трое огромных демонов и стали осматриваться, будто бы они кого-то икали. От них шел неприятный запах серы, хотя я не мог бы сказать, что до этого в заведении был приятных запах. Осмотревшись, демоны стали приближаться к барной стойке.

Один из них положил красную руку в шрамах на плечо Тихону. Он него воняло адом. Он сказал:

– Ты сидишь на моем месте, братишка. Тихон растерялся и не знал, что ответить. Видимо, с такой ситуацией он столкнулся впервые в жизни, поэтому я ответил за него:

– Судя по выражению твоего лица, твоё место возле параши, парень.

Трое демонов перевели взгляд на меня, они пришли сюда явно для того, чтобы устроить драку.

– А я смотрю, ты смелый.

– Вы настолько придурки, что даже понятия не имеете, во что вы сейчас вмешиваетесь.

Один из демонов, потирая руки, сказал: (Я знал, что в его кармане лежит нож).

– Ассу, прибей этого, он слишком много болтает. Демон по имени Ассу не мог меня ударить. Демоны питаются страхом, и именно от страха они становятся сильнее. От Тихона шел достаточно серьёзный поток, чтобы пополнить их ресурс, но Ассу видел, что от меня нет ни малейшей энергии страха. Это видели все демоны, но он всё-таки решился спросить у меня первым:

– Ты кто, черт возьми, такой?

Я правой рукой ухватил бутылку виски, которая стояла на барной стойке, и разбил её об голову демона, выбив ему глаз.

Тихон не растерялся, поймал его за рога и, ударив коленом в лицо, сломал ему нос. Я увидел перед собой взгляд Тихона, который говорил мне: «Что мы будем делать дальше?». Держа перед собой «розу» из разбитой бутылки, я ответил демонам:

– Давайте, ублюдки, повеселимся.

Весь паб смотрел на нас, бармен потянулся за двустволкой, заряженной солью, которая висела у него на случай подобного конфликта.

Тот, что упал на пол, плевался кровью, самый большой выхватил нож. Его трусость принять поражение выглядела жалко. При том, что их было больше, хвататься за нож явно было не по понятиям. Демон на полу стал отползать назад.

Подонок с ножом кинулся на меня, но Тихон взял в руки стул, на котором сидел минуту назад, и с размаху ударил им демона по голове с такой силой, что часть стула отлетела в толпу зевак возле бильярдного стола.

Драка меня заводила. Делать больно другим всегда весело.

– Ну что, рогатый, нравиться такое? Пришло время надрать ваши демонские задницы.

Тот, кто увереннее в себе, в драке всегда имеет преимущество, будь он даже слабее физически. Третий демон кинулся на нас, но кто-то из толпы, которая стояла за ним сзади, ударил его, сломав о голову бильярдный кий. Тихон подошел к столику, за которым сидели две девушки, вежливо перед ними извинился, взял с их стола недопитую бутылку с пивом и, сделав глоток, кинул в демона, который получил по голове стулом. Я залез на барную стойку. Бармен выстрелил вверх, чтобы прекратить драку, но выстрел произвел обратный эффект. Я закричал:

– Давайте попляшем, ублюдки.

Дело переросло в массовую драку, я перемещался по барной стойке и пинал ногой головы как футбольные мячи. На нас с Тихоном уже никто не обращал внимания.

Бармен выстрелил солью огромному байкеру прямо в грудь, и тот упал на спину, развалив стол, за которым сидели две девушки. Они, как ни в чем не бывало, продолжили разговаривать дальше.

В этом заведении подобные инциденты не были новинкой.

Тихон потерялся в толпе, и я искал его взглядом. Бармен перезаряжал дробовик, как вдруг в него кинули стулом. Он успешно увернулся, но стул разбил пару бутылок с алкоголем. Это привело бармена в ярость. Он пытался найти взглядом того, кто это сделал, но не мог. Поэтому он просто выстрелил в того, кто попался ему под горячую руку.

Ко мне подбежал карлик и воткнул мне в ногу вилку. Это было неожиданно и подло, поэтому я во всё горло закричал:

– Ах ты маленькая гнида, я убью тебя.

Карлик показал мне свою задницу (Подобный жест был очень неожиданным и циничным по отношению ко мне) и крикнул мне в ответ:

– Попробуй догони меня, сраный чертила.

Осознав, что он меньше и проворнее, чем я, я решил, что гнаться за ним бессмысленно, поэтому я взял стакан и прицельно кинул в убегающего от меня малыша. Стакан попал ему меж лопаток и разбился, тот, в свою очередь, упал на живот. Полная женщина, пытаясь выбраться из массовой драки, но споткнувшись о ножку стула, села своей огромной задницей карлику прямо на лицо. Я сморщился от увиденного и подумал: «Да уж, такого даже врагу не пожелаешь». Обернувшись, я увидел, что Тихон дерется с мимом. То, что он ужасно дрался и с минуты на минуту мим явно надрал бы ему задницу, аж никак меня не волновало. В момент их драки моё сознание волновало лишь одно.

«Какого хрена в этом пабе делает мим?»

Я спрыгнул с барной стойки и побежал на помощь к Тихону. Толстая женщина пыталась подняться с лица маленького бедолаги. Обойдя мима сзади я поймал его за руки и взял в захват. Мим был костлявым, но его удары были хлёсткими и болезненными. Я сказал Тихону:

– Бей его!

– Куда?

– Бей в печень.

– Где находиться печень?

– Да черт возьми, просто потуши этого костлявого колуна.

Тихон растерялся, но зтем со всего размаху врезал миму с ноги по яйцам.

Такой удар вывел бы из строя даже самого огромного демона. Он был насколько сильным, что мне казалось, что я даже ощутил его на себе. Мим упал на пол и свернулся в позу эмбриона. Глаза Тихона светились от вкуса победы:

– Ужин подан, говноед. Яйца всмятку.

– Разве там, по-твоему, находится печень?

– Он не оставил мне выбора, он хотел убить меня. А с виду казался таким безобидным.

– Внешность обманчива.

– Что от нас хотели эти демоны и зачем спровоцировали конфликт?

– Видимо, они этого и хотели, вот только конечный результат получился немного другим.

Над моей головой взорвалась ваза, бармен выстрелил зарядом соли в нескольких сантиметрах от нас.

– Черт, этот бармен сейчас нас прикончит.

– Кажется, нам надо отсюда валить.

Со второго этажа между нами с Тихоном с треском упал труп эльфа.

– Это что, эльф?

– Пару секунд назад карлик проткнул мне ногу вилкой, поэтому труп эльфа уже не такая неожиданность.

– Знаешь, я вижу эльфа впервые, так что для меня это неожиданность. Точнее, не эльфа, а его труп.

– Можешь поискать в его кармане мешочек с золотом.

– Очень смешно.

Над моей головой от выстрела взорвалась ещё одна ваза.

– Какого черта? Этот сраный демон точно хочет нас убить.

– Нам надо двигаться к выходу, или нас сейчас затопчут.

Мы продвигались к двери, расталкивая перед собой народ. Над нашими головами летали вещи, я даже представить себе не могу, сколько бильярдных киев было сломано в этой драке.

– Да уж, не завидую тому, кто всё это будет убирать.

Выйдя на улицу, мы закрыли за собой дверь паба. На улице было прохладно и тихо, глубокая ночь ласково обволакивала улицы города. Люблю после драки вдохнуть свежий воздух полной грудью. Тихон постучал мне по плечу:

– Смотри, что я с собой прихватил.

Он держал в правой руке недопитую кем-то бутылку виски.

– Да ты гений. Праздник продолжается.

Мы засмеялись и оба по очереди глотнули с горла.

– Как я врезал этому миму, ты видел это?

– Прямо по шарам.

– Это было убийственно. Я уничтожил его.

– Ты использовал запрещённый удар.

– В этой драке не было правил, а значит, и удар не запрещённый.

– Победителей не судят.

– Это точно. Посмотри на нас. Мы выбрались из такой передряги практически не пострадав. Я думаю, эти демоны пожалели о своём поступке.

Мы пошли по-тихому ночному городу, по очереди прикладываясь к бутылке.

– Давно я так не веселился.

– Давно? Я никогда в жизни так не веселился, это было что-то невероятное. Вкус победы – это вкус, который невозможно с чем-то сравнить.

– Опьяняет, правда?

– Ещё как.

– Хочешь чувствовать его всегда?

– Всегда? Разве возможно всегда побеждать?

– Нет ничего невозможного. Я помогу тебе, просто делай то, что я тебе говорю.

– Но ведь, как я понимаю, я тут временно. Я скоро вернусь домой, как мне делать то, что ты говоришь?

– Ты всегда знаешь, где меня найти.