Текст книги "Клановое фэнтези. Руны Возмездия"

Со стороны жестокий рукопашный бой напоминал, скорее, беспорядочную свалку. Наблюдатель, не сведущий в магии, наверное, мог бы подумать, что соперники примитивно дерутся, используя исключительно физическую силу; стремятся размозжить друг другу головы, либо раскромсать туловища – человек мечом (странно, но Ульяне почудилось, будто в руках у Кирилла мелькает обыкновенная палка), а дьявоглоты хвостами, когтями, зубами. Но такое впечатление было, конечно же, обманчивым. Основывалось оно на несовершенстве людского восприятия мира. Стычка носила характер прежде всего магический. Почти каждое телодвижение бойцов диктовалось в ней тайным, двойным смыслом, являлось необходимым элементом чародейства.

Тренированным взором волшебницы Ульяна отлично видела, как вокруг потасовки горячим потоком, будто расплавленный шоколад, струилась, текла, клубилась Связь – магический Эфир (Волна), первооснова волхования или, как еще говорят, Сила. Но всё же Связь – более точная характеристика явления. Ибо Сила есть уже конечный продукт чародейства, спрятанный за кулисами Волны. Именно за кончик Связи, как за веревочку, при помощи заклятия должен дернуть маг, чтоб возбудить желанное волшебство, – Силу в действии, которая через загадочный Эфир вытягивалась из кладовых вселенской энергетики. Связь разлита на поверхности земель неравномерно. Там, где ее больше, волхвовать проще: чародейства рождаются как бы сами по себе. Там, где меньше, – соответственно, наоборот. Для успешного колдовства практикующему магу необходимо поймать, образно говоря, оседлать Волну. Другими словами, создать в ткани первоосновы требуемый плацдарм, куда можно было бы втиснуть свое заклятие. Иначе оно обернется бессмысленным словесным оборотом, пустым набором никчемных звуков. И чем шире Волна, чем объемней плацдарм, – тем лучше. Разумеется, опытные кудесники посредством тайных магических приемов способны обнаруживать и притягивать к себе Связь из любой точки мироздания. В этом, собственно, и заключается мастерство. Купаясь в Волне при соответствующем Знании можно сотворить что угодно. Но просто нагнуться и поддеть желанную субстанцию, как оброненную кем-то вещь, невозможно. Волна дается в руки только самым посвященным. Именно поэтому от удивления глаза Ульяны были рады вылезти на лоб…

Сгустки первородной Связи, притянутые соперниками, достигали такой концентрации, что выливались в яркие всполохи, слепящие вспышки оранжевого света, заметные, пожалуй, даже в диапазоне, доступном обычному человеческому глазу, далекому от магии. Волшебные струи Эфира, умело направляемые бойцами, шипели, извивались, пенились, переплетались; со скрипом и свистом наезжали друг на друга, сшибались лоб в лоб, разбрызгивали огненные капли, образуя над полем боя причудливый мерцающий орнамент. Так что магическая схватка, вероятно, вполне могла бы претендовать на роль красочного светового шоу.

…И тут в гуще сражения стряслось как раз то, чего Уля больше всего и боялась. В стычке с уродами из Низов никто не застрахован от… не застрахован от чего угодно… И вот – будь ты трижды проклят, Полюс Подземелий! – это случилось! Крупный трехрогий дьявоглот исторг из себя ядовитый гейзер Изнанки. Плотная угольная струя под сильным напором, будто из фонтана, вырвалась из разъятой пасти чудовища и вонзилась в то место, где только что стоял Кирилл. Черная пыль махом выжгла в плато глубокую воронку. Вверх взметнулись столбы мутного пара. Парень успел среагировать, сиганул в последний момент в сторону. Но всё же его зацепило. Правда, совсем чуть-чуть. Однако этого хватило. Кирилл утратил координацию движений, споткнулся, упал наземь, покатился. Похоже, воина настиг сбой ориентации и, главное, – ему отказало зрение. Надолго или нет, неизвестно. Киря неуклюже встал на колени и, не глядя вниз, как слепец, стал осторожно ощупывать обеими руками пространство перед собой в поисках выроненной палки. Наконец он ее нашел, подтянул к себе, неуверенно, пошатываясь, поднялся на ноги, вытянул перед собой деревяшку, точно меч. Парень отрывисто поворачивался то влево, то вправо, широко размахивал своим оружием, будто отбивал чье-то нападение, сдерживал невидимого врага. На самом же деле был он сейчас, судя по всему, очень уязвимым, практически беззащитным.

Спасло молодого волшебника, пожалуй, только то, что все его преследователи в данный момент сами сгрудились в кучу-малу. Когда трехрогий гигант плюнул своей гадостью в Кирилла, то под струю, предназначенную парню, угодил по случайности еще и подскочивший двурогий выродок. Одурманенный Подложкой монстр ни с того ни с сего боднул нападавшего дракона. Дьявоглоты столкнулись широченными лбами, точнее, сцепились рогами. Началась бурная реакция слияния встречных потоков магии. Головы гигантов утонули в густом зеленоватом свечении. На землю просыпался целый каскад горящих искр. Ударяясь о землю, они с диким шипением отскакивали вверх, разлетались во все стороны, превращая несчастные камни в тлеющие головешки. Оба страшилища вздыбили загривки, высоко задрали крокодиловы пасти, подняли вверх передние лапы, будто лезли друг к другу обниматься, а затем вместе бухнулись вниз, мордами в клубящуюся воронку, где вдосталь наглотались вонючего черного пара.

Для них квазиугольная пыль не являлась, конечно, смертельным ядом, как для любого другого существа. Но и полностью безвредной штукой назвать сию пакость порождения Изнанки, скорее всего, не могли. Отрава собственного производства действовала на дьявоглотов наподобие сильного наркотика кратковременного действия – на несколько минут полностью отшибала им мозги. Растерянные твари бешено вращали глазами, каждым по отдельности – в разные стороны; тихо мычали себе в ноздри, неловко ворочали массивными телами, сталкивались шипами, высекали из них яркие магические всполохи, отползали назад, но тут же шарахались обратно в объятия друг к другу.

Третий гигант – кстати, тоже трехрогий – в спешке запнулся о двух своих товарищей, вляпался носом туда же – в зловонную воронку и, вероятно, успел хапнуть зелья Подложки с лихвой. С досады он дико взвыл, резко дернулся всей тушей, несколько раз что-то злобно протрубил ввысь, свирепо вильнул огромным хвостом и… сшиб им четвертого, последнего из монстров – однорогого. Тот почему-то замешкался, затерся в тылах авангарда, очевидно, уступал дорогу старшим и вот – схлопотал. А тяжелогвардеец с психу вложил в удар хвостом, похоже, всю вскипевшую в груди ненависть. Потому что однорогий дьявоглот – хоть и поменьше собратьев, но тоже громадина та еще – отлетел аж на несколько саженей в сторону, безразмерным снарядом плюхнулся в болото, поднял вверх волну густой жижи. Каменное плато окатило потоком грязи. Трясина равнодушно чавкнула, поглотила добычу целиком, с головой. Омуты здесь гибельные, глубокие, что ни говори. Через минуту-другую уязвленный зверь, весь облепленный тиной, медленно выполз на берег и с удивлением уставился на двурогую, трехрогую компанию – рангом повыше, – развалившуюся возле дымящейся воронки.

Что они там испытывали – удовольствие, наслаждение или, наоборот, страх и боль, – не поймешь. Да это и не важно. Главное, что чудища предоставили Кириллу спасительные мгновения для принятия нужного решения. И парень не сплоховал.

Как только ослепший воин убедился, что соперники дают ему почему-то фору, сразу же сунул на ощупь «грозную» палку-меч в ножны, инстинктивно отступил на шаг назад, остановился, воздел руки к небу и медленно глубоко-глубоко вдохнул, кропотливо впитывая в себя эманации окружающего аэра. Затем волшебник слепил ладонями из воздуха, как дети – из песка, невидимый клубок, поднес его к губам, торжественно поцеловал. На языке магов сей жест являл собой ритуальный знак передачи кому-то внутренней, индивидуальной энергии; символ наделения постороннего предмета собственными чертами. После этого молодой чародей с напутствием-наговором метнул ввысь незримый предмет.

Уля уже имела кой-какое представление об алгоритмах и стилистике «заклятий» деревенского волхва (как они действовали, – вообще, непонятно). Очередной пассаж не составил исключения из общего ряда: «По небу звездному катись. Луною ясной обернись. Лучики длинные распни. Внимательно на землю зри. Тучи поганые затми. Мир дивным светом озари. О чем увидишь, расскажи, не заюли, не утаи».

А затем… искорка, подброшенная Кириллом вверх, быстро выросла до размеров экзотического заморского плода – апельсина – и зависла саженях в пяти над головой кудесника. Она и по внешнему виду порядком смахивала на вкусный южный плод – такая же желтенькая, такая же кругленькая и почему-то такая же аппетитная. Только непоседливая: ёрзала туда-сюда, то раздувалась с тонюсеньким писком, то сжималась, точно грудь уставшего гонца после длительного забега, и кроме того, постоянно пулялась тоненькими росчерками бледных холодных молний… в голову Кирилла. Вероятно, таким образом магический клубок подсказывал хозяину, что делать, откуда ожидать нападения, что предпринять и т. д.

«Внешний Глаз?!» – изумилась Ульяна. Обычно подобные создания опытные чародеи, следуя опасной тропой, посылают впереди себя, чтоб разведать труднодоступные участки дороги – полости в пещерах, узкие наскальные тропы и т. д., – а также места возможных вражеских засад, ловушек и прочее. «Но ведь Внешний Глаз – одно из квалификационных заданий на получение восьмой ступени волшебства. Восьмой! – Девушка непроизвольно поправила рукой челку, съехавшую на лоб. Она всегда так делала, когда волновалась. – Кирилл-то непрост, ох как непрост! Ученик деревенской колдуньи?.. Ага… Хотела б я побывать в той деревеньке хотя бы разок, взглянуть воочию на его наставницу… взять у нее пару-тройку уроков… – Но глядя на Кирю, обретшего магический взор, Уля с надеждой улыбнулась. – Коли ему по силам создать Внешний Глаз, то и собственное зрение он должен с минуты на минуту восстановить. Для него это скорее всего не проблема».

Однако проблема возникла в другом, совершенно неожиданно.

Из болота черными стрелами в сторону апельсина одно за другим рванулись несколько вражеских заклятий. Правда, довольно слабеньких, но, тем не менее, кое-какой урон желтому шарику они всё же нанесли. Летучее Око, отбиваясь, уворачиваясь, завертелось, заверещало. Сквозь пробитую кожуру на землю жиденьким веером брызнул слабый дождик волшебной начинки.

Вероятно, Провал Изнанки успел уже наплодить к этому времени кучу мелких бестий, которые подленькими плевками из-за спины пытались поддержать свою тяжелую гвардию – дьявоглотов.

Справедливости ради, стоит воздать хвалу молодому кудеснику. Активно творя магические пасы руками, сплетая в уме сложные заклятия, бормоча заговоры, Кирилл сумел относительно быстро залечить Внешний Глаз, восстановить целостность его оболочки. Но ведь на эти короткие мгновения он вновь утратил драгоценное зрение. А колкие атаки исподтишка между тем не прекращались, мелкие прихвостни крупных демонов не унимались. Благо боевые чудища Подложки пока еще не очухались от собственной жгучей отравы. Иначе б парню точно несдобровать.

Ульяна справедливо рассудила, что настал ее черед. Если уж Киря крушит страшенных дьявоглотов налево и направо – и за себя, и за напарницу, – то прикрыть партнеру хотя бы тылы для нее святое дело. На помощь волшебнице вновь пришел бесценный прародитель клана – вулканический пепел. Девушка нежно сдула с ладошки рыхлую кучку праха, добытого из кратера древнего Пращура, и быстро сплела Затворяющее заклятие. Частички пепла дружно разлетелись по воздуху, равномерно распределились над болотной жижей вдоль прибрежной полосы и вдруг, сцепившись единым прочным покрывалом, пали вниз. Невидимый ковер объял всю трясину железной хваткой, превратил ее верхний слой в плотную непробиваемую корку.

Снизу тут же посыпались частые удары. Кто-то усердно бился о магическую преграду головой. Бум-бум-бум! Но удары получались глухими, неубедительными, беспомощными. Впечатление складывалось такое, будто некий безумец долбит изнутри голыми незащищенными кулаками по тяжелой чугунной крышке (на манер тех, какими обычно притворяют входы в городские каналы, где текут реки нечистот). Бум-бум-бум! Однако крышка ни на дюйм не сдвинулась, не приподнялась.

Вскоре за пределами вулканической пленки, саженей за двести от берега, болотная чача покрылась мелкой рябью. А затем из густой тины осторожно, с опаской показались несколько пар желтоватых глаз. Защитное покрывало Ули на дальние дали, конечно, не простиралось. Да она и не ставила себе подобной цели. Пусть магические козявки Иномирья глазеют себе оттуда на поле битвы, подглядывают в тихушку за сражением. Навредить чем-либо Кириллу на таком расстоянии они вряд ли сумеют. Ну а в случае чего Ульяна-то ведь на страже, прикроет.

Милый воин вновь поблагодарил Улю за помощь воздушным поцелуем – изысканным, элегантным жестом сдул его с ладони точно в сторону девушки – тютелька в тютельку. Из чего волшебница сделала утешительный вывод, что Внешний Глаз партнера работает безупречно.

Да это подтвердил и сам герой, который в следующее мгновение уже ринулся в атаку. Пока очумевшие дьявоглоты завалились под хмельком в кружок, будто вельможи на пикнике, пока не опомнились, нельзя было терять ни минуты. Другой такой возможности для успешного нападения не будет. Чудовища уже начали приходить в себя. Они обеспокоено ворочались, вытягивали шеи, настороженно зыркали туда-сюда выпуклыми глазищами, словно здоровенные птицы. Но воин-кудесник успел-таки захватить самую последнюю секундочку умиротворенного отдыха подземных тварей – вихрем подскочил к лежбищу уродов.

Воздушный апельсин чародея завертелся, заверещал еще пуще. Холодные молнии так и сыпались из него сухими щелчками, так и жалили в голову волшебника. Меж магическим оком и макушкой волхва образовалась устойчивая струнка света. Похоже, Внешний Глаз взвинтил интенсивность обмена сведеньями с хозяином до предела – не заюлил, не утаил.

Кирилл выхватил из магических ножен палку-меч, рубанул ей со всего размаха по ребрам трехрогого гиганта, который только поднимался на ноги. Потом еще и еще. С кончика палки на грудь дьявоглоту сорвались прозрачные струйки слизи. Дрожащее желе удивительно переливалось, играло тонкими искрами, будто в нем растворили добрую горсть бриллиантов на сотни каратов – вместе с их знаменитым блеском. Столь интригующую овеществленную форму обрело магическое заклятие, брошенное воином в пылу схватки. В дрожащей жидкости проявился материальный носитель волшебства, выдернутый умелой рукой из колдовского Эфира. И, судя по всему, искорки те только с виду казались очаровательным украшением. На самом же деле кусались и жалили они – не приведи, Господь, вечный Хранитель Чертогов Отдохновения.

Раненый монстр взвыл от боли, мстительно зарычал, брызгая ядовитой слюной. По камням тяжелой плетью запоздало врезал шипастый драконий хвост. Р-раз-з-з! Мимо. Воин уже отскочил назад. Из-за кустов вырвалось могучее эхо: бу-бух-х! Скальная крошка вздыбилась валом, сплошной стеной шарахнула притихшего в сторонке выродка рангом пониже, облепленного грязью. В-в-и-и-и!!! – взвизгнул однорогий дьявоглот. Опять попал под раздачу.

В воздухе что-то быстро чирикнул апельсин и… обратил на себя внимание разъяренного гиганта. Тот злобно уставился на Внешнее Око, а затем с неожиданной проворностью скакнул на передние лапы, как конь, который хочет лягнуть задними ногами обидчика. Высоко вверх тугой петлей взметнулся длиннющий хвост, выпрямился, описал широкую дугу, просвистел возле самого апельсина. Юркий шарик с тонким писком увернулся лишь в последний миг, запричитал, заголосил, испуганно подскочил саженей на десять выше. И там, в безопасности, успокоился. Даже самодовольно раздулся в объеме раза в два-три – назло врагам. А вскоре и вовсе притих, перестал пулять в Кирилла блеклыми молниями. Видимо, парень успел уже полностью восстановить собственное зрение и пылкие впечатления южного плода больше его не волновали.

Тяжеленный дьявоглот бухнулся вниз – на четыре точки. Но, похоже, погоня за воздушным разведчиком противника вылилась для него в явную ошибку. Во время акробатических этюдов искрящаяся слизь разметалась по всей груди и брюху чудовища, подобралась даже к луженому горлу, увеличивая тем самым площадь поражения. Кирилл и мечтать не мог о такой удаче. Дубленая шкура дьявоглота под волшебным желе таяла, превращалась из прочной магической брони в нежную розовую кожу младенца. А та, в свою очередь, истиралась еще дальше – до дыр. Быстро-быстро.

И наконец внутреннее давление разорвало тонкую кожицу вдрызг, выдавило наружу окровавленный ливер. Вспоротая туша брызнула густой вонючей мутью. Дьявоглот охнул, тяжело осел наземь, но не сдавался. Подгреб лапищами кишки поближе к пузу, будто удерживал в подоле грибы, взревел, нагнетая напор магии. Яркое зеленоватое свечение с рогов чудовища сорвалось вниз, охватило непослушные внутренности, наделило их легкостью, податливостью и принялось деловито заталкивать обратно – в туловище. Оплавленные края здоровенной раны снизу и сверху начали медленно, но верно стискиваться, прижиматься друг к другу, срастаться. Располосованный, точно селедка, великан орал от напряжения как бешеный – так, что сотрясался воздух и дрожали камни. И кое-чего он уже добился. В местах заживления свежая броня кипела расплавленным металлом. Похоже, ткани монстра спекались, подобно кускам богатой руды, а не срастались, как у нормального существа. Одним словом, времени демон даром не терял.

Но и Кирилл, само собой, не стоял, опустив рукава, в ожидании, пока выродок Подземелий сам себя залатает. Парень выхватил откуда-то из-за пояса аккуратный металлический шар размером с крупное яблоко – вещицу тонкой кузнечной работы. К специальному ушку на ее поверхности была надежно прихвачена прочная шелковая нить. Киря скрутил какую-то защелку, надавил пальцем на круглую кнопку. Дзинькнула невидимая пружина, и шарик мгновенно разложился в многолучевую кошку-захват, наподобие тех, какими обычно пользуются морские пираты, когда идут на абордаж. Воин ловко метнул свое оружие в образовавшуюся на теле монстра щель и спокойно потянул за шелковую нить – с виду легко, абсолютно без напряжения, будто позарился на спелое яблочко, готовое вот-вот и само свалиться с веточки прямо в руки прохожему. Но Уля отлично понимала, что впечатление легкости и простоты – это, конечно же, иллюзия. Шарик-то по всему видать, заговоренный. На самом же деле Кирилл с натугой, на пределе сил вырвал из груди дьявоглота крупное сердце, торопливо подтянул к ногам дымящийся, бьющийся кусок мяса. И еле успел. Потому как гигант на издохе, почуяв неладное, собрал в волевой кулак остатки магии, которые еще теплились в слабеющем теле, и буквально надрываясь от чудовищной, дьявольской нагрузки, единым порывом захлопнул рану на груди. Вдоль длинного шва, сваривая плотные края, с шипением прополз яркий огненный ежик, разбрызгивая зеленоватые искры. Но поздно!

Кирилл с силой ударил сверху вниз ногой по живому куску демонической плоти. Раздался надсадный треск, затем хлопок и скользкое чавканье ботинок в липкой кашице. Густая темная кровь оросила камни. Страшилище содрогнулось, прижало когтистые лапы к опустевшей груди, жалобно всхлипнуло. Грудной бронешов, наложенный впопыхах, самопроизвольно вскрылся. Оттуда хлынул поток гадкого посмертного чародейства, превращая очередной участок многострадального каменистого плато в осколок магической коррозии… Пошатываясь, дородный монстр сделал несколько неуверенных шагов в сторону и… с грохотом провалился в Провал, родную колыбель.

Неожиданно в гуще схватки приключилось нечто оригинальное. Мешанина тел разом будто бы поредела, словно один из соперников вдруг мгновенно исчез, точно сквозь землю провалился. Девушка вновь насторожилась. И человек, и чудовища не уставали сегодня удивлять друг друга разнообразностью магических приемов, да и невольную зрительницу – Ульяну – тоже. Вообще-то, двурогие дьявоглоты считаются слабей трехрогих – и, надо сказать, совершенно обоснованно, – но зато по части сообразительности обладатель пары надбровных пик, похоже, оказался более плодовитым, нежели его тяжеловесные сородичи. Ибо двурогий монстр нашел, пожалуй, наилучший ход в затянувшейся битве. Волшебники знают, что арсеналы Изнанки поистине неисчерпаемы. Носитель двух магических отростков применил заклятие Невидимости. И довольно успешно – исчез практически полностью. Лишь иногда в воздухе неуловимо проскальзывал зеленоватый отблеск магического свечения, которое неизменно колышется вокруг головы гиганта. И то – лишь на миг. Но отследить по таким вспышкам все передвижения боевого монстра было абсолютно немыслимо.

Кирилл вновь угодил в тяжелый переплет. Твердое каменное плато – идеальное место для использования покрова невидимости. Оно не проминается, как почва, под тяжеленной тушей дьявоглота; на камне не отпечатываются следы хищника Подземелий. А исчезнувший хитрец, судя по всему, подкрадывался к сопернику с поднятым хвостом, осторожничал, чтоб не чиркнуть шипами по базальту.

Однако трехрогий гигант, воюющий по соседству, каким-то образом видел (или чувствовал) своего младшего собрата и всё время пытался его обойти – ринуться в атаку первым. Выглядело это и смешно и странно одновременно. Вместо того, чтоб кинуться напрямую на парня, чудовище было вынуждено обходить невидимую преграду, бегать по кривой. По судорожным метаниям трехрогого демона Кирилл пока и ориентировался. Воин-кудесник смещался туда-сюда по широкой дуге, как маятник, стараясь вынудить шипастого гиганта спотыкаться об исчезнувшего гада. И это парню частично удавалось. Однако противники норовили сузить бойцу свободу маневра, обойти сбоку, прижать его к болоту. И положение воина с каждой секундой ухудшалось. Одно утешение: хоть однорогий громила на сей раз не вмешивался, не решился соваться под лапищи старшим чудовищам, сидел себе в сторонке, с интересом наблюдая, чем же закончатся боевые танцы элиты. Наверное, он не сомневался, что успехом.

Не тут-то было. Волхв парировал коварный выпад выродков Дна выходкой не менее коварной. Магическим слухом Уля уловила невнятное бормотание партнера: «От стенки к стенке расступись, кирпичиками разойдись, по всем карьерам разлетись, в песочек мелкий разложись, передо мною появись, и сын от сына отлепись». «Заклятие множественности!» – догадалась волшебница.

И точно! Кирилл вдруг рассыпался на кучу фантомов. Причем каждый из следующих Кириллов тут же раздваивался, вырастал сам из себя, вновь клепал свои подобия. Очередной слепок раз за разом слетал со своего прототипа, точно весенняя капля с сосульки. Примерно так же делятся живые клетки. Только фантомы плодились гораздо быстрей. Чпок! Уже два Кирилла, и они разбежались в разные стороны, уходя из-под удара противника. Чпок! Уже четыре. Чпок – восемь и т. д.

Трехрогий дьявоглот оторопел от неожиданности, замер, изрыгая проклятия, ворочая по сторонам крупной головой; его невидимый собрат, похоже, – тоже. Вокруг них уже бодренько носились Кириллов эдак тридцать. И это еще не предел. Воины невозмутимо продолжали размножаться. Чпок – еще один пасынок. Чпок, чпок – еще и еще.

– Гррр! – яростно взревел гигант, размахивая хвостом. – Гррр!

Но ярость-то бессильная… Где настоящий противник? Кого глушить-то? Всех подряд! Чудища начали остервенело отбиваться от наседающих близнецов. Шипастые конечности замелькали в воздухе с двойным усердием, точно ветряные мельницы в непогоду. Когда дьявоглотам удавалось зацепить ядовитым шипом кого-то из фантомов, тот с тихим хлопком лопался и исчезал. Особенно преуспел в истреблении двойников невидимый монстр. По цепочке приглушенных взрывов можно было довольно четко проследить его путь: хлоп, хлоп, хлоп… Правда, место павших призраков тут же занимали новые: чпок, чпок, чпок… Но, тем не менее, незримый противник, безусловно, представлял для Кирилла явную опасность. Рано или поздно скрытый монстр подберется к герою со спины и ударит исподтишка.

И тут в дело неожиданно вступил Внешний Глаз Кири, о котором в смертельной кутерьме все уже как-то подзабыли. Летающий апельсин вдруг ни с того ни с сего раздулся до размеров хорошего арбуза, а затем с истошным визгом начал поливать всё вокруг себя яркой желтой краской. Как только под магический душ угодил хвост невидимого дьявоглота (и стал видимым), шарик восторженно заверещал, будто засмеялся; завертелся, точно юла, заплясал. Теперь уже двурогий хищник не мог скрыться от настырного Ока. А воздушный разведчик, двигаясь от хвоста к морде, как художник, планомерно прорисовывал броскими пылающими тонами извивающегося монстра. Когда неокрашенным остался лишь кончик крокодиловой пасти, уязвленный дьявоглот стал гоняться уже не за Кириллами, а за надоедливым шариком. Хищная тварь злобно рычала, подскакивала, подпрыгивала, махала лапами, клацала челюстями, плевалась вверх черной ядовитой гадостью. Но апельсин с неизменным успехом уворачивался. А в финале действа обнаглел вконец, – улучшив момент, сам ринулся в атаку, подлетел к зубастой пасти, запрыгнул на драконьи ноздри и, буквально разрываясь от пронзительного визга, густым желтым фонтаном залил чудищу выпуклые зрачки. Дьявоглот дико заорал, словно человек-великан, – похоже, ослеп. Он быстро вскинулся на задние лапы, как дрессированная собачка в цирке, и принялся торопливо протирать когтистыми лапами глаза. Густой «фруктовый сок» обильно покрыл всю морду страшилища.

В это время Кирилл – настоящий Кирилл – подскочил к беспомощному монстру и метким броском, словно копье, воткнул в ревущую пасть гиганта магическую палку-меч. Дьявоглот тут же прекратил орать, сдавленно булькнул горлом, вероятно, подавился, задышал тяжело-тяжело, сделал несколько судорожных вздохов. Но воздух в легкие не проходил. Магическая препона напрочь забила глотку. Выродок болезненно захрипел, посинел, теряя силы и терпение. С каждым хрюканьем голова его неестественно раздувалась, раздувалась, словно внутри зрела огромная опухоль. И вот наконец… чудовищный взрыв потряс окрестности. Рогатая глыбища разлетелась вдрызг. Ядовитые шипящие брызги мозгового вещества заляпали каменистую площадку, уничтожая на своем пути всё живое и неживое: хлоп-хлоп-хлоп. Не уцелел ни один из фантомов. Уцелел только Кирилл, заранее отскочивший на безопасное расстояние. Бесстрашный воздушный Глаз также пал жертвой собственной смелости. Но дело свое сделал…

Боковым зрением Ульяна уловила, как по камням к ней метнулось какое-то неясное пятно. Девушка мгновенно откатилась вбок, прикрылась ограждающим заклятием, кинула быстрый взгляд вверх. Над ней стремительно пронеслась здоровенная шипастая туша. Концевой иглой, венчающей мускулистый хвост, парящая бестия изрешетила тот камень, на котором только что лежала волшебница. Так вот кто отбрасывал тень на землю. Дьявоглот! Вообще-то, дьявоглоты не летают. Но ведь это трехрогий! Монстр успел трансформироваться. Зеленоватое свечение, мерцающее над головой рогатого выродка, перекинулось на его крылья, которые в нормальном состоянии имеют зачаточный, неразвитый вид. Они стали быстро-быстро расти, покрываться плотной защитной пленкой, наливаться силой. И довольно скоро достигли обычных размеров для обычного летающего дракона. Демон привстал на цыпочки, выпятил грудь, расправил крылья, шумно захлопал ими и воспарил в небо. А уже через минуту-другую хищная тварь спикировала на Кирилла сверху вниз. Попутно досталось и Ульяне, вернее, чуть не досталось.

Изворотливый выкормыш Дна взмыл в небеса вовсе не случайно. До него наконец-то дошло, что взять молодого волшебника в ближнем бою не удастся. Слишком много выродков полегло сегодня на поле брани от его руки. И тогда монстр попытался навязать противнику дистанционный поединок. Закладывая крутой вираж, дьявоглот нацелился на бегущего Кирилла. С рогов чудовища сорвалась огненная стрела, шипящей молнией вонзилась под ноги воину. Во все стороны брызнули каменные осколки. Но за миг до этого парень ловко бросился на землю, перекатился за скалистый выступ, вжался в складку местности, где и переждал каменный дождь. Дьявоглот вновь взмыл вверх, набирая высоту. Кирилл живо подскочил на ноги. Похоже, крылатые выкрутасы вражеской громадины кудесника ничуть не смутили. Он готов был вести бой на предложенных условиях: дистанционный так дистанционный. Пожалуйста…

Голос волхва разрубил воздух хлестко, словно выстрел; прогремел дробным дуплетом:

– К-К-рылья! о-Г-Г-онь!

– От каждого звука в ушах волшебницы металось шипящее незатухающее эхо, словно взбесившийся шум пытался выжечь девушке органы слуха. Столько в эти слова было вложено древней магии. Надо ли говорить, что крылья демона тотчас вспыхнули? Кирилл целил в самое слабое место летающей бестии. Всё тело дьявоглота изваяла в Провале сама Подложка. А крылья выросли уже позже, на белом свете, и не имели столь сильной магической защиты Дна.

Демон жалобно взвыл, перевернулся в воздухе, будто его там уже изжарили целиком, ринулся в породившую его утробу – зияющий Провал. Неведомая Сила утянула огромную тварь назад, в промоину Иномирья. КОНЕЦ.

Лицо Кирилла покраснело, на лбу выступили крупные капли пота. Руки волшебника тряслись мелкой дрожью.

Уля послала герою магический воздушный поцелуй: вложила в него поддержку, передала партнеру часть своей физической энергии и жизненной силы. Это она, как волшебница третьей ступени, уже умела делать. И боец вновь воспрял. Улыбнулся на ходу напарнице, подмигнул, опять бесстрашно ринулся в бой – с места в карьер.

Любовь – самостоятельная Сила. Она способна творить чудеса. При этом не зависит от Связи. Несмотря на трагичность ситуации, волшебница зарделась от счастья. Ну точно не от мира сего. «Надо же… что теперь благодарить Изнанку?.. сказать ей спасибо?.. за то, что протестировала чувства, проверила их на прочность…»

Мечтанья девушки прервал тяжелый хриплый рев. Еще один дьявоглот с распоротым горлом и вскрытым брюхом, давясь кровью и топча собственные кишки, неуклюже вывалился из вихря драки, пошатываясь, сделал несколько шагов и неожиданно, как под лёд, провалился в Пропасть Иномирья – вернулся туда, откуда прибыл. Явно не жилец. Вероятно, великая мастерица Подложка пустит его на запчасти.

Клянусь Вулканическим Пеплом, Восьмой! – ахнула Ульяна.

Над площадкой стояла непривычная тишина. Непривычная, по меркам боя, – где за спертым дыханием, воем, шумом возни ничего не слышно. А вообще-то, в воздухе уже вовсю звенели птичьи свирели, порхали мошки, гудели комары. Где-то далеко, на острове, тревожно завывал заблудившийся лось.