Текст книги "Бронеходчики. Сверкая блеском стали…"

Поляки начали было палить как заведенные. Нашелся даже умник с ручным пулеметом, в несколько секунд расстрелявший магазин. Но затем все успокоилось. Решили все же дождаться, когда дым рассеется.

Короткими перебежками добрались до очередной машины. Кротова также подорвали мощным зарядом. Грудные пластины были попросту выворочены. Сам пилот представлял собой некое месиво. Да и того оставалось не так чтобы много. Но машина, в отличие от Литовцева, не загорелась. К нему, кстати, даже приближаться не стали. До сих пор полыхает жарким пламенем.

Ухорезова, так же как и Бичоева, уронили на землю, правда, на грудь. Но ему не повезло. Бог весть отчего оставили в покое Аслана. Егора же расстреливали через смотровые щели. Без спецключа ни отрыть люк, ни развести грудные пластины. Вот и палили по триплексам, которые пробить с первого выстрела не получалось.

Бронеходчик понял, что эдак его пристрелят, как медведя в берлоге во время спячки. И решил дать последний бой. Сам открыл люк и выбросил две гранаты. На земле отчетливо видны места подрывов. Кстати, огонь горящей пшеницы сюда так и не добрался, что странно. Потом попытался выбраться сам. И даже сколько-то стрелял из автомата, это видно по нескольким латунным гильзам.

Ни гранатами, ни автоматным огнем он никого не достал. Вокруг нет трупов, и кровь только под телом пилота. Причем стреляли сверху. «Гренадер» не окоп, из его верхнего люка вот так легко не выскочишь. Тем более при габаритах бронеходчиков. Вот пока он выбирался, его и достали.

Извлекли тело товарища. Кстати, автомата его нет. Прибрали поляки трофей. Люк закрыли и заперли. Были все шансы на то, что машину можно будет эвакуировать. Уж Григорий расстарается. И эту, и машину Аслана обязательно выведут с поля боя. Сейчас же нужно уходить. Причем не к лесу, а к железной дороге, к отступившим товарищам.

Григорий начал выковыривать дымовые шашки: у него оставалась только одна. Двигаться им придется по открытому полю. А потому неплохо бы прикрыться, благо ветер вполне способствует этому.

Пока он возился, Аслан успел сбегать к одному из убитых кавалеристов и разжиться у него ручным пулеметом. Магазин у «Браунинга», конечно, куцый, всего-то на два десятка патронов. Зато полноразмерный винтовочный патрон позволяет вести бой на дальней дистанции. А то мало ли кто захочет на них поохотиться, эдак и ответить будет нечем. Опять же он ни на секунду не забывал о шастающем тут эскадроне улан.

Азаров вновь бросил взгляд в сторону станции. Покончив с неразберихой в своих порядках, поляки продолжили наступление. Легионеры пока молчали: противник все еще далеко. Но все их чаяния на стремительную и жесткую расправу с наступающими пошли прахом. Драка предстояла жаркая. И как ни скрежетал зубами Григорий, повлиять на это в настоящий момент он никак не мог.

Глава 4
О женщины, имя вам – коварство

– Все это ерунда, господа. Узаконенный российский Дуэльный кодекс превратился в какую-то профанацию и стал отдавать опереточностью, как оно долгое время было в Европе. Стреляться с тридцати метров – абсурд. То ли дело хотя бы сотню лет назад. Тридцать шагов. Шагов, господа, а не метров. И не стрелялись, а начинали сходиться. Барьеры же могли выставляться и вовсе на шести шагах. Чуть больше четырех метров, господа. Как там говорится у Лермонтова, погибшего, кстати, именно на такой дуэли: «Да, были люди в наше время. Не то что нынешнее племя. Богатыри – не вы».

– Брось, Саня. Пустое это все. Ты еще о дуэли через платок помяни. Когда спасение могло случиться только от осечки, – отмахнулся от слов поручика пребывавший в том же звании Бабичев.

– Но согласитесь, в этом есть воля провидения, господа. Божий суд, как в древнюю старину.

– Если уж на то пошло, то в средневековую, – поправил сидевший с ними за одним столом их командир взвода капитан Гринев.

Конец служебного дня, конец недели – так отчего бы и не расслабиться в ресторане при гвардейском офицерском собрании. Правда, гульнуть от души тут не получится. Не принято подобное в этих стенах. Посидят, выпьют в меру, а там, если вдруг появится желание, продолжат в более непринужденном месте.

Сделав это уточнение, капитан потянулся за бутылкой армянского коньяка и разлил по рюмкам. В гвардейском офицерском собрании подавали только отечественные спиртные напитки. И никак иначе. Заграничные вина, виски, джин, ром и даже пиво – все это здесь не приветствовалось. Не сказать, что таким образом выказывали свой патриотизм и в других частях. Напротив, напитки там могли быть самыми разнообразными. Как говорится, по кошельку и интересам. Это был чисто гвардейский бзик.

Признаться, некой особой изюминкой грешили не только они. К примеру, во флотском собрании можно было получить чистейший неразбавленный медицинский спирт. В собрании Петроградского гарнизона подавали самый настоящий самогон. Очищенный и прозрачный как слеза, но выгнанный служителями самым что ни на есть кустарным способом.

– Без разницы. Пусть будет средневековье. Суть от этого не меняется, – продолжал вещать слегка захмелевший поручик. – Сегодняшний кодекс предписывает драться на тридцати метрах. Да с такого расстояния можно попасть только благодаря случайности. Вот, Леша, скажи, только честно, ты, когда дрался на дуэли, попал в своего противника случайно или намеренно?

– Нет, Саша, мой пример не годится. Я вообще выстрелил не целясь, просто в сторону соперника. И каким образом пуля задела Клима Сергеевича, просто ума не приложу. Лучше бы уж я целился. Тогда бы точно промазал.

– Вот! А я о чем. Это чистой воды случайность. А значит, сегодняшние дуэли не что иное, как фарс.

– А вот не соглашусь с тобой, – вмешался молоденький подпоручик, как видно, выпускник этого года. – Коли ты поминал про провидение, то случай князя указывает на то, что оно тут как раз и имеет решающую роль. Ведь ни для кого не секрет, что в Чехословакии именно Кондратьев спас Алексея.

– Саша, это было туше, – трижды легонько похлопав в ладоши, заключил спор капитан.

– Все одно ерунда это. Практика показывает, что восемьдесят процентов дуэлей проходят вообще без пролития даже капли крови. Число поединков с серьезными ранениями ничтожно мало. Смертельные же исходы и вовсе единичны. Разве это не отдает фарсом?

– Напрасно вы так-то, Александр Данилович, – вдруг послышался звонкий голос Дробышевой.

– Сударыни… – Офицеры дружно поднялись, раскланиваясь с четырьмя девушками, капитаном и тремя поручиками.

Плевать, что они такие же пилоты и офицеры. Женщина – она всегда и везде женщина, а потому и отношение к ним соответствующее. А к бронеходчицам так еще и с уважением. Тем более когда на кителе красуется эдакий иконостас боевых наград, коими сверкали трое девушек.

– Я прошу прощения, господа. Ни в коей мере не хотела мешать вашему застолью. Но совершенно случайно услышала последнюю фразу Александра Даниловича. Не сдержалась ввиду несомненной ошибочности его мнения, – едва не потупив глазки, с самым безвинным видом произнесла Алина.

– Мое ошибочное мнение основывается на цифрах. Разумеется, я не поручусь за точность, но в общем и целом тенденция укладывается в описываемую мною картину.

– По столь же грубым прикидкам подавляющее большинство населения Земли верит в то, что она плоская. Но ведь вы не станете придавать значение подобной глупости. Вы просто скажете, что это вопрос образования. Не правда ли?

– Что вы хотите этим сказать?

– Стрелять нужно уметь, только и всего. За тридцать метров не скажу, но с двадцати я из дуэльного пистолета смогу разбить бутылку шампанского.

– Господи, да вы его в руках-то удержите? – не сдержавшись, хмыкнул Панин.

– Трижды, из трех выстрелов. И на том готова биться об заклад, – с милой улыбкой припечатала она.

– А что в закладе?

– Хотелось бы услышать вашу версию.

– Совместный вечер, – с предвкушающей улыбкой предположил он.

– Ах, Александр Данилович, Александр Данилович. Ну сколько раз вам намекать и говорить в лоб? Я девочка порядочная, и вам ничего не обломится. Ни кусочка. Ни капельки. Однако у меня есть встречное предложение.

– Готов выслушать.

– Мы сейчас же направляемся в открытый тир при офицерском собрании. Если выиграю я, то вы выпьете две бутылки армянского – без закуски, заедки и запивки. После чего пройдете по периметру плаца полка, печатая строевой шаг. Если проиграю, то я, с вашего позволения и учитывая мое сложение, выпиваю бутылку коньяку и прохожу тем же маршрутом.

– Ну, коль скоро вы считаете подобный размен полноценным, – пожал плечами Панин. – Только у меня есть дополнительное условие.

– Готова выслушать.

– Пистолеты должны быть новыми. Как оно и положено при дуэлях.

– Справедливо. Приобретем в оружейном здесь, в собрании. И если вы не возражаете, вскладчину. Пистолеты, как трофей, достанутся победителю, – предложила она.

– Разумеется, – легко согласился поручик.

– Саша, остановись, – одернул давнего товарища и, чего уж там, прихлебателя княжич Бабичев. – Дробышева отличный стрелок. И уж точно знает, что делает. Уверен, что здесь есть некая закавыка, пока ускользающая от нашего внимания. Не так ли, Алина Владимировна?

– Глупо было бы утверждать, что я надеюсь на банальную удачу, – пожав плечами, согласилась она. – Но ведь я хотела только сказать, что все зависит от умений стрелка, и фарс тут совершенно ни при чем. Что и готова доказать. Когда я сказала, что являюсь плохим стрелком?

Угу. Все так. Все справедливо. Но ударивший в голову коньяк плюс мужское самолюбие и уверенность в своей правоте… А еще само оружие, из которого щупленькой девице предстояло совершить три метких выстрела кряду.

– Господа, будьте свидетелями нашего пари, – с нарочито любезной улыбкой произнес Панин.

Откладывать дело в долгий ящик не стали. Три бутылки шампанского и две армянского коньяка прихватили здесь же, в ресторане. Спустились в оружейную лавку, где приобрели пару дуэльных пистолей. Причем выбирал сам Александр. Впрочем, разницы особо никакой. Стандарт. Разве только отличия в отделке. Да и в наличии было только четыре комплекта.

При собрании имелось два тира. Один – в подвале, второй – под открытым небом. Стрелять в закрытом помещении по бутылкам с шампанским смотритель не позволил бы ни за что. А вот здесь, в эдаком капонире, – пожалуйста. Тут прибраться никаких проблем. Тем более что офицеры уж не впервой палят по бутылкам. И непременно шампанского. Больно уж оно потешно взрывается. Можно, конечно, использовать и пиво, и газировку, но… Господам гвардейцам приличествует только шампанское. И никак иначе.

Первая бутылка разлетелась на мелкие осколки, с характерным пенным фейерверком. Вторая последовала за ней. Разве только, взорвавшись, опрокинула третью, легшую дном в сторону стрелка.

Наталья, с которой Алина воевала вместе в Чехословакии, бросилась было поправить мишень, но была остановлена Паниным, заявившим, что подобное условиями не оговаривалось. Вот если бы бутылка не была видна, тогда другое дело. А так все в пределах.

Алина только покачала головой и попросила Наталью не беспокоиться по данному вопросу, а лучше открыть коньяк, которому не суждено выветриться. Так или иначе, но минимум одна бутылка скоро будет опустошена.

Без суеты, но сноровисто, что выдавало большую практику, Дробышева зарядила пистолет в третий раз. Вскинула удобное, но тяжелое оружие. Уверенно взяла прицел и нажала на спуск. Выстрел, а мгновением позже – глухой звон битого стекла и шипящий пенный фейерверк…

– Алина Владимировна, к чему этот цирк? – поинтересовался находившийся рядом с ней Бабичев.

Все семеро стояли на краю плаца и наблюдали за тем, как пьяный в дым Панин пытался вышагивать по периметру плаца. При этом исполняемое им никак нельзя было назвать строевым шагом. Даже отдаленно. Литр коньяка для него был все же чересчур.

– Хотели его унизить? Так ведь этим гвардейца не задеть. Еще и не то вытворяли.

– Вытворяли – это да, Алексей Иванович. Но не на плацу перед штабом во время дежурства подполковника Моторина.

– Что? – даже поперхнулся Бабичев.

При этом его взгляд непроизвольно скользнул в сторону парадной штаба, в которой как раз появилось означенное лицо. Службист, аккуратист, ходячий параграф, придерживающийся одного-единственного принципа: «Живи по уставу – завоюешь честь и славу».

– «Отутюжен и наглажен. На боку пистоль прилажен. Не какой-нибудь там хер, а дежурный офицер». Как-то так, господа. Как-то так, – ровным, совершенно ничего не выражающим тоном произнесла она.

– Это было подло, – скрипнув зубами, произнес капитан Гринев.

– Было бы подло, – наблюдая за тем, как подполковник в сопровождении двух нижних чинов направляется к пьяному офицеру, равнодушно возразила она. – Но ведь в случае моего проигрыша я сейчас выхаживала бы там не в лучшей форме. И меня непременно списали бы со службы, потому что даже Чехословакия не смогла столь уж катастрофически уменьшить численность нашего батальона. Панину же максимум грозит отчисление из гвардии. Но на службе он все же останется. Так что ставка с моей стороны была даже повыше. Да. Когда он помешал выставить мишень, как положено, вы все дружно промолчали. Так что чья бы корова мычала, господа, только не ваша.

– Прошу прощения за свою несдержанность. Я был не прав, – все же был вынужден скрепя сердце признать Гринев.

– Извинения принимаются, господин капитан, – с самым серьезным видом произнесла Алина.

Развернулась и, держа подмышкой тяжелый футляр с пистолетами, в сопровождении подруг направилась в сторону КПП. Здесь все кончено. Теперь можно и в ресторане посидеть. Н-да. Ну это если там теперь найдется место. Что сомнительно, учитывая, какой сегодня день недели.

Подумав об этом, Алина решила, что, коль скоро не будет мест, отправится домой. Не на свою квартирку, где проживала сама, а к отцу. Неделю не видела семью, соскучилась – жуть. А особенно по младшему братику, в котором души не чаяла.

– Алина, а нужно было так-то круто? – поинтересовалась у нее Наталья, когда они отдалились от мужчин.

– Я т-тебя умоляю. Ничего с ним не станется. Ну загонят в какой-нибудь заштатный гарнизон у черта на куличках. Послужит годик в глухомани.

– Это если его из гвардии не попрут. О подполковнике Моторине легенды слагают.

– Ну так пускай и погонят. Я бы этого придурка уже давно вызвала на поединок за его вечные сальные шуточки и намеки. Но он, сволочь такая, за грань не переступал. А намеки… Мы ведь не честные девицы, а лейб-гвардии потаскухи. Надеюсь, это будет не Туркестан, а Монголия, – со злорадной ухмылкой предположила Алина.

– Отчего так? – удивилась их взводная.

– А там сейчас тихо, как на кладбище. Скука смертная.

– Какая ты коварная, – не удержавшись, хмыкнула Наталья.

– Невиноватая я, он сам начал, – картинно разведя одной рукой, так как вторая была занята футляром с пистолетами, возразила девушка.

В ресторане посидеть ей так и не довелось. Нет, несмотря на вечернее время, столик нашелся. И она даже успела за ним присесть. Только не успели еще принести заказ, как появился посыльный с приказом явиться ей в штаб батальона. Быстро же вести разлетаются по гвардии. И ладно бы вызвали ее одну, но для чего-то понадобилась и Наталья.

Едва явились в штаб, как их тут же направили в кабинет командира батальона. Даже так? Время вообще-то неурочное, и подполковнику Крашенинниковой следовало бы убыть. Если только не случилось чего-то важного. Алина очень хотела надеяться на то, что причина не в ее выходке. Она, разумеется, считала себя правой. Но их комбат отличалась крутым нравом и была скора на расправу. Хотя, справедливости ради, своих подчиненных никому в обиду не давала.

– Госпожа подполковник, подпоручик Дробышева по вашему приказанию прибыла.

– Госпожа подполковник, поручик Бочкарева по вашему приказанию прибыла.

Н-да. Все страньше и страньше. А ведь комбат не одна. За приставным столиком сидит капитан особого отдела, курирующий в том числе и их батальон. Этому-то что здесь понадобилось? Вот по части его дел Алина точно ничего не натворила.

– Господа офицеры, прошу вас ознакомиться и подписать, – подвинув к ним по столу пару листков, произнес он.

– Что это? – не удержалась от вопроса Алина.

– Подписка о неразглашении. Читайте и подписывайте, – подтолкнул капитан листки еще на пару сантиметров.

– Это не обсуждается, сударыни, – поймав вопросительные взгляды девушек, произнесла подполковник.

А что тут скажешь? Пока не поставят подписи, в курс дела их не введут. И коль скоро это приказ… В конце концов, они давали присягу и служат в армии, а не на гражданском поприще. А значит, лишены выбора априори. Сейчас возжелай они даже написать рапорт об увольнении со службы – его могли с легкостью завернуть. До той поры, пока на твоих плечах погоны, на тебе больше обязанностей, чем прав. Такова суть армии. Такова судьба, которую они себе выбрали на ближайшие годы. Алина решительно взяла перьевую ручку…

Глава 5
Реванш

Станцию легионеры все же отстояли. Даже потеряв тринадцать машин, поляки не собирались отказываться от атаки. И тогда Михайлов пошел на отчаянный шаг. Всегда можно найти десяток сорвиголов, согласных рискнуть за отдельную и весьма солидную премию. Это офицеры легиона здесь сплошь по приказу и точно знали, что по факту остаются на службе империи. Сержантов таковых была едва ли треть. Все остальные являлись реальными наемниками, пусть в основной своей массе и русскими.

Словом, набрали по три добровольца на четыре грузовика. В машины погрузили обнаруженные на станции антибронетяжные мины. И понеслись эти смельчаки поперек курса наступающих, когда те были в полукилометре от позиций, под пушечно-пулеметный и винтовочный огонь. Одну машину подбили. То ли пуля неудачно угодила в мины, сваленные в кучу. То ли это был снаряд. Словом, бум получился внушительный. Зато две другие сумели избавиться от груза, а легионеры попрыгать в траву и убраться в траншеи.

Как итог, поляки поначалу начали было отворачивать, чтобы обойти столь нахально заминированное направление. Но как результат – подставили свои борта под бронебойки. Потеряв три машины, польский комбат все же предпочел вновь развернуться. Подставив лобовую броню и изредка посылая снаряды по обнаружившим себя огневым точкам, бронетяги начали пятиться назад.

Отдалились на дистанцию в полтора километра и замерли. Пехота и спешенная кавалерия стали окапываться, что вовсе не было лишним. Потому что заговорили минометы легионеров. Устроить массированную бомбардировку силенок у них не хватало, но все одно приятного мало.

А на позиции обороняющихся обрушился настоящий шквал огня. И это еще хорошо, что на вооружении кавалерийских бригад имеются только полевые семидесятипятимиллиметровые пушки да восьмидесятимиллиметровые минометы. А были бы еще и гаубицы, так и вовсе получилось бы душевно. Впрочем, и так немало. Шестнадцать орудий плюс столько же минометов. Передний край легионеров попросту потонул в беспрерывных разрывах.

Откуда Азаров знает о составе бригады? Ну так, прихватили пленного из раненых, поспрашивали, пока рану перевязывали. Порой, конечно, ему бывало больно. Ну не медики они, что с них взять. Косорукие да косолапые. Зато эта «безграмотность» очень даже способствовала душевному и откровенному разговору.

Бригада состоит из четырех кавалерийских полков. Два – уланы, один – шеволежеры и один – конные стрелки. Господи, и чего мудрить, если, за исключением пик, в остальном вооружение у них у всех одинаковое. А пика та – скорее парадное оружие. Но не-эт, нужно повыпендриваться.

Два драгунских, общим числом тысячи в полторы сабель, и ударили в тыл бронеходам. Они должны были поддержать атаку бронетягов. Потому и поотстали, чтобы потом нагнать, рассчитывая при быстром передвижении на меньшие потери. Но, обнаружив противника, командовавший ими полковник сходу бросил их в атаку.

Два других полка, батальон «двадцаток» и вся бронебойная артиллерия остались в Кавларии. Командир бригады посчитал, что для освобождения станции выделенных сил более чем достаточно. Единственно – он отправил сюда всю артиллерию и минометы. Которые сейчас и старались над позициями легионеров. В принципе вполне оправданное решение.

Получили доступную информацию и оставили обалдевшего раненого в покое. Пускай либо сам выбирается, что с простреленным плечом вполне возможно, либо дожидается помощи. Правда, не забыли при этом его разоружить. От греха, так сказать, подальше. Не то еще пальнет сдуру в спину. Пока же доберется до места свалки, где может вооружиться, они с Асланом будут уже далеко.

Искать своих не пришлось – оба отделения сами обнаружились. Приметили, как Азаров с Бичоевым еще у бронеходов возились, вот Плотников и принял решение, воспользовавшись руслом ручья, чтобы подобраться поближе к командиру.

Ну а заодно сумели подстеречь и устроить кровавую баню отправившемуся по их душу эскадрону. Зря Григорий решил, что его бойцы не приметили погони. Боевого опыта у них у всех с избытком. Так что и засекли, и встречу организовали, и почти не задержались.

Потом бросок до машин, под прикрытием время от времени поочередно отстреливаемых дымовых шашек. Григорию с Асланом пришлось изрядно так побегать. Вымотались – спасу нет. И отчего, когда бегаешь по полной выкладке ежедневные кроссы, не так устаешь, как на поле боя? Впрочем, вопрос риторический.

Прежде чем забраться в машину Ухорезова, Григорий переобулся в его ботинки. Некогда подгонять крепления педалей под себя. Тут бы успеть убраться, пока поляки не обиделись на подобную наглость. Между прочим, пару раз пушки бронетягов палили. Но это так, на великую и невероятную удачу. Полевая же артиллерия и минометы заняты станцией.

Хм. Вот ведь. Вроде и машины одна к одной, изготовленные по строго выдержанным стандартам. А все одно как-то не то. Это как одежда с чужого плеча, уже успевшая пообмяться по своему прежнему хозяину. Пока не обомнешь по себе, ощущаешь сплошные неудобства. А тут еще и ботинки с чужой ноги, на размер больше. К тому же Егор был и повыше, а значит, нужно регулировать и высоту педалей. Ну да тут не до жиру. Потом разберется.

С «Гренадером» пришлось повозиться, переворачивая, потому что он лежал на земле грудью. После этого Григорий забрался в рубку и тут же запустил горелки. Пока поднимали машину, цилиндры успели прогреться. И вовремя.

Пшеница прогорела, оставив после себя одну только черную гарь, которая, кстати, уже перестала куриться. Дымовые шашки догорают, еще немного – и ветер начнет развеивать завесу. А тогда уж спасатели окажутся на виду. И без того все время ожидали нападения или обстрела. Ведь, по сути, как на ладони у противника. Ну укрылись дымами, и что с того? Накроют площадь из всех тридцати двух стволов – небо с овчинку покажется.

Ч-черт. Ну вот сколько раз уже замечал, что ему лучше не думать о плохом. Вообще-то расчет был на то, что поляки еще не эвакуировали с поля боя своих раненых. Те затаились, как могли, и пережидали внезапное появление шагающих машин. Но, как видно, командование решило, что опасность, исходящая от бронеходов, стоит гибели их солдат.

Занятую им машину уже практически подняли, когда послышался вой первой мины. Судя по звуку, восьмидесятимиллиметровая. «Гренадеру» прямого попадания – за глаза. Так что лучше бы убираться отсюда подобру-поздорову.

Рвануло, когда вой мины все еще нарастал. Значит, не она. Все за то, что и полевые орудия навели на новую цель. Да и звук разрыва очень походит на фугас. А раз уж рвануло без возвещающего о подлете завывания, значит, скорость снаряда все еще превышает звуковой барьер. Да оно и понятно. До батареи хорошо если пара километров наберется.

Машина заняла вертикальное положение, и Григорий осмотрелся. Бичоева уже подняли. К тому же с ним возни вышло меньше. Он подошел к машине Кротова. Вынести разорванное тело не было никакой возможности. Но и оставить его непогребенным – тоже не дело. Навел на обломки огнемет и пустил струю пламени. Литовцева уже похоронила сама машина, сгоревшая дотла. Ухорезова погрузили на одну из машин. Отойдут в сторонку – там и похоронят.

Н-да. А вот уходить нужно срочно, потому что обстрел постепенно переходил в ураганный. Снаряды рвались все чаще и гуще. Вой, грохот, свист и перестук осколков и комьев земли, ударяющихся о броню. Не имея пока возможности подать звуковой сигнал ввиду неработающего воздушного компрессора, вздел над машиной флажковый сигнал «отходить».

Парни ломаться и выделываться не стали – выполнили распоряжение без лишних вопросов. Разве только сержанты все же продублировали его звуком. В принципе все уже оговорено, и куда им направляться, они знают доподлинно.

Да и Азарову здесь делать нечего. Пусть машина и не набрала еще полную мощность, двигаться он все же может. А стоять истуканом под обстрелом – идея не из лучших. Да чего уже там, плохая идея. Никудышная.

Правда, на отходе с ним все же едва не случилась беда. Один из фугасов рванул совсем рядом. Взрывную-то волну и шквал осколков «Гренадер» выдержал, пусть и не без труда. А вот в образовавшуюся воронку Григорий едва не провалился. Насилу успел отвернуть. Все же сказывалось отсутствие подгонки органов управления.

Несмотря на плотный обстрел, по счастью, ни в кого из них так и не попали. А ведь артиллеристы били не вслепую. Дым-завеса тонкой полосой прикрывала только от бронетягов. Закрыться еще и с другой стороны не позволял неблагоприятный ветер. Хорошая штука дымы, только сильно от капризов погоды зависит и при отсутствии возможности маневра становится бесполезной.

Уже на подходе к опушке вышли из дымов, и Григорий наконец смог осмотреться. Его предположение относительно прекращения артподготовки и начала повторной атаки оказались верны. Бронетяги с сопровождавшим их прикрытием вновь двинулись в наступление.

Уже успели отдалиться от прежней позиции метров на пятьсот. Получается, начали выдвижение, когда артподготовка еще продолжалась. Ну правильно, чего опасаться осколков полевых пушек да мин. А так – под прикрытием успеют сблизиться, и времени на подготовку отражения атаки у обороняющихся куда меньше.

Оно сейчас ударить в тыл было бы как нельзя кстати. Но, к сожалению, с боеприпасами дела обстояли не очень. Поиздержались после прошлого боя. А лезть в драку с риском остаться в окружении врагов с пустыми руками решительно не хотелось. Ничего страшного. Подобная возможность рассматривалась. Главное, чтобы легионеры выстояли. Хотя бы одну атаку выстояли, а там станет полегче.

Зато разогнали польских коноводов, укрывших лошадей в лесу. Впрочем, увлекаться сим действом не стали. Ну шуганули попавшихся на пути, и ладно. У них другие задачи, с которыми Григорий уже успел определиться. Прежний план полетел чертям под хвост, но оставаться битым как-то не хотелось. А потому в голове вызрела мысль, как попортить пшекам кровь.

Ухорезова хоронили в лесу, примерно в километре от места боя и неподалеку от одного из схронов. Уже готовую яму использовать было никак нельзя, потому что при устройстве этого тайника землю выносили подальше. Всего их было два, по одному на фланге.

Разумеется, никто не мог и предположить, что бравые польские уланы в лихой кавалерийской атаке смогут разгромить целый взвод бронеходов. Закладки делались на случай действий взвода в отрыве от батальона. А то ведь не набегаешься на станцию для пополнения боекомплекта и горючего. А тут такой пассаж.

Двоих отрядили на рытье могилы, двое в дозор, остальные на обслуживание машин. Григорий погрузился в регулировку органов управления «Гренадером». Ввиду отсутствия специального оборудования пришлось проявлять смекалку и изворотливость. Причем в прямом смысле этого слова. Ибо ко многим местам подобраться можно было не иначе, как только с подвыподвертом.

Под напором целеустремленного капитана железо все же сдалось. Не сказать, что он тут же почувствовал себя как в своей машине. Но все же целый ряд негативных моментов теперь был в прошлом.

Церемония похорон была скомкана до минимума. Григорий произнес короткий некролог, помянув и двух товарищей, оставшихся на поле боя. Сухо и увесисто стукнули затворами автоматы с отсоединенными магазинами. Вот и все. Как это ни прискорбно, но родные так и не узнают, где могилы павших. Даже в Испании имелась возможность эвакуации тел, и подавляющее большинство погибших отправились к себе на родину. Здесь такой возможности не было.

И вообще. Официально легион не имеет к России никакого отношения. А значит, и император не станет проявлять заботу. Конечно, семьи получат компенсацию, но она пройдет через кассу легиона и министерство финансов Литвы. Как-то так. Секретность и невмешательство в дела соседей – во главе угла.

Покончив с похоронами, забрались в свои машины и двинулись согласно разработанному плану. Григорий не стал дробить сработавшиеся пары, чтобы пристроить к делу одинокого сержанта. Вместо этого он взял Аслана в пару к себе. Оно и при деле парень, и надежнее так, потому что есть кому прикрыть спину. Когда действуешь в сцепке с пехотой, в этом необходимости нет. Но когда вот так, напарник не помешает.

Азаров уже давно настаивал на увеличении штата взводов и роты «Гренадеров». К каждому офицеру должны были добавиться вторые номера. Впрочем, никто не запретит ему осуществить свою задумку в роте легиона. Хм. Если только не откажутся финансировать подобное. Все же что ни говори, а с учетом командира роты это еще четыре машины. А они как бы не копейки стоят.

Как там говорил Наполеон? Для войны мне нужны три вещи – деньги, деньги и еще раз деньги. А Литва, как и ее товарки Латвия с Эстонией, имеют весьма скромный бюджет. Впрочем, легион в настоящий момент экипируется на безвозмездную помощь русского царя. Хотя сомнительно, чтобы Алексей Второй помогал безвозмездно. Он вообще ничего не делал без выгоды для империи. Она, конечно, могла быть политической, но в итоге оборачивалась и экономическими выгодами. В этом плане Романов необыкновенно рачительный правитель.

С юго-востока продолжали доноситься пушечная пальба, разрывы снарядов и гранат, винтовочная и автоматная трескотня, перемежаемые дробными и гулкими раскатами пулеметов. Легион продолжал вести бой. В Григории шевельнулось было сомнение относительно правильности принятого им решения. Но он все же упрямо повел свой взвод на северо-запад, намереваясь заложить большую петлю и выйти с неожиданного направления.

Конечно, придется пробежать на максимальной скорости далеко не пару километров. Но тут у него имелся кое-какой козырь. Русским химикам удалось разработать новый стимулятор. Препарат получился не таким забористым, как тот, что им приходилось пользовать в Австрии. Продолжительность действия и эффективность были существенно ниже. Срок действия короче, прием чаще. Зато и откат куда мягче.