Текст книги "Бронеходчики. Сверкая блеском стали…"

Глава 7
Иностранный легион

Вой винтов наконец прекратился. Снаружи доносились распоряжения и ответы причальной команды. Вполне знакомые звуки для того, кто летал на дирижаблях. Как военные, так и гражданские – основная их функция не перевозка пассажиров, а транспортировка на большие расстояния всевозможных грузов. Для чего приходится прибегать к различным ухищрениям.

Эти летающие гиганты сплошь изготовлены из алюминия. Конкретно этот способен перевозить двести тонн. Если не забираться в верхние эшелоны, то можно и больше. Главное – толково распределить груз, чтобы он не продавил палубу ну или не переломил надвое сам корпус с баллонами, наполненными гелием.

Загудели сервоприводы, и аппарель грузовой гондолы поползла вниз. Палуба огласилась сначала одним свистом предохранительного клапана парового котла тягача. Затем к нему присоединились еще сразу два. И еще. И вскоре для разговора нужно было напрягать голосовые связки.

Алина пристроила на спине туго набитый рюкзак с личными вещами. Надо сказать, весьма удобный и хорошо распределяющий вес. Правда, все одно в нем был только минимум ее походного имущества. Остальное находилось в заботливых руках дяди Яши, ее старшего механика. Подхватила ППШС. Все. Готова выдвигаться.

Взгляд непроизвольно скользнул в сторону тягача, на котором лежал ее «Горбунок». А вот и старший механик. Встретившись с сержантом взглядом, она помахала ему. Тот в свою очередь ответил и тут же загнул трехэтажным, распекая Романа за какую-то оплошность.

Вместе с тремя подругами прошла на выход и быстро сбежала по аппарели в густую траву. Голоса, деловито снующая обслуга, пробежавший по каким-то делам грузовик, тут же растаявший в ночи. На полевом аэродроме свято чтят светомаскировку. До линии фронта не больше двадцати километров.

– Сударыни, позвольте вас приветствовать на литовской земле, – послышался властный мужской голос.

Девушки дружно обернулись. Алина поправила на плече автомат и вскинула подбородок, вытягиваясь в струнку. Подруги последовали ее примеру. Пусть на них сейчас форма не императорской армии, но на плечах погоны, и обряжены они в мундиры. Хм. По немецкому образцу. Правда, малость не по размеру. Поди найди нужный на ее фигурку. Пошить же было попросту некогда. Подправили на скорую руку, пока летели. Так себе мера.

После того как они с Натальей подписали расписку о неразглашении в кабинете командира батальона, события понеслись вскачь. Не успели еще обсохнуть чернила, а им уже поднесли другие листы. Они должны были завизировать, что ознакомлены с приказом об их увольнении со службы по состоянию здоровья. Обе имели контузии и ранения, упор был именно на это. Составлено все по форме. Все документы на руки им выдали тут же. Похоже, не только комбат на месте, но чуть не весь ее штаб.

Сказать, что девушки были ошарашены, – это не сказать ничего. Следом перед ними легли другие приказы, с грифом «совершенно секретно». Датированы сутками раньше и гласили о том, что девушки откомандировываются в секретную командировку. Финансовые вопросы, вещевое и продовольственное обеспечение. Все было предусмотрено и прописано самым тщательным образом.

Словом, они продолжали проходить службу, но теперь уже под грифом секретности. И с этой минуты они являлись офицерами-бронеходчицами Войска Литовского. Вот так, не мудрствуя лукаво, решался вопрос с комплектованием новой литовской части. Признаться, Алина ни о чем подобном даже не догадывалась.

В смысле о легионе конечно же писали в газетах. Как и о единственном подразделении бронеходов Войска Литовского, в коем суждено было появиться в штате части наемников. Высказывалось предположение, что девушки, отслужившие свой срок и жаждущие вновь оказаться в рубках бронеходов, получат такую возможность.

Но она даже не думала в эту сторону. Алина прекрасно помнила, что именно обещала тетке, и не имела ни малейшего желания обманывать ту, кого любила. Да и отец. Он едва не поседел, когда прочел в газете о беспримерном подвиге русской валькирии в бою с превосходящими силами противника.

И тут вдруг это назначение в добровольцы-наемники. Нет, понятно, что она давала присягу и должна служить там, где прикажут Родина и император. Но ведь если раньше она всегда могла смотреть прямо в глаза тетке Анне, то теперь не имела возможности сослаться на приказ.

На бумагах дело не закончилось. Из кабинета они отправились прямиком в казарму батальона. Ну как казарму… Здесь они конечно же не жили. Однако тут имелся просторный зал для отдыха с бильярдом посредине, бытовая комната, ванная, уборная и раздевалка. В последней их ожидало новое обмундирование.

Затем выдвижение на аэродром, где, как выяснилось, в дирижабли уже грузились их бронеходы. Два часа с момента вызова их в штаб – и они уже летели в неизвестность, пребывая, мягко говоря, в недоумении.

Вместе с ними оказались две девушки из второй роты, у которых вскоре выходил срок службы. Им предложили своеобразный перевод в Литовский Иностранный легион, и они, не имея желания возвращаться в рабочую слободку, согласились. Алина тут же вспомнила слова своей однокашницы Травиной. Та говорила, что коль скоро вырвалась из рабочей окраины, то возвращаться туда уже не станет.

Лететь пришлось больше пяти часов. А там еще и сама посадка, которая у дирижаблей по определению не может быть скорой. Так что, пока суд да дело, успели кое-как перешить форму под себя. Хорошо хоть рабочие комбинезоны им оставили прежние. Впрочем, они во всех армиях схожие. И не только у бронеходчиков.

Поговаривают, что в Великую войну были отчаянные головы в британской разведке, которые в ночное время расхаживали по портовым германским городам в форме королевского флота. Уж больно много у нее было схожего с немецкой. Военные патрули состояли из армейцев, вот те и путались. Зато в случае пленения захваченный разведчик подпадал под конвенцию о военнопленных.

Механики использовали время перелета, чтобы закрасить русские опознавательные знаки и нарисовать новые номера с гербом Литвы, щит с рыцарем, скачущим на коне. Проделать это получилось благодаря быстросохнущей краске. Правда, ароматы в грузовом отсеке при этом витали далекие от благостных.

Кроме взвода «Витязей» со всей материальной базой и обслугой, на дирижабль прибыла и стрелковая рота, также переобмундированная и экипированная на манер легиона. Солдаты как раз выходили следом за девушками, весело балагуря, словно прибыли и не на войну. А может, их приподнятое настроение вызвано именно этим.

Здесь все были добровольцами. Вроде и служить осталось не больше полугода, но, как только бросили клич, отбою от желающих пополнить ряды Иностранного легиона не было. Многие солдаты линейных частей искренне негодовали относительно того, что на их срок выпало два военных конфликта, а им так и не удалось повоевать. И вот теперь какой-то их части повезло восполнить этот пробел. Правда, были среди них и успевшие понюхать пороху. Необстрелянных бойцов разбавили бывалыми солдатами.

– Подполковник Ермилов, командир бронеходного батальона Литовского Иностранного легиона, – бросив руку к обрезу фуражки, представился невысокий крепыш.

– Игорь Степанович? – тут же вспомнив рассказы Григория, поинтересовалась Алина.

– Так и есть. Но-о, прошу прощения…

– Нет-нет, мы знакомы только заочно. Мой друг рассказывал, как вы с ним вместе служили в Испании.

– О ком речь?

– Азаров.

– А-а, Григорий Федорович, – назвал по имени-отчеству, но было заметно, что общаются они куда ближе, чем хочет показать комбат. – Похоже, он вам рассказывал много веселого, раз уж вы так-то улыбаетесь?

– Да нет. Веселого мало. Просто я не могу понять, как вы умудряетесь ужиться с литовцами. Рубь за сто, отношение у них к наемникам, и тем более русским, прегадостное.

– Сто рублей отдадите потом, подпоручик…

– Дробышева, господин подполковник.

– Ага. Дробышева. Н-нет, не рассказывал, – имея в виду Григория, произнес Ермилов.

– Хотите сказать, что отношение к нам тут хорошее? – продолжала интересоваться она.

– Более чем. Ладно, некогда лясы точить. Остальных офицеров я уже собрал, так что давайте за мной. Времени в обрез. Ваших красавцев доставят и без вас.

Остальных – это еще четверых, вылетевших на другом дирижабле. Похоже, это его громада именно в данный момент начала свой стремительный подъем, даже при выключенных машинах. Стоило отпустить стопоры причальных тросов, как гелий увлек гиганта ввысь.

Вообще временный полевой аэродром сейчас походил на растревоженный улей. Слышался рев винтов снижающегося очередного дирижабля. Этот, скорее всего, со стрелковыми батальонами. Хм. А вон в небе видна еще одна сигара. Похоже, пойдет на посадку, как только разгрузится их дирижабль. Судя по завертевшейся кутерьме, что-то пошло не так. Очень уж напоминает поспешное латание дыр.

Идти пришлось не то чтобы далеко, всего-то метров двести. Но за плечами рюкзак – пусть это и не вся ее поклажа, но и сложения она не богатырского. Под ногами не асфальтированная дорожка и даже не грунтовая дорога, а побитая копытами и поросшая невысокой травой земля. Все за то, что до недавнего времени тут было пастбище. А столь неровный грунт дарит свои, особые ощущения от прогулки. Как бы еще и ногу не подвернуть. Для бронеходчика они означают почти то же самое, что и для пианиста его пальцы.

В кузове грузовика обнаружились еще четверо девушек. Всех их Алина знала не только потому, что они вместе отбывали на аэродром. Не так уж и много народу в их батальоне. А уж с теми, кто отметился в недавнем конфликте в Чехословакии, она не просто знакома, но и дралась с ними бок о бок.

Итак, два полных взвода. И кого, интересно, поставят командовать? Или выберут из местных? До полной роты не хватает еще пятерых пилотов. Возможно, командный состав уже сформирован. Это она к тому, что все же предпочла бы над собой кого-нибудь из уже знакомых ей. Лично себя в роли командира она не видела: прекрасно отдавала себе отчет в том, что для этого у нее еще слишком мало опыта.

Машина, пропрыгав на ухабах, выехала на полевую дорогу и помчалась уже куда мягче. Правда, тут же обнаружилась другая напасть: под тент начала забиваться пыль, и дышать стало практически нечем. Девушки поспешили извлечь носовые платки, чтобы прикрыться. Дышать стало сложнее, но хотя бы рот и нос не забивает вездесущая пыль, и на том спасибо…

Ну, в общем-то, ожидаемо. Расположение батальона представляло собой всего лишь полевой лагерь. Причем капониров в наличии только пять, под имеющихся «Витязей». «Громобои» расположились на брюхе под масксетью. Вновь прибывшие, похоже, вообще надолго не задержатся. Несмотря на три часа ночи, их сразу же отправили на прием пищи.

Хм. И не только их. Алина остановилась при входе в армейскую палатку, выполнявшую роль офицерской столовой. За столом напротив входа расположились пять бронеходчиц. И одна из них особо заинтересовала девушку, потому что это была Мария Якина. В смысле, Хомутова. Вдова погибшего комбата Дробышевой в Чехословакии.

– А вот и подкрепление прибыло, – поднялась со стула женщина средних лет с капитанскими погонами.

Ее Алина не знала. Как и трех остальных девиц. Этим лет по двадцать семь – двадцать восемь. Вряд ли старше. Н-да. Похоже, весь штат роты решили набрать из лейб-гвардии «Батальона Смерти».

– Итак, сударыни, позвольте представиться. Командир первой роты капитан Мельникова Валентина Ивановна. Служить будете под моим началом. Времени нет. Через час выступаем на передовую. Через два – в бой. Вот так у нас все, через одно нехорошее место. Завтракайте. А пока девчата введут вас в курс дела. Через полчаса на постановку задачи. Переодеваться будете уже на марше. Все. Ушла.

Едва перезнакомившись, Алина тут же поспешила уединиться с Марией. Ну как уединиться – отсели отдельно, в уголке, остальные не стали докучать, поняв, что повстречались однокашницы. Это там, в училище, Якина-Хомутова была ее соперницей. Здесь же все иначе. Они как близкие подруги. А еще…

– Ты была там?.. Ну, когда… – дернув щекой, поинтересовалась Мария.

– В том бою? Да, была.

– Я не про бой. Это я знаю.

Вообще-то Алина предполагала, что молодая вдова навестит ее и постарается расспросить о подробностях того боя. Даже мысленно приготовилась к этому разговору, пошагово восстановив события. Но, как выяснилось, именно Марии ей сообщить практически и нечего. У Дробышевой, конечно, особый склад ума, и она обладает фотографической памятью. Но чтобы что-то запомнить – это нужно как минимум увидеть. А ей тогда было не до наблюдений. Все ее внимание было сосредоточено на противнике. На том, как его достать и при этом выжить.

– Я не видела, как погиб Виктор Михайлович, – покачав головой, ответила Алина. – Знаю только, что им удалось подбить «Кайзера». Что последний приказ, который он отдал, – «Гвардия вперед. Врага не считать». Извини, Маша.

– За что? – дрогнувшим голосом возразила девушка.

– За то, что не могу рассказать тебе большего.

Дрожащий голос Марии и вид побитой собаки вызвали в душе девушки неосознанное чувство солидарности. Вот вроде и старается себя держать в руках, а голосок и подбородок сами собой задрожали, и на глаза наползла поволока. Алина пару раз моргнула, отведя взор в сторону, чтобы не прослезиться.

– Зато смогла за всех посчитаться с гансами. Я бы и раньше к тебе… Но… Не знаю.

– Брось. Не надо. Это я должна была прийти к тебе, но побоялась ворошить рану. Да и сказать мне по большому счету нечего, – не глядя на бывшую соперницу, которую теперь воспринимала как подругу, возразила Дробышева.

– Ладно. Хватит об этом, – быстро проморгавшись, чтобы не прослезиться, произнесла Мария.

– А как ты здесь, Маша?

– Ну как, как… – все же начиная всхлипывать, дрожащим голосом продолжила Хомутова. – Пока я училась, мы с Витей все береглись. А потом не успели. Он погиб, а я так и осталась одна – ни мужа, ни ребеночка. А тут слышу – объявили набор в Иностранный легион. Попробовала. А чем черт не шутит. Наемники же. Тут вроде главное – умения. Приняли. Причем на общих основаниях. В смысле, звание подпоручика русской армии, по секретным спискам, со всеми вытекающими.

– А что тут вообще происходит? – поинтересовалась Алина.

Разговор нужно уводить в сторону. Оно и Марии проще, и сама из солидарности не разревется. Да и вообще нужно же знать, куда она угодила. Ведь еще каких-то девять часов назад она ни сном ни духом, что подобный поворот вообще возможен.

– Бардак и идиотизм, – промокнув платочком уголки глаз, ответила Хомутова. – Братец, принеси мне еще чайку, пожалуйста, – обратилась она к солдату, выставившему перед Алиной приборы с завтраком.

– Что-нибудь к чаю?

– Нет. Пустой чай.

– Сейчас, госпожа подпоручик.

– Спасибо, братец. Ты ешь, Алина, ешь. А то, чувствую, нам предстоит еще то веселье.

– А ты рассказывай, – отправляя в рот первую ложку с кашей, потребовала девушка.

– Если коротко, то Россия продала литовцам бронетяги прорыва. Причем броня, проходимость, вооружение – куда выше германских. В Литву поставили восемь таких машин. Более чем достаточно, даже чтобы взломать долговременные узлы обороны. Что уж говорить о полевых. Но похоже, уже пожалели, что не продали им обычные «тридцать шестые». Потому что вся эта мощь разбилась о тупость литовского командования. Выбрали понравившийся участок, обработали его артиллерией – и вперед, на мины. Потеряли три машины. На следующий день решили обойти. Загнали оставшиеся пять в болото. Не учли, что с конца мая и до середины июня полоскали дожди, и там чуть не топь стоит. У поляков на том направлении даже артиллерии нет, одни минометы. Потом уж подтащили и добили бронетяги гаубицами. Хорошо хоть экипажи не остались в этой ловушке. Спасибо братец, – принимая кружку с чаем, поблагодарила Хомутова.

– Лихо, – проглотив очередную порцию каши, произнесла Алина.

– Это еще цветочки. Вчера на рассвете, будучи в уверенности, что вторая атака станет непременно результативной, предприняли небывалую десантную операцию на узловую станцию Шештокай. Уничтожили и захватили прорву польской бронетехники, оттянули на себя две кавалерийские бригады. Считай, сутки уже держатся. Кстати, там и этот, Азаров, с которым у тебя была дуэль.

– Гриша? Но как он… – Дробышева была уверена, что не подала виду, как при этой новости затрепетало ее сердечко.

– Гриша? – в свою очередь вздернула бровь Мария.

– Ну а чего такого. Знаешь, как говорят, от ненависти до дружбы… – со всем возможным безразличием пожав плечами, ответила Дробышева.

– До любви, – поправила ее Хомутова, которой равнодушие девушки показалось очень уж нарочитым.

– Не нужно передергивать. Дружбы. Только дружбы, – решительно рубанула Алина и отправила в рот очередную ложку.

– Ладно.

– И как он там мог оказаться? Опять поперли из бронеходчиков? – проглотив порцию каши, поинтересовалась Дробышева.

– Нет. Он командует взводом «Гренадеров». Их туда забросили по воздуху.

– Это в его духе. Монголия, Чехословакия, теперь вот и здесь отметился. Все бы ему летать. Погоди. Так они там что же, полностью отрезаны? – вдруг осознав сказанное и чувствуя, как екнуло под ложечкой, поинтересовалась Алина.

– Полностью. Насколько мне известно, пока держатся. Связь с ними только по световому коду, через авиацию. Посадить невозможно даже легкий У-2. Станцию обложили со всех сторон. Боеприпасы с транспортников на парашютах сбрасывают. Хотя с этим у них вроде как проблем особых нет. Они же захватили станцию, забитую под завязку. К ним вроде как сумели перебросить даже бронетяжников, артиллеристов и минометчиков.

– Ясно. И я так понимаю, мы сейчас будем ломать польскую оборону? – стараясь сохранять спокойствие, поинтересовалась Дробышева.

А чего такого? Азаров ей друг. Заботиться и беспокоиться о друзьях – это нормально. Так и должно быть. Поэтому ничего особенного в ее переживаниях нет. Правда, лучше этого все же не показывать, а то Мария еще напридумывает бог весть чего. У нее ведь пусть и начиналось, как глупая традиция, но случилась чистая и пламенная любовь. Вот теперь и станет мерять всех по себе. А это в корне неверно.

– Скорее всего, именно с этой целью российский военный министр и активизировал фазу создания Иностранного легиона. Причем изначально это должно было протекать естественным путем. Еще немного – и мы набрали бы свою штатную численность. Заодно отработала бы и русская военная разведка. Но нас до конца не сформировали, понадеялись на данные литовцев и начали как минимум на пару месяцев раньше. Вот не помню я таких проколов за нашими.

– А Монголия?

– А что Монголия? Там японцы попросту переиграли нас. Такое случается. Но тут-то начали не поляки.

– А может, все дело в том, что литовцы не захотели отдавать пальму первенства русским, пусть и наемникам?

– Да кто же эту кильку балтийскую поймет, чего у них на уме. Форма под стать немецкой, вооружение российское. Деньги свои печатают в Англии, Германии и до известных событий в Чехословакии. Экономика по большей части ориентирована на нас. Простые литовцы к нам как к родным. Правительство – боится, как черт ладана. Словом, я ничему не удивлюсь.

– Итак, сударыни, слушаем меня внимательно. Первый взвод…

Вернувшаяся в палатку Мельникова с порога начала распределять девушек по взводам. Алина, Наталья и Мария попали в третий. Рота получалась, по сути, сборной солянкой, и уже скоро в бой. Поэтому капитан распределяла людей по принципу хоть какой-то спайки. Мария вместе училась с Алиной, та в свою очередь воевала с Натальей. Сама Бочкарева послужила с их новоявленным командиром, капитаном Котляровой, в Монголии. Хоть что-то. В других взводах подход был схожим. Все же женский гвардейский батальон – это тесная семья.

Когда с распределением было покончено, девушки поднялись со своих мест. Алина одернула китель, пытаясь придать тому должный вид. Но пошитый не по мерке и только кое-как приталенный по ее фигуре, выглядел он не столь щегольски, как прежняя форма. Ну да чего теперь-то. Потом поправит. Опять же в бронеходе она будет в своем комбинезоне, а уж с ним-то все в порядке.

Думая о том, как выглядит, она невольно представила свою встречу с Азаровым. И тут же встрепенулась, как нахохлившийся воробушек. Вот с чего бы ей сейчас о нем думать? Голову нечем больше занять? Ну так скоро бой.

Штабная палатка была освещена как днем, чему способствовало множество ацетиленовых светильников. Пусть Войско Литовское и не столь велико, а экономика республики на ладан дышит, на армии не экономят. Н-да. Но и не шикуют особо.

Случись дойдет до мобилизации второй очереди – ни вооружить, ни одеть разросшиеся вооруженные силы будет нечем и не во что. Увы и ах, но таковы реалии, и содержание армии литовцам давалось куда тяжелее, чем их спесивым польским соседям. Хотя и у тех не сахар.

Армия и флот мирного времени не превышали тридцати тысяч. В стране была введена всеобщая воинская повинность. Срок службы полтора года, но, несмотря на это, служить уходили не все, а только две трети призывников по жребию. Те, кому не выпал жребий, сразу записывались в резерв второй очереди, не проходя военной подготовки.

Отмобилизованная армия едва ли насчитывала сто тысяч человек. И все войска сейчас были на фронте. Охрана правительственных, военных, тыловых, транспортных и иных объектов осуществлялась силами Литовских стрелков.

Эдакая военизированная и неплохо оснащенная организация. Что-то вроде национальной гвардии, на случай войны выполняющей функции тыловых подразделений. А случись враг займет территорию республики – переводились в разряд партизанских отрядов. Этих насчитывалось около семидесяти тысяч.

Цифры конечно же не впечатляли. Но с другой стороны, при общей численности населения в два миллиона не так чтобы и мало. Вместе с полицией, пограничной стражей и флотом получается двадцать процентов населения. Весомо, что тут еще сказать.

Кроме яркого освещения, в штабной палатке также находилось множество стульев. Справа четыре стола, сдвинутые к парусиновой стенке. У противоположной стены доска на манер учебной. Случись надобность, на ней можно будет и писать, и схему действий набросать. Вон на полочке и мелки для этой цели имеются. Но сейчас всю площадь занимает крупномасштабная карта.

Вообще-то нетипично для русской армии. Есть командиры подразделений – вот они пускай и получают задачи. Но, похоже, в легионе подход иной. Переняли у кого? Возможно. И даже скорее всего. Но Алину сейчас больше занимала та глупость, что творится вокруг. Начальство село в лужу и сейчас спешно латает дыры. А это непременно должно быть больно.

Кроме девушек, в палатке уже присутствовали несколько мужчин. Судя по эмблемам, «громобойщики» и два пехотных капитана. Последние, видимо, командиры десанта. Две стрелковые роты вполне возможно разместить на тринадцати «пауках». А вот подтянулись еще трое офицеров – эти по тыловому обеспечению. Все друг к другу присматриваются и даже знакомятся. Сборная солянка с громким названием Литовский Иностранный легион. Господи, куда же она угодила!

– Рассаживаемся, господа. Не задерживаем, – приказал Ермилов, рядом с которым стоял капитан, явно начальник штаба бронеходного батальона. – Валентина Ивановна, вы уже распределили личный состав по взводам?

– Так точно. Но, признаться, Игорь Степанович…

– И я полностью с вами согласен, – перебил ее подполковник.

В ответ капитану осталось только пожать плечами – мол, я сделаю все, что смогу, но это сумасшествие. И с нею были солидарны все присутствующие. Для слаживания необходимы совместные учения или хотя бы несколько занятий. А их вот так, ни с того ни с сего, свели в одну кучу по бог весть какому принципу – и бросают в бой.

– Итак, господа офицеры. Я понимаю, что творится сейчас у вас на душе. Полностью разделяю ваше негодование. Но ситуация складывается таким образом, что времени на что-либо удобоваримое у нас попросту нет. В результате просчетов армейской разведки Войска Литовского потеряны все бронетяги прорыва. Броненосные подразделения представлены броневиками с пулеметным вооружением и противопульной броней. Да еще и с посредственной проходимостью. Словом, говорить на эту тему можно долго, и слова в основном матерные. Но факт остается фактом. Противник продолжает удерживать свои прежние позиции. В Польше объявлена мобилизация. Блицкриг с освобождением литовских территорий трещит по швам. На станции Шештокай в полном окружении продолжает биться первый батальон нашего легиона. И так уж получается, что, кроме нас, с этим управиться больше некому. А потому знакомиться и пить на брудершафт будете после. Сейчас же слушай боевую задачу. Прорываемся прямо через реку, вот здесь, по направлению на Якишкяй. Глубина порядка двух метров, дно и грунт в прибрежной полосе – песчаник. По нашим сведениям, противнику пока неизвестно о наличии в легионе бронеходов. Поэтому бронебойных средств здесь нет. Не смотрите на меня так. Это сведения не литовской разведки, а нашей, из легиона. В пяти километрах к юго-востоку имеется мост стратегического значения. По мосту проходит автомобильное шоссе. Вот там и бронебойки, и зенитки, и сама переправа заминирована. И этот узел нам предстоит взять. Далее – удар в направлении самого Якишкяя, захват штаба бригады, обороняющей этот район, и по шоссе на Калварию. Таким образом, перерезаем еще одну транспортную артерию и открываем путь для переброски войск и развития дальнейшего наступления Войска Литовского. Все, что сейчас вы мне хотите сказать, я прекрасно знаю. Поэтому не стоит напрягаться. Вопросы по существу выполнения боевой задачи?

– Как-то все в общем. Не помешало бы немного конкретики, – произнес один из пехотных капитанов.

– Конкретные направления атаки подразделений будут уточнены уже на месте. Времени на раскачку и детальное ознакомление с местностью не будет. Действовать придется с ходу.

– Вперед, бегом, скачками… – А это уже один из бронеходчиков «пауков».

– По существу, господа офицеры, – пресек недовольство на корню Ермилов.

– Прошу прощения за опоздание, господа офицеры. Досадное недоразумение с автомобилем.

Обернувшись на голос с характерным прибалтийским акцентом, Алина увидела вошедшего в палатку литовского полковника. Держался он… Даже не властно. А по-хозяйски, что ли. Прошел прямиком к Ермилову и начальнику штаба, при этом ограничился отданием воинской чести, но даже не подумал протянуть руку.

– Итак, господа, боевая задача…

– Господин полковник, вы опоздали. Боевая задача уже поставлена. Личный состав готов к ее выполнению. Нужды в повторении никакой.

– Господин подполковник, хочу вам напомнить, что ваши наемники получают жалованье из литовской казны и обязаны исполнять приказы командования Войска Литовского.

– Вы все перепутали, господин полковник. Наемникам платят не за исполнение приказов, а за выполнение боевой задачи. И потрудитесь нам не мешать, – вперив в литовца злой взгляд, четко и раздельно, печатая слова, возразил Ермилов.

– Что вы себе позволяете?

– Веду себя так, как и подобает наемнику, господин полковник. И прошу заметить, что единственные, кто на сегодняшний день хоть что-то сделал, – это Иностранный легион. Войско Литовское пока только героически топчется на месте. Здесь в вас нужды нет. Лучше позаботьтесь о своевременном вводе в прорыв войск.

– Которого пока нет.

– Будет. Мы же не гонористые потомки Великого княжества Литовского, а всего лишь труженики войны. Так что дело свое знаем.

– Я доложу о вашем поведении командованию.

– Полковник Рязанцев непременно вас выслушает, – сделав ударение на последнем слове, произнес Ермилов, продолжая буравить литовское начальство злым взглядом.

Единственное, как тот мог еще сохранить лицо, это удалиться. Что, собственно, и сделал с гордо поднятой головой. Ну и не обращая никакого внимания на поднявшийся в палатке гомон. А по чьей персоне сейчас прохаживались легионеры, не было никаких сомнений.

Алина встретилась взглядом с Ермиловым и одарила его своей неподражаемой милой улыбкой. Разве только придала ей многозначительность и эдак томно вздохнула.

– Подпоручик Дробышева, – громко произнес майор.

– Я, – поднялась девушка.

Ермилов полез в карман, достал увесистую монету и бросил через головы сидевших перед ней офицеров. Несмотря на неожиданность, Алина ловко поймала ее.

– В расчете, – коротко бросил он, памятуя о словах девушки на аэродроме.

– Ого, рубль. Откуда в этих палестинах? – жизнерадостно поинтересовалась она, подбрасывая серебряный кругляш.

– Здесь имеют хождение разные валюты, и рубль – одна из почитаемых. Так-то, господа.