Текст книги "Мы наш, мы новый…"

Глава 3
Рейд

– Давай помалу.

– А чего помалу-то – давай на полной.

– Я те дам на полной. Я те ноги повыдергаю – глядишь, и польза будет, еще больше полегчаешь. Ты вот висишь – и виси, эвон бинокль покрепче держи. И вообще надень головные телефоны, пока башку не открутил.

Антон, стоя на корме «Чукотки», с улыбкой наблюдал за перебранкой двух аэронавтов, один из которых висел в специальной подвесной, что-то типа спасательных кресел, которые в его мире использовали спасатели для вертолетных лебедок. Аэронавты, оказавшиеся в Порт-Артуре, всячески старались облегчить конструкцию, чтобы максимально уменьшить поднимаемый груз, а соответственно и объем аэростата: уж больно было неудобно применять большие аппараты с палубы корабля.

Идея принадлежала самому молодому из команды страстно увлекшихся этим чудом, родившимся в девятнадцатом веке. Он же оказался и самым легким, а потому ему и предстояло играть первую скрипку – все же вес его был едва пятьдесят килограммов, а подняться нужно было очень высоко, минимум на пятьсот метров, так как «Чукотка» была от Чемульпо примерно в пятидесяти милях. Нет, детально он рассмотреть ничего не сумеет, слишком далеко, так что и оптика с высокой кратностью не поможет. Элементарно руки будут дрожать, будет раскачивать сам шар и аэронавта, ведь это даже не палуба миноносца, так что мотать должно немилосердно. Хотя ветерок и слабенький, но кто его знает, что там происходит в верхних слоях.

Данной идеей загорелись после удачного применения аэростатов в составе бронепоездов. Правда, были и трудности – так, например, японцы предпочитали производить различные работы в ветреную погоду, когда аппарат запускать и не пытались: уж больно опасно, можно и шар, и пилотов потерять.

Это стало известно после того, как поступили первые данные от разведчиков Кима, которые умудрялись шастать через линию фронта, а вернее, переплывать на лодках залив, передавая данные Гаврилову. Ким не забывал при этом поминать всех и вся, так как упрятанная в горах радиостанция находилась на территории, занимаемой русскими. А что тут скажешь, если друзья по большому счету и не рассчитывали на то, что цзиньчжоуские позиции японцам взять не удастся. Так вот, они доставляли вполне достоверные данные о расположении японских батарей, и, судя по всему, командование японской армии к взятию позиций подходило очень серьезно, готовя собственные точки для будущих батарей и устанавливая полевые мортиры: сейчас их скопилось тут уже никак не меньше пятидесяти. Как видно, полевая армия, двинувшаяся на север, обходилась меньшим калибром.

К слову заметить, Кондратенко хотел было начать наступательную операцию, так как было уже известно, что для деблокады крепости направлен корпус Штакельберга, а против цзиньчжоуской позиции стояла только одна дивизия. Но по здравом размышлении от этой идеи он все же отказался – для проведения наступательной операции сил было недостаточно, а положить людей в лобовых атаках – глупость, работающая на противника. Если взглянуть с точки зрения чистой математики, то превосходство было целиком и полностью на стороне русских, которые, собрав все силы в кулак, могли выставить более пятидесяти тысяч активных штыков, и тогда это получалась целая армия, та же ситуация и по количеству артиллерийских стволов. Но стоило только отбросить в сторону математику – и все становилось не столь уж и радужным.

Во-первых, две дивизии составляли всего около тридцати тысяч, остальное приходилось на флот и ополчение, корабли же без экипажей не оставишь. Далее, этим дивизиям необходимо было еще и охранять весь полуостров, включая и саму крепость. Японцы все еще сохраняли превосходство на море, а потому вполне могли организовать десантную операцию.

Во-вторых, даже винтовок не было достаточно для вооружения всех людей, которых можно было поставить под ружье. Артиллерия преимущественно была либо крепостной, либо трофейной, доставшейся России после подавления восстания «боксеров», то есть старые китайские образцы, к тому же с ограниченным боезапасом. Исключением были китайские полевые пушки, к которым запас снарядов был изрядным, но их самих по себе было немного, так что хорошо, если четверть от имеющихся орудий можно было использовать в качестве полевой артиллерии.

Вот если бы русский корпус был достаточно близко, тогда организовать встречный удар и тем самым отвлечь на себя часть японской армии имелся смысл. Противник не настолько силен, чтобы выдержать удар сразу с двух направлений. Но в настоящий момент между частями японской армии было слишком большое расстояние. Даже если удастся опрокинуть части у Цзиньчжоу, по большому счету это ничего не решит. Разбив корпус, отправленный для деблокады, японцы будут иметь и силы, и возможности для того, чтобы привести себя в порядок и затем опрокинуть защитников Квантуна, которые к тому же не могли отдаляться от полуострова: ведь именно его оборона была их основной задачей. Так что нужно было ждать результата сражения.

Энтузиасты, привлеченные концерном, загорелись идеей использования аэростатов на кораблях: как-никак при высоте в триста метров обзор увеличивался до тридцати миль, а на пятистах метрах – почти до пятидесяти. Другое дело, что расчеты показывали возможность использования этого оборудования на скорости не больше восьми узлов, сам аппарат был весьма взрывоопасен – все же снаряжался водородом, использовать его при ветре более пяти метров в секунду было опасно. Но аэронавты настаивали на своем. Скорость корабля будет невысокой, аэростат взрывоопасен, но ведь это не боевой корабль, его стезя – обеспечение, на море не всегда волнение, зато выгода от увеличившегося обзора очевидна.

Как бы то ни было, но выгода от использования аэростата пересилила минусы, тем более для «росичей», основной задачей которых все же была охота. Для этой цели аэростат подходил самым лучшим образом. Тем более что его создатели постарались сделать его максимально облегченным, вот только он вышел ну очень дорогим, настолько, что терять его не хотелось ни при каких обстоятельствах: он ведь был изготовлен из шелка, который пропитали каким-то составом, чтобы он не пропускал газ.

Наконец сигарообразный аппарат, а иная форма в ветреную погоду была неоптимальна, начал подниматься, сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее, закрепленный на корме двумя тросами. Лебедка была на электроприводе, поэтому подъем происходил довольно споро.

Отправленные вслед японской эскадре «302-й» и «303-й» – Макаров, несмотря на практически самовольную закупку миноносцев, все же решил не перегибать с присвоением им имен и присвоил номера – сумел нагнать эскадру, двигающуюся со скоростью не более десяти узлов, и сопроводить ее до Чемульпо, куда направился Того, чтобы произвести хотя бы частичный ремонт. После столь тяжелого боя его корабли в этом сильно нуждались, иначе даже незначительное волнение могло доставить им много неприятностей. Правильность этого решения стала очевидной, когда в море началось волнение, продлившееся два дня.

Как и предполагал Антон, потери японцев были вполне адекватны русским и даже несколько меньшими, так как минная постановка значительно перевесила чашу весов в сторону противника. Наибольшие повреждения пришлись на броненосцы «Микаса» и «Сикисима», а также броненосные крейсеры «Ивате» «Якумо», «Токива». Этим кораблям необходим был ремонт в условиях военно-морской базы: у тех же «Сикисимы» и «Якумо» имелись обширные подводные пробоины. Вместе с этими кораблями Того был вынужден направить в метрополию также и «Фудзи», которому необходимо было заменить сразу два орудия главного калибра, хотя в остальном он пострадал не так сильно и вполне мог обойтись ремонтом в условиях временной базы, но вот заменить главный калибр там было нереально. Разумеется, все это Песчанину пока известно не было.

Радиосвязь позволила без труда организовать преследование, причем русский отряд двигался много в стороне, а потому если японцы и могли кого обнаружить, то только наблюдающую за ними пару миноносцев, которые днем держались за линией горизонта, ориентируясь по дымам, а с наступлением ночи приблизились, чтобы иметь возможность отслеживать противника при помощи гидрофонов. Правда, русские едва не потеряли эскадру. Как видно, Того все же не исключал возможности преследования миноносцами, а может, обладал кое-какими сведениями о «росичах», потому что, едва опустилась ночь, корабли резко изменили курс. Будь здесь какой другой из «Росичей» – вполне возможно, японскому адмиралу удалось бы затеряться, однако «302-м» командовал Панин, а он, хотя и не был по факту военным моряком, за время испытаний миноносцев успел хорошо познакомиться с особенностями использования этого кораблика и задачу по поиску кораблей вероятного противника отрабатывал не раз и не два. К тому же он сумел утянуть с собой самого опытного акустика – Ларина, того самого, который неоднократно выходил с ним в море, кто калибровал гидрофоны на всех кораблях, того, кто являлся одним из создателей этого аппарата. Одним словом, уже через два часа после потери эскадры из виду они вновь ее обнаружили, приблизились, насколько это возможно для определения кораблей в ночную оптику. Вот только не было там всей эскадры. Ему удалось засечь около десяти вымпелов, что никак не могло быть всей эскадрой, хотя и немалой ее частью. Как видно, Того в течение остатка дня успел оценить причиненные повреждения и разделил силы, отправив часть из них в метрополию для ремонта, выделив охранение. Панин едва сумел себя перебороть, чтобы не ринуться в атаку: уж больно было заманчиво пощипать японцев, тем более что и ночка выдалась безлунной. Но его удержал приказ Науменко, строго-настрого наказавшего вести только наблюдение.

Но вот волна улеглась, теперь можно было ждать выхода эскадры для дальнейшего следования на ремонт. Однако решили не рисковать, отправляя для наблюдения к порту миноносец. Здесь в настоящий момент имело место активное движение транспортов, а потому оставаться незамеченными было очень трудно. Тут-то и появилась возможность блеснуть аэронавтам – благо стояла практически безветренная погода.

Вскоре от пилота поступил доклад о наблюдаемой большой группе кораблей, уже вышедшей за пределы береговой линии и начавшей склоняться на юг. Все же хорошая штука телефон, опять же пилоту неудобств практически не доставлял, у него была только головная гарнитура, ее использовать было куда сподручнее, чем обычный ТАП. Вызывать никого не надо, связь с маткой постоянная. Еще немного – и он смог весьма уверенно утверждать, что это военные корабли. Того, или кто там командует отрядом кораблей, отправленных в ремонт. Больше просто некому.

«Росичи» начали движение, придерживаясь семиузловой скорости. Как показали опыты, проведенные уже в открытом море с манекеном, максимально возможный ход, гарантировавший безопасность, был в семь с половиной узлов. Наблюдателя пока решили не опускать. Во-первых, скорость японцев была немногим выше. Во-вторых, с высоты птичьего полета пилот мог корректировать курс наблюдателя, пока тот не обнаружит дымов эскадры. В-третьих, он мог также вовремя предупредить о появлении других кораблей, самого же его обнаружить было просто нереально. Да и не ждали подобной бяки японцы.

В подтверждение этого пилот сообщил, что противник движется кильватерной колонной в составе шести вымпелов. Все так. Шесть кораблей, получивших изрядные повреждения и сейчас двигающихся на ремонт. А вот наличие восьми миноносцев и двух крейсеров, движущихся вне строя, Антона не порадовали.

– Это что же, японцы идут, имея в составе еще и боевое охранение? Им ведь нечего опасаться в этих водах, – искренне удивился Науменко.

– Да, удивляться есть чему. Макаров со своей эскадрой сейчас находится в Артуре. Владивостокские крейсеры еще не вышли, и Того наверняка об этом известно, но они ему не соперники и не представляют никакой угрозы даже в нынешнем состоянии, а его, судя по состоянию наших кораблей, совсем уж плачевным никак не назовешь, – также не стал скрывать своего удивления Антон. Вообще-то он рассчитывал на самоуверенность японского адмирала, но получалось, что он не исключал возможности атаки миноносцев. Отсюда и маневр ночью, и стояние в Чемульпо. Хотя Чемульпо как раз вполне объяснимо по иной причине: погода все же не благоприятствовала.

– Ну я не был бы столь категоричен. Наших потрепали весьма изрядно, так что и японцам должно было достаться на орехи. Опять же мне говорили, что наши комендоры в том бою превзошли самих себя. Вот только первый корабль сможет выйти в море не раньше чем через месяц, а с подорвавшимися на минах дела и того хуже. Думаю, что Степан Осипович надолго вышел из игры.

– Да уж, ситуация далеко не в нашу пользу.

– Ну, это пока, – злорадно улыбнувшись, возразил Науменко.

Тесть Песчанина сейчас сильно походил на борзую, взявшую след подранка и предвкушающую расправу над пока еще трепыхающейся дичью, все еще находящейся на свободе и пребывающей в заблуждении по поводу миновавшей опасности. А опасность – вот она, лениво пластает воду вдоль бортов и движется малым ходом, подстраиваясь под матку.

– Да, пока, – согласился с ним Антон. Да только не все так просто. – Петр Афанасьевич, у меня есть предложение…

– Внимание, здесь «Триста первый», стоп-машина, прием.

– «Триста второй», есть стоп-машина, прием.

– «Триста третий», есть стоп-машина, прием.

…

– «Росич», есть стоп-машина, прием.

Вот так вот. Чтобы избежать путаницы, доклад следует в строгой очередности, согласно номерам, хотя в настоящий момент у «росичей» нет единого построения. Шесть из них находятся справа от движущихся в кильватерном строю японцев, – это основной отряд, и ему предстоит выполнить основную задачу по атаке вражеской эскадры. Трое, и «Росич» в том числе, приближаются к японцам слева, сделав изрядный крюк. Им предстоит разыграть отвлекающий маневр и оттянуть на себя все охранение. Петр Афанасьевич хотел ограничиться только одним миноносцем, чтобы в основной отряд вошло максимальное количество кораблей, но Песчанин воспротивился, с трудом сумев уговорить тестя, что, погнавшись за многим, можно получить пшик. Нельзя сбрасывать со счетов охранение и нельзя думать, что противник глупее тебя.

Матка находится значительно западнее, милях в пятнадцати от места намеченной атаки. Конечно, неправильно оставлять без прикрытия практически безоружный пароход – ну не называть же вооружением шесть семидесятипятимиллиметровых орудий, – от одного миноносца худо-бедно отбиться еще можно, но два – это уже весьма серьезная опасность. Песчанин пытался было воспротивиться и этому, уговаривая Науменко оставить в охранении хотя бы два миноносца, но на этот раз не встретил понимания со стороны командира отряда. Петр Афанасьевич горел желанием непременно атаковать противника с максимальной отдачей. Иди и борись с таким начальником. Как можно не понимать, что «Чукотка» в данном походе едва ли не самая основная боевая единица? Наверное, тесть все еще находился под впечатлением той бессильной злобы, что охватила его на Тигровом полуострове, и просто жаждал реванша.

Машина затихла. На кораблике не услышишь ни слова, никто не ходит, все замерли затаив дыхание, словно боясь лишним шумом доставить неудобства акустикам, которые сейчас прощупывают толщу воды, выискивая японские корабли.

Малкин за ту пару дней, что они провели в Артуре, успел познакомиться с Лариным, который был одним из создателей этого чуда под названием гидрофон. Он проводил занятия со всеми акустиками. Ребята, конечно, многому уже научились, но той виртуозности и того опыта, что был у Андрея Николаевича, у них не было и близко. А практика у Ларина была очень богатая. Богатой оказалась и его коллекция пластинок с записями самых различных судов и кораблей, в основном русской эскадры, но было и несколько записей с японскими кораблями. На тех занятиях он порассказал много интересного – например, сообщил, что по звуку можно определить количество кораблей, и продемонстрировал это, запустив сразу несколько граммофонов. Действительно можно. Правда, кроме него, Васьки, с этим никто не справился… Просто у него абсолютный слух, другие тоже ни разу не дураки и слух имеют, но у него лучше всех получается.

Андрей Николаевич даже опыт провел. Посадил Малкина спиной к большому столу, где в ряд выстроилось пять граммофонов, и велел уши заткнуть. Васька решил не халтурить и зажал уши пальцами так крепко и до боли, что даже не услышал, как ему дали отбой. Только когда Ларин потрогал его за плечо, Васька сообразил, что пора слушать. Поначалу в ушах стоял звон – уж больно он перестарался, – а потом, попривыкнув, стал внимательно вслушиваться.

– Четыре миноносца. Два на средней дальности, два на большой, – через несколько секунд выдал Малкин.

– Уверен? – приподняв в удивлении одну бровь, поинтересовался Ларин. – Я не просил тебя определять дальность, когда несколько целей – это очень сложно.

– Уверен, – решительно кивнул Васька.

– А точнее сказать не сможешь?

– Не. Но если наберусь опыта, то, ей-ей, смогу.

– Тебе бы музыкантом быть, Василий. Все верно. Это четыре миноносца, и дистанция указана правильно. Как видите, ребятки, это вполне возможно.

Сейчас Василий внимательно вслушивался в морскую толщу. Эти звуки он уже слышал при первой остановке, но они тогда были практически на пределе слышимости, сейчас стали более громкими и различимыми, изменился и их характер. Если при первом прослушивании они чем-то отдаленно напоминали китов, звуча с эдаким посвистом, но при этом все же отличались ритмичностью, то сейчас создавалось такое впечатление, что идут несколько перегруженных паровозов, натужно пыхтя перегретым паром: «чух-чух-чух». Только «чухали» они каждый на свой манер. И было их столько, что Малкин очень сомневался, что ему удастся различить их количество, даже набравшись гораздо большего опыта. Но вот показалось или все же источники звука неодинаково удалены?

Он сдвинул с уха головной телефон и приложил телефонную трубку:

– Ваше благородие, акустик. Множественные шумы винтов, пеленг ноль, средняя дальность.

– Принял. Сигнальщик, цель прямо по курсу.

– Цели не наблюдаю.

– Принял. – Опять зуммерит телефон: что там у Малкина? – Мостик.

– Ваше благородие, я не уверен… – начал было нерешительно парень.

– Говори, Василий, – спокойным голосом подбодрил его Антон.

– Мне кажется, что пара кораблей поближе будет. Вроде как крейсер и миноносец, а может, и не один.

– Принял. – Все же не зря нахваливал парнишку Ларин, у него и впрямь музыкальный слух. Вот ведь и опыта большого нет, а различил боевое охранение – оно должно двигаться примерно в полумиле от основного строя, вряд ли дальше: им ведь нужно держать визуальный контакт. Но скоро появится луна – вон облака растягивает, и уже заметно светлое пятно, – тогда охранение отдалится.

– «Триста первый», «Росичу», прием.

– Здесь «Триста первый», слушаю вас, прием.

– Мой акустик подтверждает наличие цели прямо по курсу, средняя дальность. Сигнальщик цели не наблюдает. Считаю, что самое время для моей атаки: скоро луна выйдет из-за туч, пора оттягивать охранение. – Не стоило так вот – есть командир, и мнения Песчанина он пока не запрашивал, так что помолчать бы, но не удержался.

– «Росич», вы считаете, я не вижу, в каком состоянии небосвод и какова сейчас луна? Прием.

– Никак нет, не считаю. Прием.

– Тогда не лезьте поперед батьки в пекло. – Вообще-то звучало это несколько двояко, и, несмотря на выговор, Антон не смог удержаться от улыбки, как, а он был в этом уверен, не удержались и остальные. – Здесь «Триста первый», всем внимание, доложить о готовности к бою. Прием.

– «Триста второй» к бою готов, прием.

– «Триста третий» к бою готов, прием.

…

– Здесь «Триста первый». «Росич», «Триста второй», «Триста четвертый», атаковать противника. Давайте, сынки, врежьте им.

Насчет сынков вообще-то утверждение спорное: Песчанин и Панин под это определение вполне себе подходили, но вот Кузнецов если и был младше Науменко, то не намного. Петр Афанасьевич не случайно выбрал именно эти корабли – в отличие от остальных, их командиры были на порядок лучше знакомы со своими миноносцами и имели богатый опыт их вождения, а им предстояло вертеться как угрям на сковородке. Опять же в этой тройке был назначен старшим Антон, а названным командирам не привыкать ходить под его началом – это кадровые могли воспротивиться.

– Здесь «Росич», «Триста второй», «Триста четвертый», переключиться на второй канал. – И через несколько секунд: – Средний ход, курс на сближение с противником.

Все же неудобно использовать промышленные турбины. С ними особо с ходом не поиграешь – либо средний, в двадцать пять узлов, либо полный, в тридцать пять. Хотя как-то приспособились, останавливая средний винт, имеющий привод от машины, а не от турбины: вполне можно было играть со скоростью. Но сейчас не тот случай.

– Ваше благородие, вижу цель. Предполагаю легкий крейсер.

Песчанин отстранил сигнальщика и сам приник к окулярам. Ага, все верно, крейсер и есть, за ним видны размытые тени – это эскадра, не иначе, а вот миноносцы не наблюдаются, все же темно пока, но осталось недолго. Значит, нужно торопиться.

– На дальномере.

– Цель наблюдаю, дистанция двадцать пять кабельтовых.

– «Триста второй», «Триста четвертый», прием.

– «Триста второй» на связи, прием.

– «Триста четвертый» на связи, прием.

Остальные корабли хранили молчание, да и не могли они вмешаться в этот диалог, потому как не слышали этих переговоров. Все же хорошо, когда можно вот так вот переключить канал и общаться без помех: два отряда сейчас действуют независимо друг от друга.

– Отворот все вдруг влево, начинаем брать упреждение, прием.

Три кораблика некоторое время двигались параллельно японской эскадре, и, только опередив противника, они вновь повернули к нему. Антон все же хотел по максимуму использовать дальность хода торпед: слишком приближаться не хотелось. Наконец торпеды пошли: «Росич» атаковал крейсер.

Корабли вновь легли на параллельный курс, отключив турбины и идя только на машине. По-хорошему после атаки следовало уходить, но у них была другая задача. Того наверняка известно о «Росичах», не может быть неизвестно, опять же он не исключает опасности минной атаки со стороны других русских миноносцев, иначе не объяснить наличия охранения. Стало быть, необходимо отвлечь внимание сторожей и создать условия для удачной атаки основного отряда, а для этого нужно себя обнаружить. Вот только хотелось еще и результат получить. Очень хотелось.

Взрыв! Взрыв! Две из четырех. Все же попали в крейсер. Ну да чего удивляться – хотя бы одна мина должна была попасть, ведь били как на полигоне. Крейсер тут же осветился огнями – понятно, в кромешной темноте бороться за жизнь корабля не с руки. Загорелся прожектор и начал выискивать атаковавших. А вот броненосная фаланга все еще утопает в темноте. Того весьма серьезно относится к ночным атакам миноносцев и уже не раз делал на них ставку.

– «Триста второй», «Триста четвертый», пошли.

Сам «Росич» в атаку не торопится: его задача сейчас несколько иная. Два миноносца делают разворот и начинают набирать ход, устремившись в атаку. Можно было атаковать и вместе с «Росичем» – уж больно ситуация была удобной, – но это не входило в планы Антона: необходимо по максимуму засветиться, это сейчас главное.

– Георгий Ираклиевич, не пора ли подсветить Того? Что-то он темнит, – улыбнувшись, обратился Антон к артиллерийскому офицеру.

Мичман Чехрадзе лет пять назад был списан с флота – имелась темная история. Антону она была, естественно, известна: не мог он вслепую набирать людей. Этот грузин был склонен к нечестной игре, и за карточным столом с ним лучше было не сходиться. Было у него три страсти – артиллерия, море и карты, которым он был готов отдаваться целиком и без остатка, со всей горячностью кавказской натуры. Но третья все же поставила крест на первых двух. Будучи молодым и чрезмерно горячим, однажды он зарвался и был уличен, взят, так сказать, с поличным. Состоялся суд чести со всеми вытекающими. Лишившись двух, он целиком и полностью отдался третьей, весьма в этом преуспев. А потом на его пути повстречались эти странные люди, и Чехрадзе вновь вздохнул полной грудью.

– Слушаюсь, командир, – лучезарно засияв белозубой улыбкой, с характерным грузинским акцентом, выдал он. – На дальномере. Дистанция до броненосцев.

– Двадцать два кабельтова.

– Первый, второй плутонги, дистанция двадцать два кабельтова, осветительными, огонь.

Еще одна новинка. Жаль, снарядов была только сотня, весь запас находился на «Чукотке». Впрочем, на «Росиче» была пара десятков, а больше для осуществления задуманного было не нужно. Два трассера устремились к японской эскадре, а затем засияли яркими звездочками, освещая молочно-белым светом корабли противника, которые уже начали поворот все вдруг вправо. Того уводил свои корабли из-под удара. Правда, он и понятия не имел, что таким образом сам же приближается к основной группе атакующих. В этот момент луна все же выплыла из-за облаков и осветила своим бледным светом море, враз проложив лунную дорожку, которая устремилась к миноносцу.

Удостоверившись в том, что прицел взят правильно, Чехрадзе приказал послать еще по четыре «солнышка». По большому счету необходимости в такой подсветке не было никакой, луна давала достаточно света, но необходимо было как-то ослепить противника и воспрепятствовать обнаружению атакующих миноносцев. Опять же создавалось полное впечатление, что атака идет именно слева, и сюда быстро подтягивались все корабли охранения. На миноносцах загорелись прожекторы, по уже обнаруженному «Росичу» ударили орудия. Начался обстрел и обнаруженных «302-го» и «304-го». На последнем уже сошлись лучи прожекторов двух миноносцев, и было видно, как вокруг падают снаряды, пока, слава богу, без попаданий. Но миноносец шел как по линейке – видно, Кузнецов готовил торпедную атаку. Вот же морская душа, еще немного – и попадут ведь.

– Виктор Михайлович, вы что творите?! Отворачивайте, выходите из света! Немедленно!

– Слушаюсь. – Голос звучит недовольно, но приказ все же выполняет, «304-й» заваливается в левом развороте на правый борт, затем кидается вправо, Песчанин еще успевает заметить вспышку разорвавшегося в районе надстройки снаряда – все же попали, – и миноносец пропадает из виду, вырвавшись из света прожекторов.

– Виктор Михайлович, прием. «Триста четвертый», ответьте, прием…

Молчание. Один снаряд никак не мог утопить миноносца, остается выход из строя радиостанции, конструкция все же хлипкая, или снаряд угодил в мостик… Об этом думать не хотелось.

Вокруг «Росича» рвутся снаряды – как видно, ориентируются уже не по вспышкам, а сумели его различить в лунном свете. Ничего удивительного: луна светит ему в лицо, позиция неудобная, потому ее и заняла отвлекающая группа. А вот японцы продолжают глупить, вовсю используя прожекторы, не столько помогая, сколько мешая своим наблюдателям. Миноносец увеличивает ход до максимума и начинает маневрировать, время от времени посылая осветительные снаряды: главное – дезориентация противника во что бы то ни стало. Наконец Антон различает белопенный султан, взметнувшийся под бортом одного из японских крейсеров. Началось? Или это кто-то из отвлекающей группы сподобился?

Рассвет. Алый солнечный диск появляется на горизонте, поднимается медленно и величаво, словно искупался в море. Знать, погода будет солнечной, без облачка на небосводе. Вот и ладушки. Ясная погода – это хорошо. Сейчас практически штиль, слабый ветерок не способен даже поднять зыбь на водной глади.

Антон, сладко потянувшись, осмотрелся по сторонам. Вот она, «Чукотка», стоит себе преспокойненько – выходит, зря волновался. Вот и миноносцы – видны не все, только четыре, остальные с другого борта. Двое сейчас пришвартовались к матке и «сосут» ее – закачивают мазут в цистерны, еще двое сейчас также «присосались» с другой стороны. «Росич» будет заправляться последним.

Сегодня предстоял отдых – во всяком случае, днем. Людям нужно дать время прийти в себя после бессонной ночи и привести в порядок корабли. В поход должны были выступить с наступлением ночи – что ни говори, а проходить пролив, в котором наблюдается активное каботажное плавание, мысль не очень хорошая. Их задача тишком прокрасться к месту рандеву с крейсерами, а уж потом они развернутся. А, судя по раскладу сил, ночи дожидаться не станут.

На трех миноносцах видна суета: устраняют последствия попаданий. Есть раненые, но все легко, да и при случае оставят их на матке, заменив здоровыми, благо пока дефицита в личном составе нет. Есть и один убитый. Это на «304-м» не повезло: тем единственным попаданием в основание мостика ранило двоих и убило одного матроса.

Были попадания и в другие корабли, но ничего серьезного. Получил свое и «Росич», но снаряд малого калибра не нанес сколь-нибудь серьезных повреждений, а из личного состава никто не пострадал.

Радиостанции зарекомендовали себя двояко. С одной стороны, связь позволила скоординировать действия практически несплаванного отряда, на такую координацию Антон не рассчитывал даже с помощью новых радиостанций. Петр Афанасьевич прекрасно ориентировался в боевой обстановке, несмотря на условия плохой видимости, и просто исключительно провел общее руководство боем. С другой стороны, конструкция оказалась весьма хлипкой, и радио выходило из строя даже в случае единственного попадания. Сейчас уже все в порядке, лампы заменили, но статистика очень плохая. Впрочем, над этим уже трудятся в НИИ, так что скоро и эту проблему удастся решить, но пока есть то, что есть.

Вспомнилась прошедшая ночь. Лихо они вчера поносились под огнем, ничего не скажешь. Пару раз Антон был прямо-таки уверен в том, что «Росич» непременно опрокинется, но пронесло, кораблик выдержал. Признаться, Антон от себя не ожидал подобной лихости – как видно, рвущиеся вокруг снаряды обладают поразительным стимулирующим эффектом. Результат атаки радовал ничуть не меньше, чем наличие практически неповрежденных миноносцев. Сейчас было точно известно о гибели четырех японских кораблей – одного броненосца, двух броненосных крейсеров и легкого крейсера. Торпедированный «Росичем» корабль все же не вынес двух торпед с одного борта, усилия команды по его спасению не увенчались успехом, и он затонул довольно быстро. Были подрывы еще трех кораблей, но они остались на плаву и, возможно, дошли до порта. Точно было известно, что «Микаса» получил два попадания, но, по докладам, на воде держался довольно уверенно, хотя и просел носом в воду. Конечно, хотелось отправить на дно их всех, но и этот результат был выше всяческих похвал.