Текст книги "Принцип без принципа"

Глава 9

На следующий день, проснувшись, мне не очень хотелось вставать. Лежа на спине, я думал о превратностях судьбы, которые свели меня с теми, кто даже не подозревает о моих настоящих желаниях, но тем не менее влияет на мои чувства и эмоции, подвергая изменению и мою судьбу. Солнце пробивалось сквозь шторину, и шум города чуточку навязчиво призывал меня к привычным и машинальным алгоритмам: туалет-кухня-душ-кофе-телефон-инет-кофе-туалет. Сегодня я почему-то не хотел этого, а точнее, хотел чего-то неизведанного доселе в моей жизни. В какое-то из мгновений мне даже показалось, что я хочу даун-шифтинга, но потом я понял, что падать-то некуда, я и так в нем пребываю. Потом я встал и начал обычно жить.

Женя встретила меня в джинсах и футболке без лифчика, ее грудь примерно 2+ была неплоха по форме, но соски не стояли, а поэтому оценить до конца ее привлекательность не представлялось возможным. Милый старый ризеншнауцер Джек слегка обслюнявил мою руку и внимательно посмотрел в мои глаза, пытаясь понять, насколько я опасен или дружественен по отношению к его хозяйке. Собак я умею обманывать, и потом, я их люблю, поэтому он через несколько мгновений завилял купированным хвостом и признал меня за своего. Несмотря на предвкушающую увлеченность проектом, Женя оценила этот факт словами:

– Джеки не всех любит, как и я.

Это было опрометчивое заявление, отыгранное мною влет:

– Значит, у меня есть шансы быть любимым тобой.

Она слегка покраснела, но не растерялась:

– У тебя есть Кристина, разве этого мало?

– Скорее это я есть у Кристины, и это не слишком много, – отыграл я, продавливая на классическую зависть между подругами, одна из которых считает другую более красивой.

– Наверно, тебе виднее, – она неактивно попыталась съехать с темы.

– Ты достаточно проницательна, чтобы не видеть этого, и закроем тему, она мне, если честно, не слишком приятна, – открывая дверь «своих страданий», я дал Жене сигнал о своей не такой уж занятости.

– Ну значит, я не слишком проницательна, если не замечала этого.

– Учитывая тот факт творчества, который безусловно имеет место быть, ты скорее просто увлечена другими проектами, – переводя все в полушутку, я тем не менее не оставлял ей повода усомниться в моем восприятии отношений с Кристиной.

– Чаю, кофе хочешь?

– Спасибо, пока нет, может, позже, давай посмотрим на проект.

Картина ее комнаты была классической для ее психотипа и рода занятий. Попади я в такую комнату с завязанными глазами и не зная хозяйку, я безусловно бы описал вполне конкретный психологический типаж и человека, скрытого за этим типажом. Кровать, застеленная коротким покрывалом с отрытыми подушками, была первой доминантой пространства, не очень большая, скорее похожая на разобранный диван, но без спинок, она стояла в упор к стене и занимала почти четверть прямоугольной комнаты. На окне висел только тюль с яркими полосками вплетенных фабрично тонких шелковых ленточек оранжевых оттенков. Рядом с окном стоял как всегда неудобный (по моим понятиям, конечно) маленький кургузый столик с компьютером и банальный компьютерный стул. Монитор был большим, и это радовало. Рядом валялось бесформенное и от того безобразное кресло-груша-мешок грязно-коричневого цвета в тон пошарпанному паркету на полу.

На стенах висели картинки в рамочках и фотографии из серии «незаметная красота дворов-колодцев и подворотен», напротив кровати на икеевской полке для книг стояли книги, несколько декоративных свечек в стаканах, еще пара фоток и конечно же невнятный горшок с комнатным растением неизвестного названия. Рядом с книжной полкой располагался икеевский комод, скорее всего, для нижнего белья и прочего конфекциона. Люстра на потолке была типа «цветочная ковка» и была явным подарком от старшего поколения Жениных родственников. Беглый взгляд на полку с книгами обнаружил полный интеллигентский набор мураками-коэльо-ковабата, было еще что-то, но уже не такое бегло-идентифицируемое, пара книжек по искусству так же вылезали за экономичные икеевские габариты и потому тоже были идентифицированы. Веселые обои «европейский бамбук», бежевые и почти пошлые, полностью создавали окончательный и бесповоротный приговор комнате и хозяйке.

Я сел цинично на единственный стул в комнате, и Жене ничего не оставалось, как только попытаться устроиться на бесформенном тюфяке ниже меня, придвинуть его вплотную к столу и попытаться презентовать свои мысли на компе. Двусмысленное начало разговора, общее волнение и неудобная поза не прибавили плавности ее речам. Она сбивчиво и суетно рассказывала, дергая мышкой, как указкой, по экрану и постоянно перепрыгивая с картинки на картинку. Так продолжалось минут пятнадцать, я умышленно молчал, делая вид, что внимательно ее слушаю. Потом она выдохлась, промямлила финальное «Ну вот, как-то так» и затихла, глядя в экран.

Все, что она рассказывала, было полной чушью, и, более того, учитывая неврастеничную форму подачи, можно было просто забыть о ее участии в проекте, но она была мне нужна в постели, и неважно, ее или моей. Поэтому я, просто мягко положив руку на ее, державшую мышку, сказал:

– Давай я расскажу, как я это все понял…

Она покраснела, убрала руку из-под моей и несмело посмотрела на меня. Предвидя это, я просто серьезно уставился в компьютер, перелистнул на первую картинку и начал сеанс психокорректировки:

– Исходя их твоих слов, следует, что можно создать некое пространство, которое будет динамично расширяться от входной зоны вглубь и объединять все элементы арта, интертеймента и экшена, – темп и тембр моего голоса создавал ощущение уверенности и покровительства, успокаивал и одновременно с тем излучал серьезность и вдумчивость. – Я считаю это прекрасной идеей, но, Женя, – пауза и взгляд на нее, встречающий взгляд ее прекрасных коньячно-карих глаз, – твоя проработка деталей не слишком хороша. Мне будет трудно защитить такой проект перед клиентами, и уж Аня нас просто не поймет, – упоминание ее предмета поклонения заставило Женю в очередной раз покраснеть. Но я не стал слишком нагнетать, а, мягко улыбнувшись, дал выход: – Хорошо, что мы с тобой собрались заранее и сможем все правильно детализировать, полностью раскрыв тему, которую ты придумала. Давай мы выпьем чаю и по обсуждаем детали, а потом поправим уже картинки в компе, – я дал ей выход на кухню и время на пережить мое нравоучение, и она, легко вскочив, направилась на кухню, со словами «Тебе какой чай..?».

Ее движения были достаточно грациозны, и я невольно даже словил эстетику линий, но это не помешало мне ее поймать на пороге словами:

– Жень, а может, нам лучше вина выпить сухого, тут реально часа на три-четыре минимум, а то и больше, времени-то все равно не так много, завтра мне проект показывать нужно будет, – тут я, конечно, соврал, поскольку никому ничего показывать не собирался, кроме Анны, а ей бы хватило и такого же эскиза, какой уже был, но с моими «правильными» комментариями. Она остановилась на пороге и посмотрела на меня чуточку виновато и сказала

– А у меня нет.

– Но ты же согласна, что так будет лучше?

– Даже не знаю, но наверно, – она мялась на пороге, слегка наивная и чуть испуганная тем, что времени отказываться не так много.

– Тогда не проблема, я схожу в магазин, я видел по дороге, куплю красного сухого и сыра, наверно?

– Да, сыра тоже нет, но есть курица.

Я мысленно заржал от этого наива, курица, которая есть у нее, это, видимо, вся еда, которую она смогла вспомнить в этом ненасыщенном диалоге.

– Нет, курица нам не пригодится, я куплю сыра и фруктов, а ты просто это все нарежешь. Давай, пока я хожу, ты распечатаешь все картинки, чтобы мы потом почиркали на них?

– Хорошо.

Она пошла обратно в мою сторону, а я встал и пошел к двери, и около кровати мы почти столкнулись, я, обходя ее, слегка приобнял ее за талию, как бы придерживаясь за нее, чтобы отклониться, и она вдруг посмотрела на меня снизу вверх слегка удивленно, но с каким-то неясным обожанием. Я понял, что попал в ее шаблон мужчины, который может все решить сам и знает, что и зачем он делает. Это был прорыв, но перегибать не стоило, именно поэтому я и свалил в магазин, давая ей паузу для отдыха и одновременно организуя атмосферу алкотворчества, в котором по моей задумке мне будет легко добиться ее расположения. Я купил три бутылки, но одну убрал в сумку, до лучших времен. К моему возвращению Женя подвела глаза и подушилась, хотя форму одежды не сменила. Она распечатала и вынесла на кухню все картинки, принесла карандаши.

Джек был в восторге от возникающей суеты и вилял хвостом во второй раз более активно, признавая мое право на ласки и любовь с его стороны безоговорочно. Виноград, мандарины и яблоки были встречены словами «Зачем так много», но это была формальность, я выбрал несколько сортов яблок, и цветовое сочетание было отличным, а мое указание помыть и выложить в большую посуду было выполнено с готовностью. Я уселся за кухонным столом у окна, напротив кухонной мебели, и, взяв в руки один из эскизов, начал свои рассуждения о проекте, пока она суетилась и раскладывала сыр, мыла фрукты, резала свежий хлеб, сервировала стол бокалами и мелкими тарелками.

На самом деле я не смотрел на рисунок и просто импровизировал в речи, параллельно наблюдая за ее необычной грациозностью и естественностью, ее плавными и уверенными движениями, ее реакцией на мои слова с быстрыми взглядами и неподдельными эмоциями, проступающими на лице. Женя была в творческой эйфории и была прекрасна в этом состоянии. Тем не менее ей не помешало это оценить выбор вина и машинально создать почти голландский натюрморт из фруктов и нарезанных сыров на столе. В какой-то момент я встал и попросил у нее штопор, чтобы открыть вино, приблизившись на маленькой кухне максимально, потянувшись за стоящим около мойки вином. Учитывая достаточно быстрое и почти бесшумное мое передвижение, она не ожидала, что я окажусь у нее за спиной, и, повернувшись, просто уткнулась в меня. Я улыбнулся и отступил, она покраснела со словами «Прости, я не заметила», потянулась к ящику с приборами, достала штопор и протянула мне его со словами «Вот, держи».

– Спасибо, – я взял бутылку, поставив ее на край кухонной столешницы, и стал открывать. Она облокотилась попой на противоположный угол столешницы и, откусывая от кусочка сыра в руке, стала наблюдать за моими действиями.

Возникла почти пауза, которую я заполнил смешной историей о том, как я открывал бутылку старого французского вина старинным штопором в старинном французском доме. И каково же было мое разочарование, что вино превратилось почти в уксус от неправильного хранения, и хозяин дома долго извинялся, а потом мы пили вино из кувшина, потому что он решил компенсировать это недоразумение походом в погреба и распитием бочкового вина. Я слегка добавил юмора в историю, смикшировав Дюма и Бегбедера22
  Примечание. Алекса́ндр Дюма́ (фр. Alexandre Dumas, père; 24 июля 1802, Вилле-Котре – 5 декабря 1870, Пюи) – французский писатель, чьи приключенческие романы серии «Д’Артаньян и три мушкетера» сделали его одним из самых читаемых французских авторов в мире. Фредери́к Бегбеде́р (фр. Frédéric Beigbeder, род. 21 сентября 1965, Нёйи-сюр-Сен) – современный французский прозаик, публицист, литературный критик и редактор. Известен по произведениям «99 франков», «Каникулы в коме» и др.


[Закрыть], тем самым заставив Женю рассмеяться искренне и заливисто.

По моим наблюдениям, можно много сказать о человеке, услышав и увидев, как он смеется. Мне не раз помогали мои мелкие изыскания на этот счет, особенно когда речь шла о девушке, которая была предметом моей охоты. Женя смеялась достаточно открыто и очень сексуально, сама того не подозревая, своим смехом она вызывала вполне определенные эротические переживания. Я с удивлением заметил, что смех вызвал у нее возбуждение сосков, и это придало всему движению грудей при смехе особую острую пикантность, максимально подчеркнув прекрасную налитую форму и изысканность ее 2+.

Я посмеялся в ответ, открыл вино и переместился к столу с открытой бутылкой, тем самым убрав из поля моего зрения неожиданно вожделенные выпуклости. Поскольку я, разлив по бокалам вино, сразу углубился в распечатки, мне удалось избежать пялянья на ее грудь, иначе бы это имело катастрофичные и непредсказуемые последствия, поскольку девушки всегда хорошо знают и чувствуют, когда пялятся на их грудь. Мы выпили по глотку, не чокаясь, и начали обсуждать эскизы, глядя лишь на них. В течение часа мы чиркали распечатки, спорили, смеялись (с моей подачи, юмор – это залог расположения со стороны девушки, даже на сайтах знакомств это является важным привлекательным фактором) и обсуждали предложения Жени, я постепенно раскрывал ее тему в правильном направлении, как бы подводя ее в творчестве к тем моментам, которые были на самом деле необходимы для проекта. Она не замечала моих «серокардинальских» приемчиков и плавно развивала тематику, постепенно влюбляясь в свое творчество все больше и больше.

Мы почти выпили бутылку вина, и ее глаза все больше прыгали с распечаток на меня во время моих слов. Я видел этот легкий винный блеск, смешанный с творческим единением, которое происходило, по ее мнению. При этом я чувствовал, что она подсознательно начинает флиртовать со мной, найдя во мне подходящего ей по модулю мужчину. Мне не нужен был повод пересесть на ее сторону стола, потому что за час она убедилась, что я не умею рисовать, и тем более нам «приходится» постоянно переворачивать эскиз, чтобы порисовать и добавить что-то в деталях. Поэтому с окончанием бутылки и открытием новой я просто пересел к ней поближе и попросил ее быть моими руками в рисовании тоже. Я нагло вторгся в ее личное пьяненькое пространство, и она допустила меня туда, без всяких сомнений. Наши руки соприкасались во время жестикуляции, и каждый поворот головы находил наши лица на расстоянии не более полуметра друг от друга. Я в шутку заставлял ее перерисовывать возникающие новые линии, ассистируя ей стирательной резинкой, она включилась в эту игру и с охотой подчинялась моим почти приказам. Мы двигались к завершению бумажной работы, и наши случайные прикосновения были все более и более продолжительными, если так можно сказать о мгновениях. Ее кожа была горяча, она разрумянилась от вина, и духи с нотками ириса играли на особых струнах, создавая восхитительный аромат.

Я хорошо знаю этот типаж женщин, поэтому не спешил с поцелуями и прочей ерундой, а скорее, наоборот, в большей степени торопил ее с творчеством. Поэтому на половине второй бутылки мы закончили с бумажными эскизами, я предложил ей переместиться в комнату, чтобы начать вносить корректировки в комп. Мы переместились в комнату, и на этот раз она заняла стул у компа, я сел на бесформенность, но придвинул ее при этом так, что касался ее бедра по-любому. Она начала очерчивать электронным пером корректировки, а я продолжал мягко болтать почти ни о чем, изредка вставляя ценные комментарии по ее работе, она увлеченно рисовала и слушалась всех моих указаний. Наблюдая ее со стороны, я видел, как она периодически открывала рот в замирающем восторге от происходящего на компьютере. Ее погружение в процесс было непосредственным и полным, ее настолько впирало происходящее действо, что ее соски проступили через футболку символами творческого катарсиса, который переживала их обладательница.

В этой ситуации я никуда не спешил, точно зная, в какой момент Женя неизбежно упадет в мои объятия в попытке сбросить творческое напряжение, подкрепленное алкоголем. Это было неизбежно, я терпеливо и профессионально направлял ее перо в лоно проекта, мое участие в котором было лишь средством достижения своей цели. Вино закончилось вместе с ее работой на компе. Картинки были готовы и стали существенно круче и правильнее, ей самой они явно нравились. Я попросил их распечатать вчистую и пошел открывать третью «секретную» бутылку. Когда она вышла на кухню, запустив картинки на печать, я подал ей бокал вина и, глядя в глаза, сказал:

– Ты очень талантлива, ты не просто придумала идею, ты смогла ее так детализировать, что это для меня, пожалуй, один из самых восхитительных проектов, – конечно, я сильно преувеличивал, хоть проект и получился примечательным, ничего гениального в нем не было. Но для Жени в ее состоянии была важна именно превосходная оценка.

– Ты правда так думаешь или просто не хочешь расстраивать? – надежда и уверенность в ответе были слиты воедино, она была такая трогательная в этом творческом кокетстве.

– Конечно, правда. Смысл говорить просто так. Неужели ты сама не видишь этого, по-моему, так это очевидно.

Она стояла около меня и, смотря снизу вверх, явно кокетничала пьяненько поблескивающими глазами.

– Неси распечатки, давай еще раз посмотрим, – я отпустил ее взглядом, лишь для того чтобы больше притянуть своей «вовлеченностью» в процесс творчества.

Она с готовностью унеслась в комнату и, вернувшись через минуту, стала раскладывать их на столе. Я подошел сзади, приобняв ее одной рукой, другой подал ей бокал, и она, взяв бокал, машинально облокотилась спиной на меня.

Я не был возбужден, но это было не важно, в ее состоянии все вокруг подчинялось любым ее желаниям. Поэтому она, не ожидая моей инициативы, почти машинально приподняла попку и стала прижиматься ею ко мне более призывно, нежели это предполагалось в нашем пока просто пьяном диалоге. Я почти проигнорировал это, начав рассуждения о разложенных на столе распечатках, смешивая понятные комплименты с рассуждениями о том, что наверно можно было бы добавить, если бы бюджет был неограниченным. Она почти не слышала меня, поскольку почувствовала ответную реакцию моего члена на движения своей попки, и в какой-то момент поставила бокал прямо на один из эскизов, развернулась ко мне лицом, потянулась руками к моему лицу и, наклонив мою голову, заткнула мою очередную реплику сочным и развратным поцелуем пьяной девушки. Она была крайне возбуждена, потому что пыталась доминировать без тормозов в этом поцелуе, пытаясь языком захватить господство в области моих губ.

Поначалу я даже поддерживал эту агрессию, как бы давая понять, что ошеломлен этим неожиданным порывом, но через непродолжительное время все изменилось, и я захватил власть над поцелуем и ее телом в целом, постепенно показывая, с чем она столкнулась. Женя, почувствовав настоящего мужчину, самца, просто разъехалась головой и стала даже слегка безумна в своей распаленной творчеством страсти. Я взял ее прямо на столе, на разложенных эскизах, предусмотрительно переместив бокал, оставленный ею на плите, и даже не сняв до конца ее джинсы. Просто развернул ее и положил грудью на стол. Мое первое вхождение выхлестнуло из ее груди звонкий страстный стон, привлекший внимание ее любопытного Джека, который пришкандыбал на кухню немедленно, но не вошел, а застыл на пороге, остановленный моим взглядом, который я сфокусировал на нем, не переставая совершать движения внутри Жени, добиваясь все новых и новых Жениных звуковых вариаций на тему секса. Мы смотрели друг на друга не более 10—15 моих движений, а потом Джек перевел взгляд на свою хозяйку, судорожно вцепившуюся в край стола и огалдело подмахивающую мне, казалось, он все понял, развернулся и ушел.

Она получила первый оргазм быстро и очень ярко, это действо ознаменовалось безумной пляской ее внутренних мышц на моем члене, потом она подбросила попку вверх, замерла на мгновение и с грудным глубоким звуком на выдохе обмякла на стол, повиснув на нем и на моем члене. Я наклонился к ней, поцеловал в затылок и положил свою руку на ее, как тогда в комнате. Вдруг она засмеялась и сказала:

– Ты гад, ты же знал, что я захочу тебя, еще когда только пришел.

Ее прозорливость не удивила, но порадовала меня, Женя была настоящей художницей, черпающей информацию из космоса.

– Ты ошибаешься, я не знал этого.

Я сказал это с таким шутливым выражением, что было понятно, что я типа просто не хочу признаваться. В этот момент я снова начал совершать поступательные движения внутри нее. Она охнула, подалась попкой на член, но потом попросила, извиняясь:

– Мне нужно отдохнуть немножко, давай пойдем в комнату.

Мои движения сбили ее с предыдущей мысли, именно этого я и добивался. Я вышел из нее и, когда она, выпрямившись, хотела натянуть на себя джинсы для самостоятельного перемещения в комнату, просто подхватил ее на руки, поймал ее рот поцелуем и перенес в таком состоянии в комнату. Опустив ее на кровать, я помог ей избавиться от низа джинсов, надетых, кстати, на голое тело, она осталась только в футболке и попросила попить. Принеся бокал вина, я сел рядом с ней на кровати, умышленно оставаясь в одежде, хотя мои джинсы и были расстегнуты. Она переместилась к спинке кровати, села облокотившись на нее и протянула ко мне свои ноги, которые я начал ласкать, совмещая технику поглаживания и легкого массажа. Наблюдая все это с бокалом в руке, она молчала, поблескивая пьяными от вина и секса глазами, наслаждаясь своими ощущениями.

– Разденься, хочу тебя видеть, – выдохнула она вскоре.

Это был почти приказ, но я выполнил его полностью и беспрекословно, принимая правила нового тура секс-игры. Женя неотрывно смотрела на меня, пока я выполнял ее приказ, как художник она оценивала мое тело и мое возбуждение, впитывая все это как губка, и ее это явно заводило.

– Иди сюда, хочу поцеловать его, – почти приказала она.

Пока я обходил кровать, приближаясь, она отставила бокал и облизнула губы. Ее рука прикоснулась к основанию моего члена и взяла его в крепкое кольцо, вызвав тем самым непроизвольную сладостную дрожь во всем моем теле. Она потянулась к головке и поцеловала ее полуоткрытым ртом. Потом она сделала такой минет, достойный оценки 11 по 10-балльной шкале. Я не дал ей закончить и, опрокинув ее на спину, вошел в нее. До 6 утра она кончила еще 4 или 5 раз, я точно не понял, потом она уснула в моих объятиях. Дождавшись момента, когда Морфей окончательно ее заберет к себе, я тихо вышел на кухню, оделся и, написав на одном из распечатанных эскизов «Ты гениальна во всем…», покинул квартиру, подмигнув напоследок Джеку, который слегка приподнял голову, когда я открывал входную дверь.