Текст книги "Принцип без принципа"

Глава 3

Следующие пару недель были почти ничем не примечательными. Я мотался по делам и без них в том числе в Москву, познакомился с парой прекрасных дам и почти забыл о своей ожидающей пассии. Хотя надо сказать, что мы «нежно любили друг друга» в виртуальном мире вотсап-смс, фб и вк. Кристина все еще мило беспокоилась (после моего напоминания, конечно же) об этом фотографе и сценах однополой любви с ее участием. Учитывая мое нежелание стать ее парнем-кошельком, я максимально цинично отваживал ее от всех попыток использовать любые из доступных мне ресурсов. Если же признаться честно, мне было недосуг до нее и комкать себе удовольствие я не хотел.

Олеся же, напротив, проявляла чудеса заботы и необузданной податливости в разных местах наших встреч, что было для меня, конечно же, приятно, но в первую очередь удобно. Поскольку в своей жизни я хорошо понимаю ценность тех мгновений, которые скашивают острые углы неуклюжей материальной реальности. Автомобили, рестораны (во время деловых встреч), ее квартира, квартиры ее подруг, уже понятный клуб – вот краткий перечень наших наслаждений за этот непродолжительный период.

На самом деле мне очень хотелось уже следующим утром приехать к Кристине и получить все, что мне причитается по праву, поскольку и ее оргазмы, и ее весьма приятное строение во всех местах были мною безобразно вожделенны. Но я хорошо понимал устройство ее логического аппарата, в котором важное место она отводила факту снисхождения до постельных сцен и обязательств, возникающих у мужчин в связи с этими фактами. Я мягко и настойчиво выводил в этой вполне прямой логической цепочке особую петлю для себя, которая делала бы меня неприкасаемым для всех ее достаточно примитивных покуситительств на какие-либо обязательства. Я создавал в ее сознании уникальный образ себя, в котором мое появление в ее визуальном пространстве делало бы ей жизнь, наполненную смыслом, а мои прикосновения к ее телу и все последующие действия делали бы ее безмерно счастливой и неожиданно искренней. Вся эта процедура мозговой дрессировки была мною уже весьма хорошо отработана, но каждый раз я добавлял в нее какие-то новые оттенки, затачивая инструменты этого процесса под конкретную личность. Удовольствие от процесса брэйнфакинга всегда имело для меня пролонгированное действие.

В одной из поездок в Москву я познакомился с участниками съемочной группы одного из весьма популярных сериалов. Результатом этого знакомства стало прожигание жизни в одном из приличных московских клубо-баров. Прекрасные циничные диалоги с Анной Цирман, помощником режиссера группы, которая, по словам ее коллег, «никому не дает». Эти диалоги закончились почти пьяным (я сильно имитировал опьянение и подозреваю, что она тоже) сексом в роскошном, похожем на однокомнатную квартиру туалете заведения с видом почти на Кремль. Мы восторженно заняли туалет минут на сорок, успев за это время познать радости почти трети поз камасутры, почти разорвав платье, безнадежно растерзав ее милые до начала трусики. Цирман была ненасытна, и подозреваю, что, нечасто занимаясь сексом при ее весьма понятной красоте и опыте, являла собой почти мое альтер-эго с попытками брэйнфакинга и безусловными защитными рефлексами типа «я так пьяна, что не помню, кто ты». Но в моменты оргазмов она, подобно русской радистке Кэт из незабвенного фильма про Штирлица, забывала всю свою пьяную легенду и очень искренне полностью наслаждалась процессом, ситуацией и моим членом.

Вообще, избегая прямых сравнений между нашими двумя столицами, могу с уверенностью отметить: получить настоящий оргазм девушке в Москве проще, но питерский вариант «типа зачет» этой некоей сложной достижимости отличается своей глубиной и лавинообразностью. Если бы только секс был частью моих интересов, я бы давно выбрал Москву. Но в силу своего желания, как мне продолжает казаться, более интеллектуального и связанного с выносом мозга, мне лично абсолютно индифферентно, в каком городе и с какими особенностями придется столкнуться, главное – чтобы «цель была достойна моей ментальной стрелы».

После всего, что между нами было, Анна проводила меня в Питер в ночном СВ, мы «много говорили о кино», иллюстрируя сцены из любимых фильмов про любовь, про поезд, про ночь, про все. Хотя мы и не были самым громким купе, мы были явно самым ритмичным купе, и воспетый классиками стук колес усиливал наши ощущения в моменты затишья, когда лишь эти толчки заставляли меня двигаться внутри горячей и почти усталой попутчицы.

Смесь романтики и почти животного вожделения открыла в этой очень неглупой и обворожительно привлекательной девушке неизведанную и наверно даже для нее неожиданную грань. Уже на подъезде к Питеру мы достигли уже неизвестно какого по счету оргазма, и я, удовлетворенно сжимая ее в объятиях, почувствовал, что она плачет. Нельзя сказать, что это мой первый опыт со слезами девушки после оргазма, я и раньше сталкивался с этим способом сбросить эмоции, с пиком которых уже не справиться. Просто в случае с Аней здесь было не только это, можно сказать, был определенной степени духовный катарсис. Она открыла в себе дверь счастья от наслаждения, опустошающую искренность и пережила опыт практически «первых слез». Может, не этими словами, но именно этот смысл она донесла до меня, всхлипывая и прижимаясь ко мне. Конечно, это были не первые слезы в ее жизни, как и все дети, она плакала в том возрасте, когда любые события кажутся вселенских масштабов и укус осы является концом света. Эти слезы бывают у всех и не считаются теми самыми «первыми слезами» и уж тем более не могут быть засчитаны как любые слезы взрослых. Оказалось, что Анна Цирман за свои неполные 24 года никогда не плакала по-взрослому. И нет, у нее не была жизнь, наполненная сплошными умиляющими радостями. Просто во всех своих горестях и переживаниях по поводу внешности и первой влюбленности, обидных слов «злых людей» и мелкого предательства первых друзей она держалась, как ее научил отец, и не показывала своей слабости посторонним, а заодно и не давала себе возможности почувствовать до конца весь перечень пограничных эмоций в радости и горе. Именно поэтому эти «первые слезы» в «красной стреле» на подъезде к Питеру стали для нее такими значимыми – она вдохнула полной грудью свои настоящие эмоции, она пробудилась, подобно спящей красавице, для этого мира. При этом абсолютно не важно, что для этого ей понадобился не поцелуй принца, а крепкий член циничного брэйнфакера, замкнутое пространство СВ и шесть часов непрерывного траха. Чудны дороги, которые выбирает наша суть, чтобы проявить себя в полной мере.

Мы расстались на вокзале, даже не пообещав писать и созваниваться, поскольку обо были потрясены произошедшим. Конечно, она была почти влюблена в меня, а может, и не почти, но я точно знал, что это ненадолго и ни к чему не приведет, кроме уже других слез, видеть и вызывать которые я не хотел. Анна тоже интуитивно чувствовала это, и потому мы просто улыбнулись друг другу, отпустили руки и разошлись в разные стороны в по-обычному неопределенное питерское утро.

Эта безумная просветленность, овладевшая мной от неожиданно пережитого, требовала гармонизации и приземления, поэтому я позвонил Олесе и поехал к ней. Она восхитила меня своей проницательной внимательностью и заботой, мы спали весь день, потом было «пробуждение», такое трогательное по своей сути, что, когда она ушла на работу, я почти влюбленный, сидя на кухне в Интернете, провел быстрый внутренний диалог, в котором выяснил, что приземлиться не удалось и стало только хуже, я взлетел в своих эмоциях еще выше, мои крылья начали менять свой цвет, значительно посветлев, а самое главное – это меня нисколько не смущает.

Спасло меня сообщество моих одногруппников, которые, вызвонив меня, соблазнили простыми и демократическими радостями пивного бара, где я быстро погрузился в их бытовые проблемы. Надо отметить, что среди них я был почти инородным телом, поскольку к своим годам они все были в статусах «женат», «замужем», «дети есть» и прочие аналоги. К тому же 7 из 7 одногруппниц имели в студенческие годы и первые пару лет после выпуска интимную близость разной степени со мной, и все об этом знали или догадывались. Пикантность этой ситуации забавляла меня на пятилетии выпуска, но сейчас воспоминания померкли, девушки постарели и, остепенившись (или получив статус), подсознательно или осознанно желали продолжения, а я уже был в другом временном континууме. Несмотря на это, мы мило дрызгались в прошлом в семейных проблемах и бытовухе, это полностью отключило меня от возвышенности и вернуло в привычно-циничное состояние. Парни из группы отчасти относились к той категории мужчин, которые заигрывают с официантками, и смелость этого заигрывания является производной функцией от количества выпитого. Мне никогда не был понятен этот абсолютно бесполезный процесс, призванный, видимо, подчеркнуть некую забытую привлекательность и фертильность мужчины в глазах его же самого и компании. Это всегда больше похоже на подтверждение наличия потенциальной потенции, нежели на соревнование «у кого член больше».

Глава 4

На следующий день была пятница, пора было достать Кристину из ее грез и сделать свой вечер наполненным смыслом, хотя бы оттачивая навыки. Не зная, где она будет, я обратился к бесплатному и добровольному шпиону – Instagram, который вывел ее незатейливые айфон-маршруты. Конечно, можно было бы просто позвонить или написать смс, это было почти логично, но совершенно разрушало бы тот образ, который мне хотелось создать на этот раз. Поэтому, потратив полчаса на изучение ее обычных перемещений, а также перемещений ее ближайших подруг, которые легко выявлялись с помощью геометрии, я предположил, что найду ее в шарлотке, скучающе-ожидающую и лениво переписываюшуюся в ожидании чего-то или кого-то. После вчерашнего брутализма мне хотелось эстетски позавтракать, поэтому это почти пафосное место вполне удовлетворяло сразу несколько моих желаний. На подъезде к кафе я еще раз проверил чекины Кристины и удовлетворенно убедился в своей правоте – она и еще 7 людей доверили Инсте свое местоположение в МамаLыge на Казанской улице.

Игра началась, я вошел и быстро нашел ее в компании двух подруг. Пока я приближался к их столику, она успела меня опознать, смутиться, обрадоваться, удивиться и привлечь этим внимание своих подруг к моей персоне. Поэтому я подошел к ним уже «в лучах славы». Я не просто сказал «привет» и улыбнулся, я наклонился к ее лицу и вместо ожидаемого поцелуя в щеку нагло и страстно стал целовать ее чуть сладкие от мороженого губы. Неожиданность не позволила ей ничего сообразить до того момента, как она начала отвечать мне поцелуем, и это поглотило ее сознание полностью. Наш поцелуй не длился вечность, но изрядно раззадорил и обострил ощущения от этой встречи. Это электричество вожделения, казалось, подействовало и на ее подруг, глаза которых тоже заблестели, а щечки вспыхнули румянцем. Кристина пылала, я чувствовал это, садясь рядом с ней, в ней бушевало возмущение и восхищение, самолюбование и желание, она только что получила +1000000 к мане и опыту и перешла на несколько уровней вверх в глазах своих подруг, по их представлениям, это было круче, чем «завтрак у Тиффани».

Отпустив ее глазами, я позволил Кристине представить меня Маше и Жене, которые почти сделали книксен, не поднимаясь со своих мест. Добивая ситуацию, я искренне извинился перед ними за свое вторжение и несдержанность, оправдывая себя тем, что Кристина снилась мне сегодня и я искал встречи с ней все утро, а когда нашел, не смог сдержать своих эмоций. Они, конечно же, простили меня, в душе завидуя и кляня ее за такую вот везучесть, Кристина искрилась принцессостью, пытаясь сделать скромный вид. Я заказал кофе, мы мило начали болтать с Женей о ее учебе на искусствоведа и творческих планах. Маша просто откровенно изучала меня, иногда задавая вопросы типа «а чем вы занимаетесь», «какая у вас машина» и т. п. Я, практически игнорируя ее, спровоцировал Женю на самоболтовню и, пользуясь тем, что кресла позволяли, нагло раздвинув рукой ножки Кристины, ласкал ее под так кстати надетым платьем. Не ожидая сразу такого поворота событий, она вначале, когда я просто положил руку на колено, не воспротивилась, а потом уже было поздно сопротивляться, поскольку подруги бы заметили, поэтому она раздвинула ножки, придвинулась к столику и, облокотившись, машинально мешала ложечкой остатки мороженого, слегка зардевшись то ли от пикантности ситуации, то ли от моих настойчиво-нагло-нежных прикосновений.

Я чувствовал, как она увлажнилась, мои пальцы блуждали уже внутри нее, а Женя продолжала рассказывать про то, как она сделала родителям подарок в виде отфотошопленного и распечатанного фотоальбома с их совместным отпуском на Бали. Маша уже с интересом рассматривала меня, то ли смутно подозревая, что происходит под столом, то ли потому что я абсолютно нагло ее игнорировал, по пушкинскому принципу «чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей». Я уже откровенно трахал Кристину пальцем, и ей уже почти невозможно было это скрывать, поэтому, остановив Женю на полуслове и заранее извинившись, я повернулся к Кристине, притянул ее свободной рукой к себе и поцеловал взасос. Одновременно с этим совершив ряд быстрых-быстрых движений пальцем внутри нее и пальцем на ее клиторе. Она вздрогнула во время поцелуя и, дернувшись, кончила, насадившись максимально на мою руку. Даже для меня это было неожиданным подарком, что уж говорить о Кристине и ее обалдевших подругах. Мы разомкнули уста, и маленькая слезинка от переполнивших ее эмоций во время нашего «глубокого поцелуя» скатилась по щеке Кристины. Она, откровенно раскрасневшись, потерялась в пространстве и откинулась назад на кресло, я вместе с этим убрал руку из-под ее платья и, повернувшись к ее подругам, тоже откинулся на кресле. Женя чуть обалдело молчала и пыталась скрыть свое смущенное раздумье, пряча глаза в чашке чая, а Маша смогла лишь выдавить «Ну вы даете», завистливо-жалко улыбнуться, не смея поверить в то, что только что видела. Я еще раз извинился перед ними за свою эмоциональность и был, естественно, ими формально прощен. В этот момент Женя решила для себя дилемму «что это было» и сказала, что так она никогда не целовалась, может быть, хотела бы, но парни почему-то попадались эмоционально сдержанные и так у нее не было. Я рассмеялся и сказал, что это стоит попробовать и что, конечно, многое зависит от парня, но девушка тоже должна быть более открытой. Наш дальнейший диалог был из учебника «начальный уровень психоанализа», в конце которого я в шутку предложил ей пару уроков открытости, за что получил тычок и возмущение уже почти пришедшей в себя Кристины. Выяснив, где девушки собираются провести пятничный вечер, я откланялся, сославшись на дела, на выходе расплатился с официантом за весь завтрак подруг и вышел.

Моя рука пахла кончившей Кристиной, это было приятно, поэтому я решил усилить эффект, написав ей смс про это. Ответом было «Ты наглец, но мне очень понравилось, спасибо». Это было так трогательно – получить благодарность за этот примечательный секс-эпизод. Я промолчал, и она не выдержала, следующая смс была: «Очень хочу видеть тебя сегодня вечером и ночью… буду ждать». Да это была почти победа, но не окончательная, и мне вдруг захотелось ускорить время. Я написал смс: «Бросай подруг прямо сейчас, иди на набережную Мойки и поверни направо, я жду». Она вышла через 3 минуты и пошла вдоль здания, я подождал, когда она повернет, и написал: «Продолжай идти прямо». Подъехав и запарковавшись на набережной Мойки, я видел ее неспешно удаляющуюся, чуть возбужденно-вихляющую красивой попкой, держащую в руках сотовый. Стоит отметить, что в одном из домов, к которому она приближалась, жил мой друг, музыкант и пьяница, поэтому код от его достаточно чистого подъезда я знал наизусть.

Я догнал ее почти у этой двери, приобнял за талию, шепнул «Не оборачивайся» и поцеловал в мочку уха, направив ее к двери в парадную. Я, продолжая идти чуть сзади, не давал ей оглянуться, через пару минут мы почти влетели на площадку последнего этажа. Облокотив ее на подоконник, я, целуя ее затылок и очаровательную чуть уже влажную от вожделения шею, приподнял платье и вошел в нее, сочную от пережитого недавно оргазма. Кристина тихо судорожно вздохнула, принимая мой член, чуть прогнулась попкой назад и прикрыла глаза, вцепившись руками в подоконник. Наш секс был не очень долгим, слишком высока была страсть, она кончила первой, не стесняясь в выражении себя, за ней был мой оглушительный псевдооргазм. Мы замерли на мгновенье, она хотела оглянуться, но я шепотом запретил ей делать это и попросил закрыть глаза и не двигаться, пока не придет смс-ка. Я оставил ее кончившую в подъезде, с закрытыми глазами и задранным на спину платьем. Застегиваясь на ходу, выходя из подъезда, я отправил смс «Увидимся вечером». Теперь время было ускорено, она полностью погрузилась в игру моего сознания. Я не стал кончать по причине отсутствия какой-либо мотивации к этому, поскольку удовольствие от самого процесса и игры были существенно выше, ментальный оргазм был реально значительнее простой эякуляции.

Когда я подошел к машине, у меня возникла шальная мысль пообщаться прямо сейчас с подругой Машей, которая так неожиданно догадлива. Я «поплавал» в Интернете и нашел ее телефон на «вк», видимо, ее не пугали звонки незнакомцев или у нее было несколько телефонов. Мобильный был включен, и, услышав только что уже знакомый голос, я начал шпионский диалог:

– Маша, привет, Женя рядом?

– Да, а кто это?

– Пожалуйста, послушай, это очень важно, не говори ей, что я звоню, мне надо с тобой поговорить, это друг Кристины, с которым ты только что познакомилась.

– Привет, – (голос заинтересованно-удивленный), – хорошо, не буду.

– Нам надо встретиться как можно скорее, это очень важно для Кристины, тебя и меня.

– А? – (удивление и уже интерес). – Что-то случилось?

– Пока еще нет, но я не хочу, чтобы случилось.

– Ну хорошо, давай, где?

– Я уже освободился, кинь мне смс, когда будешь одна, я перезвоню, очень жду.

– Хорошо.

– Целую, пока.

– Целую, – (досадно-удивленная машинальность), – пока.

– Оч жду.

Моя идея проста и стара как мир: я хочу, чтобы Маша вступила в игру и сделала это сейчас. Мне нужен противник в окружении Кристины, мне нужна цитируемость, и пусть она будет любой.

Смс-ка пришла через 10 минут, я перезвонил, и еще через 5 минут мы встретились на Итальянской улице, в «Шатре».

Маша смотрела на меня с интересом и ожиданием. Я взял ее руку и провел по внешней стороне своей рукой, глядя ей в глаза. Этот прием, вызывающий доверие и одновременно срывающий незримые границы допустимой близости, всегда одинаково эффективен, если необходимо создать ощущение жертвы. Я посмотрел в ее фисташковые глаза и сказал:

– Маша, скажи мне честно, у Кристины есть кто-то другой? (Не то чтобы мне было на самом деле это интересно, сказать по правде, мне было наплевать, но я играл в игру, жестокую, беспроигрышную игру – жалость.)

Маша удивилась и даже чуточку смутилась, учитывая события часовой давности, она явно не ожидала такого вопроса:

Да нет, с чего ты взял, мне кажется, что ты единственный у нее… сейчас.

Приятная женская солидарность вместе с откровенным желанием случайно сдать подругу просто веселила меня, но я, продолжая держать ее руку и сохраняя серьезно-обеспокоенное выражение лица, продолжил:

– Ты как-то не слишком уверена, скажи мне честно. Это очень важно для меня… м-м-м… для нас… м-м-м… с тобой.

На этой концовке я перевернул руку ладошкой вверх и нежно пощекотал пальчиками запястье. Эффект от таких прикосновений всегда одинаков, он заставляет девушку, которая до этого момента не воспринимала тебя как сексуальный объект, задуматься об этой стороне взаимоотношений. Маша не была исключением, хотя реакция была двойственной, глаза распахнулись и посмотрели на меня откровенно и очень удивленно, а рука попыталась вырваться, но была почти зафиксирована моей второй рукой. Почти потому что показав эту возможность, я отпустил ее и откинулся назад на диван, одновременно с этим я отпустил глазной контакт и позвал проходящего официанта. Заказывая кофе и спрашивая Машу, что она хочет, я умышленно затягивал паузу, давая ей возможность дофантазировать происходящее, делая так, чтобы ее мозг начал давать ответы нелепые и бесполезные на только что услышанное и прочувствованное.

Прелюдия брэйнфакинга состоялась, пора было переходить к экшену. Отпустив официанта, я опять состроил очень встревоженную рожу и посмотрел на Машу с «предельным вниманием», она сказала:

– Что значит «для нас с тобой»? – и вопросительно приподняла брови.

– Прежде ответь мне на мой вопрос, обоснованны ли мои ощущения, поверь, мне не так легко, как кажется, спрашивать об этом.

Я грустно потупил глаза, а потом с «надеждой и вниманием» посмотрел на нее вновь.

– Я не могу сказать ничего точно, Кристина не слишком откровенничает о своих отношениях…

Это была почти наглая ложь, поскольку я точно знал из общения с Кристиной о том, что именно с Машей они очень извращенно-откровенно обсуждают все аспекты отношений с мужчинами.

– Может быть, ты наблюдала какие-то необычные странности в поведении Кристины в последнее время? – бросил я незатейливую подсказку.

– Нет наверно… хотя… сегодня вот, после твоего ухода, она получила какую-то смс-ку и вдруг сорвалась на какую-то типа важную встречу, хотя до этого мы планировали провести весь день втроем.

– Я широко раскрыл глаза, стараясь выразить удивление, внимательность и скрытое страдание.

– Но ты знаешь, после того, что между вами было за столом, я не думаю, что она побежала на встречу с другим. Скорее всего она на самом деле забыла о какой-то встрече, – улыбнулась заговорщицки Маша.

Я скроил игриво-недоуменное лицо, я уже активно трахал ее мозг, и она даже начала получать удовольствие.

– Почему? О чем ты? Я не понимаю…

– Ты наглец, я догадываюсь, что ты делал с Кристинкой под столом, – с улыбкой и почти с завистью сказала Маша.

– Я честно не понимаю, о чем ты, скажи прямо, – почти откровенно ухмыляясь, с «невинным видом» сказал я и опять почти машинально взял ее руку.

– Прекрати прикидываться, – она уже игриво вырвала руку и стукнула меня легонечко по пальцам, – твоя рука под столом явно была чем-то Кристининым занята, – продолжила Маша, и ее глаза чуть заблестели, выдавая смакование от воспоминания.

Я не стал отпираться и резанул неожиданно прямо:

– Ты очень наблюдательная, да, действительно, я не смог себя сдержать и не приласкать Кристину, правда я не ожидал, что она ТАК разыграется, это было неожиданно.

– Ты бесстыдник, думал, что никто не заметит этого, не надо считать других такими безучастными, – она вдруг откинулась и, стряхнув рукой свои волосы, слегка засмеялась.

– Ты не знаешь причины такой моей смелости и вряд ли сможешь догадаться, – сказал я, внезапно погрустнев-посерьезнев.

Маша внимательно посмотрела на меня, явно не понимая, шучу ли я или говорю серьезно, потом, видимо, поверив в мою серьезность, она посерьезнела и спросила:

– И в чем же причина?

– Ответь все же прежде на мой вопрос – про других мужчин Кристины, куда она убежала, как ты говоришь?

– Я не знаю, но мне кажется, после такого не думают о других мужчинах, – она явно пыталась перевести разговор на ту интригу, которую я обозначил.

– Не знаю, я не уверен, может, ей не понравилось… или… она захотела продолжения с тем, кто ей реально интересен, вот и убежала. Она ведь переписывалась смс-ками, как ты говоришь?

– Да, переписывалась, но недолго, и я думала, что с тобой… пока она не ушла, – уже с сомнением и в задумчивости сказала Маша.

Я продолжил создавать новую реальность ее взгляда на лучшую подругу. Мое следующее предложение было объединяющей провокацией, которая должна была сблизить нас с Машей:

– Может, ты поможешь мне? – она удивленно-вопросительно вскинула брови.

– Напиши Кристине смс-ку и спроси, куда она исчезла, – попросил я.

– Это глупо, она же сказала, что на встречу, потом расскажет сама, если захочет, – моя собеседница явно включилась в игру «узнай, где была твоя подруга», но всячески показывала преданность иллюзорной девичьей дружбе.

– А ты ее спроси прямо и по-другому, как-то, например, так: типа «Ты сбежала к парню, я знаю», улыбочки и потом «Как это было?» – подобно искусителю, я невинно нашептывал ей слова измены. – Ну пожалуйста, мне очень-очень нужно знать, – я сменил тон на умоляющий.

– Ну ладно, напишу, только чтобы ты успокоился, – как сердобольная кумушка, сказала она и начала строчить смс-ку.

– Только покажи мне, прежде чем отправлять, нам нужно ее не напугать и не насторожить, а ответ получить, – заинтересованно-серьезно сказал я.

– Тогда диктуй, как ты хочешь, – почти раздраженно сказала она, но я видел, что в ней играет нетерпение.

Я продиктовал смс-ку, которую Маша настрочила своим великолепным пальчиком с френчем. Прежде чем отправить, она посмотрела на меня и сказала:

– Обещай мне, что вне зависимости от ответа Кристины ты объяснишь мне причины этого своего загадочного поведения.

– Конечно, я сделаю это, – напустив торжественности и нетерпения, сказал я.

Смс-ка отправилась в свой путь, и Маша, почти облегченно вздохнув, съязвила:

– Ты все же очень наглый парень, даже не понимаю, как Кристина тебя терпит, при ее то характере.

– Сам не знаю, – отшутился я и, наклонившись ближе к Маше, сказал: – Может, это связано с тем, что я просто кое-что делаю очень даже ничего.

Она хотела ответить, но в это мгновенье пришла смс-ка. Кристина ответила на удивление быстро, но именно так, как я и предполагал, судя по вытянувшемуся лицу ее подруги. Она, не скрывая удивления, чуть пряча глаза, молча протянула мне телефон, где я прочитал ответ: «Ты догадлива)))) великолепно)))». Мое лицо выразило боль миллионов, я загрустил и замер в немой скорби, судорожно зажав телефон в руке, смотря на него невидящим взглядом. Мне показалось, что я даже побледнел для верности. Эффект был точно достигнут, потому что даже официантка, проходя мимо, посмотрела на меня с немым участием и заботой. Маша медленно вытащила из моей руки телефон и заботливо положила свою руку поверх моей опустевшей, я безмолвствовал, тупо глядя в стол. На самом деле я просто ждал, а еще рассчитывал, сколько у меня есть времени на то, что я задумал далее.

– Не переживай так, может, она меня не так поняла, – выдавила из себя успокаивающую чушь моя собеседница.

– Не говори глупости, я ей сейчас позвоню!! – я сделал попытку порыва набрать номер, но, замерев на половине действия, я обессиленно демонстративно выключил телефон, поднял полные страдания глаза на Машу и сказал: – Пойдем отсюда, я не могу… не хочу ничего… не могу ее слышать… – я почти бормотал, но смысл этого бормотания был ясен моей соучастнице и без смысла слов.

Шевельнувшись, я опять замер и застыл. Маша, которая уже было засобиралась выйти из кафе и даже почти встала, участливо посмотрела на меня и опять взяла меня за руку. Я знал, что она живет в соседнем доме, и моей задачей было напроситься на этой жалости к ней домой. В такой игре главное было не передавить, чтобы негатив не отпугнул сочувствующую девушку, заставив ее сбежать, поэтому я посмотрел на нее с невысказанной мольбой и сказал:

– Прости, я не знаю, куда мне идти.

– Я знаю, пойдем со мной, – она включила маму или старшую сестру, потянула меня из кафе, и я «безвольно» последовал за ней, готовясь к следующему этапу.

Придя к ней домой, надо сказать, я почти удивился высокому вкусу, с которым был отделан интерьер и убранство квартиры. Правда, потом я узнал, что над этим работал ее бывший бойфренд, который был весьма именитым дизайнером. Я попросил чаю и принять душ, мотивируя тем, что мне это необходимо. Выдав мне полотенце, моя новоявленная сестра пошла на кухню готовить чай, а я залез под душ и насладился чудесным гелем «Л’окситан» с восхитительным ароматом каких-то полевых цветов. Помывшись, я не спешил вылезать, сев в ванную и приняв позу плакальщика в душе, я ожидал ее появления.

Естественно, вскоре она постучала и сказала, что чай готов, но я хранил провокационное молчание, она постучала вновь уже с вопросом «вселиутебяхорошо» и, не получив ответа, зашла в ванную. Картину, которую увидела Маша, я подготовил небрежно, но продуманно, за неплотно закрытой занавеской в ванной почти спиной ко входу сидел голый парень, подставив лицо, «полное страданий» с закрытыми глазами, под струи души, типа чтобы не видно слез. Одну руку я предусмотрительно положил на бортик ванны. И хотя ни слез, ни страданий на лице не было видно, ее сознание участливо дорисовало все, что нужно, и она, наклонившись ко мне, коснулась плеча. Я вздрогнул и, опустив голову вниз, продолжал движения типа всхлип, это заставило ее начать успокаивать меня, опустившись к бортику ванны и гладя меня по мокрому плечу, потом потянувшись гладить меня по голове.

Я вздрагивал и не реагировал на ее успокаивающие движения, стараясь отвлечь свое сознание от преждевременной эрекции. Не чувствуя успешности, она заактивничала в своем утешении. Я второй рукой потянул ее руку, чтобы прижаться к ней своей щекой, этим движением я заставил ее наклониться и приблизиться максимально к моей спине, я слышал, как она выключила свободной рукой душ и, присев, случайно прижалась грудью к моей руке, лежащей на бортике ванны. Не поворачиваясь, я развернул ее захваченную руку ладонью к своим губам и типа зарылся в утешении, уткнувшись мокрым лицом. На само деле я очень аккуратно ласкал ее ладонь, имитируя окончание истерики, и вскоре я почувствовал, как ее соски набухли и затвердели, один из них уперся в мое плечо. Все было готово к «сексу из жалости», и я, резко развернувшись к ней, начал «искать» ее губы, целуя с закрытыми глазами ее лицо, поигрывая пальцами на ее затылке. Пройдя не слишком длинный путь, я коснулся ее губ, несмело, как бы извиняясь, я начал целовать их, постепенно смелее захватывая ее губы, все активнее, почти покусывая их.

Сквозь прикрытые веки я видел, что ее глаза закрыты, ее тело слегка напряженно от неожиданной атаки, тем не менее недвусмысленно отзывалось мне навстречу, и ее губы, поначалу такие безмолвные, сперва робко, а потом все активнее отвечали мне взаимностью. Я не спешил переходить к другим действиям, точно понимая, что в таком сексе «спонтанность» действий определяет их успех. Вскоре она обнимала меня и совершила попытку изменить позицию и даже типа отстраниться. Не воспользоваться этим было бы глупо, и я мягко, но настойчиво завалил ее прямо в одежде на себя, благо ванна была более чем большая. Приземлившись на меня и почувствовав бедром мой давно затвердевший член, Маша запрокинула голову и позволила моим рукам совершить путешествие по ее весьма приятной груди второго размера и весьма чувствительным соскам. Лаская одновременно с этим ее шею, я удостоился сладострастного вздоха и понял, что она готова к моей смелости. Освободив одну руку, я совершил последние приготовления.