Текст книги "«Белая чайка» или «Красный скорпион»"

– Десять минут погоды не делают, – пробормотал себе под нос Ион Роман.

Откуда-то появился журналист Владимир Энеску с таким видом, будто был третьим пассажиром на мотоцикле.

– Нога? – спросил Пауль Соран. – Не нравится мне она, – сказал, он после беглого осмотра. – Такое впечатление, что ты себе хуже делаешь. Почему не в горизонтальном положении?

– А ты почему здесь? – парировал журналист. – Все остальные в воде.

– Я – после погони, – объяснил Пауль Соран. – Гнал, как сумасшедший… притом, не один. Никакой нужды не было, вернее, у меня была нужда в риске, холодном воздухе, острых ощущениях.

– Чтобы забыть о чем-то? – журналист, пристально посмотрел на него.

Пауль Соран с подозрительным видом приподнялся на локте:

– А ты откуда знаешь? Или этот метод и тебе не чужд? Кажется, я угадал, но ты тоже угадал. Мы устроили заваруху в театре. Я – зачинщик. После вчерашнего успеха мы потребовали изменить условия контракта, разумеется, в нашу пользу. Эти не захотели, мы пригрозили забастовкой и решили сегодня на спектакль не являться. То есть сегодня вечером будет представление без актеров…

– И ты думаешь, они уступят? – послышался голос Иона Романа.

– Невозможно, чтобы не уступили! – возмутился Пауль Соран. – Мы просили всего десятипроцентную надбавку. Они и так достаточно гребут. За пару месяцев… сотни тысяч лей.

– А если не уступят? – Владимир Энеску более отчетливо повторил вопрос Иона Романа. – Если расторгнут контракт? Ваши действия – забастовка – дают им на это право.

– Знаю… – дрожащим голосом ответил Пауль Соран. – Могут расторгнуть контракт, имеют право. Это меня и грызет. Потому что зачинщик – я. Вместо того чтобы помочь своим ребятам, принес им одни неприятности. Мы не можем не победить! Все козыри на нашей стороне. Победим! Даю голову на отсечение.

В словах и мыслях Пауля Сорана чувствовалась железная решимость.

– А ты не мог бы что-нибудь для них написать? – спросил Ион Роман Владимира Энеску.

– Я как раз об этом подумал, – ответил журналист. – Излишне говорить, что я на вашей стороне. Но когда сталкиваются две неуступчивые силы, есть опасность, что упрямство станет самоцелью. Вы не хотите. Они не хотят. Проигрывают обе стороны, не желая учесть интересы друг друга. Все зависит от того, кто легче перенесет поражение. Вы или они.

– И об этом я думал, когда начинал нашу акцию, – сказал Пауль Соран. – Так же рассуждал. Но есть еще элемент, участвующий в игре, – их престиж, не столько в наших глазах, сколько в глазах города. Весь город говорит о представлении. Если они раскошелятся, то потеряют несколько десятков тысяч лей, но зато подымут свой престиж и потом быстро получат назад свои деньги. Вот что я попытался вбить им в голову…

– Совершенно справедливо, – вполголоса признал Владимир Энеску. – Но, знаешь, твердость в некоторых случаях тоже импонирует толпе и повышает престиж… Будем надеяться – это не ваш случай. Охота искупаться…

И, слегка прихрамывая, он двинулся вдоль пляжа, к Большому омуту.

18.45

Расположившись невдалеке от навеса, Ион Роман принялся изучать в бинокль морскую гладь. Пловцы были далеко в море. Лишь один из них не поддался, искушению и плескался по соседству с суденышком «Белая чайка». Менее чем в двухстах шагах от берега пловца можно было разглядеть – это был Раду Стоян. Остальные были так далеко, что представляли собой лишь точки, чуть заметные невооруженным глазом, различимые лишь по цвету шапочек. Шесть веером расходящихся к горизонту шапочек, из них одна, самая отважная, то и дело возникавшая среди волн – небесно-голубая шапочка профессора Мони Марино. Он находился в центре полукружия веера, хотя в движении пловцов и не было никакой симметрии. Каждый из них, казалось, блуждал в своей собственной акватории. Да, каждая шапочка стремилась к самостоятельности. Шестерка не представляла собой дружную группу пловцов, ищущих приключений. Среди всех шестерых даже не ощущалось сколько-нибудь заметного разделения на пары.

Внимание Иона Романа привлек силуэт парохода. Ему даже удалось разобрать название – «Альбатрос». Пароход шел в сторону Констанцы под румынским флагом. «Вероятно, из Сулины или из Сфынтул Георге», – мысленно сказал сам себе сыщик и вновь перевел взгляд на поверхность моря. И снова одного за другим нашел всех пловцов, которые, казалось, замерли на своих местах. Крайней слева была красно-белая шапочка адвоката Жильберта Паскала, затем, время от времени сливающаяся с пеной волн и теряющаяся в ней белая шапочка учительницы Сильвии Костин, за ней уходящая к горизонту лазурная шапочка Марино, гораздо ближе к берегу и правее плыла оранжевая шапочка Елены Паскал, затем, еще правее, но примерно вровень с ней шла зеленая шапочка адвоката Эмиля Санду, и, наконец, крайней справа была черно-белая шапочка архитектора Дориана. Между двумя крайними пловцами расстояние должно было быть порядка одного километра, а самую дальнюю лазурную шапочку Марино и разноцветную шапочку Раду Стояна, плескавшегося возле «Белой чайки», разделяло метров пятьсот. «Серьезные пловцы», – подумал Ион Роман и попытался найти в районе Большого омута Владимира Энеску. Однако пляж представлял собой пересеченную местность, покрытую дюнами и кустарником, неподвластными силе линз. Вроде бы за Большим омутом виднелась точка. Это была как раз черная шапочка Владимира Энеску. Точка застыла на месте, как буек.

Солнце спускалось к горизонту. «Очень скоро оно достигнет кромки воды», – подумал Ион Роман и в тот же момент обнаружил в зените громадное скопление черных, как смола, туч. Поверхность моря была еще зеркальной, хотя дождь уже начался. Невидимый щит прикрывал солнце от нашествия туч. Остальная часть неба была темной, злой, наполненной громами и молниями. На глазах разворачивался фантастический спектакль, настоящее чудо природы – черный, как сажа, небосвод и голубой диск, кроваво-красный в центре, сопротивляющийся черному, клокочущему натиску.

Капли дождя загнали Иона Романа под навес. Пауль Соран, однако, остался на песке, будто нарочно подставляясь под дробь дождя. Подперев голову руками, он лежал неподвижно и даже не вздрагивал от ударов холодных капель. Со стороны он казался спящим, а может, и в самом деле дремал. Ион Роман не стал его беспокоить. Кто знает, какие драмы переживал артист из-за событий в театре. Может быть, холодные уколы капель пойдут ему на благо… В любом случае это лучше сумасшедших гонок по маршруту гостиница – порт и обратно… В бинокль он обнаружил, что пловцы вроде бы несколько приблизились к берегу, хотя по их движениям трудно было понять, возвращаются ли они. Для невооруженного глаза они все еще были отдаленными точками, различимыми только по цвету шапочек. Далеко-далеко, на самом горизонте, начали закипать буруны. У волнореза в Теплой бухте тоже пошло волнение. Зеркало воды еще не разбилось, но между Большим и Злым омутами море содрогалось, и его цвет все время менялся. Парусник неуверенно и забавно покачивался, как громадный конек на изгибах воды. В воздухе витало предвестие беды.

Голубой диск с кроваво-красным центром уменьшался. Буруны, надвигающиеся от горизонта, приближались к берегу, настигая пловцов, гром и молнии все сильнее сотрясали небо, которое светилось ярким, неестественным светом. В это самое мгновение над морем раздался ужасающий животный крик. В мире, полностью подчиненном силам природы, протяжное «ы-ы-ы» прозвучало как последний выброс какой-то сверхъестественной энергии. Ион Роман инстинктивно сосредоточил все внимание на «Белой чайке» – вопль донесся оттуда. В линзах бинокля как на ладони ему открылась страшная картина. Красивое лицо Раду Стояна исказилось отчаянием, стало нелепым, на лице, всегда напоминавшем рождественских ангелочков, застыла отвратительная маска ужаса. Глаза вылезли из орбит, рот раскрылся. Голова Раду болталась как маятник, словно не в силах была противиться какому-то неумолимому приговору. Руки хватались за воздух скрюченными, словно когти, пальцами. Ион Роман подскочил к Паулю Сорану.

– Вставай! Бегом! Тонет!

Пауль Соран рванулся с песка и выхватил бинокль из рук Иона Романа.

– Рядом с яхтой, метров на десять правее.

Он направил линзы на указанное место, смотрел несколько секунд и вернул бинокль жестом бессилия.

– Совершенно ничего не видно. Море, как зеркало.

– Как не видно? – крикнул Ион Роман, взглянув в бинокль. – Вон Раду Стоян! Снова появился на поверхности…

Бинокль уже не был нужен. И невооруженным глазом можно было различить, как на короткое мгновение, всего на несколько секунд, над водой появилась голова человека.

– Раду! – бешено вскрикнул Пауль Соран. – Это невероятно!

Он закрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул. Затем, не говоря ни слова, стрелой понесся по мокрому песку и с разбегу бросился в воду.

Ион Роман взглянул на часы и машинально отметил время. Было 19 часов 4 минуты. Молодой человек стремительно пересек залив, но, когда приблизился к волнорезу возле песчаной косы, там снова закипели буруны. Яхта едва покачивалась на воде, а всего лишь в каких-то тридцати метрах от нее, ближе к берегу, буруны достигали четырех-пяти метров в высоту. Пауль Соран отчаянно боролся с волнами. Временами казалось, что он не в состоянии их одолеть, столь велика была их злая сила. И все-таки ему удалось, предприняв несколько почти самоубийственных маневров, прорваться. Миновав волнорез, он вынырнул у яхты и ухватился за борт руками, чтобы восстановить силы. Ион Роман видел, как он регулировал дыхание, пытался расслабить мышцы, но по его усталым и бессильным движениям невозможно было поверить, что он сможет начать поиски. Наконец он соскользнул в воду.

Но уже через несколько секунд появился на поверхности, опять схватился за канат, чтобы восстановить дыхание. Отдых у яхты длился, по подсчетам сыщика, не более минуты.

В момент, когда Пауль Соран. поднял руку в знак того, что может снова приступить к поискам, Ион Роман жестами направил спасателя в то самое место, где в последний раз видел Раду Стояна. Там Пауль Соран сделал несколько коротких погружений, ныряя по определенной схеме в направлении бурунов.

Ион Роман понял план спасателя. Тело Раду Стояна не могло долго оставаться на одном и том же месте. Волны могли либо выталкивать, либо засасывать тело, и песчаная коса служила естественным барьером, возле которого можно было его обнаружить. Иногда стихия, клокотавшая у косы, успокаивалась, и тогда Пауль Соран бросался на поиски друга.

– Найдет? – раздался голос рядом с Ионом Романом.

Сыщик узнал голос журналиста Владимира Энеску, но был слишком поглощен отчаянными поисками Пауля Сорана, чтобы дать какой-нибудь ответ. У него даже мелькнула мысль об абсурдности любого ответа.

Владимир Энеску забыл про свой вопрос, ужасно нервничал и извиняющимся тоном пробормотал:

– Если бы не нога, я бы его спае, во всяком случае попытался бы спасти. Я был ближе…

Вдруг Пауль Соран надолго скрылся под водой. Ион Роман взглянул на часы – 19 часов 18 минут – и с горечью прошептал:

– Он его нашел через четырнадцать минут…

– Четырнадцать минут! – ужаснулся Владимир Энеску. – Не слишком ли поздно?

Пауль Соран возвращался к берегу, стараясь удержать над водой голову своего друга. Он греб одной рукой, плывя на спине и используя каждую волну для продвижения к цели. Он не стал тратить сил на преодоление волнореза, а нашел тихое место ближе к Большому омуту. Но и там ему пришлось схватиться со стихией. Затем он пересек заливчик по диагонали в направлении пляжа. Ни одна волна не нарушала зеркальной глади Теплой бухты, все они остались за волнорезом, но движения Пауля Сорана были столь медлительными, словно он пробивался сквозь трясину. Единственное, что его заботило, – это чтобы голова друга все время находилась над водой. Достигнув берега, он сумел лишь приподняться на колени и сразу же упал, как подкошенный.

Ион Роман и Владимир Энеску, даже не взглянув на спасателя, бросились к Раду Стояну и осторожно перенесли его под навес. Лицо молодого человека сохраняло маску ужаса. Пауль Соран тем временем полз по мелководью и по песку и замер лишь тогда, когда его голова уперлась в колючки кустов. Он был похож на пьяного. В его бессвязном бормотанье с трудом можно было разобрать вопрос:

– Он… Ж-ж-жив?..

Но никто его не услышал, и никто не увидал на его лице выражения бессильной ярости. Он попытался подняться на локти, чтобы посмотреть, но не смог и тяжело откинулся на спину, прямо на сырой песок,

– Нужно немедленно вызвать полицию, – послышался голос Иона Романа. – Немедленно!

– Сначала «скорую помощь»! – возразил было журналист.

– «Скорой помощи» здесь уже, к сожалению, нечего делать… Может быть, ты быстрее дойдешь до телефона.

Прежде чем двинуться в путь кратчайшей дорогой, Владимир Энеску вспомнил о Пауле Соране. На тяжкий вопрос, застывший в его глазах, журналист ответил горьким утвердительным взглядом, и ему почудилось, что он оставляет на пляже не один, а два трупа.

Пловцы приближались к берегу. Невдалеке от волнореза, около «Белой чайки», они сгруппировались и во главе с Марино каким-то чудесным образом проникли без затруднений в Теплую бухту. Наверное, они что-то видели или предчувствовали и потому выходили из воды неуверенно, боязливо. Небо чернело, и рев морских волн нарастал.

21.00

После восьми часов вечера грянула буря, и почти целый час завывание ветра и рев бурунов угрожали погубить сушу. Беспрерывные молнии выхватывали из темноты деревья, отчаянно сопротивлявшиеся безжалостному урагану. Гигантские волны вздымались, взбивали хлопья пены и проваливались в черную бездну. На землю обрушилась стихия, злая сила которой была столь яростной и сокрушительной, что вызывала своего рода восхищение. Вместо того чтобы закрыть глаза и уши, попрятаться от шума по углам, люди, поддавшись какому-то смутному порыву, как завороженные, приникли к окнам, содрогаясь от ужаса перед слепым гневом природы. Никто не хотел включать свет, никто не потянулся к своим ближним, чтобы укрыться от внешнего хаоса на семейных островках с их особым укладом и законами. Буря приковала всех к себе какой-то неодолимой силой.

В разгар бури в холле погасли все огни, но надвигающийся мрак стал уже настолько желанен, что никто не заметил, что света больше не было. Как только ураган закончился, тьма стала гнетущей, и жгучий болезненный страх вышел наружу. Людей охватила острая жажда света, она проявилась в ненужных жестах, в громких возгласах, в изумленных речах, неосознанно прорывавшихся у каждого.

Газовые лампы, срочно извлеченные из подвалов, распространяли бледный, скудный свет, превращавший каждый предмет, каждое движение в нечто загадочное, угрожающее и в то же время трусливое.

Три лампы в холле гостиницы казались робкими оазисами света, причудливыми сферами, вырванными из мрака. Они населяли призраками подозрительные, темные пространства вокруг. Под одним из таких оазисов за низким круглым столом в почти невидимом в темноте кресле восседал Ион Роман. Он сидел и молчал, подперев подбородок руками и уставив взгляд куда-то в темноту, а рядом с ним на одной из табуреток в неудобном положении замер капитан Винтила Винтила из местной сыскной полиции.

Служебная машина уехала за несколько минут до начала бури, а они, покончив с самыми необходимыми формальностями, сидели словно потрясенные и подавленные яростью урагана. Тяжелые, мучительные вопросы беспокоили Иона Романа, а после бури, после суровых объятий мрака они стали превращаться в навязчивые идеи. Вопросы, одни вопросы ленивой чередой возникали у него в голове, но, когда он пытался найти хотя бы один ответ, мысли таяли, жадно поглощаемые всевластным мраком.

– От этой бури с ума сойдешь, – сказал он тихим голосом, будто защищаясь от других опасностей, скрытых во тьме.

– Такого я еще не видел, – ответил капитан Винтила. – Час в аду – просто целая вечность…

И снова замолчали. Тишина казалась мучительной.

– Это невыносимо! – нарушил молчание Ион Роман. – Хоть бы свет зажгли…

– Надо бы позвонить на телефонную станцию…

Возникла восковая фигура работника бюро обслуживания. Он нелепым жестом показал на телефон в углу и скрылся в темноте. Капитан Винтила вскоре вернулся:

– Телефонная линия тоже вышла из строя. Разрушения, видно, большие…

Вдруг сидящих в холле ослепил свет автомобильных фар. Полицейские укрылись за стойкой бюро обслуживания. Им казалось, что лучи света пронзают насквозь, словно огненные копья. Фары погасли так же неожиданно, как и зажглись, и гостиная вновь превратилась в царство теней. Раздался звук шагов, слегка скрипнула и приоткрылась дверь… и Ион Роман заморгал глазами. Привидение показалось бы ему более правдоподобным, чем появление человека, вошедшего в холл. Следователь по особым делам, Александру Тудор собственной персоной.

– Не может быть! – замотал головой сыщик. – Именно вы? Этого я никак не ожидал, хотя и желал от всей души, Не могу поверить своим глазам…

Услышав имя вновь прибывшего, капитан Винтила смутился как ребенок. Он обалдело смотрел на протянутую ему руку, и, если бы не гортанный звук, изданный Ионом Романом, всю ночь простоял бы по стойке «смирно». Он с силой пожал руку и пробубнил несколько слов.

– Вам нужна комната? – послышался голос дежурного.

– Да, – ответил Тудор. – Но особенно мне нужен свет… Если у вас больше нет ламп, я возьму одну из холла.

– Есть еще две лампы, но только у одной стекло целое. У той, что поменьше…

Гость из Бухареста махнул рукой в, знак согласия и стал изучать видимое пространство гостиной.

– Есть ли еще другая лестница, по которой можно спуститься в холл? – спросил он Иона Романа.

– Нет, только эта. Еще одна ведет со второго этажа наружу, на терассу, к опушке рощицы.

Тудор в раздумье кивнул головой, затем повернулся к дежурному и показал на стол, за которым до этого сидел Ион Роман:

– Насколько возможно, прошу, чтобы нас не беспокоили… И надеюсь, что мне подготовят люкс на втором этаже.

– Люксов нет, – вспомнил дежурный. – Остальные номера – обычные. Хорошо, если не ушла горничная…

Тудор хотел еще что-то спросить, но передумал. Он двинулся в сопровождении сотрудников к оазису света в центре гостиной.

– Вы приехали на машине? – поинтересовался Ион Роман, устраиваясь в кресле.

– На машине и на импровизированном пароме. Уже почти неделю никому не удавалось преодолеть Дунай на машине. Да… Ураган застал меня при въезде в город. Я бы прибыл часом раньше, но вынужден был укрыться. Повсюду выдранные с корнем деревья, сорванные крыши, поваленные столбы. Да… Кто этот Винченцо Петрини, который уехал сегодня после обеда? И куда уехал?

На первый взгляд казалось, что вопрос был задан скорее из любопытства, но точность, с которой он был сформулирован, и тот факт, что одной фразой был поставлен крест на апокалипсической буре, немного обеспокоил Иона Романа.

– Сицилиец, – ответил он, – по его собственным словам, знаменитый археолог, около двух лет, тоже по его словам, проработал строительным подрядчиком в Румынии. Сегодня неожиданно отбыл в Стамбул.

– Значит, уехал? Сегодня после обеда?

– Это как раз и неясно, – сказал Ион Роман. – Я отправился за ним в порт. Он ждал парохода, то есть отправления парохода. Это было около семи. Начальник порта подтвердил, что пароход покинет порт в девять часов. Поднялся ли сицилиец на борт? Не знаю, телефон не работает. Действуем на ощупь.

– Да… – задумчиво произнес Тудор. – Из-за этого и газеты сюда не дошли… А, судя по всему, здесь что-то случилось.

– Почему вы так думаете? – вздрогнул Ион Роман.

Тудор как бы не заметил вопроса. Может быть, и не расслышал. Он медленно откинулся на спинку кресла: болезненный, неверный свет раздражал его – предпочтительнее полумрак. Голос его прозвучал устало:

– Ты знаешь Аваряна?

– Вы имеете в виду ювелира из пассажа?

– Да… именно его. В ночь с воскресенья на понедельник, то есть прошлой ночью, около двух часов в магазине произошла кража со взломом. С витрин на первом этаже ничего не взяли. Опустошен только сейф на втором этаже. И все.

– Сейф Аваряна?! – недоверчиво переспросил Ион Роман. – Невозможно! Аварян хвастался на каждом углу, что если бы он его бросил даже на пустыре на целую неделю, то потом нашел бы невредимым. Никто бы с ним не справился. Ни фомкой, ни динамитом, ни противотанковой пушкой, смеялся он. Как же его сработали?

– Без динамита, без фомки, без противотанковых орудий, – ответил Тудор. – Сейф обнаружен пустым, с отпертой и распахнутой дверцей.

– Если это не имитация кражи со взломом… – с некоторой неуверенностью в голосе предположил Ион Роман.

– Окончательных и абсолютных заверений на этот счет дать нельзя. Взлом, однако, катастрофически подействовал на Аваряна, что является пока единственным достоверным фактом. У него сердечный приступ, и утром он был доставлен в больницу в бессознательном состоянии. Это – официально засвидетельствовано. При известии о краже симптомы сердечного приступа проявились моментально. При этом присутствовали три человека, а медицинское заключение не вызывает ни тени сомнения… Можно ли говорить об имитации кражи?

Ион Роман поискал глазами во мраке взгляд Тудора, потухший, словно в полусне.

– Если это настоящая кража со взломом, – сказал сыщик, – тогда единственный человек на всей планете, способный на такой подвиг, – это Нико Никола. Другой бы и на пушечный выстрел не осмелился бы подойти к сейфу Аваряна.

– Даже Флорика Флореску? – осмелился подать голос капитан Винтила.

– Даже он! – категорически отрубил Ион Роман. – Ни он, ни Блютер, ни Сэзер, ни Тругборд. Это все равно, что сравнивать боксера-тяжеловеса с бойцом в весе мухи.

– Так считают и эксперты, – сказал Тудор. – То есть все остальные эксперты. Единственно, они отрицают и причастность Нико Николы. Считают его просто легендой.

Ион Роман поднялся из кресла и, стремясь придать своему голосу как можно более убедительный тон, проговорил:

– Нико Никола – не легенда! Его кражи со взломом действительно кажутся из области легенд – без шума, без следов, без насилия. За всю свою карьеру он совершил не более десяти ограблений. Однако точных сведений привести вам не могу. Достоверно известно, однако, что первые три были результатами пари, заключенных среди знаменитых коллекционеров. Вероятно, что кому-то из них был известен его талант, если можно так выразиться. Этот человек спорил на баснословные суммы, что извлечет из сейфов своих друзей или соперников самые дорогие драгоценности. В свое время эти дела произвели в мире сенсацию. Но журнал, где публиковались репортажи, был заподозрен в выдумке и фальсификации. Со временем, однако, Нико Никола перестал проявлять альтруизм и за свои услуги более не удовлетворялся несколькими процентами, судя по всему, его тоже охватила страсть к собирательству. Он совершил несколько краж сам, всякий раз оставляя свою подпись, чем привел в ужас мир ювелиров и коллекционеров. А далее, может быть, уже появляется легенда. Говорят, что одна французская газета поместила предупреждение, подписанное Нико Николой, в котором указывались имена некоторых знаменитых коллекционеров и предметы, разумеется, самые редкие и ценные, которые их вскоре «покинут». Он использовал именно этот глагол: покидать, для того чтобы возвысить свои деяния. Но поскольку предупреждение появилось первого апреля, выбор даты до некоторой степени укрепил версию легенды и никто не принял его всерьез. Шутка, розыгрыш, решили все. Но пять дерзких ограблений: первое – в Аргентине, потом – во Франции, в Англии, в Соединенных Штатах и наконец в Индии – все за один год – заставили по-новому взглянуть на знаменитое предупреждение… С тех пор прошло десять лет, и до прошлой субботы никто более не слышал о Нико Николе…

Ион Роман сделал паузу, как бы прося согласия продолжать.

– Разумеется… – кивнул Тудор. – Нам всем следует знать эту историю с самого начала. Перед твоей поездкой на побережье ты был довольно немногословен, а я был слишком занят…

– Не знаю, какие подробности можно еще добавить, – смутился Ион Роман. – Постараюсь быть как можно более точным… Эта история началась в субботу после обеда, ближе к вечеру, в шесть часов четыре минуты. Дежурил Виктор Мариан. Зазвонил телефон, и он снял трубку. Приглушенный голос, вероятно, прикрыли рот платком, сообщил, отчетливо, по слогам: «Ни-ку Ни-ку-ла-е в Ма-ма-е», Виктор переспросил, и голос точь-в-точь повторил ту же фразу: «Ни-ку Ни-ку-ла-е в Ма-ма-е». После этого трубку повесили, Виктор просмотрел картотеку, но никакого Нику Никулае, как он записал это имя, не обнаружил…

– И конечно, был вынужден обратиться к тебе, – с улыбкой перебил его Тудор.

– Так точно. Я был на четвертом этаже, в спецотделе, изучал одно старое дело. Он разыскал меня и повторил полученное им сообщение. Наверняка никакого Нику Никулае в моем архиве нет. Но Виктор, вы его знаете, начал разматывать все по ниточке. Зачем звонил неизвестный? И зачем ему было менять голос? Почему он говорил по слогам? Я несколько раз прослушал сообщение, и мне пришла в голову мысль, что речь шла о Нико Николе. В этом случае сообщение действительно имело определенный смысл. Речь шла не о каком-то мелком жулике. Я не знаю ни одного сыщика в мире, который, услышав о Нико

Николе, не превратился бы в легавую…

После некоторого молчания послышался шепот Тудора:

– Далее если допустить, что данный персонаж существует реально, а не в легенде, не опровергается ли категорически его присутствие здесь его знаменитостью?.. Что могло понадобиться гению стальных сейфов в бухарестском ювелирном магазине?

Капитан Винтила ерзал в своем кресле. Наконец он осмелился поделиться своей мыслью:

– Позвольте… Может быть, до этого додумался какой-то местный гений. Привлекая внимание полиции к Мамае Никола мог спокойно действовать в Бухаресте.

– Мне тоже не дает покоя эта мысль, – признался Ион Роман. – Я дал провести себя за нос, как новичка, хотя…

– Еще остается вопрос о стиле ограбления, – помог ему Тудор.

– Если бы точно узнать, как все происходило… – с надеждой в голосе произнес Ион Роман.

– Больше, чем написано здесь, ничего не известно. Пока. Виктор Мариан продолжает расследование.

Ион Роман взял протянутую Тудором газету и начал читать обведенное красным карандашом сообщение из рубрики «В последний час»:

«…Сенсационное ограбление ювелирного магазина Аваряна… К нам только что поступило сообщение: в ночь с воскресенья на понедельник в два часа пополуночи совершено сенсационное ограбление в знаменитом ювелирном магазине Аваряна. Несколько неизвестных проникли в магазин, вскрыли сейф и выкрали драгоценности, по всей видимости, на огромную сумму. Взломщикам удалось безнаказанно скрыться, хотя они были застигнуты на месте преступления городовым, совершавшим обход. После предупредительного выстрела храбрый страж общественного порядка, несмотря на полученное ранение, сделал еще несколько выстрелов вслед грабителям. Когда материал готовился в набор, стало известно, что агенты сыскной полиции напали на очень серьезный след. В вечернем выпуске мы вернемся к этому делу, опубликуем подробности и сенсационные разоблачения…»

– Да… – произнес Ион Роман. – Не больно много, особенно, если учесть, что последние фразы – всего лишь дань рекламе… Вы ознакомились с рапортом дежурившего городового?.. Эти журналисты почти всегда преувеличивают.

– Рапорт довольно путаный, – ответил Ту дор. – Городовой услышал голоса; сигнал тревоги, поспешил в пассаж, но был кем-то сбит с ног. Затем он увидел, как некий субъект прыгнул из окна магазина. Сделав предупреждение, он выстрелил как раз, когда тот поворачивал за угол, на улицу. И на этом – все! Никаких следов грабителей. Темноватая история…

– Рапорт не кажется мне таким уж путаным, – решился возразить Ион Роман. – Все-таки в нем есть кое-какие подробности.

– Лишь на первый взгляд… – сказал Тудор. – Подробности кажутся важными потому, что они эффектны. Нападение, предупреждение, выстрелы… В рапорте, однако, отсутствует самое главное: сколько человек принимало участие в ограблении?.. Куда исчезла лестница, с помощью которой они влезли в окно второго этажа, потому что в магазин они проникли именно оттуда…. Когда было совершено ограбление?

– Когда было совершенно ограбление? – удивленным тоном повторил Ион Роман вопрос Тудора.

– Вот именно! – ответил тот. – Неизвестно, что сделал дежурный городовой, после того как поднял тревогу. Выходил он из пассажа или нет. Для того, например, чтобы поднять тревогу. А что, если он застал преступников в начале ограбления? Или в магазине оставался сообщник, пока вызванные на помощь городовые рыскали вокруг пассажа?.. У Виктора задача прояснить все эти детали… и другие, может быть, еще более сложные.

– Известно, что именно украли? – спросил после минутного колебания капитан Винтила.

– Это тоже неясно, – ответил Тудор, – Пока от Аваряна нельзя ничего добиться, а оба продавца-ювелира из магазина не знают или делают вид, что ничего не знают о содержимом сейфа.

– А если он был пуст? – рискнул задать еще один вопрос капитан.

– Маловероятно… – в присущем, ему категоричном стиле отверг эту гипотезу Тудор. – Приступ у Аваряна и само наличие подобного сейфа не позволяют принять твое предположение. Что-то там должно было быть.

– Каким бы ни было содержимое сейфа, – размышлял вслух Ион Роман, – Аварян, насколько я его знаю, не мог не заключить страхового договора.

– Я тоже подумал об этом, – сказал Тудор. – И идя по этому пути, столкнулся с другой загадкой. Договор является тайным. Застрахована определенная ценность, обозначенная как X, на определенную сумму, обозначенную как Z. Оба элемента в договоре не раскрываются. X и Z, и все. Стоимость страховки, а, значит, и застрахованной вещи, должна быть огромной, поскольку взносы, своевременно выплачиваемые Аваряном, намного превосходят размеры того, что предусматривается другими аналогичными сделками. Например, соперник Аваряна, застраховавший весь свой запас драгоценностей в том же страховом обществе, выплачивает в качестве годового взноса сумму, в восемь раз меньшую, чем Аварян. Договор заключен конфиденциально между Аваряном и особым уполномоченным Административного совета общества…

– В таком случае вам известно название общества… – чуть ехидно сказал Ион Роман.

– Общество именуется «Универсал», а особого уполномоченного зовут Жильберт Паскал. Эн является одним из вице-президентов и основных акционеров.

– И несколько дней как живет в этой гостинице вместе со своей дочкой, – добавил Ион Роман.

– Это еще одна из причин, приведших меня сюда, – признался Тудор. – Прежде, чем его беспокоить, попросил бы вас ввести и меня в суть местных событий.