Текст книги "Секрет для ракетчика"

ГЛАВА 26. «ВСЕ ФЛАГИ В ГОСТИ БУДУТ К НАМ»

В главный штаб ВМФ всю делегацию пустили только после того, как Хруничев вышел на кого-то по своей прокурорской линии, а Медведев – на свое столичное начальство. Пока они бодро топали вслед за вахтенным, встречающиеся в коридорах моряки окидывали критическими взглядами сухопутный «прикид» разведчиков и Давыдова, а на прокурора и Медведева в штатском смотрели и вовсе с подозрением. Уж больно много хлопот в последнее время приносят военным визиты загадочных личностей в штатском. Кабинет заместителя начальника главного штаба при необходимости мог вместить и большее число посетителей. На стенах висели портреты флотоводцев, карта мирового океана, полотна с изображением морских сражений, на тумбе стоял макет какого-то корабля, который в иное время Давыдов бы обязательно осмотрел со всех сторон. ЗНШ в адмиральских погонах неодобрительно косился на полевую форму Давыдова, давно тоскующую по утюгу и гладильной доске. Вице-адмирал сердито черкал что-то в настольном календаре цветным маркером, изредка бросая на гостей сердитые взгляды. И лишь только после того как он дослушал все до конца, у него в глазах появился теплый огонек.

– А я-то думаю, что это «Марьяна» возле Кольского во внеурочное время объявилась? Им бы результаты летнего похода североморцев обрабатывать, а они обратно приперлись.

– Простите, а что это за тетка? – заинтересовался Медведев.

– Разведывательный кораблик норвежских ВМС.

– Может, они на нее и собираются изделие посадить? – насторожился Хруничев.

– Вряд ли, – покачал головой Давыдов. – Слишком близко к тому месту, где по их предположению мы должны их ждать.

Адмирал холодно посмотрел на майора, лезущего «поперед батьки в пекло».

– Ну и какие соображения у вас на этот счет? – он достал солидную трубку, подобающую старому морскому волку, и стал ее зажигать. Ярый борец со служебной субординацией, Медведев задымил своим вонючим «Беломором». Терехов попытался пнуть его под столом ногой, но до контрразведчика не дотянулся и попал по лодыжке Давыдову, тот от удивления лязгнул зубами, но воспринял пинок как сигнал к дальнейшим действиям. Майор извлек свою видавшую виды карту, расстелил ее перед адмиралом и показал ему участок планируемого маршрута «пчелки», приходящийся на акваторию Белого моря между островом Кумбыш на выходе из дельты Северной Двины и Никодимским маяком на юго-западном побережье Кольского полуострова.

– Нас интересует, какие импортные суда и корабли будут находиться в этом районе в первой половине дня двадцать девятого числа. Исходя из этого будут сформулированы и наши пожелания (Давыдов сознательно не сказал: «требования») относительно той помощи, которую вы нам сможете оказать.

– Это мы сейчас узнаем, – адмирал пыхнул трубкой, распространявшей аромат кубинского табака, и позвонил оперативному дежурному. Слушая его, он стал делать пометки в лежащей перед ним рабочей тетради. Изредка он выпускал клубы дыма, удовлетворенно кивая головой.

– Ну, майор, похоже, вы угадали. В это время, не считая десятка посудин, не способных принять вашу вертушку на борт без риска отправиться на дно, в интересующем вас районе будет находиться четыре судна. Сухогруз «Сергей Есенин», он по плану пойдет в Глазго, два лесовоза Беломорско-Онежского пароходства, один с лесом из Беломорска будет держать курс на Новую Землю, второй порожняком возвращается из Европы, а еще планируется присутствие норвежского сухогруза «Торквессон», следующего из Архангельска в Хаммерфест.

– А он вертолет принять может?

– Полагаю, что так. И что вы от нас хотите? Только учтите, что ловить его можно до тех пор, пока он не окажется в нейтральных водах. Эх, лет бы пятнадцать назад… – Адмирал мечтательно затянулся дымом. – …Мы бы вам его моментом сделали. А сейчас, даже если эта вертушка на глазах всего мирового сообщества к нему на палубу приземлится, черта лысого нам ее обратно выдадут. Наши вожди дорулились, уже в нашей рыболовной зоне наших рыбаков «норги» на абордаж берут. Так какие идеи?

– А тормознуть его можно? Часа на четыре? – с надеждой спросил Терехов.

Утро двадцать восьмого августа выдалось солнечным и тихим, над ленивой волной игриво скользили чайки. Северное солнце ласкало море и скалы. Горизонт был чист и ясен. В небе медленно плыли пушистые облачка. Ветерок едва колыхал красное полотнище с синим крестом, развевающееся на флагштоке «Торквессона». Однако прекрасная погода не радовала капитана сухогруза. Какой-то весьма обшарпанный и коптящий черным дымом русский сейнер, умудрился вывалить прямо под форштевень его пароходу треть мили рыболовных сетей. Сети тут же намотались на винты, и сухогруз потерял ход. Драгоценное время уходило, капитан понимал, что безнадежно опаздывает в точку рандеву, что срывается выгодная сделка, но сделать ничего не мог. К нему на мостик поднялся представитель фирмы, организовавшей этот рейс, но и он был бессилен. Встреча с вертолетом должна была произойти в режиме радиомолчания. Установление связи планировалось только непосредственно перед посадкой. Представитель фирмы грозил капитану всеми карами небесными, неустойкой и возвратом задатка, но тот только разводил руками и орал на вахтенного, допустившего это безобразие. Вахтенный все валил на тупого русского рыбака. Драгоценное время шло. Попытки связаться с капитаном жалкой посудины по радио оказались безрезультатны. Около часа сейнер бестолково маневрировал вокруг дрейфующего норвежца, потом из его рубки вылез какой-то тип в чумазом бушлате и фуражке блином и принялся отчаянно жестикулировать. Чего он хочет, понять было невозможно, пока один из вахтенных, с трудом изъясняющийся по-русски, не перевел капитану, что русский требует вернуть ему намотавшуюся на винты сеть. Капитан впал в состояние, которое его предки называли «берсеркер», – попадись ему под руки щит, он бы его грыз, попадись топор – шкипер прыгнул бы с ним на палубу злополучного сейнера. Нахальная посудина, как назло, продолжала описывать круги вокруг сухогруза, появляясь то со стороны кормы, то выныривая из-под носа. Предки «пенителя морей» презрительно плевали себе под ноги в своей небесной Валгалле и отворачивали взор от опозорившего их древнюю славу потомка. Если бы сухогруз не потерял ход, «чиф» приказал бы отправить русского к рыбам ударом форштевня. Хода-то как раз и не было, а он был так нужен. Через три часа «Торквессон» вызвал из Архангельского порта буксир. Взбешенный капитан заперся в каюте и приступил к сочинению жалобы русским властям. Где-то вдалеке послышался шум авиационных моторов.

С мостика «Сергея Есенина» приближающийся вертолет казался точкой на фоне серого неба. Капитан неодобрительно покосился на развевающийся над кормой норвежский флаг и передал бинокль Давыдову, тот поднес его к глазам и удовлетворенно кивнул. Курсом на сухогруз шел целый и невредимый «Птеродактиль», изделие 73А211Е. Давыдов повел биноклем в сторону и заметил уходящий в облака «Ан-14». Концы головоломки сходились.

– Начали, – кивнул Анатолий Кондратову. Играть приходилось экспромтом, ни позывных, ни частоты для сеанса связи у них не было, оставалось надеяться только на то, что экипаж «Ка-27» ждет в точке встречи именно «этот» пароход. На широченную вертолетную площадку на корме сухогруза выскочил старший лейтенант Волков – Байт, по-случаю наряженный в желтый спасательный жилет и белую защитную пластиковую каску, и принялся размахивать пылающим фальшфейером. Остановившись в центре намалеванного белой краской круга, покрытого сетью из толстых канатов, он энергично описывал слепящим глаза факелом круги, изредка показывая рукой на заблаговременно поврежденную мачту с антеннами УКВ радиостанции.

Томашенко прекратил вызывать судно по радио, штурман вытянул руку, указывая командиру на мечущуюся на палубе фигурку:

– У них, по-моему, со связью проблемы!

– Не мельтеши, Витя, сам вижу!

Командир заложил вираж, облетая сухогруз с кормы.

– Дай бинокль, – попросил он штурмана, – и подержи машину. – Командир бегло глянул на огромные буквы с названием судна и остановил усиленный оптикой взгляд на висящем на леерах мостика спасательном круге. На обшарпанном красном пластике линялыми белыми буквами через трафарет было набрано «Торквессон». Круг давно нуждался в покраске. Выглядел он настоящим. Он таковым и являлся, вчера вечером его выменял у норвежского боцмана за три бутылки русской водки какой-то русский яхтсмен с ошвартовавшейся рядом посудины. Выменивавший круг «яхтсмен» (Твист) при желании мог и попросту стащить его, но решил не подрывать престиж родной страны, в которой потомки викингов все-таки были гостями. Томашенко обернулся и спросил у застывшего в дверях салона Галушко: – Молчат?

– Как рыбы. Весь диапазон пустой.

– Будем садиться, – принял решение командир. – Топлива все равно больше никуда не хватит.

Вертушка зависла над кормой судна. Кто-то на мостике зажег желтую дымовую шашку, чтобы экипаж определился с направлением ветра.

– И на том спасибо, – буркнул командир, повлажневшей рукой отжимая ручку «шаг-газ». Он выровнял машину и скомандовал технику: – Бросай свой «якорь».

Байт поймал спустившийся сверху трос с крюч ком и зацепил его за приваренную к металлу площадки проушину. Вертолет медленно снижался и наконец коснулся шасси поверхности площадки. Двигатели взвыли с другой тональностью. Подбежали еще несколько человек и принялись крепить шасси машины к палубе растяжками с талрепами. Наконец двигатели машины замолчали, и открылся боковой люк. Первым из вертушки выглянул «Ледолайзер» и установил металлическую лесенку – трап. По ней по очереди спустился весь экипаж. Люди в «строительных» касках молча застыли по краям вертолетной площадки. Лица у них были какие-то мрачноватые и не отражали сути момента. Радости по случаю успешного завершения переброски никто не выказывал.

– Шеф, а как по-норвежски будет «Добрый день»? – поинтересовался борттехник.

– А ты валяй по-русски, мы поймем, – посоветовал ему Байт. В руках людей в оранжевых и желтых жилетах появилось оружие.

– Не дергаться, лапы на загривок! – рявкнул кто-то из разведчиков. На площадку поднялись Терехов, капитан «Есенина» и Медведев. Последним по лестнице взобрался Давыдов.

– Привет, начальничек, – ухмыльнулся узнавший его оператор бортовой электроники. – Давненько не виделись.

– Да вот, пришел проверить подведомственное хозяйство, – парировал майор. – Как себя чувствуете по возвращении из мира теней, Валерий Юрьевич?

– Справа по одному вниз, – приказал Байт, указывая стволом направление движения. Вертолетчики, выстроившись в цепочку, двинулись к лестнице. Внезапно «Ледолайзер» оттолкнул ближайшего разведчика и бросился к краю площадки, за которым синело море. Давыдов потянулся за оружием.

– Не стрелять! – крикнул капитан сухогруза. Озадаченные разведчики на мгновение перевели взгляд на него.

– Уйдет, – сказал Терехов.

– Никуда он не денется, – уверенно сказал капитан.

– А-а, водичка холодная, – с пониманием кивнул Давыдов, он сразу вспомнил о северных конвоях и тонущих в ледяной воде моряках, – далеко не уплывешь.

– Ему до воды еще четыре метра высоты и двадцать длины. У нас в отличие от норвежца вертолетная площадка чуть ближе к центру, – ответил «первый после Бога на корабле».

В подтверждение его слов снизу донесся удар чего-то тяжелого о железо, вопль и отборный мат.

– Еще желающие войти в зал суда на костылях имеются? – устало осведомился Кондратов. – Нет? Тогда топайте по тихому, «игуанодоны» вы мои земноводные. И без фокусов. Надоели уже. Носись тут за вами по земле, в небесах и на море.

ЭПИЛОГ

Следствие продлилось больше месяца. В течение всего этого времени Давыдову приходилось отвечать на множество вопросов, давать устные и письменные ответы. Он вымотался и устал так, что чуть не засыпал на ходу. Больше повезло Сухову, того просто выпустили, и он сидел дома. Наконец отпустили и Анатолия, информация ушла куда-то наверх, и наступило предгрозовое затишье. Пользуясь моментом, Суховы устроили для Терехова и Давыдова «вечер вопросов и ответов», на котором Анатолию в очередной раз пришлось «давать показания». В конце «мероприятия» все участники изрядно поднабрались, и как-то сам собой возник извечный русский вопрос «Как жить дальше?».

– Ну и что вы собираетесь делать дальше, хлопцы? Служить? – спросил Терехов.

– Нет, мы с Денисом тут поговорили, хватит с нас, – покачал головой Вячеслав Кириллович. – Беру его к себе в фирму. Образование есть, а дальше поглядим.

– А ты что скажешь?

– Если честно, то даже и не знаю. Мне до предельного возраста еще трубить и трубить, а до минимальнои пенсии с учетом льготной выслуги три года, – чистосердечно признался Давыдов. – А вы что мне посоветуете?

– Ну, орденов вам за это, конечно, не дадут, – задумчиво произнес Сергей Николаевич. – Хорошо если в покое оставят.

– Это как же? – возмутился Денис. – Мы же… то есть, вы, таких ублюдков на чистую воду вывели! Крупное дело…

– То-то и оно. Много чего темного относительно деятельности вашей конторы наружу вылезло. И очень многим это наверху не понравится. Вы, кстати, когда туда собираетесь?

– Завтра, – сказал Давыдов, – вызывают в кадры.

– Тогда после вашего визита в родные пенаты еще поговорим. Ты вроде бы к своим служить собирался? – уточнил Сергей Николаевич у Анатолия.

– Даже отношение взял.

– Вот и хорошо. Думаю, это будет правильно.

Насчет орденов полковник оказался прав. На месте службы приятелей встретили с прохладцей. В бюро пропусков, в качестве его нового начальника, обнаружился бывший следователь – капитан Захаров. Он строго официально проверил у приятелей документы, изъял у Дениса его постоянный пропуск и выдал обоим приятелям разовые, в отдел кадров.

– Вам еще в финансовую часть зайти нужно, – ехидно предупредил он Давыдова.

– Неужто мне зарплату начислили? – весело поинтересовался майор, стараясь не выдать удивления оттого, что видит собеседника за стеклом бюро, а не за решеткой КПЗ.

– Удержание вам начислили, – прорвало Захарова, – за утерянный пистолет.

– Это еще за какой? – удивился Давыдов. – Я здесь оружие не получал.

– А за «ПС» ВЛ 3421, тот что вы на посту у нашего сотрудника забрали?

– Не, ребята, ну вы загнули, – покачал головой Давыдов. – Найденный в лесу пистолет системы «Стечкина» с номером ВЛ 3421 я сдал сотрудникам ФСБ, а именно майору Медведеву Б.А. Необходимая справка имеется.

Захаров поджал губы и сообщил:

– Не забудьте пропуска отметить, а то вас обратно не выпустят.

Сухов зябко поежился при воспоминании о гостеприимстве местной службы безопасности.

– Не забудем, – пообещал Давыдов. – А вас-то как выпустили? Впрочем, это не надолго.

Оставив Захарова выпускать пары, он, сдерживая смех, увлек приятеля за собой. Хотя на душе было не очень весело: что им скажут, почему пропуска оформили разовые?

В отделе кадров принимали по одному. Первым вошел Сухов. Давыдов полчаса сидел на подоконнике, ожидая его появления. Наконец Денис объявился.

– Ну что? – спросил его Анатолий.

– Рапорт написал. В виде исключения разрешили уволиться по собственному желанию.

– Разрешили-и-и?!

– Зайдешь, сам посмотришь, – усмехнулся Сухов.

Давыдов прошел в дверь с решимостью тореадора. За столом сидел уже знакомый по первому визиту Емельянов.

– Присаживайтесь, – уныло сказал он Давыдову. – Ну и что прикажете с вами делать?

– Не понял, – мрачно отозвался Давыдов. – А какие предложения будут?

– Да никаких, отдел и эскадрилью после ваших похождений руководство решило расформировать. Так что по «вашему профилю» у нас ничего нет. Имеются вакансии в других отделах, но у вас нет московской прописки. Можем предложить место под Питером, должность командира линейно-кабельной группы. Больше ничего. Надеюсь, сами понимаете. – Полковник многозначительно ткнул указательным пальцем в потолок.

– А что там такое? – повторил его жест Давыдов.

– Главного «зампотеха» сняли, Менкина, он теперь под следствием. Многих уволили, некоторые показания дают, кто в каком качестве. «Сам» еле устоял, единственное, что выручило, так этото, что наши на выборах «большому папе» по

могли, вовремя систему подсчета развернули. Только благодаря этому и усидел. Остальные силовики чуть не сожрали. («И есть за что, —

подумал Давыдов. – Дожили, сами для супостата оружие клепаем».)

– А чего вы, собственно, хотели? Это ж все большие люди, у них родственники, знакомые, связи, теперь будут всякие осложнения, – пожал плечами полковник, – так что соглашайтесь. Пока послужите, там видно будет…

Давыдов молча достал из папки лист бумаги и положил его перед полковником. Тот его прочитал и вздохнул:

– Так я и думал. Переводом попробовать не хотите?

– Перевод будет год ходить, мне некогда, пора к своим возвращаться.

– Не можем же мы вас уволить прямо из академии, езжайте к новому месту, а там и увольняйтесь.

– Вы только с приказом об увольнении поспешите.

– Обещаю, первый, что будет подписан в этом месяце, о назначении, второй – об увольнении.

– Вот и спасибо, – Давыдов встал и протянул полковнику разовый пропуск. Тот поставил в нем отметку и спросил:

– Ваши-то вас теперь на службу примут?

– Наши меня всегда примут, – заверил его Давыдов.

– Вам, армейцам, виднее, – полковник достал из ящика стола предписание к новому месту службы и вручил его майору. – Перевозочных документов нет, часть под Питером.

В коридоре его ждал Сухов.

– Ну как? – грустно улыбнулся он.

– Аналогично, – ответил Анатолий. Приятели сдали демонстративно маячащему у выхода Захарову пропуска и вышли на улицу. Терехов и Сухов-старший ждали их в машине. Выслушав обоих, Терехов одобрительно кивнул:

– Денис, ты мужик взрослый, тебе и решать. Уходить, так уходить. А насчет тебя, Анатолий, я поговорил с кадровиками. После того, как восстановишься, сначала мы тебя спрячем, а дальше видно будет.

– Это как? – насторожился Давыдов.

– Ты Пикуля читал «Честь имею»?

– Читал. И в какой такой Собачинск вы меня собираетесь заслать? – Давыдов взял с сиденья бутылку минералки и свернул с нее колпачок.

– Ну ты, брат, загнул! Зачем же сразу Собачинск? Найдем тебе что-нибудь поприличнее. Ты в Карелии когда-нибудь служил? Природа, озера, леса, скалы – красотища!

Давыдов поперхнулся минеральной водой и вылил половину содержимого бутылки себе на брюки. Сухов-младший заржал и откинулся на сиденье.

Последующие три месяца, пока не пришел приказ об увольнении, Давыдов был самым «безбашенным» командиром линейно-кабельной группы в стране.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…