Текст книги "Кремль 2222. Волоколамское шоссе"

Через несколько секунд то же самое приключилось и с «помпоном». Он остановился и упал на колени, как человек, окончательно выбившийся из сил. Когда Тимур, преодолев трусцой несколько метров, снова обернулся, то уже не обнаружил юнца. Он ушел в небытие, точнее, вернулся туда вслед за «рослым».

И лишь «коричневый» продолжал «отсвечивать» в отдалении. Но, похоже, уже не представлял для Тимура угрозы. Как и само Поле Смерти, которое тихонько кандыбало на своих коротеньких ножках и, наверное, исходило слюной от злости. Надо же! Такая пища смылась из-под самого носа!

– Фиг тебе, упырь гребаный, – не сдержав эмоций, пробормотал Тимур. – Теперь уже не догонишь.

Шагнул – и вскрикнул от резкой боли. Она пронзила правую ступню и отдалась в колене. Тимур попытался отдернуть ногу, но потерял равновесие и упал.

Если бы Тимура когда-нибудь кусала дикая крысособака или руконог, то он бы подумал, что в него вцепилась подобная тварь. Однако в действительности все оказалось не так. И, в каком-то смысле, гораздо хуже.

Когда Тимур осмотрелся и понял, в чем дело, то, не сдержавшись, заплакал. И не только от боли, хотя она была чудовищной. Но и от обуревавших его чувств, среди которых доминирующими являлись отчаянье и злость. Совершить такую промашку мог лишь такой необстрелянный и самонадеянный молокосос, как он. Вы посмотрите на такого идиота! Обрадовался, что убежал от Поля Смерти и попал в ловушку. Ну, разве не идиот?!

Он угодил в капкан. И не просто в капкан, а в настоящий капканище. Настороженный на какое-то крупное животное вроде тура или плотоядного вепря. Или, к примеру, на дикого фенакодуса.

На секунду мелькнула мысль, что ловушку почти наверняка устроили лесные люди. В окру́ге на подобный изощренный способ охоты могли сподобиться лишь они. Лесные нео могли выкопать яму. Но смастерить, а затем насторожить такое хитрое устройство, как дуговой ущемляющий капкан, мохначи были не способны. Значит, это «лесные», у которых он надеялся получить убежище.

Ну и что? Рассуждать о превратностях судьбы Тимур не собирался. Какая тут судьба, когда жизнь снова висит на волоске? И какие тут рассуждения, когда боль сводит с ума? Кто бы ни ставил капкан, он уж точно не собирался ловить с его помощью человека. Тимур сам во всем виноват и теперь вынужден жестоко заплатить за свое разгильдяйство.

Даже беглого взгляда хватило, чтобы понять, что влип он основательно. Стальные зубья на дуге имели в длину не менее трех сантиметров. Они были способны пробить ступню насквозь. Однако Тимура отчасти спас сапог из толстой и плотной кожи фенакодуса. Он принял на себя удар, смягчив его силу и не дав зубьям вонзиться на всю глубину.

Невзирая на эти обстоятельства, Тимур испытывал адскую боль. Плюсневые кости стопы, похоже, ему раздробило. И будет просто чудом, если он не останется калекой на всю жизнь. При условии, конечно, что ему чего-то еще осталось в этой жизни.

Он оглянулся и моментально покрылся холодным потом. Поле Смерти, еще минуту назад ленивое и неторопливое, неожиданно оказалось очень шустрым. Настолько шустрым, что сейчас находилось от Тимура в каких-то трех десятках метров. При этом мороки окончательно исчезли, включая тупого зомби в коричневой униформе.

Этот факт, возможно, объяснял возросшую активность Поля. Вероятно, создание мороков требовало от него повышенного расхода энергии. И сейчас Поле решило сэкономить, считая, что сумеет само настигнуть жертву – без своих псов-мороков. Или каким-то образом убедилось в том, что жертва никуда не денется.

Каким именно образом? Да хотя бы запеленговав мыслеобразы Тимура, которые несли боль и отчаяние. И Поле, уловив это отчаянье, отправилось на свою смертельную охоту – подобно тому, как охотничья собака бросается по следу подранка.

Увидев, как желто-грязное студенистое облако быстро приближается к нему, Тимур попытался отжать пружину капкана. Но рычаг неожиданно обломился – то ли проржавел, то ли конструкция оказалась с дефектом. Заскрипев зубами от боли и бешенства, Тимур подсунул клинок кинжала между станиной и дугой и, наконец, высвободил ногу.

Когда «челюсти» капкана разжались, Тимур испытал резкое чувство облегчения. Но уже через несколько секунд боль вернулась с новой силой. Она раздирала ступню изнутри, как злой и беспощадный зверь. Утихомирить его можно было лишь одним способом – повязкой с анестезирующей мазью и покоем. Однако Тимур не мог позволить себе подобной роскоши.

Он поднялся и попытался сделать шаг, наступив на покалеченную ступню. И хотя он догадывался о том, что задача окажется не из легких, реальность оказалась хуже самых мрачных ожиданий. Настолько хуже, что Тимур, не сдержав крика, рухнул на землю.

В этот момент он понял, что не сможет идти без опоры на костыль. Не сможет и все, точка. И пожалел, что не захватил с собой в дорогу копье – сейчас бы оно очень пригодилось. Ведь искать толстую и крепкую суковатую палку или другой подходящий дрын ему никто не позволит. Вернее, не просто «никто», а зловещая желтая медуза, готовая поглотить его без остатка.

Тогда он решил воспользоваться мечом. В этом месте асфальтобетонное покрытие дороги частично сохранилось, благодаря проросшей крыш-траве, и выглядело относительно твердым. Тимур ткнул в него мечом. Острие, и вправду, ушло в покрытие неглубоко – всего на три-четыре сантиметра. При этом не меньше сантиметра приходилось на толстый слой сопревшей листвы.

Тимур, опираясь на рукоятку меча правой рукой, быстро скакнул вперед здоровой левой ногой. Получилось. Тогда он повторил трюк и совершил еще один прыжок. И тот снова оказался удачным.

В этот момент Тимур не думал о том, что передвигается ненамного быстрее черепахи. Ведь за два прыжка он преодолел не более метра. И это было ничтожно мало для того, чтобы убежать от Поля Смерти. Однако Тимуром двигали упрямство и инстинкт выживания – он продолжал бороться за свою жизнь, потому что обязан был бороться.

Так его учил отец. И это ему внушал старшина Латыпов, проводивший для гимназистов уроки по выживанию: человек должен бороться до конца, если хочет победить. А поражение в этом мире означало только одно – смерть.

И все-таки, упрямо прыгая вперед, как одноногий оловянный солдатик из сказки Андерсена, Тимур не мог не обернуться. Потому что не мог не ощущать приближение Поля, несущего убийственную для любого живого существа энергетику. А когда обернулся, его глаза расширились от ужаса.

Он предполагал, что Поле сокращает расстояние. Хотя и гнал эту мысль от себя, чтобы не впасть в отчаянье. Ведь оно зачастую лишает человека воли к сопротивлению, делая его легкой добычей врага. Он предполагал, но надеялся на лучшее. Увы!

Увы, Поле находилось уже очень близко. Наверное, всего в десятке метров. Многие на месте Тимура в подобной ситуации оцепенели бы или впали в неконтролируемую панику. Тимур, отдадим ему должное, не оцепенел. Но лишь благодаря тому, что его разум в эту секунду полностью отключился. Остались одни инстинкты.

Следуя им, Тимур переставил меч вперед и совершил очередной прыжок. Который оказался неудачным. В момент приземления его левая нога попала в небольшую колдобину, засыпанную листвой и мелкими ветками. Этого оказалось достаточно, чтобы ступня подвернулась, и Тимур упал на бок.

Падая, он попытался удержать меч. Но тот застрял в асфальте, и потная ладонь соскользнула с рукоятки. В результате Тимур остался без меча. Что, впрочем, не имело уже никакого значения.

Когда он попытался привстать на колено, то вдруг ощутил полное бессилие. И безвольно повалился на землю, опрокинувшись на спину. Он не потерял сознания. Но его руки и ноги двигались с трудом, отказываясь выполнять команды мозга. И Тимура начала охватывать апатия – вязкая и душная, словно кошмарный сон.

В этом полусне-полуяви он увидел, как к нему подползла отвратительная грязно-желтая медуза. Ее полусферическое, похожее на густое желе, «туловище» подрагивало и колыхалось. Свисающие щупальца-ножки, напоминающие по консистенции слизь, беспрестанно шевелились и выгибались, как будто «медуза» постоянно ощупывала почву под собой. Даже вися на месте в воздухе.

А вот головы у этой мерзкой субстанции не было вовсе. Не наделила ее природа-матушка такой важной для любого живого существа деталью. То ли не успела впопыхах, то ли фантазии на весь постъядерный мир не хватило. Из чего не вытекало, что Поле находилось на самой низкой ступени биологического развития. Не исключено, что все обстояло ровным счетом наоборот, и оно достигло такой стадии, когда голова уже ни к чему. За полной ненадобностью.

Имелась и еще одна особенность, на которую Тимур почему-то обратил внимание. Внешний вид Поля наводил на мысль о том, что оно должно иметь если и не омерзительный – вроде миазмов сероводорода, – то уж наверняка очень неприятный запах. Однако при ближайшем восприятии выяснилось, что Поле ничем не пахло. Совсем. Вместо запаха оно источало какой-то особый холод. Который не морозил, а погружал Тимура в состояние полного бесчувствия. Возможно, это был леденящий душу холод, который принято называть дыханием смерти.

И вот здесь, прежде чем «оледенеть» окончательно, Тимур приподнял руку и дотронулся до амулета. Того самого – в виде клыка рыжего нео, подаренного на прощание старшиной Латыповым. Трудно сказать, собирался ли он вообще дотрагиваться до амулета – ведь мозг Тимура в тот момент почти не функционировал. Может быть, Тимур рефлекторно потянулся к горлу, потому что почувствовал удушье. Но, так или иначе, в итоге коснулся клыка. И через несколько мгновений потерял сознание.

Поэтому Тимур не видел, как ложноножка Поля Смерти вдруг застыла около его лица. Вслед за этим по «студню» пробежала легкая рябь, словно Поле производило внутри себя некую настройку. А затем в глубине субстанции, превратившейся на время в голографический экран, стали возникать трехмерные изображения.

Это были фигуры разнообразных живых существ, хотя некоторые из них попадали в категорию «живых» с большей долей условности – например, кио или руконоги. Один раз мелькнула морда крысособаки. И специфическая голова осма, лысая и пупырчатая, однажды вынырнула из мутной глубины «экрана», усиливая ощущение кошмарного паноптикума.

Но в основном субстанция проецировала изображения людей и человекообразных: нео, дампов, вормов… Они медленно сменяли друг друга, безмолвные и безжизненные, похожие на восковые куклы. И продолжалось это унылое и жутковатое зрелище до того момента, пока Поле не воссоздало изображение рыжего нео – недавнего знакомца Тимура с деформированной черепушкой и ободранным до мяса туловищем.

Когда рыжий «головастик» возник во всей своей красе, то Поле повращало его туда-сюда несколько секунд, а затем не спеша растворило в своей густой субстанции. И на этом «кино» закончилось. Лишь легкая рябь пробежала по желтой поверхности полусферы. После чего «медуза» застыла холодным студнем, продолжая держать одно из щупалец около лица Тимура. То ли задумалась, то ли собирала дополнительную информацию.

Так прошло несколько минут. Затем Поле колыхнулось и медленно накрыло Тимура своей тушей. Но он ничего этого не видел, не слышал и не ощущал. Даже боли…

Глава четвертая
Оскал судьбы

Дорогу, по которой продвигался обоз лесных людей, нельзя было в полном смысле назвать просекой. Когда-то здесь пролегала улица, соединявшая небольшой, отдельно расположенный, микрорайон с основным массивом Южного Тушина. Но за многие годы, минувшие после ядерной катастрофы, эта местность так заросла, что превратилась в настоящие джунгли – пусть кое-где и с островками развалин.

Один из таких островов-микрорайонов, примыкающих к берегу Сходни, «лесные» со временем обжили, превратив в укрепленное городище. А затем и торговлю потихоньку стали налаживать – сначала с местными нео из клана Дрыгга, затем с городскими мохначами из клана Брарга, а потом и маркитанты подтянулись. Даже с шамами небольшие контакты завязались.

А чего? Когда есть чем торговать и обмениваться, почему бы не поддерживать отношения к взаимной пользе? Разумеется, не забывая о старой мудрости, гласящей, что «человек человекообразному тамбовский волк», и о том, что палец в рот никому класть не надо, если не хочешь потерять всю конечность.

Короче говоря, если не хлопать ушами и едальником, сохраняя бдительность, мирное сосуществование вполне вероятно – пусть и без ратификации Гаагских и Женевских конвенций. Зачем нам эти конвенции, когда есть взаимная выгода и твердое слово хомо против не менее твердого слова мута? Хлопнули по рукам и вперед к дружбе народов.

Ну а на случай отдельных эксцессов можно и «стрелку забить» по нормам первобытного права с применением всех видов разрешенного вооружения, включая клыки-саморезы, когти-крючья и иные средства самообороны. Не зря же кто-то из древних, живший, по слухам, еще до Третьей Мировой, однажды сказал: «Хочешь мира, готовься к войне, пока тебе кишки не выпустили»?

В общем, когда торговые связи стали укрепляться, «лесные» прорубили в чаще километровый проход, расчистив старую-новую дорогу от деревьев и кустарников – благо, древесина в хозяйстве всегда пригодится. И получилось что-то вроде просеки с частично сохранившимся асфальтобетонным покрытием – этакая местная дорога с претензией на магистраль районного значения. По крайней мере, телеги проходят даже в распутицу, не ломая осей и ступиц – а все потому, что корни выкорчеваны, камни убраны, а ямы регулярно засыпаются строительным мусором.

Вот по этой самой дороге сейчас продвигался небольшой обоз из трех груженых повозок. Под охраной, разумеется, продвигался. Всего в отряде было десять человек: десятник Егор ехал на фенакодусе, трое шли пешком, трое сидели на телегах, держа на коленях пищали, а еще трое управляли запряженными фенакодусами, выполняя роль возниц.

Вполне надежная охрана для проверенного маршрута и с учетом того, что местность контролируют нео из клана Дрыгга. Четыре года назад те заключили с «лесными» мирный договор, который худо-бедно соблюдали и в драку не лезли. Зато чужаков чехвостили в хвост и гриву, выполняя роль пограничной службы. Что «лесным», естественно, было лишь на руку – уж лучше терпеть в «добрых» соседях более-менее организованных мохначей, чем кучу разнокалиберных и невменяемых мутантов-анархистов.

Обоз направлялся на встречу с караваном маркитантов. Договоренность была достигнута несколько дней назад, место встречи согласовано, груз подготовлен. Оставалось доставить его по назначению, избежав ненужных осложнений.

А они, разумеется, случаются. Это же Южное Тушино, считай, у черта на куличках. То жук-медведь колобродит, то оголодавшего био нелегкая занесет – до Волоколамского шоссе всего ничего, вот и забредают ходячие железяки в поисках пищи. Совсем опустились некогда гордые био, любую падаль готовы жрать, как последние вормы…

Да еще слух на днях прошел, что где-то в окрестностях Поле Смерти объявилось. Правда, из «лесных» его живьем никто не видел – так, сорока на хвосте принесла. Но… но жизненный опыт учил – лучше перебдеть, чем недобдеть.

Вот почему Егор, гарцевавший на фенакодусе во главе обоза, держал глаз и ухо востро. Даже разговаривать членам отряда запретил, потому что разговор рассеивает внимание и ослабляет бдительность. Оружие у всех тоже находилось, как говорится, на взводе. Просека-то узкая, всего пять-шесть метров шириной, из зарослей кто угодно выскочить может. Поэтому дремать нельзя.

Пока что меры предосторожности себя оправдывали – в том смысле, что врасплох отряд еще никто не застал. А лучник Степан даже изловчился подстрелить куропатку, которая себе на беду не вовремя вспорхнула с ветки. Вот Степан и среагировал – выстрелил машинально на шум и движение, так как держал лук и стрелу наготове.

Понял, конечно, что это куропатка, а не рукокрыл, когда вскинул лук. Но все равно спустил тетиву – «инстинкт охотника» называется. Да и лишняя тренировка не помешает. Вот если бы промазал, тогда пришлось бы лезть в чащу за стрелой – вместо наказания за недисциплинированность. А уж коли попал…

Степан попал, и сейчас куропатка валялась в телеге – будет чем заправить вечером похлебку. Поэтому Егор его ругать не стал – человек, можно сказать, проявил бдительность и профессиональное мастерство. А мог бы лясы точить и клювом щелкать – вот тогда бы Егор его взгрел за расхлябанность.

Впрочем, преодолели они лишь начальный и самый легкий участок пути. Сейчас обоз приблизился к неприятному месту, где просека делала резкий поворот направо. Четыре года назад вероломные нео устроили здесь засаду, захватив товар, который «лесные» везли на продажу в Мертвую Зону. Тогда погибло семь человек.

Собравшись с силами, «лесные» совершили в отместку набег на стойбище мохначей – перебили их добрую сотню, а вожака показательно четвертовали, отрубив конечности и голову. После чего новый вожак клана Дрыгг заключил с «лесными» мир, решив, что воевать с ними себе дороже.

С тех пор нео вели себя относительно прилично. Могли, конечно, по мелочи напакостить – не столько по злому умыслу, сколько из-за вздорности характера, – но в открытое противостояние не вступали. И даже, в некотором смысле, охраняли границы лесного массива, выступая союзниками людей.

Так или иначе, поворот имел с тех времен недобрую славу. Вот и сейчас Егор показал рукой своим – мол, притормозите. После чего трусцой проехал немного вперед, высматривая дорогу за поворотом. И вдруг резко осадил фенакодуса, обнаружив завал.

Строго говоря, он увидел одно дерево, перегородившее проезд – старый толстый ясень, который, нельзя исключать, сам свалился на дорогу во время бури. Неудачно, конечно, свалился – так, что проехать на телеге не было никакой возможности, – но при этом, что называется, без злого умысла. Упал и упал сам по себе, что, в принципе, случается в лесу. Неприятно, но исправимо – делов на пять минут. Так Егор в первую секунду и подумал. А вот во вторую сильно напрягся.

Во-первых, место уж больно памятное и при этом очень подходящее для засады. Во-вторых, уж слишком точно и расчетливо этот ясень свалился – сразу за крутым поворотом, да еще так, что даже одинокому всаднику по краю не объехать.

Надо либо углубляться в чащу, либо спешиваться. Либо пытаться перепрыгнуть препятствие с разбегу, что для фенакодуса дело выполнимое. Но без предварительной разведки опрометчивое – можно ведь и в яму-ловушку угодить.

В общем, посмотрел Егор на завал и крикнул:

– Стоять, парни! Оружие к бою.

Крикнул, потому что решил, что приближаться к дереву всем обозом нельзя. Если рядом с завалом неизвестные враги устроили засаду, то они только этого и ждут – чтобы отряд подставился под атаку. Кто знает, что у них там за оружие? Луки или арбалеты запросто могут быть. Дротики – тоже. А уж если огнестрел, тогда точно всех положат…

Егор задумался на несколько мгновений, размышляя: самому ли подъехать и осмотреть завал или послать кого из парней? Он – ближе и верхом, зато он и командир. Если с ним чего случится, тогда отряд окажется обезглавленным.

Наверное, лучше послать братьев: Демида и Игоря. Пусть глянут, что к чему. Если засады нет, то сразу и ствол в сторонку оттащат. Такие мордовороты вдвоем управятся, а у Демида, к тому же, еще и боевой топор, подрубит дерево, где надо…

Егор так и не успел отдать распоряжение, потому что из глубины чащи к обозу с разных сторон рванули нео. Не выдержали, значит, нервишки у мутов. А ведь неплохо задумали: подождать, пока хомо застрянут у поваленного дерева, и ударить им в спину. Вот и считай после этого мохначей тупыми обезьянами. Может, и туповатые малость, а соображают, как грамотно засаду устроить.

Фиксируя, как к нему во все лопатки несется черно-бурый мутант с тяжеленным колуном дровосека, Егор успел подумать: «Дрыгговцы, еж твою! Вот тебе и мирный договор». И тут же выставил пику, готовясь встретить незваного гостя наконечником в харю. Но его опередил Степан, стоявший поодаль у первой телеги – спустил тетиву, и стрела вонзилась мохначу в грудь.

Тот притормозил, получив неожиданный «гостинец», но не упал. Покачнувшись, сделал вперед пару неуверенных шагов, пытаясь удержать на замахе колун. Что явно не понравилось когтистому скакуну Егора, уже и без того рывшему задними лапами землю.

Умный был фенакодус, не зря кличку «Лошак» получил. С ходу просек, что «поплывший» мохнач может нечаянно отоварить колуном не кого-нибудь, а его лично – по груди или по ребрам. А эти места хотя и защищены у фенакодусов доспехами, но слабенько. Удар копья или арматурины защита из досок, обшитых кожей, еще выдержит, а вот колуна – нет.

Поэтому Лошак не стал церемониться – рыскнул в сторону косматого «викинга» и вмиг отгрыз ему лапу с колуном. После чего смачно выдохнул:

– К-ха!

Мол, учти, приятель, на будущее – колуны мутам не игрушка. Знай, с кем связываться. А коли не умеешь вещью пользоваться, то лучше положи на место. Да и сам лучше полежи, если поплохело.

Нео так и поступил. Оставшись без лапы, жалобно взвизгнул и свалился на землю. А колун с лапой Лошак, мотнув головой, забросил в заросли. Да так удачно, что угодил обухом в башку одному из нео. После чего тот скоропостижно скопытился, даже не поняв, от чьей лапы принял геройскую смерть.

Схватка, между тем, набирала обороты. Мохначи выскакивали из зарослей, как черти из табакерки. И оставалось лишь радоваться тому, что дрыгговцы не умеют пользоваться луками – сноровки у них для этого не хватает. Видимо, сказывались издержки лесной – относительно мирной и сытной – жизни, не способствующей развитию мозговых извилин и гибкости кисти.

Будь на их месте более продвинутые городские нео, те могли бы обстрелять людей из чащобы. И почти бы наверняка кого-то подранили. А эти надеялись исключительно на рукопашную, руководствуясь мудростью предков «сила в лапах есть, ума в башке не надо». И потому несли потери еще на ближних подступах.

Егор услышал, как загрохотали пищали, и мог, даже не оборачиваясь, поклясться, что каждый такой выстрел вырывает из рядов мохначей очередного кандидата в покойники. Парни с пищалями, как и все «лесные», были охотниками, а не профессиональными воинами. Но дело свое знали туго, а уж на дистанции в десять-пятнадцать шагов никогда не промахивались.

Как, впрочем, и лучник Степан, умудрявшийся за минуту выпускать в цель до пяти стрел. Вот и сейчас он, забравшись на телегу, прицельно выбивал на дистанции мохнатых – одного за другим. Благо, те неслись во весь опор, выпучив глаза, и даже не пытаясь увернуться от стрел.

Кое-кто, правда, был облачен в примитивные кожаные майки, заменявшие «мохнатым лыцарям» латы. Но в подобном «топике» переть на боевой лук примерно то же самое, что с помощью бикини пробовать остановить притязания сексуального маньяка. Попытка, как говорится, не пытка, но результат заранее известен.

Около телеги, где «окопался» Степан и один из бойцов с пищалью, заняли круговую оборону братья Демид и Игорь. Демид лихо кроил на куски боевым топором, подбегавших, словно на конвейере, нео, а «младшой» Игорь встречал их кистенем с шипастым шаром.

Очень удобная штука – накатишь в лоб, и череп сразу вдребезги. И наплевать на то, что это особый противоударный череп марки ЧНЗ или, если расшифровать, череп нео закаленный. Ведь на любой череп закаленный всегда найдется кистень дуболомный. Диалектика, однако.

Так что, в своих бойцах Егор не сомневался. Глянул по долгу командира, улучив момент, и снова занялся своими делами – в смысле, «своими» косматыми, которые навалились на него целой гурьбой. Видимо, понимали, что он за старшего, раз один гарцует на фенакодусе. А старшего в рядах противника всегда желательно уничтожить в первую очередь – это любой дремучий мохнач понимает.

А еще мохнатых привлекало то, что Егор находился в отдалении от остального отряда. Они ведь тоже считать умеют, пусть иногда и только до двух – так и говорят: «Два и один. Два и много. Два и остальные». Но Егор-то был один – как тут не сосчитать?

Однако в данный момент у косматых «бухгалтеров» вышла промашка – не сошлись, так сказать, сальдо и бульдо. Егора они посчитали, а Лошака почему-то не учли в качестве штатной единицы или не придали ему существенного значения. А ведь настоящий боевой фенакодус иногда полдюжины воинов стоит, особенно, если рассвирепеет.

И что из того, что оружия нет? А челюсти и клыки на что, способные раздербанить любую плоть и перекусить шею любому муту, как тростинку? А лапы с пятисантиметровыми когтями? А хвост, в конце концов, заменяющий по силе воздействия десяток кнутов? Не учли, значит? Тогда это ваши проблемы, счетоводы хреновы.

Тем более, что Лошак еще и рассвирепел. Он почему-то вообще очень быстро заводился. Иному палец покажи, и он сразу смеется. А Лошака стоит пальцем ткнуть – чужаку, естественно – и он сразу звереет. Темперамент, однако, и гены.

А тут еще и сильно ткнули. И не пальцем, а какой-то мохнатый засранец изловчился уколоть копьем в круп. Вот оно и понеслось.

Егор этому уроду, который обидел Лошака, отчекрыжил тесаком башку. И тем самым, в какой-то степени, оказал ему добрую услугу. Потому что разъяренный фенакодус засранцу башку не отчекрыжил бы, а элементарно зажевал. Что, согласитесь, менее приятно, чем почти хирургическая операция, когда тебе аккуратно и практически безболезненно перерубают шею отточенным клинком.

В результате этому нео, считай, повезло, потому что умер он быстро и без боли. Зато не повезло остальным, угодившим под карающий гнев Лошака. Пока Егор махал тесаком и отбивался копьем от наседающих мохначей, фенакодус рвал их зубами и когтями. А одному, особо борзому с заточенной рессорой, взял и просто влепил пендаля, отчего тот отлетел на три метра и повис на суку. А как не повиснуть, когда этот самый сук пропорол тебя насквозь?

Через пару минут, когда до мутантов дошло, что их расчеты оказались неверны, собственно, и считать-то уже было нечего и некого. Потому что от шайки мохначей остались считаные единицы. Едва ли не «последний из могикан», смекнув, что пикник не удался, попробовал было удрать в чащу. Да не успел, схватив от Степана стрелу под лопатку.

А остальные… остальные, в основном, валялись на просеке и под ближайшими кустами. Кто уже совсем бездыханный, а кто на последнем издыхании. И неизвестно еще, кому в этот момент было лучше. Ведь при некоторых обстоятельствах лучше сразу сдохнуть, чем грезить о светлом будущем с распоротым животом.

Среди тех, кто еще продолжал грезить, находился нео, угодивший на сук. Егор, взглянув на него, сначала подумал: а не отрубить ли хлопцу голову? Ведь среди нео иногда очень живучие особи попадаются – оставишь такого мирно подыхать, а он, зараза, оклемается да и выживет. Так что, первое желание Егора было вполне оправданным. Но через мгновение он передумал.

Спрыгнув с фенакодуса, Егор приблизился к мутанту и спросил:

– Ну что, хлопец, больно?

Тот приподнял голову с мутными глазами, хрюкнул и попытался плюнуть в Егора. Дерзким оказался «хлопец», чего уж говорить. Тем более, что терять ему было нечего. Однако Егор на провокацию не повелся. Да и плевок получился жидким и слабым, угодив нео на грудь. Чего на такое обижаться?

– Не злись, мохнатый, – сказал Егор. – Ну, случилось так. Я ведь понимаю, что тебе сейчас очень больно. И ты, наверное, хочешь, чтобы я тебя побыстрее прикончил. Да? Чтобы ты без задержек ушел за Черную Границу. Ведь так?

Нео промолчал, но в глазах промелькнула искра заинтересованности.

– Вижу, что понимаешь, – продолжил разговор по душам Егор. – А если оставить тебя здесь висеть, то висеть ты будешь долго. Пока не налетят квазимухи и не начнут тебя хавать заживо. Да, печальная перспектива… Впрочем, можешь и дальше молчать. Я же понимаю, что тебе западло с хомо общаться. Ну, я пошел?

Мохнач пошевелил приплюснутым носом и прохрипел:

– Чего тебе… надо… хомо?

– Это, хлопец, скорее тебе надо. Понимаешь, я могу тебе помочь. – Егор показал нео обнаженный клинок. – Р-раз, и отправлю тебя к твоим предкам кратчайшей дорогой. Все честь по чести, умрешь, как настоящий воин. А то квазимухи… Брыр-р, какая гадость…

– Откуда ты знаешь… что меня… зовут Брыр?

– Я многое знаю, – ответил Егор, сам удивленный свой случайной проницательностью. – Короче, так, мне некогда. Ты мне объясняешь, почему вы разорвали мирный договор. А я тебя отправляю за Черную Границу. Согласен?

– И все? – промычал нео.

– Все. Информация в обмен на первую помощь, и гуляй, Брыр, на все четыре стороны к своим любимым предкам.

– Ладно… я скажу… Вы убили… нашего брата… стрела… отрубили голову… теперь война…

– Та-ак, – задумчиво протянул Егор. – Так-так. Стрелой, значит, убили?

Нео кивнул.

– И у нее было желтое оперение из перьев дикой курицы? Ну, куропатки, короче?

Нео снова кивнул.

– Теперь понятно, – сказал Егор.

– А я не понял, – сказал Демид. Он приблизился во время разговора и стоял за плечом Егора. – Какого брата убили? Кто?

– К сожалению, Демид, все понятно, – отозвался Егор. – Их сородич был убит нашей стрелой. А потом ему еще и отрубили голову. И эти уроды встали на тропу войны.

– Это кто же из наших мог мохнача подстрелить?

Егор ответил не сразу – молчал, поигрывая желваками. Потом процедил:

– Да мало ли кто? Стрелу могли и в лесу подобрать. Это уже не важно.

– Хомо, – прохрипел нео. – Ты обещал.

– Я помню, – сказал Егор. – Тебе как удобнее – по горлу или сразу в сердце?

Нео подумал, уныло покачивая головой.

– Лучше по горлу… А сердце… сердце можешь съесть… а то квазимухи… уж лучше – ты.

– Спасибо, – сказал Егор. – Я подумаю над твоим предложением.

Он отступил на шаг и, коротко размахнувшись тесаком, отсек мутанту голову.

– Что дальше будем делать? – спросил Демид. – Маркитанты допоздна ждать не будут.

– Нет, теперь уже не до них, – сказал Егор, обтирая клинок о мохнатое тело нео. – Надо в острог возвращаться, предупредить наших. Война, Демид. Какая тут теперь торговля?

* * *

Когда Тимур очнулся, то солнце начинало клониться к закату. Он открыл глаза, глубоко вздохнул и попытался присесть. И сразу же застонал от сильной боли в правой ноге.

Он помнил, как убегал от Поля Смерти и попал в капкан. А вот дальнейшее рисовалось в сознании очень смутно, в виде отрывистых и неясных фрагментов. «Неужели я вырубился? – подумал Тимур. – Странно. Не знал, что я такой слабак».

Впрочем, долго рассуждать и печалиться он не собирался. Как и большинство людей, появившихся на свет после ядерной катастрофы, он мыслил рационально и планировал на очень короткий период. Иначе говоря, не загадывал надолго.