Текст книги "Кукла для кандидата. Детективный триллер"

Глава 3. Особое предложение

Ника зашла в ближайший обувной магазин и купила самые дешёвые кроссовки. Кто знает, сколько ещё предстоит бегать в ближайшее время? Потом на метро доехала до станции «Лиговская». Офис «Фаворита» располагался на улице Марата, в старинном двухэтажном здании в глубине двора. Миновав тамбур, Ника очутилась в небольшом «кармане», отгороженном от холла металлическим заборчиком и турникетом. Охранник вызвал Ускова…

– Знаете, а я даже обрадовался, что вы нам позвонили. – «Ихтиандр» раздвинул губы в своей фирменной добродушной улыбке. В рыбьи глаза Ускова Ника старалась не смотреть, чтобы не портить впечатления от улыбки. – Верите, Алвина Яновна о вас на днях спрашивала. Чем-то вы ей приглянулись. И я даже догадываюсь – чем.

– Чем? – Ника не сумела скрыть любопытства.

Усков ответил не сразу.

– Она любит смелых и решительных людей. Азартных и амбициозных. – Он помолчал и многозначительно добавил: – Учтите это… Так в чем ваши проблемы?

– Вы меня простите, – сказала Ника, – но я должна переговорить лично с Алвиной Яновной.

Усков слегка приподнял брови. Они у него были бесцветные, как у альбиноса. А он ведь и, правда, альбинос, вдруг поняла Ника. Только не ярко выраженный. Вот почему у него такой неприятный водянистый взгляд.

– Непосредственно с Алвиной Яновной? Я вас не устраиваю?

Он слегка давил на Нику, будто проверяя на прочность её намерения.

– Честное слово, извините, но… в общем, такая тема…

– Удобнее обсудить между женщинами? Хм… Я понимаю, вы не переживайте. Ваше счастье, что Алвина Яновна сегодня в офисе. Думаю, мы решим этот вопрос.

«Решение» заняло минут десять, которые Ника провела в приёмной на уютном кожаном диване. Секретарша сначала покосилась на неё, наверняка отметив дешёвую обувь и легкомысленные драные джинсы, а потом демонстративно игнорировала, уставившись в монитор. Ника нервничала и даже раскраснелась от волнения, чувствуя, как кровь приливает к щекам… Потом из кабинета Протасовой вышел Усков и, остановившись у раскрытой двери, сделал приглашающий жест рукой:

– Прошу вас, Ника. Не робейте.

Кабинет был шикарный и одновременно функциональный. Справа от входа располагались друг напротив друга два небольших дивана с журнальным столиком посредине. Дальше, вдоль окна, тянулся светло-коричневый стол на полтора десятка мест. Конструкцию завершала широкая перпендикулярная столешница, за которой в массивном кожаном кресле, видимо, и находилось рабочее место генерального директора. В торце комнаты Ника заметила ещё одну дверь. Неужели комната отдыха с туалетом? Подобную крутизну она видела лишь в кино.

Леди поджидала Нику, сидя на боковом диванчике.

– Ну, здравствуй, Никита. Присаживайся и рассказывай.

Ника устроилась напротив и начала рассказ, пытаясь быть краткой. Но не получалось. Одно цеплялось за другое, и поневоле Ника выложила почти всё. Разве что за исключением отдельных нюансов своих личных взаимоотношений с Сергеем и Илоной. И о невнятных подозрениях Левши по поводу парня в чёрной кепочке тоже умолчала, – вдруг спьяну и сослепу Федя что-то перепутал?

Рассказывая, Ника постоянно опасалась, что Леди наскучит невнятная история, и она прервёт монолог. Но Протасова слушала внимательно и даже, как показалось Нике, сочувственно.

Когда Ника добралась до финала, Леди приступила к уточняющим вопросам.

– Значит, эти парни дали тебе время до полудня?

– Угу.

Протасова посмотрела на часы.

– Ну, пусть подождут… А Илона с концами пропала, не звонит, и телефон не отвечает?

– Нет.

– Значит, ты об этом пресловутом товаре в первый раз слышишь? Верно?

– Да.

Леди закинула ногу на ногу и медленно заговорила, покачивая носком туфли:

– Если ты не замешана, а я тебе верю, это больше смахивает на развод или желание взять на испуг. Если Илона их кинула, они стараются компенсировать потери. Думают, если дурочка перетрусит, можно её подоить. А ситуация-то для них тухлая. Другой человек сразу в полицию заявит, и у них самих…

Она осеклась и быстро взглянула на Нику.

– Вот и я об этом думала, – сказала та. – Почему они решили, что я не обращусь в полицию? Приняли меня за полную дуру?

– Полагаю, дело не в этом. Если Илона с ними кучковалась, то она, скорее всего, кое-что рассказала о тебе. В частности, о твоей судимости. Вот они и решили тебя припугнуть. Но не вышло, не на тех напали… Ты говоришь, что у них вишнёвый «ауди» комби? Не густо. Но они тебя у дома будут пасти. Так что, мы их выловим и вправим мозги. Всё?.. А-а, ещё с работой, ведь тебя уволили.

– Бог с ней, с работой, – торопливо сказала Ника. – Это я как-нибудь сама. Вы и так… я и так…

– Подожди. Сколько ты там имела, в своём салоне?

– Тысяч тридцать, если в среднем.

– Сдельщина?

– Типа того. Часть через кассу, а остальное в конверте Григорян раздавал.

– Ясно. Узнаю братьев-армян. – Заметив недоумённый взгляд Ники, Леди усмехнулась. – Я же наполовину армянка. По матери. Что, не похожа?

Ника помнила из статьи в Википедии о национальности матери Протасовой, но решила не выпячивать своих знаний.

– В лице что-то есть. Но вы какая-то… светленькая.

– Хочешь сказать, блондинка? Так имя Алвина так и переводится – вроде как «белокурая». А волосы у меня в отца, от прибалта. Зато темперамент…

– А мне показалось, что у вас очень крепкие нервы.

– Нервы и темперамент – разные вещи. Но если ты думаешь, что я тогда не испугалась, то это не так. Вот, даже коленку рассадила, когда на асфальт плюхнулась. – Она покрутила правой ногой, обтянутой чёрной лайкрой. И Ника непроизвольно отметила, какие у неё стройные ноги – хоть сейчас на рекламу фитнеса. – Хотя тут не видно. Но до сих пор прихрамываю… Красивые?

– Что?

– Ноги, говорю, красивые?

– Красивые, – пробормотала Ника, уставив глаза в столешницу. Смеётся она, что ли?

– Молодец. Всегда говори мне правду… Так, на чём мы остановились?

– Мы о работе говорили. Но здесь мне не надо помогать. Я и без того вам благодарна.

– Благодарность – форма вежливости. Ты мне помогла, я тебе. Но суть не в этом. Друзья благодарностями не меряются. Мы ведь с тобой друзья?

Ника от неожиданности привстала.

– Если вы так считаете…

– Хочу считать… Да ты садись, садись. Учти, я тебе помогаю не потому, что ты меня выручила.

Она замолчала и внимательно посмотрела на Нику. Пауза затягивалась, и Ника сообразила, что Леди ждёт её реакции.

– Почему?

– Потому что я вижу, что ты хорошая девчонка. И надёжная. Хочешь, я найду тебе стоящую работу?

– Стоящую?

– Да. Даже не работу, а дело. Ты ведь хочешь добиться успеха?

Ника приоткрыла рот и вдруг поняла, что не знает ответа. А чего я на самом деле хочу? – подумала она. У меня много планов. Даже, скорее, не планов, а желаний. Я хочу окончить институт и стать когда-нибудь хирургом. Ещё я хочу, чтобы отец вышел на свободу. Ещё я хочу, чтобы бабушка не болела, а я могла бы ей помогать. Ещё… чего я ещё хочу? И имеет ли это отношение к успеху, о котором говорит Леди?

– Я не знаю, – призналась она.

– Хорошо, спрошу по-другому. Есть только две категории людей: те, кто добивается успеха и неудачники. Ты хочешь быть успешным человеком?

– А что это значит?

– Успешный человек, это такой человек, который постоянно ставит перед собой цели и всегда их достигает.

– Всегда?

– Всегда. Иначе он превращается в неудачника…

– А если цель недостижима?

– Недостижима? – Леди хмыкнула. – Тогда он идиот. Зачем ставить недостижимые цели?.. Запомни – цель должна быть реальной! И понятной. Тогда ты добьёшься цели.

– А если… если человек просто не хочет ставить целей?

– Это как?

– Ну, живёт себе и живёт. Просто живёт.

– Просто так? – Леди иронично приподняла брови. – Такой человек хуже неудачника. Потому что у него либо нет мозгов, либо совсем нет воли. Совсем.

Она говорила напористо и уверенно, буквально, выстреливая готовыми фразами. Словно проповедник по телевизору, подумала Ника.

– Так ты хочешь быть успешным человеком?

– Хочу, – торопливо сказала Ника. Чего тут думать? Может, она и неудачница, но как можно не мечтать об успехе?

– Молодец. А трудности тебя не пугают?

Я уже чего только не пугалась, мелькнула мысль. Ничего, не померла. А бояться того, о чём не знаешь, и вовсе не стоит.

– Нет. Не пугают.

– Заяц бояться не любит?.. Хорошо. У меня есть очень сложная работа. Даже не работа, а задание. И мне нужен очень надёжный человек. Я могу на тебя положиться?

Ника почувствовала, как заколотилось сердце. Вот как неожиданно повернулся разговор, которого она боялась. Нафантазировала себе всяких страшилок по поводу Леди, а она… Какая она замечательная! И совсем не заносчивая.

– Да я… – От волнения запершило в горле. Лишь бы не разнюниться, словно плаксивой девчонке. – Я… конечно.

– Хорошо. Уважаю людей с крепким характером. Как говорили в одном известном фильме – характер нордический, стойкий.

Ника осторожно подняла взгляд – не насмехается ли над ней Леди? Но та с задумчивым выражением лица смотрела куда-то вбок. Потом резко поднялась и направилась в конец кабинета к своему креслу.

– Продолжим наш разговор в понедельник. Сейчас тебя отвезут домой, этим займётся Юрий Леонидович. Ничего не бойся.

Ника поняла, что разговор окончен. Она встала и двинулась к двери.

– Подожди. У тебя очень короткая стрижка. С ней ты похожа на юношу. Сама её выбрала?

– Я всегда так стригусь, с детства, – растеряно сказала Ника. – Вы думаете, мне надо…

– Нет, нет. Это очень даже кстати… Ну, давай, Никита. Удачи.

Домой к Нике они поехали на массивном чёрном джипе. Усков расположился на переднем сиденье рядом с водителем, с Никой сел долговязый накачанный парень с бритой головой. Почти всю дорогу они молчали. Только однажды Ника, внезапно вспомнив, спросила:

– Юрий Леонидович, а этот, Михаил. Телохранитель который. Как у него дела?

– Михаил? – Усков обернулся. – В больнице он пока лежит. Но идёт на поправку, можешь не беспокоиться. Он, кстати, о тебе тоже вспоминал. Спрашивал, как там наша храбрая девушка?

– Правда? – отчего-то обрадовалась Ника.

– Правда-правда. Ты ведь и его спасла. Вот, выздоровеет, можешь с него бутылку требовать. Или ты не пьёшь? – Усков прищурился.

– Только по большим праздникам.

– Это каким же?

– Типа дня милиции.

Бритый негромко засмеялся. «Ихтиандр» строго посмотрел на него, потом произнёс с неопределённой интонацией:

– Ника у нас шутница.

Дальше ехали молча.

Вишнёвую «ауди» Ника опознала сразу, ещё когда въезжали во двор. Машина стояла у соседнего дома, прячась за деревьями.

– Вот они. – Ника показала пальцем. – Наверное.

– Ну-ка, притормози, – распорядился Усков. Верзила рядом с Никой зашевелился, но помощник Протасовой сказал: – Сиди. Я сам.

Он вылез из джипа и направился к «ауди». Ника прижалась лбом к стеклу, пытаясь разглядеть происходящее, но обзор был плохой, и мешали деревья. Минут через пять Усков отошёл от «ауди», и она почти тут же тронулась с места в противоположную сторону.

– Всё, – удовлетворённо произнёс Усков, устраиваясь на сидении. – Больше они к тебе не сунутся.

– Так быстро? – недоверчиво спросила Ника.

– Не быстро, а оперативно. Мы уже пробили кое-какую информацию. Оставалось только объяснить гражданам на пальцах.

Чего они могли пробить? – подумала Ника. Я даже номера машины не знала. Впрочем, какая мне разница?

Джип остановился у подъезда.

– Ну, всё, Ника, до понедельника. Алвина Яновна ждёт тебя в два часа. Не опаздывай.

– Я никогда не опаздываю, – самоуверенно сказала Ника. Ей хотелось петь и кричать от восторга во весь голос. Как удивительно и кардинально повернулись события всего за несколько часов. Выходя от Геворкяна, она находилась на грани отчаянья и надеялась лишь на чудо. И чудо случилось, благодаря Леди. Вот образец для подражания – человек, для которого нет преград. Интересно, какое задание ей приготовила Леди? Но она возьмётся за любое задание. И обязательно справится…

Весь вечер она почти ничем не занималась, валяясь на диване и размышляя. Да, эта Протасова крутая штучка. Лишь сейчас Ника обратила внимание на одно странное обстоятельство. Когда она перелопачивала информацию о Леди, то ни разу не наткнулась на сообщения о событиях у АЗС. Ни одно СМИ, блогер, зевака какой-нибудь, в конце концов, ни словом не обмолвились о довольно-таки «громком» происшествии со стрельбой и трупами.

Ну, дело, предположим, случилось вечером в воскресенье, за городом, трасса не магистральная, машин у заправки почти не было. Да и перестрелка длилась минуты три от силы – это ей тогда происходившее показалось вечностью. Но журналисты-то всё равно должны были о подобном пронюхать – ведь Протасова человек известный. Если молчат – значит, их кто-то очень сильно «попросил» не раздувать сенсацию. Это ж каким влиянием надо обладать, чтобы перекрыть утечку информации?

Большие люди, ох, большие! А она теперь, получается, в одной команде с ними? Ну, почти в одной. Что-то страшновато…

В понедельник утром позвонил следователь, спросил, не может ли она подойти для беседы? Ника даже не напряглась – после встречи с Леди она впала в такую эйфорию, что хоть зубы лечи без наркоза. Спросила, где находится управление? Когда следователь объяснил, прикинула – вроде бы недалеко от офиса Леди.

– Я смогу не раньше трёх. А лучше – после четырёх.

А что, она свои права знает. Раз не прислали вовремя повестку – сами виноваты.

Следователь посопел в трубку.

– Ну, хорошо, давайте тогда сразу в четыре часа. Назовёте дежурному мою фамилию, вас пропустят.

Ника тут же перезвонила адвокату. Всё по инструкции Ускова.

– Я понял, – неразборчиво, сквозь уличный шум, отозвался Штейнберг. – Время ещё есть, я с вами свяжусь.

На этот раз они сидели не на диванчиках, а за большим столом для совещаний. Леди – в кресле, за своим «перпендикуляром», как его про себя окрестила Ника, а Ника – наискось, на стуле.

– Я тебя должна предупредить о нескольких принципиальных вещах, – начала Протасова. – Всё, о чём я тебе расскажу, должно остаться сугубо между нами.

Ника кивнула. Её распирало от чувства ответственности и причастности к чему-то необычайно важному. Это не шло ни в какое сравнение с тем, что происходило в её недавней, предыдущей жизни. Чего, если подумать, ей доводилось делать ответственного раньше? Ну, ставила когда-то больным капельницы… А так – за кого или за что она отвечала?

– Второе. В ходе выполнения задания ты можешь получить доступ к важной информации. Такой, которая способна нанести вред многим людям и существенно повлиять на их судьбу. Поэтому ты не должна этого ни с кем обсуждать, кроме как со мной. Ну, или с моими доверенными людьми. А если сболтнешь лишнего – пеняй на себя. Последствия будут на твоей совести. Понимаешь?

Ника кашлянула.

– Понимаю.

– Третье. Это рискованное задание. Риск, разумеется, ограничен, но форс-мажорные обстоятельства не исключены. Я не дам тебя в обиду. Но ты должна быть готова к ситуациям, когда предстоит действовать быстро, решительно, дерзко и с определенным риском э-э… для здоровья. Понятно?

Ника непроизвольно сделал глубокий вдох. Блин! Она что меня, в космос посылает?

– Понятно.

– И последнее. Пока последнее. Задание имеет очень важное значение. Если ты за него возьмёшься, а потом по каким-то причинам отступишься, то сильно меня подведёшь. Поэтому ты должна тщательно взвесить свои возможности. Обратной дороги не будет. В том смысле, что ты должна идти со мной до конца. Понятно?

– Я понимаю. Только, что делать-то?

– Не торопись, сейчас узнаешь.

Леди нажала на кнопку селектора.

– Тамара, нам два кофе… Так вот, тебе предстоит работать сиделкой у одной женщины. Зовут её Клара. – Видимо, у Ники вытянулось лицо, потому что Леди тут же добавила: – Но сиделка это так, для простоты обозначения. На самом деле всё гораздо сложнее. Муж Клары – весьма важная персона, известный политик. Сейчас он не в первых рядах, но это видимость. Клара его моложе на двадцать с лишним лет. Когда-то она считалась одной из самых красивых девушек страны. Выиграла конкурс «Мисс Россия», участвовала во всемирном конкурсе. Какое-то время работала фотомоделью, вела ток-шоу на телевидении. Наш политик её тогда и приметил. Жена у него незадолго до этого погибла в автомобильной катастрофе, вот он на Кларе и женился.

А через несколько лет несчастье случилось уже с молодой женой. История тёмная, но по полуофициальной версии Клара свалилась с лестницы в доме политика. Вроде как пьяная была или обдолбаная, вот и спикировала через перила. Угодила прямо на стеклянный столик, сломала ногу, да ещё позвоночник повредила. Сомнительная, разумеется, версия, но иной не располагаем.

С тех пор, объяснила далее Леди, Клара почти всё время проводит в доме политика в Ольгино. После падения сильно хромает, с позвоночником тоже не всё в порядке. Да ещё шрамы остались на лице от осколков стекла. Пластические хирурги, конечно, постарались, но для девушки с таким блестящим прошлым она выглядит не шибко. Вот и затворничает.

За собой следит – ежедневный массаж у неё в обязательной программе, плюс физиотерапия. А ещё ей периодически надо ставить уколы: в рамках процедур и в зависимости от состояния. Из-за позвоночника её мучают хронические боли. Вот почему ей требуется что-то вроде сиделки широкого профиля – не только для процедур, но и каких-то женских разговоров по душам. Надо ведь иногда поплакаться в жилетку? Верно?

Леди замолчала, отхлебнула из чашечки кофе.

– У тебя почти оптимальный набор качеств, даже по возрасту и внешности. Кларе нравятся молодые женщины твоего типа: женственные, но спортивные и подтянутые, безо всяких там… выступающих излишеств. И покладистые. Потому что сама она особа нервная и не вполне адекватная. Большой покладистостью ты, судя по всему, не отличаешься, но это вопрос самоконтроля. Ради общего дела можно нрав и усмирить, верно?

Она хмыкнула и посмотрела на Нику.

И это всё? – чуть не вырвалось у той. Я должна проводить сутки напролет с больной психопаткой? Да ещё подстраиваться под её капризы? Нет, это, разумеется, тоже непросто. А ради хороших денег можно и потерпеть. Но чего в этой работе уж такого важного и секретного? И причём тут разговоры об успехе? Или Леди считает, что моё призвание – находиться в приживалках у богатых дам? Тогда уж проще податься в любовники к миллионеру.

Ника еле сдерживала разочарование. Будь она года на три моложе, тут же высказала бы все свои сомнения. Однако накопленный опыт подсказал – держи язык за зубами.

– Я смотрю, тебе пока всё ясно?

– Да, – четко отреагировала Ника. – Мне пока всё понятно. А что, у этой женщины сейчас нет сиделки?

– Это, собственно, внешняя сторона, – продолжила Леди, словно не заметив вопроса. – Теперь переходим к главному. Здоровье Клары, как физическое, так и душевное, мне, строго говоря, до фени. За что боролась, на то и напоролась.

У Леди была своеобразная привычка вставлять в свою речь просторечные и даже матерные выражения. Ника обратила на это внимание ещё во время первой встречи у автозаправочной станции.

– Хотя игнорировать этот фактор мы, разумеется, не должны. Более того – обязаны использовать. У Клары потеряна точка опоры, а в таком положении человек уязвим. Но главный твой объект не Клара, а её муж. Его зовут Ефим Борисович Эйдус.

Леди говорила громко и отчётливо, но Нике показалось, что она ослышалась. Ника смотрела на Протасову, а та на неё.

Нет, не может быть! Она что, смеётся???

Но лицо у Леди было очень серьёзным. И она явно ждала реакции Ники.

– Эйдус?

– Совершенно верно. Эй-дус. Что, знакомая фамилия?

Ника сглотнула слюну. Нет, она не ослышалась. Вот это сюрприз, ёжик в тумане!

– Да, знакомая.

Ещё бы ей не знать фамилию человека, из-за которого отец угодил в колонию строгого режима…

Это случилось десять лет назад, когда Нике только что исполнилось тринадцать. Вот и не верь после этого в приметы. Отца внезапно арестовали, но она об этом не сразу узнала. Сначала в квартиру завалилась целая куча милиционеров и людей в гражданском. Спросили – где мать? Ника ответила, что на работе.

«Тебе сколько лет?» – поинтересовался один из гражданских.

«Тринадцать», – испугано ответила Ника.

«Гражданский» поморщился и покосился на дородного мужчину в распахнутой дублёнке.

«Придётся немного подождать, – хмуро сказал тот. – Малолетка».

«А-а…» – начал первый гражданский.

«Уже везут, – коротко пояснил мужчина в дублёнке. – Ты, девочка, ступай в свою комнату и сиди пока там».

«А кто вы?» – наконец осмелилась спросить Ника.

«Мы из милиции. Но тебе потом всё объяснит мама».

Обыск начался минут через пятнадцать, когда привезли мать. Немного позже Ника узнала от неё, что арестован отец. Подробностей мать сама не знала – арестован и всё.

Подробности стали им известны из вечернего выпуска новостей. К тому времени обыск закончился безрезультатно, и следственная бригада уехала. Напоследок один из милиционеров негромко бросил матери: вашего мужа арестовали за убийство. Увидеться? Нет, сейчас никаких свиданий. Завтра обратитесь… – он назвал адрес. А пока ищите адвоката.

Где-то через час по телевизору сообщили о покушении на видного либерального политика, депутата Госдумы и лидера партии «Свободный выбор» Ефима Эйдуса. Сам Эйдус, как сказал корреспондент, чудом остался в живых, но смертельное ранение получил его телохранитель. Тогда Ника впервые обратила внимание на эту фамилию. Раньше где-то проходило по краю уха, но Ника толком и не представляла, что этот Эйдус из себя значит. Политик и политик – на фиг они все сдались?

Следствие тянулось около года. Отцу предъявили обвинение в покушении на жизнь государственного деятеля и что-то ещё, связанное с терроризмом. Всё выглядело неожиданным и очень странным. Вернее, чудовищно неожиданным и странным. Отец так толком ничего и не объяснил. Лишь сказал матери во время свидания: «Что случилось, то случилось. А подробностей вам лучше не знать. Прости, что я так вас подвёл».

Ника отца, после ареста, видела однажды – перед отправкой в колонию. На суд она не ходила – отец запретил. Да Ника и не особо рвалась – и без того хватало переживаний и нервотрёпки. В школе она больше года, пока не схлынула шумиха, считалась главной знаменитостью. Учителя косились, особо любопытные одноклассники лезли с расспросами, другие школьники тыкали на переменах пальцами и шептались за спиной. А ещё журналюги, бляди смишные, как однажды в сердцах выразилась мать, периодически норовили взять интервью.

Как раз в этот период Нике пришло время получать паспорт. «Возьмёшь мою фамилию, – вздохнув, сказала мать. – От греха подальше».

Ника начала спорить. Ей казалось, что таким поступком она предаст отца. Но мать сказала, что отец согласен. И бабушка поддержала. Мол, в такой стране живём, что всего ожидать можно. В своё время тоже говорили, что сын за отца не отвечает. А потом…

В общем, Ника вместо Луниной стала Шагиной. И отца больше не видела – только письма писала. На свидания в колонию, которая находилась где-то на Крайнем Севере в поселке с лающим название Харп, отец запретил приезжать. Категорически. И ей, и матери. У матери к тому моменту диагностировали вторую стадию рака. Надеялись, что удастся вылечиться, хотя бы – остановить развитие болезни. Но матери становилось хуже и хуже. И арест отца, конечно же, сыграл в этом свою роковую роль. А в судьбе отца свою зловещую роль сыграл человек по имени Ефим Эйдус. Как же ей не знать такую фамилию?..

– Это что, тот самый? – спросила Ника.

– Смотря что ты имеешь в виду… Ты в порядке?

Чего она? Неужели я так плохо выгляжу? – подумала Ника. И, правда, что-то душно. Давно я об этом Эйдусе не вспоминала. Фамилия-то, какая противная. Бабушка говорила – будто дустом воняет.

– Минеральной воды хочешь?

– Можно.

Леди дала по селектору команду секретарше. Ничего не говорила, ждала, пока та принесёт бутылку «Нарзана». И на Нику не смотрела, словно не хотела её лишний раз напрягать.

Ника пила воду мелкими глотками. Надо успокоиться. Собственно, ничего особенного не произошло. Просто неожиданно получилось…

Кстати, а откуда Леди об этом узнала? – сверкнула мысль. Я ей ничего не рассказывала. Та-ак, надо вспомнить. Усков видел фотографию отца, где он вместе с Дубровиным. Но я ведь фамилию не называла. А у отца другая фамилия. Неужели…

– Полегчало? Ты зря так напрягаешься, расслабься. Не в космос летишь.

– Да я ничего, я… удивилась просто. – Ника попыталась вывернуться из неловкой ситуации. Она вдруг подумала, что Леди воспримет её реакцию, как проявление слабости. А это совсем ни к чему. Ну, Эйдус. Подумаешь, Эйдус. Хотя…

– Чему ты удивилась? – Тонкие брови Леди приподнялись.

– Я не ожидала… А откуда вы это узнали?

– Что?

– Ну, об отце. Вы же знаете, ну, об отце и Эйдусе?

– А что я должна знать?

– Ну, вы же спросили про знакомую фамилию?

– И что? Это очень известный политик, можно сказать, один из основателей российской демократии. Я, собственно, хотела понять, насколько ты в курсе. Современная молодежь, она, знаешь, как-то больше всё поп-звездами интересуется да гламуром… Только я не поняла, причём тут твой отец?

Ника покосилась на бутылку «Нарзана». Налила ещё полстанка… Господи, похоже, сама прокололась, – пришла растерянная мысль. Ничего Леди не знала о том, что отец сидит за покушение на Эйдуса, ничего. А теперь… Одно дело – умолчать, другое – соврать. Да и нет смысла теперь врать – Усков, он всё разнюхает.

– Не тяни за хвост, Ника! – грубовато попросила Леди. – Чего там с твоим отцом? Он, что, и с Эйдусом дружит?

Ага, дружит! О какой это она дружбе? А-а, это ей Усков о Дубровине рассказал. Пора колоться.

– Нет, не дружит. Он… он, это, застрелить его хотел.

– Застрелить???

– Угу. Вы, может, помните, покушение было на Эйдуса? Об этом столько писали…

– Подожди. – Леди аккуратно, но тщательно, будто размазывая крем, потёрла лоб пальцами. – Ты хочешь сказать… Ну да, там был этот, бывший полковник спецназа, кажется…

– Подполковник.

– Так это что, твой отец? Фамилия из памяти выскочила.

– Лунин.

– Точно. Пётр, кажется. Пётр Лунин?

– Правильно.

Леди откинулась в кресле, сложив руки на животе. Какое-то время молчала.

– Плесни-ка мне тоже минералки… М-да… Пожалуй, я выкурю сигарету. Сегодня первая.

Она сделала несколько затяжек, изящно стряхивая пепел в стильную пепельницу стального цвета. Ника смотрела в окно, которое прикрывали светло-серые жалюзи. Надо сосредоточиться. Что сделано, то сделано, теперь Леди знает о том, что отец – зэка. Можно сказать, политический террорист. Вряд ли её это обрадует. А не такова, как нам хочется.

– Это, конечно, меняет дело. – Леди взглянула, как показалось Нике, с укоризной. – О таких вещах надо предупреждать. Ведь это очень важное обстоятельство, понимаешь?

Ника кивнула. Всё. Сейчас скажет – мы так не договаривались. Дочь политического преступника. Да ещё Эйдус, надо же так совпасть. Полный облом.

– Извините, я подумала… Когда вы предложили мне работу… У меня и так судимость. А тут ещё отец…

– Ты побоялась, что я не захочу иметь с тобой дела? – Теперь в её глазах Ника прочла жалость. – Дорогуша моя! Нет людей, которые не хранили бы скелета в шкафу. Другой вопрос, что у тебя настоящий скелетище… Что смотришь?

Нике опять стало душно. И вода закончилась.

– Я вовсе не хотела… я не думала…

– Верю. Тебе – верю, – оборвала Леди. – Будем считать, что инцидент исчерпан. Ты поняла, и больше такого не повторится. Ты должна запомнить, что мы с тобой, в некотором смысле, партнёры. А от партнёров ничего скрывать нельзя. Что касается истории с отцом… Да, это не лучшая страница в твоей биографии. Но из этого не следует, что на тебя нельзя положиться. Каждый человек должен проходить через испытания. Закаляться, как сталь. Знаешь такую песню?

– Нет.

– И чёрт с ней, с песней. – Она улыбнулась, но блеск в глазах выдавал тревожное возбуждение. – Вот ты мне скажи: за что твой отец хотел убить Эйдуса?

– Не знаю.

– Вот как?

– Ну, он дал показания, что из личной неприязни. И всё.

– Личная неприязнь… А у тебя не возникало мысли, что у отца имелись какие-то существенные, особые причины для убийства Эйдуса?

– Нет, – после паузы ответила Ника. – Я о другом думала. Я думала, может, его подставили?

– То есть, он взял на себя чужую вину?

– Типа того.

– Хм… Вообще-то, настоящая дочь именно так и должна думать – что отец не виноват. Верно?

Ника покосилась на Леди и решила промолчать. Не поймёшь её, когда серьёзно говорит, когда надсмехается.

– Что ж, почему бы и не подстава?.. Так ты не передумала?

– О чём вы?

– О задании.

Ника «зависла» на несколько секунд и ответила вопросом на вопрос:

– А я справлюсь?

– Ты же хочешь разобраться в тех событиях и, возможно, помочь отцу?

– Хочу.

– Вот и отлично. Если человек чего-нибудь по настоящему хочет, он всегда этого добьётся. А пустые мечты – удел слабаков и нытиков.

– А что я конкретно должна делать?

Леди затушила сигарету.

– Главная задача – ты должна стать моими ушами и глазами. Поняла? Только не переусердствуй. Там дураков нет, включая Клару. Очень хитрая особа. И капризная. Но Эйдус для неё, что собака для кошки. На этом мы и должны сыграть.

– Я что, должна стать шпионкой? Как эта самая, Мата Хари?

– Не шпионкой, а разведчицей. Разницу улавливаешь?

На этот раз Леди явно насмехалась.

– Улавливаю. Это типа Штирлица, что ли?

– Ага, типа… И помни – если повезёт, ты сумеешь узнать что-то из того, что может помочь твоему отцу. Фернштейн?

– Я помню.

– Теперь поводу Клары. Ты ей должна не просто понравиться, а под кожу к ней залезть. В буквальном смысле.

Леди замолчала и внимательно посмотрела на Нику. И что это за намёки?

Ника ощутила, как у неё начинают гореть уши.

– Вы это… о массаже?

– Можно и так сказать.

Я, наверное, сейчас как помидор, подумала Ника. Фрейд писал, что покраснение, это сложная реакция, возникающая в результате подавленного сексуального возбуждения и эксгибиционистских желаний в сочетании со страхом кастрации. Во как! Не зря учила на втором курсе. Если старикану верить, так я просто сексуальная маньячка, помешанная на своём клиторе. А на самом деле меня элементарно угораздило родиться рыжей. Кожа у меня такая – чувствительная…

– Ты очень мило краснеешь. Эйдусу, наверняка, понравится. – Леди, похоже, опять решила приколоться. – Нет, и, правда, очень мило. Где-то я слышала, что покраснение снижает уровень враждебности.

– А я слышала, что никогда не краснеют только бессовестные люди, – огрызнулась Ника. Что она меня, совсем за дурочку держит?

Леди в ответ неожиданно расхохоталась.

– Ох, Ника, с тобой не соскучишься… Ты обо мне, что ли? Так я тоже иногда краснею. Особенно, когда сильно волнуюсь или злюсь. Но у меня пятна идут, а ты – настоящая милашка.