Текст книги "Плоды древа моего. Рассказки и размышления"

Американская глубинка

В 1990-м двоюродный Братец Коля отправился в Штаты по приглашению американских друзей-музыкантов выступить на концерте кантри музыки. И так его приманила местная жизнь, что сделался он невозвращенцем. Местные приятели быстренько подыскали Братцу фиктивную жену: натуральнейшую американку, наполовину индианку племени чероки. Брак оказался не совсем фиктивным, но это совершенно другая история.

Осели молодые в небольшом, по московским меркам, городишке Карлосвилль в штате Кентукки, причем в одноэтажной его части. Братец приноравливался к жизни, искал, как говорится, себя там, и первое время письма и посылки от Николая поступали нерегулярно, но со временем процесс оповещения о новостях его американского бытия наладился. Года через четыре любимая Тетя последовала за единственным сыном, попросив в США убежища. Ей немедленно присвоили статус беженца со всеми сопутствующими привилегиями и материальным содержанием в твердой валюте. С присущей ей активностью натурализовавшаяся американка сразу же поступила в местный Университет и на получаемую стипендию объехала сначала большую часть штатов нового места жительства, а затем и ближайшие страны Латинской Америки.

Тетя регулярно приезжала в прежнее Отечество повидаться с родными и друзьями и всегда настойчиво приглашала навестить ее в «деревне Карлосвилловке». Я выбрался в Америку только в 2000-м году, прирастив пятидневный заезд на празднование Тетиного 75-тилетия к недельной командировке на машиностроительный завод в Квинсе.

После насыщенного производственными вопросами пребывания в Нью-Йорке, разбавленного полуторасуточной экскурсией в Вашингтон, Карлосвилль показался глухим захолустьем по сравнению со столицами. Вправо и влево от небольшого центра, то бишь, даун-тауна с несколькими высотками, город раскинулся и растянулся вдоль большой реки кварталами одно– или двухэтажных домиков различного достатка: от выдающихся каменных колониальных особняков с колоннами до незатейливых вытянутых деревянных построек типа «шот-ган»2525
  Стиль американской архитектуры


[Закрыть].

Холмисто-гористый район проживания Братца изобиловал зелеными насаждениями и ландшафтом слегка напомнил любимый Гурзуф. Пересекающие под острым углом центральную улицу железнодорожные пути сначала привели меня в некоторое недоумение, напомнив московские узкоколейки, во множестве ведущие на заводы, переполнявшие Пролетарский район моего проживания. Но, если в Белокаменной бегущие по рельсам поезда попадались «раз в год по обещанию», то в Карлосвилле иногда я по три раза на день терпеливо ожидал на переезде, пока товарняк черепашьим ходом пересекал основную автомобильную магистраль округа. На крыльцо ближайшего домика обычно выскакивали детишки и хором громко считали вагоны. Я невольно присоединялся: наш рекорд – сто с лишним цистерн.

Неторопливая жизнь одноэтажной Америки завораживала и подчиняла. Казалось, время едва шевелилось на ухоженных, зеленых улочках с однотипными старыми домишками с качелями на фасадном крыльце. Даже небольшие грузовички, непривычно ярких расцветок и неизвестных в России моделей, резво колесившие по кварталу моего временного обитания, не создавали впечатления стремительности.

Чистота улиц привела меня в восторг. Специальный автомобиль-пылесборник и пешие уборщики, с никогда не виданными дотоле заплечными ранцами-пылесосами, наводили на улочках и на придомовых территориях «марафет», тяготеющий к стерильности.

* * *

В первую же среду Братец поволок меня в бар «Backdoor2626
  «Задняя дверь» – англ.


[Закрыть]», где по давно сложившейся традиции еженедельно встречался со своим лучшим другом. Майкл – американец, потомок стародавних переселенцев, основавших немецкую колонию, позже ставшую исторической частью города. С юности он музицировал в составе различных коллективов и много лет писал книгу о гармоничной организации мирового сообщества. Впервые я увидел Майкла еще в Москве, куда он приезжал с кантри-группой на фестиваль «Фермер – 89».

Начитавшись книг и насмотревшись американских фильмов, я представлял себе типичное питейное заведение мрачным местом со сборищем маргиналов различной направленности: от упакованных в кожу с головы до ног байкеров до не менее живописных ковбоев. К моему удивлению оба зала, оформленные местными художниками, заполняла совершенно разномастная публика: от всевозможных пролетариев умственного и ручного труда до персонажей вполне академического вида. При этом все посетители вели себя совершенно прилично, серьезно набравшихся я не наблюдал, даже гул в зале на пару тонов уступал звукам привычной автозаводской пивной.

Мне устроили ознакомительный тур вдоль расписных стен, на которых нескончаемым потоком красовались портреты большинства regulars2727
  Завсегдатаи – англ.


[Закрыть], включая Братца, Майкла и прочих, регулярно заседающих в зале персонажей. Работа местного умельца сражала «соцреализмом» и яркостью восприятия окружающего мира. Пока я любовался «фресками зала славы», к нам решительно приблизилась ухоженная блондинка среднего возраста. Плюхнув увесистую дамскую сумку на стол передо мной, низким контральто она обратилась одновременно к Братцу и Майклу: «Говорят, вы оба владеете немецким?! Как сказать вон тому типу, чтобы он от меня отвял?!», – и указала рукой на сидящего через несколько столов очень прилично и неожиданно строго одетого «знайку» в очках. «Get lost!», – одновременно откликнулись оба знатока. «Да по-немецки!», – раздосадованная их непонятливостью рявкнула барышня. «Verschwinde!», – наконец выдал Майкл, и довольная дама бодро рванула в направлении улыбающегося в ожидании «знайки», оставив сумку при нас.

Мирная атмосфера и доброжелательность всех без исключения посетителей резко контрастировала с тревожной обстановкой памятных с молодости питейных заведений родной Белокаменной.

Сначала меня удивила реакция рядовых незнакомых американцев на место моего проживания. Услышав непонятный акцент, они сразу интересовались откуда я приехал. Ответ «Из Москвы» не вызывал ни удивления, ни интереса. Когда я выяснил, что в Соединенных Штатах имеется восемь городов с таким же названием, стала понятна их индифферентность. И я стал отвечать «Из России», что сразу вызывало бурный ажиотаж.

* * *

Неоднократные посещения друзей Братца в местах их привычного обитания оставили неизгладимые воспоминания. Первым мы навестили владельца художественной галереи Роберта, который и сам оказался совсем неплохим художником. Поборник сложившихся традиций, Братец также, как и с остальными приятелями регулярно, раз в неделю, устраивал с Бобом товарищеские посиделки на крыльце напоминающего музей здания, коротая вечер за умственными беседами под бодрящие напитки.

Владелец книжного бизнеса Харольд, проживающий на втором этаже над собственным магазином, очень понравился широтой кругозора и нестандартностью мышления. Его исключительно радушное отношение к гостю из далекой России сразу подкупило, а уж продолжительное общение на высокие литературные темы заставило меня пересмотреть устоявшееся расхожее мнение об однобоком и узконаправленном развитии американцев.

Киношный негр (он же афроамериканец), бывший морпех, а ныне звукорежиссер и хозяин музыкальной студии и магазина, где Братец записывал свои CD-диски, отнесся ко мне очень тепло и немедленно предложил выбрать в подарок две любых пластинки, очередной раз подтвердив, что не для всех янки деньги представляют главную ценность в жизни.

На неприметной улочке, где притулился скромный домик родителей Кассиуса Клея, позже ставшего знаменитым Мухаммедом Али, возвышался двухэтажный особняк красного кирпича. В нём проживал известный американский фотограф, получивший все возможные премии за освещение легендарного марша Мартина Лютера Кинга. Он пригласил нас с Братцем на празднование Дня Благодарения. Во время застолья я впервые попробовал «black folks soul food greens2828
  «Душевная еда чёрных парней из зелени» – англ.


[Закрыть]» из зелени, произрастающей на маленьком огородике позади дома, приятно поразившее вкусовые рецепторы.

* * *

Начинающий улицу Братца супермаркет «Kroger» ошеломил запредельно широким ассортиментом: различных видов одной марки кофе я насчитал более пятнадцати. В том же одноэтажном здании к магазину примыкал малюсенький китайский ресторанчик еды навынос с двумя столиками.

На другой стороне улицы напротив «Kroger» на холме возвышалась сетевая аптека «CVS/pharmacy», где меня удивили непривычностью две вещи: во-первых, закрываемая специальным коробом на запрещенное время торговли немаленькая стойка с алкогольными напитками, расположенная посередине торгового зала. А во-вторых, совершенно одинаковые по внешнему виду, объему и бренду бутылки знаменитого кентуккийского бурбона, но различающиеся стоимостью в полтора раза. Выяснилось, что одна фигурная емкость выполнена из стекла, а вторая из пластика, но это становилось понятно только при пальпации.

Больше всего меня, уже изрядно навидавшегося чудес забугорья, поразило то, что пресловутая американская одноэтажная глубинка почти ничем не отличается от огромных мегаполисов с небоскребами в разрезе удовлетворения насущных потребностей граждан. Те же товары в магазинах, те же бренды и те же цены. Мало того, в каждой торговой точке отдельный стенд посвящен местным «феноменам»: в Карлосвилле их представляли двенадцать видов бурбона, более, чем двадцать сортов соуса «Барбекью» и разнообразные бейсбольные биты производства городской фабрики.

* * *

Эта Рассказка ни по форме, ни по содержанию не претендует на сравнение с энциклопедическим произведением Ильфа и Петрова2929
  «Одноэтажная Америка» 1937 г.


[Закрыть], где «критикуется стандартная жизнь американцев, их интеллектуальная пассивность, особенно молодежи, и их легковерие. В то же время авторы восхищались американскими дорогами и отличным сервисом, трудовой этикой, чистотой и четкой организацией в повседневной жизни и на работе. Из „Одноэтажной Америки“ советский читатель впервые узнал о публичности, жизни в кредит и идеологии потребления3030
  Выдержка из Википедии


[Закрыть]».

Я постарался правдиво и без какого-либо идеологического акцента положить на бумагу личные впечатления от первого визита в Соединенные Штаты Америки, о которых так много читал и слышал, что увиденное воочию не особо удивило. Но порадовало!

Цикл: Родня

Трактор

Руки Отца, в шрамах, рубцах и мозолях, я помню с раннего детства. Трудно было поверить, что их обладатель уже много лет руководит крупным конструкторским подразделением головного столичного «ящика». Тяга к железу осталась с юности, когда сразу после школы он в ожидании отправки на фронт, успел потрудиться токарем в фрезеровочном цехе одного из Московских заводов.

Мастеровитость Отца превосходила все мыслимые пределы. В квартире он всё чинил сам: ни электрик, ни водопроводчик никогда не вызывались. О разработанной и установленной им системе сигнализации и охраны родного дома ходили легенды в кругу родственников и знакомых. Еще задолго до массового распространения автоответчиков у нас уже таковой исправно функционировал. Массивные тиски были прикручены к большому антикварному столу и убирались в кладовку с инструментами только к приходу гостей. Отец ненавязчиво прививал мне и младшему Брату основные навыки и умения, очень пригодившиеся впоследствии.

Одна из Папиных установок на жизнь гласила «Физкультура и спорт – всегда! Но без особого фанатизма…». Ежедневная серьезная сорокаминутная зарядка до последних дней, игра в волейбол за команду ветеранов «Спартака», лыжные пробежки всю зиму в Кузьминском лесопарке и, наконец, пинг-понг всё на том же на переоборудованном старинном обеденном столе с львиными лапами. Каждодневно тренируясь, сам он легко обыгрывал перворазрядников и КМС-ов по настольному теннису, да и мы с Братом изрядно поднаторели. Хотя чаще наличие теннисного стола в квартире использовалось нами как необычный предлог для заманивая симпатичных барышень в гости.

В преддверии выхода на заслуженный отдых Папа приобрел суперсовременный по тем временам универсальный металлообрабатывающий станок, под который немедленно сварганил фундаментальный рабочий стол на колесиках со множеством выдвижных отделений для хранения всего необходимого. Конструкция была выполнена из стального уголка сантиметровой толщины, так что вместе со станком и заполненными всякими нужными приспособлениями ящиками весила запредельно. Тем не менее, грамотно рассчитанная нагрузка на каждое колесо позволяла не оставлять следов на дубовом паркете при передвижении неподъемного агрегата по квартире.

Среди моих друзей Отец особо выделял умельцев на все руки Кольку «Куку» и Олега «Сола», относился к ним с большой приязнью, подолгу беседовал и завещал одному замечательный станок, а второму – годами собираемый богатый инструментарий.

После Папы остались три старорежимных красных картонных папки на завязочках, заполненные его авторскими свидетельствами и изобретениями. Все, как одно, закрытой тематики. Заслуженный изобретатель СССР и на пенсии не мыслил себя без дела и потому активно брался за каждый заинтересовавший его проект «домашней» направленности. Мощная вытяжка гнала все запахи из кухни на улицу, а системой электрификации квартиры восхищались опытные электрики, В ванной комнате появилась раскладная настенная доска для глажки или проявки фотографий, в проемах двух дверей – полноценные турники, а по всей квартире – множество всяких облегчающих и улучшающих ежедневный быт приспособлений.

В конце восьмидесятых в нашем анклаве «Зиловской аристократии» из четырех сталинского ампира семиэтажных многоподъездных громадин начался долгожданный ремонт. С момента возведения домов минуло полвека. И рьяные строители последовательно раскурочивали систему водоснабжения, а затем мусоропровода. Очищали огромные сквозные, тянувшиеся под домами двухуровневые подвалы, где прежде обитали ЖЭКовские слесари-сантехники, меняли двери в подъездах, и всё, по их мнению, ненужное, безжалостно выбрасывали.

Отец производил разведку «сокровищ», выгуливая по округе домашнего любимца, миттеля Дюну, а затем уже с небольшой тачкой на колесиках отправлялся за добычей. Все трофеи Папа компактно и педантично, «пушки к пушкам, танки к танкам», складировал на просторной лоджии, чтобы потом долго не искать нужную заготовку. Эти отходы, они же ценные находки, впоследствии послужили основой многих его поделок.

* * *

Дачей родители не обзавелись, у обоих напрочь отсутствовала тяга к сельскому хозяйству. Любовь к растениям у Мамы выражалась в разведении и культивировании целебного алоэ на всех подоконниках квартиры. Отец же с удовольствием навещал загородные участки немногочисленных, прошедших войну школьных товарищей и подруг, но исключительно с целью восстановления изношенной и обветшавшей электрики и сантехники, а также ремонта крыши или стен до– и послевоенных построек. Попутно он сконструировал простенькое приспособление для сбора урожая трудной в обработке облепихи, после чего банки с концентрированным соком чрезвычайно полезной ягоды заняли в домашнем холодильнике две полки целиком.

Мой кузен Павлуша, страстный дачник, садовник и огородник как-то пожаловался Отцу, что замаялся обрабатывать изрядные загородные владения в небезызвестной деревне Вешки. И тот рьяно взялся за дело. Непродолжительный период Папа провел за разработкой чертежей на выдвинутом из-за книжного шкафа полномасштабном кульмане, а затем приступил к воплощению конструкторской идеи в жизнь. Так на свет появился малоразмерный трактор, сварганенный из подобранных Отцом «железяк». Сначала ходовые испытания агрегат проходил в просторной родительской комнате, затем уже колесил по всей квартире. Замечательный «Фордзон» имел единственный недостаток – мотором служил электродвигатель, поэтому на «корме» располагалась бобина с аккуратно намотанным стометровым проводом приличного сечения.

Торжественный выезд Павлуши на просторы собственных угодий на эксклюзивном «кабриолете» живо напомнил мне запавшую в память израильскую картинку – в прибрежном парке городка Нахария на садовом райдере-газонокосилке неторопливо раскатывал, пребывающий в полной нирване, сразу бросающийся в глаза персонаж в солнцезащитных очках в половину лица, огромных наушниках и с косяком в углу рта.

Кузен и его многочисленная родня гоняли уникального железного коня в хвост и гриву, отчего Отцу регулярно приходилось его ремонтировать и вносить в конструкцию хитроумные доработки, что явно доставляло изобретателю искреннее удовольствие.

* * *

Окончательно уверовав в бескрайность конструкторских талантов любимого Дяди, Павлуша «припал к его стопам» с очередной необычной просьбой. В тот период кузен как раз завершал строительство дачного особнячка своей мечты. Первый этаж высотой шесть метров планировался под семейную автомастерскую, и под потолком по балке-рельсу перемещался подъемник на пять тонн. Следующие два этажа задумывались как жилые, и к ним вела крутая круговая лестница вдоль стен по всему внутреннему периметру здания. Правда, перилами строители не озаботились, так что подниматься представляло определенную трудность и изрядный риск даже в состоянии кристальной трезвости. Павлуша же не отказывал себе в применении «сосудорасширяющих», поэтому достижение любимого дивана на последнем ярусе выглядело опасным цирковым аттракционом.

И Отец спроектировал лифт – самый настоящий, с мощной подъемной лебедкой и пассажирской кабиной, в качестве которой выступала подвергшаяся модернизации телефонная будка устаревшего образца, «скоммунизденная» Павлушей где-то на окраине поселения.

Я не смог удержаться и приехал на торжественный запуск чудесного механизма. Боевое крещение он прошел накануне, и практика подтвердила надежность теоретических конструкторских расчетов. Первым рейсом в тесноватой кабине взмыли вверх счастливый обладатель и сам изобретатель, после чего многократно прокатились все члены семьи и ошарашенные соседи. Общему восторгу не было пределов. Обмывали волшебную новинку неделю в параллель с перманентной обкаткой, но функционировал подъемник без единой заминки.

«Лифтом дяди Рема» продолжает пользоваться уже третье поколение Павлушиных потомков, не заставшее самого кудесника – изобретателя, даже не задумываясь о происхождении исторического названия замечательного устройства.

* * *

Много лет спустя, после трагического ухода Отца, я решил очистить лоджию от ненужного хлама. Среди и под аккуратно уложенными металлическими пластинами, множественными обрезками труб разнообразного сечения, всякоразных уголков и прочего «металлолома» обнаружилась масса интересных предметов, включая неполный ящик приснопамятного спирта «Royal», что навело на мысли о удачном его бартере на наиболее ценные детали и компоненты, попавшие на балкон.

Общий вес вывезенного груза, по словам водителя «Газели», составил две тонны. Сколько же еще всего занимательного и полезного смог бы сконструировать Отец, проживи он подольше!

Зловредный Омикрон

Наконец, после семи месяцев путешествия по Индии и странам Юго-Восточной Азии возвратился в Москву, аккурат к лету, племянник мой Митрий. Встречаемся мы нечасто, но состоим в постоянной удобно-электронной переписке. Как раз в период этого длительного вояжа Митька надумал воплотить в жизнь давно вынашиваемую мечту-идею, а именно, собрать из дневниковых записей и издать книгу собственных мыслей, впечатлений, маршрутов и дорог.

Двадцать лет назад он совершил, на мой взгляд, достаточно экстремальное затяжное турне по Испании и ее бывшим заморским колониям: Мексике, Аргентине, Перу и Чили. Впечатления от странствий он более-менее регулярно заносил в путевой дневник и по прошествии двух декад преобразовал его в читабельный вид. Именно обсуждением достоинств и недостатков произведения мы и занимались по переписке в течение всего Митиного вояжа. Попутно он делился текущими ощущениями от последовательного пребывания в аюрведическом «санатории», ашраме духовного развития, школе йоги и т.д., и т. п. Договорились по его приезду обязательно встретиться лично и обговорить все интересующие обоих темы и вопросы vis-à-vis.

Местом наших очередных интеллектуально-гастрономических посиделок стала обнаруженная ранее и, естественно, опробованная «Чайхана Узбекистон», обосновавшаяся в широко известном гигантском оптово-розничном торговом комплексе. Большую часть второго этажа, вытянувшегося на два километра огромного капитального ангара, занимают многочисленные кафе, едальни и чайханы-рестораны преимущественно восточной кухни. Метод «сейчас мы их проверим, сейчас мы их сравним» себя оправдал, и первое место после дегустаций заняло именно это заведение. Туда-то мы с Митькой и направили свои стопы.

Будним июньским днём зал был заполнен, в лучшем случае, на одну пятую, и мы выбрали удобный «дастархан» у стены с мягкими диванами. Спиртные напитки в меню отсутствовали, так что Митрию пришлось слетать на первый этаж в огромный «Мир Алкоголя» за беленькой. Препятствий в употреблении оной нам никто не чинил, а официант любезно предложил использовать фигурные емкие армуду3131
  Традиционные турецкие и азербайджанские фигурные стаканчики для чая.


[Закрыть]. За пять часов душевного общения мы затронули всевозможные темы и предметы, предавались воспоминаниям, делились мужскими тайнами и секретами и, самое главное, услаждали вкусовые рецепторы потрясающими блюдами в неимоверном количестве. Две емкости по 0,7 пролетели незамеченными, и мы в полном довольстве отбыли по домам.

Утром следующего дня я ощутил себя неважно, что отнёс на счёт обильного чревоугодия накануне. К вечеру самочувствие не улучшилось, но я особо не переживал, твердо веря, что «утро вечера мудренее». Но наступившее утро облегчения не принесло, мне резко похужело: подскочила температура, и неприятно заломило суставы. Спецдоктор на спецавтомобиле приехал в течение часа. Проведенный экспресс тест моментально четко показал две жирные красные полоски, и доктор с неким удовлетворением констатировала Ковид.

«Вот вам замечательные таблеточки Аларио-ТЛ, как раз 40 штук в упаковке. Принимаете по четыре капсулы два раза в день. Пять дней! И всё!», – и врачиха, пожелав мне выздоравливать, стремительно испарилась.

В середине вторых суток моего активного лечения раздался телефонный звонок: «Это вас из больницы Коммунарки беспокоят. По согласованию с вашим участковым врачом мы меняем курс вашей терапии. Немедленно прекратите пить выданные вам таблетки. Завтра к семи утра будьте готовы, ничего не ешьте! За вами приедет скорая и привезет к нам в 24 отделение! Согласны?». На вопрос: «Почему ко мне такое особенное отношение?», он подробно объяснил, что после прошлого пребывания в Коммунарке я «взят на карандаш» и состою у них в «почетных посетителях» из-за возможности возникновения осложнений. Как тут не согласиться.

Ровно в семь следующего утра мобильник зазвонил: «Машина у подъезда. Не забудьте взять документы!». Через десять минут я уже заполнял анкету в двадцать четвертом отделении больницы. Меня тут же провели в светлую просторную палату на восемь коек с табличкой «Первое посещение» на дверях и предложили под роспись ознакомиться с трехстраничным документом, содержащим подробное описание последующих стадий моего лечения.

Ни минуты впустую! Что очень порадовало… Немедленно объявилась медсестра и замерила давление и сатурацию, за ней другая: набрала крови на анализы аж в четыре пробирки. Затем кардиограмма, потом рентген грудной клетки. И, наконец! Завтрак!

Вся еда, как и в визит двухлетней давности, отличалась исключительной диетичностью и сытностью. Блюда в одноразовой запечатанной посуде с указанием времени изготовления, количеством калорий, жиров и т.д., и т. п. Нормально и стерильно…

К завершению трапезы объявился единственный сосед по палате, привезенный позднее из-за неразберихи с адресом проживания. Его немедленно подвергли тем же процедурам, так что питался он позже уже остывшим завтраком. Не успели мы с ним толком познакомиться, как зашедшая завотделением сообщила, что все анализы у обоих в норме и сейчас нам поставят целительный укол в две половинки седалища в соответствии с новомодной практикой. На кровати, как и в первый, запомнившийся визит, сразу бросился в глаза символ «Лежачий», очень напоминающий дорожный знак ГИБДД.

После нехитрой процедуры и подконтрольного отдыха подали обильный обед. Конечно, не блюда высокой кухни, но вполне съедобный и калорийный.

Затем опять забор анализов и после небольшого «тихого часа», меня отправили домой на «Скорой», предварительно вручив результаты обследований и подробное описание введенного препарата на четырех листах. Домчали с сиреной за шесть минут.

Каждое последующее утро приветливая медсестра звонила в восемь часов и выспрашивала текущую температуру, артериальное давление и уровень сахара.

На четвертый день ровно в 07:00 утра прозвенел звонок, и приятный женский голос сообщил, что «Скорая» на месте. И полный «флешбек», за исключением самих уколов, и уже в другой палате с табличкой «Второе посещение». Те же анализы, обследования, завтрак, беседа с врачом. На этот раз по укороченной программе – без обеда. Даже с давешним соседом, оказавшимся директором школы на пенсии и заядлым дачником, удалось перекинуться всего парой слов. И опять с сиреной – домой!

И снова ежеутренние звонки с выяснением показателей моего драгоценного здоровья.

Еще через трое суток меня снова транспортировали в Коммунарку, но уже в палату «Третьего посещения», где все проведенные исследования повторяли предыдущие. Традиционный завтрак предварял финальное собеседование с врачом, вручение итогов обследования на пяти страницах и возвращение в родные пенаты с ветерком на «Скорой».

Единственным неприятным осадком остались сказанные при прощании слова доктора: «Никаких последствий перенесенного Омикрона не ожидается, но и иммунитет к нему не вырабатывается! Некоторые по шесть раз болеют!». Прогноз прозвучал не особо оптимистично.

Спустя неделю позвонила некто Лариса, представившаяся помощником моего личного врача и согласовала запись на полноприводную диспансеризацию с посещением шести специалистов на грядущие две недели. Вот так я провел это лето….