Текст книги "Аурлийский цикл. Книга 5. Последний шанс"

Пострадали не только они. Хаос охвативший город, стал для многих возможностью избавиться от своих врагов. Купцы уничтожали конкурентов, крича на улицах, что те являются пособниками мятежников. Знатные семьи под шум погромов решали свои внутренние вопросы, избавляясь от нежеланных наследников и ускоряя момент получения власти неестественным путем. Мародеры врывались в дома с целью наживы, прекрасно осознавая, что теперь всю ответственность можно будет скинуть на опальный народ. Если не останется свидетелей, разумеется.

Печальная судьба постигла и Бирна. Звериное чутье подсказало ему, что в эту ночь лучше было бы запереться в своем доме и держать оружие под рукой. Услышав первые отголоски погромов, он начал прогонять посетителей, чтобы поскорее закрыть заведение. Огромный зворг-трактирщик, несмотря на свой грозный вид, был существом добрым и никак не ожидал, что задолжавший ему посетитель пожелает предательски закрыть свой кредит раньше положенного срока. Щуплый диарк подошел со спины и одним резким движением рассек толстую шею медведя. В глазах Бирна отразился испуг и непонимание того, что только что произошло. Он попытался отомстить убийце, но, сделав несколько шагов, с грохотом повалился на стол, разломив его на множество щепок.

Троица беглецов оказалась на улицах в самый неподходящий момент. Вместе с ними там теперь находился весь город. Местами уже пылали пожары. В воздухе кружились стаи гестал, выдающих стражникам местоположение ялгов или помогающих локализовать распространение огня. В одном из переулков отряд Хольта наткнулся на патруль. Грину практически удалось отговориться от стражников, но лунный свет выставил напоказ бледное лицо Ингрид. Отступников здесь любили едва ли больше, чем ялгов.

Поняв, что экзамен по дипломатии благополучно провален, штурман вогнал кинжал в горло ланта. Ингрид выхватила из-под плаща заготовленный лук и оставила свою стрелу в глазнице другого стражника. Решительные действия заставили дрогнуть остальных. Два метательных ножа Хольта не дали им убежать. Тела оттащили в сторону и спрятали за небольшой пристройкой. Дальше двигались с куда большей осторожностью. Все надеялись, что стоит им преодолеть стену этого уровня и дальше должно быть легче.

На улицах творился настоящий ад. Повсюду валялись разбросанные тела, а юркие беспризорники быстро стаскивали сапоги с тех, кому не повезло пережить эту ночь. По улицам Корпакса в буквальном смысле текли реки крови. В некоторых кварталах линии Аквиния начался пожар, и густой дым едва не перекрыл лунный свет.

Прихрамывая, император двигался в сторону городских врат. То, что ему удалось благополучно покинуть имперский квартал, вселяло в него надежду на спасение. Сатор очень хотел выжить. Он видел, что происходит на улице, и сразу понял, кого Клетис планирует выставить виновным в покушении не его жизнь. В голове уже созревал план мести. Выбравшись из города, император планировал отправиться в поселение ялгов. Те уже никогда не простят консула, и среди них Сатор рассчитывал найти верных сподвижников.

Заручившись их поддержкой, он надеялся исполнить все, что в его силах, чтобы сделать правление нового императора максимально коротким. Возможно, многие и считают его лучшей кандидатурой на пост правителя, но никто не простит ему то, что свое место он занял подобным образом. Даже не сам факт измены, а неудача при ее исполнении станет непростительной ошибкой Клетиса, из-за которой еще вчера поддерживающий его народ почувствует в нем слабость и сам разорвет имперца. Чтобы Сатора услышали, ему необходима была армия, и он знал, где найдет самых преданных солдат.

На мощеную дорогу падали капли крови. Сатор старался не думать о боли, повторяя в голове единственную мысль, как мантру. Павший император обязательно должен был оказаться за стенами. Оторвав кусок материи, он перемотал рану, чтобы не оставлять следов, по которым его было бы легко вычислить.

Штурм «Эльфийской песни» принимал серьезные обороты. На площади между двумя трактирами уже лежало около полутора десятков тел. Ланты создали стену щитов и сейчас приближались к двери. Стрелки первого этажа безуспешно пытались попасть в щели между щитами. Лишь три арбалета верхнего этажа сокращали количество нападавших.

Эйден помогал заряжать арбалеты. На столе в углу комнаты лежало четыре из них, заготовленных на самый крайний случай. Послышался первый удар в дверь. Со второго этажа на атакующих полетел тяжелый дубовый стол, заставляя их разбить свой строй, чем моментально воспользовались стрелки снизу. Одит издал победоносный рык, увидев, что противники отступают.

Ликование его было недолгим. На площади появился новый отряд. Не меньше пятидесяти лантов, вооруженных длинными луками. Их залпы не давали защитникам высовываться из окон, в то время как к трактиру приближалась новая штурмовая группа. Со второго этажа вниз упал сраженный стрелой ялг. Он был еще жив, когда подошедший зворг размозжил ему голову тяжелой булавой. Фасад «Эльфийской песни» стал похож на спину ежа, так сильно он был изрешечен торчащими из него древками.

Поняв, что дверь слишком хорошо забаррикадирована, атакующие начали влезать в окно. Спрятавшиеся за перевернутыми столами защитники посылали в появившиеся в проемах силуэты арбалетные болты. Чтобы задержать противников, те из ялгов, кто прежде перезаряжал оружие, приступили к ближнему бою. Эйден прикрывал их выстрелами из четырех припасенных арбалетов.

Еще двое ялгов пали при втором штурме, но защитникам удалось отбиться. Передышку использовали для того, чтобы вновь перезарядить арбалеты. Мистера Мерфи охватило чувство безысходности. Они могли держаться сколько угодно, но уйти им не дадут, а значит, своей цели он не добьется. Ялги рассчитывали, что у них будет больше времени перед приходом третьей волны, но такого одолжения им не сделали.

В этот раз обнажить оружие пришлось и аурлийцу. Первый этаж превратился в место настоящей бойни. Когда им вновь удалось завалить проходы телами, из живота Ликета активно текла кровь, а на счету нападавших было еще четыре ялга.

– Пора уходить, – крикнул Одит, и ялги поспешили на второй этаж.

Ликет уселся на единственной лестнице, ведущей наверх, обложившись арбалетами и держа на прицеле заваленные телами друзей и врагов окна.

– Что теперь?! – злясь на себя и ситуацию воскликнул Эйден.

Бадру достал из шкафа заготовленную на этот случай кувалду. Подойдя к стене, он принялся пробивать путь на волю через примыкающий дом. Обозлившись, стражники тоже не теряли времени даром. Теперь в трактир уже летели горящие стрелы. Старые деревянные стены вспыхивали, как щепки. Пожар начался с первого этажа. Не давший проникнуть в дом врагам, расстрелявший весь боезапас Ликет поднялся к друзьям.

– Как у нас дела? – с неподобающим ситуации спокойствием спросил ящер.

– Осталось немного, – выбившись из сил, Бадру передал кувалду другому ялгу и отошел в сторону.

Потерявший слишком много крови Ликет покачивался, опираясь о стену. Аурлийца поражало то хладнокровие, с которым ялги относились к столь безысходной ситуации. Помимо аурлийца у «Эльфийской песни» осталось только четыре защитника. Проникнуть в дом уже никто не пытался. Никому не хотелось умереть в последний момент, когда дело уже было почти закончено.

Становилось жарко, снизу поднимался затрудняющий дыхание густой дым. Стена наконец начала поддаваться. Увидев брешь, Ликет сделал шаг вперед, оказавшись слишком близко к окну.

– Стой! – успел крикнуть Одит, но горящая стрела уже влетела в голову ялга.

Ликет с шумом повалился на пол. В щелях между досками виднелось пламя, охватившее весь первый этаж. Запах паленой плоти едва не заставил Эйдена распрощаться с содержимым желудка. В голове помутилось от затрудненного дыхания. Ялг из последних сил нанес еще несколько ударов, открывая заветный проход, и первым шагнул к спасению. Почувствовав запах свободы, остальные рванулись за ним.

Стоило ялгу пересечь границу двух домов, как из-за угла на него тут же накинулся зворг. Ялг проявил чудеса ловкости и, отпрыгнув, избежал смерти, но лишь на секунду. Проход перекрывали вооруженные длинными копьями ланты. Четыре пики пронзило шкуру ящера. Вооруженный булавой зворг ворвался в трактир словно берсерк.

Защитники потратили драгоценные секунды на то, чтобы с ним разобраться. Путь к спасению теперь перекрывал стройный ряд лантов, выставивших копья перед собой. Одит хотел прыгнуть на них, но Бадру удержал его от столь самоубийственной миссии. Послышался хруст досок, и троица провалилась на первый этаж. Упав, Эйден подвернул ногу и сильно обжег руку. Будучи не в силах встать, аурлиец зашелся в сильном приступе кашля, который не планировал заканчиваться.

В дыму он разглядел очертания Барду, который раскидал завал у окна и помог Одиту выбраться наружу. Обернувшись, ялг пытался найти аурлийца, но плотность дыма была слишком высока. Эйден выхватил меч и несколько раз ударил им по столу, пытаясь привлечь внимание. Его затея удалась, ящер схватил его за шиворот и выкинул на улицу. Через секунду он и сам последовал за ним. Как оказалось, весьма своевременно.

Стоило заговорщикам оказаться на свежем воздухе, как за их спинами полностью обрушился второй этаж «Эльфийской песни». В глазах мистера Мерфи стояли слезы, не позволявшие ему оценить происходящее. Он хаотично рассекал воздух мечом, пока чей-то сильный удар не заставил его выронить оружие. Аурлиец почувствовал, как ему надавили под коленом, заставляя опуститься на мостовую. Лицом он ощутил холодную брусчатку.

Голову его приподняли за волосы, и он почувствовал на шее неприятное прикосновение. Судя по тактильным ощущениям, это был деревянный ошейник. Эйден смог приоткрыть глаза и увидел рядом с собой ящеров, находящихся в аналогичном положении. Как только на шее аурлийца появился ошейник, он перестал ощущать иное давление. Вскочив, он побежал прочь, не надеясь на спасение.

– Не надо! – услышал он голос Одита и сразу почувствовал, как его ошейник стал стягиваться.

Эйден пытался подцепить его пальцами, но тот лежал слишком плотно. Изобретение дарнау надежно служило своим создателям. Точно такие же ошейники охватывали шеи всех эльфов в городе. Стоило носителю совершить что-то неугодное господину, и украшение принималось его душить. Мистер Мерфи вновь упал.

– Вам сильно повезло. Вас бы растерзала толпа, не впечатли ваше упорство одного из знатных имперцев, – слова ланта стали последним, что услышал аурлиец, перед тем как потерять сознание.

Свидетелями падения «Эльфийской песни» стал и маленький отряд капитана Хольта. Друзья наблюдали за тем, как доблестно бьются защитники трактира. Они успешно пересекли улицу, пользуясь тем, что все отвлеклись на более увлекательное зрелище.

– Это же Эйден! – не удержался от не громкого крика капитан, заметив бегущего в их сторону аурлийца.

Хольт выхватил меч и вознамерился броситься к нему навстречу. Прямо на его глазах Эйден схватился за шею и упал на землю.

– Он выбрал свой путь, а у нас теперь свой. Слишком многое стоит на кону, Рэджи, – Грин перехватил руку своего капитана и заглянул ему в глаза.

Капитан до боли сжал зубы, но вынужден был согласиться. Троица продолжила свой путь с тяжким грузом на душе. До спасительных врат оставалось совсем недалеко.

Император уже был рядом с ними. Прячась в тени, он не знал, что ему делать. Пойти в открытую и надеяться, что сейчас там верные ему люди, или ждать подходящего момента, чтобы проскочить незамеченными.

Дилемму разрешила появившаяся на дороге, ведущей к вратам, троица. Их заметили раньше, чем они рассчитывали. Услышав окрик, они разделились. Две фигуры спрятались за правым выступом, одна исчезла за левым. Сатор увлеченно ждал, что произойдет дальше. Эти трое могли подарить ему путь к свободе.

Хольт и Грин переглянулись друг с другом через улицу. Ингрид положила стрелу на тетиву, другую она держала в сжимающей древко лука руке. Штурман достал из-под плаща маленький арбалет.

– Мы отвлечем их, а ты беги, – крикнул Грин на аурлийском, чтобы его понял только Хольт.

Глаза капитана наполнились ужасом. Только не опять. Грин вновь собирался пожертвовать собой, а теперь и не только собой, чтобы спасти его жизнь. Хольт хотел выскочить из своего укрытия, чтобы привлечь к себе внимание, но друг его опередил. Высунувшись штурман выстрелил в вышедшего вперед имперца.

У врат моментально забили тревогу. Два десятка воинов устремилось вперед. Сторожить проход остались лишь четыре диарка. Аурлийца сменила отступница. Два метких выстрела оборвали жизни, но сама она едва успела спрятаться за стеной. В том месте, где она стояла еще секунду назад, пролетела стрела. Две других отскочили от угла стены. Дункан скинул с плеч сумку и поставил ее на землю.

– Забери, – прошептал он одними губами, но Хольт его понял.

Парочка отступала и отстреливалась, уводя стражников дальше от ворот. Хольт не мог позволить их жертве быть напрасной. Дождавшись, когда стражники пройдут мимо него, он покинул свое укрытие, захватив оставленную Дунканом поклажу, и быстрым шагом направился к вратам. Четыре воина. Всего четыре воина стояли между ним и его целью. Однако диарки хоть и были не самыми умными существами этого мира, но дело свое знали.

Очень быстро капитан понял, что в одиночку ему их не одолеть. Прижавшись спиной к стене, он с трудом отражал сыплющиеся в его адрес удары. Диарки просто играли со своей добычей. Подмога пришла слишком неожиданно даже для аурлийца. Фигура в плаще и капюшоне подкралась сзади и убила двух диарков до того, как остальные поняли, что происходит. Уравняв силы, беглецы легко одолели своих противников.

– За мной! – скомандовал уверенный голос на имперском, и аурлиец невольно подчинился.

Неожиданный союзник провел его в башню, где они вдвоем, прилагая невероятные усилия, смогли поднять ворота и открыть себе путь к спасению. Позади послышался шум, издаваемый патрулем, спешащим на подмогу. Хольт всадил кинжал в механизм врат, не давая им закрыться раньше нужного времени.

Беглецы едва успели оказаться на третьем уровне города, как сталь кинжала не выдержала и, треснув, привела механизм в действие. Ворота с грохотом ударились о землю, отрезая путь преследующим их стражникам. Когда Хольт обернулся, его таинственного союзника уже не было видно.

Запертые в тупике Грин и Ингрид сражались подобно зверям, загнанным в угол. Спасло их неожиданное появление отряда ялгов. Ящеры не собирались сдаваться без боя и искали своих сторонников. Освободившись от преследователей, аурлиец и отступница вернулись к воротам, но теперь их сторожил усиленный гарнизон. Не видя иного решения, они вернулись в дом, который этой ночью планировали покинуть навсегда.

Император знал, что городских поселений ялгов сейчас стоит избегать, поэтому оказавшись за стеной, сделал крюк, отправившись по малому тракту между владениями дарнау и ак-канов. Он остановился, чтобы перевести дух, около одного из мостов, перекинутых через реку. Свобода была практически рядом, здесь поймать его уже было куда сложнее. Повернувшись, он намеревался продолжить свой путь, но дорогу ему перекрыла одинокая фигура. Имперец выхватил короткий меч.

– Отпусти меня, и сделаю тебя самым богатым вельможей в империи! – крикнул Сатор.

Фигура не ответила. Стоило ей немного приподнять голову, и император увидел хорошо различимые желтые глаза. Распробовав вкус крови имперца, Хорив легко его вычислил. Поняв, что переговоры ни к чему не приведут, Сатор пошел вперед. Фигура вытащила длинный изогнутый меч Сэйн из ножен.

– Я не могу умереть! – крикнул император, уже не беспокоясь о тишине, и бросился на врага.

Убийца не ожидал такой ловкости от раненого воина. Отбив первый выпад длинного меча, Сатор подошел слишком близко и оставил глубокий порез на щеке древнего. Юноша очень сильно хотел, чтобы император убил его прямо здесь и сейчас, но инстинкты были сильнее.

– Ты хоть понимаешь, на кого ты поднял свой меч?! – продолжал кричать имперец.

Второй раз Хорив к себе подобраться не позволил. Клинки вновь столкнулись, а когда Сатор отошел назад, слуга царицы рванулся вперед, молниеносным движением нанеся удар. По инерции он сделал еще несколько шагов вперед, оказавшись за спиной мертвеца. Рука его спокойно ухватилась за косу императора. Тело имперца начало падать, отрываясь от головы. Перегнувшись через поручень моста, оно повалилось в реку. Течение тут же понесло его прочь.

В руке Хорива осталась висеть отрубленная голова павшего правителя. Убрав меч в ножны, пальцами свободной руки утларг прикоснулся к оставшемуся на память об этом сражении ранению. Желтые глаза покрыла влага. Разрез был глубоким и обещал навсегда сохранить след на лице юноши. Такой же след, как когда-то давно оставил Лотэйр его наставнику.

Утром, когда Чаар преподнесла голову Сатора новому императору, капитан Хольт пересек внешнюю стену столицы. Поднявшись на ближайший холм, он молча наблюдал за раскинувшимся на всем обозримом пространстве городом. Стараниями гестал вспыхнувший пожар удалось локализовать, но Корпакс все еще был окутан мрачной дымкой.

Усевшись на траву, Хольт сбросил с плеч оставленную Дунканом сумку. Раскрыв ее, он сперва не нашел ничего необычного, пока его рука не нащупала странный сосуд. Выудив его из недр дорожного скарба, Рэджинальд легко опознал в нем урну, хранящую прах Сварна. Капитан печально ухмыльнулся, но на душе было скверно. Аурлиец вновь остался один, и впереди его ждал долгий путь.

Глава 7.
Да здравствует император!

Ингрид и Грин не спали всю ночь. Ощущение опасности, подкрепленное постоянными криками с улицы, не позволило им сомкнуть глаза даже на секунду. Аурлиец в очередной раз был рад тому, что репутация отступников является настолько мрачной, что даже в момент полной анархии никто из мародеров не решился посягнуть на скрытые в их посольстве драгоценности.

Отступница пребывала в крайне скверном расположении духа. Во-первых, они в очередной раз чудом избежали смерти. Во-вторых, ее задело то, как легко ее возлюбленный был готов пожертвовать и собой, и ею ради спасения друга. Утром, после кровавой ночи, она всерьез задумалась о том, достоин ли этот мир быть спасенным. Хватило одной искры, чтобы считавшие себя цивилизованными жители Корпакса превратились в животных.

– Нам следует уйти. С нас достаточно. Сколько еще раз мы должны пожертвовать собой? Сколько должны страдать и подвергать свои жизни угрозе? Мы заслужили покой, – отступница нервно барабанила пальцами по деревянному столу.

– У нас уже был этот разговор. О каком покое может идти речь, если под угрозой сам факт существования нашего мира? Нам негде спрятаться. Рано или поздно общий рок настигнет и нас, – упрямо отвечал сидящий напротив аурлиец.

– Ты видел, что творилось на улицах? Этот мир обречен и без вторгнувшегося в него хаоса, – в голосе Ингрид звучала боль.

Она видела и хорошо помнила, каким творение Гаетейн было прежде. Во времена появления первых народов ей казалось, что будущее сравнимо с источником теплого света. Однако, подобравшись к нему слишком близко, она не чувствовала ничего, кроме опаляющего жара неопределенности. Ингрид жила очень давно, и ей было с чем сравнивать, отчего сердце сжималось от боли каждый раз, когда она видела, во что ее мир превратился теперь.

– Может, так оно и есть, но разве это имеет значение? Ингрид, в отличие от тебя, я не одарен вечной жизнью. Мой век так же краток, как и у любого другого человека. Сколько, по-твоему, мне осталось раздражать тебя своими шутками? Лет тридцать при хорошей жизни? Я хотел бы провести отведенное мне время с пользой не только для себя. Другое дело ты. У тебя может быть прекрасная вечная жизнь. Я пойму, если ты захочешь уйти, но сам я должен остаться, – примирительно произнес Дункан и, приблизившись, коснулся руки отступницы.

– Тем более! У нас осталось так мало времени, – прошептала Ингрид, понимая, что Дункана не изменить и дальнейшие споры бессмысленны.

Аурлиец лишь молча улыбнулся в ответ и уже намеревался поцеловать возлюбленную, но их покой был нарушен негромким стуком в дверь. Дункан тяжело выдохнул и, улыбнувшись, потянулся к мечу. Выглянув в закрытое шторами окно, он искренне удивился, увидев на крыльце Га-либа.

Монстр справедливо предполагал, что после ночной осады его особняка оставаться в доме было бы крайне небезопасно. Каннибал еще не знал, что появившиеся утром стражники решили спалить это ужасное место дотла. К сожалению, богатой сетью друзей в городе он так и не обзавелся и потому выбрал единственных, кому могу доверять.

– Я, должно быть, не вовремя, – произнес Га-либ, который по выражению лица отступницы быстро понял, что стал причиной преждевременного окончания важного разговора.

Спор действительно не был завершен, и не питающая к монстру теплых чувств Ингрид приветствовала его лишь холодным кивком головы. Грин же крепко обнял гостя, заставив того немного смутиться. После этой ужасной ночи каждая новость о том, что кто-то из друзей жив, была особенно ценна. К тому же штурман надеялся, что Га-либ подскажет им, что делать дальше. И каннибал действительно знал.

Друзья не могли слепо надеяться на распространявшиеся по городу речи о том, что совместные силы империи и роя погонят силы хаоса вплоть до Вормса. В конечном итоге, даже если им это удастся, у них нет никого, кто был бы способен закрыть впускающий нечисть портал. Им нужен был Итан, и самым безопасным способом доставить его до роковой пещеры являлся морской путь.

Для этой самоубийственной миссии троице был необходим корабль и команда отъявленных головорезов, готовых отправиться в путешествие в один конец. Дункан воодушевился, вновь обретя цель и четкий план. У него на примете уже имелось несколько кандидатов, в чьей власти было предоставить ему корабль. За время своей короткой карьеры наемника вместе с Ингрид и Джеро штурман успел обзавестись знакомствами с самыми опасными, но тем не менее влиятельными лидерами подпольной жизни Корпакса.

– Ты с нами? – спросил аурлиец у отступницы.

– Черт возьми, ну конечно, я с вами! Тебя ведь прикончат в ближайшем кабаке, если я не буду за тобой присматривать, – ответила Ингрид, улыбнувшись, после некоторой паузы.

Грин расплылся в довольной улыбке. Слова Ингрид его нисколько не задели. В общении с ней он давно понял, что внешняя сторона ее речи не всегда совпадает с истинностью вкладываемых в слова смыслов. Читая между строк, он был тронут ее заботой.

– Только обещай мне одно. Когда все это закончится, мы с тобой исчезнем. Больше никаких авантюр.

Улыбка на лице аурлийца стала еще шире. Усевшись за стол, они принялись обсуждать кандидатуры спонсоров для самоубийственной миссии.

– Лорак? – предложил Грин.

– Кинет нас при первой возможности. Перережет глотки и заберет корабль. Которого у нас, кстати, еще нет, – скептически отметила отступница.

– Барка?

– Мы должны ему. За время нашего отсутствия он, должно быть, насчитал нам нехилые проценты. Я не подпущу его даже на расстояние полета собственной стрелы.

– Наемники Хозарда? Занимаются контрабандой. У них и корабль должен быть, – пояснил аурлиец для Га-либа.

– Слишком дорого. Нам не собрать нужную сумму даже за два года, – отрезала Ингрид.

– Жордау?

– Не хочу иметь дела с диарками. Сам знаешь, у них проблемы с самоконтролем. Плохо уживаются с другими. Скорее всего, перебьют друг друга и остальных в замкнутом пространстве корабля.

– Значит, остается Нобу.

– Надеялась, что до этого не дойдет, – отступница устало потерла глаза.

– Я знаю его. Слишком много судеб моих клиентов было завязано на нем. Для многих он должен был стать последним воспоминанием в жизни, – вступил в разговор Га-либ.

– Мы никогда не имели с ним дел, но много слышали. Для этого ак-кана не будет проблемой раздобыть для нас корабль, – пробубнил Дункан.

– Плохого или хорошего? – ухмыльнулся монстр.

– Разного. У него есть некоторое подобие своего кодекса чести, но он, к сожалению, не очень бьется с общепринятыми правилами, – мрачно ответил отступница.

– Выбор у нас небогат. Придется работать с тем, что имеем, – заключил аурлиец.

– Боюсь представить, какую плату он потребует за оказанную услугу. Деньги его не интересуют. Скорее всего, ценой нашей просьбы станет чья-то кровь, – парировала Ингрид.

– Значит, нам придется ее пролить. Возможно, вы не заметили, но у нас сейчас именно тот случай, когда цель оправдывает любые средства, – твердо произнес Га-либ.

– Нет, так не пойдет. Слишком много сделок с совестью. Если так пойдет и дальше, мы ничем не будем отличаться от тех, кто жаждет нас истребить. Мы поговорим с Нобу, но браться за убийство не станем, – отрезал Дункан.

– Благородно. Я видел много благородных людей, вершивших достойные поступки. Как правило, они всегда становились жертвами тех, кто не разделял их принципы, – печально оскалился монстр.

– И все же мы поступим так, как сказал Дункан, – злой взгляд отступницы буравил Га-либа.

– Дело ваше. В отличие от вас, я давно готов к смерти. Холодные объятия богини ждут меня уже много лет. Будет невежливо заставлять ее ждать еще дольше, – монстр примирительно поднял руки вверх, давая понять, что итоговое решение остается за его собеседниками.

Эйден Мерфи пришел в себя в городской темнице. Хватило первого вздоха, чтобы понять, что тюрьма переполнена. Она попросту не была рассчитана на такое большое количество существ. Если бы не заботы Бадру и Одита, аурлийцу давно свернули бы шею, чтобы тот не тратил драгоценный воздух.

На шее каждого узника висел деревянный обруч. Страшное украшение, способное удушить своего обладателя за считанные секунды. До вчерашнего дня Эйден считал, что носить подобное всего лишь старинная традиция эльфийской расы.

– Что происходит? – судя по всему аурлиец пришел в себя весьма вовремя, поскольку в воздухе витала суета.

– Живой. А ты говорил, помер, – ухмыльнулся Одит, обращаясь к Бадру.

– Он пах смертью, – оправдался второй ящер.

– Они имели глупость сохранить нам жизнь. Для чего, пока не знаю. Знаю только, что они обязательно об этом пожалеют, – выставил напоказ свои острые зубы Одит.

Эйден нашел в себе силы подняться и, быстро оглядев казематы, убедился в том, что подавляющее число пленников составляют представители народа ялгов. Через полчаса пришел лант, судя по всему, исполняющий обязанности начальника тюрьмы. Голосом, привыкшим повелевать существами, которых он ни во что не ставит, тюремщик велел выводить заключенных на улицу. Почувствовав свежий воздух, несколько ялгов попытались бежать. Им не удалось преодолеть и десяти метров. Посиневшие языки вывалились из их мертвых ртов, отбивая у остальных желание мыслить о побеге.

На улице пахло едва ли лучше, чем в клетках. Воздух был буквально пропитан кровью и гарью. Невероятное количество плененных этой ночью существ, не понимая происходящего, бездумно толпились на городской площади. Они не знали, что утром император Клетис возвестил ужасную новость о гибели Сатора. Не слышали его трогательных слов о том, как он не успел спасти своего повелителя. Не слышали его обещаний покарать всех причастных, но в то же время сделать все, чтобы под его праведный гнев не попали невиновные.

Указом пока еще временного правителя ялги изгонялись из столицы. Их поселениям за ее стенами ничего не угрожало. Взамен своего милосердия Клетис требовал от них верной службы. Менее пафосная речь была посвящена преждевременной гибели верховного жреца. Новый император уверял, что взял на себя полномочия исключительно на время, необходимое для наведения порядка и отражения нависшей угрозы. Однако истинный смысл его послания дошел даже до самых недалеких жителей.

Пришел новый император, и он не собирается никуда уходить. Врагам стоит трижды подумать, прежде чем строить козни, друзья могут рассчитывать на быстрое возвышение. Первой благодарностью были одарены гесталы. Вчерашний пожар рисковал охватить половину Корпакса, если бы не их труды по его тушению. Этим жестом консул покупал себе искупление за убийство Кары. Из плененных прошлой ночью бунтовщиков планировалось создать новый, отдельный легион. Его свежеиспеченные рекруты не обманывали себя. К чему бы ни привела война, их шансы выжить куда меньше, чем у остальных.

Шествие тысяч узников за время их выхода из города сопровождало огромное количество зевак. Бредущего среди толпы ялгов Эйдена удивляло отсутствие печали на лицах ящеров. Все они были лишь ходячим олицетворением молчаливой сосредоточенности.

– Судьба, – коротко ответил Одит на резонный вопрос аурлийца.

– Какая, к черту, судьба? Вас подставили. Весь ваш народ обречен на страдания, – не удержался мистер Мерфи.

– Тебе не понять. Мы рождаемся в пещерах и с детства привыкаем к тому, что жизнь непредсказуема и скоротечна. Обвалы не редкость и способны унести жизни любого, будь то старик или новорожденный ребенок. Все наши судьбы в руках первого ящера, и на каждого у него есть свой замысел, – пояснил более словоохотливый Барду.

– Каков же его замысел, когда речь идет об убийстве младенцев? – аурлийца начинало выводить из себя то свойственное и ему самому хладнокровие, что сейчас источали окружавшие его ялги.

Одит и Барду ничего не ответили. Сами смысл своих слов они прекрасно понимали, а донести его до чужака было задачей выполнимой, но весьма трудной и времязатратной. Сейчас же им хотелось провести время в размышлениях и не сотрясать воздух пустой болтовней. Оставив позади стены Корпакса, они влились в армию, состоящую из легионов Моруса и сил роя.

Клетис пытался запомнить каждую деталь этого долгожданного дня. Его триумф немного омрачал тот масштаб, который обрели погромы, но цели своей он достиг. Он не стал играть в скромность и в тот же день занял императорский дворец. Номинально его старые владения были подарены Чаар, но фактически царица роя всегда была при нем.

Порядок в городе был восстановлен железной рукой. Легионы начали свой марш в сторону рубежа Севериана. И тем не менее в первую ночь Клетис проснулся от кошмара. Ему снилось, что он стоит в окружении воинов. Он чувствует, что каждому из них может доверять, но почему-то все они стоят к нему спиной. Обогнув Моруса, он подошел к нему, но стоило ему коснуться плеча, как консул обернулся и посмотрел на него глазами Сатора. Безжизненный взгляд поехал в сторону, и отрубленная голова упала с плеч, покатившись по полу.

Клетис подбежал к другому, но снова встретил осуждающий взгляд убитого. Даже затылки существ роя скрывали за собой лицо старого императора. Имперец моментально проснулся и резко приподнялся на кровати. По его телу обильно стекал пот. Вчерашнего консула бил озноб.