Текст книги "Вампиры и оборотни"

Что положила ведьма в этот заговоренный пирог, какой яд? Может, яд большой полосатой жабы? Это не имело значения для Эржебет. Ее волновало лишь то, чтобы король, пфальцграф и судьи не строили ей препятствий и чтобы скрытая угроза исчезла. Если же они не поддадутся чарам, если их человеческая воля окажется сильнее духов прошлого, то они отомстят ей. С этим никто не сможет совладать. Гости поглощали съестное, те, кто отведал пирога, почувствовали себя плохо, как будто огонь ворвался в их желудки. Но ни Турзо, ни король Матиаш, ни Меджери, для кого и было выставлено это угощение, не притронулись к нему. Эржебет требовалось время, чтобы заказать другое блюдо специально для них. Но вокруг было так много людей, что она не отваживалась начинать все сначала.

Кроме того, теперь ей было известно, зачем все они решили провести Рождество в Чейте. Король, Турзо и Меджери все знали. Турзо получил письмо от Андраша Бертони, старого пастора, предшественника Поникену-са (это письмо было найдено в церковных архивах).

По совету короля Турзо приехал, чтобы потребовать объяснений от Эржебет. Поначалу он намеревался наедине побеседовать с кузиной и замять все дело. Жадов-ский, личный секретарь пфальцграфа, по традиции должен был быть свидетелем и потому расположился в соседней комнате. Турзо был в ярости. «В этом письме (Бертони) тебя обвиняют в убийстве девяти девушек, ты похоронила их у церкви Чейте, рядом с могилой графини Оржаг», – начал он, сдерживая гнев. «Гнусная ложь! – кричала графиня. – Это мои враги, в первую очередь Меджери, придумали все это! Конечно, я велела Бертони похоронить этих девушек тайно, но лишь из-за опасной болезни, разразившейся в замке. Мы должны были предупредить распространение болезни любой ценой. Кроме того, пастор Бертони – старый олух, и он не знает, что говорит». – «Но о тебе везде говорят! Что ты мучаешь и убиваешь девушек, мало того, купаешься в их крови, чтобы навсегда сохранить красоту!» Эржебет упрямо все отрицала, хотя Турзо сказал, что и в самом Чейте нашлось несколько свидетелей. В конце разговора Эржебет заявила, что даже если бы все это и было правдой, он, Турзо, не имеет никакого права судить ее. «Ты ответишь перед Богом! – рычал он. – И перед законом, за уважением которого я призван следить. Если бы я не думал о твоей семье, давно бы упрятал тебя за решетку».

Посовещавшись с Жадовским, пфальцграф решил собрать в Пресбурге всех членов семьи Батори, которые будут там, и наказать им строго следить за Эржебет, чтобы не допустить новых преступлений. В семейном совете приняли участие Георгий Драгет из Гомонны, председатель совета Земплина, и Миклош Зринын, у которого не оставалось сомнений насчет Эржебет после того, как его собака раскопала останки мертвой девушки в саду в Пиштяне. Их обоих беспокоила репутация семьи. Их жены, дочери Эржебет, умоляли пощадить мать и попытаться замять дело. Все сошлись во мнении, что пфальцграф, дабы сохранить честное имя рода, тайно препроводит Эржебет из Чейте в Варанно, продержит ее там какое-то время, а потом отправит в монастырь.

Турзо рисковал своим положением пфальцграфа, но, хотя и догадывался, что Эржебет пыталась отравить даже его самого, не желал прибегать к самым суровым мерам. Родственники были удовлетворены. В глубине души Турзо считал, что кузина должна предстать перед судом, но не мог допустить публичного разоблачения.

Не только Турзо владел доказательствами. Король тоже был осведомлен из своих источников. Первым обо всем прознал Эмерик Меджери, наставник сына Эржебет. Дело было так. Деревенский житель, поклонник служанки графини, попросил у своей девушки свидания, но не получил ответа. Молодой человек был не на шутку встревожен. Он был смелым крестьянином. Его девушка тоже была крестьянкой, и ее обязанностью было приносить в замок ведра с речной водой. Парень прождал ее и на следующий день, но вместо нее за водой пришла другая девушка, она и сказала ему, что его подруга исчезла. Первой его мыслью было пойти и рассказать все пфальцграфу – о слухах, которые ходят об Эржебет, о постоянных исчезновениях служанок. Возможно, он побоялся, что его не станут слушать.

10

Тогда он поехал в Пресбург и там был принят Меджери, который после беседы, вооруженный свидетельством очевидца, отправился прямиком к королю.

На своем потрепанном от частого использования колдовском пергаменте Эржебет написала имена тех, кого она подвергала проклятию, тех, кто был способен разоблачить ее. «Ты, Маленькое Облако, защити Эржебет, ибо я в опасности… Пошли своих 90 котов, пусть они поспешат и прокусят сердце короля Матиаша, а также Мозеша Чираки, верховного судьи, и моего кузина Турзо, пфальцграфа, пусть они разорвут на части сердце Меджери Красного…»

Праздники закончились, и гости разъехались. Эржебет Батори осталась одна. Наконец-то она могла сбросить маску гостеприимной хозяйки. Слуги уже знали о приближающемся приступе гнева и спешно прятались в темных углах замка. Графиня должна была дать выход накопившейся злобе, боли и страху, мучившим ее.

Незадолго до праздников ей рассказали о Дорице, которая приехала около месяца назад из отдаленной деревеньки. Эта красивая крестьянская девушка и представить себе не могла, сколько вкусной еды есть в замке. Она не смогла удержаться от искушения и стянула со стола грушу, вымоченную в меду. Ее проступок не остался незамеченным. Конечно, гнев графини вызвал отнюдь не факт кражи. Что ее раздражало, так это король Матиаш, Турзо и особенно этот проклятый Меджери, которые вышли невредимыми, несмотря на расставленные для них сети, и отправились на заседание парламента в Пресбурге. Наверно, духи отвернулись от нее.

Впрочем, она привыкла, что люди быстро оставляли ее. Возможно, дело было в гнетущей атмосфере, установившейся в замке. Но Эржебет не страшилась одиночества. Вся ее жизнь прошла в одиночестве, между ней и миром была огромная пропасть. Только здесь, в ее замке, ее власть была безгранична, и она упивалась ею.

Дорицу привели в зловещую промозглую прачечную, едва прогреваемую жаровней. Там никто не услышит ее криков. Эржебет было необходимо немедленно впасть в экстаз, оторваться от реальности, усладить свою кровожадную душу.

В этой подвальной комнате Чейте разворачивалась очередная кровавая драма. Эржебет с закатанными рукавами, вся в крови, визжала и дико хохотала, металась вдоль стен, не сводя горящих глаз с жертвы. Две старухи, вооруженные разнообразным инвентарем: щипцами, кочергами, раскаленными углями – продолжили пытки. Дорица была обнаженной, светлые волосы падали ей на лицо, руки были крепко связаны. Эржебет уже нанесла ей более сотни ударов плетью и даже утомилась. Потом она скомандовала, чтобы привели еще двух девушек и подвергли такой же пытке. Полумертвая, Дорица слепо глядела на своих подруг, на графиню, на кровь на стенах. Эржебет тоже вся была в крови, рукава ее одежды прилипли к телу. Она сменила одежду и вернулась к Дорице. Девушка, несмотря ни на что, не хотела умирать. Дорко перерезала ей вены на руках, и тогда Дорица наконец упала замертво. Две другие девушки уже агонизировали, когда графиня покинула прачечную с пеной у рта, изрыгая проклятия.

Собравшийся в Пресбурге парламент заслушал управляющего замком. Обвинение, выдвинутое против Эржебет Надашди, потрясло собравшихся. И самое ужасное во всем этом, что графиня Чейте, не удовлетворяясь кровью девушек-крестьянок, убивала дочерей знатных венгров. Подобную жуткую историю нельзя было придумать нарочно.

Три дня парламент занимался делом Эржебет Надашди. Пфальцграф был в замешательстве. Он проконсультировался со своим секретарем и с друзьями и снова счел возможным настаивать на первоначальном решении. Но от короля прибыл посланец, и Турзо не мог более колебаться. Король предписывал ему отправиться в Чейте и на месте удостовериться в справедливости обвинений, предпринять расследование и немедленно наказать виновных.

Однако, несмотря на приказ, пфальцграф медлил с поездкой в Чейте. Хотел ли он дать Эржебет время убежать в Трансильванию? Во всяком случае, родственники графини и Турзо делали все, что было в их силах, чтобы отложить путешествие. Только Меджери настаивал на том, чтобы Турзо отправился немедленно. И он нагрянул внезапно. Вместе с ним в Чейте выехали граф Зриньи и граф Меджери.

Турзо, хорошо понимающий, что его гордая кузина будет защищать свой замок до последнего, взял с собой вооруженных солдат. В Чейте к ним присоединился пастор Поникенус. Они беспрепятственно прошли потайными ходами и обнаружили комнаты, в которых совершались преступления. Оттуда исходил явственный трупный запах. Вскоре вошли в пыточную с окровавленными стенами. Некоторые части «железной девы» все еще валялись на полу. Они увидели высохшую кровь на дне больших чанов, маленькие клетушки, в которых держали девушек, глубокую нишу в стене, в которой их прятали от людей, два ответвления коридора, один из которых вел вниз, к деревне, и заканчивался в маленьком замке, другой уходил за стены крепости, куда-то в холмы около Визнове, и, наконец, лестницу, ведущую в верхние комнаты. И там, около двери, Турзо и его спутники увидели распростертое обнаженное тело мертвой девушки, которое было превращено в одну страшную рану. Кожа была разодрана в клочья, на ногах и руках обнажены кости, волосы были выдраны целыми клочьями. Ее бы не узнала даже собственная мать. Это была Дорица.

Ошеломленный Турзо наконец получил бесспорные доказательства. Он прошел дальше и обнаружил еще двух девушек, одна еще билась в предсмертной агонии, другая, обезумевшая, все пыталась куда-то спрятаться.

В глубине подвала обнаружили нескольких испуганных до полусмерти девушек, ожидавших своей очереди. Они рассказали Поникенусу, что сначала их морили голодом, а потом заставили есть своих же убитых подруг. Более того, они рассказали о потайном ходе, ведущем в маленькую комнату, куда их приводили несколько раз.

Оставив охрану в коридоре, пфальцграф, Меджери и Поникенус взошли по ступеням. Поникенуса при этом искусали дьявольские коты.

Зржебет Батори не нашли в замке. Едва она покончила с последними преступлениями и вышла из транса, как, бросив все, направилась в малый замок. Там и нашел ее, надменную и высокомерную, Турзо. Она уже ничего не отрицала, наоборот, заявляла, что ее принадлежность к высшей знати дает право делать все это.

Б уложенной для поездки в Трансильванию повозке, стоявшей на заднем дворе, были найдены инструменты для пыток: утюги, иголки, ножницы для нанесения увечий и многое другое,. Все эти вещи сохранены в маленьком музее в Пиштяне, где Эржебет, как нам уже известно, иногда принимала грязевые ванны.

Подавленный всем увиденным, пфальцграф объявил свое решение: «Эржебет, ты дикое животное. Твои дни сочтены, ибо ты не достойна дышать земным воздухом и жить под светом Бога. Ты больше не принадлежишь к человеческому роду. Ты должна исчезнуть с лица земли. Тени будут окружать тебя в твой остаток жизни, принуждая каяться в зверских поступках. Может, Бог и простит тебя. Госпожа Чейте, я приговариваю тебя к вечному заключению в собственном замке».

Для Эржебет это было страшное наказание.

Потом Турзо повернулся к ее слугам: «Вас будет судить трибунал». Он приказал заковать их в цепи, а также позаботиться о двух девушках, которые еще оставались в живых. Наконец он проводил Эржебет в ее комнату и ушел.

Турзо никак не мог оправиться от всех свалившихся на него впечатлений. Он сказал родственникам, что вполне разделяет их опасения, что наказание вынесено не слишком суровое. «Я бы убил ее на месте, если бы не совладал с собой». Но добавил: «В интересах рода Надашди все будет сохранено в тайне, а если ее будет судить трибунал, об этом узнает вся Венгрия. Но после того, что я видел, я больше не хочу помещать ее в монастырь». Меджери и поверенный короля усомнились, что его величество удовлетворит такое решение. У них тоже было свое доказательство: маленькая книжечка, найденная в спальне графини, куда она записывала имена своих жертв с краткими характеристиками: «Она была маленькая», «У нее были черные волосы». В списке значилось 610 человек.

Но даже после этого Турзо отказывался предавать графиню Чейте публичному суду, говоря: «Пока я являюсь пфальцграфом, этого не случится. Семья не должна быть опорочена из-за этой ведьмы. Король согласится со мной, в этом я убежден».

Эржебет привели в главный замок, в ее комнату, и оставили там без слуг, некоторые из которых были мертвы, а других увезли в другую деревню люди пфальцграфа.

Вечером пастор Поникенус собрал в зале внизу деревенских жителей и вместе с ними принялся молиться об осужденной. Но с самого начала его молитве все время мешали. Вот что он рассказывал об этом в письме своему другу:

«Когда я начал молиться, я услышал вой котов. Я решил пойти и посмотреть, в чем дело, но ничего не обнаружил. Я сказал слуге: „Пошли со мной, Янош, если ты увидишь, кота во дворе, поймай и убей его. Не бойся“. Но мы не обнаружили ни единого кота. Слуга сказал: „Я отчетливо слышу шорох мышей в маленькой комнате“. Мы тут же отправились туда, но тоже ничего не нашли. Когда я начал спускаться во двор, внезапно появились шесть котов и черная собака, которые пытались напасть на меня. „Убирайтесь к дьяволу“, – закричал я и прогнал их палкой. Они скрылись во дворе, мой слуга побежал вслед, но не смог никого отыскать».

Пастор Я нош Поникенус опрометчиво решил проведать Эржебет и предложить свои услуги. Он взял с собой прислужника и, войдя в огромную комнату, нашел колдунью в мехах и драгоценностях, которые она намеревалась увезти в Трансилызанию. В том же письме он сообщал:

«Она встретила нас такими словами: „Явились, два выродка! Смотрите, что вы сделали со мной!“ Я сказал, что ничего не делал с ней. „Если и не вы, то кто-нибудь еще в вашей церкви говорил обо мне!“ Еще раз я повторил, что ничего не говорил о ней. „Подождите, – продолжала она, – вы умрете первыми, вы во всем виноваты! О чем вы думаете? Мой кузен Габор идет из Тран-сильвании спасать меня!“

Пастор продолжал: «Я думаю, что все это время она призывала дьявола и духов мертвых. Но мы знаем, что произошло в 1610 году, до ее разоблачения. Она потеряла колдовское заклинание, которое сделала ей Дарвуля. Эта ведьма написала его на пергаменте в ночь, когда звезды благоприятствовали ей. Она взяла Эржебет в лес. После того как они удостоверились, что звезды и облака расположены должным образом, женщины стали возносить молитву Маленькому Облаку. До этого другая женщина, Дорко, поведала ей секрет власти над врагами – заклинание Черной Курицы».

Пораженный, Поникенус закричал: «Христос умер за тебя!» На что она ответила: «Что за открытие! Даже работники на полях знают об этом!» Он пытался дать ей молитвенник. Она отказалась, сказав, что будет поступать по своему разумению. Пастор спросил: «Почему ты считаешь, что я причина твоего разоблачения?» «Я ничего не скажу тебе: я твоя госпожа. Как ты, чернь, можешь так разговаривать со мной?» – «Послушай, ведь ты буквально разрывала на куски тела бедных девушек и скармливала другим их мясо».

Пфальцграф собрал судей в своем замке в Биче. Суд начался 2 января 1611 года и продолжался шесть дней. Эржебет не привозили на суд. Дознание было предпринято Гашпаром Байари, кастеляном Биче, и судебным исполнителем Гашпаром Кардошем. Королевский судья – Теодос Сирмиенсис – прибыл из Пресбурга. От церкви присутствовал пастор Биче Гашпар Наги. Это было настоящее судебное разбирательство с 20 судьями и 30 свидетелями. Каждому из обвиняемых задавали по 11 вопросов. Обвиняемыми были: Уйтвари Янош по прозвищу Фицко, Йо Илона, нянька, Дорогая Центес по прозвищу Дорко, Каталина Бенизки, прачка. Вопросы задавались на венгерском языке, и иногда обвиняемые не понимали, что от них хотят, ибо говорили на местном диалекте Чейте. Ответы были довольно путаными, но судьям было велено не оказывать на них давление.

6 января 1611 года трибунал снова собрался в совещательной палате замка Биче. Председательствовал королевский судья. По обеим сторонам от него сидели за столом пфальцграф и королевский поверенный.

В зал заседаний пригласили кастеляна замка, судебного исполнителя и писаря. Исполнителя попросили зачитать обвинение. Слушание происходило при полнейшей тишине. Исполнитель монотонно перечислял множество страшных преступлений, совершенных на протяжении шести лет в комнатах, прачечной, каморках и подвальных помещениях замка Батори.

Он кончил читать; в зале по-прежнему стояла тишина. Первым нарушил ее королевский поверенный: «В этом деле много неясностей; есть преступления, о которых в допросах почти ничего не упомянуто». Кастелян вздрогнул, ведь это он вел допросы. Но пфальцграф прервал: «Все по закону». Именно он принудил кастеляна не говорить ничего о тех преступлениях, которые совершила лично Эржебет, в частности о кровяных ваннах. С его точки зрения, и так было сделано достаточно намеков на собственноручно ею совершенные пытки, истязания и убийства.

Королевский поверенный был непреклонен. Он не был удовлетворен результатами расследования и не мог счесть его законченным. Он заявил, что необходимо задать обвиняемым еще несколько вопросов, например: «Сколько знатных девушек было убито?»

Представитель короля также настаивал на подробном расследовании случаев с кровяными ваннами. Во время допроса, заявил он, упоминались другие сообщники; необходимо внести ясность по поводу их отношения к делу, с тем чтобы все виновные понесли справедливое наказание. Пфальцграф ответил: «В этом нет необходимости. Это только затянет процесс, а я желаю завершить его как можно скорее».

Они долго спорили. Королевский судья настаивал на том, чтобы Эржебет тоже предстала перед судом, на что пфальцграф раздраженно воскликнул: «Я прекрасно знаю, что мне делать, и смогу убедить короля, что поступил правильно!»

Затем были заслушаны показания свидетелей. Слушание затянулось до ночи, а на большой площади Биче тем временем устанавливали плаху и столб для сожжения.

На следующее утро судья зачитал обвинительный акт. «Мы собрались здесь по приказанию пфальцграфа Турзо Бетлемфалви, главы суда Дравы, и от имени его величества короля Матиаша. Секретарь Георгий Жадов-ский провел расследование дела Яна Уйвари Фицко, Йо Илоны, Доры Центес и Каталины Бенизки. Его величество, по воле Бога, избрал пфальцграфа Дьердя Турзо защищать добро против зла. Поэтому пфальцграф, в интересах общества, собрал суд и приказал учинить расследование с тем, чтобы получить доказательства вины Эржебет Батори, вдовы уважаемого Ференца Надащди. Правдивость обвинений была доказана свидетельствами слуг. Когда пфальцграф узнал об этих преступлениях, он вместе с графом Зриньи и графом Меджери отправился в Чейте. Своими собственными глазами он увидел то, о чем рассказывали свидетели… Вооруженный бесспорными доказательствами, пфальцграф приговорил Эржебет Батори к пожизненному заключению в ее собственном замке. Ее помощники сознались во всем перед судом; и в отношении их пфальцграф рекомендовал применить высшую меру наказания».

Потом заслушали свидетелей.

Георгий Кубановик, житель Чейте. Видел труп убитой девушки и как эту девушку мучили и жгли.

Ян Валко, Мартин Янковик, Мартин Крацко, Андраш Ухровик, Ладислав Анта-л о в и к, все жители Чейте, лакеи. Томаш Зима подтвердил захоронение двух девушек на кладбище в Чейте и одной в Подоли.

Ян Чрапманн разговаривал с девушкой, которой удалось бежать. Она видела саму графиню за пытками своих служанок.

С ужа – эта девушка прислуживала четыре года графине и осталась невредимой, поскольку была протеже кастеляна замка в Шарваре Бичиерди. Подтвердила, что Эржебет совершила все эти страшные преступления с помощью Ио Илоны, Дорко, Дарвули и Фицко, которые исполняли ее приказы. Ката была добросердечной: если она и била девушек, то против своей воли. Она тайно приносила несчастным еду, рискуя своей жизнью.

Йлона, вдова Ковач, прислуживала Эржебет три года. Говорила, что видела 30 мертвых девушек. Она рассказала также о приготовлении ядов и о колдовских заклинаниях.

Анна, вдова Штефена Гонци. Среди мертвых девушек была найдена и ее дочь, которой было всего лишь 10 лет.

Суд, заслушав свидетелей, объявил:

«Суд признает, что показания свидетелей вполне доказывают вину Эржебет Батори. Она совершала страшные преступления против женщин, так же как ее помощники Фицко, Йо Илона и Дорко. Мы осознаем, что эти преступления заслуживают наказания, и мы решили, что касается Йо Илоны и Доры Центес, к ним должно быть применено следующее наказание: у них должны быть оторваны пальцы, так как посредством их они совершали свои дикие преступления; затем их следует заживо сжечь на костре.

Что касается Фицко, то суд постановил, что он должен быть сначала обезглавлен, а потом брошен в огонь. Приговор будет приведен в исполнение немедленно».

Солдаты подвели преступников к палачу. Йо Илона упала в обморок, когда ей оторвали четвертый палец. Ее поволокли к огню. Дорко потеряла сознание, когда увидела Йо Илону привязанной к столбу. Фицко подвели к плахе, и палач отрубил ему голову одним ударом огромного топора.

Спустя несколько десятилетий после описываемых событий подробности судебного дела всплыли на свет: записи о нем были найдены среди развалин старого замка в Биче. Бумага, на которой была записана кровавая история Эржебет Батори, была настолько попорчена и изгрызена крысами, что едва удавалось что-либо разобрать. Записи об этом деле долго ходили по руками, долгое время хранились в архивах монастыря в Грене и недавно были обнаружены в национальных архивах Будапешта. Среди них оказались и записи секретаря Турзо – Жадовского, а также письма короля Матиаша.

Король в своем письме упрекал пфальцграфа в излишней снисходительности, но все же отдал приказ, чтобы Эржебет была тайно доставлена в Чейте. Историки – современники описываемых событий не могли словами в полной мере отразить красоту Эржебет и ее венероподобные формы и просто отказывались понимать, как такое прелестное создание могло принимать ванны из человеческой крови.

Чудовище заточили в Чейте. Она гневно кричала и не выказывала признаков ни слабости, ни раскаяния. В последний раз ее провезли в санях по склону, ведущему к замку. Она была одна. Фрейлины покинули ее, слуги закованы в цепи. Она прошла сквозь ледяные комнаты, в которых еще заметны были следы недавнего празднества. Солдаты препроводили графиню в комнату. Она знала, что это конец: ее заклинание утрачено и его не вернуть. Когда потеря магической формулы была обнаружена, Эржебет призвала ведьму, которая сразу же принялась за изготовление дубликата древней формулы. Но чернила и зелья нельзя было изобрести заново. Ее сила ушла от нее, и скоро уйдет и красота. Она была из рода Батори, которые сначала выигрывали, а потом все теряли. Ей оставалось только прислушиваться к звукам, к стукам на крыше и зубчатых стенах, к отдаленному вою волков.

Тем временем в Пресбурге два ее родственника и Турзо делали все, пытаясь избежать огласки и скандала. Пфальцграф написал в Прагу, где в тот момент находился король Матиаш. Король ответил немедленно: «Эржебет незамедлительно казнить». Турзо послал королю второе письмо, в котором напоминал, что она вдова воина, из благородной семьи, ее имя – древнейшее в Венгрии и его нельзя осквернить. С просьбой о помиловании обратились к королю Миклош Зриньи и Пал Надашди.

В марте королевская мадьярская судебная палата отправила королю Матиашу свой протест против снисходительного приговора пфальцграфа. Король ответил, что Турзо делал все в соответствии с долгом.

Но настоящая причина, почему Эржебет не отдали на растерзание палачу, содержалась в другом послании судебной палаты королю Матиашу: «Ваша воля, о король, выбрать между топором палача и пожизненным заключением. Но мы советуем не прибегать к казни, так как воистину никто от этого не выиграет».

17 апреля король наконец уступил. Парламент в Пресбурге хотел конфисковать замки Эржебет и сокровища, но семья снова вступилась. Аргументы были те же: ее семья, ее муж, ее имя.

Король даже по закону не мог взять в казну треть ее состояния, так как Эржебет оставила все сыну Палу На-дашди. Первоначально состояние было разделено между четырьмя детьми, но в конечном счете единственным наследником был объявлен Пал Надашди. После смерти отца Пал стал главным управителем графства Эйзенбург. Он был помолвлен с Юдит Форга-ши из одного из самых благородных семейств Венгрии.

Таким образом, высший судебный орган не решился приговорить Эржебет к смерти, поскольку судьи сочли, что она не была ответственна за смерть девушек из благородных семей, а только за смерть слуг и простолюдинок, что было, конечно, неправдой. Она была посажена под замок, и никому не было разрешено общаться с ней. Но графиня и не требовала для себя такого права.

…В Чейте прибыли каменщики. Они заложили камнем окна комнаты, в которой была заключена Эржебет, оставив только узкую полоску в самом верху, через которую было видно небо. Потом они начали возводить толстую стену напротив двери в ее комнату, оставив только небольшое отверстие для передачи еды и воды.

Когда эта работа была закончена, в четырех углах замка соорудили виселицы, что должно было свидетельствовать о том, что здесь находится приговоренный к смерти.

Замок опустел, слуги ушли, только каменщики приходили изредка что-то доделать. Эржебет находилась в полном одиночестве. Самое необходимое ей передавали через щель в стене. Никакого огня, только узенькие полоски лучей солнца и света луны. Эржебет сложила бледные красивые руки, которые она теперь не мыла, меха спали с ее плеч. Увидит ли когда-нибудь она снова свое отражение в зеркале, факелы на столах, пиршества со множеством гостей, фрейлин, надевающих на нее платья? Она ли была той, кто сидел в подвале в трансе, созерцая, как отрывают пальцы, мучают и истязают молодые тела, вскрывают вены? Кто был тем существом, вселившимся в нее, Эржебет, последнюю из рода Бато-ри? Почему она находится в заточении, страдает за то, что подчинялась своей потребности, не сознавая, что делает? Эти дикие потребности как бы жили помимо ее воли, вне ее.

По теплу и солнечным лучам, еле пробивавшимся сквозь маленькое отверстие, она узнавала, что наступило лето. Когда дни становились короче и холодало, она понимала, что наступает зима. Ориентиром ей также служили слабо доносившийся запах боярышника, мха и дождя, грустные крики улетающих птиц. Да и это все с трудом удавалось различить. Она прожила в заключении два с половиной года, не надеясь ни на что и ничего не требуя, полуживая от голода. Они не призывала к себе никого, силы в ней потихоньку иссякали. Она не оставила никакой записки на решетке, через которую ей передавали хлеб и воду. Она лишь составила новое завещание за месяц до смерти, которое было подписано в присутствии двух свидетелей, которые, впрочем, не видели ее. В документах записано:

«Она попросила разрешения изложить свою последнюю волю, и мы послали за двумя свидетелями. Они поклялись, что это действительно ее завещание, написанное в Чейте, и что она составила его, будучи в здравом рассудке и по своей воле. Она отдавала Каталине свой замок в Керецтуре, но только временно. Она не хотела отдавать его, пока Георгий Другет (из Трансиль-вании. – Ред.) не позаботится о ней в тюрьме. Остальное ее состояние делится между детьми, возвращаясь в конечном счете к Палу Надашци.

Воскресенье, 31 июля 1614 года».

Эржебет умерла 21 августа 1614 года, когда восходящий Меркурий поворачивается спиной к тем, чей дух он отравил. Было два свидетельства о ее смерти: одно на латыни в журнале секретаря Турзо Георгия Жадов-ского и другое – Крапинаи Иштвана.

Она умерла, не видя света и без отпущения грехов. И ее призрак все еще блуждает по развалинам Чейте. Даже в нижнем замке кто-то встретился с ее призраком, увешанным драгоценностями; он указывал на стену. Когда разломали стену, был обнаружен тайник, в котором Эржебет спрятала некоторые драгоценности, когда готовилась к бегству: гранаты, топазы и жемчуг.

Выдержки из судебных записей

Допросы от 2 января 1611 года.

Бич, замок Георгия Турзо, великого пфальцграфа Верхней Венгрии. Присутствовало 20 судей и 30 свидетелей. Обвиняемым было задано по 11 вопросов.

1.Уйвари Янос по прозвищу Фицко.

– Как долго вы жили в замке графини?

– 16 лет, с 1594 года, меня насильственно привел Мартин Чейте.

– Сколько женщин вы убили?

– Я не помню, сколько всего, я убил тридцать семь девушек, госпожа пятерых из них закопала в яме, когда пфальцграф был в Пресбурге, двух – в маленьком саду, в пещере, двух – в церкви в Подол и. Еще две были привезены из замка Чейте, и их убила Дорко.

– Кого вы убивали? Откуда привозили девушек?

– Не знаю.

– Кто привозил их?

– Дорко и еще одна женщина отправлялись на их поиски. Они заверяли родителей, что девушки будут в услужении у графини и с ними будут обращаться хорошо. Мы целый месяц ждали последнюю девушку из отдаленной деревни, и она была убита сразу же. Женщины из различных деревень соглашались поставлять девушек. Я сам уходил шесть раз на поиски вместе с Дорко. Была женщина, которая не убивала, а только захоранивала. Женщина по имени Яна Барсовни также нанимала слуг из округи Тапланафальв; также женщина-хорватка из Шарвара и жена Матиаша, которая живет напротив дома Жалай. Одна женщина, Цабо, привозила девушек, даже свою дочь, хотя знала, что она будет убита. Йо Илона тоже привозила их. Ката никого не привозила, но захоранивала девушек, убитых Дорко.

– Какие пытки вы применяли?

– Им связывали крепко руки и избивали до смерти, пока все тело не становилось черным, как уголь. Одной девушке суждено было вынести более двухсот ударов, прежде чем она испустила дух. Дорко обрезала им пальцы один за другим, а потом перерезала вены.

– Кто участвовал в пытках?

– Била Дорко. Йо Илона раскаляла докрасна кочергу и прижигала им лицо, засовывала в рот раскаленное железо. Когда швеи плохо выполняли свою работу, их отводили в пыточную для наказания. Однажды сама госпожа вложила одной пальцы в рот и разорвала его. Женщина по имени Илона Кочишка тоже мучила девушек. Госпожа колола их иголками, она убила девушку из Ситки за кражу груши.

В Керецтуре была убита молодая знатная девушка из Вены; старуха спрятала трупы, а потом закопала их; я помогал им закапывать одну в Подоли, двух – в Керецтуре и одну – в Шарваре.

Госпожа всегда награждала старух, после того как они успешно мучили девушек. Госпожа сама разрывала тела девушек щипцами и разрезала кожу между пальцами. Она выводила их обнаженных зимой на улицу и окунала в ледяную воду. Даже здесь, в Биче, когда госпожа собиралась уезжать, она заставила одну служанку стоять по шею в ледяной воде; та пыталась сбежать и за это была убита.