Текст книги "От лягушки до Кремля. Новые приключения Семена Петровича"

Часть 11. Коммунар

Не люблю что-то делать вполсилы. Если уж влезаю куда, то по самую макушку. Так получилось и с дрессировкой. Накопив опыт, поверив в себя, почувствовав соревновательный азарт, я уже не мог остановиться. Масштаб районной дрессировочной площадки перестал меня устраивать. Я начал учиться, стажироваться, проходить курсы, так сказать – «расширял горизонты и повышал градус». И вот он вроде бы, другой уровень. Теперь я – аттестованный фигурант, официальный инструктор РКФ (РКФ – Российская кинологическая федерация), эксперт по международной дрессировке. Работаю тренером в известном Московском спортивно-дрессировочном центре, а подготовленный мной спортсмен выиграл чемпионат Москвы по IPO-I (IPO – международные комплексные испытания служебных собак, включающие следовую работу, послушание и защитную службу). Чувствую себя неимоверно крутым и, естественно, в составе своей команды принимаю участие в первом российском чемпионате по комплексной международной дрессировке (IPO).

Чемпионат проходит под Владимиром, в поселке со 100 % советским названием Коммунар.

Тренеры, фигуранты, спортсмены с собаками размещаются в «типа санатории» в красивом сосновом бору. Сосновый бор просто изумительный, но «санаторий» – это заброшенный детский лагерь с хлипкими деревянными «пионерскими домиками». Условия более чем спартанские. Воды нет, свет – иногда, туалет – на улице. Народу приехало много, одних спортсменов с собаками больше ста человек. Я рассматриваю номера автомобилей, припаркованных по всему «санаторию»: Москва, Питер, Самара, Краснодар, Калининград, Новосибирск, Владивосток… Вот это герои! Люди едут с другого края континента, на машине, с собаками, чтобы принять участие в первом российском чемпионате. Все горят энтузиазмом и желанием победить, поэтому бытовые трудности никого не смущают. Народ ставит палатки, натягивает над автомобилями тенты. Кто-то уже нашел и освоил ближайший строительный рынок, привез рубероид и доски и сколачивает навесы. К вечеру четверолапые спортсмены, уставшие от долгой дороги, сладко спят в «пионерских домиках», а их владельцы культурно отдыхают. Костры, песни под гитару, ну и «чуть-чуть за знакомство», а как же без этого… Рядом с нашим домиком спортивная команда из Геленджика кулинарит на походном примусе. В закопченном котелке что-то аппетитно бурлит, издавая невероятно вкусный запах. Не в силах бороться с «зовом желудка», я подхожу знакомиться. Ребята каким-то образом довезли замороженные домашние пельмени. Десять человек сидят вокруг кипящего котелка и вожделеют к этим маленьким круглым комочкам теста. Каждому достается по две пельмешки. У меня одна с мясом, а другая с картошкой – это изумительно, это просто райская еда… Постепенно всех «рубит» от усталости и эмоций. Народ засыпает в машинах, в палатках и просто на земле на надувных матрацах.

Подъем в семь утра. Сначала – следовая работа. Пока помощники прокладывают по полям следовые трассы, пока проходит жеребьевка, пока спортсмены соображают, что, куда и где, солнце поднимается все выше и начинает жарить. Работать тяжело. Все потные и грязные. Большинство собак – овчарки темных окрасов. Они перегреваются и работают вяло. Наверное, начало июля в средней полосе – не лучшее время для чемпионата.

В качестве одного из фигурантов я участвую в тестировании по защитным дисциплинам. На площадке для испытаний почти нет травы – сухой белый песок и пыль. «Владимирская Сахара», – пытаются шутить спортсмены… А мне не до шуток. Ноги вязнут в песке, по лицу течет грязный пот. Все в пыли – фигуранты, спортсмены, собаки. На мне защитный комбинезон, достающий мне почти до шеи. Ощущаю себя словно внутри чугунной печки и чувствую, как по ногам текут струи пота. Защитный рукав, кажется, весит килограммов тридцать, легкий стек в руке тяжел, словно отлит из чугуна.

– Фигуранты, работайте активнее, живее! Нужны эмоции! Заводите собак! – делает замечание судья соревнований.

Мы очень стараемся, но с эмоциями сложно. Лично я чувствую себя как вареная колбаса. В кроссовках хлюпает пот, ноги заплетаются. Ну, вроде, с грехом пополам, отработал свою смену. Ловлю недовольный взгляд судьи и согласно киваю. Да, надо работать лучше, понимаю, но лучше не получается.

Первый день соревнований подходит к концу. Я вымотан физически и подавлен морально. Наша собака тоже отработала не очень. Жара просто высасывает силы из всех.

К девяти вечера стало немного прохладнее. Чувствую, как от меня воняет потом, волосы на голове слиплись. Промокшие кроссовки высыхают, и на них проступает соль. Сейчас бы помыться – но негде. Дико хочется пить. Надеваю тапки, шорты, чистую футболку и иду искать ближайший магазин или продуктовую палатку.

Поселок словно вымер. Иду по центральной улице и не вижу никого. Какая-то женщина с ведром стоит у забора.

– Простите, пожалуйста, где у вас тут… – пытаюсь задать вопрос, но не успеваю.

Женщина, подхватив ведро, испуганно озираясь, убегает в дом.

«Какой-то Сайлент Хилл», – невесело думаю я (Сайлент Хилл – заброшенный город из одноименного фильма ужасов). Вдруг вижу темную фигуру, ползущую по тропинке вдоль дороги. Осторожно подхожу ближе. Какой-то пьяный мужик. Заслышав мои шаги, он проворно переворачивается и садится, опираясь спиной о забор.

– Слышь че… Выпить есть? – спрашивает мужик.

– Нет, уважаемый, – отвечаю я.

– Брат, сходи до магаза, во-о-о-он туда, – мужик вяло указывает вперед. – Купи выпить, а? Я те через неделю отдам…

«Значит, я иду в верном направлении», – думаю я и продолжаю путь.

Ну вот он – центр местного притяжения – одноэтажный магазин. Удивительно, но стены аккуратно покрашены, и даже вывеска горит на фасаде: «Василек». Хвост очереди тянется из магазина на улицу. Мне уже все равно, и я никуда не спешу. Встаю в очередь рядом с такими же серыми фигурами, как та, что осталась сидеть у забора. Эти хотя бы стоят, пока… Нет, это не Сайлент Хилл, это Зомбилэнд (Зомбилэнд, земля зомби – название из другого фильма ужасов). Очередь движется удивительно быстро. Внутри самого магазина передо мной предстает удивительная картина. Покупатели «товаров первой необходимости» выходят из магазина не все и не сразу. Часть из них после покупки остается понаблюдать, что же возьмут их товарищи. В пронизывающих горячих взглядах чувствуется искреннее переживание и забота друг о друге.

– Пол-литра беленькой и два пива… – хрипит у прилавка старый алконавт в драных брюках и потертом пиджаке.

– Василич, закусь возьми, нельзя же без закуси! – заботливо напоминают зрители.

– Ох, бл…, чуть не забыл, – спохватывается Василич. – Дай вон те чипсы…

Я подхожу к прилавку. Продавщица – женщина лет тридцати пяти, внешне абсолютно нормальная, аккуратно одетая, даже симпатичная. Как она работает в этой дыре?..

– Добрый вечер! – здороваюсь я.

В магазине воцаряется абсолютная тишина. Кто-то громко рыгает, и вновь становится тихо. На меня беззвучно пялятся десятки мутных алкоголических глаз. Продавщица озадаченно смотрит на меня и тоже молчит.

– Простите, я что-то не то сказал? – спрашиваю продавщицу.

– Я просто не помню, чтобы со мной здесь хоть раз поздоровались… – растерянно шепчет женщина.

– Ничего страшного, – я широко улыбаюсь. – В течение трех дней рядом с вашим поселком будет проходить чемпионат России по спортивной дрессировке служебных собак. Считайте, что я только первая ласточка. Уверен, в ближайшие три дня к вам будет заходить много посетителей, и все будут здороваться. Наши спортсмены – люди культурные.

Продавщица краснеет, поправляет прическу и улыбается.

– Добрый вечер! Что вы хотели?

– Та-а-а-к… – я провожу взглядом по витринам. – Давайте два «Спрайта» двухлитровых, две бутылки газировки, любой, несладкой. Чипсы давайте, с луком и с грибами и…

Я неожиданно замечаю холодильник с мороженым.

– И эскимо десять штук. И пакет… нет… два пакета. Теперь все.

В толпе серых зрителей нарастает глухой рокот.

– Не, парень, ты погоди, так нельзя…

– Что нельзя? – я недоуменно оборачиваюсь.

На меня смотрит слегка покачивающееся тело неопределенного возраста.

– Не, ну ты как нормальный мужик, значит, всю очередь отстоял… А че не взял-то ничего?

– Как ничего? – я поднимаю над прилавком два тяжелых пакета. – А это что?

– Не, ну это же хрень всякая… для детишек. Ты же как мужик должен взять себе че-нить… Это ж святое, так нельзя…

– Не-е-е-е-е, так нельзя… – согласно подхватывает серая масса.

Неожиданно я вспоминаю про серую фигуру у забора, которая направила меня в этот оазис цивилизации.

– Ладно, и бутылку «Балтики-3», – добавляю я.

– О-о-о-о!!! Вот это уже дело! – радостно вопит толпа – Вот это по-нашему! Все, терь мы тя уважаем, значит, наш человек…

Я подхожу к сидящей у забора серой фигуре. Она сладко похрапывает, уронив голову на грудь.

– Мужик, а мужик… – трясу его за плечо.

– Че ты? Че надо-то? Нету у меня ниче… – бормочет пьяный.

– Держи! – вручаю ему бутылку – Ты указал мне правильный путь, дружище. Спасибо.

– И тя с днем рождения… – спешно отвечает фигура, зубами срывает с бутылки крышку и присасывается к горлышку.

В нашем лагере команда из Геленджика опять колдует над примусом.

– Товарищи спортсмены! – громко провозглашаю я, подняв над головой пакеты. – Теперь я угощаю! Кто будет эскимо???

Следующий день стал точной копией предыдущего. Удушающая жара, пыль, песок скрипит на зубах. Резкие команды, противоборство собак и фигурантов, оценки судей, радость победителей, горечь проигравших. Еще – тупая свинцовая усталость, пот и стертые ноги.

Я решил заправить машину и теперь плутаю по узким улочкам, пытаясь добраться до ближайшей АЗС. Неожиданно замечаю коричневое кирпичное здание, четырех– или пятиэтажное, заметно возвышающееся над крышами поселковых строений. Сворачиваю к нему. Что это? Размеченная парковка, клумбы с цветами, аккуратно подстриженный газон… «Гостиница «Искра», – читаю я надпись на фасаде. Господи! Здесь есть гостиница, настоящая!

Я бегу по ступенькам, влетаю в прохладный холл. На ресепшене девушка в строгом костюме с бейджиком «Администратор».

– Здравствуйте! – смотрит она на меня недоверчивым взглядом. – Это гостиница. Вы ничего не перепутали?

Я гляжу на себя, и мне становится стыдно. Грязный, взлохмаченный, воняющий потом и собаками…

– Девушка, простите мой внешний вид, это правда гостиница? Я могу здесь снять номер?

– Конечно, можете, – девушка строго смотрит на меня. – Но учтите, у нас номера дорогие и только двухместные. Одноместных нет.

– В номере есть душ? Горячая вода? А туалет? – спрашиваю я дрожащим голосом.

– Конечно, есть! – администратор недоуменно смотрит на меня. – Душевая кабина, туалет, фен, холодильник, телевизор, кровать двуспальная…

– Сколько стоит номер?! – чуть не кричу я.

– Триста рублей.

– Сколько?! Триста рублей за двухместный номер??!

– Я же вас предупреждала, – обиженно говорит девушка, – номера у нас дорогие…

– Я снимаю у вас номер, любой, прямо сейчас! («Снимаю у вас весь этаж», – хотел крикнуть я.)

– На сколько? – девушка достает журнал регистрации посетителей.

– К сожалению, только на сутки. Завтра уеду. Очень поздно узнал, что вы здесь есть… – я сокрушенно качаю головой.

– У вас есть с собой паспорт?

– Девушка, милая, я привезу паспорт вечером. Вот пятьсот рублей, – я кладу купюру на стойку, – сдачи не надо. Когда я могу заехать?

– Прямо сейчас, – администратор улыбается. – Держите ключ.

Сжимая в грязной и потной ладони большой металлический ключ с лакированной номерной биркой, я чувствую, что сейчас расплачусь от счастья.

– Скажите, а вы были на наших карьерах? – неожиданно спрашивает девушка. – У нас замечательные карьеры с водой, даже из Владимира приезжают купаться. Вода чистая и очень теплая.

– У вас здесь еще есть КАРЬЕРЫ С ВОДОЙ??? С чистой водой? – я нахожусь на грани истерики.

– Да, – кивает девушка. – От гостиницы езжайте до первого перекрестка, там налево и где-то километр по прямой. Там увидите. Еще у нас вечером работает ресторан для посетителей гостиницы. Готовят очень вкусно. Он откроется в шесть вечера, приходите…

Я открываю рот, потом закрываю, потом опять открываю. Сглатываю слюну.

– Значит, для посетителей гостиницы… Ага… Я буду. Точно буду.

Через пятнадцать минут я уже на заправке. А еще через двадцать минут – плаваю в чистой прозрачной воде, теплой, как парное молоко.

Я прыгнул в воду, не раздеваясь, прямо в кроссовках, носках, грязных шортах, просоленной насквозь футболке… Уже потом, отмокнув от грязи, разделся до трусов, постирал с песком одежду и отмыл кроссовки. На карьере ни единой души. Я плаваю, ныряю, валяюсь на пляже, разглядывая нависающие над обрывом могучие сосны и бегущие по небу облака. У меня есть вопросы, их много…

Почему в этом истинно райском месте люди живут так странно? Почему из местных жителей я встречал только алконавтов? Почему летним вечером, в самое время отдыха, это прекрасное озеро абсолютно пустынно? Почему первый российский чемпионат кому-то приспичило организовать в июле в песчаной пустыне под палящим зноем? Почему нельзя хотя бы проинформировать о наличии прекрасной, ультрадешевой и комфортной гостиницы рядом? Неужели настоящий спортсмен и фанат дрессировки обязательно должен три дня не мыться, питаться подножным кормом и ходить по большой нужде в лес с лопаткой? Я не находил ответа на эти вопросы, да и, по большому счету, мне было уже все равно.

Вечером я сидел в ресторане гостиницы «Искра», кушал салат «Цезарь», потом куриную лапшу, потом яичницу с ветчиной, потом мороженое с шоколадной крошкой. Пил зеленый чай со льдом. Из ресторанного музыкального центра тихо и ненавязчиво звучали песни группы «Мираж». Мне было хорошо и спокойно. Меня ждал чистый номер, горячий душ и огромная мягкая постель. Я наконец-то высплюсь как человек, отдохнув и телом, и душой. Первый чемпионат России по международной дрессировке закончился. Завтра – в Москву.

Разноцветные грелки

Время 23:45. Мы завершаем очередной вызов. Я уже выписывал квитанцию владельцам только что стерилизованной нами кошки, когда сообщение, присланное диспетчером на пейджер, повергло меня в недоумение. «Йоркширский терьер упал в обморок или спит. Разбудить не могут. Срочный вызов. 1-я Тверская-Ямская, дом 12. Телефон…» Так упал в обморок или все-таки спит? По-моему, разница все же существенная…

– Что там, доктор? – спрашивает меня водитель, кивая на пейджер.

– Александр, внимание, вопрос: йоркширского терьера не могут разбудить. Владельцы не понимают, он спит или в обмороке. Твоя версия?

– Моя первая версия: йоркширский терьер просто умер. Поэтому его невозможно разбудить, – не моргнув глазом выдал водитель.

От неожиданности я даже поперхнулся.

– Блин, Саня, давай потише… Мы тут не одни вообще-то… А можно более позитивный прогноз?..

– Адрес какой?

– 1-я Тверская-Ямская…

– Тогда появляется вторая версия: никакой собаки вообще нет. Богатеи или золотая молодежь, упившись на вечеринке, решили поприкалываться над ветеринарами. Адрес ложный или мы будем стоять под дверью и слушать музыку и пьяные крики, а нам никто не откроет. У нас такое уже было? Было… Но мы воробьи стреляные и на такую удочку больше не попадемся.

– Отлично, Александр, тогда тебе и карты в руки. Звони этим товарищам с йорком. Сам поговоришь с владельцами и решишь, ехать нам туда или нет. Делегирую тебе свои полномочия.

– Простите, пожалуйста, – обращаюсь к владельцам кошки, – можно, водитель сделает от вас звонок следующему пациенту?

– Конечно, доктор, телефон в коридоре.

«Здравствуйте. Это водитель скорой ветеринарной помощи, – Александр старался говорить размеренно и очень солидно, и я мысленно улыбнулся: «Давай, давай, держи марку…» – Нам поступил от вас вызов по поводу йоркширского терьера, и я бы хотел уточнить некоторые…»

Голос Александра неожиданно прервался, тон резко изменился: «Девушка, конечно, мы сейчас приедем… Только не плачьте, пожалуйста. Все, мы уже выезжаем!»

Александр вернулся из коридора растерянный. На щеках проступили красные пятна, и он смущенно тер лоб ладонью.

– Ну что, господин переговорщик, – поддел я его, – и куда делся ваш солидный тон?

– Семен Петрович, там девушка рыдает в трубку… Прямо умоляет: спасите, помогите и все такое… Я был не готов к такому повороту…

– Вот то-то и оно… А то – первая версия… вторая версия… Тоже мне – мастер хладнокровных рассуждений. Поехали йорка будить!

Заезжаем с 1-й Тверской в переулок, вход в дом со двора. Вдоль тротуара стоят дорогие иномарки. Подъезд обшарпанный, домофон сломан. Мы пешком поднимаемся на второй этаж. На лестничной клетке нас окружают несколько старых деревянных дверей и одна новая металлическая. Похоже, даже бронированная, с мощными петлями и усиленным стальным каркасом. Вычисляем номер квартиры и понимаем, что нам именно туда. Звонок старый, разбитый, висит на одном проводочке и совершенно не гармонирует с монументальностью стальной двери. Рядом со звонком на стене надпись белой краской: «И-1», чуть ниже – «К-2».

Я не понимаю значения этих надписей и вопросительно смотрю на водителя. Он лишь недоуменно пожимает плечами.

Звоню.

Громко щелкают открываемые замки, и тяжеленная дверь медленно распахивается. На пороге стоит здоровенный коротко стриженный амбал в спортивных штанах, тапках на босу ногу и сером пиджаке. Однако желания посмеяться над этим стилягой нет никакого. Он упирается в дверной косяк огромными ручищами со сбитыми костяшками, а под пиджаком в районе левой подмышки что-то топорщится. Интуиция подсказывает, что вряд ли он там зажимает батон колбасы…

– К кому? Вы не звонили… Двоим нельзя, только по одному… – бросает он нам короткие фразы.

– Игоречек, это к нам. Это врачи, они к нашему Чижику приехали, – слышим мы издалека звонкие женские голоса.

– К Чижику?.. – на лице амбала медленно появляется осмысленное выражение и даже некоторое подобие сочувствия. – Ну, к Чижику… тогда ладно. Проходите.

Мы заходим в квартиру. По длинному коридору нам навстречу бегут две женщины. Да куда там женщины – девчонки молоденькие. Одна брюнетка, другая блондинка. Брюнетка постарше, ей года 23–25, блондинке я бы дал лет 18–19… Обе одеты в спортивные костюмы «Adidas» и домашние тапочки. У блондинки опухшие заплаканные глаза, по лицу размазана тушь.

– Меня зовут Катя, это я вас вызвала, – сквозь слезы сообщила нам блондинка.

– Я Ира, ее подруга, – добавила брюнетка. – Пойдемте. Чижик, собака наша, он в спальне.

Мы идем по длинному коридору. На полу старый разбитый паркет, обои поклеены кусками, где-то старые, где-то новые… Потолки высоченные, метра четыре, наверное. Можно в волейбол играть запросто.

– А почему Чижик? – спрашиваю, чтобы как-то разрядить обстановку.

– Ну а как же? – всхлипывая, отвечает блондинка. – Он же у нас как в песне про Чижика: «Чижик здесь, Чижик там, Чижик здесь, Чижик там…» Известная же песня…

– Ну, вообще-то, это: «Фигаро здесь, Фигаро там…» А Чижик-Пыжик, он на Фонтанке водку пил… – попытался вставить свои пять копеек мой водитель.

– Какую водку, вы о чем вообще? – возмущенно отреагировала брюнетка. – Ни в каком фонтане он ничего у нас не пил…

– Ладно, проехали, – я осуждающе посмотрел на Александра и тихонько показал ему кулак. – Не обращайте внимания. Он хороший водитель, но в песнях вообще не разбирается.

Девчонки толкают тяжелую деревянную дверь, и мы попадаем… попадаем… Мне не приходилось бывать в спальнях арабских шейхов, но предполагаю, что они выглядят именно так. Огромная комната. Не комната, а целый зал… На окнах тяжелые занавески из темно-зеленого бархата с причудливыми золотыми кистями. На стенах картины, зеркала и светильники в виде старинных канделябров со свечами. На полу пышный восточный ковер и несколько высоких, в половину человеческого роста, ваз с живыми розами. Большую часть комнаты занимает огромная кровать с розовым балдахином. Спинки кровати деревянные, резные, с золотыми ангелочками по углам. Добавьте сюда приглушенный свет и терпкий запах восточных благовоний…

Александр буквально застывает на пороге от изумления, а я стараюсь сохранить невозмутимый вид и задаю главный вопрос:

– Ну и где наш пациент? Где Чижик?

Блондинка Катя лезет на кровать и откидывает одеяло:

– Вот он… лежит.

Маленькое тельце собаки просто теряется в огромном пространстве шелкового белья. Чижик лежит на одной из подушек, со всех сторон обложенный какими-то смешными разноцветными грелками.

– Мы его подняли, положили на мягкую подушку, обложили грелками. Залезайте сюда…

Мне как-то не хочется лезть к собаке на кровать, и я начинаю издалека.

– Расскажите сначала, что произошло.

– Ну, он упал в обморок, неожиданно… В смысле упал с кровати, и мы подумали, что это, наверное, обморок, – как-то неуверенно начала блондинка.

– Подождите… Все-таки упал или спрыгнул? – не понял я. – Он неудачно спрыгнул и, возможно, ударился, или ему стало плохо на кровати и он упал, простите, как… как мешок с тряпками?

– Да нет, все не так… – влезла в разговор брюнетка. – Ты же, Катя, была занята и не помнишь. Я сейчас расскажу. В общем, мы слышали, как он спрыгнул, но сами не видели. Он вдруг заскулил, потом, наверное, упал… Или нет… Он упал, наверное, а потом заскулил… Мы прибежали – а он в обмороке. Ну мы его подняли, обложили грелками…

Бред какой-то, подумал я про себя: упал, заскулил, прибежали… Может, сами приложили его сгоряча чем-нибудь тяжелым?

– Ладно, допустим. А зачем вы его грелками обложили? У вас и так тут тепло, я бы даже сказал, жарко. Кстати, где вы столько грелок взяли, да еще разноцветных?.. Никогда таких не видел.

– Потому что это не грелки, а гандоны с горячей водой!..

Прислонившись к дверному косяку, на пороге с угрюмым видом стоял Игорек.

– А гандоны разноцветные, потому что это – бордель. Простите, доктор, просто надоело слушать эту пургу. Не в моих правилах влезать в чужие разговоры, но тут уж либо врать, либо собаке помогать. Короче, я охранник борделя, а эти двое… – и Игорек покосился на девчонок, – они…

Я внутренне сжался, ожидая услышать слово, которое сейчас неизбежно произнесет Игорек, но тут неожиданно влез мой водитель:

– Они… специалисты по работе с клиентами. Именно так и никак иначе.

Повисла напряженная тишина. Девчонки, выпучив глаза, уставились на Александра. У Игорька от изумления приоткрылся рот. Я смотрел на водителя с плохо скрываемым восхищением.

Александр тем временем продолжал:

– Вы, Игорь, – сотрудник службы безопасности. А Катя и Ира – специалисты по работе с клиентами. Мы врачи и приехали к вам в офис. Так и будем дальше общаться, согласны?

– Ну ты, парень, выдал… – Игорек хмыкнул в кулак, улыбнулся и вышел в коридор. Мы слышали его удаляющиеся шаги и бормотание:

– Эк завернул, «сотрудник службы безопасности»… А че… Так нормально… Так намного лучше звучит…

Я уже взял себя в руки.

– Так, девчонки, договариваемся: больше никакого вранья. Мы приехали помочь собаке. Расскажите, как все было. Можно без лишних подробностей, но я должен представлять картину целиком. Иначе я ничего сделать не смогу.

Брюнетка пришла в себя первой.

– В общем, Катя была здесь с клиентом. Я была в соседней комнате. Дверь закрыла неплотно, и Чижик выскочил, прибежал сюда и запрыгнул на кровать к Кате. Как раз в самый неподходящий момент…

– Он, клиент то есть, обозлился и ударил Чижика ногой, – продолжила Катя. – Чижик завизжал и отлетел куда-то в стену… Я заплакала… Клиент был пьяный, стал на меня орать, ударил меня…

– Короче, прибежал Игорек и вырубил этого гада! – закончила Ира. – У нас тоже есть свои правила… обслуживания клиентов. В любом случае, девочек… то есть сотрудниц, бить нельзя. Игорек вызвал такси, погрузил туда этого урода… Я читала, что при обмороке помогают грелки. Вот мы и сделали грелки… из подручных материалов.

– Да уж, история… – прокомментировал я. – Сколько времени прошло с момента удара, хотя бы примерно?

– Часа полтора.

– Чижик так и был все это время без сознания, не вставал, не шевелился?

– Не-е-ет… – Катя начала плакать. – Вы его спасете, доктор?

Я тяжело вздохнул. Взрослый мужик ударил ногой маленькую собаку так, что она отлетела в стену и полтора часа не шевелится… Тяжелая травма головы или перелом шеи, потом кома и… все.

Потянув шелковую простыню, мы подтащили Чижика к краю кровати, и я начал обследование. Осторожно ощупал голову, шею, ребра, позвоночник, передние и задние лапы. Сердце работало ритмично, пульс на бедренной артерии был хорошим. Собака дышала глубоко и ровно, только очень редко. Убедившись в отсутствии явных переломов, я медленно просунул ладонь под собаку, чтобы поднять его на руки, и тут мне в палец впилось что-то острое.

– Ай, блин!!! – не удержался я и резко выдернул руку. В подушечку указательного пальца глубоко, до крови, впился огромный шип от розы.

– Вы что, еще кровать розами посыпаете? – в сердцах высказал я «сотрудницам», и тут вдруг меня осенило. Я обвел глазами комнату и уставился на огромные вазы с розами.

– Та-а-ак… Скажите, Катя, а вы ведь не видели, что собака именно в стену ударилась? Вы его уже на полу увидели, правильно?

– Да, – всхлипнула Катя.

– А ваза с розами на полу не валялась?

– Да тут все на полу валялось, – подключилась Ира. – Тут такой был бардак… Еще Игорек этого выволакивал из комнаты… И подушки валялись на полу, и одеяло. Но ваза точно была опрокинута – вон еще пятно от воды на ковре не просохло… А что, это что-то меняет?

– Конечно, меняет! Шип от розы, который впился мне в палец, застрял у собаки в шерсти. Откуда там взялся этот шип? Пес у вас маленький, а вазы огромные. Он сам никак до роз допрыгнуть не мог. Значит, от удара он полетел не в стену, а прямо в букет с розами. Он застрял в цветах, ваза опрокинулась, и это в значительной степени могло погасить удар. Понятно, что ногой он получил прилично, но Чижик легкий. Удар поднял его в воздух, а розы сработали как защитная сетка… У нас появляются шансы на благоприятный исход! Это может быть просто контузия, легкая или средняя. Сотрясение мозга было безусловно, но мы еще можем попробовать что-то сделать.

– Саня, тащи переноску с медикаментами. Давай быстро!

Так. Ввожу в мышцу противошоковый и противоотечный препараты. Теперь обезболивающий. Кстати, если венка хорошая, тогда можно… Ага, вена нормальная. Значит, вводим мочегонное внутривенно…

Я на секунду задумываюсь. Игла в вене стоит хорошо. А что, в принципе, мы теряем?

– Саня, там в переноске есть коробочка с надписью «аналептики». Открой одну ампулу, набери мне в инсулиновый шприц и давай сюда. У собаки игла в вене, я второй раз туда уже не попаду… Ага… С «инсулинки» иглу сними… Давай мне шприц.

Ввожу внутривенно аналептик. Очень медленно. Человеку вводят сразу целую ампулу. Чижик весит килограмма три, не больше… Завороженно смотрю, как черный резиновый поршень неторопливо ползет по трубочке шприца. Если передозирую, могут начаться судороги… Все, достаточно.

– Катя, Ира, теперь ваша очередь. Свет включается ярче? Давайте яркий свет. Отлично. Теперь открывайте окна настежь. На улице весна, никто не замерзнет, а то у вас тут жара и дышать нечем. Еще уберите эти дымящиеся палочки, у меня самого от них голова кружится.

Ну вот, теперь в комнате светло как днем. Колышутся занавески, и через открытые окна врывается свежий ночной воздух. Я смотрю на Чижика. Дыхание стало чаще, слизистые рта и конъюнктива немного порозовели. Приоткрыв собаке рот, начинаю осторожно потягивать-подергивать язык. Чувствую явное мышечное сопротивление и удовлетворенно киваю.

– Ну что, процесс пошел. Мозг зашевелился. Надеюсь, что он придет в себя. Мы сделали все что могли, теперь нужно просто подождать. Пусть окна останутся открытыми. Где ваши эти… как их… грелки из «подручных материалов»? Их можно приложить к лапкам и к спине. Теперь укрываем собаку одеялом. Хорошо. Пусть минут тридцать поспит. Потом осторожно начинайте ему делать массаж туловища, или можно просто расчесать мягкой щеткой. Потом переверните Чижика на другой бок и сделайте то же самое. Только аккуратно. Сможете?

– Сможем, конечно, – радостно ответила Катя. – У нас Ира вообще – классный специалист по массажу, у нее столько клиентов за этим приезжает…

Катя осеклась и густо покраснела. Я взглянул на Ирину – опустив глаза, она смущенно изучала что-то у себя на ладони…

– Ладно, главное – не переусердствуйте, – я улыбнулся. – Если что, можете связаться с нами через диспетчера. Надеюсь, все будет хорошо. Саня, собираемся!

– Ну как там Чижик, выкарабкается? – спросил нас Игорек, открывая массивную стальную дверь.

– Уверен, выкарабкается. Очевидных повреждений у него нет, считаем, что это просто тяжелый нокаут. Должен очнуться.

– Да, нокаут – это знакомо, – понимающе кивнул Игорь. – Мне один раз на соревнованиях, уже в финале, так с «вертушки» («вертушка»: в единоборствах – высокий удар ногой с разворотом) в голову зарядили!.. – Игорь усмехнулся. – Очухался только на награждении за второе место. Ладно, дай-то бог… А то девчонки очень переживают. Спасибо вам, парни.

Мы вышли на лестничную площадку, и дверь с лязгом захлопнулась за нами. Водитель вдруг остановил взгляд на надписях рядом с дверным звонком и задумчиво почесал подбородок.

– Семен Петрович, ты знаешь, я, кажется, начал догадываться, что значит «И-1» и «К-2»…

– А чего тут догадываться, Александр? – перебил я его. – К Ире – один звонок, а к Кате – два. С учетом статуса данного заведения это абсолютно очевидно.

Водитель печально вздохнул, и мы пошли вниз по лестнице.

Александр вел машину молча, сосредоточенно глядя на дорогу. Его, очевидно, одолевали беспокойные мысли, и он напряженно хмурился.

– Семен Петрович, у меня к тебе просьба, – наконец не выдержал он, – ты можешь никому не рассказывать, что мы ездили на вызов к этим… ну, в бордель, в общем?

– Да не вопрос, Саня, я не болтливый.

– Просто у меня жена недоверчивая… Если, не дай бог, узнает, то мне кранты…

– Никому не скажу. Не переживай.

Водитель немного замялся…

– Доктор, а можно еще вопрос?

– Какой? Ездил ли я раньше к проституткам?

От неожиданности Александр резко нажал на тормоз. Машина дернулась, и я чуть не влепился головой в стекло.

– Откуда ты узнал, что я хотел спросить? – сказал он с дрожью в голосе.

– Саня, без обид, у тебя это просто на лице было написано. Нет, к проституткам я раньше не ездил и не собираюсь. Сегодняшний вызов – это мой первый опыт общения с данной группой «специалистов по работе с клиентами», как ты сам выразился. Все, давай закроем эту тему, а то ты сейчас машину разобьешь на эмоциях, – подколол я его.

– Ничего я не разобью, – с обидой буркнул Александр и, торопливо включив магнитолу, сделал музыку погромче…