Текст книги "100 великих россиян"

Ермак – Степан Разин

На протяжении долгого периода времени казачество оставалось неотъемлемой частью русской общественной жизни. В XVI–XVIII вв. российская цивилизация представляется сложным симбиозом двух взаимосвязанных, но глубоко противоположных по духу общественных систем: с одной стороны мы видим историческое ядро страны с деспотической централизованной властью и сложившейся феодальной системой, а с другой – казацкие окраины с присущим им духом вольницы, с выборным демократическим управлением и полным равенством всех членов общины. В противоречивом процессе слияния и взаимного отторжения двух этих частей общества следует, по-видимому, искать истоки многих важнейших исторических событий. Казаки, как известно, были отважными защитниками русских рубежей. Они же явились теми бесстрашными мореходами и землепроходцами, теми «русскими конкистадорами», которые, начиная с похода Ермака, за сто с небольшим лет сумели обследовать, покорить и привести под руку московского царя бескрайние просторы Сибири, простиравшиеся от Урала до Тихого океана. Это важное и грандиозное дело было совершено казачеством во многом на свой страх и риск, своими силами, без прямой поддержки, а разве что только с одобрения, московского правительства. Таким образом, казачество внесло важную лепту в формирование и освоение территории современной России. Но взаимоотношения центра с казачьими окраинами далеко не всегда носили такой согласованный характер. В разгульной казацкой среде не раз зарождались и разгорались могучие мятежи, до самых основ потрясавшие русское государство (достаточно вспомнить великую смуту начала XVII в. и бунт Стеньки Разина). И правы, по-видимому, те историки, которые видят в этих событиях не только классовую или антифеодальную борьбу, но и глубинное столкновение двух разных обществ и двух жизненных укладов, из которых государственный в конце концов (но далеко не сразу) сумел возобладать над казацким. Однако это нисколько не преуменьшает значения проигравшей стороны – роль, сыгранная казачеством в общей драме русской истории, была огромна, и собрание жизнеописаний великих россиян будет, конечно, неполным без включения в него биографий хотя бы двоих знаменитых героев казацкой вольницы, двух «Тимофеевичей» – покорителя Сибири Ермака и знаменитого бунтаря Степана Разина.

ЕРМАК

В XVI в. на границах Российского государства стал образовываться особый класс, принявший название «казаков». В большом количестве их шайки нашли приют также на Волге. Казаки нападали на послов и купцов, не щадили и царских судов, брали казну и товары. Грабежи возрастали с каждым годом. В 1579 г. несколько казачьих шаек под предводительством атаманов Ивана Кольцо, Барбоши и других напали на ногайский город Сарайчик и разорили его до основания. По жалобе ногаев Иван Грозный осудил Ивана Кольцо с товарищами на смерть. Но те, ловко избежав наказания, явились вскоре в пермской стране.

В это время на северо-востоке Руси ярко обозначилась широкая деятельность фамилии Строгановых, которые варили соль, вели с инородцами большой торг мехами и привлекали к себе отовсюду переселенцев. Продвигаясь все дальше на восток, Строгановы вскоре вошли в столкновение с зауральским краем. На берегах реки Тобола, Иртыша и Туры существовало тогда татарское царство, носившее название Сибири, с главным городом того же имени. Около 1556 г. у власти здесь утвердился хан Кучум. Он покорил остяков, вогуличей и усиленно заботился о распространении в своем государстве магометанской веры. Со Строгановыми у Кучума были постоянные столкновения, в особенности после того как те получили от Ивана Грозного позволение нанимать ратных людей, строить свои городки во владениях хана на реке Тобол и заселять тамошнюю страну русскими.

Когда в 1579 г. на Каме явилась казачья ватага, бежавшая с Волги от преследования царских войск, Строгановы пригласили всех этих разбойников к себе на службу, и те с радостью согласились. Их было 540 человек, а начальствовал над ними атаман Ермак Тимофеевич. До сентября 1582 г. казаки составляли гарнизоны строгановских городков и помогали им защищаться от нападений туземцев. В сентябре 1582 г., благополучно отбившись от врагов, Строгановы отпустили Ермака и его людей в поход за Уральские горы. Всего в предприятии участвовало 840 человек – 540 казаков и 300 строгановских ратников.

Это маленькое войско, имея в своем распоряжении в избытке разных припасов, всякого оружия и даже пушки, поплыло вверх по Чусовой до ее притока Серебряной. Отсюда казаки перетащили свои струги в Туру и стали спускаться по ней вниз, повсюду устрашая и разгоняя выстрелами туземное население. Некоторые из беглецов поспешили к Кучуму и принесли ему весть о нашествии русских. Хан оценил степень угрозы, собрал свое войско и стал на берегу Иртыша недалеко от устья Тобола, на горе, называемой Чувашево. Вперед он послал царевича Махметкула, который во главе десятитысячного конного войска внезапно напал на казаков на берегу Тобола, вблизи урочища Бабасан. Казаки встретили татар огнем из пушек и пищалей. Нескольких залпов оказалось достаточно для того, чтобы обратить все это воинство в бегство.

Спустившись затем к устью реки, казаки увидали против себя такое множество врагов, что приходилось тридцать сибиряков на одного казака. Сражение началось утром 23 октября 1582 г. Татары скрывались в засеке. Заметив приближение казаков, они засыпали их тучей стрел, а затем сделали вылазку. Однако стрелы ничего не могли сделать против беглого огня ружей и пушек. Хотя сибиряки дрались с отчаянной храбростью, они потерпели полное поражение и после упорного рукопашного боя бежали. 26 октября Ермак вступил в столицу Сибирского царства город Искер, или Сибир, и захватил там большой запас мехов, азиатских тканей и разных драгоценностей. Быстрый успех русских навел всеобщий страх на подданных Кучума. Татары, остяки и вогуличи со своими князьями стали приходить в столицу и бить челом о принятии их в русское подданство. Таким образом, огромный край покорился горстке храбрецов.

Весь следующий год Ермак продолжал подчинять татарских данников и между прочим взял остяцкий город Назым. Но вскоре счастье начало изменять отважному атаману: возник недостаток в съестных припасах, распространились болезни. Отдельные казацкие отряды стали терпеть поражения. Один из местных князей Карача-Мурза с большой татарской силой осадил Ермака в Искере, думал принудить его к сдаче голодом, но казаки сделали вылазку и рассеяли осаждавших.

В августе 1585 г. Ермак узнал, что в Сибирь идет бухарский караван, и сам Кучум хочет перерезать ему путь, чтобы захватить товары. Ермак поспешил со своей дружиною на устье реки Вагая, впадающего в Иртыш, с тем чтобы дать каравану свободный путь по Иртышу. Утомившись от долгого перехода, он расположился с казаками на отдых вблизи реки. Ночь была дождливая и бурная. Все казаки заснули глубоким сном. Никто не ждал врага. Между тем татары во главе с самим ханом внезапно напали на лагерь и начали резать сонных. Ермак, ища спасения, бросился в Иртыш. Он хотел добраться до своей лодки, но струг стоял далеко от берега. Тяжелая броня потянула Ермака ко дну, и он утонул. Погибли также почти все его товарищи. Сибирь была покинута, но дело Ермака не пропало зря: его дерзкий поход сокрушил мощь Сибирского ханства и открыл русским дорогу за Урал. По его следам двинулись другие воеводы, которые в несколько следующих лет довершили разгром Кучума и окончательно присоединили его владения к Русскому царству.

СТЕПАН РАЗИН

Знаменитый казацкий атаман Степан Разин родился около 1630 г. в семье домовитого донского казака Тимофея Рази. Мать его, по преданию, была пленная турчанка, от которой он научился турецкому и татарскому языкам.

О молодых годах и характере Разина известно немного. Сообщают, что он имел крепкое сложение и был по натуре человек предприимчивый, деятельный и удалой. От природы он имел яркий дар красноречия, а личности его была свойственна какая-то непреодолимая внутренняя сила, перед которой не могла устоять даже самая буйная толпа, – он смирял ее одним словом, если не взглядом. Широкая известность пришла к Разину в 1667 г., когда, собрав вокруг себя казацкую голытьбу со всего Дона, он предпринял дерзкий поход в Персию.

Началось все с того, что разинцы перебрались в Волгу и напали на весенний караван с хлебом, идущий в Москву. Казаки завладели судами и всем имуществом, какое было на них, а потом двинулись на тридцати стругах вниз по течению. Спустившись до устья Волги, они вдоль северных берегов Каспийского моря добрались до Яика и захватили Яицкий городок. Когда прошел слух об успехах Разина, к нему стали собираться разбойничьи ватаги с Днепра, Дона, Терека и со всей южной Руси. Войско Разина достигло внушительных размеров. Весной 1668 г. он вышел в море и ограбил все персидские города и деревни от Дербента до Баку. Потом казаки вдруг напали на богатый город Фарабат, взяли его, разграбили и сожгли до основания, разорили увеселительные шахские дворцы, выстроенные на берегу моря, перебили множество жителей и набрали без счета пленных. В начале 1669 г. Разин подался к восточным берегам моря и принялся опустошать их. В июле явился персидский флот из семидесяти судов. Разинцы напали на персов и после жестокой битвы обратили их в бегство. Однако сами потеряли в этом деле до пятисот человек. Вследствие этого, а также из-за начавшихся болезней, атаман принужден был возвратиться на Дон.

Здесь на одном из островов Разин устроил городок Кагальник и остался в нем зимовать. Со всего Дона, с Хопра, с Волги и Днепра к нему толпами стекалась всякая голытьба. Разин всех щедро оделял имуществом и брал в свое войско. Жил он, как и все, в земляной избе, показывая этим, что ничем не хочет выделять себя среди прочих казаков. В это время он уже перестал скрывать свои замыслы и говорил, что хочет идти против бояр на Волгу. В мае 1670 г., собрав большое войско, он двинулся на Царицын. Тамошний воевода Тургенев запер городские ворота и приготовился к защите. Но жители пустили казаков в город. Овладев без боя Царицыном, Разин ввел там казацкое устройство. Весть о его легкой победе произвела сильный переполох в Астрахани. Воевода Львов с тремя тысячами войска немедленно двинулся против мятежников. Однако при встрече с казаками большинство стрельцов перешло на их сторону. Оставшийся в Астрахани воевода князь Прозоровский заперся в городе. Казаки пошли на штурм. Стрельцы вместо того чтобы биться с ними, подавали разинцам руки и втаскивали их на стену. Чернь бросилась бить бояр и дворян. Прозоровского и с ним еще 450 человек Разин приказал казнить. Три недели он пробыл в Астрахани, проводя время в пирах и расправах. Каждый день по его приказу или сама по себе чернь казнила кого-нибудь из бывшей знати. Как и Царицын, город получил казачье устройство.

Оставив в Астрахани атамана Ваську Уса, Разин с десятитысячным войском выступил в поход вверх по Волге, взял Саратов и Самару. Все пространство между Окой и Волгой на юг до саратовских степей и на запад до Рязани и Воронежа было охвачено волнением. Везде бродили шайки возмутителей. Крестьяне побивали своих господ, приказчиков и начальных людей. Даже в самой Москве стали поговаривать, что «Стенька вовсе не вор». В сентябре казаки подступили к Симбирску, легко овладели городом, но кремль взять не смогли. На помощь осажденным подошел из Казани большой отряд во главе с князем Юрием Борятинским. Разин выступил против него и дал стрельцам жаркий бой. Но на этот раз удача покинула его: несмотря на большой численный перевес, казаки были разбиты хорошо организованным и обученным войском.

Разин был ранен в ногу и получил удар саблей по голове, ближе к ночи восставшие в беспорядке отступили. Атаман, увидев, что полного поражения уже не избежать, тайком ушел из лагеря со своими казаками и бежал на Дон. Тут Разин стал приступать к Черкасску, хотел взять его, однако, обитый атаманом Корнилой Яковлевым, отступил в свой городок Кагальник. Весной 1671 г. донцы пошли на него походом, разорили городок, а Степана Разина и его брата Фрола взяли в плен. В июне их доставили в Москву в земский приказ. Начались пытки и допросы. Разина поднимали на дыбу, клали на тлеющие уголья, жгли тело раскаленным железом, но на все вопросы он отвечал лишь презрительным молчанием. 6 июня его вместе с братом вывели на лобное место и предали мучительной казни: сперва палач по локоть отрубил ему правую руку, потом отсек по колено левую ногу. Но Разин до конца сохранил великую твердость и не показал даже знака, что чувствует боль. Палач отрубил ему голову, затем рассек туловище на части и воткнул их на копья, а внутренности скормил собакам.

Патриарх Гермоген – Патриарх Филарет – Патриарх Никон

Семнадцатый век в русской истории был временем напряженной религиозной жизни. Ни в одну другую эпоху церковь не имела такого огромного влияния на политику государства, и никогда религиозные вопросы не волновали до такой степени общество, как в эти сто лет. В первые десятилетия века русский народ благодаря охватившему его религиозному воодушевлению сумел обуздать разрушавшую государство смуту и освободиться от власти иноверцев, середина столетия была отмечена спорами вокруг никоновской реформы, а венцом ему послужил великий раскол. И не случайно именно XVII в., весьма скудный на даровитых политиков, выдвинул целую плеяду замечательно ярких церковных деятелей, среди которых особую роль довелось сыграть трем московским патриархам: Гермогену, Филарету и Никону.

ПАТРИАРХ ГЕРМОГЕН

В те времена, когда идея национального единства еще не достаточно укрепилась в сердцах россиян, православная вера служила не просто синонимом всего «русского» и «национального» – она воплощала в себе эти понятия со всей полнотой. Именно поэтому в годину тяжелых национальных бедствий русский народ всегда обращал взоры на своих православных святителей. От них ожидали слов воодушевления, в их проповедях черпали энергию и утешение, в их твердости обретали мужество, а их советы воспринимали как руководство к действию. Русская история дает множество примеров этого «православного патриотизма». Церковь не раз выдвигала из своих рядов достойных проповедников, которых с полным правом можно назвать духовными лидерами своей эпохи. Во времена Дмитрия Донского таковым был троицкий игумен Сергий Радонежский, а при Иване III – ростовский архиепископ Вассиан. В тяжелые годы смуты, охватившей русское государство в начале XVII в., эта нелегкая, но славная роль легла на плечи патриарха Гермогена.

Ранняя жизнь Гермогена неизвестна, равно как его происхождение и место рождения. Историческая деятельность его началась в 1589 г. при утверждении в России патриаршества, когда он был поставлен казанским митрополитом. Находясь в этом сане, Гермоген заявил о себе исключительной ревностью к православию. Свою репутацию неуступчивого хранителя веры он вполне подтвердил также в годы смуты. С восшествием в 1605 г. на престол царевича Дмитрия (Лжедмитрия I) в столице был устроен сенат, где надлежало заседать и знатному духовенству. Гермоген был членом этого сената. Строгий противник всякого общения с иноверцами, Гермоген не мог долго оставаться в хороших отношениях с новым царем, заводившим при московском дворе невиданные прежде европейские обычаи. Поводом к разрыву между ними послужил вопрос о браке Дмитрия с польской дворянкой Мариной Мнишек, с которой он связал себя обетами, еще находясь изгнанником в Польше. Сам царь не придавал значения различиям между католичеством и православием. Он желал только одного: чтобы его будущая жена не выражала явно своего пренебрежения к греческой вере и совершала католические обряды тайком. Многие бояре не видели в католичестве будущей царицы большой беды и хотели лишь соблюсти внешние приличия. Но этой сделкой нельзя было удовлетворить Гермогена, который громко заявил, что без перехода невесты в православие и самый брак ее с царем будет считаться незаконным. Чтобы избавиться от несговорчивого митрополита, Дмитрий велел удалить его в свою епархию и там заключить в монастырь.

Но эта твердость вскоре была поставлена Гермогену в заслугу: в июне 1606 г., после убийства первого самозванца, на московском престоле утвердился знатный боярин князь Василий Шуйский. Он вызвал Гермогена в Москву, и вскоре тот был поставлен в патриархи. Однако, если Шуйский надеялся заслужить этой милостью поддержку Гермогена, он сильно просчитался. Гермоген служил не людям, а убеждениям и вообще не принадлежал к числу тех, кто покупается на ласку. Он был чрезвычайно упрям, жесток, груб, неуживчив и чересчур строг, но при всем этом отличался прямотой, честностью и непоколебимостью взглядов. С самого начала он не скрывал своего неудовольствия к Шуйскому и обращался с ним подчеркнуто недружелюбно. Но, находясь в постоянных столкновениях с царем, он, однако, не только не подавал руки его многочисленным врагам, но всегда изобличал их как крамольников и смутьянов. В июле 1610 г. заговорщики во главе с Захаром Ляпуновым вопреки воле Гермогена все же свели Шуйского с престола и насильно постригли в монахи. Патриарх не признал этого пострижения и называл монахом князя Тюфякина, произносившего за царя монашеские обеты.

Как и ожидал Гермоген, с падением Шуйского дела в Московском государстве пошли еще хуже. В августе того же года к столице подступило польское войско во главе с гетманом Жолкевским. Он потребовал, чтобы москвичи признали царем королевича Владислава, сына польского короля Сигизмунда. Боярская дума, к которой перешла теперь верховная власть, не имела ни средств, ни желания бороться против этих притязаний. Но сторонники польской партии встретили в лице патриарха грозного и непримиримого противника. Гермоген осуждал намерение призвать на польский престол иноплеменника и соглашался на то лишь в крайности, с тем непременным условием, чтобы Владислав крестился в православную веру. Когда стороны пришли в этом пункте к соглашению, Жолкевский потребовал впустить его солдат в Москву. Гермоген опять же сильно этому противился и возбуждал ропот среди москвичей, но в конце концов должен был уступить перед дружным напором боярской думы. В сентябре польский гарнизон занял Кремль.

Однако смута после этого не только не утихла, а наоборот, разгорелась с новой силой. Король Сигизмунд вскоре явно показал, что не думает сажать сына на московский престол, а помышляет царствовать сам. Он двинул в русские пределы свою армию, осадил Смоленск и требовал, чтобы московские послы, прибывшие в его стан по делу об избрании Владислава, принудили смолян сдаться королю. В декабре 1610 г. бояре во главе с князем Милославским принесли патриарху написанную ими для русских послов грамоту. Составлена она была в том смысле, что следует во всем положиться на королевскую волю. Патриарх отвечал: «Пусть король даст своего сына на московское государство и выведет своих людей из Москвы, а королевич пусть примет греческую веру. Если вы напишете такое письмо, то я к нему свою руку приложу. А чтоб так писать, что нам всем положиться на королевскую волю, то я этого никогда не сделаю, и другим не приказываю так делать. Если же меня не послушаете, то я наложу на вас проклятие. Явное дело, что после такого письма нам придется целовать крест польскому королю. Скажу вам прямо: буду писать по городам – если королевич примет греческую веру и воцарится над нами, я им подам благословение; если же воцарится, да не будет с нами единой веры, и людей королевских из города не выведет, то я всех тех, кто ему крест целовал, благословлю идти на Москву и страдать до смерти». Боярам очень не понравились слова патриарха. Они стали возражать ему. Слово за слово спор дошел до того, что Михайло Салтыков замахнулся на Гермогена ножом. «Я не боюсь твоего ножа, – сказал Гермоген, – я вооружусь против ножа силою креста святого. Будь ты проклят от нашего смирения в сем веке и в будущем!» На другой день Гермоген собрал народ в соборной церкви и уговаривал стоять за православную веру и сообщать о своей решимости в другие города. После такой проповеди поляки приставили к патриарху стражу.

Твердость патриарха вдохновляла патриотов и подымала их на решительные действия против захватчиков. В одной из грамот, отправленной из Ярославля в Казань, говорилось: «Совершилось нечаемое: святейший патриарх Гермоген стал за православную веру неизменно и, не убоясь смерти, призвавши всех православных христиан… За православную веру всем велел стоять и помереть, а еретиков при всех людях обличал, и если б он не от Бога был послан, то такого дела не совершил бы, и тогда кто бы начал стоять?…И в города патриарх приказал, чтоб за православную веру стояли, а кто умрет, будут новые страстотерпцы: и слыша это от патриарха и видя своими глазами, города все обослались и пошли к Москве». Действительно, в городах началось сильное движение: собранные для очищения государства ратные люди получали благословение от духовенства и выступали из городов при пушечной и ружейной пальбе. Узнав, что патриарх благословил восстание на богохульных ляхов, за оружие взялись даже те города, которые прежде оставались глухи к бедам отечества. На Москву двинулись полки из Рязани, из Мурома, с Низовой земли, из Вологды и поморских городов, из Галича, из Ярославля, из Костромы. Во главе всего предприятия стал рязанский дворянин Прокопий Ляпунов.

Когда в начале 1611 г. стало известно, что к Москве движутся отряды первого ополчения, бояре явились к Гермогену и сказали: «Ты писал по городам; видишь, идут на Москву. Отпиши им, чтоб не ходили». Патриарх отвечал: «Если вы, изменники, и с вами все королевские люди выйдете из Москвы вон, тогда отпишу, чтоб они воротились назад. А не выйдете, так, смиренный, отпишу им, чтоб они совершили начатое непременно!» Строптивого патриарха препроводили в Чудов монастырь, не позволяли ему переступать через порог его кельи, дурно содержали и неуважительно обращались с ним.

Но надежды, возлагавшиеся на первое ополчение, не оправдались. Среди его вождей начались ссоры и раздоры. Казаки заманили Ляпунова на свой круг и изрубили саблями. Ополчение распалось, и к осени 1611 г. под Москвой остались одни казачьи таборы, в которых сидело до десяти тысяч казаков. Они продолжали осаду, но не имели сил взять город. Гермоген знал обо всем, что происходило у стен столицы, и скорбел всей душой. Несмотря на строгости заключения, он сумел переслать из Москвы несколько грамот. Одна из них, отправленная в Нижний Новгород, по свидетельству некоторых летописцев, подвигла старосту Кузьму Минина начать сбор нового, второго, ополчения. Подобные письма были разосланы и по многим другим городам, подготовляя русских людей к следующему восстанию. Едва поляки услышали, что в Нижнем собирается ополчение Минина и Пожарского, они заперли Гермогена и еще сильнее стали морить его голодом. 17 февраля 1612 г. он умер, как говорят современники, голодной смертью. Но семена, посеянные им, уже дали обильные всходы – по всей русской земле пересылались его гневные письма, под влиянием которых поднимались города и стекались в ополчение Минина и Пожарского ратные люди.

ПАТРИАРХ ФИЛАРЕТ

Патриарх Филарет, в миру боярин Федор Никитич Романов, был сыном известного в XVI в. боярина Никиты Романовича Романова и племянником царицы Анастасии, первой и любимой жены Ивана Грозного. Близкое свойство детей Никиты с царским домом и добрая память, которую оставил по себе Никита, поставили подозрительного Бориса Годунова во враждебные отношения к его детям. Он решился уничтожить этот род и всех сыновей Никиты разослал в 1601 г. в тяжелое заключение.

Более всех братьев выказывал ума и дарований Федор Никитич. Он отличался приветливым обращением, был любознателен, научился даже по-латыни. Никто лучше его не умел ездить верхом; не было в Москве красивее и щеголеватее мужчины. Этого-то первого московского щеголя, человека красивого, ловкого, чрезвычайно любимого народом, насильно постригли в Сийском монастыре под именем Филарета. Но в 1605 г., когда на московском престоле воцарился царевич Дмитрий, двое оставшихся в живых братьев Романовых немедленно получили свободу и вновь сделались знатными людьми. Иван Романов был возведен в боярское звание, а Филарет получил сан ростовского митрополита. Несколько лет он провел в своей епархии в Ростове. Здесь он узнал о смерти первого самозванца, о воцарении Василия Шуйского и о появлении второго Лжедмитрия, прозванного в народе «тушинским вором». Этот новый претендент на русский престол набрал при помощи поляков большое войско, подступил к Москве и начал осаду.

В октябре 1608 г. сторонники самозванца напали врасплох на Ростов, перебили множество людей, надругались над святынями, сорвали с митрополита святительские одежды, надели на него сермягу, покрыли ему голову татарской шапкой и отвезли в Тушино. Лжедмитрий, впрочем, принял его с почетом и нарек патриархом. Филарет должен был из Тушино рассылать грамоты по своему патриаршеству, то есть по областям, признававшим самозванца. Патриарх Гермоген, строгий к другим изменникам, старался оправдать Филарета и в своих воззваниях к народу писал о ростовском митрополите, что тот не своей волею, а по нужде находится в Тушине и что патриарх не порицает его за это, а молит за него Бога. В конце 1609 г. тушинский стан стал разлагаться, а сам вор бежал в Калугу. Летом 1610 г. Филарет вернулся в Москву. Короткое время спустя он, по просьбе бояр и по благословению Гермогена, вместе с князем Василием Голицыным был поставлен во главе большого русского посольства. Послы должны были ехать под Смоленск и уговариваться с Сигизмундом о том, чтобы он отправил своего сына на Московский престол. Здесь-то Филарету и предстояло выдержать трудный подвиг.

Сначала поляки приняли прибывших очень любезно, но потом стали требовать, чтобы послы от себя приказали смолянам сдать их город королю. Филарет с товарищами доказывал, что это противно заключенному договору, а более всего указывал на то, что посольство не имеет права поступать так без совета с патриархом и со всею Русскою землей. Никакие принуждения и угрозы поляков не заставили их исполнить волю короля. 26 марта 1611 г. канцлер Лев Сапега, узнав о том что русская земля по призыву Прокопия Ляпунова ополчается против иноземцев, приказал взять послов под стражу. В апреле их отправили в Польшу. Несколько лет Филарет прожил в доме Сапеги на положении пленника. Между тем в России происходили бурные события. По призыву нижегородского старосты Кузьмы Минина начало формироваться новое ополчение, во главе которого встал князь Дмитрий Пожарский. Летом 1612 г. ополчение взяло Москву. Польский гарнизон, заключенный в Кремле, не выдержав голода, капитулировал. По призыву вождей ополчения в Москве собрался Земский собор и в начале 1613 г. избрал в цари шестнадцатилетнего сына Филарета – Михаила Федоровича Романова.

Сам Филарет продолжал томиться в неволе. Только в июле 1619 г., после заключения Деулинского перемирия, он был отпущен в Москву. Царь встретил его за городом при бесчисленном множестве народа и поклонился ему в ноги, а Филарет поклонился в ноги царю, и оба лежали на земле, проливая слезы. В то время в Москве гостил патриарх Иерусалимский Феофан. По царскому прошению он 24 июля посвятил Филарета в сан московского патриарха. С возвращением его в Москву положение новой династии сразу укрепилось. До сих пор царь Михаил, человек очень кроткого характера и мягкосердечный, был самодержцем только по имени. Окружавшие его бояре дозволяли себе всякие своевольства. Все управление государством зависело от них же. Теперь Филарет сразу взял всю власть в свои твердые руки и имел очень большое влияние не только на духовные, но и на светские дела. Без его воли ничего не решалось и ничего не совершалось, а важные указы царя писались не иначе как со слов его отца.

Первым государственным делом новой династии было налаживание финансовой системы. Заняв престол, Михаил убедился, что казна пуста, а податей никто не платит. Поначалу Романовым помогли Строгановы, давшие деньги в долг. Потом стали взиматься некоторые налоги. Но еще долгие годы новый царь ощущал острую нужду в деньгах, ведь масса прежнего тяглого населения снялась с места и скиталась по всей стране, а пахотные земли лежали в запустении. Первым Романовым пришлось заботиться о возрождении земледелия и укреплении (по сути, создании заново) класса служилых людей. По необходимости пришлось отступиться от прежней разборчивости в этом вопросе. Верстали в службу дворянскую, не считаясь «с отечеством», годных людей даже из казаков, «которые от воровства отстали». Всех наделяли поместьями из дворовых и черных земель. С восстановлением поместного землевладения стало постепенно возрождаться земледелие. Но дело сильно замедлялось тем, что не хватало рабочих рук. Много сил потратили на закрепление массы гулящего люда и обращение его в тяглое население. На это ушел почти целый век, но при Филарете и Михаиле тому было заложено важное основание. Неслучайно многие историки считают, что крепостное право сложилось как государственный институт именно в это время, и виной тому был не какой-то злой умысел, а податная политика государства. Прошло много лет, прежде чем подати худо-бедно стали поступать в казну, а вместе с тем возродилось и дворянское войско. Царская власть, таким образом, получила реальные рычаги управления государством.

К концу жизни Филарета Московское государство окрепло уже настолько, что ни внешние опасности, ни внутренние язвы не могли расшатать воздвигнутого из развалин политического здания. Огромная заслуга в этом важном созидательном деле принадлежала патриарху. Умер Филарет в октябре 1633 г.

ПАТРИАРХ НИКОН

Патриарх Никон, один из самых известных и могучих деятелей русской истории, родился в мае 1605 г. в селе Вельеманове близ Нижнего Новгорода в семье крестьянина Мины и был наречен при крещении Никитою. С детских лет его неудержимо влекли к себе церковь и богослужение. Будучи человеком грамотным и начитанным, Никита начал искать себе места и вскоре был посвящен в приходские священники. От жены он имел троих детей, но все они умерли один за другим еще в малолетстве. Это обстоятельство сильно потрясло впечатлительного Никиту. Он принял смерть детей за небесное указание, повелевающее ему отрешиться от мира, и решил удалиться в монастырь. Жену он уговорил постричься в московском Алексеевском монастыре, а сам ушел на Белое море и постригся в Анзерском ските под именем Никона. Ему было тогда 30 лет.