Текст книги "Утерянное Евангелие. Книга 3"

Глава 4
«Допей хоть молоко…»

Ты слишком часто вырубаешься, Лавров. Сил не хватает? Пора заканчивать разъезды…» – думал Виктор с закрытыми глазами.

Какой ценнейший навык давно минувших дней – уметь приходить в себя с закрытыми глазами, не подавая признаков жизни. Этоумение концентрироваться даже на подсознательном уровне может быть полезно для человека, попавшего в плен, дабы усыпить бдительность охраны. Не открывая глаз, нужно пользоваться другими качествами: сначала прислушаться, принюхаться, почувствовать кожей, что происходит вокруг, а уж потом принять решение, как вести себя дальше.

Что слышал Виктор? Слабо угадывающееся пение каких-то птиц за окном. Значит, не пустыня.

Что обонял журналист? Запах лекарств. По всей видимости, он находился в медицинском учреждении. Если не слышно шагов и голосов вокруг – значит, отдельная палата.

Что осязал он? Руки не связаны, уже хорошо. В комнате, кроме него, больше никого нет. Любой человек чувствует постороннее присутствие в помещении, даже отвернувшись лицом в стене.

Итак, если руки и ноги не связаны – значит, все не так уж плохо.

Что с одеждой? Какая-то тонкая ткань на теле. Похоже на хлопчатобумажную… Нижнее больничное белье… Понятно: кто-то переодел. Для того чтобы содержать человека под стражей, необязательно его переодевать.

И последнее. Что он помнил? Море, Ислам на плечах, неимоверный зной и влажность, красные круги перед глазами… Салман – предводитель местных бандитов… «Так почему же я еще жив?» – думал Виктор, принимая решение открыть глаза.

Лавров сразу узнал плохо побеленные потолки лазарета благотворительный миссии Аниссы Абрар. Допотопный вентилятор, который, должно быть, в последний раз работал еще до гражданской войны, взялся ржавчиной по краям лопастей. А это что?.. Виктор только сейчас понял, что лежит под капельницей. Штатив с почти закончившимся флаконом какого-то лекарства стоял в изголовье, в вене локтевого сгиба торчала игла. «Так. Хоть не в плену, уже хорошо. А где Ислам?» – Журналист не собирался разлеживаться, тем более когда от него по-прежнему зависели жизни людей: и заложников «Карины», и его нерадивого товарища Ислама.

Виктор немного подождал, пока флакон с препаратом закончится. Никто не пришел снять капельницу, и украинец спокойно сел, вынул из вены иглу, сжал руку в локте и поднялся. Лавров не ошибся: на нем было обычное хлопчатобумажное белье. Рядом на спинке стула лежал больничный халат. Вот только тапочек не было. Очевидно, в клинике доктора Аниссы не нашлось обуви сорок шестого размера. Надевая халат, журналист почувствовал боль во всем теле сразу. Так бывает, когда после долгого перерыва переусердствуешь в тренажерном зале. Ноги будто налиты свинцом и совершенно не сгибались. Виктор сделал два шага и, не удержавшись, плюхнулся на тот же стул со спинкой. Ему казалось, что все это происходит не с ним.

«А голова дурная-дурная», – подумал Виктор. И действительно: ощущения были такие, будто он вчера перебрал, но сегодня голова совсем не болит и от этого хорошее настроение.

«Ты разберись, Витюша, – рассуждал мысленно украинец. – Тело, как после качалки. Голова, как после пьянки… Что ты вчера делал – пил или занимался спортом?»

Набравшись терпения, Лавров кое-как встал и босиком на прямых ногах вышел в крохотный коридор лазарета. Пройдя несколько шагов, оказался у соседней двери – она была приоткрыта. В тонкую щелочку он увидел Ислама, лежащего на койке с тяжелой повязкой на голове.

– Живой, – облегченно произнес журналист. – Успели…

В следующую секунду Виктор почувствовал, что теряет силы. Голова закружилась и… Его подхватил под мышки Салман, вынырнувший неизвестно откуда. Крепкий молодой предводитель группировки не уступал Виктору ни в росте, ни в силе. Он что-то громко закричал на своем родном языке. Ему на помощь с улицы тут же прибежали несколько воинов. Они подняли Виктора и отнесли обратно на койку.

– Сумасшедший белый дурак! – злилась Анисса, набирая в шприц раствор из ампулы.

Виктор лежал на койке и внимал словотворчеству своей спасительницы.

– Мало того, что принес мне рыбака, которого я еле-еле спасла. Так ты и сам туда же стремишься? На тот свет?

Положа руку на сердце, Анисса была рада тому, что Виктор жив.

– Я очень рад нашей встрече, Анисса! – улыбнулся Виктор.

Сомалийка подошла к Лаврову, держа шприц наизготове.

– Повернись к стене и спусти штаны! – скомандовала она.

– А я боюсь уколов.

– Ничего. Укол – не ампутация. Потерпишь. Поворачивайся!

– …Да, тем более, когда укол делает такая красивая женщина, – продолжил Лавров, подчиняясь.

– Ухаживать нужно было 25 лет назад! – отрезала Анисса, вынимая иглу и смачивая место укола спиртом.

– Почему Салман меня не убил?

– Мой сын – не убийца! – сердито ответила врач.

– Ну, раз меня не убил – значит, не убийца. И все же. Почему меня не убили? – настойчиво продолжал расспрашивать украинец.

– А ты что, расстроился? – парировала Анисса. – Лежи спокойно, тебе нельзя напрягаться.

– Доктор! Что со мной? – ехидно спросил Виктор.

– Хочешь знать диагноз? Ты – большой белый дурак! Хоть и отважный!

– Ну-у-у, этот диагноз я знаю! И для этого не нужно быть врачом.

– Зачем ты полез в эту проклятую страну? У тебя же двое детей!

– Знаешь, Анисса, этот вопрос я слышал почти во всех странах мира.

– Ты не сделал то, что хотел?

Анисса прекрасно знала, для чего приехал Виктор: спасти пленников «Карины». Но, как и любая занятая женщина, она привыкла изъясняться лаконично, если только дело не касалось медицины.

– Нет, – грустно ответил украинец.

– А твои друзья? Маломужич и Игорь… живы?

Только тут Виктор понял, что он сам до конца не знает, жива его группа или нет. Он просто пожал плечами.

– Живы… – то ли спросил, то ли утвердил журналист.

Стоящая в стороне девятнадцатилетняя Лейя подпрыгнула от радости, и Виктор на секунду представил, как в таком случае мог бы подпрыгнуть Игорь. Лавров гнал от себя мысль, что его друзей может не быть в живых.

…А потом было теплое верблюжье молоко… с верблюжьим салом.

– Пей! Это придаст тебе силы, – настоятельно потребовала Анисса.

– А желудок не того?.. – неуверенно спросил Виктор. – …Не завернется?

– Верблюжий жир – это любимое лакомство бедуинов в Аравийской пустыне.

Виктор не раз бывал в Аравийской пустыне, но никаких блюд из верблюжатины не пробовал. Зато хорошо знал, что корабль пустыни – верблюд – самая большая ценность у бедуина. И чем больше у него верблюдов, тем богаче их хозяин. В некоторых странах верблюд ценился, как автомобиль марки «мерседес», а здесь, в Сомали, добыть у нищего скотовода верблюжьего молока, а тем более верблюжьего жира было настоящим подвигом. И этот подвиг сомалийцы совершили ради него – белого гостя из Европы. Это стоило дороже всех денег, и Виктор не мог отказаться от такого внимания, хотя и слышал от бывалых путешественников, что противнее верблюжьего жира на земле могут быть только сырые верблюжьи яички.

– Пей смело, – убеждала Анисса. – Если хочешь быстро подняться на ноги. Говорят, что этот напиток способен вернуть к жизни даже самых безнадежных.

– Да, надо будет и себе парочку верблюдов завести, – согласился Лавров.

Виктор, следуя уговорам Аниссы, смело прильнул к широкой чашке с волшебным зельем.

Что почувствовал журналист? Представьте себе, что вы едите суп, в котором плавает длиннющий кусок жирного мяса, который обязательно нужно съесть. У вас нет ножа, нет вилки – только ложка. И вот вы берете этот кусок и отважно пытаетесь прожевать, но он не жуется. Проглотить – не проглатывается. Результат будет один. Предчувствуя именно такой результат, Анисса пододвинула к койке Виктора тазик, и вскоре половину содержимого чашки Лавров «отдал» обратно.

– Допей хоть молоко, – вмешалась в процесс Анисса.

Впоследствии Лавров очень часто говорил себе эту фразу, когда создавались безвыходные жизненные ситуации… Это помогало, и он продолжал побеждать.

Волшебница Анисса была права. На следующий день Виктор Лавров встал с утра, будто заново родившись. Физическое и нервное истощение, которое диагностировала сомалийка позавчера вечером, куда-то улетучилось, и украинский журналист был готов к новым подвигам…

– Ты спас человека из племени дарод и сумел уйти от людей Мусы.

Салман и Виктор стояли у выхода из миссии. Лавров собирался в Могадишо и на прощание душевно беседовал с человеком, который еще несколько дней назад был готов убить его просто за то, что он белый.

– Муса – наш враг, он хитрый… Как тебе это удалось?

– Белый – хитер, как крокодил. Белый – коварен, как гиена. Белый – лукав, как Джегджер, приходящая ночью и поедающая всех живых, – процитировал Лавров древнюю легенду, которую ему рассказывал старик Хуур.

– Да. Теперь я вижу, что это не так, – понимая иронию Виктора, ответил Салман Абрар. – Ты, белый, рисковал собой ради черного…

– …Мне надо вернуться в Могадишо, чтобы найти и спасти моих друзей.

– Ты смелый воин, рус, – сказал Салман.

– Я не воин, я – журналист, – улыбнулся Виктор.

– Я в этом ничего не понимаю, – немного теряясь, но с достоинством произнес боевик, который годился Лаврову в сыновья. – Моя мать еще тогда говорила, что ты не враг. Но сейчас я сам убедился в этом… Я рад, что не убил тебя тогда.

– Спасибо, что не убил, парень! – вновь улыбнулся Виктор в ответ и протянул сомалийцу руку.

Салман долго и удивленно смотрел на руку дружбы белого, затем протянул ему свою темную руку с белой ладонью и кончиками пальцев. Виктор понял, что сын скотовода Ислам, который только пришел в себя, будет в полной безопасности. Ему здесь не дадут умереть и поступят с ним как подобает.

– Ну вот видишь, как это просто – дружить, – засмеялся Виктор. – Мне пора.

– Подожди, чужеземец… Мы тут решили тебе помочь.

С этими словами Салман подал кому-то знак. К воротам миссии подъехал тот самый грузовичок, который привез группу Лаврова из Кении. Из него выпрыгнул веселый Муслим.

– Здравствуй, бвана. Мы готовы продолжать путь.

– Мы нашли твою охрану в городе, – пояснил Виктору Салман.

– А вот за это спасибо! – обрадовался Лавров. – Лучшего подарка и не придумаешь.

Виктор весело смотрел на старых знакомых – охранников и водителя. Они будто никуда и не уезжали.

– Подожди. Может, возьмешь автомат? – спросил Салман обыденно, будто предлагал украинцу пачку сигарет.

– Я – журналист, – отрицательно покачал головой Виктор…

Глава 5
В Могадишо на заклание

Белое небо, белый известняк под ногами, белый лист истории… Но белый ли? Скорее, пробел в образовании мирового сообщества. Никто не смог до конца разобраться в традициях и устоях этого народа: ни американцы с их навязчивой демократией, ни остальной мир с его толерантностью и благотворительностью. Уже двадцать лет в Сомали шла война. Без победителей и побежденных. Уже давно известно: независимый народ победить нельзя. Можно сколько угодно воевать против него с превосходящими силами в оружии и живой технике, технологиях и интеллекте. Можно уничтожить, но не победить. Это не раз доказывала та же колониальная Африка, где страны одна за другой переходили из рук в руки англичан, французов, немцев, но все равно в конечном итоге обретали свою независимость.

Независимый народ может уничтожить только сам себя, раздираемый внутренними противоречиями. Так произошло и с родиной Виктора Лаврова – Советским Союзом, когда каждый стоящий во главе республики захотел разделять и властвовать, и это пока не привело ни к чему толковому. Все республики лихорадит по сей день. Хорошо хоть хватило ума не взять в руки оружие, как здесь, в Сомали…

Виктор ехал в кабине грузовичка, глубоко задумавшись. Рядом за рулем сидел Мукра и рассказывал последние новости.

– …Убили всего десять человек за последние пару дней, маста Лэвроу.

– Ты так спокойно об этом рассказываешь, Мук? – возмутился журналист.

– Ничего. Раньше были и сотни убитых, а теперь всего каких-то десять. Так что все это – мелочи.

– Мелочи? Ты говоришь о людях как о костяшках на бусах своей жены! – продолжал злиться Виктор.

– Ну, так ваших же друзей тоже убили? – спокойно заявил Мукра.

– Что? Что ты сказал? – внутри у Виктора все похолодело, и он ухватил Мукру за воротник.

Испуганный водитель дал по тормозам. Муслим с Джоннидеппом чуть не вылетели из кузова и принялись стучать по крыше кабины.

– Ты с ума сошел, Мук?!

Машина ехала на «нейтралке». Виктор, прерывисто дыша, вцепился клещом в посеревшего от испуга чернокожего водителя.

– Говори, что знаешь, стервец! – шипел он.

– Ничего не знаю, бвана Лэвроу. А что я должен знать?

– Откуда ты знаешь, что мои друзья погибли?

– Я?.. Ниоткуда! – оправдывался Мукра, понимая, что сейчас этот белый просто задушит его, как цыпленка. – Я просто вижу, что вы один едете, и подумал, что их уже убили…

– Идиот! – выпалил Виктор. – Езжай!

В этот момент в открытом окне грузовичка появился Муслим.

– Что у вас случилось?

– Ничего! – буркнул Виктор сквозь зубы. – Просто наш водитель полный придурок.

– Ну, это известно! – засмеялся Муслим, запрыгнул обратно в кузов и еще раз хлопнул по крыше кабины. – Поехали, Мук!

Оставшуюся часть пути водитель вел машину молча.

Виктор был на взводе. Он уже пожалел, что отказался от автомата, который предлагал ему взять с собой Салман. Он был готов на все, чтобы его товарищи, Маломуж и Хорунжий, оказались рядом с ним. Однако действовать нужно было осторожно. Страна, где один только белый цвет кожи моментально побуждает к агрессии – не место для путешествий. Никакие власти, никакие дипломаты и международные суды не способны остановить чернокожего, который хочет убить белого. Здесь может помочь только такой же чернокожий, и притом с автоматом. У Виктора таких было трое, для этого он их и нанимал еще в Кении.

Недолгий путь из Марки в Могадишо был полон впечатлений от увиденного. То и дело встречались подбитые танки и бэтээры, которые стояли вдоль дороги уже много лет… Попадались и небольшие базарчики с контейнерами, продающими всякую всячину.

«Ну, чем не Любашевка по дороге из Киева в Одессу?.. Только здесь не выпрыгнешь за горячими варениками. Тут из тебя самого вареников наделают», – думал Виктор, заметив выходящих из-за ряда жестяных домиков двух охранников с автоматами наперевес. Да, вся эта страна, каждый городок или поселок были неимоверно опасны. Невозможно было предугадать, что произойдет в следующую минуту. Бой мог начаться из-за пустяка, когда кто-то на кого-то не так посмотрел, и продолжаться пару недель.

Ни один киношный боевик, каким бы он ни был красочным и эмоциональным, не передаст той атмосферы беды, висящей в воздухе. Мальчик, изъеденный мухами, в документальной ленте менее убедителен, чем мухи, поедающие тебя самого в реальности. Лавров поежился. Такого количества бедных голодных больных людей он не видел нигде. У большинства из них глаза светились странным огнем, они явно были на грани помешательства. Что может быть в голове человека, ничего не евшего десять дней? Ясно одно: из машины к нему лучше не выходить, даже из чувства сострадания.

Уже на въезде в столицу, окраина которой не особо отличалась от окраин районных центров, Виктор все-таки не выдержал, увидев двух маленьких, тощих от голода девчушек, сидящих, словно котята, неподалеку от побирающихся мальчишек – видимо, не было сил просить у проезжающих подачку.

– Мукра, останови!

– Не положено по инструкции, – боязливо ответил водитель.

– Тут я командую! – вспылил журналист и сразу же смягчился. – Останови, пожалуйста. Где тут можно разменять деньги?

Он вынул из пистона брюк аккуратно свернутый пакетик, где была его заначка в триста долларов.

Удивительно, но его вещи и документы даже после встречи с бандой Салмана остались целы. Но наличных денег не осталось уже давно, и Лавров рассчитывал получить их в ближайшем банкомате. Остались только эти триста долларов, припрятанные украинцем на всякий случай.

– Где тут у вас банк? – уточнил Лавров у ничего не понимающего Мукры.

– А-а-а-а, банк! – почему-то обрадовался водитель. – Так бы сразу и сказали, маста Лэвроу. Вот он!

Мукра показал пальцем в сторону. Там у обычного глиняного домика сидел человек. Напротив него на деревянных поддонах лежали деньги. Море денег, видимо-невидимо денег – пачки, брикеты, тюки местных шиллингов.

– Это банк? – изумленно спросил Лавров.

– Ну да, – сказал водитель, будто любой банк и должен выглядеть именно так.

Журналист выпрыгнул из машины и подошел к «банку».

– Доллары меняем?

– О-о-о, мистер! Плиз! – улыбнулся голый по пояс сомалиец неопределенного возраста с глазами навыкате.

Виктор вынул из кармана двести долларов.

– Мистер американец? – полюбопытствовал «банкир».

– Нет, – отшутился Виктор. – Я из Танзании! Белый негр. Понял, бвана?

При этих словах за спиной Лаврова появились Муслим и Джоннидепп с оружием.

Ничего не понявший сомалиец взял двести долларов, посмотрел на них, вручную проверив их подлинность, затем кивнул головой.

– Куда будете класть шиллинги?

– Что значит куда? – в свою очередь не понял Виктор.

– Ну, вот ваши деньги! – «банкир» указал украинцу на внушительный поддон денег. – У вас есть тачка?

Инфляция в стране, разрушенной войной, достигла астрономических масштабов. Двести долларов США стали непроизносимой цифрой, а если проще – тачкой сомалийских шиллингов.

– Подождите, – «включил заднюю» журналист. – Может быть, я…

– Сожалею, мистер, – учтиво ответил «банкир», который уже успел взять двести долларов Виктора в руки. – …Сожалею, но мы не продаем долларов.

Этим он дал понять, что обратно своих денег Виктор не получит. Украинец посмотрел на хитрого менялу, на вооруженную охрану, которая вдруг нарисовалась у него за спиной, и понял, что лучше всего не спорить. Одним ловким движением он взвалил тюк с шиллингами на плечо и со словами: «Да, терпилой у негров мне еще быть не приходилось!» – понес его в сторону грузовичка. За ним с автоматами на изготовку проследовала его охрана.

– Подождите, мистер! – услужливо крикнул вслед меняла и, догнав журналиста, протянул ему еще целую пачку купюр.

Удерживая на плече громадный квадратный мешок шиллингов одной рукой, другой рукой украинец взял пачку денег и несколько раз приподнял ее на ладони, как бы взвешивая.

– Судя по весу – центов десять – пятнадцать, – заключил он иронично.

Подойдя к несчастным девочкам, которые явились к обмену денег, Виктор, не считая, отдал им эту пачку шиллингов и, не оборачиваясь, пошел в сторону машины.

– Когда-нибудь напишу мемуары – «Голова моя – два уха»…

Через минуту Виктор со своей охраной уже ехал по столице Республики Сомали.

– Куда поедем, бвана Витя? – спросил украинца Муслим, который уже пересел в кабину и расположился у двери так, что Виктор едва помещался между ним и водителем.

– К президенту! – решительно ответил журналист, всем своим тоном давая понять, что совершенно не шутит.

Виктора попросили сидеть спокойно и ничему не удивляться. Хотя было не очень приятно располагаться между двумя мужиками, когда рычаг коробки передач находится как раз между ног и водитель все время норовит переключить скорость не там.

– Все только для твоей безопасности, бвана Витя, – с улыбкой говорил Муслим.

– Да, я вижу, – отвечал Лавров, которому было совсем неуютно. – Может, еще Джоннидеппа пригласим?

– Он здесь не поместится, – совершенно не понимая иносказательного юмора, ответил Муслим.

А где-то в кузове одиноко трясся «тезка» голливудского актера, ничем его не напоминавший.

…Город стоял в руинах. Те же дома, которые не были разрушены, были настолько убоги и страшны, что невозможно даже представить, что там кто-нибудь мог жить. Повсюду валялись кучи строительного мусора, который еще недавно был частью построек. Местные жители с любопытством наблюдали за незнакомым грузовиком с белым гостем.

– Зашторим окна, – приказал Мукра. – Это небезопасно.

Муслим молча качнул головой и задернул маленькую штору, расписанную в стиле кенийского художника Бернарда Ндиху Ньюгуны: черные фигурки в красных масайских одеждах с голыми плечами и ногами…

– Ты думаешь, шторкой можно защититься от пули? – засмеялся Виктор.

– Это район рынка «Баккара», где вас могут просто увидеть, украсть и потребовать выкуп. У ваших родственников есть деньги? – ответил на вопрос Виктора водитель.

– Здесь вообще лучше не останавливаться, – подхватил Муслим.

«Баккара»… Как журналист-профессионал Виктор не мог не помнить этого названия. Именно здесь в 1993 году сомалийцы впервые огрызнулись американцам, сбив военный вертолет. Это известие облетело весь мир благодаря журналистам из Соединенных Штатов, падким на красивые запоминающиеся названия. Случай окрестили падением «Черного ястреба», началом битвы за Могадишо или чем-то в этом роде. В боях на улицах Могадишо тогда погибли 18 американских солдат, а один из вертолетчиков был взят в плен. И это было не слыхано. Самая сильная армия мира, оказывается, тоже бывает уязвима!

Та самая «Баккара» сегодня выглядела вполне спокойной и будничной. Между одноэтажными мазаными постройками сновали торговцы, бегали нахальные ребятишки и… Внезапный взрыв неподалеку справа потряс весь квартал. Виктору даже показалось, что машина, в которой он ехал со своей охраной, подпрыгнула. А дальше – то ли ему почудилось, то ли на самом деле запахло порохом. Воздух разрезали крики местных жителей и автоматные очереди.

– Поехали отсюда быстрее! – вскричал Муслим, и Мукра утопил педаль газа до упора.

Грузовичок резко рванул вперед, благо дорога была почти пустой и никто из местных жителей не попал под колеса. Быстро петляя по местным улочкам, Мук в полной мере продемонстрировал свое мастерство водителя, и Виктор оценил это.

– Хорошо водишь, Мукра, – похвалил он кенийца.

– Жить захочешь – полетишь, – отозвался парень.

– Кто это был? – после долгой паузы спросил Виктор начальника охраны, имея в виду людей, которые устроили взрыв на базаре.

– Аш-Шабаб, – коротко ответил Муслим.

– Ими руководил убитый Али, и теперь они мстят всем и каждому? – догадался Виктор.

Муслим сделал вид, что не услышал вопроса, и заглянул за занавеску.

– А Муса? Кто такой Муса? Ты не знаешь? – не отставал Виктор.

Муслим снова промолчал и сделал глубокий вдох.

– Ну, что ты молчишь, Муслим? Это он убил Али? Муса? – продолжал допытываться украинец.

– Не связывайся с ним, бвана, – наконец произнес начальник охраны. – Он… отрежет тебе голову.

– Ну, это не беда. У меня вторая отрастет.

– Ты знаешь, бвана Витя, – опять вздохнул Муслим. – Ты или очень смелый человек, или… дурак.

– Ты почти угадал, бвана Муслим! Я очень смелый дурак! – спокойно ответил Виктор. – Высадите меня у президентского дворца.

Муслим и Мукра переглянулись.

– Бвана! Это равносильно смерти!.. – начал Мукра.

– Люди Мусы повсюду, бвана! – добавил Муслим.

– Люди, если ты заметил, вообще повсюду, – парировал Виктор.

* * *

В доме не может быть двух хозяев. В стране не может быть двух президентов. Но у президента может быть очень хороший советник. Человек, без которого не принимается ни одного решения. Таких принято называть серыми кардиналами при власти. Но Муса Сакель не был серым. Он был черным-черным: черная кожа, черная одежда и… черная душа.

Советник президента Сомали Карим-Абдула Юсефа сидел у себя в кабинете, перебирая четки из костяшек человеческих пальцев. Забавный сувенир, который подарил ему вождь одного из малых племен побережья, мир его праху. В свои сорок пять Муса добился всего: денег, власти, шикарных апартаментов и самое главное – безнаказанности. Круглый сирота, свой путь он начал с трущоб Могадишо, промышляя мелкими кражами и обманом туристов, а двенадцати лет от роду совершил свое первое убийство: зарезал спящего пьяным сном туриста из Китая. Этот шикарный надрез от уха и до уха он не забывал ни на минуту, как не забывает ученый свою первую победу на олимпиаде по математике. Хитрый и изворотливый от природы, Муса тогда выкрутился, свернув это жестокое преступление на старшего товарища – шестнадцатилетнего Гуля. Гуля поймали и посадили пожизненно. Тогда еще мирная страна не хотела международных скандалов.

Шло время, мальчик рос и развивался и к восемнадцати годам сколотил небольшую группировку, зарабатывающую на жизнь разбоем и грабежами. Он наводил ужас на целые районы столицы, и его никак не удавалось поймать. Он гордился этим: «Меня никогда не поймают!» И оказался прав. До начала революции в Республике Сомали его так никто и не поймал. В 91-м, когда был свергнут президент Мохаммед Сиад Барре, страна погрузилась в хаос, и те, кто не успел поймать Мусу, стали его мишенью. Злопамятный бандит нашел и убил всех полицейских и следователей, которые когда-либо вели дела о его преступлениях.

Затем Муса Сакель, понимая, что нужно выходить на более высокий уровень влияния, примкнул со своими бойцами (на самом деле не солдатами, а отъявленными подонками и садистами) к группировке Карим-Абдула Юсефа и помог ему прийти к власти. Нет ничего надежнее для рвущегося к власти бандита, чем религия. Прикрываясь идеями ислама, Карим-Абдул Юсеф перетянул на свою сторону десятки тысяч сторонников и стал президентом. Негодяй, которого вовремя не осудили и не посадили за решетку, стал управлять страной. Хотя по большому счету в стране, поделенной на сферы влияния, все его полномочия распространялись только на столичный регион. Президент полностью доверял своему советнику Мусе Сакелю, который хоть и был на полтора поколения моложе него, но быстро вырос в глазах своего босса.

Теперь, будучи у власти, они зарабатывали на всем. Ни одно преступление в регионе не оставалось незамеченным, потому что даже самый маленький преступник знал, что нужно заплатить Мусе, иначе – неминуемая смерть. Стоит ли говорить о том, что такой источник дохода, как захват проходящих мимо судов, тоже являлся вотчиной первых лиц государства? Когда не можешь справиться с проблемой, нужно ее организовать и возглавить. Так все и было: львиная доля выручки за захваченные суда, которую называли «налогами», оседала в карманах Карим-Абдула Юсефа и его советника Мусы.

И сейчас советник Муса сидел в своем кабинете в самом центре Могадишо, в президентском дворце, размышляя, чем бы еще заняться. Все закипело внутри у «черного кардинала», когда ему доложили, что этот проклятый белый негодяй из Европы, который позарился на гарантированный заработок сомалийских рыбаков, как в правительстве называли пиратов, идет по дороге к центральному входу в резиденцию главы республики.

Его не поймали, а он пришел сам. Отлично. Двоих его подельников задержали в порту несколько дней назад. Теперь Муса казнит всех троих в назидание другим белым, которые захотят влезать во внутренние дела независимой республики.

Муса вскочил со своего кожаного кресла.

– Начальника безопасности ко мне!

Но его никто не услышал. В кабинет спокойно, как к себе домой, вошел древний старик, кряхтя от артрита.

– Ты кто? – спросил опешивший советник.

Сюда можно было войти, только имея при себе целую стопку пропусков. Старик смотрел на Мусу бесцветными слезящимися глазами.

– Светло у тебя, Муса. Пусть будет ночь…

В ту же минуту в кабинете потемнело, будто кто-то выключил свет. Муса онемел от неожиданности и удивленно посмотрел в окно. В небе висела полная луна, на Дворцовой площади перед резиденцией президента горели яркие фонари, и ночной патруль исполнял свои обязанности, вверенные ему в комендантский час.

– Ночь? – спросил Муса, как ребенок.

– Ночь, – утвердительно кивнул старик.

* * *

– Что вы, что вы?! Господин журналист! В самом деле! Надо же писать правду! Вы для этого и служите перу и бумаге!

Лавров уже полчаса общался с президентом Федеративной Республики Сомали. Виктора неожиданно быстро пропустили к главе государства, всего лишь проверив документы. Как будто его здесь уже давно ждали. Президент встретил его вежливо и без излишнего высокомерия, что само по себе тоже было очень удивительным для маленького царька.

Перед командировкой Виктор, как водится, тщательно изучал материалы о Карим-Абдуле Юсефе. В реальности этого человека трудно было назвать президентом. Он был главой центральной бандитской группировки, которая просто захватила власть, и уже несколько лет оставался на своем посту только благодаря международному сообществу, смотрящему на все его преступления сквозь пальцы. Что можно сказать о человеке, который разрешал своим военным насиловать женщин, убивать политических оппонентов?.. Этому нет названия. Одни эмоции. Но Виктор был сдержан. Он знал, что любая неправильная реакция может стоить ему жизни.

– Поймите же, дорогой мой, – убеждал Виктора Карим-Абдул. – Жизнь в Сомали совсем не такая, как вы себе придумали. Люди счастливы, что получили независимость, что могут вздохнуть свободно от многовекового колониального рабства.

Виктор молча слушал, сидя в мягком кресле напротив. Уже была выпита не одна чашка кофе, а президент все не умолкал.

– Ангажированные средства массовой информации рассказывают, что наша страна – царство хаоса, анархии и прибежище пиратов, – продолжал Юсеф, то и дело посматривая на часы. – Я не хочу, чтобы вы думали то же самое и писали то же самое.

– А как же взрывы?

– О-о-о-о, дорогой мистер европеец! – засмеялся президент, будто речь шла о каком-то спектакле. – Эти люди – прирожденные воины. Не забывайте, что страна всю жизнь боролась за свою независимость… Да-да, – напирал Юсеф, глядя, как у Виктора от удивления поднялись брови. – Вы у себя запишите, что люди просто стреляют в воздух. Это фейерверки, если угодно. И бомб у нас тоже давно нет. Сомалийцы просто балуются со взрывчаткой. Так сказать, привычка детства.

Президент откровенно врал. Врал прямо в глаза. Его темно-коричневое лицо с европейскими чертами и блестящими глазами напоминало джинна из детской сказки. Только вот этого сомалийского джинна обратно в бутылку не загонишь.

Лавров почему-то вспомнил президента Буркина-Фасо (бывшей Верхней Вольты): в «стране достойных людей» президент, официально отказавшийся от бытовых благ и отказавший в них своему народу, гордился тем, что у каждого его подданного может быть кондиционер… Но тут дело посерьезнее. Абсолютный цинизм, замешанный на крови десятков и сотен тысяч погибших и умерших от голода.

– Люди есть люди. Что с них возьмешь? – со смехом доброго пожилого человека говорил тем временем Юсеф.

Карим-Абдул явно кого-то ждал, но и не спешил заканчивать разговор с Виктором. Журналист насторожился. Так обычно поступают, когда хотят арестовать.

– Господин президент, – неожиданно твердо произнес Лавров, устав слушать всю эту галиматью. – Я точно знаю, что вашими людьми задержаны двое членов моей съемочной группы – Олег Маломуж и Игорь Хорунжий.