Текст книги "Эмиль Золя. Критика и анализ литературного наследия"

Завоевание Плассана (1874)

Цикл «Ругон-Маккары» | Книга №4

Пьер Ругон не вечен, как не вечна его власть над Плассаном. Добившись влияния путём революционной чехарды, он ныне постарел и наблюдает за сменой порядков. Из одряхлевших рук руководство городом может перейти к посторонним, например к приезжим религиозным деятелям. С этим ничего не поделаешь. На фоне грядущих выборов развивается трагедия его младшей дочери, вышедшей замуж за старшего сына Урсулы Маккар. то есть за двоюродного брата. Всё пойдёт прахом, как любит Эмиль Золя.

Оставим суетливость борьбы за власть ценителям подобных сюжетов в литературе. Читателя должны интересовать жизненные перипетии потомства Аделаиды Фук. Народив от первого брака благочинных и успешных Ругонов, от второго – обречённых на прозябание Маккаров, к моменту описываемых событий в «Завоевании Плассана» продолжала жить. Её младший сын, Антуан, несмотря на беспутную жизнь, тоже переживёт многих родственников, скончавшись вместе с матерью в один год. Зачинатели проклятий здравствовали, когда дети, внуки и правнуки сходили с ума, подвергались порокам и умирали смертью выброшенных на улицу собак.

Внутренние демоны пожирают детей Урсулы. Её первенец, Франсуа, народил для них добавку. Младшая дочь, Дезире, не от мира сего с рождения – сызмальства дурочка, краса Плассана и обуза для родителей. Средний ребёнок, Серж Муре, с малых лет принял решение обратить стопы в сторону религии, словно вера в Христа убережёт его от бремени пороков. Лишь Октав сумеет воспользоваться предприимчивостью натуры Ругонов, доставшейся ему в наследство от матери. Сама мать, Марта, обречена с того момента, когда её взор коснулся облика Франсуа.

Революция 1848 года привела к свержению монархии, передав бразды правления Луи-Наполеону Бонапарту, ставшему президентом. Потекли новые процессы государственного устройства, о которых Эмиль Золя взялся рассказать в цикле произведений про семейство Ругон-Маккары. Не так важно, каким образом Наполеон позже объявил себя Императором Французов, как требуется придти к понимаю особенностей жизни обыкновенных граждан, живущих присущими им страстями вне того, кто ими верховодит. Заложенное предками естество будет требовать осуществления личных желаний, попирая моральными установками.

Успешная или безуспешная борьба обязательно приводит людей к ожесточению. Достигнутый или не достигнутый результат показывает истинную сущность. Это становится понятным не только по политической возне вокруг важного поста, но и на бытовом уровне. Нужно запастись терпением и подождать, тогда всё предполагаемое станет явным, показав чего следовало опасаться и дав урок о том, что нужно всегда думать наперёд. Погрязнет во мраке новый руководитель Плассана, в нём же погрязнут все остальные, включая основных действующих лиц. Остановить развитие событий не представляется возможным – человек должен совершать промахи, иначе ему никогда не понять, где он их допустил.

Что ссылаться на Аделаиду Фук и Марту Муре? Они сделали выбор, думая о личном счастье и отказываясь видеть грядущие затруднения. Краткий миг радости омрачился последствиями. Но как бы они не поступили, будущее им было не под силу изменить, ибо иначе быть не могло. Пусть дети сходят с ума, кончают жизнь в презрении – это имеет малое значение перед единственным представившимся шансом сиюминутного всплеска положительных эмоций. Их родной дом пойдёт под слом, семейное дерево уже тлеет от корней, а листьям суждено только опасть, не дав ничего и сгнив для прокорма снующих рядом животных.

На смену прежним порядкам придут новые. Некогда завоёванный Плассан будет заново завоёван и перезавоёван, и снова, и снова.

Осада мельницы. Три войны (1874)

Не воевать человек не может. Всякий когда-нибудь берёт в руки оружие, если появляется к тому необходимость. Но почему необходимость вообще возникает? Разве нельзя мирно разрешить затруднения? К сожалению, нельзя. Но ведь можно, если приложить усилие! Только для этого придётся погибнуть во имя личных убеждений, пав от рук воинственно настроенных. Значит, провозгласить отказ от человеческой агрессии возможно, принимая факт вынужденного соглашения с трагической развязкой. Литературные персонажи тоже умирают с чувством выполненного долга – они справились с собой, а мир справился с ними.

Война вдохновляла Золя, как всё прочее – вызывающее негодование. И поскольку Франция на протяжении XIX века без устали воевала, Эмиль видел испытываемые людьми страдания. В качестве примера он решил рассказать историю молодого бельгийца, для которого нет правых участников боевых действий: внутренние дела французов и их противостояние внешнему миру никак его не затрагивало. Но обстоятельства сложились таким образом, что ему придётся воевать, чтобы защитить дом и семью.

Как об этом рассказать? Золя решил излишне драматизировать события. На героев практически рухнет небо, забрав надежду на будущее. О чём мечталось, то подвергнется забвению. Это к вопросу о смысле человеческой жизни. Получается, смысла нет. Требуется прожить определённое время и умереть. Не имеет значения, оставит ли человек потомство. Зачем плодить новых убийц или жертв во имя исполнения задуманного природой механизма? Особенно тяжело воспринимать, когда гибнут люди, не подготовившие себе замену.

Сторонние мысли возникают не из желания задуматься о жестокостях мира. Золя предваряет последствия катастрофического поражения под Седаном. «Осада мельницы» – не воплощение ждущего падения Парижа. Человек защищал дом от врага, пришедшего из-за деятельности политиков, не сумевших организовать сопротивление, вследствие чего силы Пруссии вторглись внутрь страны. Не один дом они разрушили, пока не дошли до защищаемой бельгийцем мельницы. Осталось сдаться или оказать сопротивление. Выбор был сделан заранее. И именно героям произведения погибать за интересы других, хотя война не имела к ним отношения.

Человек умеет найти применение знаниям. Была бы необходимость в их применении! Всё снова идёт к войне. Навыки охотника пригодятся для быстрого убийства солдат вражеской армии, способность ориентироваться на местности – поможет договориться обойтись без очередного кровопролития. Да нет ничего простого, так как его жена француженка. Согласишься – останешься без любимой. Откажешься – будешь расстрелян. Войне безразлично, если никто не желает воевать.

Двенадцать пуль завершат дело. И Золя закончит рассказывать историю осады мельницы. Без тонкой игры на струнах человеческих душ, но со втоптанным в прах разорванным читательским сердцем.

На схожую тематику в том же году Эмиль написал «Три войны». Менее драматическое полотно судеб, отражающее настроение людей, не до конца понимающих смысл человеческой вражды, являющейся будто бы всего лишь игрой. Ведь увлекательно следить из средств массовой информации за передвижениями войск, устраивать словесные диванные баталии, определяя правых и виноватых, давая собственное неопровержимое объяснение происходящему. Оказывается, это так просто – знать нюансы конфликта. И не имеет значения сколько сторон в нём участвует. Каждый является воюющей стороной, покуда он позволяет допускать саму мысль о допустимости противостояния, тогда как на планете не существует двух полностью схожих мнений, тем более, если затронуты интересы множества людей одновременно.

Почему так ярко и волнующе? Всего четыре года прошло с момента битвы при Седане. Впечатления тех дней оказали сильное впечатление на Золя. Допустить повторение? Не надо.

Новые сказки Нинон (1866—85)

Минуло десять лет. Нинон уже не маленькая девочка. Она стала девушкой. И потому теперь ей допустимо рассказывать истории о настоящей жизни. Да и Золя уже не настолько юн, чтобы полагаться на чужое мнение. Теперь Эмиль состоялся в качестве писателя, он приступил к созданию отражения будней семейства Ругон-Маккары. С 1866 у него имелись рассказы, которым он нашёл место в опубликованном в 1874 году сборнике «Новые сказки Нинон». Вплоть до 1885 года рассказы добавлялись. Теперь, объединив их вместе, допустимо сказать, что Золя поведал истории о самом себе, где соединились фантазия и суровая реальность.

Обыденность периодически превращалась для Золя в болото. Он старался вытянуть себя из трясины, неизбежно утопая сильнее. Всегда кто-то ему помогал, не позволяя отчаиваться. Но толку от того не было, ибо Золя критически оценивал настоящее, видя, как болото раскинулось не перед ним одним. А так как человека, зарабатывающего пером, прежде всего кормят читатели, то приходилось голодать и самому Золя, ведь на еду мало кому хватало.

Посему, не вдаваясь в тяжёлое ожидание голодной смерти, Золя начал «Новые сказки Нинон» с лирического эпизода. Он и Нинон собирают сочную землянику. Местность усыпана ягодой, но потребной в пищу почти нет. Какая же радость ожидает способных найти столь желанный плод. Эмиля манила не сама «Земляника». Ему хотелось быть ближе к Нинон. Он желал от неё поцелуя, хотел обнять её девичий стан. Желая полакомиться, они ищут иные средства осуществления желаемого. Любовь идёт рядом с ними, не показывая своего присутствия. И сытая жизнь их ждёт впереди, никак не проявляясь.

Почему бы не вспомнить о детстве? Знавал Золя в годы учёбы бедняка Мишу. Сын крестьянина, тот воплощал мечты отца. Не обладающий умом, он честно расплачивался за пот родителя обретением знаний. И стал бы «Верзила Мишу» важным человеком, далёким от труда землепашца, сохраняй он непоколебимый дух. Беда же заключалась в том, что общество толкает молчаливых обывателей на кому-то угодный бунт, омрачающийся для них потерей всего. Так и Мишу, поддавшись желаниям толпы, окажется в числе тех, кому кормиться по примеру предков. Активная жизненная позиция не требует выражения, когда она угодна другим. О том Мишу не знал. Не знал тогда о том и Золя. Ему желалось наполнить брюхо, а над крахом чужой жизни ему пришлось задуматься много лет спустя.

Поняла ли Нинон первую рассказанную ей сказку? Она сообразительная. Если выводов не сделала, то сделает их позже. Как задумается над историей «Воздержания» викария, так и о «Плечах маркизы». Событийность меняет человеческие нравы, пугающие стремительным бегом в разные концы понимания свойственной людям морали. Сегодня допустима обнажённая грудь, завтра будет полный запрет на обнажённую кожу. И так во всем, чего касается мысль человека. Его всегда манит недоступное, никогда не становясь необходимо близким. Когда грянет гроза, тогда молния пронзит небеса и даст новую веру в прежде отрицаемое, либо порицаемое.

Нинон отдохнула. Поэтому Золя рассказывает историю «Мой сосед Жак» – она про факельщика, участника похоронных процессий. Постыдное занятие пугало Жака. Он стеснялся друзей, родственников и семьи. Оставалось переодеваться вне дома, лишь бы у дочери не развились комплексы. Зато столь гнетущее положение гарантировало сытую жизнь. Чего только не наслушался Золя от соседа, ведь именно у него дома факельщик оставлял рабочую одежду. Но и Жак когда-нибудь умрёт, а о его жизни если кто и вспомнит, то не дочь – вспомнит сосед Эмиль.

Раз разговор коснулся девочек, значит пора вспомнить про юных француженок. Знавал Золя «Лили», тётеньку лет семи. Во всём она слыла за взрослую женщину, кроме возраста. Да, Лили не являлась тётей, что ей не мешало модно одеваться, вести светские беседы и осуждать по-детски наивных мальчишек. Можно улыбнуться над такой ситуацией, представив её комичность. Однако, дочери Евы всегда взрослеют не по годам, тогда как сыновья Адама до старости играют, не придавая значения происходящему с ними. Ничего нового и поучительного – только факт повседневности.

За весёлыми отступлениями не получается забыть о тяжести жизни. В историях Золя появляется «Кузнец», самостоятельно ковавший доступный ему удел. Появляется и «Безработица», молча приходящая на производство. Она заставляет закрываться предприятия и не позволяет работать желающим трудиться. Трагические обстоятельства приводят к осознанию ненужности. Зачем городам население, не способное найти применение силам? Парадокс сложился согласно пресыщению производства рабочими, более не требуемыми в прежнем количестве. Грустно осознавать, что когда-нибудь понадобится всего один представитель человечества, чтобы наблюдать за планетой, а то и не потребуется даже он.

Мирная жизнь отступает перед войной. Если исчерпана экономика – требуется добыть ресурсы другого государства. Голод порождает тягу к принесению лишних ртов в жертву золотому тельцу. Пастораль «Деревушки» наполняет реки кровью, «Воспоминания» полны от кровавых слёз, «Четыре дня Жана Гурдона» ведут через страдания к чему-то похожему на счастье последних дней. Золя не устаёт наполнять истории личными переживаниями, открывая читателю спрятанные в душе впечатления от былого.

И вот возникает недоразумение. Разве несчастье человека не лучшее из всего имеющегося у него? Отсутствие надежды, голод, смерть – мрачная перспектива. Впрочем, сытая жизнь тяготила бы человека даже больше. В пример стоит обратить взор на братьев меньших – на котов. Что есть «Кошачий рай»? Для одних – пространство в четыре стены, свобода в ограниченных пределах, сытая еда и ленивое созерцание действительности. Для других – отсутствие стен, полная свобода, энергичный труд и желание брать всё доступное, не ожидая помощи. Два различных взгляда, где придти к общему мнению не получится.

На том сказки Нинон заканчиваются. Через следующие десять лет её может уже не быть. Жизнь выжмет соки и опустит опустошённое тело в гроб. Человек рождается, дабы умереть. Он будет ждать многого, но всегда останется недовольным, и после отпущенного срока закроет глаза. Остаётся пожелать, чтобы никто ничего не желал. Но такого не произойдёт – не тебе, так другому потребуется добиться перемен.

Наследники Рабурдена (1874)

Эксперименты Золя приводили к его недопониманию современниками, из-за чего впоследствии Эмилю приходилось оправдываться, чего писатель делать не обязан. Литературное творчество может содержать единственную важную особенность, должную соответствовать потребностям читающей публики. Чаще всего создаваемое Золя находилось вне желаемых рамок, резко встречаемое большей частью французов. И когда Эмиль решил создать произведение для постановки на сцене, то столкнулся с очередным неприятием. Золя это понял в качестве неспособности людей принять переосмысление традиций, временно ушедших в прошлое.

Что представляет из себя комедия «Наследники Рабурдена»? Это подобие итальянских пьес, некогда пользовавшихся успехом во Франции, на которых специализировался Мольер. Впрочем, как замечает Золя, живи Мольер в его дни, быть ему освистанным и с позором изгнанным. Эмиля подобное не пугало. Он твёрдо решил представить вниманию зрителя фарс, долго его запрягая, чтобы в заключительной части получить порцию восторгов.

Не всякому дано вытерпеть затянутое вступление. Скорее зритель покинет театр, нежели дождётся начала самого интересного. Воспитанный человек таким образом не поступит, высидев постановку до конца, и обязательно испытав на себе умение Золя подводить к сути, но не ранее требуемого тому момента.

Немного о сюжете. Папаша Рабурден покинут родственниками. Ему бы их проучить, дабы поняли, как легко они могут оказаться без наследства. Как поступить? Наиболее обыденным способом – представить ситуацию возможного краха их надежд. Затруднений в том не будет, если сам Рабурден от разыгрываемых сцен не умрёт. Зрителю предстоит дождаться ответной реакции родственников, иначе принять происходящее за фарс не получится.

Папаша малость хитёр, но ему не под силу исполнять задуманную роль. Обманывать нехорошо, как не поворачивай время вспять и не ускоряй события. Лишь бы беду преждевременно не накликать, ведь такое развитие не станет настолько неожиданным. Золя заранее предупреждает, что будет происходить дальше. На этом и строится весь комический эффект. Остаётся наблюдать за реакцией обманываемых родственников: сие кажется весёлым, хотя в действительности весьма скучно.

Дополнительно раскрывать сюжетные линии не требуются. Они итак должны быть понятными читателю. Золя не просто высмеивал представленную ситуацию, он показывал допустимость аналогичного развития событий в любой семье. Не сказать, будто Эмиль стремился именно высмеять, так как показал настоящую изнанку человеческой жизни. Суть её в прозаическом – жизнь уходит, лишая лучшего и оставляя с грузом бесполезного в дальнейшем имущества, которое отдавать всё равно не хочется.

Рабурден представлен в виде осколка былого. Все, кого он ценил, умерли. Думается именно так, поскольку Золя точно не обрисовывает окружающую его обстановку. Теперь осталось торговаться за право снова считать себя счастливым. Помните Евгения Онегина, чей дядя уважать главного героя поэмы Пушкина заставил? Примерно таковым является и Рабурден, только неготовый умирать, не получив заслуженной по его мнению порции доброго отношения, а также растеряв ранее положенного срока разошедшееся по рукам родственников состояние.

Не так важно, к чему в итоге приведёт представленный Эмилем Золя фарс. Зрителю было о чём задуматься во время просмотра, а читателю ещё не раз предстоит вернуться к избитому ныне сюжету, наблюдая всюду схожую ситуацию по возвращению старшим поколениям уважения с помощью единственно возможного инструмента, граничащего между добрыми помыслами и бессовестностью.

О других драматургических работах Золя предлагается не говорить. Они, конечно, заслуживают уважения, но не являются тем предметом, достойным всестороннего изучения. Вполне достаточно знать об одной комедии «Наследники Рабурдена».

Проступок аббата Муре (1875)

Цикл «Ругон-Маккары» | Книга №5

Ругоны парят надо всем. Маккары же опускаются всё ниже. Но случилось необычное… среди Маккаров появился аббат. Не простой аббат, а истово верующий, самозабвенно согласившийся пойти в церковь беднейшего во всей Франции округа. Он добровольно выбрал место службы. Теперь же не знает, чем лучше заткнуть дыры в стенах, чтобы не замёрзнуть ближайшей зимой. Также не знает куда деться от развращённой паствы, не считающей религию важной составляющей жизни. Тяжело будет проповедовать Сержу Муре в такой обстановке. Эмиль Золя поможет ему в этом, поделившись с читателем мельчайшими деталями быта служителя церкви, вплоть до сокровенных мыслей. И надо сказать, сокрыто в безгрешной голове аббата множество такого, от чего развратный из развратных прихожан придёт в недоумение. Золя требовалось показать ещё одну историю рода Ругон-Маккары – он это сделал. Однако, натурализм на этот раз вышел у него не таким как обычно. «Проступок аббата Муре» – это больше история падения во имя любви, не более того.

Читатель с первых страниц знакомится с трудностями вхождения молодого аббата в профессию. Серж Муре имел возвышенные идеалы, не допуская возможности согрешить. Его не касалась стрела Амура. А прихожанки настолько потеряли стыд, что вызывают в его душе лишь ужас. Когда он читает проповедь, то с ним могут в это время заигрывать. Не каждый молодой человек устоит. А как быть духовному лицу, воспитанному в суровых нормах морали, отступать от которых нельзя? Так и развивается повествование, пока Золя не решает резко оборвать противостояние аббата и паствы, введя в сюжет девушку пленительной красоты, скромную и обаятельную. Мог ли устоять против такой служитель церкви? Мог! А у Золя не смог. С этого момента связь с предыдущими страницами теряется. Начинается довольно своеобразный любовный роман, привлекающий женщин, но отталкивающий мужчин.

Золя не допускает саму возможность того, чтобы человек был лишён плотских желаний. Как бы тот себя не ограничивал, какие бы приёмы не использовали его учителя, но гормоны всё равно возьмут своё. Весьма необычно видеть в фантазиях смиренного юноши постыдные желания. Хорошо, что не направил Золя мысли Сержа Муре на мужской пол, а обошёлся всего лишь образом Девы Марии. Почитать можно разными способами – главный герой это делает довольно необычно. Есть у него к Деве Марии любовь, но есть и более странные мысли. Опирался ли Золя при написании книги на какие-либо свидетельства или самолично решил сделать из божьего человека фетишиста? Было бы интересно узнать. Слишком противоречивым получился у него портрет Сержа Муре, встреченный читателем непогрешимым, а чем далее развиваются события, тем всё более другим он предстаёт. Не был изначально Серж добродетельным человеком, как представлял его Золя.

Непоследовательным оказался Золя. Из-под его пера вышла противоречивая книга. Безусловно, автор интересно показал взаимоотношения главного героя, изменение его жизненной позиции из-за влияния новых обстоятельств, увлечение противоположным полом и моральное разложение. Только не сходятся части книги друг с другом, разнясь во многом. Складывается впечатление, будто Золя написал «Проступок аббата Муре» частями. Причём не в том порядке, в котором они были в итоге представлены. История не выдерживает никакой критики, если у кого появляется желается задуматься над описанными событиями.

Впрочем, Серж Муре – правнук горького пьяницы. Может от этого отталкивался Золя, создавая портрет идеального верующего человека. Против своего естества пойти невозможно – вот и разыгралась перед читателем история очередного падения очередного Маккара.