Текст книги "Господа Офицеры"

ТОСТ ЗА ПОБЕДИТЕЛЕЙ 9 МАЯ

 
Гражданская война. Залиты кровью
Турецкий вал и Крымская земля,
И Черноморский флот, не покраснев, уходит
Под плач «Славянки». С Богом, господа!
А есаул с донскими казачками,
С обозом стариков, детей и баб
С поднятой головой пошёл сдаваться
На милость Бога красным казакам.
 
 
И полный кавалер не изменил присяге
И в Первой мировой, и во Второй,
Под Прохоровкой в танке задыхался.
«Мой есаул, когда придёшь домой?»
И корпус боевого генерала
Брал Бухарест, Варшаву, Будапешт,
К словакам с боем в Прагу прорывался
«Мой есаул, когда придёт конец?»
 
 
Я подымаю свой бокал за деда,
который сейчас под Питером лежит,
И дядю Ваню, своего соседа,
Что по полу клюкой своей стучит!
Я пью за вас, мои победоносцы,
Что отстояли в тягостные дни
Мою Отчизну, милую Россию!
И пусть звенят бокалы, бьют часы!
 

СОЛНЕЧНОЕ ЗАТМЕНИЕ

 
Потерянные песни потерянной страны,
Расстрелянные мысли, пропащие мечты,
Чужие перекрёстки, чужие города,
Неласковое море, холодная земля,
Кадетские страдания несбывшейся любви
Красивенькой курсистки по имени Мари.
И первая затяжка французских папирос,
И робкое молчанье на каверзный вопрос.
Чеканят по брусчатке с улыбкой юнкера,
Целуют дамам ручки с любовью господа.
И катится по рельсам четырнадцатый год.
«Прощание славянки», рыдая, души рвёт,
И бравый подпоручик отдал под козырёк,
Целуя бархат знамени идя в лихой поход,
И, раненный под Вильно в смертельно – штыковой,
С Георгием в петлице вернулся он домой.
А в Питере распяли невинного царя,
И по бульварам бродит шальная матросня,
Бросаясь, как тореро, на золото погон.
И молодой поручик спешит на тихий Дон.
Какая это сука, Гражданская война!
Вцепилась прямо в глотку, клыками шевеля.
Расстрелянные мысли, растерзаны мечты,
Неласковое море потерянной страны.
И ржавая колоша по прозвищу Баржа
Задраила все люки, штыками обложа.
И папирос французских дыхание зовёт,
И молодой поручик уходит в свой поход.
 

2 марта 2015 г.

БЕЛЫЙ-БЕЛЫЙ СНЕГ РОССИИ

 
Кальян дурманит сладким ядом, и взгляд застывший,
словно лёд.
Хорунжий смотрит мутным взглядом, а вороной его несёт.
 
 
Идёт лавина на лавину, сверкают зеркалом ножи.
Сошлись в смертельной свистопляске в кровавой бойне казачки.
 
 
И перегарный гул весит. Пришла звериная работа.
Гудят булатные клинки, и умирать так неохота.
 
 
И тает, тает эскадрон, как белый – белый снег России.
Уходит в небо страшный сон, и плачут грешники немые.
 
 
Прощальный голос парохода, и чайки с криками снуют.
Земляк застыл у изголовья в проходе между двух кают.
 
 
И поправляет гимнастёрку, ворчит в пшеничные усы:
«Очнулись, Ваше Благородие? А эскадрону – то кранты».
 
 
Отчалил белый пароход, ушла последняя надежда.
И день сменился вдруг на ночь и снял кровавые одежды.
 
 
А вороной устало дышит и бьёт копытом о причал.
«Иди домой, отвоевался», – хорунжий с болью прокричал.
 
 
И смотрит вдаль печальным взором, а конь его удила рвёт.
Слились все мысли с листопадом, а боль души, как пуля, бьёт.
 
 
Уходит белый эскадрон, и льют с небес дожди косые,
И слёзы катятся из глаз, а сердце помнит дни былые.
 
 
Земляк притих у изголовья – кубанский преданный казак.
Кальян дурманит сладким ядом парижский сказочный бардак.
 
 
Стамбул, Дамаск, Нью – Йорк, Октава – по всей Земле
идут дожди.
То плачет Родина – Россия, стирая грешников следы.
 

одно из первых 2005 г.

* * *

 
Вот идёт лавина на лавину,
Вороной копытом мнёт жнивьё,
Свежей кровью налиты рябины
И кричит над полем вороньё.
Тишина застыла, словно лава,
На губах, на золоте погон.
Слёзно плачет матушка – держава,
И уходит в небо эскадрон.
Я не знаю, красный или белый,
Может, синий лучший из цветов?
Но у смерти цвет любимый – серый,
Словно сталь холодная клинков.
Вот идёт лавина на лавину,
Вороной копытом мнёт ковыль,
И слеза упала в землю Крыма,
И на море замер полный штиль.
Не Стамбул не Прага, не Варшава,
Даже Лондон, скованный дождём,
Не затмили честь, любовь и славу
Казачков, пропитанных огнём.
И гудок последний парохода
Белой чайкой исчезал вдали.
И в огне и в пламени нет брода,
Но летят в Россию журавли.
 

27 июня 2020 г.

БЕЛЫЕ БЕРЁЗЫ

 
Поручик милый, где же ваши слёзы?
Одесса – мама в красном декольте.
И эскадрон в туманный бриз уходит,
И лонжерон растаял в синеве.
А море лижет золото погон
Кресты героев, шёлк седых знамён.
На хлеб меняют царские дублоны,
Стамбул встречает карканьем ворон.
Привоз лукаво смотрит хитрым взглядом,
Бульвар французский осенью объят,
Жасмина лист кружится снегопадом,
И слышится солдатский грубый мат.
Последний пароход угаром дыма дышит,
И милосердие застыло на кресте,
А пулемётный глаз по душам нашим рыщет,
Захлёбываясь в огненном свинце.
Поручик милый, где же ваши слёзы?
Они в фужере, в пьяном кабаке.
Танцует ветер с раненой берёзой,
Раскачивая мысли на петле.
«Шанели» запах и «Бордо» в бокале
И ласки незнакомки молодой,
А в сердце блюз «Вы так меня искали,
Но Франции не быть моей женой».
Нас разметало, словно осень листья.
Горят костры, сжигая вновь мечту.
И улетают с дымом наши мысли,
Как в том одесском стареньком порту.
Ласкает море парус одинокий,
И наполняет ветер паруса,
А русский Бог не кажется жестоким,
Что души направляет в небеса.
А море лижет бархат эполетов,
Кресты героев, шёлк седых знамён.
И поседели царские корнеты,
Но остаётся связь былых времён.
Поручик милый, где же ваши слёзы?
Они застыли в мраморе знамён.
Целует ветер белые берёзы и говорит,
Как сильно в них влюблён.
 

30 мая 2020 г.

СНЕЖНАЯ МОСКВА

 
Воспоминаний кружева плетёт уставшее сознанье:
Кресты, знамёна, юнкера… Любви последнее признанье.
И крымский берег, бастион – оплот могущества и славы…
Ты смотришь страшный, чёрный сон
смертельно раненой державы.
Гудок последний парохода в осеннем бархате листвы.
И подступает к горлу рвота в объятьях судорожной волны.
Поручик, выбритый и пьяный, кресты Георгия в руке,
На сердце ноет болью рана, мосты хрустальные в огне.
Воспоминаний кружева плетёт уставшее сознанье:
Любимой женщины слова и сладострастные лобзания.
Фонарь небесный высоко рассеял серебро по травам.
В стогу ромашковом тепло, и тишина покрыла славой.
Перрон. «Славянка…» рвёт меха. Мазутный запах паровоза.
И локон белый у виска. Протяжно выжатая нота.
Фигура в нежно – голубом и шляпка с лентой из Парижа.
И осень траурным мазком рисует грустные эскизы.
Воспоминаний кружева плетёт уставшее сознанье:
Последней осени листва на орденах и белых тканях.
Она повсюду на земле и на расстрелянных погостах,
В полях, нескошенном жнивье и на вечерних белых росах.
И смотрит чёрная дыра ствола червлёного нагана.
И вечность будто замерла на дне гранёного стакана.
Парижских улиц суета, Монмартра яркое сиянье,
Но снится снежная Москва и милой женщины признанье.
 

14 марта 2020 г.

РОДИНА-МАТЬ

 
Ну зачем мне красная элита?
Здесь война, товарищи, война.
Оборона тонкой нитью сшита.
Мне заплатка плотная нужна.
Штрафники смеются, угорая,
И лопата входит в мёрзлый грунт.
Хороши кремлёвские курсанты.
«Вам давить бы, братцы, русский бунт»,
Но война смешала масть и карты,
Подливая маслица в костёр.
Курят вместе русские солдаты
И махру, «Казбек» и «Беломор».
И смеётся красная элита:
«Будем вместе немца побеждать!»
А жаргон тамбовского бандита
Вторил грубо: «Родина, как мать».
И высотка оголила зубы
Непреступной наглостью своей,
Так кусалась, стиснув насмерть губы,
Средь московских ледяных полей.
И горели грозные коробки,
И горели чёрные кресты,
А Москва подкладывала в топку
Штрафников курсантские мечты.
Заносило ту высотку снегом,
Било больно проливным огнём,
Но вознёсся обелиск до неба,
Закрывая Родину щитом.
Спят спокойно русские солдаты,
Уравняла их старушка – смерть.
Смотрит зык на красные палаты:
Повезло – не вышло умереть.
Но война смешала масть и карты,
На груди застыли ордена.
 
 
Сытный борщ, немного всё же фарта,
Ну, а правда, Родина одна.
 

16 января 2019 г.

НЕОБЪЯВЛЕННАЯ ВОЙНА

 
Безумный запах тишины и лета тёплое дыханье.
Как будто не было войны, в ушах звенящее молчанье.
А на нейтральной полосе колышет ветер буйство красок.
И нервы ёжились в комке среди лежащих серых касок.
А красота была повсюду: в траве, в ромашках, в васильках.
Я это точно не забуду: вся жизнь застыла на руках.
Качались в небе облака, как будто плыли в море лодки.
Порхала белая фата в руках божественной молодки.
Безумный запах тишины и лета тёплое дыханье.
Летают птицами мечты, готовы к вечному скитанью.
А до атаки полчаса, и ожиданье хуже смерти.
Какая сука ты, война! Загнать б тебя в стальные клети.
Взлетела красная ракета на фоне неба голубом,
Штыки сверкали в бликах света, и шла пехота напролом,
Рубила, била и стреляла, рвала зубами плоть врагов.
Любовь притихла и страдала,
лишь только слышен вой волков.
Из окруженья вышла рота, вернее, десять человек.
А запах пороха и пота запомнит пусть двадцатый век.
А старшина курил и плакал от горя, счастья и любви:
«Спасибо, братцы, вам за это, что знамя красное спасли!»
И на развалинах Рейхстага, среди небесной синевы,
Взметнулось с красной кровью знамя той
необъявленной войны.
 

28 января 2019 г.

ВСЕМ СЁСТРАМ МИЛОСЕРДИЯ

 
Перед атакой обострились чувства.
Ласкает дрожь и свежесть ветерка.
И время тянется, а взгляд пустой и грустный,
А жизнь течёт, как горная река.
Пошла по кругу «Беломора» пачка,
И кружка спирта кажется водой,
А медсестра, строптивая чудачка,
Мотала бинт прелестною рукой.
Комбат побрился, сапоги блестели,
Как будто здесь парад, а не война,
А мысли, словно старые качели,
Летели высоко под облака.
Тревога выла битою собакой,
А полумрак окутал высоту,
И рота чуяла, хотела дикой драки
И матом крыла лютую войну.
Перед атакой обострились чувства,
И страх застыл на лезвии штыка.
Красиво умереть не есть искусство,
А победить заклятого врага.
Взлетела в небо красная ракета,
И бог войны ударил в барабан,
А смерть читала грустные сонеты,
И кровью красил высоту бурьян.
Окончен бой, подсчитаны потери.
В стаканах – спирт, героям – ордена,
А на душе тоска. Холодные метели.
И слёзы вытирает медсестра.
А время тянется, и взгляд пустой и грустный,
И жизнь течёт, как горная река,
И оголились нервы, спрятав чувства,
Хватило б только чистого бинта…
 

16 апреля 2019 г.

К 75-ЛЕТИЮ ПОБЕДЫ НАД ФАШИСТСКОЙ ГЕРМАНИЕЙ!
СЧАСТЛИВАЯ «ЩУКА»

 
Движенье – время вдруг прервалось, И в душу лезет дикий страх.
Счастливы те, кому достались мгновенья боль и чёрный мрак!
 
 
Ты тихо, медленно идёшь в чужой, далёкий, страшный мир,
И смерть тебя рукой ласкает – ты вспоминаешь жизни пир.
 
 
Уходишь медленно под воду, хватая воздуха глоток.
Смертельно раненой подлодке всадили в бок стальной клинок.
 
 
Ей снятся солнечный причал, цветы… и музыка струится,
И стройный, бравый лейтенант, весёлый смех и счастья лица.
 
 
Все живы, молоды, красивы! Серьёзный «Щучий» капитан.
Он принимает поздравленья, от счастья жизни в меру пьян.
 
 
Награды, звания, победы, банкеты, речи, похвалы.
И снится сон счастливой «Щуке» – простор морей и плеск волны.
 
 
Ей стало скучно в этом мире. Она решила – в небеса!
В воздушном плавать океане, нырять в тугие облака.
 
 
Судьба сыграла злую шутку – попалась рыба смерти в сеть.
Теперь красавице морской придётся вечно там сидеть.
 
 
Но стройный, бравый капитан в смертельно раненой подлодке
Обнял судьбу и говорит: «На брудершафт, моя молодка!»
 
 
Движенье – время вдруг прервалось, и в душу лезет дикий страх.
Счастливы те, кому достались мгновенья боль и вечный крах!
 
 
Судьба встаёт и смотрит КЭПУ в его нахальные глаза
И говорит, целуя в губы: «За что я так люблю тебя?!»
 
 
Он гладит нежно перископ, как будто женщину родную.
Торпедный залп, и смерть спешит. «За что я к ней тебя ревную?»
 
 
Движенье – время вдруг прервалось; душа от счастия кричит.
Команда: «Срочно погруженье! Идём домой. Линкор горит».
 

СЕРАЯ ШИНЕЛЬ

 
Шершаво – серые шинели,
Устало – серые глаза
И слабый свет над той постелью,
Дрожащий танец фонаря,
И запах, видевший кирзы,
Давно не знавшей гуталина.
Стоят рядками сапоги,
Портянки сушатся над ними
Солдат, расслабивших тела.
Войны рабочие, простые,
Особый запах мужика
И необъятной русской силы.
Дневальный тумбочкой гремит,
И взгляд, измученно усталый.
А батальон младенцем спит,
И дух весны, водицы талой,
А за окном ручьи полощут
Стальные траки у машин,
И на броне уже готовы
«Партер» и «ложа» для мужчин.
«Тридцать четвёрка» отдыхает,
Задраив мощные стволы.
Механик скрючился бывалый:
Он смотрит сладостные сны.
И посредине майской ночи
Взметнулись в небо сотни звёзд,
И трассера горящей точкой
Тянули руки во весь рост.
И, нарастая, как атака,
Взметнулось громкое «Ура!!!»
Механик плакал между траков:
«Неужто кончилась война?!»
Войны рабочие, простые
Солдаты Родины моей,
И генерал и рядовые
Носили серую шинель.
 

23 февраля 2015 г. – День Советской Армии

ШТРАФНИКИ

 
Захлебнулась атака пехоты,
Растерялся бывалый комбат.
И лежит обнажённая рота,
Позабыв, что война не парад.
Как магнит, притяженье земли.
Словно гром, налетевшие мысли.
И летят на огонь мотыльки,
Только жизни, как в петлях, повисли.
Старшина, тишину разрывая:
«Вашу душу, едрёная мать!»
Матом крыл, штрафников поливая:
«Не с руки нам теперь умирать»,
Подымал дух пехоты, как можно,
Возвращая из мёртвых в живых.
И поднялась в бессмертие рота,
Хоть винтовка одна на троих.
Штрафники молчаливой лавиной
Навалились на вражьи штыки,
И лопатка с шершавой заточкой
Оставляла на «Гансах» следы.
Старшина затянулся махоркой,
Выпуская душистый дымок.
И медали в стаканах под водкой,
И звучит их «Последний звонок».
С батальона осталось немного,
От пехоты – один старшина.
И лежит обнажённая рота,
И медали за город Москва.
Как магнит, притяженье земли.
Тёплый дождь, налетевшие мысли.
И идут в смертный бой штрафники,
Только души из боя не вышли.
 

4 февраля 2015 г. – Дню Советской Армии посвящается
БАРХАТНЫЙ ДЫМОК ПОБЕДЫ

 
Утюжит вьюгами февраль
Могилы братские и звёзды.
И ближе к фронту стал Урал.
Госпиталей растут погосты.
И от Поволжья до Сибири,
И от Сибири до Москвы
Спасают раненых девчата,
Простые ангелы войны.
«О, медицинская сестра!
Я не могу найти признанья
За милосердие, страданье,
За исполнение мечты!»
В бессонном взгляде, у кровати,
Когда стоишь ты у черты.
И ангел в беленьком халате
Даёт тебе попить воды.
В бреду, во снах и наяву
Ты её имя вспоминаешь.
Как бесконечно любишь ты!
И как молитву, повторяешь.
И милосердная сестра
Твои желанья исполняет,
Вдыхая снова жизнь в тебя,
И в путь нелёгкий провожает.
Утюжит вьюгами февраль
Госпиталей уставших окна.
Спешит победный месяц май
И бьёт капелью, словно ротный.
Начмед с медбратом улыбнулись,
Разлив по рюмочкам спирток,
И папироской затянулись,
Пуская бархатный дымок,
А милосердная сестра,
Мой ангел в беленьком халате,
 
 
Просила Господа Христа
В защите всей мужицкой братии.
 

4 февраля 2015 г.

В ШТРАФБАТ

 
Как можно быстро очистить чёрные лица от пыли?
Мы много – много роптали, а в Магадане мыли.
Теперь золотые цацки блестят на простых прохожих,
А сука намылила пятки и в Питере опером может.
 
 
Теперь у меня забота. На приисках скошены лица.
На крысу идёт охота. Охране прибавка снится.
Я тоже, как кот бывалый, смог бы «Рыжья» затарить.
Недавно костюм почистил, заявку бугру направил.
 
 
Идёт сыскарей лавина, ломая чужие души.
Едят только кости с кровью, не трогают жирные туши.
Привет от рабочих фронта, столицы земли – Магадана.
Сегодня здесь тёплая осень, и зона даёт три плана.
 
 
А хату твой лучший кореш за самородок скинул.
И в том нет большого фарту – он лагерь к зиме покинул.
Я тоже весной оттаю, лёжа на последней полке.
Где тундра в цветном угаре и рыщут оленей волки.
 
 
Пройдусь я по Невскому с шиком, зайду в «Елисеевский» в гости.
Как много добра в продмаге, аж трепетал от злости.
Зачем же, намылив пятки, не спишь и кончину видишь?
Привык крышевать порядки – и финской заточкой в спину.
 
 
Не бойся, убью не больно, хотя потяну немного.
Такая вот, брат, задача. И свечку поставлю Богу.
Как можно быстро очистить чёрные лица от пыли?
Мы много – много сидели и в зонах колымских выли.
 
 
А золотые звёзды не светят в сырой могиле.
Если нужны мы фронту, любого врага осилим.
За Родину? Это можно. Хоть в штрафники, хоть в солдаты.
Как странно? Но эта сука стала моим комбатом.
 

апрель 2015 г.

9 МАЯ – ПОСЛЕДНЯЯ АТАКА

 
Семьдесят лет без страха Россия скорбит слезою.
В пыли лобная плаха, рубины горят звездою.
По Красной идём парадом – брусчатка от боли плачет,
А ветеран в тельняшке кортик под тельник прячет,
Орден за Севастополь, медали за Крым и за Прагу,
А ночью в купе вагона он пьёт, осушая флягу.
Седой генерал в погонах с внучком по Москве гуляет,
А память, тяжёлая ноша, мосты на Буге взывает
Семьдесят лет Победы! Столько подошв истёрто.
Полощет бродяга ветер, а Ленин живёт, хоть мёртвый.
Красная – это сила; белая – боль и слёзы.
Готовит Москва батальоны комбатов – встречать морозы.
Вечная память павшим! Их принимает небо.
Кому – то бывает грустно – он просит кусочек хлеба.
Стоит Петербург на смертных, и память к кресту прибита,
А вместе с ней вера в Бога – фундамент, сильней гранита.
Семьдесят лет Россия скорбит о своих солдатах
И поминает павших, а сны – в штыковых атаках.
 

9 апреля 2015 г.

МАЛАЯ ЗЕМЛЯ

 
Бравая пехота, якоря и ленты
И земли кусочек, как для монумента.
С ходу протаранил золота песок.
«Ну давай! Полундра! Вышли на бросок».
 
 
Чёрные бушлаты вроде не мишени.
Падают матросы на песок, как тени.
Но десант удался, хороша работа!
Дьяволы морские вышли на охоту.
 
 
Вроде зацепились. Пулемёт на фланге
Рвёт когтями землю, перекрыл все шланги,
Да калибр главный погасил все точки.
Это лишь начало, впереди – цветочки.
 
 
Ножички достали, ленточки в зубах.
Немец окопался вон на тех холмах.
Резали без шума, но немного с матом.
Мы же, бляха, дома, мы же не солдаты.
 
 
Мичман вытер кортик, выпустил ракету,
Дав добро десанту: «Подана карета.
«Ну давай, братишки, отстоим окопчик!
Наши вмиг подъедут, налетят, как копчик».
 
 
Бьёт калибр главный, месит чьи – то души.
Линию прорвали. «Братцы, сколько суши!»
Бравая пехота, якоря и ленты,
А земли так много, и идут шеренги.
 
 
И блестят медали боевой разведки,
А душа в тельняшку, и ни капли в клетку.
Вот за Севастополь, вот и за Одессу!
Да, прошли так мало – прям до Гудермеса.
 

20 апреля 2015 г.

НЕЛЬЗЯ НАЗАД! МОСКВА ЗА НАМИ!

 
Сглотнул патронник разрывной, не морщась вытер
смазку сальник,
И чисто выбритый старлей неловко скинул серый ватник,
А на высотку хищник прёт, рыча пронзительно форсажем.
«Давай! Мой ствол не подведёт. Пускай поближе —
и не смажем».
И заряжающий притих, готовя порцию заряда,
А лейтенант в прицел прилип: «Сейчас прищучим
в крестик гада!»
Ружьё срыгнуло разрывной, дымок сиреневый взметнулся,
И столб горячего огня над «Тигром» радостно проснулся.
Потом патронник всё глотал, потом немного потянулся,
Потом, как уголь, обжигал и, как ребёнок, вновь резвился.
А чисто выбритый старлей надел устало серый ватник,
А на высотке добивал зверей голодных вечный всадник.
Мохра моршанская дымится, и «Козья ножка» в самый раз,
А заряжающий из фляги, глотнув глоток, сказал: «За нас!»
А гвардии старший лейтенант курил дрожащими руками
И повторял, и повторял: «Нельзя назад! Москва за нами!
Нельзя назад! Москва за нами!»
 

21 апреля 2015 г.

НЕИЗВЕСТНЫ

 
Окопчик маленький такой,
И два солдатика небритых:
Сержант и гвардии рядовой
Стояли насмерть и забыты,
Но позади была Москва
И рельсы, шпалы и вагоны,
Но не разъехаться никак,
И нет у Крюково перрона.
А на окопчик танки шли —
К шоссе заветному прорваться.
И по – звериному рычат,
Хотят рогами пободаться.
Бьёт непрерывно пулемёт,
И пушка пламя изрыгает,
А неприличной формы крест
За душу грешную кусает.
А бронебойщик молодой
Метнул бутылку и гранату.
Сержант сказал: «Очередной!»
И бьёт врагов из автомата.
Стоят, застыли истуканы,
Свечами чёрными горят.
На переезде места мало,
И ни вперёд и ни назад.
«Ещё ползёт. Давай, родной!
Из шкуры вылезти готов?
Давай – ка, гвардии сержант,
Лишим его стальных рогов!»
В ребро ударил разрывной —
Зверюга раненый крутнулся.
И зажигательный бульон
В отсек моторный потянулся.
Сержант сказал: «Ещё один».
И бьёт зверьё из автомата,
Сорвал застенчиво чеку:
«А вот, родня, тебе граната!»
 
 
Окопчик маленький такой,
И два солдатика небритых:
Сержант и гвардии рядовой,
А подвиг их землёй зарытый.
 

ПОЛЕВАЯ РАЗВЕДКА

 
Ты, старшой, мою любовь не трогай. Фронтовое братство хорошо,
Да давай не будем делать «ноги». Надо бить фашистов, вот и всё.
 
 
Достаёт и смотрит молча фото, где жена и маленькая дочь.
Целый год воюет он в штрафроте и дурные мысли гонит прочь.
 
 
Широка страна моя родная! Мужички, как золото, в цене!
Хороша разведка полевая, и работы сделано вдвойне.
 
 
За окном сугробы да метели, а на сердце грустно и озноб.
Сколько баб и девок овдовело, знает небо и один лишь Бог.
 
 
Снова через фронт ползём змеёю. Нервы, как гитарная струна,
А связист колючку да ногою, и летят вдогонку трассера.
 
 
«Бог войны, давай без передышки! Ориентир – снаряды на меня!»
И ведут огонь артиллеристы, и горит фашистская броня.
 
 
А разведчик скрючился в комок, смотрит и целует нежно фото.
«Ну, авось, немного повезёт: смерть пройдёт и даст пожить пехоте!»
 
 
Хороша разведка полевая, и работа сделана вполне.
Вновь спасает бравую штрафроту фото, что хранишь ты при себе.
 
 
За окном сугробы да метели, а на сердце грустно и озноб.
Сколько баб и женщин молят Бога за простых российских мужиков!
 
 
Широка страна моя родная! Как любовь, безбрежна и полна!
И солдат, Отчизну защищая, просит, чтоб закончилась она.
 

12 мая 2015 г.