Текст книги "Нюрнберг вне стенограмм"

Проверку лояльности Роман Андреевич прошел блестяще – он лично возглавил следственную группу по делу Берии и его соратников, а затем выступил обвинителем на процессе. Как бы ни относиться к Берии (Всеволоду Меркулову, Богдану Кобулову, Павлу Мешику, Владимиру Деканозову и другим упырям, оказавшимся на скамье подсудимых), можно с полным основанием утверждать: процесс был полностью фальсифицирован – хотя преступлений Берии и иже с ним хватило бы ни на один смертный приговор, то, за что его расстреляли – ему предъявляли обвинения в шпионаже в пользу Великобритании (!) и в стремлении к «ликвидации Советского рабоче-крестьянского строя, реставрации капитализма и восстановлению господства буржуазии», – это нонсенс. Но Руденко великолепно выполнил приказ партии, создав суду над Берией ореол законности и справедливости. (Здесь вспомнили и Нюрнберг: никаких сомнений о законности действий обвинения в том процессе никогда не возникало и не могло возникнуть.) В 19.50 23 декабря Роман Андреевич лично присутствовал (вместе с генералом армии Кириллов Москаленко) при исполнении генерал-полковником Павлом Батицким «приговора специального судебного присутствия по отношению к осужденному к высшей мере наказания – расстрелу Берия Лаврентию Павловичу».

На плечи Руденко Хрущёв взвалил неблагодарное дело проведения процессов в отношении бывших руководителей госбезопасности. В декабре 1954 года он был государственным обвинителем на Ленинградском процессе по делу бывшего министра госбезопасности генерал-полковника Виктора Абакумова и сотрудников следчасти МГБ СССР по особо важным делам. И хотя все подсудимые за свои преступления давно заслужили смертную казнь, и этот процесс тем не менее был полностью сфальсифицирован. Можно, например, отметить, что Абакумов был назван «приспешником Берии», хотя между ними очень давно пробежала черная кошка и именно Берия способствовал аресту бывшего начальника СМЕРШ, в котором видел своего конкурента, а Абакумов сделал все возможное, чтобы подставить Берию. Затем были Тбилисский процесс (сентябрь 1955 года) по делу бывших министров госбезопасности Грузии Авксентия Рапавы и Николая Рухадзе и других сотрудников республиканского МГБ, и Бакинский процесс (апрель 1956 года) по делу руководителей госбезопасности Кавказа и Закавказья, где главным действующим лицом стал давний соратник Берии Мир Джафар Багиров, который 20 лет занимал пост 1-го секретаря ЦК Компартии Азербайджана.

А затем начался совершенно другой этап в карьере Руденко, и именно здесь бывший главный обвинитель на Нюрнбергском процессе показал себя принципиальным высокопрофессиональным юристом, сторонником законности – пусть еще «социалистической», но все же законности. Именно он, человек, который с высокой трибуны на глазах всего мира говорил о чудовищных преступлениях национал-социалистов, занялся ликвидацией последствий большевистских экспериментов с судебной системой и прокурорским надзором. Руденко и возглавляемая им Генеральная прокуратура приняли активное участие в самом важном «мероприятии» оттепели – организации реабилитации т. н. необоснованно репрессированных. Заслуга Руденко в том, что он не выступил против, а стал – как всегда – четко исполнять решение партии. Хотя я более чем уверен, что процесс реабилитации, восстановления законности ему, юристу, был достаточно близок.

Он не был инициатором этой политики, но стал самым активным и последовательным ее реализатором. По его предложению и под его председательством 4 мая 1954 года была создана Центральная комиссия по пересмотру дел осужденных за контрреволюционные преступления – она должна была пересмотреть все дела на лиц, осужденных внесудебными органами (Коллегией ОГПУ, различными Особыми совещаниями, тройками и т. д., а также Военной коллегией Верховного суда СССР и военными трибуналами). Вместе с Георгием Жуковым и Константином Горшениным он выступил инициатором принятия Постановления ЦК КПСС и Совета министров СССР от 29 июня 1956 года «Об устранении последствий грубых нарушений законности в отношении бывших военнопленных и членов их семей». Сам Роман Андреевич очень четко определил поставленные задачи: «Всем нам придется столкнуться с тем, что оценки некоторых событий и их участников, казавшиеся неизменными, нужно будет пересмотреть. Сделать это надо во имя истины, справедливости и правды истории».

Главный обвинитель от СССР генерал-лейтенант Роман Андреевич Руденко на трибуне МВТ

Роман Руденко стал фактическим создателем той системы прокурорского надзора, с которой Советский Союз подошел к своему краху – во многом нашей современной системы. Он буквально положил жизнь на то, чтобы в рамках однопартийного государства наладить хоть какую-то системную работу прокуратуры, превратив ее из «верного исполнителя решений ленинской партии» в службу, стоящую на охране законности. Он самым активным образом участвовал в подготовке и принятии Постановления ЦК КПСС от 19 января 1955 года «О мерах по дальнейшему укреплению социалистической законности и усилению прокурорского надзора», Положения о прокурорском надзоре в СССР (24 мая 1955 года), Закона СССР «О прокуратуре СССР» (30 ноября 1979 года)… В 1956 году Руденко стал кандидатом в члены, а в 1961-м – членом ЦК КПСС. Конечно, член партийного ареопага даже в мыслях не подразумевал всю эту «буржуазную законность» и стоял на страже именно Советского государства. С его именем связаны первые преследования диссидентов – он уверенно и последовательно проводил политику партии.

Конечно, против столь популярного и своевольного (Руденко уже не боялся высказывать свое мнение) генерального прокурора время от времени начинали плести интриги: то вдруг на излете правления Хрущёва на него ополчился заведующий Отделом административных органов ЦК КПСС генерал-майор КГБ Николай Миронов, то Руденко пришлось вступить в противоборство с фаворитом Брежнева министром внутренних дел СССР генералом армии Николаем Щёлоковым, но в целом все завершилось для генерального прокурора благополучно, хотя и не без имиджевых потерь. Руденко пережил падение Хрущёва и сохранил свой пост при Леониде Брежневе, хотя к этому времени он был скорее памятником, мемориалом «советского правосудия». 25 мая 1972 года – к своему 65-летию – он стал Героем Социалистического Труда – за выдающиеся достижения в деле укрепления правопорядка, социалистической законности. Кроме этого, Руденко был кавалером пяти орденов Ленина, ордена Октябрьской Революции, ордена Трудового Красного Знамени и медалями, был почетным доктором юридических наук университета имени Гумбольдта (с 1960 года) и Карлова (Пражского) университета (с 1966 года).

Умер бывший главный обвинитель на Нюрнбергском процессе 23 января 1981 года в Москве в возрасте 73 лет. Прах Романа Андреевича был захоронен на Новодевичьем кладбище Москвы, что вызывает некоторое недоумение: почему урна с прахом не была помещена в Кремлевскую стену?

У главного обвинителя от СССР был только один заместитель, и этот пост занимал полковник юстиции Юрий Владимирович ПОКРОВСКИЙ – ему было 43 года (он родился в 1902 году в Тифлисе), но в своих круглых очках он выглядел несколько старше своих лет. В Красную армию он вступил еще во время Гражданской войны, а после ее окончания оказался в органах военной прокуратуры. Там и прошла вся его служба, также он работал в прокуратуре на железнодорожном транспорте, который, в связи со спецификой работы, была военизирована. Во время Великой Отечественной войны Покровский, как и положено сотруднику военной прокуратуры, отбыл на фронт, он служил военным прокурором армии, помощником военного прокурора фронта, а после Победы был назначен начальником юридического отдела советской части Союзной контрольной комиссии в Австрии.

На Нюрнбергском процессе Покровскому было поручено выступить по разделам обвинения «Агрессия против Чехословакии, Польши и Югославии» и «Преступное попрание законов и обычаев войны об обращении с военнопленными», кроме того, он приял участие в допросах подсудимых и свидетелей – в частности, широко стал известен его допрос начальника соединения СС по борьбе с бандформированиями (как нацисты именовали партизан) обергруппенфюрера СС, генерала войск СС и полиции Эриха фон дем Баха.

После окончания процесса полковник юстиции Покровский вернулся на службу в военную прокуратуру на свой прежний пост в Союзнической комиссии в Австрии, где он оставался до 1950-го. За годы службы он был награжден орденами Красного Знамени, Трудового Красного Знамени и Красной Звезды (1950).

Особой карьеры, как и другие участники советского обвинения, при Сталине Юрий Покровский не сделал, а более позднее признание ему пережить уже не довелось – он скончался в 1953 году в Москве.

Первым в списке помощников главного обвинителя значился государственный советник юстиции 3-го класса Николай Дмитриевич ЗОРЯ – человек неординарный, прекрасный оратор, на процессе все отметили его великолепные выступления по разделам обвинения «Агрессия против СССР» и «Принудительный труд и насильственный угон в фашистское рабство». Кроме того, он показал себя крепким профессионалом, очень достойно проведя несколько публичных допросов свидетелей – в т. ч. блестящий допрос генерал-фельдмаршала Фридриха Паулюса. Его судьба – один из двух наиболее таинственных и спорных моментов истории периода Нюрнбергского процесса наряду с самоубийством Германа Геринга. И хотя существует официальная версия, но она то и дело подвергается сомнению.

Выступление помощника главного обвинителя от СССР Николая Зори

Николай Зоря родился в 1907 году и Киеве в семье «служащих». В автобиографии он писал, что отца своего не помнит. Однако семья была, как принято говорить, образованной, он изучал французский, рисовал, играл на фортепиано – все было хорошо, пока в 14 лет он не потерял мать. Какое-то время Николай беспризорничал, затем был определен в московский детский дом. В 1923–1927 годах он учился на юридическом отделении факультета общественных наук Московского государственного университета, причем параллельно с учебой с 1924-го преподавал политэкономию.

После получения высшего образования Зоря в 1927 году был направлен на работу в органы прокуратуры и начал с самых низов: народным следователем 8-го участка Терской окружной прокуратуры – в Пятигорске. В следующем году его повысили до старшего следователя окружной прокуратуры, а в 1929-м перевели на ту же должность в Тамбовскую окружную прокуратуру Центрально-Черноземного округа (ЦЧО). В 1930 году Николай Зоря вступил в ВКП(б), после чего его карьера быстро пошла в гору: с 1930-го помощник прокурора ЦЧО (в эти годы он работал в Воронеже), с 1933-го – прокурор Сталинабада, с 1934-го прокурор отдела, затем начальник отделения по спецотделам Главной транспортной прокуратуры, и. о. заместителя главного прокурора железнодорожного транспорта Прокуратуры СССР. В 1939 году над ним сгустились тучи (началась т. н. «бериевская чистка»), и он был вынужден уйти из прокуратуры и в августе 1939-го поступить рядовым в РККА. Впрочем, вскоре его перевели в военную прокуратуру и назначили помощником военного прокурора Московского военного округа, а затем он стал заместителем главного прокурора на железнодорожном транспорте.

После начала Великой Отечественной войны Николай Зоря в числе других сотрудников прокуратуры ушел на фронт: сначала служил помощником, затем заместителем прокурора фронта. Вскоре – уже в 1941 году – он получил самостоятельную должность военного прокурора 44-й армии. В 1942 году он – военный прокурор 1-й гвардейской, в 1943-м – 3-й армий. Он принял участие в Керченско-Феодосийской, Сталинградской, Орловско-Курской операциях, был награжден орденами Красного Знамени и Красной Звезды. В августе 1944 года Зоря был отозван из действующей армии и назначен на очень важный пост советника по правовым вопросам заместителя наркома обороны СССР Николая Булганина, который возглавлял советское представительство при Польском комитете национального освобождения. Это самый сложный этап советско-польских отношений – как раз началось Варшавское восстание и все переговоры шли исключительно на нервах. У Зори произошел психологический срыв, и он даже был вынужден просить об отставке для восстановления здоровья.

В апреле 1945 года Николай Зоря был назначен на достаточно спокойный – если так вообще можно говорить о работе в прокуратуре в эти годы – пост старшего помощника прокурора СССР и начальника Отдела по надзору за органами милиции Прокуратуры СССР. В мае 1945 года он стал помощником прокурора СССР. В самом конце декабря 1945 года Николай Зоря был командирован в Нюрнберг. «Охватывает чувство радости, что сейчас я направляюсь выполнять такую почетную миссию, как обвинять от СССР гитлеровских преступников, имена которых вспоминают во всем мире с проклятием», – записал он в дневник.

23 мая 1946 года Николай Дмитриевич Зоря был найден мертвым в своей служебной квартире на Гюнтер-Мюллер-штрассе (т. е. дата смерти – накануне, 22 мая). В протоколе осмотра места происшествия говорилось: «Тело прикрыто до верхней четверти груди одеялом. […] В области правого виска входное отверстие пулевого ранения, с резко выраженным пороховым ожогом величиной 2,5 × 1,5 см. Выходное отверстие в левой половине затылка в 8 см от левого уха. […] Левая рука согнута в локте, и кисть левой руки находится на уровне лица (у правого глаза). Правая рука также согнута в локте, причем кисть правой руки лежит на груди. На одеяле (в области живота) лежит пистолет системы “Вальтер”, калибра 7,65 мм. Также на одеяле стреляная гильза от пистолета того же калибра. […] Подушка и простыня обильно смочены кровью. […] В кармане пиджака, висящего на спинке стула (у письменного стола), обнаружены две записки, изъятые и приобщенные к настоящему протоколу. Кроме того, во внутреннем кармане пиджака обнаружены паспорт на имя Зоря (дипломатический), ночной пропуск по городу Нюрнбергу и 170 рублей советскими деньгами. На круглом столе находится нетронутый ужин. На кресле возле стола брошена пижама, в кармане которой найдена незаконченная записка: “Перед партией и советской… я совершенно не…” […] В печке обнаружено значительное количество бумажного пепла. На подоконнике стреляная гильза пистолета калибра 12 мм. Из доски книжной полки извлечена деформированная никелированная пуля калибра 7,65 мм».

Главный обвинитель от Великобритании Дэвид Максвелл-Файф прислал советской делегации свои соболезнования: «Я только что узнал с большим сожалением о трагической смерти генерала Зори. От имени британской делегации я хочу выразить наше глубокое сожаление и соболезнование Вам и всей советской делегации… От имени всех моих коллег я хочу передать Вам, как мы высоко ценили работу с ген. Зорей и как много дал нам этот совместный труд в нашей общей задаче».

По официально объявленной версии – пока так и неопровергнутой, а потому и сегодня считающейся доказанной и неопровергнутой – смерть Зори стала результатом неосторожного обращения с оружием во время его чистки: он «скончался в результате несчастного случая». Сын генерала Юрий неоднократно высказывал сомнения в официальной версии, считая, что не было проведено объективного расследования.

Тело Николая Зори было похоронено на Восточном кладбище в Лейпциге, а впоследствии все упоминания и фото Зори были в СССР удалены из всех официальных документов и материалов.

Сомнения высказываются следующие. Накануне своей смерти Зоря обратился к своему начальнику генеральному прокурору Константину Горшенину с просьбой разрешить ему срочно прибыть в Москву и представить доклад Андрею Вышинскому. По его утверждению, подготовленные к представлению на процессе документы по Катынскому делу (т. е. расстрелу польских военнопленных, в котором СССР обвинял немцев) неубедительны – т. е., говоря проще: представив эти документы, советская сторона просто подставится. На следующий день тело Зори было обнаружено М. Т. Лихачёвым, т. е. руководителем группы НКГБ. И Горшенин, и Руденко сообщили в Москву, что Зоря покончил с собой, выстрелив себе из пистолета в голову. Одновременно Руденко запросил у американцев санкцию на немедленное перемещение тела в советскую зону оккупации без проведения медицинской экспертизы, на что Джексон дал согласие. Тем не менее надо отметить, что это всего лишь сомнения и никаких серьезных доказательств в пользу другой версии – убийства, а не самоубийства – пока что приведено не было.

Еще один помощник главного обвинителя – полковник юстиции Дмитрий Степанович КАРЕВ – был специалистом по уголовному и международному праву. Ему было поручено заниматься документальной частью обвинения, в связи с чем на заседаниях суда он докладывал порядок представления доказательств. В 1975 году Р. А. Руденко написал Кареву: «Участвуя в Нюрнбергском трибунале, Вы успешно выполнили поручение по разоблачению злодеяний нацистских преступников».

Дмитрий Карев родился 14 ноября 1905 года в крестьянской семье в поселке Сатинка Лебедянского уезда Тамбовской губернии. В семь лет он потерял отца. Первоначально он выбрал для себя военную карьеру и в феврале 1920-го поступил в 6-й особый отряд Донбасса. В 1922 году он был направлен на учебу в Высшую военную воздухоплавательную школу – бывшую знаменитую офицерскую воздухоплавательную школу, – а по ее окончании краском Карев был зачислен на службу в качестве наблюдателя-корректировщика артиллерии. Но вскоре выяснилось, что больше его привлекает юриспруденция и прежде всего борьба с преступностью. Вскоре молодой краском был назначен следователем военного трибунала 13-й Дагестанской стрелковой дивизии – так началась его юридическая карьера. В декабре 1926 года он был командирован на Дальний Восток, где поступил на заочное отделение юридического факультета Иркутского университета, в следующем году он перевелся на факультет советского строительства и советского права Московского университета – продолжая работать в прокуратуре: старшим следователем в Курске, помощником прокурора в Омске.

В 1931 году Карев получил диплом только что созданного Московского института советского права и сразу же поступил в аспирантуру. В 1938–1940 годах он работал в Прокуратуре СССР и одновременно старался заниматься наукой, защитив в 1939-м кандидатскую диссертацию по теме «Организация суда эксплуататорских государств». Эти его знания как нельзя больше пригодились при организации Нюрнбергского процесса, поскольку организационные нормы советского, европейского и американского судов значительно отличались друг от друга. С 1939 года он был назначен доцентом кафедры судебного права, полностью посвятив себя с этого времени науке и правоведению.

Во время Великой Отечественной войны Карев был зачислен в состав военной прокуратуры, а после окончания Нюрнбергского процесса был приглашен на работу в Министерство юстиции СССР, где он стал начальником Управления кодификации и систематизации законодательства. Впрочем, всегда чувствовалось, что Карев все же больше склонен к научной и преподавательской работе, и поэтому вполне закономерно, что уже в 1949 году он начал свою работу на юридическом факультете Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова. Два года у него ушло на завершение докторской диссертации «Военные суды и военная прокуратура», а после ее защиты в 1951-м Дмитрий Карев вполне закономерно стал профессором кафедры уголовного процесса, в 1953-м он уже возглавил эту кафедру и бессменно руководил ею почти четверть века – вплоть до своей кончины. Он опубликовал большое количество учебников и учебных пособий, сотни научных работ и среди них в 1976 году небольшую брошюрку «Нюрнбергский процесс». Кроме того, с 1956 по 1965 год Карев возглавлял юридический факультет МГУ, а в 1960 году стал ректором Московского городского народного университета правовых знаний.

Заслуги Карева перед страной отмечены орденами Красной Звезды и Трудового Красного Знамени и медалью «За боевые заслуги».

Скончался Дмитрий Степанович Карев в Москве 31 декабря 1977-го. Ему было 72 года.

Государственный советник юстиции 2-го класса Марк Юрьевич РАГИНСКИЙ также на Нюрнбергском процессе был помощником главного обвинителя от СССР. В этом качестве он участвовал в допросах свидетелей, подготовке документов и материалов, а кроме того, выступал перед трибуналом по разделам обвинения «Ограбление и уничтожение культурных ценностей» и «Разрушение и уничтожение городов и сел».

Помощник главного обвинителя от СССР Марк Рагинский

Марк Рагинский родился 28 декабря 1903 года в селе Хоробичи Городнянского уезда Черниговской губернии. После окончания Гомельской трудовой школы он в 1920 году поступил на правовое отделение факультета общественных наук Петроградского университета, однако доучиться ему не довелось, и с 3-го курса – в 1923 году – Рагинский был по комсомольской путевке направлен на службу в органы прокуратуры Петроградской губернии следователем. Здесь он провел почти 9 лет, закончив службу старшим помощником прокурора области. В 1928 году он вступил в ВКП(б). В 1932-м Рагинский был назначен старшим помощником прокурора Северо-Кавказского края, а в 1934 году переведен в центральный аппарат Прокуратуры СССР прокурором отдела, затем следователем по важнейшим делам, заместителем начальника следственного отдела.

Во время Великой Отечественной войны ему было поручено возглавить оперативную группу Прокуратуры СССР по контролю за производством боеприпасов, а в 1942 году он также был назначен уполномоченным Государственного комитета обороны СССР по пороховым заводам. На последнем этапе войны и после нее Рагинский принимал активное и непосредственное участие в подготовке и проведении судебных процессов над фашистскими преступниками и их пособниками. Так что его назначение в Нюрнберг не было случайным.

Позже Рагинский принимал участие в подготовке процесса Международного трибунала для Дальнего Востока. В Генеральной прокуратуре СССР он служил до 1951-го: и. о. главного прокурора железнодорожного и водного транспорта, начальника отдела Главной военной прокуратуры и помощника генерального прокурора СССР для особых поручений. Одновременно в 1950 году он, после защиты кандидатской диссертации по теме «Основные процессуальные вопросы организации и деятельности международных военных трибуналов в Нюрнберге и Токио» перешел на работу во Всесоюзный институт юридических наук старшим научным сотрудником. С 1963 года Рагинский трудился во Всесоюзном институте проблем укрепления законности и правопорядка Прокуратуры СССР, где после защиты в 1968 году докторской диссертации по проблемам прокурорского надзора он стал профессором. Рагинский был действительно крупным ученым-правоведом и автором десятка монографий и учебных пособий, не говоря уже о научных статьях, число которых превышало 200. Среди его работ и «Нюрнберг: перед судом истории. Воспоминания участника Нюрнбергского процесса» (1986).

Рагинский был награжден орденом Ленина, двумя орденами Трудового Красного Знамени, орденами Красной Звезды и «Знак Почета».

В 1989 году он вышел на пенсию. Бывший помощник главного обвинителя умер в Москве 13 мая 1991 года в возрасте 87 лет.

Старший советник юстиции Лев Николаевич СМИРНОВ принимал участие в Нюрнбергском процессе, будучи членом советского обвинения и помощником главного обвинителя от СССР. На процессе он представлял доказательства по нескольким разделам обвинения – «Преступления против мирного населения, против человечности» (совершенные захватчиками на оккупированных территориях СССР, Чехословакии, Польши, Югославии, Греции), о преднамеренном убийстве 50 пленных офицеров британских ВВС (их расстреляли после неудачного побега из лагеря), также участвовал в представлении доказательств вины подсудимых Ганса Франка, Эрнста Кальтенбруннера и Юлиуса Штрейхера, преступных организаций СС, гестапо и СД. Из всех членов советской делегации (за исключением, разумеется, Руденко) Лев Николаевич сделал после процесса самую блестящую карьеру, достигнув высших ступеней на судебном поприще.

Помощник главного обвинителя от СССР Лев Смирнов

Смирнов родился 8 июня 1911 года в Санкт-Петербурге в семье служащего. В 15 лет – в 1926 году – Смирнов начал работать в молодежной газете, затем был лектором, инспектор-методистом Отдела культпросветработы Ленинградского горисполкома. В 1929 году он поступил на факультет советского права Ленинградского государственного университета (с 1930 года – Институт советского строительства и права Наркомата юстиции РСФСР, с 1931-го – Институт советского права, с 1933-го – имени Н. В. Крыленко), и после его успешного окончания в 1934-м был направлен на работу в Ленинградскую областную прокуратуру старшим следователем. С июня 1935 года Смирном – старший следователь Мурманской окружной прокуратуры, с 1938-го – Петроградского района Ленинграда, с 1939-го – старший следователь-методист Ленинградской городской прокуратуры. В том же 1939 году он заочно поступил в аспирантуру Юридического института имени Н. В. Крыленко, однако окончить ее ему не довелось – началась Великая Отечественная война. Таким образом, к 1941 году Смирнов не только имел опыт работы в прокуратуре, но и показал явные способности к научной деятельности – аналитике, оценке и т. д.

На следующий день после нападения Германии на СССР – 23 июня 1941 года – Лев Смирнов был официально призван в ряды РККА и направлен для прохождения службы в военную прокуратуру. В 1941–1942 годах его служба проходила в органах прокуратуры различных армий Ленинградского фронта и во фронтовой прокуратуре. В сентябре 1942 года он был переведен в центральный аппарат прокуратуры СССР: следователь по важнейшим делам, прокурор следственного отдела, прокурор для особых поручений при прокуроре СССР. Его специализацией стало расследование преступлений оккупантов на территории СССР. В этом качестве он неоднократно выполнял специальные поручения по расследованию и поддержанию обвинения по делам о злодеяниях фашистских захватчиков. Причем имел непосредственный опыт участия в открытом процессе: в качестве государственного обвинителя выступал на Смоленском процессе. В 1945 году он наконец вступил в ВКП(б).

Во время Нюрнбергского процесса, после гибели Николая Зори, именно Смирнову было поручено провести следствие по этому делу. Он пришел к выводу, что эта смерть – результат несчастного случая. После процесса Смирнов был командирован на Дальний Восток заместителем советского обвинителя на Токийском процессе Международного военного трибунала для Дальнего Востока. Но, наверное, широкую известность он получил – и вошел в историю – своей деятельностью на посту государственного обвинителя на Хабаровском процессе, проходившем 25–30 декабря 1949 года, где судили японских военных, причастных к разработке и планированию применения бактериологического оружия.

В 1957 году Лев Смирнов был переведен в судебную систему и назначен заместителем председателя Верховного суда СССР. С июля 1962 года более 10 лет он возглавлял Верховный суд РСФСР. На этой должности ему довелось руководить, наверное, самыми громкими политическими процессами этого периода: над участниками Новочеркасских событий 1962 года (где рабочие выступили против повышения цен) – там он приговорил к смерти семерых «зачинщиков», а также на процессе писателей Андрея Синявского и Юлия Даниэля в 1965–1966 годах – суд приговорил их за «антисоветскую агитацию и пропаганду» к 7 и 5 годам лагерей соответственно.

20 сентября 1972 года Лев Смирнов был назначен председателем Верховного суда СССР. На этом посту он сменил знаменитого Александра Федоровича Горкина – того самого, чья подпись стоит на всех Указах Верховного совета СССР с 1938 по 1953 год (он тогда занимал пост секретаря его Президиума). Через 4 года – в 1976-м – Смирнов также был избран членом ЦК КПСС. Он был членом Советского комитета защиты мира, Совета Международной ассоциации юристов-демократов, председателем Ассоциации советских юристов и т. д., и т. п. 12 апреля 1984 года он оставил свой пост в связи с выходом на заслуженный отдых (в составе ЦК КПСС он числился до 1986 года).

За годы службы он был награжден тремя орденами Ленина, орденами Октябрьской Революции, Отечественной войны 1-й степени, Трудового Красного Знамени, Красной Звезды. Причем наградой за участие в Нюрнбергском процессе можно считать лишь орден Трудового Красного Знамени, полученный им 27 мая 1947 года. 19 июня 1981 года, т. е. к 70-летию со дня рождения, Льву Николаевичу Смирнову «за большие заслуги перед Советским государством» было присвоено звание Героя Социалистического Труда.

Лев Смирнов скончался в Москве 23 марта 1986 года в возрасте 74 лет.

Среди помощников главного обвинителя от СССР был государственный советник юстиции 2-го класса Лев Романович ШЕЙНИН – очень интересный, разносторонний человек, которого большинство знает не как участника советского обвинения, а как талантливого литератора. На процессе он выступил по разделу обвинения «Разграбление и расхищение государственной, частной и общественной собственности».

Помощник главного обвинителя от СССР Лев Шейнин

Лев Шейнин родился 25 марта 1906 года – т. е. к началу процесса ему еще не исполнилось и сорока лет – в деревне Брусановке Велижского уезда Витебской губернии в семье служащего-еврея. Семья в 1908-м переехала в уездный Торопец, где через 11 лет Лев вступил в РКСМ и даже был избран членом уездного комитета. В 1921 году он поступил и через два года окончил Высший литературно-художественный институт имени Валерия Брюсова. В том же, 1923-м, году Шейнин по комсомольской мобилизации был направлен на работу в Прокуратуру СССР, окончил краткосрочные курсы и в 1924-м стал следователем в прокуратуре Орехова-Зуева. В 1927 году его перевели старшим следователем в Ленинградскую областную прокуратуру. Тяга к литературному труду отнюдь не пропала, и Шейнин уже в 1928 году опубликовал в журнале «Суд идет!» свой первый рассказ «Карьера Кирилла Лавриненко».

Лев Шейнин в своем писательском кабинете

В следующем году следователь был принят в партию. 1930 год ознаменовался выходом его «Записок следователя» – прекрасно написанной, талантливой книги, которая пользуется популярностью вот уже более 70 лет и которая сразу же сделала Льва Романовича классиком документальной публицистики. Карьера тоже шла в гору – в 1931 году он перебрался в Москву следователем по особо важным делам Прокуратуры СССР. Конечно же, Шейнин не остался в стороне от преступлений сталинского режима – он был хорошим (в смысле беспринципным) прокурорским работником и прекрасно выполнял свои обязанности. На счету Шейнина достаточное количество фальсифицированных дел и ложных обвинений: например, вместе с Андреем Вышинским и Иваном Акуловым он подписал приговор Льву Каменеву, Григорию Зиновьеву и их 17 подельникам – надо заметить, что приговор был ложью от первого до последнего слова, что Лев Романович, естественно, знал.