Текст книги "Таинственный Ван Гог. Искусство, безумие и гениальность голландского художника"

Гаагская идиллия

Проведя несколько месяцев в деревне, дядя с новой силой ощущает давнее желание наладить контакт с товарищами по профессии. Он решает все бросить и ехать в Гаагу. Место выбрано не случайно: именно там сформировалось содружество художников, о которых говорит вся страна.

Родители не хотят его отпускать, но в то же время ощущают некоторое облегчение, учитывая напряженные отношения с сыном.

Кроме того, в городе Винсент будет не одинок. Он не случайно выбирает этот крупный центр и проведет там почти два года: его привлекает возможность общения с Антоном Мауве, талантливым и уже состоявшимся художником, членом Гаагской школы, который, кроме прочего, приходится мужем Жет – еще одной кузине Винсента. Ван Гог надеется перенять от него секреты ремесла и получить советы относительно собственных рисунков. Как видно, дядя продолжает использовать семейные связи: несмотря на протест против определенных правил и привычек, он очень привязан к семейному кругу Ван Гогов. Возможность отшлифовать свой стиль оказывается сильнее, чем страх вновь испытать давление со стороны родственников.

Из переписки очевидно, что время, проведенное вместе с Мауве, станет счастливым, продуктивным и вдохновляющим периодом в жизни Винсента. В течение нескольких недель он ежедневно посещает студию художника, уютную и изысканную. Будучи в Гааге, я отправился на поиски мастерской, но, к сожалению, здание оказалось разрушено во время войны. На фотографиях, которые мне довелось увидеть, студия выглядит совсем не богемно: деревянная мебель, картины в рамах, огромный мольберт посреди гостиной. Обстановка опрятная и роскошная – такая же, как и сами полотна Мауве. Здесь Винсент создает свои первые цветные акварели. До этого он использовал цвет только в некоторых деталях, намеченных углем или карандашом, теперь же цвет захватил весь лист.

Как чудесно акварель передает пространство и движение! Фигуры словно оживают, становятся частью окружающей атмосферы.

Наконец Ван Гог нашел способ перенести дыхание жизни на бумагу: эффект объема, которого так не хватало его карандашным рисункам, рождается за счет цветовой игры. Благодаря своему учителю дядя делает огромный шаг вперед и учится писать маслом – так появляются его первые натюрморты: яблоки, листья салата, морковь, чеснок, кружка.

Винсент жертвует мелкими деталями, отдавая приоритет выразительности цвета, аккуратно использует его, избегая слишком ярких оттенков и сильных контрастов, хотя в дальнейшем именно они будут характерными отличиями его живописи. Предметы имеют простые геометрические формы, они часто накладываются друг на друга, как будто сливаясь в единое целое в глазах художника. Винсента гораздо больше интересует многообразие оттенков, нежели идеальные контуры.

Вот как он описывает Тео свое видение теории цвета.

По поводу черного все придерживаются единого мнения – в природе этого цвета не существует. Однако, подобно белому, он присутствует в составе других цветов и формирует многообразие оттенков серого, отличающихся между собой по тону. В природе мы можем найти только эти оттенки. Есть три главных цвета – красный, желтый и синий и смешанные – оранжевый, зеленый и фиолетовый. Добавляя черный и белый, можно получить бесконечное многообразие серого: серо-красный, серо-синий, серо-зеленый, серо-оранжевый, серо-фиолетовый. К примеру, невозможно сказать, сколько существует вариантов серо-зеленого, их огромное множество. В основе сложной химии цвета лежат несколько простых правил. И знать эти правила важнее, чем иметь под рукой семьдесят разных тонов, потому что, используя три простых цвета плюс белый и черный, можно получить более семидесяти тональностей и оттенков. Настоящий колорист, наблюдая какой-либо цвет в природе, может безошибочно определить: «Данный серо-зеленый – на самом деле желтый с добавлением черного и синего» и т. д. Одним словом, он способен воспроизвести природный серый на холсте.

В такой на первый взгляд сумбурной теории есть доля логики. Это попытка начинающего художника не потеряться в море информации, разобраться в секретах мастерства, многие из которых раскрываются благодаря внимательному наблюдению.

Мауве довольно активно вмешивается в творческий процесс Винсента, и тот наконец приближается к созданию полотен на продажу.

Что касается денежной оценки моих картин, я готов довольствоваться малым, но практически уверен, что когда-нибудь они будут продаваться не хуже других. Когда конкретно это случится, рано или поздно, – меня не сильно беспокоит. Главное, я нашел надежный путь к успеху: рисовать с натуры, достоверно и энергично передавая изображаемое. Любовь заложена в самой природе, она непременно затрагивает особые струны в душе людей, восприимчивых к искусству. Задача художника – изучить природу во всей ее глубине и использовать всю свою мудрость, для того чтобы вложить испытываемые им чувства в изображаемый предмет, сделав его таким образом понятным окружающим.

Ван Гог сформулировал принципы, которые будут ведущими в его непродолжительной карьере: культ чувства и любовь к природе. Именно они приведут его к успеху на рынке искусства, сделают из него профессионала, способного удовлетворить вкусы коллекционеров. Отныне главная цель Винсента – жить своим трудом, как подобает сыну пастора-кальвиниста.

Приехав в Гаагу, Ван Гог отметил перемены, произошедшие в городе за последние десять лет – с момента, когда он работал в галерее «Гупиль и Ко». А может быть, изменился его взгляд на вещи. Новые впечатления вызывает посещение уже известных ему музеев. В Маурицхёйс его внимание приковано в основном к пейзажам: они напоминают работы Коро и Курбе, увиденные им в молодости в Париже. Но больше всего Винсента поразила так называемая «Панорама Месдаха». Прочитав об этом в одном из его писем, я, движимый любопытством, решил посмотреть картину и нашел ее действительно необычной. Представьте себе полотно длиной сто двадцать и высотой четырнадцать метров, которое как будто окутывает зрителя, стоящего посередине зала. Говорят, что «Панорама» – самая большая круговая картина в мире. Ее создал Хендрик Виллем Месдах по заказу одной бельгийской компании, которая тем временем обанкротилась, так что мастеру пришлось выкупать ее самому. Художник работал над полотном вместе со своими коллегами (среди которых друзья Ван Гога), оно изображает рыбацкий поселок Схевенинген: песчаные дюны спускаются к береговой линии, где пришвартованы рыбацкие суда, а на первом плане видны остатки заброшенного пляжа. Гаагские художники любят это место, они часто приходят сюда писать море в разную погоду. Дядя тоже запечатлел этот пляж. Что касается гигантского полотна Месдаха, то он высказался о нем несколько забавно:

Картина достойна уважения. Ее единственный недостаток в том, что у нее нет недостатков.

Удивительно, насколько современными выглядят его представления о живописи! Я всю жизнь занимался построением организованных систем и процессов, и меня всегда восхищало и в то же время коробило дядино стремление к хаосу.

Винсент окружен авторитетными и опытными живописцами, которые достигли совершенства в создании реалистичных сцен, построении перспективы, в создании иллюзорных эффектов. Ему довольно скоро становится тесно в рамках старой школы, но он не сразу решается оторваться от традиции. С одной стороны, буржуазная живопись соблазняет дядю материальными перспективами, с другой – отталкивает тошнотворной фальшивостью. Он старается укротить свое беспокойство, понимая, что еще многому должен научиться.

Ван Гог подыскал себе квартиру, достаточно просторную, чтобы служить жильем и мастерской одновременно: дом находится на Шенквег, 5, в восточной части города и всего в десяти минутах ходьбы от Мауве. Квартплата в размере пяти флоринов кажется ему подъемной суммой: покинув родителей, он может рассчитывать исключительно на помощь моего отца, который увеличил его ежемесячное содержание до ста пятидесяти франков. Дядя просит у Мауве взаймы сто флоринов, чтобы выплатить задаток и оборудовать новое жилище, – он убежден, что сможет вернуть деньги, заработав первые гонорары. Винсент покупает мебель, портьеры, чтобы завесить окно с южной стороны, в которое бьет солнце. Впервые он приобретает мольберт и вешает на стену несколько этюдов фигур – создает вокруг себя комфортную и строго функциональную обстановку, под стать стилю жизни гаагских художников.

Благодаря кузену Ван Гог вступает в кружок «Пулхри Студио», где имеет возможность работать два раза в неделю с натурщиками без каких-либо лишних затрат – ему удается неплохо сэкономить. Помимо организации выставок «Пулхри Студио» – дословно «Студия Прекрасного» – дает возможность своим участникам рисовать с натуры. Это именно то, что нужно Ван Гогу: помещение расположено в одном из самых симпатичных районов Гааги, с виллами, богадельнями, роскошными садами. Настоящая маленькая Аркадия!

Свой среди рабочих

Винсенту еще далеко до финансовой независимости, но он свято верит, что рынок живописи готов открыть ему свои двери, и продолжает совершенствоваться. В очередной раз на подмогу приходят родственники: он получает первый оплаченный заказ – серию ведут (городских пейзажей) от дяди Кора.

Ван Гог принимается за дело.

Вместе с коллегой Джорджем Хендриком Брайтнером они отправляются в рабочие кварталы Гааги писать улицы и представителей трудовых профессий. Художники становятся свидетелями интенсивной урбанизации города, которую принесла с собой промышленная революция. Городские окраины обросли фабриками, где используется добываемый шахтерами уголь, здесь же сформировались первые поселения рабочих. Эта картина резко отличается от центра Гааги, где обитают предприниматели и коммерсанты, возвышаются роскошные виллы и общественные здания. В архитектуре, как и в интерьере, преобладают неоклассические формы.

Нетрудно догадаться, в пользу каких районов сделал выбор Винсент, выполняя заказ своего дяди.

Ван Гог, будучи художником, сам выполняет ручной труд, а потому причисляет себя к рабочему классу. Естественно, его неотвратимо влечет атмосфера оживленных рабочих кварталов.

В последние дни я выхожу из дома в четыре утра, потому что в течение дня сложно передвигаться по улицам в толпе прохожих и хулиганов.

Из рисунков того периода видно, что Винсент сначала делает зарисовки на улице, а затем пытается повторить увиденную сцену в студии, работая с натурщиками, в качестве которых в основном привлекает случайных людей. К примеру, на одном из этюдов он воссоздает ситуацию, которую подсмотрел в лавке торговца супом: на огромном листе, прикрепленном к стене, он изображает прилавок в виде темного квадрата и намечает тень в нижней части стены.

Я воспроизвел эту сцену в студии. В качестве фона я использовал огромный белый экран, на котором изобразил витрину магазина в натуральную величину так, чтобы свет падал с той же стороны, что и на улице. Когда натурщики позируют, я их размещаю так же, как сидели реальные люди в закусочной.

Ван Гог хранит у себя в шкафу рисунки, эстампы, книги и вешалки, на которых висят фартуки, пиджаки, старые пальто, шали, шляпы. Все это он использует как реквизит, наряжая натурщиков в эти одежды, чтобы добиться реалистичного эффекта.

Его метод работы сложен, он включает несколько этапов: от наблюдения реальности до ее воссоздания в интерьере.

Моделей для позирования Винсент ищет в доме престарелых: пожилые люди располагают временем, не гонятся за заработком и, главное, имеют жизненный опыт – его следы читаются на лицах. Художник помещает их в простые ситуации, пытается передать взаимодействие между участниками, с каждым разом все больше преуспевая.

Групповые сцены поначалу представляют для Ван Гога определенные проблемы, которые он пытается решить, в том числе изучая газетные иллюстрации. В результате у него образовалась целая коллекция, сначала сотни, а в итоге около полутора тысяч газетных вырезок: мне всегда нравилось рассматривать эти картинки, которые моя мать аккуратно хранила в специальных папках.

Винсент вырезает интересующие его сцены и приклеивает на картонки. Он выбирает в основном сельские сюжеты и сцены на фабрике, где люди двигаются синхронно, накладываются друг на друга, образуя единое целое. Так художник учится работать с групповыми изображениями.

Иногда, когда я перечитываю дядины письма, мне кажется, будто я стою рядом с ним и вижу, как он рисует, ищет правильное освещение, злится, что луч солнца падает не так, как ему хотелось, раздражается из-за того, что натурщик нарушил позу. Винсент находится в процессе становления, он полон страсти, испытывает удовлетворение от своего дела.

Только теперь я понимаю, что живопись Ван Гога – плод длительных занятий, проб и ошибок, отчаянных поисков.

Йоханнес Бломмерс, один из членов Гаагского кружка, в апреле 1882 г. приглашает Винсента прочитать лекцию в «Пулхри Студио», посвященную его коллекции иллюстраций из журнала The Graphic. По-видимому, выступление так и не состоялось, но уже сам факт приглашения – свидетельство того, что Винсент находится в самой гуще творческой жизни, что его ценят, уважают, воспринимают как равного. Кто бы мог подумать, что спустя некоторое время он прослывет слишком эксцентричным и превратится в изгоя?

Увы, гаагская идиллия продолжалась недолго.

Любовная одержимость

В очередной раз Винсент рушит все.

Причиной разрыва отношений с его кругом в который раз становится любовь, или, точнее сказать, страсть, в которой эмоции и искусство слились воедино.

Любовь – что-то яркое, сильное, настоящее; для любящего человека лишиться чувства – все равно что лишиться жизни. Но если ты мне на это скажешь: «Некоторые действительно лишают себя жизни из-за любви», то я отвечу, что за мной не водится подобной склонности.

Впервые Винсент говорит о самоубийстве, но, как мне кажется, он довольно рассудителен и пока еще далек от осуществления этой идеи.

В то время когда дядя пишет Тео письмо, он занят в основном тем, что бродит по городу в поисках интересных и волнующих его сюжетов.

Я отчаянно пытаюсь найти натурщика, который согласится позировать обнаженным, – землекопа или портниху. Для меня важно иметь возможность внимательно рассмотреть его фигуру со всех сторон, чтобы научиться угадывать телосложение даже под одеждой, правильно интерпретировать движения.

Но в Гааге непросто найти человека, готового позировать без одежды, да еще и вне стен академии.

Жизнь Ван Гога перевернулась, когда он нашел модель, которая согласилась, чтобы ее писали обнаженной в домашней обстановке.

В январе 1882 г. Винсент случайно знакомится с Кристин Клазиной Марией Хоорник по прозвищу Син. Она некрасива и глубоко несчастна. Девушка работает проституткой в самых неблагополучных районах Гааги, от одной из случайных связей у нее родилась дочь, которую она отдала на попечение своей матери. В довершение всего она узнает, что больна сифилисом и беременна во второй раз. Кристин перенесла легкую форму оспы, которая оставила следы на ее лице, однако тело девушки грациозно, его линии плавны. Ее тяжелая судьба потрясла чувствительную душу Винсента, инстинкт миссионера вновь проснулся в нем – он берет ее жить к себе, вместе со всей семьей.

Когда я встретил Кристин, она была беременна, больна, брошена. Я был одинок и еще не оправился после той истории в Амстердаме, о которой рассказывал тебе. […] По мне, она красива, я нашел в ней то, что мне так нужно сейчас. Жизнь потрепала ее, боль и невзгоды оставили свой отпечаток. Именно это я хотел бы отобразить на холсте.

Поначалу Син, ее дочь и мать позируют Ван Гогу за деньги – пригласив их жить к себе, он получает возможность в любой момент писать с натуры бесплатно.

На протяжении месяцев дядя пребывает в иллюзии, что ему наконец-то удалось создать семью, в которой он, кроме прочего, черпает источник вдохновения. Я порой задаюсь вопросом: что толкнуло его на такую крайность – любовь или желание полностью погрузиться в изображаемый предмет, – особенно если учитывать его материальные трудности? В душе Винсента складывается мистическое представление о живописи, границы между ремеслом и личными переживаниями стираются, он часто говорит о «своих рисунках», «своей натурщице». Такое ощущение, словно Ван Гога увлекает бурный поток, который он не в силах контролировать: художник чувствует энергию, которая исходит от человека с трагической судьбой. Он намерен передать не просто формы, изгибы тела, но рассказать его историю.

В числе прочих Винсент создает тревожный образ: Син сидит на скале, скрестив руки на коленях и склонив голову. Она изображена в профиль, как бы замкнута сама на себе – мы не видим ее лица, но ощущаем бремя ее возраста в обвисшей груди, в складках на животе. Мы понимаем, что она плачет.

Это одно из немногих произведений, которым Винсент дал название: Sorrow («Скорбь») – написано рукой мастера в правом нижнем углу рисунка. Син становится аллегорией вселенской скорби, мучений, терзающих человеческий род. Воспоминание об уроках теологии, о проповедовании среди угольщиков еще не остыло: дядя Винсент размышляет об универсальных вопросах на примере конкретного человека, превращая его фигуру в символ. Он всегда был во власти подобного рода риторики – героизации униженных и оскорбленных.

Когда ты просыпаешься утром и понимаешь, что неодинок, когда рядом с тобой кто-то есть, – весь мир становится добрее. […] Когда ты сам полюбишь – ты с удивлением обнаружишь, что возникла новая сила, которая заставляет тебя действовать, – сила чувства.

Любовь, которую Винсент изгнал из своего сердца после истории с Кее, вновь расцвела в нем. Он чувствует поддержку и готов бороться за свое чувство хоть со всем миром.

Сегодня я виделся с Мауве в песчаных дюнах. Разговор был долгим и неприятным, и я окончательно осознал, что наш разрыв неизбежен. Мауве зашел слишком далеко, что уже не может – а впрочем, и не желает – пойти на попятную. Я попросил его зайти посмотреть одну мою работу, обсудить некоторые технические моменты. Он категорически отказался: «Я больше не буду к тебе приходить. Никогда». И еще добавил, что у меня гнусный характер. В ответ я просто повернулся спиной и молча пошел домой в одиночестве.

Союз Винсента с Син не одобряет никто, даже Тео.

С типичным для него упрямством Ван Гог объявляет войну родственникам и друзьям, которые пытаются его образумить. Иметь на иждивении проститутку, да еще и со всей семьей в придачу, при отсутствии денег, работы, конкретных перспектив, – окружающим это кажется безумием. Однако Винсент не собирается оставлять ремесло художника, тратя все деньги, которые мой отец продолжает присылать ему, на приобретение материалов и на продолжение художественных экспериментов. Даже те немногие клиенты, которые были у Ван Гога, отворачиваются от него. Дядя Кор отказывается выкупать заказанные им ведуты. Терстеег постоянно ставит другу в вину то, что он в очередной раз огорчает родителей. Мауве отрезал ему все пути в художественный мир Гааги.

Несмотря на все, Ван Гог не собирается отказываться от отношений: чем больше он чувствует отчуждение и непонимание семьи, тем больше крепнет его связь с Син. Он даже подумывает вступить в брак с девушкой, отверженной всем миром.

Первым делом я намерен снять дом неподалеку – тот, о котором уже писал тебе. Как только Син выпишут из больницы, мы поженимся – никому ничего не говоря, без лишнего шума. Мы вместе будем жить в новом доме – жить просто и счастливо.

Один против всех

Любовь к Син ознаменовала начало постепенного отрыва от реальности, от родственников и друзей, которые прежде всегда были для Винсента неким спасительным якорем. Дядя пока еще не страдает от нервных срывов и приступов гнева, но в нем уже зреет новое отношение к окружающему миру, которое в дальнейшем приведет его к радикальному выбору. Огонь искусства вытеснил в его душе огонь веры со всеми вытекающими последствиями – ситуация с Син иллюстрирует это особенно ярко.

Ван Гогу потребовался не один месяц, чтобы понять свою ошибку. Письма к Тео полны уверенности, и в то же время в них сквозит страх, что брат может отвернуться от него, поставив под угрозу его семейное счастье и карьеру.

Тео, я не считаю, что своим поступком опозорил нашу семью, я бы хотел, чтобы вы приняли мой выбор. Иначе мы станем врагами. Что до меня – я никогда не брошу эту женщину, только чтобы доставить кому-то удовольствие; нас с ней связывают взаимное уважение и поддержка.

Я не знаю, что отвечает Тео, но, судя по реакции Винсента, брат пытается убедить его оставить Син, угрожает лишить денежного содержания. Категоричная позиция художника сталкивается с буржуазными принципами торговца живописью. Приведу отрывок из письма, отправленного в мае 1882 г.: искрометная ирония Винсента удивительным образом сочетается с детской наивностью, что не может не вызвать улыбку.

Прощай, старик! И спроси у ночи совета, прежде чем размахнуться и нанести смертельный удар (не только по мне, но и Кристин, и ее ребенку…). Если нет другого выхода, то руби мне голову, Бога ради! Вот только лучше бы ты этого не делал, голова мне нужна, чтобы рисовать. (А Кристин с малышом не смогут позировать без головы.)

Не хотелось бы опошлять чувства дяди, но мне кажется, что во многом корень его упрямства кроется в желании взять реванш после отказа, полученного от Кее, который по-прежнему гложет его изнутри.

Если бы Кее Фос выслушала меня прошлым летом в Амстердаме, если бы не отвергла так жестоко, возможно, сейчас все было бы иначе.

Винсент живет сегодняшним днем, завтра пугает его. Он не решается заказывать материалы для рисования, потому что не в состоянии оплатить их сразу. Чтобы как-то отвлечь себя от нависших финансовых трудностей, он отправляется в Схевенинген и там, лежа на песке под старым деревом, рисует его корни. На нем льняной халат, он курит трубку, разглядывая голубое небо, мох, траву. Так же спокойно он себя ощущает, когда пишет Кристин и ее мать: он высчитывает пропорции, пытается передать изгибы тела под черным платьем.

Когда меня берет тоска, мне достаточно взглянуть на «Пахарей» Милле или «Бедняков» Де Гру, и тут же Терстеег с его нравоучительными речами кажется мне таким маленьким, незначительным и смешным; и тогда хорошее настроение возвращается ко мне, я закуриваю трубку и вновь принимаюсь за работу.

Тем временем двери «Пульхри Студио» закрываются для Ван Гога, во многом с подачи Мауве, который отчаялся вернуть своего родственника на путь истинный. Винсент отдаляется от Гаагской школы и ее стиля, прекращает общение с местными художниками, все меньше обращается к гениям прошлого – исключение составляют Милле и Делакруа – и сосредоточивает внимание на окружающей реальности, пытаясь разглядеть поэзию в обыденном.

Я готов писать колыбель хоть сотни раз, неустанно.

Домашняя обстановка способствует тщательной разработке одних и тех же сюжетов. Винсент оттачивает мастерство, совершенствуя образы до бесконечности: линии с каждым разом становятся все более уверенными, пропорции – все более гармоничными. Син недавно родила малыша, и он привлекает всеобщее внимание, ползая по студии, играя с тем, что попадется – будь то ниточка или кусок бумаги.

Дядя делает все возможное, чтобы спасти отношения, которые изначально не обещали быть простыми. Ван Гог пытается убедить себя в том, что любовь побеждает все, но спустя полтора года совместной жизни его упорство уступает место осознанию очевидного: ситуация критическая.

Получая от моего отца ежемесячное содержание, он тратит практически всю сумму на текущие расходы, так что уже на десятый день ничего не остается. Художник чувствует себя потерянным, его мучают боли в животе, слабость. Да и дома теперь не все так гладко: Син начинает проявлять беспокойство. Былая страсть прошла, а голод все чаще заявляет о себе.

Когда дядя узнает, что его подруга, чтобы хоть как-то заработать на еду, вновь занялась проституцией, ситуация накаляется до предела. Винсент перестает покупать материалы для живописи, использует по нескольку раз одни и те же листы, огрызки угля, остатки акварели – лишь бы прокормить детей. Творческий процесс останавливается, дядя урезает себя во всем, даже в предметах первой необходимости. Впрочем, урезать уже было нечего – они стояли на пороге нищеты.