Текст книги "Связанные долгом"

Глава 8

Данте был очень скрытен.

Это то, что все всегда говорили, поэтому я понимала, насколько неправильным было мое вторжение в его личное пространство. Но я должна была увидеть, что скрывает Данте за той дверью, которую показала мне Габи. Может, это поможет мне лучше понять его.

Ранним утром Данте уехал на встречу в одно из подпольных казино Синдиката. Я не знала точно, когда он вернется, но если вспомнить последние два дня, прошедшие с моей неловкой попытки соблазнения, вероятно, не раньше восьми. В доме было тихо. У Габи сегодня был выходной, а Зита, как всегда, была занята на кухне и избегала меня.

Я повернула ручку и вошла в комнату, где Данте хранил памятные вещи своей умершей жены. Задернутые шторы погружали комнату в темноту. Нашарив выключатель, я нажала на него, но ничего не произошло. Пощелкала еще несколько раз, пока не поняла, что это бесполезно. После секундного колебания, вызванного чувством вины, я осторожно прокралась к окну и раздвинула шторы. Закашлявшись из-за клубов пыли из складок тяжелой ткани, я заморгала, ослепленная неожиданно ярким светом. Я быстро потерла глаза и рискнула осмотреться.

Лампы на потолке не было, вместо нее – только связка старых проводов. Неудивительно, что выключатель не сработал. Частицы пыли плыли в воздухе, и в носу засвербело от затхлости. Слой пыли лежал на всех поверхностях и даже на полу, отчего мои следы были очень заметны. В общем, меня начала охватывать паника. Я не могла скрыть своего присутствия в комнате, мои следы были везде, но, похоже, сюда давно никто не заходил, даже Данте, так что вполне возможно, он и не узнает.

Комната была загромождена мебелью и картонными коробками. Гардероб темного дерева, два комода и двуспальная кровать с балдахином. До меня стало медленно доходить. Должно быть, это спальня, которую Данте и его жена делили до ее кончины. По крайней мере, я не спала на той же кровати, где Данте занимался любовью со своей умершей женой. Я подошла на цыпочках к шкафу. Я даже сама себе не смогла бы объяснить, почему старалась не шуметь, но находиться в этой комнате казалось почти кощунством. Я открыла гардероб, и меня поразил запах старой и давно не ношеной одежды. Две дюжины самых разных платьев висели на обитых розовой тканью плечиках: начиная от длинных бальных и заканчивая красивыми коктейльными и повседневными летними платьями. Некоторые были похожи на вещи из моего гардероба, но понятно, что они были слишком малы для меня.

Я провела пальцами по ткани. Было странно размышлять о том, что женщина, которая носила их, давно ушла, похоронена в холодной сырой земле. Содрогнувшись, я закрыла дверцу и отступила назад, но мое любопытство еще не было удовлетворено. Открыв один из ящиков комода рядом с гардеробом, я обнаружила в нем нижнее белье и быстро его закрыла. Это слишком личное. Я не могу рыться в нижнем белье умершей женщины, даже если оно может мне рассказать о каких-либо предпочтениях Данте. Я нерешительно шагнула ко второму комоду и открыла верхний ящик. Он был пуст, за исключением двух фотоальбомов. Наверное, ящик когда-то принадлежал Данте, давным-давно в него складывали его носки и трусы. Когда он сменил спальни, то оставил все, даже свой комод.

Проигнорировав свои сомнения, я вытащила оба альбома и отнесла их к кровати. Темно-красное покрывало, лежащее на ней, тоже было под слоем пыли. После бесполезных попыток найти другое место в комнате, я присела на краешек покрывала, положив альбомы себе на колени. Первый альбом был белоснежным с изображением двух переплетенных золотых колец. Я с трепетом открыла его.

На первом снимке были молодой Данте и юная миниатюрная женщина в подвенечном платье. Данте не смотрел в камеру. Все его внимание принадлежало невесте, и от обожания, отчетливо заметного в его глазах, в горле встал ком. На его лице не было ни холодного расчета, ни эмоциональной отстраненности. Возможно, потому что он был еще юн, но у меня сложилось впечатление, что причина была в женщине, стоявшей рядом с ним.

Это была просто фотография, и все же она передавала все, что должна символизировать свадьба: любовь, преданность, счастье.

Я еще не видела фотографий с нашей свадьбы, но знала, чего не найду на них. Я проглотила подступающие слезы и просмотрела другие фотографии, чисто из детского упрямства, надеясь, что на них Данте будет с тем же безразличным видом, с которым он всегда смотрел на меня. Но даже при том, что на более поздних фотографиях выражение его лица стало более осторожным и сдержанным, трудно было не заметить его чувства к жене. Они были женаты в течение почти двенадцати лет, но у них никогда не было детей. Я знала, что его жена Карла боролась с раком в последние три года своей жизни, но меня интересовал вопрос, почему до этого ничего не было. Я никогда не видела ее с ребенком и ничего не слышала о выкидыше. Хотя, конечно, это не мое дело.

Может, я должна считать себя везучей из-за того, что у Данте с Карлой не было детей, иначе еще и они презирали бы меня в этом доме. Мне стала ненавистна эта мысль, и я постаралась выкинуть ее из головы, так как не хотела становиться мелочной или ревновать к умершей женщине. Она не сделала мне ничего плохого, и было ужасно несправедливо, что она умерла так рано.

Я открыла второй альбом. На последних страницах было несколько фотографий, на которых Карла в парике и без бровей. Данте обнимает свою худую, бледную жену, словно защищая ее. Меня затопило волной скорби. Каково это – потерять кого-то, кого ты так любил?

Я любила Антонио как друга, но это даже и близко не было к тому, что было у Данте и Карлы, и если быть до конца честной, я обижалась на Антонио за то, что держал меня в золотой клетке без любви лишь для того, чтобы скрыть, что он гей.

Внезапно дверь распахнулась, и от неожиданности я подскочила. На пороге появился Данте, его лицо не предвещало ничего хорошего. Раньше, чем я смогла пошевелиться, он оказался рядом со мной и вырвал фотоальбом у меня из рук. Бросив его на кровать, Данте повернулся ко мне, его глаза, полные ярости, прожигали меня насквозь.

– Что ты здесь делаешь? – Он схватил меня за руку и дёрнул вверх, прижав к себе так близко, что наши губы почти соприкоснулись. – Эта комната тебя не касается.

Я стала вырываться из его хватки.

– Данте, ты делаешь мне больно.

Он отпустил меня, сменив свой гнев на холодное неодобрение.

– Ты не должна была сюда заходить. – Его глаза уставились на альбом, лежавший на кровати и открытый на странице с фотографией больной жены. Он сделал шаг назад, последние признаки злости исчезли и сменились пугающим спокойствием. – Уйди.

Дважды просить меня не пришлось. Я со всех ног ринулась в коридор, испугавшись всплеска эмоций Данте, но, по правде говоря, ещё больше я боялась странного спокойствия, которое в конце появилось на его лице. Данте вышел из комнаты и закрыл дверь. Он снова не смотрел на меня. Я наблюдала, как он, повернувшись ко мне спиной, прошел по коридору и направился вниз по лестнице. Закрыв глаза, я обхватила себя руками. Я не любила бросать на полпути. Я была упряма, слишком упряма, как всегда отмечала моя мать, но сейчас серьезно задумалась о том, что из нашего союза с Данте ничего не выйдет. У меня больше не было сил выносить этот брак.

* * *

За ужином мы почти не разговаривали, разве только о текущих событиях, что было последним, о чем я вообще думала. Данте не упоминал о случившемся, и я уж точно не собиралась начинать. После того, как Зита убрала наши тарелки, бросая чересчур любопытные взгляды в направлении меня, Данте встал.

– У меня много работы.

Ну конечно. Я молча кивнула и отправилась в библиотеку. «Если все будет продолжаться так, как сейчас, я очень скоро заговорю по-русски», – подумала я с горечью, когда взяла учебник. Я не могла сосредоточиться. Буквы плыли у меня перед глазами, и в конце концов я сдалась, вышла из комнаты и бросила взгляд в сторону кабинета Данте. Из-под двери не пробивался свет. Возможно, он лег спать.

Я направилась к лестнице, но остановилась, уловив краем глаза движение. Дверь в гостиную была открыта, давая мне хороший обзор на Данте, который сидел в широком кресле перед погасшим камином и пил что-то, похожее на виски. Я подумывала о том, чтобы подойти к нему и извиниться, но его задумчивый вид заставил меня остановиться. Вместо этого я тихо поднялась по лестнице и проскользнула в спальню.

Под теплыми струями душа пальцами снова нашла дорожку между ног, но, по правде говоря, желания у меня не было, и, в конечном счете, я отказалась от попытки достичь разрядки. Эти старые фотографии разбередили старые раны и нанесли новые. Они напомнили мне о нескольких эпизодах в начале нашего брака с Антонио, когда он приводил своего любовника Фрэнка в наш дом, чтобы заняться с ним сексом. Это было одно из самых безопасных мест для их встреч, но несмотря на все мои старания смириться с этим, я страдала, потому что связь Антонио с Фрэнком говорила о любви и желании, которые он так никогда и не смог мне дать. Увидев Данте с женой, я почувствовала то же самое. Тогда у меня не было шанса против Фрэнка, и теперь я все больше убеждалась, что и против мертвой жены у меня его тоже не будет.

* * *

Бибиана посоветовала мне пока оставить Данте в покое и надеяться на лучшее, и, когда мы говорили по телефону, это действительно казалось хорошим решением, но после дня мучительного молчания я не могла больше этого выносить.

Когда я увидела Данте в тот вечер, сидящего перед погасшим камином и пьющего виски, во мне что-то надломилось.

Мой первый муж не желал меня, потому что предпочитал мужчин, а второй – потому что не мог отпустить умершую жену и потому что предпочитал поразмышлять за стаканом виски. Я знала, что у Данте был секс с другими женщинами после смерти его жены. Бибиана подтвердила, что он часто бывал в клубе ее мужа, так почему он не хотел заниматься сексом со мной? Может, было во мне что-то, что отталкивало мужчин? Это единственное логическое объяснение, и если это так, мне нужно было знать точно и перестать тратить свое время на глупые надежды и нелепые планы соблазнения.

Я шагнула в гостиную, убедившись, что мои каблуки достаточно громко цокают по паркету. Данте сидел, уставившись на погасший камин. Конечно, он меня проигнорировал, как и всегда.

Руки задрожали от сдерживаемого гнева.

– Это правда, что ты часто посещал клуб «Палермо»?

Данте нахмурился и взболтал виски в стакане, не глядя на меня.

– Он принадлежит Семье, но это было задолго до нашего брака.

Бибиана сказала то же самое, но его небрежный тон и высокомерный язык жестов были уже чересчур. Он вел себя так, как будто это не мое дело.

Злость забурлила в венах. Я почувствовала, что потеряла самообладание, но меня уже несло, и я не могла себя контролировать.

– Значит, ты ничего не имеешь против компании проституток, но не можешь взять девственность своей собственной жены?

Вот теперь я привлекла его внимание, но тут же пожалела об этом. Он резко поднял на меня голубые глаза. Я бы больше всего на свете хотела запихнуть эти слова обратно себе в глотку, хотела, чтобы он снова вернул свое внимание стакану с виски. Возможно, на миллисекунду даже искра замешательства мелькнула на его лице, прежде чем вернулась заученная маска спокойствия.

Я молча развернулась в шоке от того, что сказала, и в ужасе от последствий, которые может повлечь моя вспышка. Звон стеклянного стакана, поставленного на подлокотник из красного дерева, раздался за моей спиной, а за ним последовал скрип кресла. У меня сжалось горло, а грудь заполнил холод. Пальцами я стискивала перила, поднимаясь наверх. Его шаги следовали за мной, спокойные и размеренные. Я подавила желание оглянуться или даже побежать. Данте не мог видеть, насколько я шокирована. Что мне теперь делать?

Он потребует ответов. Ответов, которые я не смогу дать ему, я обещала никогда никому не давать их. Но Данте был Доном. Никто не добился бы такого положения, не умея добывать информацию. Пытать меня он не будет, даже руку на меня не поднимет. Уверена, что ему это и не потребуется.

Я проскользнула в спальню и остановилась возле окна. Больше некуда бежать. Сбоку от меня была кровать. Я закрыла глаза, когда услышала, как Данте вошел в комнату и прикрыл за собой дверь. Его высокая фигура появилась в отражении окна позади меня. Я опустила глаза на свои пальцы, которые гладили холодный мрамор подоконника. Иногда мне казалось, что я со всем могу справиться, как будто была искушенной, держащей все под контролем женщиной, какую, вероятно, Данте и желал, но в такие моменты, как этот, я чувствовала себя бестолковой девчонкой.

– Девственность? – ровно, без эмоций произнес он. Особый дар всех мужчин Семьи. Если ты рос среди насилия и смерти, то научился запечатывать свое сердце от всего мира. Почему они не преподавали то же самое женщинам Семьи? – Вы с Антонио были женаты четыре года.

Я не оборачивалась, даже дышать не смела. Как я могла допустить такой промах? Моя ошибка может разрушить репутацию Антонио и мою из-за того, что согласилась на его план. Быть геем в мафии – преступление, наказание за которое – смерть, и я помогла Антонио совершить его. Я сосредоточилась на дыхании, на мраморе под кончиками пальцев, на деревьях, склонившихся на улице под порывами ветра.

– Валентина… – На этот раз в его голосе появился слабый намек на напряжение.

– Я сморозила глупость, – прошептала я. – Это была просто фигура речи. Я не имела этого в виду в прямом смысле слова. – Я научилась виртуозно врать, но что мне оставалось? – Как ты и сказал, мы с Антонио были женаты четыре года. Конечно, я не девственница.

Он коснулся рукой моего бедра. Я дернула ногой, стукнувшись о подоконник, ахнула от боли и прикусила губу, чтобы проглотить вскрик. Я целыми днями жаждала, чтобы Данте прикоснулся ко мне, и теперь, когда он это сделал, мне хотелось, чтобы он снова меня игнорировал.

Данте наблюдал за мной в отражении окна.

– Повернись, – тихо велел он.

Я ни секунды не колебалась. Его голос, даже без угрозы, был слишком властным, чтобы допустить возможность сопротивления. Я набралась решимости, встав лицом к нему, и сфокусировалась на пуговицах его белой рубашки. Смотреть в глаза было выше моих сил. Каждая мышца в теле была натянута как тетива. Он обхватил пальцами мой подбородок и поднял его, вынудив встретить его взгляд. Опять прикосновение. Почему он прикасается ко мне сейчас, в то время как прежде изо всех сил старался держать дистанцию?

Я сглотнула. «Будь сильной, Валентина. Желание покойного священно. Не нарушай своего обещания».

И дело было не только в Антонио, которого я защищала. Я вела двойную жизнь, лгала Данте, с нашей первой встречи заставила его поверить в одно, в то время как правда была совсем другой. Я хотела хоть каких-то эмоций на лице Данте, даже злости; я могла бы с этим справиться, но он оставался невозмутимым. Всегда айсберг.

– Значит, твои слова внизу были лишь провокацией? – Он казался спокойным и незаинтересованным, но я не позволила ему провести себя и знала, что завладела всем его вниманием.

Я ничего не могла ответить. О чем он думал? Мне было жаль, что у меня не было ни малейшего намека на то, в хорошем или плохом настроении он был.

«Он не причинит тебе вреда, Валентина».

До сих пор Данте ничего мне не сделал, но мы не особо общались за несколько дней до нашей свадьбы, и два дня назад он меня напугал, когда нашел с фотоальбомами.

Напряжение стало невыносимым. Из правого глаза соскользнула слеза, покатилась вниз по щеке и попала на палец Данте, который все еще держал меня за подбородок. Он нахмурился и опустил руку. Я сразу отвела от него взгляд и сделала шаг назад.

– Почему ты плачешь?

– Потому что ты меня пугаешь! – выпалила я.

– До сегодняшнего дня ты никогда меня не боялась. – Он прав. За исключением незначительных случаев, я его не боялась, но знала, что с таким мужчиной, как он, мне должно быть страшно.

– Тогда, наверное, я хорошая актриса.

– У тебя нет причин меня бояться, Валентина, – спокойно сказал он. – Что ты скрываешь?

– Ничего, – быстро сказала я.

Он слегка обхватил пальцами мое запястье.

– Ты в чем-то врешь. И как твой муж я должен знать, в чем.

Злость вспыхнула во мне с новой силой. В этот раз она была быстрее осторожности.

– Ты имеешь в виду, что должен знать, как Дон, потому что как мой муж, ты до сих пор точно не поступал.

Он наклонил голову, тщательно исследуя каждую клеточку моего лица.

– Почему ты все еще невинна?

– Я же сказала, что нет! – с отчаянием выкрикнула я, пытаясь выдернуть руку из его хватки, но он сжал пальцы, не сильно, только чтобы я не смогла убежать. Он притянул меня к себе, прижавшись к моей груди. Из моих лёгких вышел весь воздух, когда я подняла на него глаза. Мое сердце отчаянно билось. И он это чувствовал. Потому что держал меня за запястье.

– Итак, – продолжил он пытать меня, – что если бы я уложил тебя на нашу кровать прямо сейчас? – Он сделал шаг, заставив меня приблизиться к широкой кровати с балдахином. – И вошёл бы в тебя? Я бы не узнал, что ты просто соврала мне?

Я ничего не хотела от него так сильно, как того, чтобы он, наконец, уложил меня в кровать, однако теперь, когда он использовал это в качестве угрозы для выяснения правды, я мечтала о том, чтобы никогда ничего не хотеть от него. Почувствует ли он, что я никогда не спала с мужчиной? Я разговаривала с женщинами об их опыте, но не представляла, могут ли мужчины почувствовать, невинна ли девушка.

– Ты не сделаешь этого, ты не уложишь меня на эту кровать.

– Почему нет? – Он приподнял бровь.

– Нет, потому что ты не возьмешь меня против моей воли. Ты не одобряешь изнасилований. – Я говорила словами Бибианы, слова звучали довольно странно из моих уст, ведь произошедшее даже не было бы против моей воли. Я пыталась соблазнить Данте в течение многих дней; он должен был догадываться, что я хотела его. Все еще хочу, невзирая ни на что. Мое тело изнывало от тоски по его прикосновениям.

Он усмехнулся. Я никогда не слышала, чтобы он смеялся. Это звучало непривычно.

– Так вот что ты слышала?

– Да, – ответила я уже тверже. – Ты дал прямой приказ подчиненным рассказать своим людям, что кастрируешь любого, кто будет использовать изнасилование для мести или пыток.

– Так и было. Я считаю, что женщина не должна подчиняться никому, кроме своего мужа. Но ты моя жена.

– Всё ещё, – произнесла я жалким шепотом, наполненным неопределенностью.

– Да, всё ещё. – Данте кивнул и отпустил мое запястье. Меня затопило облегчением. – Сейчас я хочу, чтобы ты сказала мне правду. Я всегда буду относиться с уважением к тебе, но жду того же и от тебя. Я не потерплю лжи. И рано или поздно мы ляжем в кровать, и тогда, Валентина, я узнаю правду.

– Когда мы наконец ляжем в кровать как муж и жена, а не просто чтобы спать рядом? Случится ли это когда-нибудь? – огрызнулась я. Мой дурацкий язык постоянно спешил.

На его лице мелькнуло еще что-то, чего я не смогла понять.

– Правду, – сказал он просто, но властно. – И помни: я все равно узнаю.

Я опустила голову. Испортит ли правда наши с Данте отношения? Определенно будет намного хуже, если у нас когда-нибудь будут супружеские отношения, а он узнает, что я лгала ему в лицо.

– Валентина, – резко заговорил Данте.

– То, что я сказала в гостиной, было правдой. – Я испытала облегчение и испуг одновременно, когда слова слетели с моего языка. Как долго я смогла бы продолжать лгать?

Данте кивнул, странно посмотрев на меня.

– Я так и думал, но спрашиваю сейчас почему?

– Почему это так тебя удивляет, что Антонио не хотел меня? Возможно, он не считал меня привлекательной. Очевидно, ты тоже не хочешь, иначе не проводил бы большинство вечеров в своем кабинете, а ночи, повернувшись ко мне спиной. Мы оба знаем, что если бы ты меня хотел, если бы вообще считал меня желанной, я бы лишилась своей невинности еще в нашу первую брачную ночь.

– Я думал, мы договорились, что я не буду принуждать тебя, – сказал он. Я пыталась заглянуть ему в глаза, потому что слышала в его голосе злость.

– Но тебе и не нужно было меня принуждать. Ты мой муж, и я хочу быть с тобой. – Щеки залил румянец. – Я уже несколько дней пыталась соблазнить тебя, а ты даже не обращал внимания на мое тело. Если бы ты считал меня привлекательной, хоть какую-то реакцию бы проявил. Я думаю, мне просто повезло, что я всегда оказываюсь с мужьями, которые считают меня омерзительной.

– Ты мне не омерзительна, – твердо ответил он. – Поверь мне, я считаю тебя привлекательной.

На моем лице, должно быть, было написано сомнение, потому что он сократил расстояние между нами.

– Так и есть. Даже не сомневайся. Каждый раз, когда я вижу мелькнувшую сливочно-белую кожу твоих бедер… – Он провел по моему бедру через высокий разрез ночной сорочки. Мне пришлось подавить удивленный вздох от его неожиданной близости. Все тело покрылось гусиной кожей. – Или когда вижу контуры твоей груди через те маленькие ничтожества, которые ты надеваешь, когда ложишься спать… – Он нежно провел пальцем по кружевному краю сорочки прямо над грудью. – Я хочу бросить тебя на нашу кровать и войти в тебя. – Он опустил руку, больше не прикасаясь ко мне.

Я округлила глаза.

– Хочешь? Тогда почему…

Он прижал палец к моим губам.

– Сейчас моя очередь задавать вопросы, и ты обещаешь не лгать. – Я уставилась на него, кивая. Он сказал правду? Он меня хочет?

– Почему Антонио не спал с тобой? – спросил он, по-прежнему находясь так близко, что меня затопило его теплом. Мне с трудом удалось сосредоточиться.

– Я дала ему обещание не рассказывать никому.

– Антонио мертв, – напомнил Данте. В его голосе не звучало сожаления. – Теперь я твой муж, и твое обещание мне важнее.

Я отвела взгляд. Он прав, но я так долго хранила в себе правду, что она практически стала частью меня. В конечном итоге Данте, вероятно, все равно бы все выяснил.

– Валентина?

– Антонио был геем, – выпалила я. Бремя лжи Антонио наконец-то перестало давить на мои плечи, подарив ощущение свободы.

Лишь на миг Данте показал, что потрясен.

– Я никогда не подозревал. Ты уверена?

Я закатила глаза.

– Он иногда приводил своего любовника к нам домой.

– Почему он не спал с тобой, чтобы появились наследники? Это могло бы снять возможные подозрения.

Я замялась.

– Не думаю, что это получилось бы. Ну ты знаешь… – Я махнула в сторону паха Данте.

– Он был бесплоден?

– Нет, он как-то сказал, что у него не встает на женщин, – выдавила я из себя, чувствуя, что покраснела.

– Кто его любовник? – небрежно спросил он, но я знала, что не стоит доверять его показному равнодушию.

В его взгляде был намек на решимость добиться от меня ответа любой ценой. Было чувство, что он пытается использовать мое эмоциональное состояние против меня, но меня не так легко сбить с толку.

Я покачала головой. Фрэнк все еще был жив и все еще не являлся членом Семьи. Если Данте узнает, что Антонио встречался с посторонним… Я не хотела даже думать о последствиях. Он не остановится, пока не найдет его, и я точно знала, что тогда будет с Фрэнком.

– Я не могу тебе сказать. Пожалуйста, не заставляй меня.

Данте взял меня за плечи без малейшего давления.

– Если это кто-то из Семьи, я должен знать, и если он не… Семья на первом месте. Мне нужно защитить всех, кто доверяет мне.

Он убьет Фрэнка и, возможно, сначала подвергнет его пыткам, чтобы выбить имена всех людей, которые знали об Антонио.

Я не смогла бы жить с этим, если бы такое случилось. Мне хотелось закрыть глаза под проницательным взглядом Данте, но я понимала, что это плохая идея.

– Я не могу тебе сказать. И не скажу. Прости, Данте, но неважно, что ты сделаешь, я не назову тебе имя.

Гнев, ещё свирепее, чем вчера, вспыхнул на лице Данте. Это была самая настоящая ярость, и впервые она была направлена на меня. Что говорила Бибиана? Данте не терпел неповиновения.

– Ты всегда жила под защитой, Валентина. У меня и крепкие мужики говорили то же самое, что и ты сейчас, но в итоге они открыли все свои секреты.

– Тогда сделай, что должен, – отодвигаясь, огрызнулась я. – Отрежь мне пальцы на ногах и накорми меня ими. Бей меня, жги, режь, но я лучше умру, чем буду нести ответственность за смерть невинного человека.

– Так значит, он посторонний.

Я удивленно уставилась на него. Такой вывод он сделал из моей вспышки? Господи боже, да он в этом настоящий ас. Даже не причинив никому вреда и не уронив с моей головы ни одного волоса, уже выудил из меня информацию.

– Я этого не говорила.

Но было слишком поздно. Данте ухмыльнулся.

– Это и необязательно. – Он был похож на охотника, следя проницательным и напряжённым взглядом за мной. – Если Антонио приводил своего любовника домой, я полагаю, что ты встречала его, знаешь, как его зовут, и можешь описать его мне.

Я поджала губы, глядя на него с негодованием. И через миллион лет я не сообщу ему то, что он хочет узнать. Я уже и так сказала слишком много. В будущем мне нужно быть бдительнее. Данте снова шагнул ко мне. Он прикоснулся к моим бедрам, и, невзирая ни на что, простое прикосновение послало языки пламени к низу моего живота. Я жаждала его, может быть, сильнее, чем когда-либо прежде. Что делало этих опасных людей такими неотразимыми?

– Где же твоя верность мне? – пробормотал он. – Ты не считаешь, что задолжала мне правду? Не считаешь, что это твой долг? Не только потому, что я Дон Синдиката, но и потому, что я твой муж.

– А ты задолжал мне достойную брачную ночь. Твой долг как моего мужа – заботиться о моих потребностях. Полагаю, нам обоим придется жить с разочарованием.

Его маска треснула.

Без предупреждения Данте схватил и развернул меня, прижав спиной к своей груди.

– Валентина, я терпеливый охотник, – понизив голос, произнес Данте. – Рано или поздно ты расскажешь мне все, что я хочу знать.

Его рука скользнула по моему боку к бедру, задержавшись там на мгновение, и заставив меня затаить дыхание в предвкушении и смятении. Он задрал подол ночнушки до трусиков. Я задрожала и еще сильнее прижалась к его груди. Накрахмаленная ткань его рубашки шелестела при движении. Это был странно эротичный звук. Данте просунул палец под кружевную ткань трусиков и погладил меня. Я застонала, уже влажная из-за его близости. Я не представляла, почему он вдруг стал меня трогать или чем вызваны такие перемены в его намерениях, и меня это не заботило, пока он продолжал прикасаться ко мне. Он погрузил пальцы между складками, и его дыхание стало тяжелее.

– Ты хочешь этого?

– Да, – просипела я, бесстыже потираясь об его руку. Другой рукой Данте обхватил меня за талию и крепко удерживал. – Я хочу тебя, Данте.

– Скажи мне то, что я хочу знать.

Он медленно поглаживал пальцами туда и обратно. Медленный чувственный натиск заставил меня часто задышать. Я была на грани. Мое тело слишком долго этого ждало. Ноги начали дрожать, и я откинула голову назад, на плечо Данте.

– Разве ты не хочешь меня? – спросила я, задыхаясь, вместо того, что он хотел услышать.

Как будто отвечая, он коснулся пальцем клитора, и я, вскрикнув, разлетелась на осколки, когда наслаждение пронзило меня. Сильная и надёжная рука Данте вокруг талии удерживала меня вертикально, пока я тряслась в оргазме.

– Хочу. В этом и проблема, – прорычал он.

Внезапно он отпустил меня и отступил. Я схватилась за подоконник, чтобы не рухнуть на пол, обернулась, но Данте уже выходил из комнаты. Пульс все еще учащенно бился.

Что только что произошло?