Текст книги "Игра Натальи"

ВТП

Надо мной хлопотала парапсихолог со своими помощниками. Между ними шел оживленный спор – они никогда раньше не видели, чтобы пациент отключался после приема антерила. Мое тело, погруженное в глубокий сон, по-прежнему удобно лежало на кушетке, а сама я скользнула босиком мимо Олтяна и сквозь стену попала в темный коридор, в глубине которого светился небольшой кристалл. Почувствовав, как сдавило грудь и заколотилось сердце, я начала паниковать, но заставила себя сделать глубокий вдох и отдаться новым ощущениям. Паника отступила, и на смену ей пришло любопытство: я подкралась на цыпочках к источнику света и обнаружила на полу большой квадрат из черного оникса. Свечение исходило от небольшого кристалла в центре квадрата.

Я ступила на оникс одной ногой – на ощупь он был холодным и гладким. Поставив на камень вторую ногу, я вдруг ухнула в проем, разверзшийся на месте квадрата. Проем тут же закрылся у меня над головой, словно его и не было. Я летела вниз по узкому туннелю, стенки которого вспыхивали сначала зеленым и оранжевым, а потом синим и красным. Разноцветье сменилось ярким светом, и я приземлилась на пол. Где находился этот пол – я не имела понятия.

Я по-прежнему стояла на квадрате из оникса, упираясь ногами в сияющий кристалл, в котором теперь распознала бриллиант. Сойдя с квадрата, я вновь прошла сквозь стену и очутилась в ярко освещенном коридоре, по которому сновали люди в белых халатах. Кто-то нес медкарты, кто-то вез оборудование, а один человек толкал перед собой каталку, на которой лежал под одеялом пациент. Я находилась в очень современной больнице – бестелесная и невидимая. Люди переговаривались между собой, но не по-румынски, а по-английски. Что я делаю в больнице? Какой это год? Все было непонятно.

Повинуясь какой-то неведомой силе, я прошла сквозь закрытую дверь и увидела на койке красивую темноволосую женщину. Над ней висела прозрачная капельница, от которой к запястью брюнетки тянулась трубка. Опираясь на приподнятое изголовье, женщина кормила грудью новорожденного младенца в розовой распашонке.

У девочки блестели глазенки, а ее головку украшала целая копна черных волос. Я подошла поближе и почувствовала, как внутренности скручивает в узел: статная спокойная мать была как две капли воды похожа на меня, только лет на пять-семь постарше – ей было где-то за тридцать. Она смотрела на дочь с такой любовью и радостью, словно та была ниспослана ей Богом. Заслышав воркование матери, очаровательная малышка перестала сосать грудь. И тут я поняла, что женщина, на которую я гляжу, – это я в будущем. Но почему? Как? Да еще и с ребенком! Чей это вообще ребенок? Мать поцеловала девочку в щечку, сняла с себя платиновый крестик, инкрустированный бриллиантами, и надела на шейку дочери, с нежностью прошептав одно-единственное слово:

– Шанель!

Ее зовут Шанель?

Я почувствовала голод и жажду, икроножные мышцы стало сводить судорогой. Меня словно что-то тянуло к двери. Да что происходит? Внезапно женщина замерла, принюхалась и оглядела комнату. Посмотрев в мою сторону, она негромко сказала по-румынски:

– Наталья, ты пробыла здесь слишком долго. В будущем время для тебя идет быстрее, чем в настоящем. Твое тело, где бы оно ни находилось, не может оставаться в этом состоянии больше пяти часов: у него заканчиваются ресурсы, и ты можешь погибнуть. Никому не рассказывай об этом дне, чтобы не поставить под угрозу свое будущее. Доверяй Томасу и защищай его, как львица защищает свое дитя. Победи его врагов, или они победят тебя.

Она не могла меня видеть. Откуда она знала мое имя и как вообще поняла, что я здесь? Разве что это было воспоминание… Интересно, это действительно я через пять-семь лет? Неужели это мой ребенок? И кто такой Томас?

Я ощутила слабость: странно, ведь я находилась вне тела. Интуитивно стало ясно, что время истекло. Какой-то серый шнур потащил меня к квадрату из оникса. Или это была такая «серебряная пуповина»? Как только я оказалась на квадрате, туннель немедленно исчез, увлекая меня вверх. Мощным рывком втолкнуло меня в мое безжизненное тело, которое по-прежнему лежало в клинике.

– Наталья, Наталья, что с тобой?

Открыв глаза, я увидела над собой лицо Флорина Олтяна.

– Всё в порядке, – ответила я, садясь на кушетке и потягиваясь как ни в чем ни бывало. – Мы закончили на сегодня?

Был ли это сон? На всякий случай рассказывать я о нем не буду.

Парапсихолог перестала плакать и бросилась меня обнимать. Я напряглась: не люблю, когда меня стискивают в объятиях, особенно посторонние. К счастью, после нескольких мучительно долгих секунд она разжала руки.

– Наталья, ты была без сознания почти пять часов. Пульс упал ниже тридцати, уровень кислорода в крови был предельно низким.

Красавица в больнице предупреждала меня об этом. Или это я сама себя предупреждала?

Парапсихолог снова проверила все показатели и убедилась, что они уже в норме. Олтян изумленно качал головой.

– Что ты видела?

Я знаю, что разведслужбу интересует не способность угадывать карты. Им нужен секретный агент, который сможет предсказывать будущее на поле боя. А раз так, то я не буду принимать психоделики, чтобы им помочь. Эксперимент окончен.

С радостью, к которой примешивалась немалая толика печали, я ответила Олтяну:

– Мне очень жаль, но я просто провалилась в черноту.

Вернувшись на работу в Бухарест, я не могла думать ни о чем другом. Кто была та женщина? Шанель – это моя будущая дочь? Кто такой этот Томас? Голова шла кругом, я начала сомневаться в том, что и вправду все это видела. В конце концов, у наемного убийцы не должно быть семьи.

Несколько недель спустя у меня зазвонил телефон: меня снова «приглашали» в школу, на сей раз – развлекать какого-то почетного гостя из Америки, генерала Крю Томаса. Мне не надо было его представлять: Крю Томас – легендарный американский разведчик. Я не могла упустить возможность с ним познакомиться.

И лишь потом меня осенило – да с такой силой, что земля ушла из-под ног. А вдруг это тот самый Томас, о котором говорила красавица в больнице во время ВТП?

Летние сумерки

Все здания на территории школы еще советской постройки и выдержаны в давно устаревшем стиле. По лесистому участку в четыре гектара, огороженному высоким зубчатым забором, разбросано штук двадцать далеко отстоящих друг от друга отдельных коттеджей, удобная столовая, учебный корпус и лаборатории. Чужакам здесь не рады – их сюда вообще не пускают. Видимо, результаты экспериментов с моим участием все же произвели должное впечатление на руководство – мне достался коттедж у самого моря, откуда слышен плеск волн. А еще я пользуюсь особой свободой передвижений.

Территория школы имеет четкие границы, для выезда за их пределы посетителям требуется разрешение. Гулять по комплексу нежелательно, но не запрещено, поскольку некоторые занятия проходят в групповом формате. Столовая открыта круглосуточно. Заняться здесь особенно нечем: в комнатах нет телевизоров – и ни одной вышки сотовой связи поблизости.

На этой неделе мне поставлена задача завоевать доверие американского генерала, который, как я подозреваю, в один прекрасный день может стать отцом моей дочери. По крайней мере, так предсказала незнакомка, которую я видела во сне, – а может быть, это была я сама лет через пять… Слишком много всего для обычной девушки. Хорошо, что я не обычная девушка.

Закат

Я сижу на крыльце и смотрю, как солнце исчезает за верхушками деревьев. На небе одна за другой загораются звезды – редкие огоньки на земле не могут заглушить их свет. Какой мирный пейзаж! Никому из Бухареста меня здесь не достать. Мне становится легко и радостно на душе от того, что я делаю важное дело для своей родины – а может быть, и для себя тоже. Пора готовиться к встрече с моим гостем.

После нашего утреннего знакомства с Томасом я предложила ему вместе пройтись после ужина или заглянуть ко мне что-нибудь выпить. Персонал на всех углах шептался о том, что на территорию пустили американца. Разве еще каких-то двадцать лет назад мы не пытались уничтожить американцев? А теперь один из них разгуливает по режимному объекту?! Этот человек скоро придет ко мне. Встав перед зеркалом, оцениваю свой облик. Не слишком ли откровенно? Стук в дверь. Голова у меня идет кругом. Выпрямляю спину и приглашаю его войти.

Томас обнаруживает меня у двери в спальню в одной лишь черной комбинации. Пусть только попробует не обратить внимания! Когда он входит, я фотографирую его на свой мобильник, а потом натягиваю тонкое длинное черное платье и застегиваю его спереди на молнию.

– Полегче, принцесса! У вас же на территории вроде как запрещены мобильные телефоны и фотосъемка.

И ни слова о моем наряде.

– Вы правы, господин генерал. Ни к чему помогать программам распознавания лиц.

Я убираю телефон, но фотографию не удаляю. В радиусе нескольких километров от школы нет ни одной вышки сотовых операторов, да и спутниковая связь очень нестабильна. Он знает, что я не смогу отправить снимок. Возможно, он хочет посмотреть, как будут развиваться события этой ночью.

Никогда не рано

Эта женщина – нечто особенное. От ее откровенного наряда, соблазнительных форм и невозмутимого вида у меня захватывает дух. Пытаюсь вспомнить, доводилось ли мне встретить хоть одну американскую девушку, которая сумела бы столь эффектно себя преподнести. Да нет, конечно, об этом не может быть и речи. Интересно, что она еще способна выкинуть. Но куда важнее другое: Наталья – та самая красотка, которой я поставил высший балл пять лет назад в отеле «Эпок». Никак не могу отделаться от этой мысли.

* * *

Окидываю взглядом Томаса. Высокий, стройный, в темных волосах проглядывает седина. Весьма привлекателен, хоть гораздо старше меня. Одет в брюки защитного цвета без ремня, рубашку-поло и кроссовки «Прада» на босу ногу. Как это по-американски! Я перевожу глаза на его перстень с черным ониксом, украшенный посередине бриллиантом. Черный оникс! Неужели? Он!

Я интуитивно понимаю, что Томас – одиночка. В нашей профессии это обязательное условие успеха – да и вообще выживания. Хотя при нашей первой встрече он и разговаривал со мной уверенным тоном, было видно, что ему неловко. Он выгодно отличается от всех тех незамысловато устроенных мужчин, с которыми мне приходилось иметь дело в Румынии, по всей Восточной Европе и даже в России. Принимая мой вызов, он садится на диван и произносит:

– Я не настолько умен и не так молод, чтобы с ходу придумать, как заинтересовать девушку вдвое младше себя. Вы же не просто переводчица. Может, расскажете о себе, Наталья?

Я тоже сажусь:

– Хорошо, но при условии, что взамен вы сообщите мне о цели своего приезда. Я капитан, вы генерал – сделка выходит в мою пользу.

Игра началась. Он посмеивается:

– С вашей красотой и умением вести переговоры вам самой прямая дорога в генералы. Что ж, по рукам! Но как вы поймете, что я не соврал?

– Легко. Попробуете меня обмануть – и ваше стариковское тело немедленно вас выдаст.

Он разражается смехом:

– Продолжайте в том же духе, и я вам все что угодно расскажу.

– Так я и поверила!

– Чем именно вы занимаетесь в разведслужбе?

– Я смотрю, вы сразу берете быка за рога, господин генерал, – говорю я серьезным тоном. – Вы всегда так себя ведете с женщинами?

– Я всегда так себя веду со всеми. С женщинами в том числе.

– Принимается. Обычно я занимаюсь устранением проблем. Два месяца назад я проходила здесь проверку на профпригодность в области квантовых перемещений. Мне сказали, что я осознанный сновидец и обладаю сверхъестественным потенциалом. Пришлось объяснять этим болванам, что осознанные сновидения – это научно обоснованное явление, подкрепленное законами физики. Все эти разговоры про сверхъестественные способности – пустая трата времени.

– Осознанных сновидцев много.

– Да, но остальные способности встречаются не так часто.

Я говорю искренне.

– Расскажите мне о своих снах.

Стоит ли быть с ним откровенной? Возможно. Это же тот самый Томас, о котором я слышала во сне. Ни с того ни с сего во мне просыпается упрямство. Скрестив руки на груди, я выдаю:

– Я могу выполнять во сне когнитивные функции.

– И?.. – произносит генерал. По голосу слышно, что знает он больше, чем кажется. – Что это за когнитивные функции?

Я не отвожу взгляда, медленно моргая и пытаясь выиграть время.

– Математические вычисления. Иногда кое-что еще.

Он слегка наклоняется ко мне, сверля меня взглядом:

– Что еще?

Я продолжаю смотреть ему в глаза. Атмосфера в комнате накаляется. Я не выдерживаю.

– Решения. Иногда они меняются во время сна. Могу во сне общаться с другими людьми. Здешние специалисты вроде как считают это важным.

Он удовлетворенно кивает. Я стараюсь не выдать своего смущения.

– Неплохо, – комментирует он. – Но таких людей один на тысячу, а не один на миллион. Про внешность сейчас не будем. Этот параметр, вероятно, делает вас куда более редким экземпляром.

Я отзываюсь, не меняясь в лице:

– Лесть наше всё. Скажите, а в Америке за такие слова вас не обвинили бы в сексуальных домогательствах? Я заметила, как вы на меня сегодня смотрели. Спасибо, кстати.

– Мы же не в Америке… Мы в Румынии, сидим на диване рядом с вашей спальней. И разве я как-нибудь особенно на вас смотрел?

Проверяет. Флиртует. Я к такому не привыкла, но подыгрываю:

– Еще как смотрели!

– Хм. Может, это потому, что я оценил ваш уровень английского? Или высокий интеллект? Или ваше тело? Или, может, это потому, что вы сами с меня глаз не сводили? Давайте-ка обсудим!

– Что, прямо сейчас?

– Ну да. Не стоит ничего откладывать на потом. Тем более что не каждый день прекрасные незнакомки предстают перед тобой в неглиже. Мне понравилось.

– Выбирать не приходилось: я привезла с собой довольно мало одежды, – все еще пытаюсь сохранять невозмутимость. Приятно для разнообразия пообщаться без этой румынской уклончивости. – И раз уж вам так хорошо удается со мной ладить, расскажу-ка я вам поподробнее о своих снах.

– Давайте.

– Я могу увидеть будущее.

Клюнул! Томас не сводит с меня глаз.

– Если так, то вы действительно одна на миллион. Как часто у вас бывают вещие сны, Наталья?

– Я сказала местным эскулапам, что такое было несколько раз. На самом деле они мне снятся часто. Последний сон был особенно захватывающим и жутким. Но я не хочу о нем рассказывать, тем более вам.

Он не сдается:

– Какого рода будущее вы видите?

Про Шанель говорить не буду – ни за что.

– По-разному. Если день был спокойным, то ночью меня ждут приятные сны о грядущем. Если днем пришлось понервничать, мне приснится та проблема, которую я создала или решила. Тогда сны бывают страшными, вплоть до кошмаров. По работе мне постоянно приходится сталкиваться с насилием. Но хватит обо мне, а то меня выгонят из разведки за разглашение секретных сведений. Кстати, жучки в коттедже я все отключила, как только приехала. Я всегда так делаю. Я тут на особом положении, так что мне это сходит с рук. Ваша очередь.

– Мне кажется или я слышу плеск волн? Может, пойдем прогуляемся по пляжу? Заодно и поговорим.

Якшаться с американцами рискованно, да и пляж находится за периметром, то есть в запретной зоне. Но я знаю, что, если побуду с Томасом наедине, мне многое удастся у него выведать.

– Дайте мне минутку.

С этими словами я исчезаю в спальне и возвращаюсь в одном лишь синем купальнике.

* * *

Как же она невероятно сложена! И линии загара не видно. Девушка выходит на улицу, слегка задев мою руку своей. Интересно, она всегда такая импульсивная? Одно из моих правил гласит: никогда не рано. Выходя следом за ней, понимаю, что сегодня это «не рано» может мне дорого стоить.

Несколько минут спустя мы оказываемся на пляже. Наталья ведет себя совершенно естественно. Она могла бы блистать на Пятой авеню или на Елисейских Полях. Не задерживаясь на песчаной полосе, она шлепает по мелководью. Не красуется. У нее явно есть цель.

– Давайте быстрее, дедуля. При выходе за периметр срабатывают лазерные датчики, но в воде они не действуют.

Ох непроста! Сняв брюки и кроссовки, я складываю их в укромном месте, захожу в воду и проплываю вслед за ней четыреста метров вдоль границы. Заплыв дается мне нелегко, но я терплю. Когда я, запыхавшись, вылезаю на берег, она уже отжимает волосы.

– Вы как, ничего?

Наталья берет меня под руку, и мы бредем по пляжу. В Америке девушки не берут мужчин под руку. В Азии тоже. Так делают только в Европе и еще в России. Мне нравится так ходить – можно расслабиться. Купальник мало что скрывает, и я понимаю, что, прижимаясь ко мне.

Наталья с легкостью может определить мой пульс. Она профессионал. Сногсшибательный профессионал.

– Так зачем вы нас посетили, генерал Томас?

– По двум причинам. Во-первых, завтра я участвую в заседании совета Службы внутренней разведки Румынии – буду делиться своими соображениями насчет мирового порядка. Похоже, им необходимо мнение со стороны, чтобы утвердить свой план.

– А вторая причина?

Здесь не все так однозначно. Это мы обсудим позже, когда нас будет разделять что-нибудь посущественнее купальника и капелек воды у нее на коже.

– Если не возражаете, Наталья, об этом мы поговорим позже.

Она слегка кивает – может, удивилась, а может, и нет. Следующий ее вопрос ставит меня в тупик:

– Генерал Томас, вы женаты?

Моргаю.

– Нет, не женат. Может, перейдем на «ты»? Зови меня Крю.

– А почему? Наверняка… ты нравился многим женщинам.

Она немного запинается, называя меня на «ты».

– Мне пришлось на собственном горьком опыте научиться не подвергать близких опасности. О создании семьи и речи никогда не шло. Я не могу поставить любовь к женщине выше интересов своей родины.

Наталью это не останавливает.

– А сколько раз ты влюблялся?

Я вынужден сказать правду:

– Дважды.

– Немного. Что стало с твоими девушками?

– Погибли. Обе попали в руки врагам.

Смотрит на меня широко распахнутыми глазами. Не ожидала такого откровенного ответа. Небрежно, словно две погибших женщины – это так, пустяки, задаю вопрос:

– А ты?

– Что – я?

– Ты сама сколько раз влюблялась? Уверен, что за тобой ухаживало много мужчин.

– Ни разу.

Не сбавляя шага, беру ее за руку. Она поглаживает мою кисть большим пальцем в знак согласия. Идем дальше, то и дело соприкасаясь плечами.

– Оперативным сотрудникам разведслужбы редко удается дорасти до генерала. Пожалуй, твой случай можно назвать уникальным. Расскажешь, как ты этого добился?

Меня еще никогда об этом не спрашивали.

– Да я как раз и не рвался в генералы. Самые отважные воины не были генералами. И самые великие ученые тоже: ни Эйнштейн, ни Тесла, ни Хокинг, ни Андрей Линде.

Наталья смотрит на меня озадаченно.

– Я сделал несколько открытий в области квантовой физики и применил их на практике. Никому другому это не удавалось, вот меня и повысили.

Я говорю четко, в голосе не слышно волнения. Она это замечает.

– Поняла. А что именно тебе удалось? Понимаю, что об этом уговору не было…

– Не было. Но я все равно тебе расскажу. Я создал военное подразделение, которое стало заниматься звуковыми и световыми волнами вкупе с выработкой энергии. Со временем мы разработали методики манифестации, проекции, переключения и телепортации. Это самая передовая область агентурной разведки.

* * *

Что? От изумления я лишаюсь дара речи. Зачем он мне это рассказывает? Мы продолжаем брести по песку. Наконец он нарушает молчание:

– Расскажи мне о себе что-нибудь особенное.

– Например?

– Начнем с простого. Зачем ты пошла в разведку?

– Тебе правду рассказать? Предупреждаю: в ней нет ничего интересного.

– Правду.

– Я долго мечтала заниматься физикой. Подала заявление в Массачусетский технологический институт, у вас в Штатах. Меня не взяли. С практической точки зрения разумнее было остаться поближе к дому, так что я стала изучать квантовую физику в Бухаресте, защитила кандидатскую. Мне понятно все, что ты рассказываешь о теориях проекции и телепортации. Воплотить эти теории на практике – все равно что поймать молнию.

Она ненадолго замолкает и продолжает со вздохом:

– Я бы не потянула учебу в университете, а потом еще четыре года в аспирантуре без помощи Службы внутренней разведки. Я у них в долгу. Это долг благодарности.

* * *

Это что-то новенькое. В ЦРУ знали о существовании агента под кодовым именем «Королева», но о Наталье Нет там не слышали. Румынская разведка подчистила все сведения о ней. А выдал ее один румынский «крот».

Но она еще не закончила:

– Для того чтобы стать сильнее и уверенно вести себя с мужчинами, я начала заниматься джиу-джитсу, получила черный пояс. Позднее прошла в разведшколе курс обучения снайперской стрельбе. Моя задача – решать проблемы в сфере госбезопасности. Меня называют «чистильщиком», потому что я подчищаю за ними хвосты.

Я слежу за уровнем ее стресса во время этого признания, но не замечаю никаких признаков волнения.

– Ты когда-нибудь убивала человека?

– Ну да.

– Больше одного?

– Больше двадцати.

Я держу за руку женщину-киллера. Она переводит взгляд на меня:

– Ну как, не расхотелось держать меня за руку?

– Тебя стоит держать за руку уже хотя бы для того, чтобы ты не выхватила нож или пистолет.

Она смеется и отпускает мою ладонь, ныряя в воду. Я ныряю следом за ней, хватаю за талию и поворачиваю к себе лицом, пытаясь что-то сказать.

– Тсс! – она прикладывает указательный палец к моим соленым губам, а потом легко касается их своими. Я целую ее в уголок приоткрытого рта, а над нами бледно мерцают мириады звезд. Я уже решил, что эта девушка мне нравится.

– Предпочитаю открытость, – произносит она. – Наша сделка еще в силе?

Я обнимаю ее, стоя по пояс в воде.

– Трудно поверить в то, что ты ни разу не влюблялась.

– С большинством мужчин мне скучно. Некоторые законченные эгоисты – таких приятно убивать. Некоторые бесхребетные. Нормальных мало.

Она невидящими глазами смотрит поверх плещущейся вокруг нас воды, задрав подбородок и скривив губы в самодовольной усмешке. Всем своим видом показывает, мол, ты меня не переубедишь. Мне это нравится. Наталья продолжает:

– Помню, когда я была маленькая, папа мне сказал: «Наталья, все мужики – сволочи. Вопрос лишь в том, кто из этих сволочей станет твоим мужем». Зная это, я гораздо легче перенесла переходный период. Папа исподволь дал мне понять, что ждет меня впереди. А ведь большинство девочек выясняют это лишь потом. Мужчины – слабаки. До нужного уровня недотягивает никто – по крайней мере, пока.

Держась за меня, она покачивается на волнах.

* * *

Томас не такой, как все. Иначе разговаривает, иначе смотрит на меня (и слушает!). Он честный. Сообщая нечто важное, он понижает голос, и этот способ работает: я начинаю прислушиваться. Он потихоньку мною управляет. Я это вижу, и мне это нравится.

По камням мы снова выбираемся на берег и продолжаем прогулку. Неужели этот мужчина и в самом деле существует? Судя по пульсу, говорит он правду. Отвечая на вопрос, он редко моргает и обычно глядит мне в глаза, хоть и не прямо. Я заметила, что он избегает рассказывать о себе, если не задать ему прямой вопрос. Хорошо. На мои вопросы отвечает вопросами и получает интересующие его ответы. Ловко. Прислушивается к моей интонации. Хорошо. Он чертовски умен. Это меня в нем привлекает.

Мы проходим еще километра полтора по одинокой полоске песка – туда, где пляж заканчивается небольшой пещеркой, окруженной со всех сторон высокими гладкими скалами. Укрытие, сотворенное самой природой. Оказавшись внутри, я чувствую, как меня охватывает восторг. Высота стены у входа – около трех метров, а ширина – примерно метр. Через отверстие в потолке в пещеру струится лунный свет, отражающийся от влажных камней. В дальней части пещеры потолок скошен и спускается к самому полу – здесь я и устроюсь.

– Похоже на храм у моря, – говорит Томас, входя в пещеру. – Давай тут останемся.

Мы совершенно одни среди скал, отбрасывающих фиолетовые тени. Мне хорошо.