Текст книги "Охотники за душами"

11

«Четверо убитых и множество раненых в результате утреннего инцидента на рынке в районе Клэпхем, – вещает голос диктора. – Автофургон на полной скорости въехал в толпу пешеходов…»

Это первое, что я слышу, открывая дверь собственного дома и тихо входя в прихожую. По телевизору в гостиной передают новости:

«Женщина двадцати с небольшим лет пребывает в больнице в критическом состоянии вследствие ранения в грудь из огнестрельного оружия. Полиция считает, что эти два инцидента связаны между собой, и подозревает террористический акт, хотя ни одна из известных нам террористических организаций пока не признала своего участия в произошедшем. Арестованы трое подозреваемых, еще трое находятся в розыске…»

Я переступаю порог гостиной. На экране телевизора появляются снимки скрытой камерой – три человека, из которых я сразу же опознаю двоих мужчин: те самые ублюдки, которые пытались меня похитить. И одна женщина – вроде бы похожа на водительницу фургона, которую я плохо разглядела. Дэмиена среди подозреваемых нет. На диване перед телевизором сидит мама. Заметив меня в дверях, она тут же вскакивает – так резко, что толкает столик, заваленный смятыми бумажными салфетками. Я вижу, что макияж у мамы размазан, а лицо залито слезами.

– Дженна! – вскрикивает она и бросается ко мне, чтобы стиснуть меня в объятиях и лихорадочно расцеловать. Наконец отстраняется, не отпуская моих плеч, и вглядывается мне в лицо перепуганными мокрыми глазами. – Мы так о тебе волновались! Из школы позвонили спросить, почему ты не явилась на контрольную, и тут эти новости о нападениях, мы боялись самого худшего… – Не выдержав, мама начинает всхлипывать.

За спиной у нее вырастает папа, на лице его застыло смешанное выражение гнева, облегчения и счастья. Он кажется постаревшим лет на двадцать – всего-то за половину дня, прошедшую с нашего совместного завтрака.

– Где ты была все это время? – вопрошает он.

– Я… – Я должна что-то сказать, оправдаться, но совершенно не нахожу слов. По неведомой причине я не хочу – не могу! – рассказывать родителям о том, что на самом деле случилось. О Фениксе. Почему-то я словно бы не имею права никому сообщать о его существовании. Как и о том нападении в парке. И о попытке похищения. По крайней мере не сейчас. Родители и так перепуганы, нельзя добавлять им стресса. – Я… пряталась, – наконец придумываю я отмазку, при этом не сильно отступающую от истины. – Все эти нападения… я ужасно испугалась и не знала, что делать. И немного потеряла счет времени.

– И что, ты не могла просто позвонить? – Голос отца начинает вибрировать. – Для этого мы и купили тебе телефон! Ты хоть видела, сколько сообщений я тебе отправил за это время? Ты не ответила ни на одно!

Вяло дергаю плечом:

– Я сумку на бегу уронила и потеряла. Извини за телефон, я знаю, сколько он стоит… Не хотела вас расстроить…

Мама снова сжимает меня в объятиях – таких крепких и долгих, что мне кажется, я вот-вот задохнусь.

– Что ты, Дженна, милая, мы совсем не сердимся… Не извиняйся… Мы просто так ужасно волновались, чуть с ума не сошли… Думали, вдруг тебя… – Голос ее прерывается очередным всхлипом.

Тем временем дикторша в телевизоре переходит к следующей новости:

«Полиция занимается расследованием еще одного инцидента, произошедшего сегодня на мосту Тауэр-Бридж, который скорее всего связан с террористическим актом в Клэпхеме… – У дикторши за спиной идет видеоряд – плавучий кран поднимает со дна реки желтый мотоцикл службы доставки. – Четыре мотоцикла на предельной скорости пытались пересечь мост Тауэр-Бридж в момент его разведения, и один мотоцикл совершил прыжок успешно, так что его пассажиры скорее всего выжили…»

Я, внутренне сжавшись, смотрю на экран, где показывают кадры, сделанные с берега, – это наш байк, с отчетливо различимыми двумя фигурами в седле, зависший в воздухе во время ужасного прыжка между половинками разомкнутого моста, а снизу, в сотнях футов, черные воды Темзы… Со стороны особенно видно, что трюк, который проделал Феникс, заслуживает названия настоящего чуда.

«Второй мотоциклист попробовал повторить этот прыжок, – ровно говорит голос дикторши, – однако не преуспел и вместе с транспортом упал в Темзу. Хотя его гибель была практически неизбежна, однако же неизвестный молодой человек, предполагаемо тот самый мотоциклист, был замечен некоторое время спустя выбирающимся из реки возле Верфи Батлера. Задержать и расспросить его не удалось, поскольку он скрылся с места происшествия бегством…»

Я застываю как вкопанная, кровь леденеет в жилах.

«Третий подозреваемый был арестован, а четвертый в данный момент находится под надзором полиции в больнице Гайс в тяжелом состоянии вследствие ДТП. Тем временем мотоциклист, сумевший совершить невероятный прыжок, и его пассажир остаются неопознанными – в последний раз они были замечены в Сити. Полиция будет благодарна любой информации, наводящей на…»

Я уже даже слушать не могу – слух отключается от нарастающей паники.

– Ты в порядке? – тревожно спрашивает мама, заметив, что со мной что-то не так.

– Мне просто нужно полежать, – бормочу я, высвобождаясь из ее объятий, и пытаюсь отступить в коридор.

Мама хочет пойти следом за мной, но папа кладет руку ей на плечо и мягко ее останавливает.

– Отличная мысль, Дженна, – говорит он ласково, и я вижу, что он правда больше не сердится и снова превратился в обычного заботливого и доброго себя. – У тебя сегодня было тяжелое утро, все это тебя сильно травмировало.

На подкашивающихся ногах я поднимаюсь к себе в спальню. «Я потом зайду посмотреть, как ты», – в спину окликает меня голос мамы. После чего я слышу звук закрываемой двери – и приглушенные голоса родителей, которые начинают что-то горячо обсуждать.

В своей комнате я падаю на кровать, прижимая к груди Коко, моего старого плюшевого вислоухого кролика. Я чувствую себя разбитой, опустошенной… Вовсе не из-за того, что мы с Фениксом, оказывается, попали в объектив камеры. В конце концов, мы же ни в чем не виноваты. Нет, меня пугает новость, что Дэмиен все еще жив… и свободен. Тот, кто меня преследует, разгуливает на свободе.

Резко поднявшись с постели, я открываю ноутбук. Раз уж я теперь лишилась телефона, можно позвонить Мэи через браузер. Пара гудков – и моя лучшая подруга наконец отвечает на вызов. Лицо у нее серое и больное, она лежит в постели, а рядом на столике над кружкой теплого питья поднимается пар.

Увидев на экране меня, Мэи удивленно вскидывается:

– Дженна? Что ты делаешь дома в это время суток?

– Ты в порядке? – поспешно спрашиваю я.

Та кивает:

– Ну да, вполне. Только никак рвать не перестанет, а так все нормально. А почему ты спрашиваешь? Кстати, как контрольная?

Я прикусываю губу:

– Не знаю, я на ней не была.

– Правда? – изумляется Мэи. – Наша мисс Исторический Гений пропустила контрольную без особой причины? С чего это ты?

– Ты новости смотрела? – вместо ответа спрашиваю я.

– Да, ужас просто, – без особых эмоций отзывается моя подруга. – Террористы эти все больные на голову! Ну, в смысле, нападать на обычных мирных людей во имя всяких там…

– Это не террористы, – обрываю ее я. Мэи пораженно моргает, прервавшись на полуслове. – Эти люди охотились за мной, лично за мной.

На экране видно, как у Мэи отвисла челюсть.

– Что? За тобой?! В смысле – за тобой?!

– Дэмиен пытался меня похитить.

Рот Мэи сам собой открывается все шире и шире с каждым моим словом, пока я рассказываю ей про белый автофургон, про то, как Феникс меня вытащил, про безумную гонку на байках, про страшную галлюцинацию на тему ритуального жертвоприношения. Она в ужасе выслушивает о выстрелах, о том, как Дэмиен в кого-то попал, о том, как он пытался на ходу стащить меня с мотоцикла Феникса… Я пересказываю ей жуткую историю про Охотников за душами, о том, как этот парень заявил, что он – защитник моей души… И под конец я доверяю моей лучшей подруге историю о том, как видела кусочек своей прошлой жизни. Про бомбежку времен Второй мировой. Проговаривая все это вслух, я сама отлично осознаю, как бредово оно звучит.

Когда я наконец заканчиваю рассказ, лицо Мэи отображает всю гамму обуревающих ее чувств: смесь изумления, ужаса, недоверия… Внезапно она расплывается в улыбке:

– Слушай, я поняла, ты же меня просто разыгрываешь? Ты все это придумала, чтобы не ходить на контрольную?

– Нет, я тебя не разыгрываю, – каменно серьезным тоном отзываюсь я. – Зачем бы мне?

Мэи резко садится в постели, опираясь на подушку.

– Так. Если это правда, ты должна срочно обратиться в полицию.

Я только трясу головой:

– Даже ты мне не сразу поверила. Думаешь, полицейские поверят?

– Пожалуй что нет, – Мэи в замешательстве трясет головой. – По крайней мере, не поверят во все это целиком. Я бы на твоем месте оставила при себе ту часть истории, которая насчет прошлых жизней.

– Но ты-то мне веришь? – отчаянно спрашиваю я, чувствуя, как подступает тупое отчаяние. Ужас, что, возможно, я куда-то выпадаю из реальности, действительно схожу с ума.

Мэи прикусывает губу, раздумывая над ответом. Потом медленно говорит:

– Я верю, что Дэмиен тебя преследует и что этот Феникс вмешался, чтобы тебя спасти. И в парке тогда, и сегодня утром. А вот насчет прошлых жизней я не уверена. Тебя преследовали, потом пытались похитить, это наверняка вызвало серьезный стресс… Как ты сама думаешь, тебе не могли показаться все эти… картинки из прошлого?

– Нет. Оно выглядело как настоящие воспоминания, понимаешь? – настаиваю я. – Цельные, завершенные! И зрительные, и обонятельные, и вкусовые, и все было как будто вчера. Такое невозможно представить просто из-за стресса. Это не похоже ни на сны, ни на галлюцинации. Оно так же реально, как наш с тобой разговор вот сейчас.

– Но ты сказала, что этот Феникс мог подсыпать тебе что-то в питье. Может, ты была права?

Я со вздохом пожимаю плечами:

– Честно? Не знаю, не представляю. Даже если предположить, что тогда он такое сделал, это не объясняет всех воспоминаний из прошлых жизней, которые у меня бывали.

Мэи снова замолкает в замешательстве. Наконец произносит:

– Слушай, а в каких религиях верят в прошлые жизни? В реинкарнацию? Приша совершенно точно что-то об этом говорила. Вдруг тут есть доля истины?

– Значит, ты думаешь, что я не спятила? – с облегчением выдыхаю я.

Мэи улыбается, и я чувствую, как гора падает с плеч.

– Что ты не спятила – в этом я совершенно уверена. А вот твой ангел-хранитель – вполне возможно, что и ненормальный. Со всеми этими его разговорами про Воплощенных и защиту души – он прямо как из психушки сбежал… что не мешает ему быть храбрым и вполне себе красавчиком, по твоему описанию!

Она хихикает, и я подхватываю ее смех: меня очень поддерживает, что кто-то разделяет мое мнение о Фениксе. О том, что он просто псих. Однако же сердце мое сжимается при мысли о нем… Так хочется снова его когда-нибудь увидеть! Я старательно подавляю это желание, не хочу, чтобы Мэи догадалась.

– Как думаешь, что мне делать, если этот Феникс снова объявится? – спрашиваю я.

– Ты чувствуешь с его стороны какую-то угрозу? – сразу спрашивает подруга.

– Нет… Совсем наоборот. Когда он рядом, я чувствую… спокойствие. Безопасность. Это так странно, я ведь его едва знаю…

– Это нормальная реакция, ведь он тебя спас от нападения, – возражает Мэи. – Если честно, меня куда больше тревожит тема, что снова объявится Дэмиен. Вот он – реальная угроза, в отличие от Феникса, и ты должна…

Стук в дверь моей комнаты прерывает наш разговор, и на пороге появляется мама. Я разворачиваюсь, чтобы попросить ее ненадолго оставить меня в покое, потому что я разговариваю с Мэи, – и вижу обеспокоенное выражение ее лица. Да что там: она просто в панике.

– Дженна, к нам пришла полиция. Хотят тебя расспросить.

12

– Это ваши вещи? – спрашивает посетительница, выкладывая передо мной запечатанный пластиковый пакет.

Да, в нем моя сумка с цветочным принтом и мой телефон в блестящем чехле. Женщина глядит на меня строго, но без особой суровости, серые глаза за тонированными стеклами очков словно бы пытаются проникнуть в мои мысли. Она представилась как детектив-инспектор Кэтрин Шоу из лондонской полиции, однако одета не в обычную полицейскую форму, а в темно-синий приталенный костюм на белую блузу.

– Да, – отвечаю я растерянно и протягиваю руку к своему телефону.

Однако инспектор не торопится отдать его мне – напротив, подвигает пакет своему коллеге, констеблю средних лет (этот одет в привычную униформу). Плечистый мужчина с аккуратно подстриженной бородкой, он больше напоминает ее телохранителя, чем полицейского.

– Если не возражаете, мы пока хотели бы хранить эти вещественные доказательства у себя, – поясняет инспектор Шоу, и по ее тону ясно – на самом деле совершенно неважно, возражаю я или нет.

– Вещественные доказательства чего? – резко спрашивает мой папа, сощурив глаза. – Вы же не подозреваете нашу дочь в причастности к терактам?

Инспектор Шоу вынимает из нагрудного кармана блокнот, щелкает авторучкой, готовясь записывать.

– Хороший вопрос, сэр, именно он нас и интересует. Мы просто хотим кое о чем расспросить Дженну. Внести ясность.

Мои родители обмениваются тревожными взглядами. Инспектор усаживается за обеденный стол напротив меня, не отрывая от меня глаз. Я ерзаю на стуле, неожиданно в столовой становится очень жарко и душно. Я обвожу языком пересохшие губы.

Мама присаживается у края стола, придвинув к себе чашку чая, но не делает ни малейшей попытки из нее отпить. Папа стоит у нее за плечом, скрестив руки на груди, между его бровей пролегла тревожная морщинка.

Инспектор Шоу холодно улыбается мне. Если эта улыбка имела целью меня подбодрить, эффект получился обратный.

– Дженна, – начинает полицейская, – расскажите, пожалуйста, где вы находились сегодня утром.

– Я… я проснулась, позавтракала и пошла в школу, – отзываюсь я, с неудовольствием отмечая, что мой голос дрожит.

– В Оуклэндскую школу? – уточняет инспектор, я киваю, и она что-то черкает у себя в блокноте. – По дороге вы оказывались в районе рынка Клэпхем-маркет?

Я снова киваю, она делает еще какую-то отметку.

– Вы были свидетелем какого-либо из серии терактов?

Опять киваю. Понятия не имею, как много я могу себе позволить сказать этой женщине. Вдруг я ляпну что-нибудь лишнее и наживу себе проблем? И при этом только что Мэи убеждала меня пойти в полицию и все рассказать… Но эта инспектор Шоу наводит на меня такой страх, что я скорее чувствую себя подозреваемой, чем жертвой нападения.

– Сможете ли вы по требованию опознать кого-либо из террористов? – продолжает она.

– Н… наверное, да.

Инспектор Шоу выкладывает передо мной снимок в довольно плохом разрешении – фотографию с Клэпхемского рынка.

– Вы видели этого молодого человека?

Я вглядываюсь в фото черноволосого светлокожего парня, стоящего посреди разгромленных рыночных прилавков. Лицо не в фокусе, но даже в таком виде я мгновенно его узнаю, и меня пробирает дрожь. Даже в виде нечеткого снимка его зловещее присутствие меня ужасает до мурашек на коже.

– Да, – чуть слышно выговариваю я. – Его зовут Дэмиен.

Инспектор Шоу, подняв брови, взглядывает на констебля. Наверное, это называется «мы напали на след».

– А что вы еще о нем знаете, кроме имени, Дженна?

Не желая делиться с ней безумными идеями Феникса про Охотников за душами и все эти перерождения, я пожимаю плечами:

– Кроме имени, считай, что и ничего.

Инспектор подается вперед, опираясь локтями о стол, и пронизывает меня взглядом:

– Неужели? Сразу несколько свидетелей видели вас выходящей из автофургона, который был задействован злоумышленниками в теракте, и…

– Позвольте! – вмешивается мой папа, расплетая скрещенные на груди руки. – То, что вы делаете, не называется просто «внести ясность». Кто эти неназванные свидетели? Разве при подобном допросе не должен присутствовать адвокат моей дочери?

– Не думаю, что это необходимо, – жестко говорит инспектор Шоу. – Вы согласны, Дженна? – И снова ее вопрос звучит как утверждение.

Я киваю, хотя весь этот разговор причиняет мне боль – однако одновременно я испытываю облегчение от самого факта, что могу рассказать какому-то представителю власти о человеке, который меня преследовал и мучил. Попросить защиты. Я набираю в грудь воздуха и наконец осмеливаюсь выговорить:

– Я думаю, что этот Дэмиен пытался меня похитить.

– Похитить? – вскрикивает мама, едва не разлив свой чай – так дрожат ее руки. Я стараюсь даже не смотреть в ее сторону – тяжело видеть ужас на ее лице. Просто продолжаю:

– Он и его сообщники меня схватили и затолкали в автофургон… Но мне удалось сбежать. После чего он пытался меня подстрелить, и…

– Этот Дэмиен стрелял в вас? – уточняет инспектор Шоу.

Я киваю:

– Да. Он промазал, и вместо меня пуля попала в ту бедную девушку. – Из глаз у меня начинают течь слезы, язык заплетается: воспоминание о произошедшем словно возвращает меня в тот момент. – А еще неделю назад Дэмиен и его банда подстерегли меня в парке около музея и…

Папа бросается вперед, ударяет обеими ладонями о столешницу:

– Дженна! Но почему ты обо всем этом молчала?! Почему не сказала нам? – Его зримо трясет, он совершенно шокирован. – Мы бы приняли меры! Связались бы с полицией! Он бы уже сидел под арестом!

Мне больно смотреть папе в лицо – так сильно он потрясен. Я ведь и правда предала его, отказала в доверии… Слезы уже вовсю катятся по моим щекам.

– Я… Не знаю… Я боялась… Не знала, что правильно сделать… Думала, вдруг вы не поверите…

Мама порывисто кладет руку мне на плечи:

– Солнышко, все хорошо, – свободной рукой она протягивает мне бумажный платочек. – Ты дома, ты в безопасности. Тебе нечего бояться.

Когда я наконец немного успокаиваюсь, инспектор Шоу продолжает допрос:

– Дженна, как вы думаете, по какой причине Дэмиен пытался вас похитить?

Я промокаю глаза салфеткой.

– Я… я не знаю.

Взгляд ее остается все таким же холодным и жестким. Она явно ждет другого ответа. Правдивого.

Атмосфера в гостиной что-то очень уж тягостная. Под таким давлением во мне зреет желание выговориться, расколоться – однако, хотя я знаю правду… или хотя бы предположительную причину, как мне ее описали… я отлично понимаю, что она прозвучит настолько бредово, что лучше уж молчать. В лучшем случае меня примут за лгунью, в худшем – за сумасшедшую.

Когда молчание становится совсем уж невыносимым, инспектор Шоу нарушает его вопросом:

– Кто такой второй молодой человек, с которым вы были на рынке в Клэпхеме?

– Какой… – Я с трудом сглатываю слюну, в горле стоит комок. Снова на меня накатывает желание во что бы то ни стало сохранить существование Феникса в тайне. – Какой второй… молодой человек?

Детектив раздраженно постукивает кончиком ручки по листу блокнота.

– Тот, с которым вас видели убегающей вместе, взявшись за руки.

Я смотрю в столешницу, избегая встречаться с ней взглядом.

– Я… не знаю, кто он такой, – выговариваю чуть слышно. – Никогда до этого его не встречала.

Губы инспектора Шоу сжимаются в тонкую линию. Мои слова явно звучат неубедительно. Снова что-то черкнув в своем блокноте, она жестом просит констебля что-то ей передать – и тот вкладывает ей в руку какую-то папку. Она открывает папку и предъявляет мне документ, к которому прикреплено фото парня с высокими скулами, оливковой кожей и каштановыми длинными волосами. На снимке его глаза кажутся темнее, чем в жизни, не такими сапфирово-голубыми.

– Итак, – говорит инспектор Шоу, – по имеющимся у нас данным я могу рассказать о нем следующее. Имя – Феникс Риверс. Гражданин Америки, родился в городе Флэгстафф, штат Аризона. По крайней мере, так написано в его удостоверении личности. Отец неизвестен. Мать – Анджела Сильва, мексиканка из города Кордобы. Погибла в ДТП, когда сыну было три года. Ребенок воспитывался в приемных семьях, сменил несколько семей, поскольку считался «проблемным», многократно посещал психолога. В аэропорту Хитроу он приземлился тридцать два дня назад, рейсом из международного аэропорта Лос-Анджелеса. Местонахождение на настоящий момент неизвестно. Что я хочу знать, Дженна, так это каким образом он связан с вами.

Я до боли сжимаю руки под столом. Пульс бешено скачет, ладони мокры от пота.

– Он никаким образом со мной не связан.

Глаза инспектора Шоу за стеклами тонированных очков сужаются:

– Тогда с чего бы он рисковал своей жизнью, чтобы вас спасти?

Я нарочито пожимаю плечами:

– Наверное, с того, что он хороший парень. Не мог оставить девушку в беде.

– И где он сейчас, этот хороший парень?

– Я… н-не… зн-наю, – выдавливаю я.

Ненавижу лгать, но это ведь не совсем ложь. Есть, конечно, шанс, что сейчас он отсиживается в том подземном бункере, но мог и уйти куда-то еще. А о бункере я рассказывать не обязана.

Инспектор откидывается на спинку стула. Глубоко вздыхает:

– Дженна, я не убеждена, что вы говорите мне всю правду.

Папа приоткрыл было рот, чтобы возразить, – но она поднимает руку, обрывая его раньше, чем он успел заговорить. Из папки она извлекает еще одну фотографию камеры слежения – мост Тауэр-Бридж, две фигурки на ярко-синем мотоцикле. Феникса в бейсболке можно разглядеть достаточно ясно, а вот у пассажирки лицо скрыто шлемом.

– Феникс Риверс – один из мотоциклистов, которых опознали как участников инцидента на Тауэр-Бридж. – Инспектор окидывает меня взглядом с ног до головы, отмечая каждую деталь одежды: голубые джинсы, белую блузку, зеленую курточку. – А ваш костюм, который вы с утра не успели переменить, указывает на то, что вы предположительно и есть пассажирка мотоцикла.

Воздуха в комнате внезапно совсем не осталось. Я испытываю острое желание распахнуть окно. И мама, и папа смотрят на меня так, будто вообще не узнают собственную дочь; на их лицах написан чистый шок. Констебль, поднявшись со стула, неторопливо занимает позицию у двери, словно ожидает, что я сейчас попытаюсь выбежать наружу, а инспектор Шоу продолжает сверлить меня ледяным взглядом.

Под всеми этими взглядами, среди которых нет ни одного сочувственного, мое сопротивление ломается. Я разражаюсь рыданиями и начинаю спутанно излагать всю эту безумную историю целиком: рассказ Феникса о прошлых жизнях… О Первопроходцах, о Воплощенных, об Охотниках, о том, что Дэмиен ищет меня, чтобы ритуально принести в жертву… Не говорю только о том, как ко мне самой возвращались вспышками видения прошлых жизней: обоснованно боюсь, что и полицейские, и родители немедленно сочтут меня спятившей. Но когда я заканчиваю говорить, вижу, что все они смотрят на меня с глубокой и даже унизительной жалостью.

Даже ледяной взгляд инспектора Шоу становится сострадательным. Она протягивает руку через стол и касается моей ладони:

– Дженна, вы правильно поступили, что все рассказали начистоту. Очень хорошо понимаю, что вы сейчас находитесь в смятенном состоянии после всего испытанного. Возможно, этот юноша, Феникс, и впрямь спас вашу жизнь, но поверьте моему профессиональному мнению: чисто психологически он воспользовался вашим уязвимым положением и причинил вам вред.

Я вскидываю на нее взгляд:

– Но зачем? Зачем ему это могло быть нужно?

– Принимая во внимание его непростую историю, его медицинскую карту и его анамнез как сироты, сменившего несколько приемных семей, несложно предположить у юноши нарушение привязанности. Он изобрел этот выдуманный мир, где существуют Защитники и Охотники за душами, чтобы манипулировать доверчивыми людьми вроде вас и убеждать их, что единственный, на кого они могут рассчитывать, – это он сам. Все его россказни следует воспринимать именно в этом контексте. Я, конечно, не психиатр, но тут и без медицинского образования нетрудно заподозрить, что у этого юноши параноидная шизофрения.

– Что? – лепечу я.

– Хроническое расстройство психики, которое заставляет больного утрачивать связь с реальностью. Люди, страдающие этой болезнью, обычно не агрессивны, но подвержены идеям, что их кто-то преследует и замышляет против них зло. Элементы мании величия тоже свойственны для этого заболевания – я имею в виду, параноидный шизофреник склонен считать, что он чрезвычайно значимая персона. Рассказы Феникса о прошлых жизнях, в которых вы якобы встречались, полностью соответствуют этой схеме. Параноидный бред достаточно сложен, и даже на фоне большинства больных этот юноша выделяется изобретательностью. А главное – его гипотеза совершенно не требует подтверждения, и поэтому ему нетрудно настоять на своем.

Я не знаю, что думать об этом утверждении инспектора: оно меня одновременно утешает и выбивает из колеи.

– Так, значит, Феникс… просто сумасшедший?

Инспектор Шоу кивает:

– Боюсь, что да. Причем опасный для окружающих. Принимая во внимание его бешеную активность, он представляет для вас серьезную угрозу. Не меньшую, чем нападавший на вас Дэмиен… а то и большую.