Текст книги "Джек Абсолют"

Его бросило из жара в холод.

– Фон Шлабен был твоим возлюбленным?

– Конечно, нет! Что за вздор? – Она содрогнулась. – Он внушал мне неприязнь еще до того, как я узнала о его заговоре против тебя или услышала от генерала то немногое, что он счел возможным рассказать об умыслах иллюминатов против моей страны.

Луиза коснулась затянутыми в перчатку пальцами его руки.

– Но нас не всегда понимают так, как мы рассчитываем. Возможно, он предпочитал тешить себя иллюзиями, принимая мою прохладную учтивость за поощрение. Может быть, в Германии женщины добиваются внимания мужчин именно так.

Она Нарочито рассмеялась, но Джек не поддержал ее. У него появилась новая серьезная причина ненавидеть графа.

Выражение его лица не укрылось от Луизы.

– Прости меня, Джек. Вот почему я сегодня так плохо играла на сцене и вот почему поспешила уйти. Мне не хотелось оставаться в обществе этого человека. Ну а что касается нас с тобой... Увидимся завтра или послезавтра. Так что перестань хмуриться.

Внизу, на воде, Нэнси устроилась на носу маленькой лодки. Лодочник в натянутой на смуглый лоб шерстяной вязаной шапочке выкрикнул что-то с резким местным акцентом.

Луиза полуобернулась.

– Что он сказал?

– Он попросил поторопиться, поскольку его молодая жена греет для него постель. Разве ты не понимаешь французского?

– Почти ни слова. Американское образование, будь оно неладно!

Лодочник крикнул снова, на сей раз присовокупив к своей тираде ряд крепких ругательств.

– Встретимся на берегу, Джек Абсолют. И в походе. Мы еще проведем вместе немало времени.

Она подалась к нему, и их губы соприкоснулись, но, прежде чем Джек осознал, что происходит, он уже вел Луизу вниз по трапу. Очутившись в лодке, она устроилась на корме. Энергично работая веслами, лодочник направил суденышко к городскому причалу.

Джек проводил ее взглядом. Луиза ни разу не оглянулась, но на полпути к пристани неожиданно подняла руку в знак прощания. Потом лодка растаяла во мраке, но Джек все смотрел и смотрел вслед, мысленно повторяя слова, которых так и не произнес, и зная, что вряд ли уже произнесет.

* * *

Когда Джек наконец вернулся в свою каюту, ему было не по себе. Чтобы отвлечься от невеселых мыслей, он решил покорпеть над шифром. Пеллью храпел на разные лады, создавая музыкальный фон.

Остро наточенным карандашом Джек перенес цифры на верхнюю половину чистого листа бумаги и склонился над страницей, сперва сосредоточив внимание на чистой ее части, а потом позволив глазам переместиться вверх, пока они не охватили все шесть строчек:

71685459656355545569642

52646369765269527452766964597

656953765351

62765272745959626551526566

5560577561595165

123

Он исходил из того предположения, что цифры так или иначе соответствуют буквам, однако полагал, что кодирование каждой буквы одной лишь цифрой было бы слишком простым, а тремя, напротив, слишком сложным. Скорее всего, буква шифровалась двумя цифрами. Правда, оставался вопрос о том, почему же в первых двух и последней строке число цифр было нечетным.

Решив, что к этому можно будет вернуться потом, Джек подчеркнул карандашом пары чисел, оставив в концах двух верхних строчек по три цифры. Проанализировав наличие цифровых комбинаций, например 555455 в первой строке, он решил, что они могут соответствовать согласным, связанным с гласными, как, например, «оло» в слове «молоко».

Он поискал наименьшее число из двух цифр и нашел его в третьей, четвертой и пятой строках: 51. Если предположить, что 51 соответствует буква "А", то 52 может означать "В" и так далее.

Быстренько набросав шпаргалку на отдельном листке, Джек заменил каждую пару цифр предполагаемыми буквами и выписал результат «OSCZCA». Шифр внутри шифра? Акроним? Даже анаграмма? С полчаса он пытался составить таковую, сперва на английском, потом на французском.

Затем Джек поработал с другими строками и в итоге получил точно такую же абракадабру. Ничего не выходило.

Бросив карандаш, Джек поднялся и отправился пройтись по палубе. Вернувшись, он постоял над листком, снова посмотрел на строки с числами... и вдруг понял, что именно он мог упустить. Вероятно, для большего запутывания возможного дешифровщика автор шифра изменял комбинацию для каждой строки. Например, если 51 в первой строке обозначало "А", то во второй строке та же пара цифр могла соответствовать букве "В". Таким образом, в третьей строке, где действительно встречалось 51, это была бы уже третья буква алфавита.

Абсолют торопливо набросал новую схему для третьей строки, где 51 должно было соответствовать "С", 52 – "D", и так далее до конца алфавита. Когда он дошел до этого самого конца, где 74 должно было соответствовать "Z", начался новый цикл, "А" стало 75, а "В" – 76. Подставив к парам цифр новые буквы, Джек записал новую версию третьей строки. Это было одно-единственное слово: QUEBEC.

Квебек.

Джек пришел в радостное возбуждение и по уже проверенной схеме в несколько секунд расшифровал комбинации в каждой из остальных строк.

Вскоре перед ним лежал полный текст послания. Слегка поломав голову, он пришел к выводу, что тройные цифры в конце первых двух строк – 642 и 597 – были не обозначениями букв, а всего лишь кодовыми номерами, соответствовавшими именам агентов и предназначавшимися для использования при дальнейшем обмене посланиями.

Оставались мелкие затруднения, с которыми Джек разобрался минут за десять, а покончив, чуть не рассмеялся. Хитрость заключалась в том, что часть послания была написана по-английски, а одна фраза по-французски.

1-2-3. Один, два, три. Un-deux-trois. Un-de-trois. Одно из трех!

Как правило, конспираторы посылают по нескольку шифрованных сообщений, ибо вероятность перехвата всегда весьма велика. Письмо, извлеченное из полой серебряной пули, побывавшей в человеческом желудке, было одно из трех.

Джек отбросил карандаш и потер глаза. Через иллюминатор с востока уже начинал проникать слабый свет, но у Джека еще оставалась возможность поспать пару часов, прежде чем явиться к генералу с отчетом.

Он улегся, настолько усталый, что надеялся быстро уснуть, несмотря на похрапывание, доносившееся с койки Пеллью. Увы, сон не шел, хотя мешал отнюдь не молодецкий храп земляка, а воспоминание об увозившей Луизу лодке и их последнем разговоре, полном подозрений и ревности. Джек вел себя глупо. Завтра на берегу в Квебеке надо будет исправить дело.

* * *

На следующее утро в ответ на его решительный стук в дверь каюты Бургойна послышался столь же резкий ответ: «Войдите!» Генерал стоял у стола с дымящейся кружкой в одной руке и длинной вилкой в другой. Перед ним стояла тарелка, в которой могли находиться только почки. Во время их совместной кампании в Испании; в 1762 году генерал сильно пристрастился к почкам «по-испански». Наполнявший каюту острый запах потрохов, чуть перебивавшийся сладостью шерри, вызвал в желудке Джека мгновенный отклик. Что можно понять и простить, вспомнив, что сначала он воздал должное генеральскому бишопу, а потом провел почти бессонную ночь.

– Берите вилку, Джек. Это подарок от губернатора, прислан с первой же шлюпкой с берега. – Бургойн подхватил кусочек на вилку. – Просто восхитительно! Сам не знаю почему, но сегодня я голоден, как волк.

Из угла каюты послышался громкий смех.

Ширма, за которой прошлым вечером скрывались актеры-любители, нынче скрывала кого-то еще.

Бургойн подмигнул Джеку с заговорщическим видом, и Джек изобразил ответную улыбку:

– Спасибо, у меня нет аппетита. Вот чашечку кофе я бы выпил.

По кивку генерала Джек наполнил чашку из кофейника. Генерал, принявший его по-простому, в сорочке и чулках, потянулся за брюками.

– Позвать мне вашего слугу, сэр?

– А вы разгадали шифр?

– Так точно, сэр.

– Тогда я, пожалуй, лучше оденусь сам. Пока одеваюсь, послушаю ваши объяснения.

Джек поднял брови в сторону ширмы. Бургойн покачал головой:

– На сей счет, Абсолют, можете не волноваться.

Джек вздохнул. Что существенно затрудняло его деятельность, так это упорное пренебрежение элементарными правилами секретности со стороны старших командиров. Однако делать было нечего, и Джек, стараясь поменьше вдыхать пар, поднимавшийся над почками «по-испански», выложил на край стола принесенный с собой листок.

Под каждой строчкой цифр была написана расшифровка.

Бургойн медленно прочел:

ДИОМЕДУ 642

КОНТАКТ ЧЕРЕЗ КАТОНА 597

КВЕБЕК

ИСПОЛНЯТЬ ВСЕ ПРИКАЗЫ

БУДУТ ЧЕРНИЛА

Палец Бургойна остановился на имени.

– Диомед?

– Я бы не удивился, если бы им оказался наш вчерашний поздний гость, сэр. Здесь ему сообщают его оперативный псевдоним. Три цифры в конце строки – шесть, четыре, два – его числовой код.

Бургойн постучал черенком вилки по бумаге.

– А Катон пятьсот девяносто семь?

– Я бы предположил, что он – непосредственный начальник Диомеда. Фраза «Будут чернила» указывает на то, что в будущем они собираются перейти с чистых шифров на шифры невидимыми чернилами.

– Как, надо полагать, и мы?

– Конечно. – Джек заколебался, но, чувствуя себя обязанным предпринять последнюю попытку, решился: – Сэр, я убежден, что фон Шлабен имеет ко всему этому непосредственное отношение. Вы по-прежнему не хотите его... трогать?

– Думаю, да. Вы, Джек, упускаете из виду тот немаловажный факт, что граф состоит в родстве с бароном Ридезелем, а я полагаю, что у нас и так будет немало проблем с нашими германскими союзниками. И не собираюсь усугублять сложности нападками на родственников их командующего. Нет, мой мальчик, – улыбнулся Бургойн, – графа оставьте мне. Вы уж поверьте, я буду держать его на коротком поводке. А когда буду знать все, что мне требуется, об этих иллюминатах, тогда... – Он подцепил на вилку последнюю почку. – Вот тогда я с ним разберусь.

Генерал проглотил кусок, глубоко и удовлетворенно вздохнул, положил вилку на тарелку и потянулся за своим черным галстуком. Джек взял галстук и подошел к генералу сзади.

– Спасибо, Джек.

Абсолют начал завязывать галстук вокруг шеи Бургойна, в то время как тот склонился над столом, развернув карту.

– Дорогой Джек, вы в очередной раз продемонстрировали, какую ценность представляете собой как специалист по шифрам. Мне очень не хочется с вами расставаться, и, будь у меня такая возможность, я с удовольствием оставил бы вас при своем штабе. Однако, как бы ни были вы нужны мне здесь, у меня на примете есть куда более важное задание. И для выполнения этого задания вы подходите как нельзя лучше. Вчера, в слишком уж разношерстной компании, я предпочел об этом не говорить, но теперь другое дело.

Генерал ткнул пальцем в точку на карте.

– Знаете, что это?

Его палец остановился как раз на краю синего пятна, обозначающего обширное водное пространство.

– Озеро Онтарио. А если точнее, то, по-моему, вы показываете на Освего.

– Именно. Освего. Хороший пункт для сбора, не так ли? Пусть по всем шести племенам разнесется весть о том, что каждого дикаря там встретят, как дорогого гостя. «Приходите на самый великий праздник в своей жизни! Приходите за порохом, подарками и огненной водой!» Они ведь не устоят перед таким призывом, как вы считаете?

Джек считал точно так же как генерал, и это его печалило. Могавки, его братья, так же как и остальные племена ирокезов, теперь зависели от подачек Великого Белого Отца, короля Георга. Разумеется, это еще не значило, что они все вступят на тропу войны, однако щедрые дары и существенные запасы рома представлялись весьма убедительными доводами в пользу такого решения.

Джек снова посмотрел на карту. Река Могавк, носившая имя усыновившего его народа, вдоль берегов которой тянулись богатые фермы поселенцев – и лоялистов, и мятежников, – несла свои воды к тому самому месту, о котором вчера вечером говорил генерал. К месту, которому предстояло стать ключевым в деле завоевания континента.

– Вы поняли мою мысль, верно?

– Думаю, да, сэр. Третья сила, наносящая удар вдоль Могавка. Двигаясь к Олбани, на встречу с вами и генералом.

– Ах, Джек! Вам следовало остаться в армии, мой мальчик, а не убегать в Индию, чтобы зарабатывать деньги. Сейчас вы сами были бы генералом.

– Боюсь, это мне не по средствам, – пробормотал Джек, все еще продолжая смотреть на карту. – И какова планируется численность экспедиции?

– Солдат наших регулярных войск – немного. Я не могу позволить себе снять значительные силы с направления главного удара. Возможно, выделю некоторое количество немцев. Впрочем, там будет как минимум два полка лоялистского ополчения, да и наш друг Скин уверяет, что долина Могавк прямо-таки переполнена людьми, желающими встать под наши знамена. Но основную надежду я возлагаю на ваших индейцев.

Галстук Бургойна уже был завязан, и он, встав, положил руку на плечо Джека.

– Уверен, они валом повалят к нам, привлеченные нашей щедростью. Я уже послал гонцов к одному ирокезскому вождю, Джозефу Бранту. Вы ведь знаете его, не так ли?

– Немного. Он и Ате – оба могавки из клана Волка, и оба учились в индейской миссионерской школе Мура.

– Значит, хорошие друзья?

– Терпеть друг друга не могут, – рассмеялся Джек. – Но они все равно будут работать вместе.

– Хорошо. Что ж, ты, Ате и его школьный товарищ Брант будете выпивать с воинами, курить с ними трубки и произносить речи на их благословенном наречии. Соберите их, Джек, соберите и натравите на мятежников. Бьюсь об заклад, что не пройдет и месяца, как вы очистите долину Могавк от неприятеля.

Пока генерал был занят пуговицами своего жилета, Джек внимательно всматривался в карту. Он уже высказывал сомнения по поводу численности туземного контингента, на который можно было бы рассчитывать, равно как и по поводу их энтузиазма.

– И кто нас возглавит?

– Я бы предпочел видеть в этой роли вас, мой мальчик, но, увы, даже мои полномочия не позволяют произвести капитана сразу в бригадиры. Командовать будет полковник Барри Сент-Легер. Знаете его?

– Немного. Опытный офицер. А он по-прежнему?.. – Джек выразительно пощелкал себя по кадыку.

– Вроде бы нет. Утихомирился, как говорят, Божьим соизволением. Для нас, конечно, предпочтительнее, чтобы он подольше оставался трезвым.

Генерал снова поднес палец к карте.

– Помните, что здесь находится?

Джек посмотрел на указанную точку.

– Форт Стэнвикс, кажется?

– Ага, Джек. Очевидно, что тамошние укрепления не годятся ни к черту, а гарнизон состоит из полуобученных ополченцев, которые, скорее всего, предпочтут унести ноги. Однако если они все же решат драться, уговорите Сент-Легера положить этому конец как можно скорее. Больше чем на неделю там задерживаться не следует. Чем скорее вы двинетесь в глубь материка, – палец Бургойна продвинулся вдоль долины Могавк, – тем быстрее американцам придется выделить людей, чтобы противостоять вам, в то время как половина их ополчения сразу разбежится, чтобы защищать собственные фермы. Те ослабленные войска, которые они выставят против меня, я вымету из Канады, – генеральский палец прошел по линии реки Гудзон, – тогда как генерал Хоу на юге рассеет силы Вашингтона и выступит маршем на соединение с нами здесь.

Его палец поднялся вверх от Нью-Йорка и уперся в черный кружок.

– Олбани, Джек. Посмотрим, каковы на вкус почки в Олбани в конце августа. Три месяца! А что? Это будет похоже на прогулку вокруг Воксхолл-Гарденз!

Джек решил ограничиться кивком, полагая, что указывать на возможные опасности не имеет смысла. Генерал все равно отметет любые возражения. Увы, он воплощал в себе самую опасную разновидность военного: полководца-оптимиста.

– Когда мне выступать, сэр?

– Немедленно. Все необходимые бумаги уже готовы. Вот разрешения на реквизицию лошадей и снаряжения. Вы получите и немного золота: пригодится для подкупа. Наверняка вы с Ате предпочтете путешествовать как гражданские лица, поэтому мундир можете оставить у меня. Отправляйтесь со своим дикарем, куда сочтете нужным. Главное – чтобы вам удалось поднять всех воинов, каких вы встретите. Местность вы знаете лучше кого бы то ни было, так что детали маршрута оставляю на ваше усмотрение. Встретимся в Освего, где на последнюю неделю июля назначен сбор племен.

– Следует ли мне отправляться без промедления, сэр? Дело в том, что у меня есть личное дело в городе.

Бургойн не без грусти улыбнулся и потянулся к своему алому мундиру, золотое шитье которого сверкало даже в тусклом утреннем свете. Этот отлично сшитый мундир имел темно-синий кант – цвет Шестнадцатого драгунского, личного полка генерала, в штате которого числился теперь и Джек.

– Я бы позволил вам задержаться в городе, дорогой Джек, но толку от этого не будет. Лодка, доставившая мне почки, привезла и это.

Генерал передал Джеку листок бумаги.

Записка, написанная уверенным почерком Луизы, была адресована Бургойну. К своему глубочайшему сожалению, Луиза не сможет с ним встретиться, ибо ее отец заранее договорился об отправке дочери в Монреаль, куда она и отплывает рано поутру.

Должно быть, на лице Джека невольно выразилось разочарование. Бургойн рассмеялся:

– Черт возьми, Джек! Прошу прощения, но вы, похоже, становитесь сентиментальным. Когда вы были моложе, такое письмо вас бы только обрадовало. В конце концов, вам довелось испытывать на себе ее чары в течение пяти недель, а для молодого человека это целая вечность. Шеридан мастерски изобразил вас как плута, интригана и сердцееда. Что с вами случилось, Джек?

– Годы, генерал.

Бургойн бросил взгляд на ширму и улыбнулся.

– Не знаю, о чем это вы. Впрочем, мой мальчик, неважно. Очаровательная мисс Риардон будет путешествовать вместе с армией. Я намерен присматривать за нею, как второй отец, и вы встретитесь с ней в Олбани, если не раньше. Эта перспектива должна побуждать вас всячески торопить Сент-Легера, а?

– Да, сэр.

Уже натянув высокие черные сапоги, застегнув ремень и приладив металлический воротник, Бургойн мимолетно задержался у ширмы и что-то шепнул, после чего прицепил шпагу, взял перчатки и шляпу. Жестом он поманил Джека к двери.

– Следуйте за мной, капитан Абсолют. Давайте вместе сделаем первый шаг и ступим на землю, которой скоро будем вновь править безраздельно.

Генерал размашисто вышел наружу, а Джек, чуть поколебавшись, вернулся к столу, собрал лежавшие на нем карты и положил их в портфель. Он подозревал, что за ширмой находилась Ханна Фой, жена интенданта, ставшая любовницей Бургойна во время прошлогодней компании. Эта женщина казалась слишком легкомысленной, чтобы быть опасной. Хотя, с другой стороны, именно легкомыслие могло позволить ей без всякого дурного умысла выболтать все услышанное в каюте первому встречному. Не было никакой нужды оставлять ее наедине с картами.

Джек задержался на пороге, прислушиваясь к легкому дыханию этой женщины и думая о другой. Генерал судил о Джеке Абсолюте по собственным меркам и, чего уж там, по некоторым примерам из юности капитана. Бургойн решил, что отношения Джека и мисс Риардон имеют тот же характер, что и его собственные шашни с миссис Фой.

В принципе, несмотря на некоторые ограничения, связанные с корабельной теснотой, такая возможность существовала. Было времмя, когда подобные препятствия лишь раззадорили бы Джека. Однако ныне он стремился к чему-то менее зыбкому, и Луиза, похоже, хотела того же. В какой-то степени это интриговало его. То, что происходило сейчас, совсем не походило на его связь с Лиззи Фаррен в Лондоне и на множество других связей, которые он мог назвать, как и на те, которые он даже не в силах был припомнить.

Неожиданно – возможно, эту мысль пробудил запах находившейся в каюте женщины – Джек почувствовал желание выбросить из памяти эти потраченные впустую недели. Черт побери, он отправляется на войну, и его могут убить в любой момент. Бургойн прав: он действительно стал сентиментальным.

Поднимаясь по трапу под музыку корабельных свистков и грохот пушек Квебека, приветствовавших нового главнокомандующего, Джек понял: в предстоящие месяцы он проведет немало ночей, проклиная свершившуюся в нем перемену.

Глава 6Форт

– Огонь!

Этот приказ был выкрикнут с подлинным воинским жаром. Если бы голосовой энтузиазм юного младшего лейтенанта, впервые в жизни получившего под начало артиллерийскую батарею, имел разрушительную силу, бревенчатые стены форта Стэнвикс рассыпались бы в щепки, гренадеры уже сейчас штурмовали бы брешь, а повстанцы стояли бы перед выбором: сдаться или погибнуть. А вместо развевавшегося над стенами невиданного доселе звездно-полосатого флага там бы уже реял «Юнион Джек».

К сожалению для осаждающих, именно выкрики офицера и представляли собой самый грозный из производимых ими шумов. Когда британская артиллерия произвела свой «залп» по крепости, Джек даже не удосужился заткнуть уши. Маленькие ядра (в батарею входили две шестифунтовые пушки, две трехфунтовые и четыре полевых единорога) полетели в том же направлении, что и предыдущие. Все эти снаряды или отскакивали от крепких сосновых бревен, почти не оставляя вмятин, или с глухим стуком зарывались в дерн возведенных вокруг форта дополнительных земляных валов, не причиняя им ни малейшего ущерба.

Игнорируя презрительные насмешки защитников, младший лейтенант приказал своим расчетам прочистить стволы и перезарядить орудия. Парнишка готов был палить, пока ему не прикажут остановиться, хотя толку от этого не было никакого.

Покачав головой, Джек начал пробираться сквозь толпу индейцев, собравшихся для устрашения неприятеля. Он надеялся получить приказ о прекращении огня, хотя полной уверенности в успехе у него не было. До сих пор полковник Барри Сент-Легер, командующий британскими силами при осаде, вовсе не просил у Джека советов и не выражал ни малейшего восторга, когда тот предлагал их сам.

– Дети, швыряющиеся яблоками, – промолвил в адрес артиллеристов Ате, поднявшись из задних рядов соплеменников и подойдя к Джеку.

Индеец был так же недоволен, как и Джек, и не в последнюю очередь потому, что лично уговорил присоединиться к экспедиционным силам немалое количество родичей и членов своего клана, завлекая их рассказами о доблести непобедимой британской армии. Действия каковой они в данный момент наблюдали воочию.

– Я хочу попробовать уговорить Сент-Легера прекратить это бесполезное занятие.

– А что потом, Дагановеда?

Джек вздохнул:

– Если бы знать...

Уже не в первый раз он пожалел о том, что тогда, в самом начале, не проявил настойчивости и не предостерег Бургойна насчет ожидающих их впереди препон. Как и все оптимисты, Бургойн предвидел лишь тот результат, к которому стремился, то есть успех. Правда, справедливости ради следует отметить, что на первых порах Джек находил этот оптимизм оправданным, а полученные приказы – легко выполнимыми.

Он и Ате выехали из Квебека в первый день июня с двумя вьючными лошадьми, нагруженными припасами и разнообразнейшими подарками, каких только могли пожелать краснокожие братья.

Для престижа Ате было жизненно важно вернуться к своим соплеменникам с изобильными дарами, подобающими представителю одной из семей наследственных вождей племени могавк. Джек знал: если бы в 1766 году Ате не последовал за своим белым братом в Индию, то сейчас он был бы уже старшим сахемом.

Раздавая подарки, Ате привлекал к себе воинов и обретал статус «соснового вождя» – не избранного, но способного и имеющего право вести за собой людей по тропе войны. И люди действительно откликались на его зов. Многие обещали присоединиться к ним на встрече племен у Освего на третьей неделе июля. Следовало ожидать, что в большинстве своем они туда явятся: мало кто из ирокезов пропустит подобную встречу.

Некоторые говорили о предстоящей войне с радостным волнением. Вступало в жизнь поколение, еще не участвовавшее в боях и не имевшее возможности проявить доблесть, дабы обрести право считать себя настоящими мужчинами.

Когда они, покинув пределы Канады, вступили под сень лесов северных американских колоний, небо было ясным. И все же кое-что омрачало их путь. Чем чаще доводилось Джеку и Ате встречаться с представителями тех племен Лиги ирокезов, которые жили в близком соседстве с колонистами, тем яснее становилось, что эти племена – прежде всего онейда и тускарора – настроены совсем не так, как могавки.

Стало известно, что Высший совет Лиги ирокезов, состоявший из верховных сахемов всех шести племен, так и не смог принять единодушного решения относительно того, на чьей же стороне выступать в этой войне. А поскольку силу закона обретали лишь те решения Совета, которые принимались не большинством, а единогласно, союз объявил о своем нейтралитете. Это было неприемлемо для многих воинов, приверженных традиционному союзу с англичанами и ожидавших от новой войны добычи и славы. В Лиге ирокезов произошел раскол.

Правда, встреча в Освего увенчалась определенным успехом. Британский командующий Сент-Легер и подчиненные ему лоялисты доставили на место сбора достаточно рома и подарков, чтобы купить себе союзников. Когда корпус Сент-Легера двинулся маршем от Освего к реке Могавк, многие индейцы присоединились к англичанам. Однако среди них было немало и тех, кто еще не принял окончательного решения и сопровождал англичан лишь в расчете на дары и «огненную воду».

Легкая победа у форта Стэнвикс должна была убедить колеблющихся.

Бургойн говорил об этой крепости чуть ли не как о развалинах, а ее гарнизон именовал «полуобученными ополченцами». Джек жалел о том, что генерал не может оказаться здесь и взглянуть на надежные укрепления и их защитников, хорошо вооруженных и явно так же хорошо обученных.

Тогда, на корабле, Джек отмолчался и не стал говорить Бургойну, что, как только встреча в Освего состоится, мятежники сразу поймут, в чем дело. Американцы, бок о бок с которыми он в прошлом воевал против французов, были достаточно умны, чтобы догадаться о стратегической угрозе, какую может представлять продвижение британской армии по долине Могавк. И, соответственно, не могли не принять соответствующих мер. Что они и сделали.

Теперь, когда Джек и Ате шли через наспех оборудованные осадные позиции, отчаяние Джека нарастало. Они находились здесь всего три дня, а королевская армия уже походила на какой-то табор. Орудийные окопы, отрытые лишь наполовину, были заброшены, потому что полковник сперва собирался следовать одному плану осады, а потом передумал и задействовал другой.

Солдаты валялись на земле, покуривая трубки. Некоторые играли в карты или в кости. И почти все то и дело прикладывались к фляжкам с вином. Ранняя августовская жара тяжело лежала на земле, и лоялисты, поснимавшие с себя все, что можно, почти не отличались от полуобнаженных туземцев. Некоторые обмахивались шляпами в безнадежных попытках отогнать облака изводившей их мошкары. Другие хлопали себя по укушенным местам и чертыхались, когда на них накидывались крупные слепни и москиты.

Позиции регулярных войск выглядели ненамного лучше. Разумеется, там поддерживался порядок: палатки стояли ровными рядами, из кухонной палатки валил дымок. Невзирая ни на жару, ни на насекомых, солдат муштровали в полной выкладке, так что их алые мундиры чернели от пота. В стороне лежали бедолаги, лишившиеся сознания, и к ним то и дело добавлялись новые. Офицеры и унтера, проводившие учения, все чаще пускали в ход палки, пинки и затрещины. Джек ощущал, как среди солдат зреют гроздья ярости.

Однако Джек переживал не из-за солдат Восьмого или Тридцать четвертого полков. Он знал: когда придет время, они будут сражаться, убивать и погибать, как делали это всегда, вызывая его неизменное восхищение. Не беспокоили его даже два батальона лоялистов в зеленых мундирах под командованием Батлера и Джонсона, которые обменивались оскорблениями и выстрелами со своими бывшими соседями, друзьями и даже братьями, оборонявшими форт. Его озабоченность была скорее связана с воинами, которые во многом могли определить исход дела и которым полковнику следовало бы уделить особое внимание, – с туземными союзниками его величества.

Пробираясь сквозь толпы индейцев, Джек подошел к палатке. Некоторые из краснокожих раскачивались, другие распевали. Одна группа соперничала с другой в изощренности рисунков на телах, ибо хорошая боевая раскраска ценилась очень высоко, и Сент-Легер раздобыл для них подходящие краски. Несколько человек собрались в кружок, где каждый играл на своеобразном музыкальном инструменте, походившем на маленькую металлическую лиру. Необычные звуки этого излюбленного многими туземцами инструмента соперничали с жужжанием насекомых. Имевшиеся у большинства фляжки с ромом быстро передавались по кругу и так же быстро опустошались. Драгоценнейшая «огненная вода» представляла собой самый желанный из британских даров – и самый опасный.

Джеку не раз доводилось стать свидетелем того, к чему может привести избыток спиртного, когда случай сводит вместе соперничающие племена и роды.

Ирокезы держались своих племенных групп: сенека с сенеками, могавки с другими могавками. Кайюги, онондаги – все порознь. Как Джек ни старался, он так и не смог убедить своих начальников в том, что ирокезов нельзя воспринимать как единое целое, ибо их союз никоим образом не является государством, имеющим общее правительство.

Что уж тут говорить о других племенах – делавэрах, шауни, миссосогах, алгонкинах и прочих, явившихся на сбор лишь для того, чтобы воспользоваться британской щедростью и гостеприимством! Ведь даже те, у кого, как, например, у племени сенека, не было намерения воевать, знали, что все равно могут рассчитывать на свою долю подарков. Особенно – рома. В конце концов, если британцы откажут, то враг примет их с распростертыми объятиями.

Все эти мрачные мысли теснились в голове Джека, когда он приблизился к палатке командующего. Неподалеку от входа, попыхивая трубкой, стоял адъютант Сент-Легера, Анкрам.

– Можно мне переговорить с полковником, Анкрам?

Офицер поморщился, выбил трубку о каблук и сказал:

– Я попробую, Абсолют. Подождите здесь, ладно?

Он отдернул полог и зашел внутрь. Почему ему следует ждать снаружи, Джеку очень ясно дали понять во время его последней встречи с Сент-Легером.

Люди выбирают различные методы защиты от надоедливых кусачих насекомых, особенно от черной мошки[4]4
  Черная мошка – бич Канадского Севера, там ее 110 видов. Переносчик многих заболеваний.


[Закрыть]. Некоторые, несмотря на духоту и зной, не отходят от костров; другие, как Анкрам, застегивают мундиры на все пуговицы и беспрерывно курят.

Джек и Ате предпочли вернуться к способам, подсказанным природой. В первый же день по прибытии в лагерь Освего они выследили и убили медведя. Есть медвежатину они не стали, ибо в период случки мясо горчит, но вытопили жир, представляющий собой самое действенное средство против летучих кровососов.

И не только против них. Едва лишь они обмазались этим чудодейственным снадобьем, все живые существа, и крылатые и двуногие, стали избегать их всеми возможными средствами. Джек забавлялся, представляя себе, как отнеслись бы к этому его приятели из охотничьего клуба «Будла» или из таверны «Голова сарацина», вздумай Джек заявиться в одно из этих заведений, распространяя подобное благоухание. Надо полагать, их реакция не слишком отличалась бы от поведения достойного полковника, который, едва лишь «ароматизированный» Джек сунулся в его шатер, замахал руками и закричал: