Текст книги "Угадай кто"

22

Остались двое. Он посмотрел на таймер. Тот показывал 2:14. Как бежит время! Неужели прошло уже сорок пять минут?

Он откашлялся, пытаясь привлечь к себе внимание. Никто на него и не посмотрел, все погрузились в свои мысли.

– Госпожа Ахерн?

Констанция медленно повернулась. Мэнди что-то прошептала ей, и та встала. На ней было черное свободное платье в тон волосам. Настолько просторное, что фигура полностью скрывалась под ним. Она была похожа на плывущее по комнате и завывающее привидение. Констанция не выпускала Библию из рук, так крепко вцепилась в нее, что побелели от напряжения костяшки пальцев. На лице столько косметики, что оно напоминало разноцветную палитру. Актриса уже не молода, но сохранилась неплохо.

Констанция завела выбившуюся прядь волос за ухо, и Шеппард увидел на левой щеке свежую царапину. Должно быть, сама себя поцарапала длинным наманикюренным ногтем.

Шеппард провел ее в нишу. Толку, конечно, мало, но хотя бы иллюзия беседы с глазу на глаз. Пусть делают вид, что не слушают.

– Простите, что приходится разговаривать здесь. Маловато места, – сказал Шеппард.

В ванную комнату тащить ее нельзя – это было бы большой ошибкой. Она и так едва держится.

– Будет лучше всего, если вы сосредоточитесь и выслушаете меня. Забудьте про всех остальных, забудьте, где вы находитесь.

Констанция посмотрела на него и открыла рот. Он боялся, что она сейчас ляпнет опять что-нибудь несуразное. Но нет, Констанция заговорила довольно спокойно.

– Хорошо, – сказала она.

Черные распущенные волосы водопадом упали ей на лицо. Как в фильме ужасов.

– Я должен задать вам несколько вопросов. Они все касаются этого дела. Мне нужно знать все о каждом в комнате. Я не стану спрашивать о том, чего мне знать не обязательно. Понимаете?

Констанция вперила в него взгляд: один глаз ее был виден, другой скрывали волосы.

– Да, – сказала она.

– Отлично.

С чего же начать? Что делать дальше, он еще не придумал. Шеппард опустил взгляд.

– По-видимому, вы верите в Бога?

Констанция засмеялась, и он подумал, что неправильно понял ее интерес к Библии. Но нет.

– Да, мистер Шеппард. И сейчас мы пребываем в аду. Мы претерпеваем кару. Не только вы. Все мы. Все мы должны искупить свою вину.

– А какую вину должны искупить вы? – спросил Шеппард.

Констанция нахмурилась. Опустила глаза к полу. «Помягче, Шеппард, помягче».

– Ну хорошо, давайте начнем с чего-нибудь попроще. Вы помните, где были до того, как оказались здесь?

– Я была… – Констанция подумала. – Я была в гримерной, кажется.

Резкий голос. Голос, созданный для пения. И для воплощения образов.

– В своей гримерной? В театре? Я слышал, вы исполняете главную роль в пьесе?

Констанция бросила на него сердитый взгляд:

– В мюзикле. Это мюзикл. «Дождик на улице Элмор» называется. Уже три года. Не пропустила ни одного спектакля. Восемь раз в неделю.

– А сегодня утром вы что там делали?

– Была на репетиции. Исполнитель главной мужской роли заболел, и нам пришлось пробежать несколько сцен с актером второго состава. Впрочем, оба непрофессионалы.

Констанция замолчала. Наморщила нос, как собака, принюхиваясь.

– Это что, пахнет кровью? Я не хочу здесь стоять.

– Простите. Постараюсь как можно быстрее. Итак, вы были в гримерной одна?

– У меня личная гримерная, но все равно – ни один человек не бывает по-настоящему один.

– Извините, – сказал Шеппард.

– Я очень чувствительна, мистер Шеппард. Я одна из немногих, кто способен видеть заблудших на пути к следующей жизни. Я вижу людей насквозь. Я вижу их ауру.

Шеппард подавил вздох.

– Ага, – только и смог промычать он. – Понятно.

Ну да, сумасшедшая. Так и есть. Привидения и ауры.

– Ваша аура неблагополучна, мистер Шеппард. Свет в ней смешался с мраком. Скажите, как сами думаете, вы хороший человек?

– Что? – промямлил Шеппард. – Пока сам не знаю; это все, что могу сказать.

«Скажите, как вы сами думаете, вы хороший человек?»

Один из последних вопросов, заданных Саймоном Уинтером.

– Вы католичка. Богобоязненная, по-видимому. И вы верите во всю это чепуху?

«Уйди от этого вопроса. Уйди».

– Есть много в небесах и на земле такого, что нашей мудрости не снилось, – процитировала Констанция[10]10
  Героиня цитирует фразу из «Гамлета» У. Шекспира.


[Закрыть]. – Кроме того, я не прилагала усилий, чтобы стать тем, кем стала. Просто… так уж случилось.

– Вы видите цвет ауры человека… а можете увидеть, кто в этой комнате убийца?

Констанция улыбнулась, обнажая зубы, как хищный зверь.

– Так это не работает.

– Ну да, еще бы!

Опять выскочило, не успел поймать.

– Не верите, мистер Шеппард. Ваше право. Но это не значит, что подобное невозможно.

Так. Надо вернуться в нужную колею.

– Вы были в гримерной. И что потом?

– Готовилась. В основном просматривала роль. В ней кое-что нужно было поправить, это из-за того актера, из второго состава. Для меня моя работа, исполнение роли – как дыхание. Когда занимаешься любимым делом, ничего не замечаешь. Представления одно за другим, день за днем, месяц за месяцем, время летит незаметно. Свою роль я знаю назубок, могу прочесть все задом наперед, а тут они являются и что-то меняют. Прекрасно отдавая себе отчет, что мне придется заново переписывать все, что подсказывала интуиция. Знают – и все равно делают. И все из-за этого ублюдка и его ублюдочного страха, у него, видите ли, рак. Я не могу заучить роль за один день. Просто не могу, и все. И не буду, мистер Шеппард.

– И что же? – гнул свое Шеппард.

– Я была в ярости. Знаете, я даже пригрозила, что уйду из театра. Пять раз грозила. Но не ушла. Потому что меня и так хотят заменить кем-нибудь. Кем-нибудь помоложе. Поэтому я и осталась. Потом вернулась к себе и стала заново учить роль. Как паинька. И вдруг слышу звук. Какое-то… шипение. А потом отвратительный запах.

– Да-да. Запах.

Шеппард с трудом следил за бессвязным лепетом Констанции. Но мигом ухватился за последнее слово.

– Выходит, нас всех усыпили и доставили сюда.

Но тут возникает новый вопрос. Убийцу тоже усыпили газом? Или лишь симулировали усыпление? В любом случае он должен быть хорошим актером. А Констанция прекрасно владеет искусством перевоплощения и вполне может сыграть роль убийцы. И способна умело скрывать истинные чувства.

– Да, усыпили. Газом. Это понятно, – сказала женщина. – Я ничего не помню… пришла в себя уже здесь.

– Вы считаете, что мы пребываем в аду, но вы же не станете отрицать, что мы все еще живы.

Констанция усмехнулась. Нет, скорее хмыкнула.

– Ад существует не только там. Это – ад на земле. Мы должны искупить грехи.

– Скажете, какие грехи должны искупить вы?

– Нет, мистер Шеппард, – ответила Констанция, – вам следует задать гораздо более важный вопрос: какие грехи должны искупить вы?

Шеппарда вдруг охватило неприятное чувство зуда, словно что-то зашевелилось под кожей. Как ей удается? Вот так раздражать его? Минуя все защитные реакции.

– Госпожа Ахерн.

– Нет. Я не хочу ничего больше слышать. Я никого не убивала, не знаю, кто там лежит в этой ванной. Я не могу даже рядом стоять с этой дверью, меня тошнит – и с вас и этого достаточно, больше вам знать ничего не нужно. С чего вы взяли, что я могу убить человека? Лишь потому, что я отказываюсь болтать с вами, совершенно чужим мне мужчиной, о своей личной жизни, так, что ли?

Она чеканила каждое слово. Словно цитировала Шекспира.

Выходит, тупик. Шеппард понимал, что Констанция будет стоять на своем. С места ее не сдвинуть. Он достал бумажник Уинтера и дождался, пока она успокоится. Показал ей водительское удостоверение.

– Вы знаете этого человека?

Констанция посмотрела на фотографию. Смотрела довольно долго.

– Не думаю. У меня хорошая память на лица.

– Его зовут Саймон Уинтер. Имя о чем-нибудь вам говорит?

– Никогда не слышала.

– Вы уверены?

– Да, я… постойте. – Констанция снова метнула взгляд на фотографию, опять наступила долгая пауза. – Я видела этого человека.

– Когда? Где?

– Сейчас… попытаюсь вспомнить.

Она не лукавила.

– Я видела его в театре у стойки бара после спектакля. Несколько недель назад, как мне кажется. Раз в неделю я иду в бар раздавать автографы. Там всегда полно народу. Тогда тоже было не протолкнуться.

– В таком случае почему вы запомнили Саймона Уинтера?

– Собственно, запомнила я не его. А человека, с которым он был.

– Что-что?

– Да, они стояли у стойки и разговаривали. О чем – я не знаю. Было очень шумно, люди сразу бросились ко мне. Но время от времени возникали просветы в толпе, и я их видела. С ним был человек помоложе, в костюме, помню красный галстук, и в прямоугольных очках. И аура у него была совсем темная, я такой еще в жизни не видела. Я глаз не могла оторвать. Он очень плохой человек, мистер Шеппард.

Мужчина. В красном галстуке. В очках. Тот самый, которого видела Мэнди. Значит, это был он? Человек, который прячется за лошадиной маской?

– Может быть, помните еще что-нибудь? Слышали что-то, хоть что-нибудь?

– Нет. Но я за ними наблюдала. Они увлеклись разговором. И как-то не вписывались в общую атмосферу. Этот… Уинтер, в основном говорил он, а тот, темный, больше слушал. Уинтер передал что-то темному. Типа тетрадки или книжки небольшого формата. Они ничего не пили, поэтому я и удивилась, что они здесь делают. На несколько минут меня отвлекли, я раздавала автографы, еще тогда подумала, что вот сейчас снова посмотрю – и этих двоих уже не будет. Надеялась, что уже уйдут. Но посмотрела, а они все еще там. И…

Констанция хватала ртом воздух.

– И что?

– Они смотрели на меня, мистер Шеппард. Этот ваш Уинтер и тот злодей. Смотрели прямо на меня. Будто знали, что я за ними подсматриваю. Я помню глаза этого, темного. Они были такие… в них горело адское пламя… глаза прожигали насквозь. Со мной такого никогда в жизни не было. Я очень испугалась. Как ребенок. Но, не знаю почему, никак не могла от них отвернуться. Но потом пришел мой ассистент и отвел меня в гримерку. А тот все смотрел на меня.

У Шеппарда по спине побежали мурашки. Если темный человек и человек в лошадиной маске – одно лицо, значит Уинтер был в этом деле замешан. В чертовом заговоре, в дурацкой затее. Получается, Уинтер все знал. И действовал заодно с человеком в лошадиной маске. С этим злодеем. Вручил ему тетрадку. Записную книжку, в которой, как видел Райан, он что-то записывал. Дело, кажется, проясняется.

– Потом я старалась больше не думать о том человеке. Хотела поскорее забыть. Но в последние несколько недель совсем потеряла сон. Закрою глаза – и вижу только его.

– Вы думаете, это все он устроил?

Человек в костюме и в красном галстуке. «Черный человек» Констанции. Кажется, именно он связывает их всех. «Интересно, – думал Шеппард, – видел ли я кого-нибудь, кто бы подходил под это описание? Может быть…» В костюмах-то и с галстуками он повидал много народу. Но выделить из них похожего что-то не получается. Впрочем, он постоянно был, как говорится, «не в кондиции», то есть слегка «под кайфом». В общем, человека, который казался неким особенным «злодеем», не замечал.

Констанция подняла на него грустные глаза.

– Конечно он, мистер Шеппард, кто же еще? Потому что тот человек – не просто злодей. Тот человек знает, что я натворила, он знает всех остальных в этой комнате. Он и вас знает. И знает, что скрывается в вашей душе. Это сущий дьявол.

Констанция сделала несколько шагов назад. Собралась уходить. Шеппард не мог пошевелиться. Судя по описанию Констанции, «темный человек» мог действительно показаться злодеем. И еще: он разговаривал с Уинтером. Констанция смотрела в глаза человека, который их всех похитил. Должно быть, так оно и есть.

Он, признательный за рассказ, чуть было не забыл спросить еще кое о чем.

– А что скажете насчет маски? Вы узнаете ее? Может быть, такая есть в вашем театре?

– Нет. Не… впрочем, может быть. Однажды мы делали лошадиные маски для какой-то сцены – действие там происходит во сне. Это очень важно?

«Понятия не имею».

– Я еще не знаю.

– У нас есть отдел реквизита, там специалисты делают все, что нам нужно, своими силами.

– Значит, было бы невозможно достать ее где-то еще?

– Почему это вас так волнует? Нас засадил сюда сам дьявол.

– Я…

И не сообразить, что ответить, разве что твердо стоять на своем. Проще простого сейчас с Констанцией дать слабину. И не принести никому пользы.

– Поторопитесь, мистер Шеппард, прошу вас. Этот человек идет, он все ближе. И он идет за вами, – сказала Констанция и отошла.

Шеппард не стал ее задерживать. Ему было трудно дышать. Черный человек, лицо закрыто лошадиной маской. Человек, который слишком хорошо его знает. Очки, спектакль, мертвый психотерапевт в ванне. Черный человек знает его лучше, чем он сам знает себя.

«И он идет за вами».

Дьявола не существует.

Почему от этой мысли ему не становится легче?

Пока Шеппард стоял, уставившись в комнату, Констанция пробралась обратно к Мэнди и села рядом. А у него в голове все еще звучал ее вопрос: «Скажите, вы хороший человек?»

Без понятия.

23

А за ним внимательно наблюдала Та, что в наушниках. Она уставилась на него не моргая, и это его слегка смущало. Шеппарду хотелось сделать перерыв, заняться тем же, чем и остальные, то есть молча поразмышлять. Но он понимал, что нельзя. Надо двигаться дальше. Он поманил к себе пальцем Ту, что в наушниках.

На черной спортивной куртке с капюшоном висел стикер: «ЗДРАВСТВУЙТЕ, МЕНЯ ЗОВУТ… Рона». Хотя у него так и застряло: Та, что в наушниках. Она смотрела на него еще секунду, потом вылезла из-под стола. Поднялась, подошла к Шеппарду, не снимая плотно сидящих фиолетовых наушников. Так и смотрели они друг на друга в пугающей тишине комнаты, пока Шеппард не отважился раскрыть рот:

– Привет.

Та, что в наушниках, не отозвалась.

– Тебя зовут Рона? Да?

Стоит и молчит как статуя.

– Что слушаешь?

Стоит и смотрит. Может, не слышит? Но в глазах мелькнул некий проблеск. Искорка. Кажется, понимает.

– Что слушаешь? – попробовал он еще раз.

Никакой реакции.

Неожиданно Шеппарду это надоело – сколько можно?

– Ладно, постоим вот так еще пару часиков. Интересно, что почувствуешь, когда рванет?

И тут же пожалел о своих словах. Сорвался, сказалось напряжение последних минут, но это ведь не значит, что так надо разговаривать с беззащитным ребенком.

Та, что в наушниках, насупилась, открыла рот, но передумала и снова закрыла. Огляделась – наверное, хотела убедиться, что никто не смотрит, сняла наушники, повесив их на шею.

– Не надо хамить. – По ее голосу стало понятно, что она моложе, чем кажется на первый взгляд, и по натуре мягче, чем можно было бы подумать, глядя на ее лицо. – Я не очень-то люблю разговаривать. А слушаю я «Стоунз». Лучшие хиты. Второй том.

– А-а, «Стоунз»! Какая песня тебе больше всего нравится?

– Всем нравится «Нарисуй это черным», но я больше люблю «В двух тысячах световых лет от дома».

Шеппард улыбнулся:

– Оригинальный выбор. Правда, в данный момент я бы точно его одобрил.

Черный человек. Уинтер. И гостиничный номер, где обитатели то ли безбожно лгут, то ли говорят правду. И ощущение тоже, будто до дома две тысячи световых лет, не меньше.

– А слушать «Стоунз» тебе не рановато?

– Мне уже семнадцать. – Надо же, ершистая, сразу в стойку, будто доказывать свою «взрослость» ей не впервой. – А еще у меня вкус есть.

– Не сомневаюсь, – сказал Шеппард. – А что эта твоя штуковина, в Интернет с нее можно выйти или, там, позвонить?

Уголки губ ее дрогнули. Достала аппарат из кармана куртки – старый сиди-плеер в стиле ретро.

– Пожалуйста, попытайтесь.

Детишки ее возраста давно ходят с айфонами или планшетами – и она, наверно, заметила его удивление.

– Зато качество звука лучше.

Шеппард оторвал взгляд от прибора и посмотрел на нее:

– Тебя совсем не пугает эта ситуация? Почему? Ты хоть слышала что-нибудь, понимаешь, что происходит?

– Телевизор слышала. Когда вы еще были прикованы к кровати. Слышала, что в ванной комнате лежит мертвец. И что убийца здесь, тоже слышала. Вообще-то, мне наплевать, что говорят эти люди. Не хочу больше слушать. Если суждено погибнуть, я лучше буду сидеть в углу и слушать музыку. Лучшего и не надо. Тем более что выбора нет.

– Ты рассуждаешь…

Шеппард подыскивал нужное слово. Пожалуй, сейчас он услышал самое здравое высказывание из всего, что пришлось выслушать в этой комнате.

– Ты рассуждаешь совсем как взрослая, – нашелся он наконец.

Услышав слово «взрослая», Та, что в наушниках, скорчила гримасу.

– Папа учил меня всегда быть готовой к самому худшему. Тогда все остальное окажется приятным сюрпризом.

– На вечеринке это прозвучало бы неплохо, – сказал Шеппард. – Но ты же понимаешь, я не могу вот так сидеть в углу и ждать смерти.

Тоже неплохо прозвучало.

– Я не допущу, чтобы здесь кто-нибудь пострадал, если это в моих силах.

«Не забывай напоминать об этом самому себе».

– Поэтому мне надо задать тебе несколько вопросов.

Шеппард знал девчонок такого сорта. В жизни они обычно не замечали ничего хорошего и темные стороны принимали за норму. Шеппард всякого успел повидать, на его долю перепало и хорошее и плохое, и он знал, что не все в мире так плохо, а от доктора Уинтера видел много добра. Даже если не всегда это добро становилось частью его натуры.

– Для начала скажи, помнишь ли ты, где была до того, как оказалась здесь?

– Дома, – ответила Та, что в наушниках, – в своей комнате за ноутбуком. Папа с друзьями сидели внизу, смотрели футбол. Я всегда пытаюсь заглушить их крики музыкой, но все равно слышно. Придурки. Поэтому и надела наушники. Немного помогает. А потом услышала, что матч закончился и они отправились в паб, как обычно.

– А еще кто-нибудь живет с тобой?

– Типа мамы, что ли? Не-а, нет больше никого.

– У каждого есть мать.

Он сразу вспомнил свою – невыносимую, просто жуть.

– Да была какая-то тетка. Потом ушла.

– Ладно, проехали, – сказал Шеппард.

Что дальше? Он поскреб подбородок. Жажда такая, что руки чешутся.

– Значит, ты потеряла сознание? А потом очнулась здесь? Может, что-то почувствовала, запах какой-нибудь?

По лицу девчушки пробежала тень: она что-то вспомнила.

– Да. Был запах. Очень странный, какая-то химия. И в голове, знаете, все поплыло. Не могла сосредоточиться. А потом здесь оказалась.

– У остальных то же самое.

– Да, помню. Но почему я забыла?

– Наркотик. От него кажется, будто все происходит во сне.

– Верно.

– Мне нужно, чтобы ты вспомнила… мне очень нужно знать, была ли ты в комнате одна.

– Конечно одна, я была у себя в спальне.

– А в доме была одна?

– Ну да.

Она говорит с ним, как с ребенком.

– Ты точно уверена, что все ушли? Ты знаешь этих людей?

– Да. Там был мой папа. Его друг Билл и еще один друг, Мэтью. Хотя я обращаюсь к ним «мистер Майкл» и «мистер Клайн».

– Ты хорошо их знаешь?

– Вообще-то, нет, не очень… честно говоря, почти совсем не знаю. Папа знает хорошо. Уже много лет. Они вместе работают в агентстве недвижимости в Эйнджеле.

– Кто-нибудь из них носит очки?

– А это здесь при чем, черт возьми? – спросила девчушка. – Нет, никто не носит.

Глупо все. Похоже, они тут ни при чем. А с другой стороны, кто его знает…

В голове у Шеппарда сложилась некая картинка. Черный человек. Квадратные очки. Красный галстук. Строгий костюм. Тот, кого описала Констанция. И тот, которого нынче утром видела Мэнди. Но не мог же он одновременно оказаться в разных местах?

– По пятницам у нас всегда одно и то же. У папы и его друзей сокращенный рабочий день. Ну разве не дико, когда начальство по пятницам после обеда работает? Вот они всегда приходят к нам и смотрят по телику спортивные передачи, все равно что. А потом идут в паб. А я – в колледж, потом к психотерапевту, потом домой.

Шеппард похолодел.

– Что? – переспросил он.

– Иду в колледж Святого Мартина. Я изучаю там основы искусства и дизайна.

– Нет-нет. Ты ходишь к психотерапевту?

Девочка прищурилась:

– Ну да. А что тут такого? Дженнифер Лоуренс тоже ходила к психотерапевту.

– Да нет же. Это же…

«Тщательно подбирай каждое слово».

– Я хожу к нему в основном потому, что у меня есть семейные проблемы. Еще у меня клаустрофобия… ну, с этим, кажется, все шло гораздо лучше, пока меня не заперли в гостиничном номере с пятью незнакомыми людьми и трупом в ванной комнате.

Что ж, это немного проясняет ее поведение. Почему она забилась под стол, закрыла глаза и не снимала наушников.

Так, только осторожно, не надо слишком давить на эту мозоль.

– А сегодня была у психотерапевта?

– Нет. Пошла, конечно, как обычно, но у него никого не было дома. Очень странно. Доктор Уинтер раньше никогда не отменял сеансов. Мне кажется, тут что-то серьезное.

– Доктор Уинтер, значит.

«Конечно, кто же еще! Вот как мы, оказывается, все повязаны».

Это сюрприз. Впрочем, чему тут удивляться?

– Ну да, – ответила она.

Девчушка, наверно, заметила, что он изменился в лице. Скорее всего, побледнел.

– Что вы сказали? – переспросила она.

Не расслышала. Слушает «Стоунз». И ни о чем не догадывается.

Трясущейся рукой Шеппард достал бумажник Уинтера, открыл. Показал ей:

– Это он?

Та, что в наушниках, растерянно смотрела на водительское удостоверение.

– Да, – сказала она. – А откуда у вас…

Она замолчала. В голове закрутились шестеренки, она лихорадочно пыталась что-то связать, сама того не желая. И смотрела на Шеппарда округлившимися глазами. И вдруг – он не успел остановить – бросилась в ванную комнату.

Захваченный врасплох Шеппард, недолго думая, ринулся следом.

Он к ванной уже привык, и к яркому свету приноровился, и к запаху, хотя чувство отвращения никуда не делось. Та, что в наушниках, резко отдернула занавеску. Увидела мертвого Уинтера, упала на колени, вцепившись пальцами в край ванны.

– Как же это… – прохрипела она. – Не может быть…

Шеппард растерянно стоял у нее за спиной, не вполне понимая, что теперь делать.

Та, что в наушниках, не плакала. Стояла на коленях и смотрела.

Всякое сомнение в том, что эта девочка не убийца, сразу же испарилось.

Шеппард обошел ее, сел рядом.

«Нет-нет, здесь кровь. Ближе не надо…»

Та, что в наушниках, смотрела на тело доктора Уинтера так, словно потеряла близкого человека. Словно он значил для нее больше, чем родной отец. Шеппард никак не ожидал подобного.

Несколько минут они просидели молча. Потом он понял, что пора уводить ее отсюда.

– Мне очень жаль, – сказал Шеппард.

– Кто это сделал? – спросила Та, что в наушниках.

– Именно это я и собираюсь узнать.

– Я убью его, кем бы он ни был, – сказала Та, что в наушниках.

У него не было причин сомневаться в ее искренности.

– Он очень пожалеет об этом. Почему, почему с доктором Уинтером так поступили? Он не делал никому ничего плохого. Всегда старался помогать людям.

Никому ничего плохого не делал. Был человеком отзывчивым и добрым. И еще очень наивным.

– Ты давно его знаешь?

Та, что в наушниках, оторвала взгляд от Уинтера и посмотрела на него:

– Я пять лет ходила к нему на сеансы.

«Мы вполне могли бы случайно столкнуться».

– Ты не против, если я спрошу, в чем причина?

– У меня социальная фобия. Очень неприятная штука. Поэтому я и ни в чем не участвую. Сейчас мне намного лучше, но до конца я от нее не избавилась. Доктор Уинтер помогал мне. Показывал, как с этим сладить. Он очень… был… очень хорошим человеком.

«Скажите, вы хороший человек?»

Каждое слово пульсировало в голове, усиливая головную боль. Он пытался прогнать их, рассеять, как дым в воздухе.

Та, что в наушниках, смотрела на него с замешательством. Шеппард понял, что он на самом деле месил руками воздух.

«Держи себя в руках».

– Когда ты видела его в последний раз?

Она еще раз бросила взгляд на Уинтера:

– Неделю назад. На нашем обычном сеансе. Доктор Уинтер говорил, что он мне, в общем-то, больше не нужен. Но он был мне нужен… Он мне и сейчас нужен. Он говорил, что мне уже лучше. Но это не так. Он нужен мне.

– Что-нибудь странное, необычное во время сеанса ты не заметила? Может, он что-то сказал такое?

Что-нибудь на тему ближайших планов…

Шеппард все еще не мог до конца осознать, что Уинтера втянули в это дело.

Та, что в наушниках, вытерла глаза, хотя и не плакала.

– Он закончил сеанс раньше времени. Обычно я сижу у него час, но в тот раз у нас прошло где-то полчаса, и раздался стук в дверь. Его офис расположен в передней части здания… и он выглянул в окно. Потом сразу заторопился. Сказал, что у него неожиданно возникла проблема и мне нужно уходить. Очень извинялся. Говорил, что на этой неделе обязательно еще встретимся. Я ничего не имела против. Он проводил меня через черный ход, в гостиную. Потом закрыл дверь, и я услышала, как он открывает парадную дверь. Вот и все.

– Ты слышала или, может, видела, кто был там за дверью?

– Нет, но подумала, что это кто-то из его друзей…

Он называл их «друзьями», «пациент» звучит уж слишком по-больничному сухо, вспомнил Шеппард.

– В общем, я подумала, что он кому-то срочно понадобился. Я была не против.

– Но ты все еще оставалась у него в доме?

«У него есть вход и выход. Ты это знаешь?»

– Да. Обычно я выхожу через кухонную дверь и иду домой. Через черный ход. Но… не знаю почему, на этот раз я задержалась. У него в доме мне было так хорошо, спокойно. И папа не ждал еще меня домой, вот я и решила посидеть немножко. Я знала, что доктор Уинтер не рассердится. Я пробыла там всего минут десять. Просто сидела, и все. А потом…

– Что потом?

– Вообще-то, я человек не очень любопытный, – сказала она, словно оправдываясь.

М-да, именно так все и начинают, а потом брякнут такое, что хоть стой, хоть падай.

– Не знаю, что на меня нашло. Но… прошло примерно минут десять… а на письменном столе там, в глубине комнаты, стоял принтер, и вот он начал что-то распечатывать. Меня словно кто-то толкнул. Я встала и подошла.

– И что там было?

– Он все печатал и печатал, много листов. Одни тексты, куча текстов. Я их, вообще-то, не читала. Было такое впечатление, что кто-то посылает их по факсу. Казалось, это никогда не закончится. Но потом вышла последняя страница… а может, первая… в общем, я подняла ее. Там был какой-то чертеж или план. Квадратики, какие-то размеры, даже система координат, мне кажется. Тогда я посмотрела на вторую страницу. Это был документ о праве собственности на землю. Помню, я очень смутилась, еще подумала, типа, зачем это доктору Уинтеру нужно. Подумала, что это, может, ошибка, но на первой странице, в самом верху, от руки было написано: «УИНТЕРУ». И подпись: «С». Я, конечно, ничего не поняла.

Шеппард молчал. Значит, план. С указанием размеров. Скорее всего, план этого помещения. Сомневаться больше не приходилось. Уинтера, конечно, вовлекли в это дело. Но что еще сказала Та, что в наушниках? Документ о праве собственности на землю? А это здесь при чем, черт возьми?

– Ну я и положила листки обратно. Потом повернулась. И испугалась. Увидела доктора Уинтера. Он там стоял. Наверное, услышал, как работает принтер, или еще что. Я подумала, что теперь он на меня рассердится. Но случилась очень странная вещь.

– Что именно?

Та, что в наушниках, секунду молчала, глядя на мертвого доктора.

– Он заплакал. Честное слово. Бросился ко мне, что-то бессвязно забормотал, я ни слова не поняла. Он видел, на что именно я смотрела. Точно видел. И я это видела. Какой-то дурацкий документ, но он словно помешался, говорил что-то вроде: «Нет, только не ты». Мне говорил. Я была так потрясена, не знала, что делать. Тогда я взяла сумку и ушла. Как можно скорее. Но потом оглянулась, а он все еще там стоял. Стоял и всхлипывал. А потом опустился на пол. И больше я его не видела… вот только сейчас…

Та, что в наушниках, закусила губу.

Шеппард не знал, что и сказать. Продолжал размышлять над услышанным. Она связала все раньше, чем удалось ему.

– Вы думаете, я попала сюда из-за этого?

И все же связала не до конца.

– Что?

– Ну, из-за того, что видела все это. Он же сказал: «Нет, только не ты». Типа, хотел оградить меня, но не мог. Я убежала, а мне нужно было как-то помочь ему. Он же всегда мне помогал.

– Мы еще ничего не знаем наверняка, – сказал Шеппард.

Но все вполне сходится. Та, что в наушниках, видела чертежи. Констанция встретилась взглядом с темным человеком. Алан разворошил осиное гнездо. Райан застукал Уинтера. Мэнди работала с дочерью Уинтера.

Черный человек использовал Уинтера. Использовал, чтобы добыть информацию о гостиничном номере. А потом превратил в жертву убийства, как в игре клуэдо[11]11
  Клуэдо – игра для трех-шести человек, в ходе которой имитируется расследование убийства.


[Закрыть]. Но кто это сделал? Кто убил его? Вряд ли сам темный человек… значит, кто-то в номере говорит неправду.

Шеппард встал и подал руку Той, что в наушниках.

– Пошли, не надо больше смотреть на него. Это к добру не приведет.

Та, что в наушниках, подумала и подала ему руку. Он помог ей подняться и задернул занавеску.

– Я все еще не могу поверить, – сказала она потерянным голосом. – Не могу поверить, что он мертвый.

Она направилась к двери, сама, кажется, не очень понимая, что делает. Потом оглянулась:

– Теперь мне страшно. Очень страшно.

С этими словами она вышла.