Текст книги "Лиза готова на все"

Глава восьмая

По крайней мере, я так думала.

К тому времени как мы приземлились в Лос-Анджелесе, я устала и ослабла. Самолет трясло. Над Атлантическим океаном мы попали в зону турбулентности, и меня стало укачивать. Но это было еще ничего по сравнению с тем, как меня мутило от запаха обеда, который с аппетитом наворачивал мой сосед справа. Я хотела выбраться в проход, но сосед слева принял три таблетки снотворного, и его невозможно было сдвинуть с места. Правда, это уже было не важно, все равно кондиционеры через час полета стали перегонять взад-вперед воздух из туалетов.

Так что можете себе представить, как после одиннадцатичасового вдыхания этих ароматов я мечтала поскорее найти Джо, добраться до его дома и принять горячую ванну. В зале прибытия я еле-еле продралась сквозь толпу встречающих; их лица просто трещали от широченных улыбок, гримасы счастья судорогой сводили скулы. Если бы мне год назад кто-нибудь сказал, что я буду с нетерпением ждать встречи с Толстым Джо, я бы просто рассмеялась. Но сейчас даже Джуд Лоу, проходящий таможню в окружении папарацци, не привлек моего внимания настолько, чтобы я прекратила вглядываться в толпу в поисках знакомого лица. И, честно говоря, когда Джуд Лоу прошел почти что рядом, меня только взбесило, что его поклонники загородили мне вид на зал.

– Ну где же ты, Джо? – шипела я сквозь зубы.

Где же он? Самолет приземлился с небольшим опозданием. Примерно час ушел на то, чтобы убедить сотрудников таможенной службы, что я прибыла в Америку не в поисках нелегальной работы и не с целью морально разложить великую страну. Толстый Джо, конечно, был большим «тормозом», но не мог же он опоздать на целый час! В конце концов, я пересекла Атлантику, чтобы попасть сюда!

Я снова и снова вглядывалась в толпу. Ну не могла же я его пропустить! Да и нельзя было не заметить Джо. Он был под два метра ростом и почти столько же в ширину. Он всегда носил камуфляж песочных тонов (нет, два раза в год он, конечно, переодевался: зимой наступала очередь белого маскхалата), но вряд ли он мог совсем уж слиться с толпой. Тем не менее его нигде не было видно. Может, Джо послал встречать меня ту девушку, с которой они снимают дом? Кажется, она актриса, Брэнди Рената (хотя я думаю, что это псевдоним).

А может, он послал машину? Джо так занят на работе в последнее время! Я пробежала взглядом по табличкам, с которыми стояли таксисты. Имени Лизы Джордан не было нигде, спрашивать было бесполезно, вряд ли эти таксисты вообще говорили по-английски. Я уже готова была плюнуть на все и пойти к информационной стойке, как вдруг по громкоговорителю объявили:

– Мисс Джордан! Мисс Джордан! Пройдите к ресторану «Встреча» в центре аэропорта, ваш друг Джо Грин приглашает вас на коктейль. Добро пожаловать!

Какое облегчение! Я прямо рассмеялась от счастья. Коктейль с Джо? Единственный коктейль, который он приготовил в своей жизни, был «Молотов» (рецепт его Джо почерпнул в Интернете). К счастью, тогда напиток не совсем получился – вместо бензина Джо использовал безацетоновую жидкость для снятия лака. Ну а теперь, видите ли, он приглашает меня на коктейль в ресторан «Встреча», где, как скоро выяснится, произойдет одна из самых примечательных встреч в моей жизни.

Монахиня, собиравшая пожертвования у ступеней эскалатора, проводила меня к центральному залу аэропорта, где размещалось здание, напоминающее паука, с таким энтузиазмом, что я почувствовала себя виноватой, подав ей три монеты по пять центов вместо десяти долларов, на которые она рассчитывала. Монахиня даже провела небольшую экскурсию. Ресторан «Встреча», декорированный в духе «Войны миров» Герберта Уэллса, был построен в 60-х годах, когда американцы верили в близость космических путешествий и считали, что к концу XX века аэропорт Лос-Анджелес Интернешнл превратится в Лос-Анджелес Интергалактикс. Увы, до массового лунного туризма дело не дошло, а бар ресторана, хоть уже и перестроенный с тех пор диснеевскими дизайнерами, все равно почему-то казался старомодным, как, собственно, и само здание.

Вполне в стиле Джо, думала я, когда десять минут спустя (именно столько времени я потратила, чтобы добраться до ресторана, объезжая терминалы) поднималась в пурпурном лифте на верхний этаж. Толстый Джо, должно быть, сидит сейчас у стойки бара, сосредоточенно составляя в блокнотике черновик письма президенту с просьбой назначить его капитаном ближайшей марсианской миссии.

Все тот же старина Джо. «Тормоз» в общении, абсолютно не от мира сего, влюбленный в Интернет и даже женившийся через Интернет. Сейчас он, наверное, в свободное время разрабатывает веб-сайт для разведенных поклонников «Blakes Seven». Интересно, он все еще рассылает по электронной почте письма лидерам мировых держав с предупреждением о скором нашествии инопланетян? Взламывает пароли богатых и знаменитых? Причесывается, сидя перед барной стойкой?..

– Джо?

Я уронила чемодан и уставилась на него, открыв рот.

– Лиза! Ты так… так…

– Изменилась?

– Прическа. У тебя новая прическа!

– А ты? Ты…

– Это всего лишь оттеночный шампунь.

– Оттеночный шампунь?

– Ну ладно. Еще мелирование.

– Джо…

– Меня теперь зовут Джоанна.

Вот так я и выяснила, что теперь от Толстого Джо не осталось и половины того парня, которого я когда-то знала.

* * *

– Я решил, что не стоит рассказывать тебе все по телефону, – говорил Джо, когда мы шли к его машине. Он двигался немного впереди, я тащила чемодан. Джо не предложил мне помочь, но, учитывая, что он теперь носил юбку, это было бы неуместно.

– Вот мы и пришли, – сказал он, указывая на «кадиллак» с откидным верхом, ярко-розового цвета. Ярко-розовый «кадиллак», просто в тон к кожаной куртке!

– Юбка не очень сочетается с цветом обивки, – попенял Джо, изящно оправив светло-вишневую мини на похудевших бедрах, и змеей скользнул за руль.

Даже не будь он в женской одежде, я все равно вряд ли узнала бы его. За полтора года Джо похудел больше, чем все, вместе взятые, голливудские актрисы похудели за всю свою жизнь, полную дурацких изнурительных диет. Теперь у Джо были скулы! (Кстати, очень элегантно подчеркнутые мягкими румянами.) Из гигантского пельменя он превратился в изысканное пирожное, и это за каких-то полтора года!

– А ты похудел, – глупо прокомментировала я.

– И еще как, – улыбнулся Джо, – можно сказать, в несколько раз.

– И обрел себя заново.

– Ты когда-нибудь видела колготки, которые можно было бы натянуть на тот зад, который у меня был?

В ответ я только покачала головой.

– Просто понял однажды, что не помещаюсь в зеркало, – продолжал Джо, поворачивая немного зеркальце заднего вида, чтобы поправить губную помаду. – Ужас, – пробормотал он. – Уверяли меня, гады, что это устойчивая помада. Где ж она устойчивая? Один кофе латте – и помада осталась на чашке.

– Ты пьешь кофе с молоком?

Раньше он пил только черный кофе.

– Мой новый напиток. С обезжиренным молоком. Без сахара. Конечно, лучше бы вообще не пить кофе, от него целлюлит. Полезнее растирать им проблемные зоны. Это мне Сима сказала.

Да, я прекрасно помню кофейный кризис, когда Сима извела на скраб для тела весь запас «Нескафе», который был в доме. Все казалось так нереально! Когда Джо одернул юбку, прежде чем тронуться с места, я подумала – а в самом ли деле я уже прилетела? Может, я все еще сплю в самолете? Может, никакой это не Джо? У Джо брови сходились на переносице. А у этой Джоанны накладные ресницы!

– Удивлена? – спросил Джо, выруливая с парковки и присоединяясь к машинам, медленно двигающимся в очереди по направлению к магистрали. Сказать, что я в шоке, значило ничего не сказать.

– Ну, когда мы виделись в последний раз, у тебя…

– Была агорафобия? – подсказал он. – Я не умел общаться с людьми, кроме как по электронной почте? Не мылся? Был…

– Мужчиной?

Что какие-то два года могут сделать с человеком! Судя по всему, превращение Джо в Джоанну произошло с ним вскоре по прибытии в Америку. Точнее, в первую брачную ночь. Через час после того, как они поженились в Кливленде, Джо и Венера уединились в ее комнате в доме родителей – они собирались пожить там, чтобы скрепить союз, пока не подкопят денег на собственное жилье.

Джо поведал мне об этом по дороге. Я слишком устала, чтобы как-то реагировать, просто сидела и слушала, хотя все это не было похоже на пустой треп. Скорее напоминало сериал.

– Именно благодаря Венере я понял, кто я такой на самом деле, – объяснил он. – Может быть, ты не поверишь, но до нашей первой ночи с Венерой я ни разу не видел обнаженной девушки и, как только я ее увидел, тут же понял, что меня к ней не тянет.

Ничего удивительного. Учитывая, что раньше Джо был похож на персонаж из «Войны роботов», вполне логично, что он никогда не видел оголенного женского тела. А вспомнив фотографию Венеры, которую она прислала на заре их романа, я поверила, что, взглянув на нее, многие мужчины захотели бы стать «голубыми». Но не это открыл в себе Джо, увидев свою молодую жену в нижнем белье.

– Меня не тянуло к ней, – признался он, – но меня привлекло ее белье. Трусики. Лифчик. Пояс с подвязками.

– Слишком много всего? – догадалась я.

Но Джо не так просто было перебить.

– Я пытался отвлечься от мыслей о белье на время близости, но очень скоро понял, что сам хочу носить такое.

– Ее нижнее белье?

– И вечернее платье.

– И что Венера?

– Она поняла меня. Нам обоим стало легче. Венера призналась, что я тоже не понравился ей. Дала примерить мне платье, и все. Тут-то я понял, кто я такой. Мне по-прежнему нравятся девушки, но я хочу быть одной из них. Я – лесбиянка в мужском теле.

Это было уже слишком, особенно с учетом разницы во времени между Англией и Америкой.

– Здорово, правда же?

– Выглядишь отпадно.

– Это автозагар.

– Так ты из-за этого разводишься, как я понимаю?

– Да. Но сначала получу гринкарту. Венера тоже хочет развестись поскорее, она познакомилась в чате с другим парнем, Мэрлином. Это особый чат, для тех, у кого были отношения с представителями сексуальных меньшинств.

– Она не боится, что в результате он окажется Мэрлиндой? – прыснула я.

Джо был невозмутим.

– Все это объясняет, почему я всегда лучше чувствовал себя с женщинами. Мне нравилось, Лиз, жить с тобой и Симой. Для меня вы были, как пташки в ярких перьях. Но я знаю, что казался вам странным.

– Да ну что ты, – отмахнулась я.

К чему вспоминать, как Джо изобрел датчик и подсоединил его к своему ремню на случай, если его похитят силы тьмы во время работы в сети? (Он явно слишком часто смотрел «Матрицу».) Или как Джо настаивал эликсир бессмертия в ванной (смесь муки и уксуса, как оказалось, когда Сима набралась храбрости и приоткрыла крышку). Или как он вел большой черный дневник, куда скрупулезно заносились данные о пришельцах, обосновавшихся в гигантском подземном бункере неподалеку?

– Что ты, – еще раз сказала я, даже слишком слащаво, – ты никогда не казался нам странным. Мне тоже нравилось жить с тобой.

– Что ж, у нас есть возможность это повторить. Я очень рад, что теперь мы сможем стать более близкими друзьями. Даже подругами! – воодушевился Джо. – Мы сможем ходить вместе по магазинам, болтать обо всем. Мы сможем даже давать друг другу поносить вещи!

Неслабо, особенно для парня, чьи носки были сожжены за вонючесть.

– Один вопрос, – не удержалась я. – Признайся, это ты тогда прожег дырку в моем пиджаке от Армани?

– Клянусь, я не притрагивался к нему. Лиз, тебе понравится в Америке, – продолжал Джо. – Здесь можно все начать сначала. Взгляни на меня!

– Я бы с удовольствием сменила ориентацию, если бы это помогло мне забыть Ричарда, – призналась я.

– Да, Ричард, – кивнул Джо. – Знаешь, он никогда мне особо не нравился.

– Неужели?

Это было не совсем то, что я хотела услышать.

– Что-то в нем было… – продолжал Джо, – но это теперь не важно. Ты приехала начать новую жизнь, так что ну его. Здесь твое прошлое не имеет значения. Значение имеет только твой потенциал. В Лос-Анджелесе все равны. Делай все что душе угодно.

Это вселяло надежду. Если уж Толстый Джо может заработать на жизнь, разрабатывая компьютерные программы в мини-юбке, значит, это правда… Конечно, позже я узнала, что на работу он ходит все-таки в костюме.

– Джо, – начала я. – Мне как-то не верится…

– Что ты здесь? – подсказал он. – Ну разве это не чудо?

Пожалуй, так оно и было. Мы ехали вдоль побережья океана. Теплый солоноватый бриз выдувал из моих легких мерзкий воздух самолета. Верх машины был опущен, и длинные светлые волосы Джо развевались, как флаг победителя.

– Добро пожаловать в мир новых возможностей! – прокричал Джо, взмахнув рукой, когда мы стояли на светофоре.

Я вжалась в сиденье. Я еще не совсем была готова к тому, что меня увидят в машине с открытым верхом в компании переодетого трансвестита. Одно дело – уехать из Англии, но совсем другое…

– Расслабься, Лиза! Ты в Калифорнии!

А ведь и правда, я была там.

В Калифорнии, в пригороде Лос-Анджелеса – в Венис-Бич, если быть точной.

Что ж, каналы там были. Но на этом сходство с Венецией заканчивалось. Никакого Дворца дожей. Никаких соборов, где охи да ахи туристов над шедеврами мастеров Возрождения разносятся под куполами. Зато множество собак. Множество полуразвалившихся домов. В том числе и по соседству с нашим.

Не знаю, что я ожидала здесь увидеть. Я одиннадцать часов летела через Атлантику, я устала, одурела от впечатлений и тоски по Ричарду. Я не знала, что меня ждет впереди и как я смогу жить без него. Вряд ли я смогу быть счастлива.

Ладно, давайте посмотрим правде в глаза. Признаюсь, мне хотелось увидеть хорошенькую виллу в стиле 20-х годов, на скале, с видом на океан. Что-то вроде дома Тома Круза и Николь Кидман, как я его себе представляю. В любом случае я совсем не была готова к хибаре вдали от океана, с грязными битыми стеклами и оградой, от которой осталось два колышка.

– А, это, – сказала Брэнди, наша третья соседка, когда я спросила ее о развалившейся ограде, – ее разломали прошлым летом, после футбольного матча. «Лос-Анджелес лейкерз» тогда выиграли, вот наши и бесились – выдирали колья и дрались, сама понимаешь.

Замечательно.

Поскольку я была новенькая, то и комната в прекрасной лачуге досталась мне самая маленькая. Кровати не было, только старая тахта без ножек, такая неудобная, что, помучившись пару ночей, я отодрала от нее матрас и стала спать на нем прямо на полу. Пока однажды ночью ко мне в нос не заглянул таракан.

Да. Тараканы! Раньше я никогда их не видела, теперь мне представился случай познакомиться с ними очень близко. Их были сотни, и вели они себя так, словно были здесь настоящими хозяевами дома. Они водились в ванной, на кухне. Иногда у них даже хватало наглости не разбегаться по углам, когда включали свет. Однажды ночью я вышла на кухню и увидела, как пара этих тварей самозабвенно жрет наше масло, забравшись в масленку.

Но соседство с тараканами – это еще не все. Весь дом – даже отклеивающиеся обои, даже штукатурка, сыплющаяся с потолка, – был пропитан кошачьей вонью. Целая колония бродячих кошек обосновалась у нас в подвале. Что бы мы ни делали, какие бы аэрозоли ни распыляли, какие бы освежители воздуха ни втыкали в розетки, коты метили и метили территорию, и свидетельства того, что они здесь живут, регулярно поступали к нам через сломанную вентиляционную систему.

Снаружи дело обстояло не лучше. Бывало, проснешься утром, а у дома, на небольшой площадке, выполняющей функцию лужайки, уже разбили лагерь бродяги, которых то и дело заносило в наши края, – с тележками, наполненными грязными одеялами и тупыми религиозными брошюрками. Сходить в магазин здесь было все равно что прогуляться по Каиру в шубе и с платиновым «Ролексом». Каждый просил подаяния. Некоторые вежливо, чаще – нет. Поначалу, когда я приходила в магазин, мне уже не хватало денег на молоко. Через месяц я вела себя, как все жители этого пригорода, и подавала только тем бродягам, которые всем своим видом показывали, что, хоть еду им и не на что купить, но пушка в кармане имеется.

«Зато у тебя рядом пляж», – утешала меня Мэри в одном из первых электронных писем.

Так-то оно так. Но этот пляж не был одним из тех чудесных тропических мест, где можно встретить Лео Ди Каприо. Венис-Бич – Венецианский пляж – называли еще Качковым пляжем. Представьте, что для того чтобы пробраться к полоске песка шириной с Оксфорд-стрит, вам нужно пройти через скотный рынок, где выставлены на продажу лошади-тяжеловозы и быки-производители. Чистотой и уединенностью этот пляж напоминает все ту же Оксфорд-стрит субботним вечером. Только здесь в два раза больше торговцев хватают вас за руки, уговаривая купить сногсшибательные шмотки или зернышко риса, на котором выведено ваше имя.

«Спасателей Малибу» точно снимали не здесь. Наш пляж походил скорее на дешевый балаган, чем на съемочную площадку телесериала с бюджетом в несколько миллионов долларов. Как ни отворачивайся, все равно уткнешься взглядом во что-нибудь шокирующее и скорее всего противное. Думаете, вы видели тела, покрытые татуировкой? Тогда посмотрите-ка вон туда, видите, парень выводит последнюю главу «Камасутры» у себя на члене – последнем живом месте на теле? Только не смотрите слишком пристально и долго, а то он решит, что вы хотите его обидеть, и схватится за пушку.

А вон там качки, в честь которых пляж так прозвали. Качаются они прямо здесь, на деревянных досках «спортзала» – огороженной части пляжа. Не очень-то сексуально они выглядят. Вдеть бы им по кольцу в ноздри и провести, демонстрируя народу, как быков. Сходство было бы полным. Если их вообще можно выпускать за ограждение. А ведь это только цветочки.

Венис-Бич выглядел как Лос-Анджелес сквозь призму донышка пивной бутылки – темным, страшно перекошенным и искривленным. Как лондонский Кадмен, Венис-Бич был Меккой для туристов, которые приехали, потому что слышали о нем, и обнаружили лишь, что красивые люди когда-то были здесь, но уехали, как и прекрасные представители молодежи, создававшие атмосферу в Кадмене в 60–70-е годы. Вслед за ними уехало большинство, остались лишь толпа циников, торгующих паршивыми кружками и футболками огромных размеров, которые туристы, побывавшие здесь, раздарят дома дальним родственникам и друзьям, хотя вряд ли те будут благодарны за эти подарки. Не важно, будь то Венис-Бич, Кадмен или Таймс-Сквер. Все равно все эти футболки делают в Тайване.

– Таймс-Сквер на побережье, – воодушевленно сказал Толстый Джо.

О-хо-хо, Венис-Бич так же далеко до курорта, как мне – до ведущей модели Кельвина Кляйна. Уверена, что печально известный лос-анджелесский смог был здесь гуще, чем в какой-либо другой его части. Очень скоро я не без изумления обнаружила, что единственными птицами, которых я слышала, были вертолеты, патрулирующие район по ночам. Брэнди называла их «птички гетто». Лучи прожекторов проникали в наши надтреснутые окна, а однажды мне послышалась пальба.

– Возможно, и стреляли, – буднично сказала Брэнди за завтраком.

Через неделю пребывания в Лос-Анджелесе я стала всерьез подумывать о том, сколько времени мне придется провести здесь, прежде чем вернуться домой. Я не хотела выглядеть трусихой и слышать от Колина: «Я же тебе говорил», но меня совсем не радовала перспектива так бесславно оборвать американские приключения. Однако все чаще являлась мысль: стоит ли рисковать, ведь здесь меня могут просто случайно пристрелить во время уличной разборки?

Но как ни ужасен был мой новый дом, солнце действительно светило здесь каждый день. И в будние дни, когда на пляже было не так много туристов и мускулистых молодых людей, привлекающих этих туристов как достопримечательность, можно было с удовольствием поплавать в океане. В Тихом океане. Даже произносить эти слова было приятно, я радовалась как ребенок. Это вам не Средиземное море.

Однажды утром я вышла из дому с твердым намерением найти хорошее турагентство, которое поскорее отправит меня домой, и тут, стоя на пирсе, увидела дельфинов. Их гладкие черные спины взмывали то тут, то там в переливающихся волнах, словно на водной карусели скакали детские лошадки. Потом я заметила, что в садике за домом, среди старых жестяных бочек, распустились розовые и пурпурные бугенвиллеи. Они пылали как пожар. В конце улицы кто-то обвязал ярко-желтую ленту вокруг пальмы. Навстречу попался знакомый бродяга, который каждое утро рассказывал мне новый анекдот, и не попросил денег. Что касается Толстого Джо и Брэнди – ну, о них вообще стоит рассказать отдельно.

От того Толстого Джо, которого я знала когда-то, не осталось и следа, кроме разве что пристрастия к компьютерам. Вскоре после приезда я обратила внимание, что, кроме костюма, который он надевает в офис, у него больше нет мужских вещей. Конечно, у Джо имелись брюки, но никто из знакомых мне мужчин не надел бы обтягивающие белые джинсы с вышитыми ярко-розовыми цветами, какие Джо нацепил на второй день моего приезда в Лос-Анджелес.

Он устранял неисправности компьютеров в большом международном банке, который располагался рядом с аэропортом. Честно говоря, платили ему за это неприлично много. Но, увы, все заработанные деньги Джо спускал на туалеты от Гуччи и от Версаче, вместо того чтобы переехать в более приличный район. Еще одной статьей расходов был развод. Венера с радостью согласилась на него, но тратить свои деньги не собиралась. Ни на развод, ни на формальности, связанные с получением Джо американского гражданства и новенького паспорта с орлом. Так что все эти расходы ему пришлось взять на себя.

Так или иначе, работа для Джо больше не была смыслом жизни.

– Помнишь, как я любил музыку? – спросил он меня в день моего приезда.

Я помнила только, что, когда мы жили вместе, Джо по пять раз на дню постоянно крутил сборники хитов «Queen». До сих пор при звуках «Богемской рапсодии» у меня начинается нервный тик.

– Я всегда мечтал петь, – заявил он.

Итак, все свободное время Джо посвящал новой мечте – стать величайшей оперной дивой со времен Марии Каллас.

«Или Дэнни Ла Ру!» – написала Сима в письме. Накануне я поделилась с ней своим открытием по электронной почте.

Короче говоря, три вечера в неделю Джо в свете прожекторов косил под Джоанну Буавер, французскую певицу (как вам это нравится?). Он исполнял знаменитые мелодии из мюзиклов, за что получал одно бесплатное место там же, в клубе для трансвеститов «Ледибойз». В выходные дни у них выступал хороший певец.

Брэнди тоже пыталась пробить себе дорогу в мир звезд. Ей повезло немного больше. Совсем немного. Брэнди Рената была актрисой. Или, точнее говоря, актрисой, моделью и не только. Она бралась за все. Когда у Брэнди возникал перерыв между съемками в сериале, где у нее были, как правило, роли без текста, или в рекламе, она подрабатывала моделью, но при росте метр девяносто и бюсте, на котором можно было бы накрыть фуршет, ей удавалось позировать только в рекламе нижнего белья. Или совсем без белья. За это платили хорошие деньги, но каждый раз, снимая лифчик, Брэнди рисковала нарваться на полицию нравов.

– На самом деле я актриса! – периодически восклицала она.

– Ты, безусловно, имеешь право обидеться на искусство, – отвечал Толстый Джо.

Когда я приехала в Лос-Анджелес, агент Брэнди как раз предложил ей контракт на участие в шоу Дрю Керри. Неделю спустя, когда выяснилось, что агент упустил этот контракт, нам было запрещено включать телевизор и смотреть что бы то ни было с участием Дрю Керри, если Брэнди была дома. Еще через неделю у нас украли телевизор. Больше всего расстроилась Брэнди – последнюю неделю она все свое свободное время крутила по видику клипы восьмидесятых и «учебные» фильмы с названиями типа «Как заарканить богача».

– У каждого человека должен быть план про запас, – говорила она.

План Брэнди заключался в том, чтобы удачно выйти замуж. Джо тоже хотел снова вступить в брак. А о чем мечтала я? Как я вскоре поняла, все, кто жили в Лос-Анджелесе, приехали туда за мечтой. А когда столько людей преследуют одну и ту же цель – подняться на первое место с кубком в руках, – шансы на то, чтобы завоевать долгожданный приз, неотвратимо тают, по мере того как становишься старше, толще и некрасивее.

В Лондоне таксисты развлекают пассажиров рассказами о том, каких знаменитостей им доводилось подвозить «вот в этой самой машине». В Лос-Анджелесе таксисты согласны говорить лишь о том, с кем им доводилось сниматься в кино. Когда я только осваивалась в городе, первый же таксист рассказал мне, что снимался с Клинтом Иствудом. Я уверена, он специально выбрал самую длинную дорогу из центра к Венис-Бич, чтобы поговорить об этом всласть.

– Я только подрабатываю таксистом, надо же чем-то занять себя в перерыве между съемками, – с широкой улыбкой сказал он и подмигнул.

Как выяснилось, последний раз он снимался в 1973-м. Тогда он совершил ошибку, сделал неверный шаг и полетел с крыши горящего небоскреба не на специально натянутый тент, а на крышу съемочного грузовика.

– И сломал позвоночник, – сказал водитель. – Но теперь-то я уже снова в строю! – И он предложил мне пощупать его бицепсы. – Говорят, я прекрасно играл.

– Ну надо же!

У таксиста был такой густой загар, словно он искупался в медной руде. Парик того же цвета, неплотно сидящий на голове, только усиливал впечатление того, что этого человека выстругали из красного дерева и отполировали. Водителю было лет восемьдесят. Вряд ли в ближайшее время его пригласят быть дублером Тома Круза.

Рестораны здесь кишмя кишели женщинами, которые однажды, похоже, дублировали Фарру Фосетт да так и продолжают с тех пор носить боевую раскраску и завивать волосы щипцами, хотя телефонные звонки со студии давно прекратились. Роскошные бары дорогих отелей (а Брэнди вечно таскала меня туда тусоваться, чтобы быть на виду, хотя мы не могли позволить себе напитки в этих местах) были битком набиты молодыми людьми, которых хоть сейчас помещай на обложку глянцевого журнала, – всегда улыбающиеся, неизменно приветливые.

Но я быстро просекла, что невероятная доброжелательность жителей Лос-Анджелеса лишь маска. Улыбки не были искренними, их приклеивали к лицу и носили с маниакальным упорством. Второй же вопрос, который вам задавали в любой компании, был: «А чем вы занимаетесь?» Да ладно, до этого вопроса чаще всего даже и не доходило. Если вы не были режиссером, продюсером или преуспевающим агентом, вас просто не замечали. Любой новообретенный «друг» в шесть секунд оказывался на другом конце зала в поисках новых знакомств. Более полезных. Такого бесцеремонного завязывания и расторжения знакомств я не встречала со времен начальной школы, когда все определялось тем, слушаешь ты Адама Анта или «Бакс физз».

Но, несмотря на все это, я вскоре почувствовала, что Джо и Брэнди стали моими настоящими друзьями. Близкими друзьями. К Джо я теперь относилась как к новому человеку, у которого не было ничего общего с тем старым Толстым Джо, от которого пахло так, словно он умер, и который вместо дивана спал в армейском спальном мешке. И хотя наш нынешний дом нельзя было назвать шикарным, они все же прибрались у меня в комнате в ожидании моего приезда и даже поставили на подоконник вазочку с желтой розой. В первое воскресенье после моего приезда, когда Джо не надо было выступать в «Ледибойз», а Брэнди решила сделать перерыв в ежедневных занятиях пилатесом, аэробикой, йогой и снова пилатесом, они повезли меня на экскурсию в Голливуд.

Сразу после обеда мы загрузились в «кадиллак» Джо (машина была вся в бело-розовых разводах; Джо красил ее самостоятельно, так что она выглядела так, словно столкнулась с фургоном «Мороженое») и понеслись по трассе на Сан-Диего.

Я думала, что знаю, что такое плотное движение. Насмотрелась на пробки на трассе М4, ведущей в Лондон. Но это было ничто по сравнению со скоростной трассой на Сан-Диего, известной также под номером 405. На некоторых участках она разделялась на семь полос в обоих направлениях, и даже в воскресный полдень все эти полосы были переполнены. Это была такая широченная дорога, что даже чемпион по спортивному ориентированию не смог бы перебежать ее. Мне стало страшно, несмотря на то что машину вела не я.

– Хочешь порулить? – спросил Джо.

– Не догадалась захватить права, – соврала я.

Я вжалась в мягкую кожу сиденья и сосредоточилась на том, чтобы не вздрагивать каждый раз, как мимо пронесется машина, едва не зацепив нас.

– Как в том фильме, – сказала я.

– «Беспечный ездок»?

– Нет, «Безумный Макс».

Словно в ответ на это в сантиметре от нас пронесся блестящий хромированный бок автомобиля; водитель яростно просигналил.

– Ты не можешь вести внимательнее? – набросилась на Джо Брэнди.

– Я его не заметил, – оправдывался он.

Как можно не заметить грузовик размером с круизный лайнер?

Чтобы не захныкать от страха, я стала смотреть на проносящиеся мимо пальмы и дорожные указатели. Бульвар Вашингтон. Санта-Моника. Пико. Олимпик. Уилшер. Бульвар Сансет. Тот самый! Едва ли менее известный, чем Бродвей или Пятая авеню – синоним шика, блеска и несбывшихся надежд.

– Да, несбывшиеся надежды, но еще и мечты, ставшие реальностью, – сказал Джо, резко перестраиваясь через пять полос вправо, чтобы не пропустить нужный поворот.

Едва съехав со скоростной трассы, мы сразу перескочили как будто в другой фильм. Прямо из «Безумного Макса» попали в более изысканное и изящное кино. Деревья по обе стороны дороги были аккуратно подстрижены. Мы проплыли мимо Бель-Эйр – района шикарных особняков голливудских знаменитостей, где даже башни для охранников были выстроены в стиле рококо, а сторожа щеголяли в офицерской форме.

– Вот здесь все они и живут, – сказала Брэнди. – Один мой знакомый доставлял как-то пиццу Тому Джонсу. Тот сказал, что анчоусов маловато.

У светофора мальчик продавал карты-путеводители для туристов, желающих посмотреть на дома, в которых живут избранные.

– Как это, наверное, раздражает, – заметила я, – когда на улице продают карту с указаниями, как пройти к твоему дому.

– Я так, например, была бы наоборот, счастлива, – сказала Брэнди. – Я только тогда пойму, что добилась своего, когда у ворот моего дома часами будут стоять люди в надежде увидеть меня, даже если при этом я спущу на них собак.

Вот оно, подумала я, вытягивая шею и глядя во все глаза на открывшийся вид на бульвар Сансет. Наконец-то я вижу город, о котором мечтала. И эта улица вобрала в себя весь Лос-Анджелес.

Бульвар Сансет. Дорога с запада на восток. Из рая в ад.

Он тянется от Малибу и тихоокеанских скал на западе, где звезды устраивают барбекю на золотых пляжах, где Дэвид Хассельхофф прыгал в воду с девушками-спасателями, которые были слишком хрупкими, чтобы продержаться хоть секунду в ледяной воде, не то что спасти тонущего моряка.