Текст книги "Хроники Края. Громобой"

Крис Ридделл, Пол Стюарт
Хроники Края. Громобой

Paul Stewart and Chris Riddell

STORMCHASER

First published as “The Edge Chronicles 5: Stormchaser” by Random House Children’s Publisher UK, a division of The Random House Group Ltd.

Copyright © Paul Stewart and Chris Riddell, 1998

© К. Чернова, перевод на русский язык, 2015

© ООО «Издательство АСТ», 2017

* * *

Посвящается

Джозефу и Уильяму

Пролог

Далеко-далеко, подобно фигуре на носу могучего каменного корабля, нависает над бездной Край. Широкая вздымающаяся река – Река Края – нескончаемо течет и обрушивает свои воды с отвесной скалы в пустоту. Ее исток находится в глубине Края – высоко в горах, в темных и опасных Темных Лесах.

За опушкой великого леса, где снижаются облака, начинаются Краевые Земли – голая бесплодная земля, где в клубящейся мгле обитают призраки и ночные кошмары. У того, кто заблудился здесь, выбор небольшой: счастливчик доберется до обрыва скалы и сделает шаг навстречу смерти, а неудачник окажется в Сумеречном Лесу.

Залитый вечным золотым полусветом, Сумеречный Лес прекрасен – и коварен. Его воздух одурманивает. Тот, кто вдыхает его слишком долго, теряет рассудок и не помнит, кто он и зачем пришел, как сказочные затерявшиеся рыцари, которые давно забыли о своей цели и отказались бы от жизни, если бы жизнь отказалась от них.

Время от времени тягостное спокойствие Сумеречного Леса нарушают бури и ураганы, прилетающие из запредельной бездны. Бури кружатся в раскаленном небе, как мотыльки, летящие на пламя, иногда по несколько дней. Бывают особенные бури. Снопы молний превращаются тогда в грозофракс – бесценный минерал, который многих притягивает в Сумеречный Лес, несмотря на ужасы и опасности последнего.

Сумеречный Лес сменяют Топи. Это смрадное и гнилое место, куда бесчисленные мастерские Нижнего Города вываливали свои отходы так долго, что земля в конце концов умерла. И все же здесь, как и в других уголках Края, кто-то живет. С красноватыми глазками и такие же белые, как и окружающая их земля, обитатели Топей рыскают по болоту в поисках падали.

Тот, кто сумеет одолеть Топи, окажется в муравейнике из ветхих лачуг, выстроившихся на берегу медленно текущей реки. Это Нижний Город. Его узкие улочки заполняют люди и существа со всех концов Края. Грязный, перенаселенный и жестокий, Нижний Город является центром всей экономической жизни Края, как открытой, так и тайной.

Он жужжит, суетится, гудит – энергия в нем бьет ключом. Каждый, кто здесь живет, занимается каким-либо ремеслом или торговлей в четко обозначенных пределах своего района, являясь членом соответствующей Лиги. Это ведет к интригам, заговорам, жестокой конкуренции и непрекращающимся раздорам. Единственное, что объединяет всех, – это страх и ненависть к пиратам, которые господствуют в небе Края на своих воздушных кораблях и грабят каждого несчастного торговца, попавшегося им.

В центре Нижнего Города можно обнаружить гигантское железное кольцо, от которого уходит в небо длинная и тяжелая цепь, то натягивающаяся, то провисающая. Цепь эта удерживает великую летучую скалу.

Как и все прочие летучие камни Края, она родилась в Каменных Садах. Однажды появившись из земли, она росла и увеличивалась в размерах, снизу подталкиваемая другими летучими камнями. Когда она стала достаточно большой и легкой, чтобы подняться в небо, к ней прикрепили цепь. На этой скале и был построен прекрасный город Санктафракс.

Санктафракс с его высокими изящными башнями, соединенными между собой виадуками и галереями, является местом знаний и учености. Он населен академиками, алхимиками и их учениками и оборудован библиотеками, лабораториями, аудиториями и комнатами отдыха. Науки, изучаемые здесь, ревниво охраняются. Несмотря на кажущуюся атмосферу старомодной, чинной доброжелательности, Санктафракс бурлит, исполненный соперничества, заговоров, интриг и борьбы.

Темные Леса, Краевые Земли, Сумеречный Лес, Топи и Каменные Сады, Нижний Город и Санктафракс, Река Края – названия на карте.

Но за каждым скрываются тысячи легенд, записанных в древних свитках, легенд, передаваемых из поколения в поколение силой живого слова.

Вот одна из них.

Глава первая
Встреча

Был полдень, и Нижний Город жил привычной будничной суетой. Повсюду торговались и что-то меняли, бродячие актеры и музыканты давали представления, разносчики товара, надрывая глотку, убеждали не пропустить свой шанс, а попрошайки в темных углах жалостливо выпрашивали милостыню, хотя редко кто останавливался, чтобы бросить им в шляпу монетку. Каждый бежал сломя голову и был слишком поглощен собственными заботами, чтобы тратить время на чужие.

Попасть из пункта А в пункт Б как можно скорее, суметь сорвать куш, оставив конкурента ни с чем, – вот к чему сводились чаяния и стремления обитателей Нижнего Города. Чтобы выжить здесь, надо иметь стальные нервы и глаза на затылке, надо уметь улыбаться даже тогда, когда наносишь удар в спину. Жестокая, грубая, беспощадная жизнь…

Прутик быстро шел по рыночной площади от бон-доков не потому, что куда-либо торопился, а потому что атмосфера лихорадочной суеты города заражала каждого. Он прекрасно знал, что тот, кто не способен бежать вместе с толпой, будет сбит с ног и растоптан. «Не смотри в глаза», «не показывай свои слабости», «иди вместе со всеми» – вот главные заповеди Нижнего Города.

Из-за жары Прутик чувствовал себя отвратительно. Солнце, хотя и скрытое завесой удушливого дыма, поднимавшегося от литейных мастерских, палило нещадно. Ветра не было, и казалось, что уличный воздух представляет собой фантастическую смесь всевозможных запахов. Это были запахи забродившего лесного эля и выдержанного сыра, горелого молока и варящегося клея, соснового кофе и шипящих в масле тильдячьих колбасок.

И как всегда, пряный аромат жареных колбасок вернул Прутика в детство. Каждую Ночь Чудес на пиру в деревне лесных троллей взрослые угощались супом из тильдячьих колбасок. Как давно это было, каким далеким кажется теперь! Та жизнь была совсем иной – замкнутой, размеренной и неторопливой. Прутик улыбнулся своим воспоминаниям. Но нет, он никогда не вернется к той жизни. Ни за что на свете!

По мере того как он продолжал свой путь по рыночной площади, соблазнительный аромат колбасок становился слабее и его сменил новый запах, пробудивший рой совсем других воспоминаний. Это был кисловатый запах недавно выдубленной кожи. Прутик остановился и огляделся.

У стены стоял некто высокого роста, с малиновыми волосами и кроваво-красной кожей душегубца. На перекинутом через плечо ремне у него висел поднос, полный кожаных амулетов и талисманов на шнурках, которые он продавал, точнее, пытался продать.

– Амулеты на счастье! – выкрикивал он. – Возьмите амулет на счастье!

Никто не обращал на него внимания, и когда душегубец подходил к кому-нибудь, норовя приладить ему амулет на шею, прохожие – будь то гоблин, тролль или кто-то другой – раздраженно от него отмахивались.

Прутик с грустью наблюдал за ним. Этот душегубец, как и многие другие обитатели Темных Лесов, наслушавшись сказок о том, что улицы Нижнего Города усыпаны золотом, открывал для себя теперь совершенно другую реальность. Вздохнув, Прутик повернулся и уже пошел было дальше, как вдруг в этот миг какой-то опустившегося вида глыботрог в жалких лохмотьях и тяжелых башмаках пронесся мимо, чуть не сбив разносчика с ног.

– Амулетик на счастье? – весело сказал душегубец и сделал шаг вперед, держа наготове кожаный шнурок.

– А ну убери свои кровавые лапы! – взревел глыботрог и в ярости отпихнул душегубца.

Душегубца развернуло, и он с размаха шлепнулся на землю. Счастливые амулеты разлетелись в разные стороны.

Когда глыботрог удалился, гремя башмаками и злобно ругаясь под нос, Прутик бросился к душегубцу.

– С вами все в порядке? – спросил он, нагнувшись, чтобы помочь тому подняться.

Душегубец перевернулся, сел и, моргая, смотрел на Прутика.

– Какая грубость! – пожаловался он, затем отвел взгляд в сторону и начал собирать свои безделушки, раскладывая их на подносе. – Я всего лишь стараюсь честно заработать свой кусок хлеба.

– Да, должно быть, это нелегко, – сочувственно произнес Прутик. – Особенно вдали от родных Темных Лесов.

Прутик хорошо знал душегубцев. Однажды ему довелось жить в их лесной деревне, и с тех самых пор он носил не снимая жилет из шкуры ежеобраза, который был ему там подарен. Душегубец взглянул на него. Прутик дотронулся до своего лба в знак приветствия и снова протянул ему руку.

На этот раз, вернув амулеты на место, душегубец взял протянутую ему руку и поднялся на ноги. Он также прикоснулся рукой ко лбу.

– Меня зовут Тендон, – произнес он. – Благодарю тебя за внимание. Никто здесь не потратит на тебя ни капельки времени. – Он шмыгнул носом. – Я, конечно, не думаю, что… – Он не договорил.

– Что? – поинтересовался Прутик.

Душегубец пожал плечами:

– Ну, я просто хотел узнать, не желаешь ли ты купить один из моих амулетов на счастье?

И Прутик улыбнулся, когда, не дожидаясь ответа, душегубец выбрал один из кожаных талисманов и протянул ему:

– Как тебе этот? Он очень-очень сильный.

Прутик взглянул на затейливую спираль, вытисненную на темно-красной коже. Он знал, что у душегубцев каждый рисунок или узор на амулетах имеет значение.

– Тот, кто носит такой амулет, – продолжал душегубец, завязывая шнурок на шее Прутика, – освобождается от страха перед известным.

– А перед неизвестным? – спросил удивленный Прутик.

Душегубец фыркнул.

– Неизвестного боятся только дураки и слабаки, – промолвил он. – А ты не похож ни на того, ни на другого, – добавил он. – По-моему, то, что известно, пугает гораздо сильнее. А если ты спросишь, сколько с тебя, то это будет шесть монет.

Прутик полез в карман.

– Конечно, если у тебя не найдется немного пылефракса, – заговорщическим шепотом добавил душегубец. Он посмотрел на серебряный медальон в форме шара, висевший у Прутика на шее. – И крупинки его было бы достаточно.

– Извини, – сказал Прутик, отсчитывая монеты в протянутую кроваво-красную ладонь. – Чего нет, того нет!

Душегубец покорно развел руками.

– Да я просто так спросил… – пробормотал он.

С новым амулетом на шее, который занял место среди других, собранных за многие годы, Прутик продолжил свой путь по лабиринту узких петляющих переулков.

Он как раз проходил мимо небольшого зверинца, откуда доносился тяжелый запах отсыревшей соломы и разогретых шкур, когда навстречу ему рванулось, оскалив зубы, маленькое и злобное с виду существо. Прутик инстинктивно попятился, но через мгновение рассмеялся, когда, натянув поводок, существо запрыгало вверх-вниз на одном месте, радостно похрюкивая. Это был детеныш зубоскала-ищейки, и ему хотелось играть.

– Привет, малыш! – поздоровался Прутик и присел на корточки, почесывая игривого детеныша за ухом. Зубоскал заурчал от удовольствия и повалился на спину. – Ах ты, тюфяк! – воскликнул Прутик.

Он знал, что это скоро пройдет. Взрослые зубоскалы были как вьючными животными, так и любимыми охранниками тех, у кого есть что сторожить.

– Эй! – послышался скрипучий и в то же время настойчивый шепот. – Ну зачем ты тратишь время на этот рассадник блох? Иди-ка лучше сюда.

Прутик огляделся. Кроме зубоскала, перед ветхим фасадом лавки, торгующей живностью, было выставлено множество всяких существ: мохнатых, крылатых, чешуйчатых, а также несколько мелких троллей и гоблинов, прикованных к стене. Но было непохоже, чтобы кто-то из них только что говорил.

– Ну сюда же, Прутик! – Голос раздался снова, на этот раз с ноткой нетерпения.

Мальчик похолодел от страха. Кем бы ни оказался тот, кто говорил, но он знает его имя!

Прутик поднял глаза и выдохнул от изумления:

– Птица-Помогарь!

– Совершенно верно, – прошептала та и неуклюже повернулась на жердочке. – Приветствую тебя!

– Приветствую в ответ, – промолвил Прутик. – Но как…

– Говори тише, – прошипела птица, кивком указав на дверь лавки. – Не хочу, чтобы Жиропот догадался, что я умею говорить.

Прутик кивнул и проглотил горький комок. Как могло столь благородное создание очутиться в таком убогом месте? Это же Помогарь, Прутик присутствовал при ее вылуплении из яйца… Кто посмел лишить ее свободы и посадить в клетку, которая по размерам едва ли больше самой птицы, и поэтому той приходится сидеть съежившись на жердочке, просунув свой величественный клюв между прутьями, будучи не в состоянии ни выпрямиться, ни расправить крылья?

– Я выпущу тебя, – сказал Прутик, вытаскивая из-за пояса нож. Он просунул тонкое лезвие в замочную скважину и начал лихорадочно вертеть им.

– Скорее, скорее! – торопила птица. – И во имя Неба, берегись, чтобы Жиропот не увидел!

– Сейчас. Вот-вот… – бормотал Прутик, стиснув зубы. Но замок никак не поддавался.

В этот миг раздался оглушительный треск. К-р-рэк!!! Прутик в тревоге обернулся. Он понял, что случилось. Такое происходило в Нижнем Городе довольно часто. Аварийные цепи, которые помогали удерживать летучий город Санктафракс на месте, от неимоверного натяжения постоянно разрывались.

– Еще одна лопнула! – раздался чей-то крик.

– Берегись!!! – завопил другой.

Но было уже поздно. Лопнувшая цепь падала, издавая совершенно неуместный при этом нежный и мелодичный звон. На улице все бросились врассыпную, мешая друг другу.

Цепь рухнула. Раздался чей-то вопль. Затем воцарилась тишина.

Когда осела пыль, Прутик увидел, что крыша находящейся напротив лавки скобяных изделий смята. Два торговых лотка сровняло с землей. А посреди улицы лежал несчастный, которого задавило тяжестью разорвавшейся цепи.

Прутик уставился на знакомые жалкие лохмотья и башмаки. Это был тот самый глыботрог! «Тебе следовало бы прислушаться к словам душегубца», – подумал Прутик, прикоснувшись к амулету на шее. Но теперь уже было поздно. Удача отвернулась от глыботрога навсегда.

– Ох-ох-ох, – услышал Прутик вздохи Птицы-Помогарь. – Ситуация становится критической.

– Что ты имеешь в виду? – удивился Прутик.

– Ну, это долгая история, – произнесла птица. – И к тому же…

– Эй! – раздался хриплый голос. – Ну что, покупаешь эту птичку или как?

Прутик обернулся, легким, незаметным движением спрятав нож в рукав, как он это обычно проделывал. Напротив него, подбоченясь и широко расставив ноги, высилась грузная фигура хозяина лавки.

– Я… я просто отскочил сюда, когда цепь лопнула, – нашелся Прутик.

– Гм, – хмыкнул Жиропот, оглядывая причиненные цепью повреждения. – Плохо дело. А все из-за кучки этих так называемых академиков. Что нам с них проку? Паразиты они все, вот что! Знаешь, будь моя воля, я бы перерезал все эти цепи и отправил этот самый Санктафракс в открытое небо. Скатертью дорога! – добавил он с горечью, вытирая блестевшее от пота лицо грязным носовым платком.

Прутик онемел от изумления. Никогда он не слыхал, чтобы кто-то говорил подобное об академиках летающего города.

– Ладно уж, – продолжал Жиропот, – все-таки мое добро не пострадало, так ведь? Хоть на этот раз, по крайней мере. Ну так как, интересует тебя это пернатое или нет? – спросил он хриплым голосом.

Прутик бросил взгляд на грязную и потрепанную птицу.

– Я ищу себе хорошего собеседника.

Жиропот невесело фыркнул.

– Ну, из этой твари ты и слова не вытянешь, – бросил он презрительно. – Она тупая и толстая. Хотя, пожалуй, попробуй… я бы мог уступить ее тебе по весьма умеренной цене. – Жиропот резко повернулся. – Я сейчас занят в лавке с другим клиентом, – бросил он, уходя. – Крикни, если понадобится помощь.

– Да, тупой и толстый! – воскликнула Помогарь, когда Жиропот удалился. – Какая наглость! Какая беспардонная дерзость! – Тут взгляд птицы остановился на Прутике. – Нечего стоять сложа руки и ухмыляться под нос! – накинулась она на мальчика. – Открывай клетку, да поживее!

– Ну уж нет, – ответил Прутик.

Помогарь растерянно уставилась на него, склонив голову набок, насколько это позволяла клетка.

– Нет?!

– Нет, – спокойно повторил Прутик. – Сначала я хочу услышать эту твою долгую историю. «Ситуация становится критической» – вот что ты сказала. Я хочу знать почему. Я хочу знать, что случилось.

– Выпусти меня, и я расскажу тебе все, – пообещала Помогарь.

– Нет, – сказал Прутик в третий раз. – Я тебя хорошо знаю. Ты улетишь, как только я открою клетку, и только небо знает, как долго я тебя потом не увижу. Сначала расскажи мне историю, и тогда я тебя освобожу.

– Ах ты, наглый щенок! – Помогарь не на шутку разозлилась. – И это после всего, что я для тебя сделала!

– Говори тише, – предупредил Прутик, оглядываясь на дверь лавки, – а то Жиропот тебя услышит.

Птица прикрыла глаза. Прутик решил, что она намерена молчать. Он уже готов был сдаться, когда Помогарь внезапно открыла клюв.

– Все это началось давным-давно, а если точно, то двадцать лет назад, – начала она. – Когда твоему отцу было едва ли больше, чем тебе сейчас.

– Но получается, что это было еще до твоего рождения?

– Мы, Помогари, видим одни и те же сны, ты, разумеется, знаешь об этом, – ответила птица. – И то, что знает один, знают все. Но если ты собираешься перебивать меня все время…

– Нет-нет, молчу! – поспешил заверить ее Прутик. – Извини, пожалуйста. Я больше не буду.

Помогарь раздраженно хмыкнула:

– Ну смотри же, не перебивай!

Глава вторая
Рассказ птицы-помогарь

– Представь себе, – начала свой рассказ птица, – холодный, ветреный, но ясный вечер. Луна поднимается над Санктафраксом, и силуэты его башен и шпилей отчетливо вырисовываются на фоне лилового неба. Внизу, из дверей самой уродливой башни, появляется долговязая фигура, которая торопливо пересекает мощеный двор. Это ученик Факультета Дождеведения. Его зовут Вилникс Подлиниус.

– Вилникс Подлиниус?! Тот самый?! – охнул Прутик. – Высочайший Академик Санктафракса? – Хотя он никогда не видел недосягаемого академика, но много слышал о нем, ибо слава о Подлиниусе летела впереди него.

– Он самый, – ответила Помогарь. – Многие из тех, кто достигает славы и величия, имеют самое скромное происхождение: вот и он был некогда всего лишь точильщиком ножей в Нижнем Городе. Но Вилникс Подлиниус никогда и ни перед чем не останавливался в своих честолюбивых замыслах и в ту ночь был более, чем когда-либо, решителен. И тогда, когда Вилникс торопливо шел, наклонившись против ветра, по направлению к сверкающим шпилям Школы Света и Темноты, в его голове измышлялись всяческие козни и интриги.

У Прутика мурашки побежали по спине, а его жилет из шкуры ежеобраза угрожающе ощетинился.

– Видишь ли, – продолжала Помогарь, – в ту пору Вилникс пользовался очень благосклонным, более того, покровительственным вниманием одного из самых влиятельных ученых Санктафракса – Профессора Темноты. Именно он устроил Вилникса в Рыцарскую Академию и оказывал ему всяческую поддержку. И позже, когда Вилникс был исключен за нарушение правил распорядка и неповиновение, именно Профессор Темноты сохранил за ним место на Факультете Дождеведения, лишь бы его не выгнали из Санктафракса навсегда. – Помогарь перевела дыхание и продолжила: – Однажды, находясь в кабинете Профессора, Вилникс театральным жестом поднял вверх стеклянную мензурку с какой-то жидкостью. «В последнее время концентрация кислот в дожде заметно увеличилась, – важно произнес он и коварно добавил: – Мы подумали, что, возможно, это вам будет небезынтересно».

Профессору Темноты это действительно было интересно. Очень интересно. Повышение кислотности осадков свидетельствовало о возможном приближении Великой Бури. «Я должен посоветоваться с ветроведами и облакологами, – ответил он, – чтобы установить, обнаружены ли ими признаки надвигающейся Великой Бури. Но в любом случае это хорошая работа, мой мальчик».

Глазки Вилникса засияли, а сердце замерло от волнения. Все шло лучше, чем он смел надеяться. «Великая Буря? – невинно переспросил он, стараясь не возбудить подозрений Профессора. – Это значит, что Рыцарь-Академик будет отправлен на поиски грозофракса?»

Профессор подтвердил, что так оно и будет. Он достал стопку бумаг и положил ее перед собой. «Наши исследования подтверждают, – печально сказал он, – что скала, на которой стоит Санктафракс, продолжает расти – она становится все больше и больше. И ее все сильнее тянет в небо…» Он замолчал и в отчаянии покачал головой.

Вилникс краем глаза наблюдал за Профессором. «И требуется дополнительное количество грозофракса, чтобы его тяжестью уравновесить скалу, чтобы…»

Профессор энергично закивал. «Чтобы сохранить равновесие, – подтвердил он и вздохнул. – Слишком много времени прошло с тех пор, как Рыцарь-Академик вернулся, обновив запасы грозофракса».

Вилникс криво улыбнулся: «И кого же отправят на этот раз?»

Ученый муж фыркнул. «Протеже Профессора Света. Квинтиниуса… – Он нахмурился. – Квинтиниуса… ох, как же его?..»

Вилникс вздрогнул: «Квинтиниуса Верджиникса?»

– Это мой отец! – воскликнул Прутик, не в состоянии больше сдерживаться. – Я и не подозревал, что он был знаком с Высочайшим Академиком Санктафракса! Я даже не знал, что он когда-то был в Рыцарской Академии… – Прутик на мгновение задумался. – Хотя я вообще почти ничего не знаю о его жизни до тех пор, как он стал небесным пиратом.

– Если бы ты чуть-чуть попридержал свой язык, – раздраженно заметила Помогарь, – то тогда, наверное…

Ее прервал жуткий вопль, донесшийся из лавки.

В следующее мгновение в дверях показался Жиропот, бледный и бормочущий о том, что лисапунный гриф, всклокоченная хищная птица со страшным зазубренным клювом и острыми как бритва когтями, вырвался из клетки и набросился на несчастного пуфолака.

– С ним все в порядке? – осведомился Прутик.

– В порядке?! – пропыхтел Жиропот. – С пуфолаком-то? Нет, с ним совсем не все в порядке! Его кишки раскиданы по всем углам. А ведь за пуфолака можно выручить неплохие деньги. Мне надо сходить за ветеринаром, – тихо добавил он. – Пусть он его заштопает. – Жиропот взглянул на Прутика, словно увидел его впервые. – Тебе можно доверять?

Прутик кивнул.

– Хм, ну уж если ты все равно здесь, то не присмотришь ли за моей лавкой, пока я хожу? Возможно, это будет не задаром.

– Ладно, – согласился Прутик, стараясь скрыть нежданную радость.

Как только Жиропот оказался вне пределов слышимости, Помогарь снова попросила Прутика освободить ее. Но мальчик был непреклонен:

– Всему свое время. Кроме того, нет ничего хуже, чем история, рассказанная наполовину.

Помогарь тихо проворчала:

– Ну, где я тогда остановилась? Ах да! Вилникс и твой отец… Они поступили в Рыцарскую Академию в одно и то же утро, и тем не менее с первого же дня Квинтиниус Верджиникс затмил всех прочих подававших надежды молодых людей. В фехтовании, стрельбе из лука и рукопашном бою ему не было равных. В управлении громобоями – небесными кораблями, специально сконструированными для преследования Великой Бури, – никто не мог с ним тягаться.

Прутик просиял от гордости и представил себя преследующим Великую Бурю. Корабль швыряет из стороны в сторону, вверх и вниз, пока он соединяется с вихревым ветром, а затем громобой проваливается в пустоту и безмолвие внутри бури…

– Слушай внимательно! – прошипела Помогарь.

Прутик виновато взглянул на нее.

– Но я слушаю! – попытался было возразить он.

– Да ну? – усомнилась птица, сердито нахохлившись. – Так вот, как я и говорила, Профессор объяснил Вилниксу, что если приближение Великой Бури подтвердится, то, как того требует обычай, Квинтиниус Верджиникс немедленно пройдет обряд посвящения в рыцари и его снарядят в Сумеречный Лес, и если небу будет угодно, он вернется с грозофраксом.

Вилникс расплылся в своей неподражаемой улыбке – загадочной улыбке рептилии. Теперь наконец настал момент спросить о главном предмете, из-за которого он и затеял разговор. «А этот… грозофраке… – начал он как можно небрежнее. – Когда я был в Рыцарской Академии, о нем говорили как о самом чудесном веществе из всех существующих на свете. Говорили также, что осколки грозофракса не что иное, как чистая молния». Он коварно продолжал своим елейным голоском: «Неужели это правда?»

Профессор Темноты серьезно кивнул, и когда заговорил вновь, то казалось, что он торжественно цитирует древнее предание. «То, что люди называют грозофраксом, – провозгласил он, – рождается в лучезарном чреве Великой Бури – в центре могучего вихря, который раз в несколько лет возникает далеко-далеко за пределами Края. Он вбирает в себя тысячи сухих раскаленных ветров, которые воют и искрятся, рассекая небо в направлении Сумеречного Леса. Там, над Сумеречным Лесом, Великая Буря разрешается одним-единственным мощнейшим снопом молнии, который пронзает толстый слой сумеречного тумана и вонзается в мягкую плоть земли. Сноп мгновенно превращается в твердый грозофракс, излучающий волшебный свет в вечной лесной полутьме. Благороден и славен тот, кому выпадет честь лицезреть сей священный миг!»

Глаза Вилникса загорелись алчным огнем. Чистая молния! Его пронзила мысль: какой же силой должен обладать каждый кусочек грозофракса! Он поднял глаза и спросил Профессора: «А… э-э-э… а как он выглядит в точности?»

«Это кристалл несравненной красоты, – лицо Профессора озарила благоговейная улыбка, – он горит, светится, искрится…»

«И, несмотря на это, он тяжелый, – вставил Вилникс. – По крайней мере, я такое слышал. Но насколько он тяжел?»

«В сумерках своего рождения он не тяжелее песка. Однако в абсолютной темноте казначейства, в самом центре Санктафракса, щепотка грозофракса весит больше, чем тысяча бревен железного дерева, – объяснял Профессор. – Он способен уравновесить отталкивающую силу нашей летучей скалы. Без него Санктафракс давным-давно порвал бы все свои крепления и улетел в Открытое Небо…»

Вилникс притворился озадаченным: «Вот чего я не могу понять: если кристаллы грозофракса такие тяжелые, то как вообще их можно доставить в казначейство?»

Профессор испытующе посмотрел на молодого человека.

– Возможно, – прервала свой рассказ Помогарь, – на мгновение он усомнился в добрых намерениях ученика. Я не знаю этого. Я также не могу сказать, что в конце концов побудило Профессора поделиться с Вилниксом секретом. Но, как бы то ни было, он доверился ученику, и именно этому решению суждено было изменить ход истории Санктафракса.

«Его переносят в световой коробке, – сказал Профессор, – которую настраивают так, чтобы она излучала свет, подобный сумеречному».

Вилникс отвернулся, чтобы скрыть ликование. Если световую коробку используют, чтобы принести грозофракс в казначейство, то, несомненно, ее можно использовать и для того, чтобы вынести его оттуда! «А можно мне хотя бы взглянуть на грозофракс?» – нерешительно спросил он.

«Конечно же нет!!! – рявкнул Профессор Темноты, и Вилникс понял, что зашел слишком далеко. – Никому не позволено видеть грозофракс, за исключением Рыцарей-Академиков и стража казны, коим являюсь я сам. Если недостойный осквернит своим взглядом небесную чистоту грозофракса, за это небу противное деяние его ждет смерть!» – со свирепостью воскликнул Профессор.

Помогарь выдержала эффектную паузу, а затем продолжала:

– В тот миг ветер резко переменился, и летающую скалу Санктафракса стало сносить к западу и резко дергать, так как цепи натянулись.

«Я все понял», – смиренно произнес Вилникс.

«Ах, Вилникс, – продолжал Профессор уже спокойно, – хотелось бы мне знать, насколько правильно ты все понял. Много таких, кто жаждет использовать грозофракс в корыстных целях. Бессовестные ветроведы и вероломные облакологи, недолго думая, стали бы исследовать его… ощупывали бы его… – Профессор содрогнулся от негодования, – производили бы над ним опыты – если бы им пришло в голову, что грозофракс может служить их выгоде».

Помогарь умолкла на некоторое время, а затем продолжала рассказ:

– Если бы уже известный нам страж казны ранним утром следующего дня не дремал на своем посту, то он непременно увидел бы долговязую фигуру, тайком крадущуюся от казначейства по коридору. Костлявые руки самозванца крепко сжимали световую коробку. Внутри коробки лежало несколько осколков грозофракса.

Прутик охнул от изумления. Вилникс действительно украл грозофракс!

– Подлиниус поспешно вернулся в Ученическую Лабораторию, которая находилась на последнем этаже Башни Дождеведов, – рассказывала тем временем Помогарь. – С торжествующим видом он положил коробку перед группкой нетерпеливо ждавших молодых дождеведов и широким жестом открыл крышку. Кристаллы грозофракса сверкали и переливались огнями так, что их невозможно было сравнить ни с чем виденным прежде! «Чистая молния, – промолвил Вилникс. – Если нам удастся освободить и использовать ее энергию, мы станем самыми могущественными академиками за всю историю Санктафракса!»

Долгие часы трудились дождеведы, пытаясь растворить, заморозить, расплавить грозофракс или смешать его с другими веществами, но все их старания оказались тщетными.

За окном солнце клонилось к закату, окрашивая все в теплые золотистые тона.

Внезапно в порыве отчаяния Вилникс размахнулся и изо всей силы яростно ударил пестиком по грозофраксу. В следующий миг Вилникса охватило раскаяние: ведь он уничтожил бесценный кристалл!

Помогарь прищурилась:

– Ну, так он подумал сначала. Однако, присмотревшись внимательнее, Подлиниус увидел результат своего поступка: кристалл превратился в порошок бурого цвета, который, подобно ртути, скользил по дну ступки. «Я не знаю, что получилось, – обратился Вилникс к окружающим, – но давайте попробуем еще раз».

Второй осколок они положили в другую ступку. За окном смеркалось. Все подмастерья сгрудились вокруг стола, за исключением Вилникса, который переливал текучее пылеобразное вещество в склянку. Пестик с размаху опустился в ступку – ба-ба-а-ах!!! Раздался оглушительный взрыв.

Прутик отпрянул от неожиданности.

– Вне всякого сомнения, энергия молнии была освобождена, – фыркнула Помогарь. – Но с какими жуткими последствиями! От взрыва разнесло по камешку полбашни Дождеведов, ударная волна прокатилась по всему Санктафраксу, а древняя Якорная Цепь едва не лопнула от сильнейшего натяжения и вибраций. Все подмастерья были убиты во время взрыва. Все, за исключением одного.

– Вилникса Подлиниуса! – прошептал Прутик.

– Совершенно верно, – подтвердила Помогарь. – Едва живой, лежал он на полу, крепко прижимая к груди склянку. Вокруг распространялся запах миндаля. «Что же было не так во второй раз? – раздумывал Вилникс. – Что произошло?»

Когда он попытался подняться, капля крови из глубокого пореза на его щеке упала в склянку. В то самое мгновение, когда капля соприкоснулась с пылью, густая красная кровь превратилась в кристально чистую воду…

Тут Помогарь стала чрезвычайно серьезной.