Текст книги "Змеиная пустошь. Секрет подземелья"

Глава десятая

С яростным рыком белозмей сорвался с бледно-серого неба, бросился на кельда и вцепился когтями ему в плечи, разодрав белую кожу плаща с капюшоном.

Кельд отбился руками, а белозмей, взмахнув мощными крыльями, взмыл в небо и сделал резкий разворот.

Кельд отбросил раздвигатель рёбер и снял с пояса широкий разделочный нож. Он поднял руки, одной защищая глаза, другой размахивая ножом. Вихрем взметнув снежную пыль, белозмей спустился и сел на склоне горы неподалёку. Из его ноздрей поднялись две струйки дыма.

Высоко над головой небо хмурилось и сгущалось. Стоял трескучий мороз, но ветра не было.

Белозмей склонил голову и стал внимательно рассматривать пленников кельда, распластанных на снегу. Два змеелова, один змеерод. Его змеерод. По крайней мере, она была жива. Взгляд белозмея снова сосредоточился на огромной фигуре кельда с ножом в руке, стоявшего над девушкой. Змей выгнул гибкую шею, мышцы под белой чешуёй напряглись; он готовился испепелить врага.

Тот, кто призывает зиму, вскочил на девушку-змеерода, обхватил ногами её тело и склонился над ней. Приставил нож к её горлу. Кельд был в бешенстве: змей девушки мешал ему завершить начатое. Сжимая рукоять разделочного ножа, он поднял взгляд на белозмея.

По виду это была взрослая особь. Кельд рассмотрел жемчужно-белую чешую, покрывавшую мускулистое тело, широкие кожистые крылья, поднятые и застывшие неподвижно, и усики, дрожавшие по краям его огнедышащего рта. Сложно будет одолеть такого змея, тем более разделочным ножом; понадобится что-то посерьёзнее. Тот, кто призывает зиму, чувствовал, как дёргается и извивается под ним девушка-змеерод. Он понимал: змей пришёл именно за ней, и он не станет дышать огнём, пока они так близко друг от друга. Кельду нужны были его инструменты. Он взглянул на разложенные на снегу орудия, до которых сейчас было не дотянуться. Болас, два свинцовых груза, скреплённых кожаной верёвкой, – вот что ему пригодилось бы. И зажим для челюстей. Молоток, пробивающий черепа, тоже был бы очень кстати, если бы только его можно было достать…

Из глубины горла змея раздался звук, похожий на мягкий шелест ветра в терновых кустах. Шея выгнулась вниз, янтарные глаза не отрываясь смотрели в лицо девушки-змеерода.

– Фр-р-р… А-а-ак… И-й-я-а-а-а…

Тот, кто призывает зиму, бросился к разложенным в линию инструментам.

Белозмей поднялся на задние лапы и с грохочущим рёвом выпустил поток белого пламени, пронзивший дрожащий воздух, будто сверкающее копьё.

Тот, кто призывает зиму, поднял руку и, как смог, прикрылся плащом. В воздухе едко запахло горелой змеекожей. Кельд схватил болас и зажим для челюстей, потянулся к молотку, ожидая следующей огненной атаки, – но белозмей спрыгнул на все четыре лапы и, опустив шею и подняв хвост, поспешил к девушке-змеероду, взрывая когтями снег.

Склонившись над девушкой, он перерезал когтями верёвки, связывавшие ей руки, затем сорвал оковы с лодыжек.

Девушка-змеерод села и выдернула кляп изо рта.

– Асиль, – она потёрла запястья, затем вскочила на онемевшие ноги и вздрогнула, когда они стали оживать, – Асиль, ты вернулся…

Внезапно раздался свистящий звук; в их сторону летели два свинцовых груза, связанные длинной кожаной верёвкой. Она обвилась вокруг трёх ног белозмея, а когда он заметался, чтобы высвободиться, – и вокруг четвёртой, связав их все вместе и повалив существо на землю. Тот, кто призывает зиму, бросился к белозмею и мигом забрался ему на спину.

Фракия вскрикнула, бросилась на нападавшего, но тот с силой отбросил её, и она рухнула на снег.

Асиль резко поднялся, взмахнув крыльями и выгнув спину. Он качнул своим мощным хвостом из стороны в сторону, занёс его и обрушил на кельда, цеплявшегося за его плечи.

Того, кто призывает зиму, отбросило в сторону, но он быстро поднялся. Только выронил из рук разделочный нож.

С гневным рыком Асиль перевернулся на спину. Он услышал, как что-то треснуло, раздался крик; он подумал, что, наверно, сломал своему противнику ногу или позвоночник; но тут кельд снова оказался рядом с ним, сжимая что-то в руках. Асиль выгнул шею, раскрыл пасть – но на неё тут же упала кожаная петля; кельд повернул костяной штырь, петля затянулась и крепко сжала челюсти змея.

– Асиль! Асиль! – кричала Фракия.

Белозмей, стреноженный и со связанной пастью, извивался на снегу. Кельд отскочил назад; в его руке сверкал металлический молот.

Фракия повернулась и помчалась вниз по заснеженному склону к камням-близнецам у подножия скалы.

Тот, кто призывает зиму, запрыгнул Асилю на шею, уворачиваясь от взмахов сокрушающего хвоста. Белозмей под ним бился и метался, глаза его закатились. Из ноздрей на стянутой морде сочился дым. Кельд замахнулся молотом, но потерял равновесие, когда Асиль опустил шею и согнул крылья, и удар обрушился на утоптанный снег; в воздух взвились осколки льда. Асиль запрокинул голову, но тот, кто призывает зиму, крепко уцепился за его шею руками и ногами. Медленно, схватившись за гребень на шее белозмея, он стал продвигаться вперёд, намереваясь нанести точный удар.

Асиль извивался, хлопал крыльями и размахивал хвостом, но никак не мог сбросить с себя кельда, который неумолимо придвигался всё ближе к его голове. Краем глаза он видел, как кельд занёс молот…

Сейчас он разобьёт голову этому существу; он вышибет ему мозги. Наказ повелительницы кельдов эхом звучал в голове убийцы. Найди их. Он нашёл. Вымани их из убежища. И он выманил. Теперь ему оставалось только убить их, медленно, и ничто ему не помешает.

Он сильнее сжал ручку тяжёлого молота и…

Жгучая боль пронзила его бедро. С истошным воплем тот, кто призывает зиму, свалился с шеи белозмея и покатился вниз по склону, взбивая клубы снега. Остановившись, он с трудом встал и поднял голову. Девушка-змеерод стояла прямо и неподвижно, глядя на него; в руке она сжимала копьё из чёрной сосны.

Не спуская глаз с кельда, Фракия сняла кожаную петлю с морды Асиля и отбросила её в сторону.

Тот, кто призывает зиму, хромая, поднимался по склону, сжимая молот в огромных руках и оставляя на снегу кровавые следы. Белозмей всё ещё был связан. Он выбьет из рук девчонки копьё и всадит ей в голову. А затем разберётся с её змеем.

Когда кельд приблизился, Фракия сжала челюсти и задержала дыхание. Асиль повернул голову и раскрыл пасть. С рёвом он выпустил мощную струю раскалённого пламени на склон горы, где на высоком выступе пухлой подушкой лежал толстый слой снега.

Снег зашипел, повалил пар, потекли тонкие струйки воды. Асиль продолжал изрыгать пламя. Раздался резкий треск, потом низкий нарастающий грохот, и вдруг вся гора снега пришла в движение.

Кельд поднял голову и на мгновение застыл, увидев несущуюся на него снежную глыбу. Он оступился, повалился на спину и скрылся под накрывшей его лавиной. Из белой массы на секунду показались нога, потом рука – а затем обе конечности исчезли в снежной массе; она с шумом понеслась по склону горы, унося с собой того, кто призывает зиму.

Глава одиннадцатая

Мика, повернув голову, смотрел на Фракию, стоявшую на утоптанном снегу. Взгляд девушки-змеерода был устремлён вниз, на склон, где лавина растворилась в синеватой глубине ущелья; её громкий рёв теперь слышался как отдалённое грохотание.

Воткнув родокопьё в снег, Фракия нагнулась за своей душекожей. Мика смотрел, как она ступила в блёклый молочно-белый костюм из сброшенной шкуры змея сначала одной ногой, затем другой. Она натянула костюм на плечи, быстрыми грациозными движениями засунула руки в рукава и только после этого повернулась туда, где лежали Мика и Илай, связанные, прикованные к снегу и с кляпами во рту. Она присела на корточки и развязала кожаные ремни на запястьях и лодыжках Мики, затем осторожно вытащила кляп у него изо рта.

– Фракия, – выдохнул Мика, сел и протянул к ней руки. – Фракия, я…

Но девушка-змеерод отвернулась. По окровавленному снегу она проследовала к Илаю, отвязала его, затем собрала одежду скалолаза и отдала ему. Илай взял свои вещи, взглянул в глаза девушке и мрачно кивнул.

Мика попытался встать, но его руки и стопы окоченели от холода, ноги будто одеревенели и совсем не слушались. Стоя на коленях, он дрожал, как в лихорадке. Фракия подняла со снега его фланелевую нижнюю рубаху и осторожно набросила ему на плечи; Мика почувствовал её тёплое, сладкое дыхание возле своего уха.

– Прости меня, Мика, – прошептала она.

Она выпрямилась в полный рост и направилась туда, где лежал связанный Асиль. Душекожа свободно свисала с одного её плеча, испачканная сажей и забрызганная кровью, немного мешковатая для её исхудалого тела. Когда девушка-змеерод освободила лапы белозмея, развязав кожаную верёвку, Асиль испустил долгий жалобный стон и поднялся.

Фракия отбросила болас в сторону и взяла своё родокопьё. Асиль изогнул шею и приблизил голову к своему змеероду. Его ноздри раздувались.

Она вся пропиталась духом змееловов, запахом того, с кем лежала тогда; и всё же…

Жёлтые глаза Асиля вглядывались в лицо Фракии. Её губы приоткрылись, и из горла поднялся мягкий шум, похожий на шелест сухих листьев на ветру.

Этот змеелов помогал ей, защищал её, как мог; любил её всем сердцем, и всё же…

Челюсти Асиля разжались, и раздались лёгкие щелчки, похожие на треск веток; из ноздрей поползли струйки дыма.

Когда он нашёл её там, у озера, спящей в объятиях змеелова, он решил, что Фракия потеряна для него; что она снова пойдёт дорогой змеелова. Он пытался забыть её, но её запах, хоть и потеснённый духом змеелова, никогда не покидал его; именно этот запах, несмотря ни на что, и привёл его к ней сюда, на этот заснеженный склон.

Она была потеряна для него; и всё же…

Белозмей раскрыл пасть и выдохнул, выпустив густое облако белого дыма. Мика чувствовал его жар, вдыхал его сладкий аромат. У него на глазах Фракию окутывало дымом, он становился всё плотнее и плотнее, пока совсем не поглотил её. Затем Асиль отстранился, и, когда дым немного рассеялся, Мика снова увидел Фракию.

Душекожа опять стала белой и блестящей; она снова плотно прилегала к телу девушки. Волосы больше не были непослушными и всклокоченными: прямые и блестящие, они вновь обрели свой пепельно-золотой блеск. А её тёмные глаза…

Мика смотрел в них, не отрываясь. Вернулась та сила, которая с самого начала влекла его к ней, та дикость, которая волновала и пугала.

– Фракия?.. – неуверенно произнёс он. – Фракия?

Белозмей отвернулся и смотрел в небо, где собирались тёмные тучи с жёлтым отливом.

Фракия сжала своё родокопьё и через плечо бросила взгляд на Мику. Какое красивое у неё было лицо – бледное, но при этом сияющее; солнечный свет блестел на её мягких губах, на высоких скулах, в струящихся волосах. В уголке тёмного глаза сверкнула слеза; она скатилась по щеке уже ничего не выражающего лица.

Асиль качнул головой вверх и вниз. Фракия, повернувшись к змею, ухватилась за край крыла и запрыгнула к нему на плечи. Она обвила его шею ногами и откинулась назад, удобно устроившись между ключицами белозмея.

Асиль поднял свои великолепные крылья и начал взмахивать ими, взметая непримятый снег; с тихим урчанием он оттолкнулся задними лапами и взмыл в воздух. Девушка-змеерод обернулась и бросила взгляд на змеелова в потрёпанной нижней рубахе, стоявшего на коленях в поднятом Асилем снежном вихре. Медленно, уверенно она протянула руку и набросила капюшон из душекожи на голову; тень от него скрыла её лицо.

Белозмей и его наездница поднимались в зимнее небо, удары крыльев становились всё чаще. Затем, широко расправив крылья, змей поймал поток поднимающегося воздуха и взмыл над туманными вершинами гор.

Вскоре змей и змеерод на фоне тёмных облаков виднелись лишь белым пятнышком, которое всё уменьшалось и бледнело, а потом и вовсе исчезло.

Мика оставался неподвижен; его взгляд был прикован к тому месту, где они растворились в темнеющем небе.

– Лучше оденься, парень.

Мика уставился на скалолаза невидящим взглядом.

Илай стоял над ним, прижимая к груди одежду и сапоги юноши. Он положил их на снег, взял руку Мики и просунул её в рукав рубахи, затем принялся за другую. Илай присел на корточки и стал застёгивать пуговицы, точь-в-точь как отец, одевающий маленького сынишку.

Мика передёрнул плечами и опустил голову.

– Я могу сам, – сказал он, отталкивая руки Илая и поднимаясь на ноги.

Он застегнул толстую нижнюю рубаху до воротника, и от тёплого прикосновения мягкой материи почувствовал, насколько он замёрз. Затем надел штаны, носки, ботинки и жилет и начал оглядываться в поисках своей плотной кожаной куртки, но, видимо, она осталась в укрытии. Подняв глаза, Мика увидел Илая, стоявшего у входа.

За ледяным туннелем виднелись чёрные от копоти стены; укрытие было наполнено дымом. Скалолаз покачал головой.

– Граната со змеемаслом, – сказал он. – Кельд спалил нас дотла. Там нечего спасать, Мика. Одежда. Припасы. Инструменты. Всё пропало. И само укрытие – в нём больше не найти защиты…

Мика тупо кивал, едва понимая смысл слов: в глазах стоял образ Фракии в блестящей душекоже. Высоко в небе солнце едва проглядывало сквозь желтовато-серые тучи.

– Что нам теперь делать? – спросил Мика ровным голосом без тени надежды.

Ясные голубые глаза Илая сосредоточенно глядели на Мику.

– Мы найдём себе новое место, сынок, – просто сказал он. – Или погибнем.

Глава двенадцатая

Сильный мускусный запах пронизывал воздух. Казалось, он пропитал даже мягкий жёлто-серый камень рифлёных колонн и исцарапанных когтями стен в заброшенных галереях. Насыщенный, островатый, кисло-сладкий – это был запах белозмеев, когда-то населявших эти галереи.

Именно он и привел их сюда.

Аза первым его учуял; запах своих сородичей – слабый, но явственный, принесённый колючим зимним ветром. И Хепцибар, его змеерод, прильнув всем телом к спине Азы, чтобы согреться, почувствовала его волнение. Они кружили в вышине, порывы ветра со снегом трепали крылья Азы. Затем, выгнув спину, напрягая шею и руля хвостом, Аза нырнул вниз.

Однако, когда они приземлились и огляделись, вокруг не оказалось ни одного белозмея.

И всё же они остались там, юный белозмей с жемчужно-белой кожей и восьмилетняя девочка, с которой он породнился. Они с благодарностью заняли это убежище.

Середина зимы близилась к концу, когда они сбежали из отвратительной подземной кухни Редмирты, ведьмы-кельда. Сидя на привязи в этом ужасном месте, Хепцибар была напугана и одинока, пока рядом не появился Аза, молодой змеёныш. Он обвился вокруг неё своим белым телом, тихо посапывая в темноте, и от этого девочке стало спокойнее. Потом отец пришёл спасти её, вместе с остальными. Там были мальчик, мужчина, а ещё девушка-змеерод, Фракия. Они освободили Хеппи и убили Редмирту. Но старая ведьма успела всадить топор в грудь её отца. Он умер на руках у Хепцибар.

Позже Фракия отвела их в сторонку. Она объяснила им тайны родства. И когда Аза сбросил первую кожу, Фракия помогла Хепцибар её надеть. И Аза дышал на неё, обдавая тёплыми струями дыма, пока шкура змея не окутала её тело, защищая, как вторая кожа.

Душекожа.

– Аза позаботится о тебе по законам родства, – говорила Фракия, когда они стояли на заснеженном каменном уступе возле логова Редмирты. – Вы встретите и других, они обучат вас. Но прежде всего вам следует научиться самим заботиться о себе.

И она отпустила их в чарующую необъятность Змеиной пустоши.

Первые морозные ночи они провели вместе на подветренной стороне скал, которые обрамляли высокие озёра; Аза обвивал Хепцибар своим телом, согревая и оберегая. Но когда вода замёрзла и ловить рыбу стало невозможно, им пришлось продолжить путь.

Они останавливались на высоких пиках в тепле горячих расщелин, но еды там было не найти, и они отправлялись дальше. Рылись в заброшенных гнёздах краснокрылов на высоких равнинах и выкапывали личинок стрекоз в замёрзших речных ложбинах. Но сугробы становились всё выше, и добывать пищу было всё труднее и труднее; к тому времени, когда ветер наконец донёс до них запах великих белозмеев, и Аза, и его змеерод были совсем истощены и голодны.

Хепцибар оторвала взгляд от потрескивающего в огне терновника и подняла голову. Аза обвился вокруг одной из колонн, его лапы, хвост и извилистая шея обнимали грубый камень, и девочка заметила, что очертания его тела идеально подходили рельефу колонны. Аза потёрся об неё, двигаясь вверх-вниз с мягким настойчивым звуком, втирая в рифлёную колонну свой солоновато-мускусный аромат, как это делали многие поколения белозмеев.

Где они теперь, думала Хепцибар, белозмеи, населявшие когда-то это место?

Здесь было дерево для растопки – под укрытием утёса бурно разрослись терновник и другие кустарники; воды от растаявшего снега тоже было вдоволь. Бродя по лабиринтам древних пещер, они находили высокие углубления с насыпями, пылевыми ваннами и уступами, устланными, как гнёзда. Аза и Хепцибар выбрали пещеру в центре змеиной галереи, тёплую, тихую и безопасную. Лишь жуткий плач ветра напоминал, что за пределами галереи пустошь всё ещё страдала в муках настоящей зимы.

Продвинувшись вглубь, девочка и змей нашли холодные пещеры с низкими потолками: глубоко в их стенах были выцарапаны продолговатые углубления. Они скрывали целые кучи высушенных на огне личинок и икринок, а в ямах с соляным раствором, вырытых в полу пещеры, хранились личинки стрекоз и сладкие корнеплоды. Еды здесь хватило бы, чтобы прокормить тысячу змеев в долгие месяцы обледенения и голода.

И всё же змеи покинули это жилище.

Хепцибар посмотрела вниз и перевернула личинки стрекоз, которые, дымясь, шипели в огне, заглушая, перебивая своей острой сладостью ароматный змеиный мускус в каменной комнате. Аза удобно устроился вокруг колонны и замер; теперь он глядел на девочку, шевеля ноздрями. Его глаза расширились, усики задрожали; он раскрыл пасть и издал убаюкивающий звук, который тихонько клокотал в глубине его горла и с шипением вырывался из-за зубов, словно ветер, вздыхающий в высокой траве.

Хепцибар кивнула. Она приоткрыла рот и тихо выдохнула слова, двигая кончиком языка:

– Обед готов.

Аза с благодарностью замурлыкал, размотался от рифлёной колонны и приблизился к огню, сонно волоча крылья. Хепцибар сняла с огня две шпажки с насаженными на них личинками и протянула одну Азе – тот взял её когтями и принялся осторожно покусывать шипящие личинки. Затем выдохнул и сбросил подгоревшую шелуху.

– Вкусно. – Из чешуйчатой пасти на секунду показался чёрный язык, который слизнул маслянистый сок с губ; Аза издал воркующий звук, и Хепцибар заметила, как повеселели его глаза. – Намного лучше, чем объедки из гнезда краснокрылов.

Хепцибар улыбнулась и надкусила поджаренную личинку. Та оказалась сочной, с ореховым привкусом, хоть и немного солоноватой от рассола.

– Ещё? – спросила она, заметив, что Аза съел все личинки со шпажки.

– Да, Хеп, ещё, – ответил белозмей; его яркие жёлтые глаза загорелись.

Хепцибар сняла с огня ещё одну шпажку и протянула Азе. Взяла и себе порцию.

– Аза, – девочка нахмурилась, – с нами всё будет хорошо, правда ведь?

Произнеся это, она заметила, как Аза вздрогнул: значит, он тоже не уверен в этом. Хепцибар отложила шпажку в сторону, поднялась на ноги и направилась к белозмею. Обняв его за шею, она тихо прошептала ему на ухо:

– У меня есть ты.

Аза склонил голову.

– У тебя есть я. И у меня есть ты…

– Мы есть друг у друга.

Аза замурлыкал, и Хепцибар улыбнулась, крепче обняв его. Простые слова подействовали, как и всегда, когда она чувствовала страх или неуверенность, – когда замёрзли озёра, когда на высоких пиках голод сводил их обоих с ума, когда зимние ветра преследовали и гнали их по набухшим снегом небесам…

Она выпустила Азу из объятий и присела на корточки, собираясь закинуть в огонь пропитанные жиром личинок шпажки, когда услышала у себя за спиной странный шум.

Она обернулась и увидела бледного мальчишку с красными волосами, прислонившегося к столбу чуть поодаль. С первого взгляда она определила, что он старше её; и, хоть его кости и выпирали из-под белой обтягивавшей его душекожи, мальчишка смотрелся выше и сильнее, чем она. В руке он держал чёрное копьё, направленное на Хепцибар, и когда заговорил, голос его прозвучал как гортанное рычание из глубины горла.

– Откуда вы взялись?

Глава тринадцатая

– Говорю, разве я не прав, Мика?

– Д-д… да, – неуверенно отозвался Мика, почесав за ухом. – А что? Я…

– Мика! – прикрикнул на него Илай, взяв за плечи и придвинувшись к нему лицом к лицу. – Тебе надо из этого выбираться.

Мика попробовал было отстраниться, но скалолаз держал его крепко. Его большие пальцы впились Мике в плечи.

– Ты змеелов, парень. Фракия – змеерод. Это ясно? Считай, тебе её только одолжили на время, а теперь Асиль вернулся и забрал своё. Вот и всё. Всё кончено. Она вернулась туда, где ей место, и если ты испытываешь к ней настоящие чувства, то должен радоваться за неё…

– Если! Илай, как вы можете в этом сомневаться?!

Скалолаз ослабил хватку и пристально посмотрел Мике в глаза.

– Тогда отпусти её, Мика, – прозвучал голос Илая уже мягче. – С благодарностью. Жизнь в зимнем укрытии была вообще не жизнью для Фракии. Ты и сам это видел.

Мика, склонив голову, изучал свои ботинки. Лицо у него пылало, кожа зудела.

– Теперь, – продолжал Илай, – под защитой своего белозмея Фракия будет в полном порядке. А вот мы нет, Мика. Совсем не в порядке. Если мы хотим дожить до оттепели, тебе придётся за уши вытянуть себя из этого уныния. Я не могу тащить тебя мёртвым грузом – не сейчас, когда нам предстоит такой путь. Как только мы выдвинемся, нам нельзя будет останавливаться – иначе мы погибнем. А я вовсе не собираюсь умирать… – Он замолчал; его бледно-голубые глаза сверлили Мику. – Ты понял, что я говорю?

Мика кивнул. Ещё несколько мгновений Илай смотрел на него, затем кивком указал на рюкзак кельда.

– Как я уже сказал, мы потеряли свои припасы. Но, по крайней мере, мы не пойдём совсем уж с пустыми руками.

Мика уставился на полупустой рюкзак, валявшийся между ними. Снег уже припорошил складки на змеиной коже. Мика поморщился.

– Сейчас не время брезговать, парень. Ему это всё уже без надобности.

Мика, присев, следил за тем, как Илай шарит рукой в рюкзаке кельда.

– Это пригодится. – Скалолаз выложил моток верёвки. – И это. Каменные шипы всегда нужны. И… – Тут он замер.

Мика уставился на рогатку, которую скалолаз сжимал в мозолистой руке, – рогатку, над которой он корпел столько долгих часов, вырезая её из кости-вилочки. Илай положил её на снег рядом со всем остальным. Затем – закупоренный сосуд с огненным маслом. Медный котелок. Измятую подзорную трубу Илая и пару его лучших ножей, а за ними – нож Мики. Илай усмехнулся.

– Похоже, этот кельд покопался в наших вещах раньше, чем мы – в его.

Скалолаз извлёк что-то, завёрнутое в вощеную бумагу. Затем ещё один свёрток и ещё. Там было мясо. Илай с мрачиным лицом положил свёртки на снег. За ними последовали другие вещи кельда. Бутылка кровавого мёда. Ловушки и удавки. Скрученная шкура серозмея…

– Думаю, это всё, – сказал Илай, выпрямляясь и вытряхивая рюкзак.

Что-то выпало из него с тихим стуком; Мика и Илай уставились на овальный медальон на короткой серебряной цепочке, лежавший в пыли свежего снега. Илай поднял его и неловко щёлкнул по застёжке ногтем. Крышка медальона откинулась. Внутри лежала косичка, заплетённая из трёх прядей, срезанных с разных голов. Одна прядь была чёрной и прямой, другая – рыжей и вьющейся, а третья, тоненькая и светлая, точно принадлежала ребёнку.

Мика уставился на тонкую косичку. На равнинах была такая традиция: родители переплетали свои волосы с прядью волос ребёнка в его первый день рождения.

– Интересно, у какого бедолаги он это отобрал. – Илай закрыл крышку, перевернул медальон и всмотрелся в витиеватые буквы, вырезанные на обратной стороне. – Хирам. Аня. Дарий, – он пожал плечами и надел цепочку себе на шею, – кто знает, может, удастся обменять его на что-то стоящее. Теперь давай соберём всё это, парень. Нам предстоит идти до захода солнца.

Илай принялся собирать снаряжение и запасы для их путешествия, складывая их обратно в рюкзак кельда. У Мики урчало в животе, и он, не задумываясь, поднял и развернул один из свёртков. Взял кусок вяленого мяса и поднёс было ко рту, но тут рука Илая выбила его прямо у Мики из-под носа.

– Нет, – остановил его Илай. – Это кельдское мясо.

Слова повисли в воздухе, а скалолаз вернулся к своему делу. Мика посмотрел на свернувшийся кусок высушеной плоти, валявшийся возле него на снегу, и его рот скривился.

Кельдское мясо. Значит, человеческое мясо, нарезанное и высушенное.

У Мики свело живот; он не мог перестать гадать, от какой части жертвы кельдов был когда-то отрезан этот кусок. Спазм скрутил его тело, затем ещё один, и к основанию языка подступила горькая желчь. Он с силой погрузил руки в снег и потёр их друг об друга, затем вытер ими губы, подумал о том, что чуть не сделал, и снова прикрыл себе рот…

– Готов?

Илай стоял над ним с рюкзаком кельда на плечах. Он помог Мике встать и протянул ему змеиную шкуру. Скалолаз проделал в центре дыру, и получилось что-то вроде плаща.

– Грубовато, но, думаю, она тебя согреет, – сказал Илай.

Мика надел плащ через голову и перехватил на талии ремнём. И вот оба направились вверх по склону горы.

Несмотря на тяжёлую ношу, Илай очень скоро обогнал его; походка скалолаза была лёгкой и быстрой, и Мика старался идти так же. Ему очень пригодился бы посох, но тот, как и посох Илая, и многое другое, сгорел дотла в зимнем укрытии.

Когда они достигли первого из гребней, которые им предстояло пересечь, Мика оглянулся. Инструменты для потрошения, которые они оставили разложенными в ряд, почти скрылись под выпавшим снегом. Возле них лежали свёртки с мясом, теперь уже открытые: пять или шесть маленьких бородатых каменозмеев набросились на добычу и шумно расталкивали друг друга, пожирая её.

У Мики свело живот. Он никогда не станет есть такое мясо. Но всё же, глядя на прожорливых змеев, он почувствовал, как его голод усилился, и поймал себя на том, – да простит его Создатель, – что завидует крошечным существам, которые не испытывают таких угрызений совести.