Текст книги "Змеиная пустошь. Секрет подземелья"

Глава семнадцатая

На второй день Мика с Илаем значительно продвинулись. После холодной ночи чистое небо подарило им солнце, и теперь оно щурилось с высоты, горячее и ослепительно яркое.

Путники преодолели мрачную равнину и поднялись на хребет невысоких утёсов, а с приходом темноты расположились на ночлег в узкой расщелине, защищённой от ветров отвесной скалой: Илай у самого входа, Мика чуть в глубине.

Их мучил страшный голод; Илай рыскал по всем карманам в поисках хоть чего-нибудь съестного. Во внутреннем кармане он обнаружил несколько полосок сушёного змеиного мяса и поделился им с Микой. Они медленно жевали мясо, превращая его в кашицу, и как можно дольше старались не глотать. Но и после этого остались голодны.

– Может, нам поискать себе еды? – спросил Мика. – Или поймать кого-нибудь?

Скалолаз покачал головой.

– Если будем останавливаться, чтобы искать или ловить, Мика, – сказал он, – скорее всего, нас самих съедят. Я уже говорил, парень, нам нужно двигаться как можно быстрее, иначе точно погибнем.

Третье утро застало их спящими; Мика и не проснулся бы, если бы Илай не разбудил его, тряся за ботинки. Мика сел, больно стукнувшись головой о низкий потолок пещеры, и выругался.

Илай капнул немного огненного масла в мятую кружку, поджёг и растопил в медном котле собранный им снег. Вода закипела, и они с Микой по очереди пили её, передавая друг другу котелок. Когда он опустел, Илай собрал всё в рюкзак и поднялся на ноги.

Они покинули своё узкое убежище и снова вышли навстречу скалистому пейзажу. Живот Мики был наполнен согревающей водой, но этого было мало для поддержания сил.

– У вас в карманах больше не завалялось еды? – спросил он.

Илай покачал головой.

– Но зато мы отлично продвинулись, парень, – сказал скалолаз. – По моим подсчётам, мы уже на полпути. Остаётся только молиться, чтобы хорошая погода продержалась подольше.

В молчании они продолжили бок о бок с трудом пробираться по хрусткому снегу.

Высоко в небе висели тучи; поднялся ветер, который погнал их по небу, как потревоженное стадо овец. Мика наблюдал за тёмными тенями туч, скользившими по заснеженным полям, но, когда некоторые из них словно замерли, удивлённо поднял голову.

Мика посмотрел на небо: тучи по-прежнему двигались; он снова взглянул на равнину и понял, что неподвижные серые фигуры вовсе не были тенями.

– Серозмеи, – сказал Илай, взглянув в ту же сторону. – И, судя по виду, не в лучшем состоянии.

Огромные создания исхудали так, что кожа свисала с их костей, как полотно между колышками палатки. Змеи фалангой брели по заснеженной равнине: самцы кольцом окружали самок и их годовалых детёнышей. Стадо снова остановилось, и взрослые опустили головы, напрягая мышцы шей, которые сжались как толстые канаты, и принялись раскачивать головами из стороны в сторону, разрывая снег.

– Если раскопать поглубже, можно найти траву, – сказал Илай. – Хоть это и неважная подкормка в это время года, – тихо вздохнул он. – Без неё серозмеи совсем ослабнут, так что краснокрылы и хребтозмеи легко их изловят – и нас вместе с ними, если будем держаться слишком близко.

Мика с завистью смотрел на серозмеев. Хоть и неважная, но у них была еда; они кусали и жевали, глотали и набивали животы, и его собственный живот заурчал от негодования. Илай ушёл вперёд, и Мика поспешил вдогонку, осматривая небо в поисках хищников.

Примерно час спустя высоко в небе Мика увидел змея. Это был шустрозмей с красным гребнем и острым клювом, однако слишком маленький, чтобы причинить им вред. Мика взял подзорную трубу Илая, и, поднеся её к глазам, увидел, как худенькое существо навострило уши, повернуло голову, рухнуло вниз и нырнуло глубоко в снег. Через несколько мгновений змей снова взмыл в небо, а потом снова устремился вниз. Третий нырок увенчался наградой – небольшим пухленьким змеем, который извивался в зубах шустрозмея; охотник тряс его, пока тот не затих, а затем проглотил целиком.

– А что, в снегу у нас под ногами прячутся змеи? – спросил Мика.

– В основном, скратозмеи, – сказал Илай, пряча подзорную трубу. – Таков их план на настоящую зиму – скрываться под снежным одеялом. Там, внизу, они строят туннели, чтобы передвигаться по ним; но есть и другие, те же шустрозмеи, которые им за это весьма признательны, ведь их план на зиму – это охота на скратозмеев. – Илай пожал плечами. – Что до нас, то даже если мы и поймаем скратозмея, он не окупит усилий, затраченных на охоту. Мы должны…

– Знаю, знаю, – оборвал его Мика. – Мы должны двигаться дальше.

Он смотрел, как шустрозмей садится на задние лапы, разбегается, скользя тонкими когтями по снежному насту, а затем поднимается в воздух. Илай снова ушёл вперёд, и Мика поспешил за ним.

После долгого и медленного подъёма Илай и Мика наконец достигли вершины крутого склона и оказались на остром гребне. Перед ними поверхность уходила в широкую пологую равнину. При виде этой пустоты Мика громко вздохнул и остановился, отрывисто дыша и ощущая лёгкое головокружение; он задавался вопросом, не потерялись ли они. Илай, должно быть, прочитал его мысли: скалолаз встал рядом с юношей и указал на вершины высоких каменистых пиков, из которых, как из труб, струился дым.

– Вот и высокие пики, – сказал Илай и провёл рукой вдоль линии горизонта. – А там, к северу – видишь ту гору, что похожа на сахарную голову? От неё и начинается Страна долин. Мы на верном пути, парень. – Скалолаз смотрел вперёд. – За теми горами и лежит высокая равнина, которую ты уже сам пересекал…

– Дважды, – с волнением сказал Мика. – Там зелёная гавань Джуры, верно?

– Верно.

– Да, помню: я тогда подумал, что форма этих вершин напоминает разряд молнии, лежащей на боку, – сказал Мика. – Сейчас, покрытые снегом, они на неё похожи, как никогда.

Илай улыбнулся.

– Ты учишься, парень. Учишься… – Улыбка сошла с его лица. – Но сейчас нам следует поторопиться и найти укрытие до темноты – спрятаться от хищников и всего прочего.

Путники двинулись вниз по склону, скользя по снегу стоптанными подошвами. Солнце позади них опустилось совсем низко, а тени перед ними медленно удлинялись.

Вдруг Мика краем глаза заметил какое-то движение и повернул голову. Четыре… нет, пять существ с гладкими серебристыми телами скользили один за другим вниз по склону горы, словно плыли по снегу волнообразными движениями.

– Среброспины, – сказал Илай. – Скорее всего, идут рыбачить.

Мика увидел, как целая вереница змеев, теперь далеко внизу, пронеслась по небольшому углублению, взобралась на пригорок и исчезла за ним. Рыбачить. Одного этого слова хватило, чтобы вызвать в воображении шипение и аромат рыбы, поджариваемой на сковороде, и от этой мысли желудок Мики сжался в комок.

Когда путники спустились к самому подножию скалы, Мика услышал шум стремительно бегущей воды. Снежный настил резко оборвался, обнажив тёмный поток, сбегающий по камням.

– Если река достаточно быстрая, она никогда не замерзает, – пояснил Илай.

Он указал на пять покачивающихся голов: среброспины плыли против течения. Один из них держал в зубах крупную розово-коричневую рыбу, и у Мики снова свело живот. Он умоляюще взглянул на Илая, но тот покачал головой.

– Мы не можем рисковать. Ловить рыбу на виду у всех зимних хищников, – с этими словами он указал пальцем на противоположный берег реки.

Там, расхаживая туда-сюда по ледяному выступу, караулил чернокрыл; его острая морда дёргалась, а жёлтые глаза не отрываясь смотрели на рыбу в зубах серебристого змея. Внезапно он с резким визгом спрыгнул со льдины и нырнул за рыбой. Но среброзмей был слишком быстр. Он ушёл под воду и исчез под ледяной коркой, окаймлявшей бурный поток. Через мгновение он вынырнул; рыбы в его пасти уже не было.

Закричав ещё громче, чернокрыл взмыл в небо, выгнулся в воздухе и снова бросился вниз, но не в воду, а к самой ледяной корке, которая треснула от удара его острой морды. Он погрузился под воду, затем снова появился на поверхности и захлопал крыльями; вода сбегала с его спины. В челюстях чернокрыла была зажата розово-коричневая рыба, которую среброзмей спрятал подо льдом.

– Идём, Мика, – поторопил его Илай. – Начинает темнеть.

Мика и Илай держали путь вверх по реке, пока она не скрылась под снежным настом. Затем, двигаясь небольшими осторожными шажками, они пересекли поток. Хрупкий лёд трещал и стонал у них под ногами, но выдержал, и путники продолжили подниматься в гору на другом берегу реки. Далеко позади солнце только-только село. Мика и Илай добрались до неглубокой впадины на склоне утёса.

Илай положил на каменный пол рюкзак того, кто призывает зиму, и свернулся калачиком. Мика лёг рядом, и покрытая льдом каменная осыпь заскрипела, когда он натянул на голову свой плащ из змеиной шкуры.

– Мы отдохнём до первых рассветных лучей, а затем направимся к высокой равнине. Когда мы спустимся в зелёную гавань, будем рыбачить и охотиться, сколько душе твоей будет угодно, Мика… Мика?

Но Мика не отзывался. Он уже спал.

Глава восемнадцатая

Мандрозмей прошмыгнул по снегу, сложив расправленные крылья; его хвост подрагивал. Казалось, крепкий мороз этому существу с блестящими глазками вообще был нипочём.

Змей остановился возле кучи помёта серозмеев, темневшей на фоне белоснежного наста. Он присел на корточки, изучая рой крупных чёрных мух, потревоженных его появлением и круживших теперь у него над головой. Змей стал подпрыгивать, снова и снова поднимаясь и приземляясь; он ловил в воздухе насекомых, пока не насытился. Затем он облизнул пасть тонким длинным языком, довольно фыркнул и продолжил путь.

Он прошёл не больше десяти метров, когда снежный наст под ним задрожал и начал трескаться; чувствительные уши уловили какой-то скрежет. Змей остановился и…

Внезапно из-под сугроба, выпустив фонтан льда и снега, вырвался кулак; пальцы разжались и схватили мандрозмея. Через секунду последовал ещё один взрыв, и появилась голова – огромная голова с лицом, исполосованным тонкими шрамами, и бесформенным бугром вместо носа. Бледно-голубые глаза открылись, и рука притянула бьющегося мандрозмея к безгубому рту. В шею мандрозмея впились зубы; оторванная голова безжизненно свесилась набок. Перехватив мёртвую тушу на весу, рука занесла её так, чтобы кровь стекала прямо в рот…

Мика вскрикнул и вскочил. Он был весь в поту, несмотря на холод. Рядом что-то бормотал во сне Илай.

– Это был ночной кошмар, и больше ничего, – уговаривал себя Мика. – Тот кельд мёртв. А мертвецы не могут причинить вреда.

Глава девятнадцатая

Хепцибар и Аза прошли через галерею и выбрались на широкий заснеженный уступ. Дул лёгкий ветерок: он шептал, залетая в огромные затенённые пещеры, выцарапанные между слоями камня; вздыхал, кружась вокруг рифлёных колонн, которые поддерживали потолки.

Трёхдневная снежная буря настоящей зимы, наконец, миновала, а из-за бархатистой серости горизонта на юго-западе уже надвигалась новая метель. Но пока небо над головой было чистым и безоблачно-голубым, солнце садилось, отбрасывая размытые серые тени на волнистую заснеженную поверхность.

Аза подошёл к самому краю выступающей каменной плиты и сложил крылья. Хепцибар взобралась ему на спину. Одну руку она отставила назад, другую вытянула перед собой и схватилась за гребень, сбегавший по его шее. Девочка огляделась.

Азуры и Кэша нигде не было видно.

– Как думаешь, куда они…

В этот момент над ними промелькнула тень, и, взглянув вверх, Хепцибар увидела, как мальчик и великий белозмей пикируют вниз, делают круг, ещё и ещё, а затем снова взмывают в чистое голубое небо. Хепцибар с Азой наблюдали, как Кэш и Азура кружатся и ныряют вниз, парят в воздухе и вращаются, демонстрируя непринуждённую грацию и удивительное мастерство.

Несмотря на подчёркнуто-неприветливую холодность Кэша и Азуры, из-за которой Хепцибар и Аза всю прошлую неделю старались держаться от них подальше, сейчас эти двое явно наслаждались возможностью покрасоваться. Пролетая над девочкой и маленьким белозмеем, Кэш запрокинул голову и издал дикий восторженный вопль, а Азура выпустила струю мерцающего белого пламени, прорезавшую ледяной воздух.

Поддавшись волнению, Хепцибар подтолкнула Азу. Тот спрыгнул с нависающей каменной плиты, нырнул вниз, какое-то время падал в воздухе, а потом снова взмыл вверх и принялся бить крыльями со звуком, напоминавшим хлопанье в ладоши.

Как приятно было парить в воздухе, ощущать, как дует в лицо холодный ветер, смотреть, как играют лучи зимнего солнца на чешуе Азы!

Аза удалялся от галерей белозмеев, его тень скользила по снегам далеко внизу. Хепцибар повернула голову, и на лицо ей упали волосы. Она отбросила их назад – и увидела, что Азура и Кэш несутся прямо на них.

Кэш сжимал в руке копьё. Глаза Азуры налились кровью. Хепцибар заметила, что мальчишка натянул на голову капюшон, и теперь его лицо скрывала тень.

Девочка в отчаянии озиралась по сторонам. Они с Азой были слишком далеко от галерей, чтобы вернуться и укрыться среди колонн, а в снежной пустыне спрятаться было негде. Крылья Азы бились так быстро, что казались одним расплывчатым пятном, но Хепцибар затылком уже ощущала жар огненного дыхания Азуры и слышала свист ветра, через который прорывалось смертоносное остриё копья…

Девочка обняла Азу за шею.

– А-а-а-а-а-ай!..

Ледяной воздух прорезал крик, холодный, жестокий, нечеловеческий – будто скрежет металла по металлу.

Хепцибар задрожала, зажмурившись, и ждала, когда копьё проткнёт её душекожу, вопьётся в тело и пронзит сердце. Металлический голос раздался снова; Хепцибар открыла глаза и обернулась. Над собой она увидела белое пятно, стремительно приближающееся к Азуре и Кэшу, уже настигавшим её и Азу. Пятно обрело очертания.

Это был другой белозмей – самец. Верхом на нём сидела девушка-змеерод с прямыми развивающимися волосами. С суровой решимостью на лице она крепко сжимала своё родокопьё. Белозмей накренился на один бок, девушка прильнула к нему – и они столкнулись с Азурой и Кэшем.

Родокопьё, выбитое из рук Кэша, сделало круг в воздухе и упало на снег. Пролетая мимо, белозмей-самец широким движением хвоста ударил Азуру по бедру; от этого самка потеряла равновесие, закружилась и стала падать, а вместе с ней и Кэш.

Они неуклюже приземлились в сугроб, бахромой окаймлявший склон под змеиными галереями. Второй белозмей и его наездница опустились рядом с ними, и девушка-змеерод направила своё копьё на рыжеволосого юношу. Глаза её горели яростью и презрением.

– Змеерод так не поступает со змееродом, – сказала она ледяным голосом.

Верхняя губа Кэша дёрнулась. Он взглянул на Хепцибар и Азу, паривших в небе у него над головой. Крылья Азы были расправлены, и ветер трепал белую кожу перепонок.

– Это не родство, – прорычал Кэш; Азура согласно фыркнула, выдохнув облако дыма.

Белозмей-самец приподнялся и выпустил струю жёлто-белого пламени. Азура перестала фыркать и, когда дым рассеялся, уставилась на тёмный зигзагообразный шрам, спускавшийся по шее белозмея-самца. Она смиренно опустила голову, отступила назад, вся сжалась и задрожала так сильно, что Кэшу пришлось ухватиться покрепче, чтобы ненароком не свалиться с её спины.

Аза вытянул лапы перед собой и осторожно опустился на заснеженную поверхность. Хепцибар во все глаза смотрела на стройную, но сильную на вид девушку-змеерода.

– Фракия? – вскрикнула девочка.

Глава двадцатая

– Не нравится мне это, – сказал Илай.

Мика перевернулся и открыл глаза.

Небо над ними было свинцовым, и ледяной ветер уже разносил первые завитки метели. Мика вздрогнул и схватился за живот. Он был пуст, ворочался и рычал, как злая дворняга. Мика вопросительно взглянул на рюкзак того, кто призывает зиму.

– Там точно нет ничего съестного? – спросил он. – А та бутылка, что вы спрятали, Илай?

Скалолаз посмотрел на него и через мгновение устало поднялся на ноги.

– Кровавый мёд, – сказал он, водрузив рюкзак на плечи. – Кельдское изобретение. Я хранил его на случай, если мы застрянем и не сможем выбраться. Но если продолжим в том же темпе, то до наступления темноты окажемся уже в гавани, и мёд нам не понадобится.

– Думаете, до ночи мы туда доберёмся? – повеселел Мика.

– Я намерен попытаться, – Илай поднял голову и заметно помрачнел, – но всё-таки не нравится мне это небо.

Мика в жизни не видел такого снегопада. Такого обильного, что весь мир, казалось, утонул в белой мгле.

Он начался, едва Мика с Илаем покинули утёс; сначала лёгкий, он всё усиливался – и вот уже Мика ничего не видел в нескольких шагах перед собой. Но Илай упорно двигался вперёд, и Мика знал, что у них нет выбора: нужно идти.

Сугробы росли на глазах. Каждый шаг давался с трудом, ботинки скрипели, ноги немели.

Илай остановился и оглянулся на Мику.

Юноша увидел, как снежинки цепляются за щетину и ресницы скалолаза, за волосы, торчащие из-под шляпы. Заметил его впалые щёки, алые ободки вокруг глаз и сами глаза, блестящие и подёрнутые краснотой. Скалолаз наклонялся, скрючивался и пригибался к земле под порывами ветра, как чёрная гикори, и Мика знал, что ему следует идти так же.

– Ты в порядке, парень?

– Да, – сухо кивнул Мика.

Но он был совсем не в порядке; скалолаз отвернулся, и когда Мика снова последовал за ним, то почувствовал, как силы покидают его. Ноги стали тяжёлыми, как камни, и Мика с трудом волочил их; каждый шаг был для него испытанием. Воздух вокруг них медленно темнел, а снег не прекращался.

Илай снова остановился, а за ним и Мика. Ему так хотелось лечь, что пришлось напрячь колени, чтобы оставаться на ногах. Не говоря ни слова, Илай развязал стягивавшую рюкзак верёвку, одним концом обмотал талию Мики, а другим – свою. Затем отвернулся и зашагал вперёд, и Мика, почувствовав натяжение, последовал за ним.

С наступлением темноты горы остались позади, и теперь путники брели по волнистой равнине, но, хоть она и была более плоской, ориентироваться на ней было не легче. Трещины и разломы на поверхности нужно было огибать с осторожностью, а вершины покрытых снегом валунов образовывали препятствия, которые не должны были бы мешать им – и всё же затрудняли движение.

Мика кутался в змеиную шкуру, но ветер и снег всё равно прорывались сквозь его штаны и жилетку; холод пробирал до костей. Если бы они шли верным путём, то к этому времени уже должны были выйти к разлому в скале, за которым начиналась зелёная гавань. Должны были… Но не смогли, и Мику не отпускала мысль, что они или сбились с пути, или ходили кругами. Он споткнулся, упал и уже не смог подняться на ноги.

– Вставай, – сказал Илай.

– Я… Мне просто надо отдохнуть минутку, – ответил Мика прерывающимся голосом.

– Вставай! – Илай наклонился и помог Мике подняться. – Надо идти.

Они продолжили путь, и с каждым шагом в голове у Мики снова и снова звучали слова скалолаза. Надо идти. Надо идти.

Живот у Мики сжался и заурчал.

Ему бы только что-нибудь съесть. Ему бы только чуть-чуть отдохнуть. И прекратился бы этот снег…

Надо идти.

Мика устало тащился вперёд, верёвка между ним и Илаем – то натягиваясь, то ослабевая, – давала ему знать, когда он отставал, а когда нагонял. Он шёл, наклонившись вперёд и уронив голову. Иногда он смотрел вверх, и каждый раз рябая пустота выглядела всё так же, пока он не заметил, что тьма рассеивается.

Прошла ещё одна ночь. Белый свет приходил на смену серости. Начался ещё один день.

Идти. Надо идти…

Неожиданно, застав их врасплох, подул ветер, и снег прекратился. Мика протёр глаза. Без толку. Метель закончилась, но он всё равно ничего не видел; от страха, что белая мгла лишила его зрения, Мику бросило в жар.

– Илай, Илай! – закричал он.

Перед ним появился скалолаз, бледный, как призрак, с размытыми очертаниями.

– Это туман, – спокойно сказал он. – Морозный туман. Не останавливайся, Мика.

Морозный туман, казалось, вытягивал всю влагу из кожи, и по ощущениям лицо Мики напоминало ему древний пергамент, а пропитанная по́том одежда примёрзла к спине. Тело его было холодным, а вот голова горела, как в лихорадке. Его трясло, каждый шаг стоил ему огромного усилия воли.

Не останавливаться. Надо идти, говорил он себе, и повторял эти слова снова и снова, пока не рухнул на колени. Качнувшись вперёд, Мика растянулся на снегу лицом вниз…

– Выпей.

Мика с трудом открыл глаза.

– Выпей.

Он лежал на спине, рядом на коленях стоял Илай, одной рукой поддерживая его за плечи, и что-то прижимал ему к губам.

– Выпей, Мика.

Мика разомкнул губы, и его рот наполнила жидкость. Вязкая и сладкая, с лёгким металлическим привкусом. Мика сделал глоток, затем ещё один, и когда жидкость достигла желудка, голод как рукой сняло. Теперь Мика пил с жадностью, а когда бутылку отняли от его губ, он поднял глаза в надежде, что ему дадут ещё.

Илай сел на корточки и поднёс бутылку ко рту. Допив всё, что там оставалось, он провёл ладонью по губам, вытирая капли; Мика заметил, что они были тёмно-красного цвета, как кровь.

– Это?.. – пробормотал Мика.

– Кровавый мёд, – сказал Илай, поднимаясь на ноги и водружая себе на плечи рюкзак.

Мика встал. В руках и ногах пульсировала энергия, желудок казался наполненным. Объявший его жар отступил, но всё тело охватило тепло, будто разливавшееся изнутри. Мика больше не ощущал усталости, все его чувства были обострены. Он различал каждый скрип шагов Илая, когда тот, отвернувшись, продолжил путь; Мика последовал за ним, и резкий несвежий запах змеиной шкуры ударил ему в нос.