Текст книги "Настоящее сокровище Вандербильтов"

Барбара. Безрассудная страсть

– Думаю, двухкомнатные апартаменты должны вам прекрасно подойти, миссис Карлайл, – говорила Анна, бойкая женщина, проводившая для меня экскурсию по «Летним угодьям». Судя по ее квалификации, ей, наверно, было лет сорок пять, но выглядела она гораздо моложе, – возможно потому, что свои сияющие волосы она собрала в «конский хвостик», лицо ее усыпали веснушки, а сама она была в шортах. Я невольно подумала, что название «Летние угодья» могла бы носить ферма, куда отсылают доживать свой век хромых лошадей и кусачих собак. Но «Летние угодья» были совершенно очаровательны, больше походили на один из отстроенных с нуля симпатичных молодых городков, нежели на пансионат для тех, кому за шестьдесят.

Анна открыла дверь одного из красивых домиков ленточной застройки, стоявших в ряд на улице, и я мгновенно расслабилась. Коттедж был маленький, светлый, и соседи жили совсем рядом.

– Столешницы можно заменить, если хотите, – сказала Анна, заводя меня в кухню, хотя те, что здесь были – из искусственного камня, чистые, функциональные – меня вполне устраивали. – Все дома на этой улице имеют веранды с противомоскитными сетками. И, разумеется, из всех открывается вид на лагуну.

Нет, океана поблизости не было, и мне придется привыкнуть просыпаться и засыпать не под шум прибоя. Но до «главного здания» пансионата, как его называли, – по сути, это был пляжный клуб на берегу океана, где также в одном и другом крыле располагались комнаты для престарелых, – всего две минуты ходу, и там всегда было много народу.

Именно это я никак не могла объяснить дочерям. Что мне одиноко. Да, я по-прежнему посещала клубы для игры в бридж и времяпрепровождения за обсуждением книг, у меня было много друзей, которым я наносила визиты, регулярно встречалась с дочерьми – по средам мы ужинали, а по субботам обедали вместе. Но это не решало проблемы. Я прожила с мужем пятьдесят пять лет, из которых двадцать два года мы вместе растили наших детей, в нашем доме, где всегда было много их друзей и звучал смех, и теперь, с уходом Рейда, я чувствовала себя ужасно одинокой.

Я не сомневалась, что много времени буду проводить на этой веранде с кофе и книжкой. Но ведь в любой момент, когда только пожелаю, я смогу пойти в ресторан, поиграть в гольф, посетить бар в час вечерних скидок, научиться вязать, ходить на занятия зумбой[20]20
  Танцевальная фитнес-программа на основе популярных латиноамериканских мелодий.


[Закрыть], принять участие в ежедневных молитвах и это наполняло меня безграничной радостью.

– Миссис Карлайл, – улыбнулась Анна, – ваши дети желают посмотреть пансионат?

Я с трудом сдержалась, чтобы не закатить глаза вверх. Ну вот опять: меня считают ребенком, который без своих детей шагу не может ступить. Возможно, когда-нибудь такой день наступит. Но пока еще не наступил.

– Вообще-то, мои дети не знают, что я здесь, – отвечала я. – Они не в восторге от моей идеи переселиться в более скромный дом, поэтому я хочу быть абсолютно уверенной в своем решении, прежде чем поставлю их перед фактом.

– Женщина, которая знает, чего она хочет, – кивнула Анна. – Прекрасно.

Я действительно знала, чего хочу. Но слушать себя, а не дочерей было нелегко. Продолжая экскурсию, Анна распахнула дверь в спальню, из которой тоже открывался чудесный вид на лагуну.

– Все ванны, разумеется, с дверцей.

Я хотела сказать ей – с вызовом, – что пока еще в состоянии самостоятельно садиться в ванну и вставать из нее. Но с каждым днем делать это становилось труднее. На сколько еще лет хватит моих сил? Пожалуй, со временем, когда я постарею еще больше, хитроумная ванна с дверцей придется весьма кстати.

– Хотите посмотреть другие варианты? – спросила с улыбкой Анна.

– Думаю, не стоит, – покачала я головой.

– Тогда давайте я покажу вам остальное! – взволнованно воскликнула Анна.

Мы сели в гольф-кар «Летних угодий». Если верить рекламному проспекту, его окраска – желто-белая полоска – соответствовала расцветке зонтиков на пляже, под которыми я с удовольствием буду отдыхать в летние дни.

Пока мы ехали мимо теннисных кортов, площадок для игры в пиклбол[21]21
  Пиклбол – вид спорта, сочетающий в себе элементы бадминтона, тенниса и настольного тенниса. Появился в середине 1960-х гг. как дворовая игра для детей. В пиклбол играют люди разного возраста в США, Канаде, Великобритании, Индии и др. странах; особенно он популярен у пожилых людей.


[Закрыть], бочче[22]22
  Бочче – спортивная игра на точность, принадлежит к семейству игр с мячом, близких к боулингу, петанку и боулзу, имеющих общие истоки в античных играх, которые были распространены на территории Римской империи.


[Закрыть] и баскетбол, Анна сказала:

– Обитателям коттеджей мы обеспечиваем доставку необходимых лекарств и ежедневно на час к каждому приходит горничная, чтобы помочь по хозяйству. По пятницам горничные приходят на два часа, чтобы убраться и подготовить вам все на следующую неделю, а также поменять постель.

– Даже так? – Как ни странно известие о том, что мне самой не придется менять постель, взволновало меня даже больше, чем возможность любоваться видом на океан из главного здания.

В самом клубе я еще не была и потому немного нервничала. Но, открыв большую стеклянную дверь и ступив на широкие деревянные половицы, я увидела, что внутри еще красивее, чем это показано на фотографиях. Парень, сидевший за столом в центре организации досуга, куда повела меня Анна, приветствовал меня взмахом руки. Анна вручила мне глянцевый проспект, который больше был похож на журнал «Таун энд кантри»[23]23
  «Town and Country» («Город и страна») – амер. ежемесячный журнал об американском стиле жизни. Основан в 1846 г.


[Закрыть].

– Этот бюллетень вы будете получать каждую неделю. Здесь указаны все мероприятия, какие мы можем предложить. Разумеется, гольф, теннис, пляж, бассейн и тренажерный зал доступны в любое время, но мы всегда рады видеть наших обитателей на тематических, музыкальных и танцевальных вечерах, вечерах знакомств… – Переведя дух, Анна продолжала: – Вообще-то, мы совершенствуем нашу программу «Век живи, век учись», расширяем круг лекторов и перечень шестинедельных курсов по самым разным темам – от Французской революции до индийской кухни.

– Как будто я в колледж вернулась! – В колледж, да не тот, ведь со мной не было моего любимого Рейда. При этой мысли я чуть не расплакалась. Впрочем, Рейда бы «Летние угодья» не сильно воодушевили, так что это было слабое утешение.

– Вам здесь понравится, миссис Карлайл, – сказал парень, сидящий за столом. – У нас можно заниматься чем угодно – или ничем, если не желаете.

Я тепло улыбнулась ему.

– Что по поводу питания? – спросила я Анну.

– Прошу вас, следуйте за мной, я покажу, – сказала она.

Анна повела меня в столовую, представлявшую собой огромный зал со сводчатым потолком, огромными окнами и стеклянными дверями, что давало возможность беспрепятственно любоваться песчаными дюнами и океаном.

– Сами увидите, что вариантов очень, очень много. Мы не хотим, чтобы наши обитатели думали, будто они приписаны к конкретным столам, но, по нашему глубокому убеждению, они также не должны чувствовать себя одинокими до того, как обзаведутся друзьями, поэтому в отношении новичков на период их адаптации у нас действует система взаимопомощи. После, ради бога, садитесь с кем пожелаете. А хотите, ешьте за отдельным столиком или за общим столом.

Здешняя атмосфера больше напоминала клуб, нежели богадельню, и мне это импонировало. Я подумала, что девочкам пансионат тоже должен понравиться.

– Хотите взглянуть на буфет и кофе-бар?

Я вскинула брови.

– По-вашему, я из тех женщин, кто не может обходиться по утрам без латте?

– Уверена, – подмигнула она мне.

После экскурсии Анна настоятельно посоветовала, чтобы я приехала в пансионат вместе со своими родными и обсудила с ними все «за» и «против» прежде, чем принять столь важное решение. Однако «Летние угодья» были идеальным местечком, придраться не к чему, и – что более важно – мне здесь до конца моих дней будет обеспечен тот уход, какой потребуется. Я молилась о том, чтобы мне не пришлось тратить оставшиеся годы на лечение и посещение врачей, но даже старые люди в добром здравии нуждаются в заботе. Если я поселюсь здесь, меня будут возить по врачам и в магазины, когда я сама буду уже не в состоянии садиться за руль, в моем распоряжении будут многие другие удобства. И это меня привлекало не меньше, чем обещанное трехразовое питание и игра в бинго вечерами по четвергам в атмосфере «живой» музыки и фирменных коктейлей.

Я знала, что этот пансионат пользуется большим спросом. Полгода я ждала, пока освободится двухкомнатный коттедж. И не хотела ждать еще столько же. Всем своим существом я чувствовала, что переезд сюда – самое правильное решение.

– Я хотела бы сразу внести депозит, – сказала я, физически ощущая присутствие в комнате моего покойного мужа. Думаю, он поддержал бы меня в этом решении, обрадовался бы, что последние годы я проведу в кругу друзей в чудесном месте, где обо мне будут хорошо заботиться. Я всегда была благодарна ему за те долгие годы, что мы прожили вместе. Но в этот момент, когда я открыла чековую книжку, пребывая в полной уверенности, что я могу себе позволить заплатить за свое проживание здесь, моя благодарность к нему и вовсе была безгранична. Рейд постоянно экономил и откладывал деньги – мне в помощь, как я теперь понимаю.

Провести старость в столь уютном пансионате, где мне будут обеспечены уход и забота, – это роскошь и большое удовольствие. Я подумала, что, как только первый раз организую здесь партию в бридж, поклонников этой карточной игры прибавится.

– Приятно это слышать, миссис Карлайл, – сказала Анна. – Мы рады приветствовать вас в «Летних угодьях». Если хотите, давайте назначим день, когда я отправлю к вам домой людей, которые помогут вам перебраться в здешний коттедж – ваше новое жилище?

– Замечательно! – кивнула я. – Тогда мне даже не придется беспокоить родных. Почти всю мебель я оставлю в своем прежнем доме на побережье, так что хлопот почти не будет.

– Для нас это не хлопоты, – ответила Анна. – Что ж, тогда давайте оформим бумаги. У вас есть еще один свободный час?

– Милая девочка, – улыбнулась я, – свободного времени у меня теперь хоть отбавляй. – Потратив многие годы на воспитание детей – я была и вожатой команды девочек-скаутов, и классной «мамой»[24]24
  Классная «мама» – в США родитель, являющийся связующим звеном между родителями учеников и классным руководителем, а также школьной администрацией, и оказывающий всю необходимую помощь классному руководителю по организации внеклассной деятельности.


[Закрыть], председателем родительского комитета и кухаркой, утешала дочерей, когда они плакали от обиды или боли, заплетала им косички, – я привыкла к тому, что у меня каждый день расписан по минутам. Но вот теперь наконец-то я обрету покой.

Ожидая возвращения Анны, я достала открытку, что накануне получила от Джулии, уехавшей на острова. Я берегла ее до той минуты, когда у меня появится возможность неспешно рассмотреть ее и прочитать. Открытки я собирала давно, и Джулия, куда бы она ни поехала, всегда пополняла мою коллекцию новыми экземплярами.

«Дорогая бабушка,

Ты никогда не поверишь, что со мной произошло. Сегодня в самолете я познакомилась с одним из своих любимых архитекторов. Это обаятельный, скромный, умный и интересный человек. (И ужасный симпатяга!) Впервые за долгое время я осознала, что Хейз – не единственный мужчина на свете. Об этом я как-то позабыла, но, полагаю, любовь – сложная штука. В отличие от безрассудной страсти. Наверно, если бы я поняла это немного раньше, то доставила бы нам всем куда меньше неприятностей.

С любовью,

Джулия».

Ох уж эта девчонка. Я готова отдать что угодно, лишь бы перенестись назад во времени, снова влюбиться в какого-нибудь парня. Увы, для меня это уже все в прошлом.

– Миссис Карлайл, – раздался голос Анны, выводя меня из раздумий. – Не хотите познакомиться с вашим опекуном?

Сидя в кресле, я подняла на нее глаза.

– С моим опекуном?

– С вашим товарищем, – шепотом объяснила она. – Считается, что слово «товарищ» ассоциируется с летним лагерем, поэтому, если рядом есть кто-то другой, я употребляю официальный термин.

– Боже мой, – рассмеялась я, – в свои восемьдесят я ничего бы так не хотела, как оказаться в летнем лагере.

Анна улыбнулась.

– Откуда у меня уже появился товарищ?

– Сегодня утром мы привлекли к участию в программе адаптации одного из наших любимых резидентов и подумали, что надо бы сразу вас познакомить, – чтобы вы уже сейчас начали осваиваться.

– Чудесно.

Я последовала за Анной на террасу, где какой-то мужчина в костюме, стоя спиной ко мне, смотрел на океан.

Он повернулся.

– Позвольте представить вам… – начала Анна.

– Майлз? – выдохнула я.

– Барбара. – Он схватился за сердце. – Барбара! – Он взял обе мои руки в свои.

– Так, значит, вы уже знакомы? – уточнила Анна, с любопытством переводя взгляд с Майлза на меня.

– Мы познакомились в летнем лагере, – ответил Майлз, на что Анна весело рассмеялась.

– Так ты и есть мой товарищ?

– Разве я не всегда им был? – улыбнулся он мне, точно так, как улыбался шестьдесят лет назад, когда мы работали старшими наставниками в лагере «Холли-Ридж», расположенном в горах Северной Каролины.

– Сколько же лет с тех пор прошло? – спросила я, безумно обрадовавшись, что в пансионате неожиданно встретила человека из своего прошлого.

– По-моему, мы не виделись с… Сколько нам тогда было? Двадцать один?

– На этом давай и остановимся, – кивнула я. – В нашем возрасте страшновато считать года.

Он рассмеялся.

– Ты давно здесь? – спросила я. – Как вообще меня узнал?

– Барбара, ты ни чуточки не изменилась, – ответил Майлз. – Я узнал бы тебя всюду.

Неужели я покраснела?

Я подумала про Джулию и ее открытку.

Вот уж и в самом деле безрассудная страсть…

Корнелия. Ради общего блага. 21 ноября 1918 г.

– Я вообще не понимаю, зачем тебе колледж, – промолвила Банчи, лучшая подруга Корнелии по школе мисс Мадейры, свесив голову с края кровати Корнелии.

– Я хочу получать знания, хочу ставить химические опыты, изучать историю, читать прекрасные книги, – ответила Корнелия, надевая ставшую привычной повязку с красным крестом на рукав синей формы.

– Мне неловко об этом говорить, но, если хочешь читать хорошие книги, здесь у тебя, в твоем доме, находится лучшая в мире библиотека. Боюсь, что любая другая тебя разочарует.

Заметив, что голос Банчи звучит как-то странно, Корнелия обернулась и, сложив на груди руки, с изумлением воззрилась на подругу. Та свешивала голову с кровати, волосами подметая пол.

– Рейчел Стронг, это что еще такое?

Банчи села.

– Я прочла в одной статье, что прилив крови к голове полезен для кожи.

Корнелия от удивления закатила глаза, но про себя решила, что потом попробует этот способ.

– А тебя что, – спросила она, – колледж совсем не интересует?

– Во всяком случае, не женский колледж, – ответила Банчи. – Мне вполне хватило школы мисс Мадейры.

– Да я тоже не хочу учиться в женском колледже, – согласилась с ней Корнелия. – Я хочу учиться в Университете Северной Каролины, но меня не принимают, говорят, что сначала я должна проучиться два года в колледже, а я настроена только на университет. – Впрочем, так всегда и бывает. Корнелия, имея практически все, всегда желала обладать чем-то, что она получить не могла. И была убеждена, что, как только добьется недостижимого, ее внутренняя неугомонность исчезнет. На сей раз ее могло бы удовлетворить только поступление в университет.

– Ждать два года – это, по-моему, несправедливо, – заявила Банчи.

Корнелия поразмыслила над словами подруги. И впрямь несправедливо, если подумать.

– Хотя, – добавила Банчи, – какой смысл поступать в университет, если все парни на войне?

Корнелия рассмеялась. Это ее подруга верно подметила. Кроме того, недавно произошло еще одно ужасное событие: президент университета Эдвард Грэм умер от «испанки». У нее свело живот. Какая бессмысленная утрата. Студгородок университета много месяцев был закрыт на карантин и, насколько удалось разузнать ее матери, превратился практически в военный учебный лагерь и научно-исследовательский центр. Корнелия содрогнулась, представив, что она могла бы быть заперта в студгородке или попала бы в больницу вместе с десятками других студентов. Или, чего доброго, оказалась бы одной из пятерых, которые уже никогда не вернутся домой.

Конечно, нынешняя ситуация радикально отличалась от той, что была в ту пору, когда Корнелия с Эдит наведались в университет с ознакомительной целью. Трудно поверить, что это было больше года назад, незадолго до того, как США вступили в войну. От той поездки у Корнелии остались самые благоприятные впечатления. Как и многие, она была очарована могучими дубами, что росли на территории кампуса. Экскурсию для них проводил сам президент Грэм, потчевавший их историями о «Старом Востоке» – старейшем здании в студгородке.

– Памятная табличка на исконном угловом камне «Старого Востока» была утрачена во время ремонтных работ, – начал он, когда они остановились перед этим корпусом. Говорил Грэм властным тоном, – как и подобает ректору, рассудила Корнелия. Он обратил на нее взгляд и улыбнулся. – И вот совсем недавно табличка нашлась – где бы вы думали? – в одной из кузниц в Теннесси. Оказалось, что владелец мастерской окончил наш университет. Понимая, какое значение эта табличка имеет для нашего учебного заведения, он вернул ее нам.

Корнелия ответила вежливой улыбкой, а ее мать воскликнула:

– Подумать только!

Несомненно, Эдит могла очаровать любого, в любую минуту, ведь она воспитывалась в те времена, когда умение общаться считалось главным навыком юной леди. Красота – это хорошо, ум – замечательно, но учтивость и обходительность откроют перед тобой любые двери, всегда наставляла она Корнелию. Сейчас, наблюдая за матерью, Корнелия была вынуждена признать, что, пожалуй, Эдит права. Быть учтивой и обходительной скучно, но такое поведение оправдывает себя.

Мимо проходила девушка, на вид чуть старше Корнелии. Поймав её взгляд, девушка кивком предложила Корнелии подойти к ней.

– Президент Грэм, а каковы ваши планы относительно будущего студгородка? – поинтересовалась Эдит. Ректор пустился в пространные объяснения, и Корнелия, воспользовавшись случаем, улизнула от них.

– Привет, – поздоровалась девушка, протянув руку Корнелии. – Я – Рут Маккендрик.

– Корнелия.

Рут внимательно разглядывала её.

– А ты замечала, что женщины при знакомстве называют только своё имя? А то и того хуже – миссис Такая-то?

Корнелия рассмеялась. Рут ей сразу понравилась.

– Что ж, ладно. Корнелия Вандербильт.

На лице Рут отразилось понимание.

– А-а, ну ясно. Тогда имени вполне достаточно.

Обе рассмеялись. Корнелию удивило, что эта незнакомая девушка безо всяких объяснений с пониманием отнеслась к ее нежеланию афишировать свою фамилию. Обратив внимание на безукоризненность швов на мелких складках ее блузки, на модный стиль ее гофрированной юбки, Корнелия пришла к выводу, что Рут из обеспеченной семьи, и, возможно, выбрала Университет Северной Каролины потому, что здесь ее фамилия была не столь широко известна.

– Думаешь поступать сюда?

– Да, но позже, – ответила Корнелия. – Школу я оканчиваю только в следующем году, а потом еще, естественно, два года учебы в колледже. Но я надеюсь поступить. Тяжело здесь учиться?

– Непросто, – кивнула Рут. – И, поскольку нас девчонок здесь всего двадцать пять, нам постоянно приходится доказывать свои способности. Зато, разумеется, субботними вечерами у нас отбоя нет от кавалеров. – Девушки опять рассмеялись, и Корнелия пожалела, что нельзя приступить к занятиям прямо сейчас. На первых порах Рут помогла бы ей освоиться в студгородке, объяснила бы что к чему. – Но, думаю, в будущем упорный труд обязательно окупится, как ты считаешь? – Умолкнув, Рут окинула Корнелию оценивающим взглядом. – Хотя Вандербильтам, наверное, не приходится упорно трудиться…

Корнелия покачала головой. Верно, она ни разу в жизни не заправляла свою постель, не готовила сама себе завтрак. Но, сколько она себя помнила, она всегда помогала жителям Билтмор-Виллидж, а теперь много времени уделяла изготовлению бинтов для солдат, воевавших в Европе. А после наводнения Эдит с Корнелией неустанно занимались восстановлением, возрождением, воссозданием того, о чем мечтал Джордж, оказывали помощь семьям, чьи отцы и сыновья сражались на фронте. Корнелия безумно уставала, но при этом чувствовала, что труд ради общего блага доставляет ей ни с чем не сравнимое удовлетворение. Она знала, что такое труд.

Сейчас, находясь в своей спальне вместе с Банчи, Корнелия вспомнила тот день и поняла: если тогда, может, она и не знала, что такое тяжелый труд, но теперь знает наверняка. Мужчины ушли на фронт, и многие их обязанности по дому и на ферме взяли на себя женщины. Да и вообще, вся жизнь сильно изменилась. Эдит и Корнелия трудились на кухне бок о бок с поварами и служанками: консервировали выращенные на ферме помидоры, персики, плоды окры, готовили яблочный мусс. Раньше им подавали обеды из десяти блюд и роскошные десерты, теперь они питались салатами, а мясо, сахар, жиры отправляли на фронт.

– Возможно, сегодня на работе ты встретишь холостяка, который будет соответствовать твоим ожиданиям, – пошутила Корнелия.

– Больной неизлечимой лихорадкой или чахоткой – мечта всей моей жизни. – Банчи прижала ладонь к сердцу – и к нашивке с красным крестом на груди.

От такой мрачной шутки Корнелия тяжело вздохнула. Сегодня утром девушки планировали отправиться в деревню верхом на лошадях, чтобы отвезти суп для больных работников поместья. Корнелия немного опасалась ехать туда, где свирепствовал грипп. Но они с Банчи были молоды, обладали крепким здоровьем и имели все шансы на выздоровление, если – не дай бог – им случится заразиться этой ужасной болезнью, унесшей столько жизней. По парадной лестнице подруги спустились в банкетный зал, где десятки женщин в такой же, как у них, униформе пили чай и завтракали, готовясь приступить к своим обязанностям.

Корнелия, как всегда, при входе остановилась, устремив взгляд на знамя воинской славы, которое висело на фоне резного украшения с надписью на латыни, означавшей: «Боже, даруй нам мир!». Знамя водрузили в честь мужчин Билтмора, призванных на воинскую службу, в числе которых был Нобл, любимый слуга ее матери. Некоторые из мужчин ликовали, отправляясь на войну. Сейчас-то, думала про себя Корнелия, на полях сражений радости у них наверняка поубавилось.

Девушки рассматривали знамя и Корнелия обратила внимание, что теперь на нем тридцать пять звездочек – именно столько мужчин вернулись с воины живыми; еще три звездочки обозначали погибших. Значит, судьбы еще двенадцати душ пока находились в руках Господа.

– А ты за что готова отдать жизнь? – внезапно спросила Банчи.

– Что? – переспросила Корнелия.

– Ну вот смотри: все эти мужчины отправились в Европу воевать, чтобы защитить нашу страну и – по большому счету – свободу всего мира. Они понимали, что им предстоит рисковать жизнью.

– Да, но у многих не было выбора. Их мобилизовали. И им пришлось проявлять чудеса мужества.

Их разговор прервала Эдит. Внезапно появившись, она приобняла подруг за плечи. По всему дому суетились женщины, готовились к трудовому дню.

– Девочки, когда отвезете суп, зайдите, пожалуйста, в сельскии клуб, проверьте, все ли готово для сегодняшнего вечера.

Кивнув, Корнелия перехватила взгляд Банчи. Та улыбалась. Организация пышных благотворительных вечеров была для них привычным делом. При поддержке своих богатых подруг они устраивали сборы средств на различные благие цели. Сегодня они будут собирать деньги на помощь сражающимся войскам.

– Непременно, миссис Вандербильт, – живо откликнулась на просьбу Эдит Банчи. – Может, и шампанское продегустировать? Удостовериться, что там все чин-чином?

Эдит улыбнулась, стиснув ей плечо.

– Да, Рейчел, вы окажете мне услугу. Что бы я без вас делала!

– Мама, – подхватила Корнелия, – должна сказать, что вносить последние штрихи в организацию вечера – гораздо приятней, чем продавать цветы на улицах Вашингтона.

– «Купите незабудку, спасите ребеночка в Бельгии», – пропела Банчи.

– Просто диву даешься, какую уйму цветов способны продать две юные красавицы, чтобы собрать средства в помощь голодающим Бельгии. Их старушке-матери никак за ними не угнаться, – задумчиво произнесла Эдит.

Корнелия взглядом окинула мать. Даже униформа не скрывала, что у Эдит стройная фигура. Резко очерченные скулы и прямой удлиненный нос придавали ее лицу царственное, горделивое выражение. Чепчик с символикой «Красного Креста» на голове смотрелся очень стильно. Корнелии вспомнились свадебные фотографии Эдит: чудесная фата с изящной «шапочкой Джульетты», идеально закрепленной у нее на голове, обрамляла милое лицо с правильными чертами. Но теперь Эдит была не невеста, а воительница.

И никто не смог бы отрицать, что сейчас Эдит в своей стихии. Корнелия помнила, как расстроилась ее мать, когда было принято решение не размещать учебный военный лагерь на территории Билтмора – на землях поместья, которые она готова была предоставить в распоряжение государства. Эдит испытывала потребность служить высокой цели, помогать людям. Именно это вызывало восхищение Корнелии. И сейчас, во главе коллектива женщин, ухаживавших за ранеными и больными, она вносила достойный вклад в оказание помощи фронту.

Подмигнув Корнелии, Эдит сказала:

– Я весь день буду в больнице, посмотрю, какая еще может потребоваться помощь.

– Мама, ты – необыкновенная женщина, – искренне произнесла Корнелия.

– Миссис Вандербильт, – обратилась к Эдит Банчи, на этот раз серьезным тоном, – ваша больница – да и вся деревня – это чудо. Сейчас даже не скажешь, что два года назад всё здесь было затоплено.

– Да, – кивнула Эдит, – у нас были свои войны, и мы в них победили, правда, девочки?

Эдит направилась к группе медсестер, чтобы обсудить с ними план на день. Наблюдая за матерью, Корнелия чувствовала, как сердце ее наполняется гордостью.

Вместе с Банчи она вышла на улицу. Утро выдалось прохладным, но день обещал быть ясным и теплым. Корнелия сделала глубокий вдох, подставляя лицо солнечным лучам. Дрожащие листья на деревьях вдали сливались в единое красно-золотистое море – цвета огненного заката. Корнелия расплылась в улыбке, заметив, что по подъездной аллее шагает Роуз. Она с ней подружилась в эшвиллской школе, но потом их жизненные пути разошлись. Роуз уже вышла замуж, а Корнелия пока даже представить не могла, что такое замужество. Правда, Роуз и Энди полюбили друг друга еще в начальной школе.

– А ты здесь откуда? – крикнула Корнелия подруге.

– Весь Эшвилл помогает нашим воинам и ухаживает за больными, а я буду дома сидеть? – с улыбкой ответила Роуз.

Корнелия обратила внимание, как блестят ее карие глаза. Отличительной чертой Роуз всегда была спокойная уверенность в себе. Они познакомились в первый учебный день во втором классе. Роуз тогда стояла одна на игровой площадке и распевала песни, словно вокруг никого не было. Корнелия с интересом смотрела на эту девочку и удивлялась ее способности быть самой собой. Ей тоже захотелось попробовать. Она подошла к Роуз и стала ей подпевать: «О Сюзанна, не плачь обо мне!». Роуз улыбнулась ей. Корнелия ответила улыбкой. С тех пор они дружили.

Роуз встала между Корнелией и Банчи, взяла обеих под руки. Три женщины, такие разные по происхождению и воспитанию, объединились ради общей цели. Живая поэзия! Корнелия была уверенна, что именно это – единство ради общей цели – и сделает мир лучше.

«А ты за что готова отдать жизнь?» – снова прозвучало у нее в голове.

И внезапно Корнелия почувствовала, как на нее снизошел покой, ее извечная неуемность исчезла. Она ясно поняла, что самое главное в жизни: наследие отца, одухотворенность матери, сохранение окружающего ее мира, который состоит из таких вот наполненных красотой дней, когда есть ясная цель и, как сейчас, надежда на лучшее.