Текст книги "Осмысление. Сила гуманитарного мышления в эпоху алгоритмов"

Глава 1. Осмысление мира

Истинная гениальность состоит в способности к оценке сведений неточных, противоречивых и чреватых опасностями.

Уинстон Черчилль

Первое, что видит посетитель головного офиса Ford Motor Company, – флаги. Они выстроились вдоль дороги к внушительному голубому зданию в Дирборне, по одному на страну, в которой Ford ведет свою деятельность. Их так много, что на пути к входу ощущаешь себя чуть ли не в Генеральной Ассамблее ООН.

На ресепшен и нижних этажах царит оживление. Повсюду снуют с дружелюбной деловитостью люди. Звенят, опускаясь и поднимаясь, многочисленные лифты. Верхние этажи, напротив, погружены в тишину. Именно здесь располагался офис Марка Филдса, президента и генерального директора компании в 2014–2017 годах. Основная задача едва ли не каждого в здании заключалась в экономии его времени и внимания.

Из окон офиса Филдс смотрел на обширный комплекс Ford, территорию которого невозможно обойти пешком. Сверху комплекс напоминает страну инженеров, создающих двигатели и коробки передач, тормоза и программное обеспечение. Слева – центральный офис подразделений разработки продукта. Справа над ухоженными газонами – здания отдела маркетинга.

С высоты своего положения Марк Филдс принимал решения, которые распространялись на сотни тысяч сотрудников по всему миру. Но его видение по определению было ограниченным. Как и большинство руководителей, Филдса отделяли от мира ряды подчиненных. Сотрудники Ford тратили месяцы на подготовку к часовому совещанию с главой компании. Люди проговаривали по несколько раз каждый пункт и ответы на любой потенциальный вопрос от генерального директора. Прямо и косвенно 199 тысяч работников Ford обеспечивали Филдса информацией. И отбирали преподносимые факты по своему усмотрению. Некоторые затушевывали проблемы, не желая становиться гонцами с плохой вестью. Другие просто исключали описания и детали во имя эффективности. С каждой корректировкой Филдсу становилось все сложнее обращаться к мощному человеческому интеллекту, который помогал ему принимать стратегические решения. Но ведь он не мог уделять внимание всему. В рамках этих ограничений главе компании приходилось ежедневно принимать решения, которые определяли будущее более чем 150 млрд долларов годового дохода.

В прошлом Филдс мог руководствоваться интуицией, своей путеводной звездой при выборе из множества вариантов. На его счету были десятилетия опыта в автомобильной промышленности, включая работу CEO в Mazda. До недавнего времени модель продаж автомобилей Ford хорошо подходила клиентам компании. Исследования и инженерные разработки касались новых характеристик, призванных привлечь главным образом американских водителей. Люди хотели платить больше за технологические усовершенствования. Компания могла использовать маркетинговую стратегию, которая доказала свою успешность при работе над самой первой Model T в 1908 году: «Высокое качество по низкой цене». Сотрудники Ford постоянно завоевывали доверие водителей своим профессионализмом при конструировании автомобилей. В отличие от General Motors, Ford всегда оставалась компанией людей, действительно любящих автомобили. Другими словами, Филдс и большинство инженеров корпорации выросли в том же мире, что и покупатели их машин.

Но что, если люди, живущие в других мирах, начнут приобретать автомобили Ford? Жители Бразилии или Китая совсем не похожи на американцев, у совершенно иные мировоззрение, чувства и желания. Для этих людей история богатого опыта проектирования, надежности и ценностей среднего класса лишена смысла. Более того, специфические характеристики, отражающие высокое качество автомобиля, зачастую мало значат или даже негативно сказываются на его ценности. Компания инвестировала средства в технологии вроде Lane Assist – автоматизированной системы удержания транспортного средства в пределах дорожной полосы. Но что, если потенциальные китайские покупатели живут в городе, где нет четкой дорожной разметки? Ford разрабатывала идею самостоятельного управления автомобилем, но многие новые клиенты были из мест вроде Нью-Дели, где личный водитель – норма для автовладельцев и способ продемонстрировать свой статус.

Перед лицом этих проблем тщательно выверенное пространство и концепции Марка Филдса внезапно утратили свою привлекательность. Он перестал принимать решения, руководствуясь знаниями о собственном мире. Филдсу нужно было понять миры людей из других, незнакомых ему культур. Ценности инженеров в Детройте схожи с ценностями жителя Техаса, желающего приобрести грузовик. Но Филдс и его инженеры признали, что знают недостаточно о ценностях других. Например, что имеет смысл для творческого молодого человека из Шанхая, строящего карьеру и вращающегося в богемной среде? Или для предпринимателя из Ченнаи, который ищет возможности для духовной рефлексии в разгар тяжелого рабочего дня?

Иногда я работаю с руководителями вроде Филдса. Помогаю им открывать для себя культуры и миры людей на развивающихся рынках. И эти лидеры схожи в одном: они утратили чутье, прежде указывавшее им путь к мудрым решениям, и хотят вернуть его, причем побыстрее. Но как?

Достичь того понимания других миров, к которому стремится Марк Филдс, можно, лишь проникнув в саму суть культуры. Это невозможно без непрерывной и интенсивной вовлеченности. Я не имею в виду исследование рыночной конъюнктуры в цифрах или анализ данных. Речь идет об изучении культуры посредством гуманитарных наук: это чтение выдающихся произведений, понимание языков и непосредственное знакомство с жизнью людей. Я говорю не о «76 % жителей городских районов Бразилии в возрасте 21–35 лет покупают кофе класса премиум». Подобные данные ничего не скажут нам о культуре.

Рассмотрим Starbucks. Да, успех компании основан на технологиях и количественном анализе. Она нуждается в самых современных кофемашинах и оборудовании для обжарки кофе. Для постоянного роста ей нужны налаженная система поставок, хорошо разработанные мобильные приложения и последние финансовые технологии. Но сердце и душа компании, сам смысл ее существования, заключены в простом, но глубоком знании. Говард Шульц[3]3
  Президент, главный управляющий и председатель совета директоров Starbucks. Прим. ред.


[Закрыть] понял, как приблизить южноевропейскую культуру кофе к традициям американской жизни. Сегодня все кажется очевидным, но всего 35 лет назад жители Северной Америки знали лишь растворимый кофе Folgers, который пили едва теплым. Идея Шульца требовала понимания итальянского языка и культуры. Перед тем как начать работать в Starbucks, он отправился в Италию и изучил знаменитые итальянские кофейни. Свое открытие Шульц интуитивно связал с неудовлетворенной потребностью в большем числе общественных мест в США.

Когда мы хотим понять людей – настоящих, в богатой реальности их миров, то нуждаемся именно в таком погружении в культуру. Вы должны знать, какой аромат разносится по квартире после того, как кассуле[4]4
  Французское блюдо – рагу из фасоли и мяса, которое готовится в горшочке. Прим. ред.


[Закрыть] постоит час в духовке. Как песок и пыль в пустыне попадают людям в глаза по утрам. Что стихи в этой культуре никогда не пишутся от первого лица. Что люди всегда считали горы убежищем от врага. Подобное исследование культуры – ее всестороннее понимание – задействует каждую частицу человеческой природы: разум, душу и чувства. Но чтобы усвоить смыслы другого мира, непременно нужно избавиться – хотя бы частично – от предубеждений и допущений, подмостков нашей собственной культуры. Отказавшись от части самих себя, мы получим в обмен нечто особенное. Проникнем в суть культуры. Это я и называю осмыслением.

Что такое «осмысление»?

Это одновременно и житейская мудрость, и метод, основанный на гуманитарных науках. Можно рассматривать этот способ восприятия действительности как полную противоположность алгоритмического мышления. Осмысление всегда связано с реальностью; алгоритмическое мышление, напротив, существует на нейтральной территории информации, лишенной конкретности. Оно распространяется вширь – позволяет обрабатывать триллионы терабайтов данных в секунду; в то время как осмысление – вглубь, погружая нас в культуру.

Понятие осмысления восходит к учению греческого философа Аристотеля. Он называл житейскую мудрость «фронезисом». Когда высококвалифицированный специалист проявляет такую смекалку, это происходит не только из-за абстрактных принципов и правил, которыми он владеет. Фронезис – это искусный синтез знания и опыта.

В мире бизнеса нередко встречается такое сочетание. Например, когда профессиональные трейдеры действуют в соответствии с условиями рынка. Или когда опытные корпоративные менеджеры чувствуют едва уловимые изменения в организациях, в которых задействованы десятки тысяч человек. При принятии нового закона политик, проявляющий фронезис, может представить, как этот закон скажется на каждой группе его избирателей. Многие профессиональные лидеры – компетентные и опытные – рассматривают системы, общества и организации как продолжения собственных тел. Такой руководитель считает компанию своей частью, а самого себя – ее элементом.

Как люди достигают выдающихся результатов? Коротких путей нет. Никакие пятиэтапные планы, полезные советы или потрясающие презентации в PowerPoint не справятся с задачей. Но есть базовые принципы, которые помогут нам оставаться открытыми для главных идей. Эти принципы основаны на богатом разнообразии теорий и методов гуманитарных наук. Им я противопоставил доминирующие заблуждения, которые господствуют в нашу эпоху алгоритмов.

В следующих главах я подробно рассмотрю каждый принцип и сопровожу описание более богатым интеллектуальным контекстом. Мы познакомимся с теми, кто давно и успешно использует осмысление и борется с собственными заблуждениями.

Итак, пять принципов осмысления.

• Культура, а не индивиды.

• Насыщенные, а не скудные данные.

• Саванна, а не зоопарк.

• Творчество, а не штамповка.

• Путеводная звезда, а не GPS.

Культура, а не индивиды

Элис Манро, писательница и лауреат Нобелевской премии по литературе, однажды сказала: «Это как если бы наиболее глубоко укоренившиеся в нашем сознании, самые личные и уникальные тенденции вдруг взлетели, будто споры растений, подхваченные попутным ветром. И носились по свету в поисках любого места, где можно посеяться, пристанища». Нам нравится считать себя исключительными людьми с автономными моделями поведения. По идее, современные либеральные демократии должны гарантировать людям независимое мышление. Но наши представления о том, что допустимо и уместно, обусловлены социальным контекстом. То есть, как метко выразилась Манро, он определяет тенденции, которые распространяются «словно споры».

Почему это важно? Понимание самых глубоких идей культуры начинается с ответа на вопрос, почему люди из этого мира ведут себя именно так. И он связан не с тем, что говорят или даже якобы делают индивиды. Идет ли речь о мире менеджеров хедж-фондов, работников профсоюзов, художников, матерей или политиков, как люди мы чутко реагируем на то, как окружающие в нашем мире что-то делают, изменяют и осмысляют.

Разобраться поможет философия. Хотя эту науку часто считают оторванной от жизни, она лучший интеллектуальный инструмент для анализа укоренившихся культурных предрассудков. Мартин Хайдеггер, которого многие считают величайшим философом ХХ века, поставил под сомнение все постулаты западной философии. В 1927 году он назвал все эти негласные мнения – кислород нашей повседневной жизни – бытием. По определению мыслителя, оно лежит в основе понимания каждого проявления человеческого существования. Это радикально новый способ восприятия «нас». И он прямо противоречит известному постулату другого философа, Рене Декарта – «Я мыслю, следовательно, я существую». Понятие бытия у Хайдеггера не имеет ничего общего с индивидуальным мышлением, анализом или отделением от контекста.

Хайдеггер и его последователи утверждали, что почти не бывает ситуаций, когда бы изолированный индивид сам по себе играл важную роль. Для этой новой группы философов социальный контекст, или бытие, не только движущая сила повседневного поведения. Это фильтр, сквозь который реальность удается постичь и наполнить смыслом. Будь мы, к примеру, детьми в средневековой Европе, наше чувство принадлежности и устремления обязательно связывались бы с церковью. Юный рыцарь в Средние века воспринимал все явления как отражение своего места рядом с Богом. Сегодня, конечно, молодой мужчина вряд ли будет наряжаться рыцарем, если только не идет на маскарад или не собирается эпатировать публику. Наша реальность – все, что мы считаем значимым – по большей части зависит от текущей ситуации и исторических условий. Невозможно мыслить за рамками этого контекста. Людей определяет общество, в котором они живут, как утверждал Хайдеггер. Значит, чтобы понять, как продавать автомобили в Китае, Индии и Бразилии, Марку Филдсу из Ford нужно детальнее разобраться в социальном контексте водителей из этих стран. Осмысление позволяет сделать это наиболее быстро и эффективно. Но речь не о поверхностном знакомстве с искусством. Недостаточно включить фоновую музыку или за 30 минут пробежаться по музею, прежде чем отправиться в бар. Осмысление – это форма вовлеченности в культуру, требующая больших усилий. Именно благодаря своей сложности оно приносит плоды.

Давайте проведем небольшой мысленный эксперимент, чтобы проиллюстрировать принципы придания осмысленности. Если вы включите записи Savoy and Dial Чарли Паркера, то перенесетесь в клуб Minton’s Playhouse в Гарлеме 1940-х годов. Стоит густой дым, и в воздухе чуть ли не физически ощущается расовая напряженность. Техническое мастерство музыканта нарушает пространственно-временной континуум. По мере ускорения его игры вы становитесь свидетелем появления абсолютно нового вида музыки – бибопа.

А теперь включите альбом Дэвида Боуи Heroes 1977 года. Там есть слова «We can be heroes, just for one day» («Мы можем стать героями хотя бы на один день»). Окунувшись в эти строки, вы поймете отчаяние молодежной культуры, зараженной цинизмом. То, как живется юношам и девушкам без надежды на хорошую работу или лучшее будущее. Будто сегодняшний день – последний.

Оба музыкальных фрагмента открывают прямой портал в другие миры. Мы видим, как устроена реальность для джазового музыканта в Гарлеме во время Второй мировой войны и для молодых людей на улицах Лондона и Нью-Йорка в эпоху пост-панка. Благодаря музыке можно понять надежды и страхи, переполнявшие культуру в определенное время в конкретном месте. Мы узнаём, чему следовало воздать должное, а какие правила – эстетические, социальные или политические – изжили себя.

Глубокое влияние культуры подтверждает мой недавний опыт в Музее искусств округа Лос-Анджелеса. Я забрел в зал мусульманского искусства позднего Средневековья. На скамейке сидел пожилой мужчина с усталым лицом. Он смотрел на страницу рукописи «Собрание любителей» с акварельной иллюстрацией, на которой блестяще прорисованные золотые ангелы окружают умиротворенного Адама. Я стоял в конце зала, не желая тревожить мужчину, но он обернулся и заговорил с глазами, полными слез. Пожилой человек рассказал, что он нелегальный работник из Мексики. У него умерла мать, и мужчина тяжело переживал ее смерть. Казалось бы, рукопись создавали сотни лет назад в абсолютно чуждой моему собеседнику части света. Но пожилой мужчина ощутил с ней связь, решив, что художник желал своим родным того же, что и он сам. «Он хотел, чтобы они попали в красивое и спокойное место после смерти, – сказал мне новый знакомый. Затем на мгновенье задумался и добавил: – Наверное, он был как я».

Великое искусство проводит нас сквозь века. Позволяет прочувствовать жизнь в мирах, которые мы даже представить не могли. Увидеть, что кто-то оттуда «как я». В то же время искусство содержит предпосылки, которые формируют наши собственные миры, конкретные моменты истории.

В одних культурах приоритет отдается эффективности и порядку на совещаниях. В других собрания используют, чтобы заручиться поддержкой союзников и определить расстановку сил. Обед – это двухчасовое пиршество в одних мирах и десятиминутный перекус в других. Амбиции могут вызывать восхищение и цениться, а могут провоцировать упреки и насмешки. Эти негласные правила так далеки и одновременно так близки. Они бросаются в глаза, лишь когда особенно нужны или нарушаются: к примеру, новый сотрудник претендует на должность руководителя, и сотрудники компании узнают, что в их культуре пренебрегают иерархией.

С осмыслением комната перестает быть пространством, заполненным отдельными предметами: проявляются структуры, которые формируют реальность культуры. При алгоритмическом мышлении флакон духов определяется объемом жидкости, которая в нем содержится. Ручка – это предмет из пластика и металла. Осмысление дает возможность рассматривать каждую вещь в связи с остальными. Духи вкупе с губной помадой, туфлями на высоком каблуке и эсэмэсками – атрибут мира свиданий. Ручка наряду с текстовым редактором, бумагой и книгами – элементы писательской культуры. Ручки, духи, молотки и текстовые редакторы – каждый элемент тем или иным образом соотносится с другими. Само по себе, в вакууме, ничто не существует.

Философы употребляют разные термины для обозначения этой концепции. Пьер Бурдьё – «габитус». Эрнесто Лакло и Мишель Фуко – «дискурс». Кто-то – «наш разговор», или «разговор». Но все эти мыслители в долгу перед Хайдеггером, который первым обнаружил то, что назвал «бытием», или, иными словами, фоновые практики.

Хотя философы исследуют данное понятие уже чуть ли не век, в современном мире его часто забывают или игнорируют. В некоторых сферах – не только бизнесе и финансах, но все чаще институтах образования и здравоохранения – безраздельно царит количественный анализ. Понятия общих миров и фоновых практик там воспринимаются радикально. Просто представьте, как организации или предвыборные штабы пытаются понять рынки и избирателей. Сотрудники спрашивают у людей, что те думают. В фокус-группе или исследовании они обращаются к людям вне контекста повседневной жизни. А потом засыпают вопросами о не связанных между собой идеях, продуктах или политических соображениях. Такие исследования лишают опыт связи с текущей ситуацией, обстоятельствами, то есть разделяют мир на части. И в результате организации упускают практически все, что может пролить свет на человеческое поведение. Вот почему их выводы по большей части неверны.

Принцип «культура, а не индивиды» служит важной поправкой для широко распространенного убеждения, что человеческое поведение основано на личных решениях, предпочтениях и логических структурах. Мы подробнее рассмотрим устройство и значимость общих миров в главе 3.

Насыщенные, а не скудные данные

В осмыслении культура важнее личности. А значит, в результате этого процесса можно получить совершенно разные по сути данные. Например, исследование французской культуры сухое и техническое, если включает в себя лишь информацию Организации экономического сотрудничества и развития. Как насчет восприятия посредством вкуса и осязания? Свежий багет и бокал бордо поведают о французской жизни не меньше. Как насчет знакомства с поэзией Рембо или песнями Сержа Генсбура? Помимо удовольствия эти занятия снабжают важной для осмысления информацией.

В 1973 году антрополог Клиффорд Гирц разработал понятие «насыщенное описание» для пояснения своих этнографических полевых заметок. Ученого интересовало человеческое поведение в широком культурном контексте. Львиную долю своей научной карьеры Гирц посвятил детальному описанию символических аспектов коллективных действий, как раз и обладающих насыщенностью, которая придает жизни глубину. В качестве примера рассмотрим такое действие, как подмигивание. Компьютер определит его как резкое движение глаза, длящееся миллисекунду. Но все знают, что подмигивание может иметь и массу других значений. Это крошечное движение подразумевает: «Я шучу», или «Давай уйдем вместе», или «Ты дурак», или другие сообщения, не поддающиеся словесному описанию.

Гирц вдохновил меня назвать данные осмысления «насыщенными», так как они выражают значения, придаваемые чему-либо в культуре. Такая информация охватывает не только факты, но и их контекст. К примеру, 86 % семей в Америке потребляют более 5,5 литра молока в неделю, но почему они его пьют? И каково это? 40 граммов яблока и один грамм меда – это скудные данные. Блюдо из яблок, политых медом, в Рош ха-Шану[5]5
  Еврейский Новый год. Прим. ред.


[Закрыть] – это насыщенные данные.

Допустим, вы прямо сейчас сидите на стуле и вам доподлинно известно, какой звук раздастся, если его отодвинуть. Что, если бросить лист бумаги с метровой высоты и позволить ему медленно спускаться на пол? Вы прекрасно представляете ощущения при отпускании листа. Знаете, что при падении бумага будет мягко покачиваться из стороны в сторону, а потом лист беззвучно приземлится. Просто задумайтесь на мгновение обо всем, что знаете. Вы понимаете, когда чашка кофе остыла. Знаете, каково на улице перед грозой. Чувствуете, если что-то идет не так, когда смотрите в глаза партнера. Философы называют это освоенностью в мире.

Этот тип знаний не банальная данность, а способ, которым мы взаимодействуем с миром: выбираем товары в супермаркете, готовим, понимаем друг друга без слов или рубим деревья. Мы придаем миру осмысленность и существуем в нем благодаря полученным знаниям (насыщенным данным). Исследователи в области искусственного интеллекта постоянно пытаются это скопировать и неизбежно терпят неудачу.

В отличие от скудных данных, их нельзя применять универсально, независимо от ситуации, из-за чего они часто считаются непригодными или неточными. Но на самом деле в нашей жизни преобладают именно насыщенные данные. Если мы не учитываем их при принятии решений, пытаемся игнорировать, то работаем с ошибочной моделью. В бизнесе практически всегда делают ставку на человеческое поведение. Какой продукт с большей вероятностью будет продаваться? Какой сотрудник скорее добьется успеха? Какую цену захочет платить потребитель? Компании, которые преуспели в расстановке акцентов (а значит и понимании людей), обычно процветают на рынке.

Насыщенные данные полностью противоположны скудным. Вторые вы получаете, просто глядя на действия и поведение. Сколько времени мы проводим каждый день в дороге. Что ищем в интернете. Сколько часов спим. Какое у нас количество социальных связей. Какой музыкальный стиль предпочитаем и так далее. Подобные данные собирают файлы cookies в браузере, фитнес-браслет на запястье или GPS в телефоне. Такие характеристики человеческого поведения, несомненно, важны, но это еще не все.

Если скудные данные рассматривают наши действия, то насыщенные – нашу связь с многочисленными мирами. Яркий пример вторых – настроение. Например, порой всем очевидно, что офис погрузился в скуку или что вечеринка только началась. Мы знаем ощущение возбуждения от спортивной игры или накала страстей митинга. Люди способны разделить печаль трагического момента, например, когда американцы спрашивают друг друга: «Где ты был 11 сентября?» Заразительна радость, охватывающая нас при просмотре новостей о храбром поступке. Если коллега предполагает, что организация не готова к переменам прямо сейчас, ссылаясь на «слишком напряженную обстановку», мы киваем и соглашаемся. Настроившись на насыщенные данные, вы можете почувствовать скрытые, но постоянно происходящие перемены во всех окружающих мирах.

Почему настройка так важна? В конце концов, разве не для этого проводятся рыночные исследования и делаются технические отчеты? Вопреки предположениям людей, облеченных властью, лидеры и главные стратеги практически всегда отделены от действительности обобщением и отвлечением на разных уровнях. Я видел, как лица руководителей, натренированные излучать спокойствие и опыт, белели от ужаса при столкновении с суровой реальностью их бизнеса, клиентов и мира. Топ-менеджеры обувных компаний зачастую получали собственную обувь бесплатно. Большинству из них даже не приходило в голову сходить в магазин. Они лишали себя реальных данных, которые можно получить только при таком посещении, и в результате ничего не знали о проблемах цен, презентации товаров, отсутствующих размеров. Многие топ-менеджеры автомобильных компаний не покупали себе машины с тех пор, как начали работать в этой отрасли. Что они знают о мире своих клиентов? Без этого пласта опыта любые данные, положенные в отчетах на стол руководителей, утрачивают достоверность. Контекст и цвет исчезли. Все, что осталось, – абстрактные представления о мире вместо него самого.

Другими словами, воображение и интуиция лидеров высшего звена умирают от голода. Они долгое время придерживались диеты из сухих фактов и цифр – скудных данных, лишенных жизни, но при изменениях рынка этого будет недостаточно. Руководителям потребуется восстановить связь с эмоциональным – даже бессознательным – контекстом человеческой природы. Именно здесь в игру вступают насыщенные данные.

Саванна, а не зоопарк

Как найти насыщенные данные? Нужно изучить человеческую природу во всей сложности и красоте. На этом основан философский метод феноменологии – исследования человеческого опыта в социальных условиях, а не в абстрактных цифрах. Представьте, что вы наблюдаете за львами, охотящимися в саванне. Или их собратьями, поглощающими мясо из мисок в зоопарке. В обоих сценариях львы питаются, но какой из них больше соответствует истинной природе этих хищников?

Рассмотрим в качестве примера понятие любви. В 2012 году самым популярным запросом в Google было «что такое любовь?». Хелен Фишер, специалист в области физической антропологии, предложила ответ, вызвавший бурную реакцию в обществе. На основе результатов томографии головного мозга Фишер с коллегами пришли к выводу, что «романтическая любовь» имеет отношение не к эмоциональной, а мотивационной системе и представляет собой непроизвольную химическую реакцию. Мы любим, потому что нежные чувства побуждают нас вступать в отношения с потенциальными партнерами.

Именно так любовь выглядит в лаборатории или зоопарке. Но Фишер ничего не говорит о том, как мы испытываем любовь. Романтическая любовь как феномен возникла совсем недавно. В Древней Индии это явление считалось опасным, поскольку могло подорвать социальные структуры, а в Средневековье приравнивалось к безумию. Что такое любовь на сегодняшний день? Тысячи адвокатов по бракоразводным делам опровергли бы слова Фишер о системе мотивации. Прояснить природу любви можно, лишь наблюдая за тем, что делают и переживают люди в реальном мире.

В методологии исследования человеческого опыта важно не что-то выдающееся, а обыденное и общее для всех или хотя бы для большинства. Дело не в коэффициенте детерминации или значительном размере выборки, хватит и небольшого количества человек и их ситуаций. Опыт этих людей следует проанализировать, чтобы более полно увидеть общие для всех модели поведения. Такой метод приближает лидеров к людям, чьим интересам они служат.

Руководители часто заявляют, что хотят помочь потребителям, клиентам или сотрудникам, в связи с чем отыскивают их слабые места или неудовлетворенные потребности. Для меня подобные слова по-прежнему означают опасную отдаленность. Эти люди абстрагируются от опыта своих сотрудников и со своих небес не замечают их проблем. Если вы хотите по-настоящему понимать людей, то должны находиться с ними на одном уровне и участвовать в их жизни: видеть то же, что и они, и делать то же самое. Но даже этого недостаточно. Ключ к пониманию культуры в ее призраках: художественном наследии, истории и обычаях. Исследование человеческого опыта создает лучшие возможности, чтобы это увидеть.

Творчество, а не штамповка

Представим, что мы уже провели полевое исследование и сумели проникнуться человеческой природой для лучшего понимания мира. Как добиться новых идей через осмысление? Как сделать настоящее открытие? В каких ситуациях допустимо использовать гипотезу и проверять ее на практике? А когда лучше исключить любые предубеждения? От ответов на эти вопросы зависят способы, которыми мы приходим к умозаключению касательно решения проблемы. Споры длятся уже не один век. Американский философ и логик Чарльз Сандерс Пирс в конце XIX столетия определил три вида рассуждений, которые мы используем при решении проблемы. Каждому из этих методов – дедукции, индукции и абдукции – соответствует разный уровень достоверности.

При дедукции рассуждение берет начало в более общем положении или теории – гипотезе – и затем нисходит к определенной ситуации. «Все женщины смертны. Салли – женщина». Отсюда вывод: «Салли смертна». Дедукция полезна для четко определенных проблем с установленными границами. Но в такое рассуждение не получится включить новую информацию.

Полная противоположность этого вида умозаключений – индукция. Рассуждение начинается с конкретных наблюдений и восходит к теории. Например, известно, что Салли – доктор. Из наблюдений за девушкой мы можем добавить: «Салли только что окончила вуз». Отсюда следует вывод или теория: «Салли окончила медицинский университет». Когда вы рассуждаете с применением индукции, то ограничиваетесь одним набором убеждений. Поэтому такие умозаключения хороши для решения проблем определенного типа с четко очерченным кругом данных и неизвестных величин. Но они бесполезны в отношении вопросов культуры и поведения. Мы видим, что Салли – доктор, и делаем вывод, что девушка училась в медицинском университете. Но будет ли эта ограниченная информация иметь смысл для проблемы, которую мы пытаемся решить? Что, если попытаться понять Салли в абсолютно другом культурном контексте? Например, в мире, где она мама маленьких детей или активный участник политической жизни города. Мы будем лишены доступа к возможным идеям еще до того, как узнаем контекст исследования.

Пирс утверждал, что лишь абдуктивное рассуждение, или нелинейное решение проблемы, позволяет генерировать новые идеи. Ученый определял его как разновидность эмпирической оценки, сделанной в результате наблюдения за явлением без каких-либо установок и логического объяснения. Вот простой пример из серии наблюдений. В доме разбито окно. Пропала шкатулка с украшениями. Мебель перевернута, и повсюду разбросана одежда. С помощью абдуктивного рассуждения мы совершаем скачок к наилучшему объяснению: хозяев обокрали.

По мнению Пирса, абдукция была направлена на поиск ответов. В предыдущие два столетия бурно развивалась наука, и в обществе закрепилось мнение, что индустриальная эпоха может завоевать все. Но Пирс в «Первом правиле логики» 1899 года поставил под сомнение то, что мы считали известным. «Не перекрывайте путь исследованию», – говорил он. Пирс обозначил четыре преграды, которые мы ставим перед рассуждением.