Текст книги "Свадебное путешествие"

У него хватило сил спросить, словно речь шла о техническом эксперименте.

– Так близко?

– Какое-то время назад я измерил расстояние между железным ограждением, обрамлявшим дорогу, и моей террасой. Я хотел, чтобы Лидия возникала из темноты. Ее платиновые волосы были бы моим единственным источником света. Я замер в ожидании с фотоаппаратом, нацеленным на этот участок дороги. Она ехала слишком быстро. Я следил за ней, что позволял мне делать установленный на треноге подвижный шаровой шарнир.

– Шарнир?

– Элемент, с помощью которого можно передвигать телеобъектив. Я следил за Лидией так, словно у меня в руках была кинокамера.

На втором фото Лидия снята в профиль. По следующим снимкам можно было уже восстановить картину событий. Колесо скутера, ее ноги, какой-то человек, склонившийся над ней. Только волосы и цепочка между безжизненным телом и рассматривающим его мужчиной или женщиной.

Задник машины, черная масса, номер, который нельзя прочитать. Тени.

– Вы должны были прийти раньше с этими документами, – произнес глухим голосом судья. – Мы потеряли ценное время.

– Я виноват в том, что долго хранил молчание. Я был в шоке. Будущее рисовалось мне в самых черных красках.

– Сколько вы хотите за эти фото?

– Господин судья, вы меня унижаете.

– Не умышленно, – сказал он. – Увы! Все, что вы мне здесь показали, не представляет собой вещественного доказательства. Только лишний раз посыпают соль на раны.

Одним движением руки он сгреб в кучу все фотографии.

– Это ужасно, но не имеет никакой юридической силы.

– Господин, я хочу вам предложить…

– Что?

– Завтра я еду в Париж. Один из моих друзей руководит там лабораторией, оснащенной самым совершенным на сегодняшний день оборудованием. Есть возможность применить специальную технику печати. Иногда с ее использованием можно добиться удивительных результатов.

Он закашлялся.

– Мы попробуем увеличить негативы и соединить отдельные кадры в один фотоснимок. Возможно, нам удастся определить номер машины. Сидевшие в машине люди преодолевали подъем на большой скорости, не зная дороги. Вот почему после случившегося водитель два раза делал попытку скрыться с места происшествия. Вначале он дал задний ход, затем сделал разворот на сто восемьдесят градусов и только потом увидел свободное пространство, ограниченное металлическим ограждением, где могла проехать на своем скутере Лидия…

– Господин Рейнхард, вы слишком долго ждали.

– Я опасался, что разного рода предположения и сплетни испортят наши отношения.

Молодой человек вынул из кармана пульверизатор и несколько раз прыснул себе в рот лекарство.

– В тот вечер я едва не умер. Мне достаточно сильно поволноваться, чтобы задохнуться. Господин судья, меня легко отправить на тот свет.

Он встал.

– Я привезу вам полезный для расследования материал. Обещаю.

Жюльен Корнель посмотрел на него.

– Господин судья, – сказал немец, – ваша дочь доверяла мне. По мере того как мы встречались, она стала очень дорога мне. Прелестное юное создание и фотограф, который был без ума от пейзажей Бретани и этой девушки.

Судья не мог привыкнуть к мысли, что его дочери выросли. Для него они по-прежнему оставались несмышлеными детьми, которых странные люди, не имевшие никакого отношения к их семье, принимали за взрослых. Он окинул молодого человека снисходительным и злым взглядом.

– Продолжайте.

– Я не жду многого от этой жизни, – произнес немец, – однако если бы я мог надеяться на то, что вы простите меня за долгое молчание…

На прощание судья сказал:

– Помогите нам.

Немец с поклоном:

– Приношу вам мои извинения. Прошу меня простить за все. Возможно, на пленке третьего фотоаппарата окажутся кадры с полезной информацией.

Закашлявшись, он вышел.

6

Ресторан был небольшим и уютным. Приглушенный уличный свет проникал сквозь тюль и шторы. Стоявшие на приличном расстоянии друг от друга столики располагали к задушевной беседе. Хозяйка ресторана, державшаяся с достоинством красивая женщина, принимала заказы. Если клиент размышлял над тем, что ему выбрать, она не торопила его и подходила к его столику какое-то время спустя.

Ник часто организовывал деловые встречи в ресторане. Он знал, что нельзя заказывать, чтобы не нарваться на неприятности: мелкую рыбу, почти незаметные косточки которой могли вонзиться в десну, или же ската с жесткими хрящами. Салат из зеленой фасоли, сердцевина артишока и филе морского языка не станут помехой ни перед церковной исповедью, ни перед свадебной церемонией. Минеральная вода, на которую так косо смотрят все сомелье, производит на собеседника самое благоприятное впечатление.

Ник пришел в ресторан за несколько минут до назначенного времени. Он хотел разведать обстановку. Заказанный Элен столик вполне устроил его. Элен появилась в скромном белом платье. Ее слегка подведенные глаза казались сегодня зелеными. Хозяйка узнала дочку судьи. С первого взгляда между двумя женщинами возникла еле уловимая симпатия. Она провела Элен к столику и отметила, как повел себя Ник. Он встал, чтобы поздороваться с девушкой, и подождал, пока она сядет за стол, прежде чем самому опуститься на стул. Элен выбирала еду с непринужденностью и некоторой отрешенностью, свойственной завсегдатаям дорогих ресторанов. Она посоветовала Нику на выбор несколько лучших блюд этого ресторана. «Она понравилась бы тете», – подумал Ник. В ней чувствовался врожденный лоск утонченных европейских женщин, придававших слишком большое значение жестам. Он пришел сюда потому, что на карту была поставлена его жизнь, а она только разыгрывала что-то вроде светской комедии. Однако американец не был лишен обаяния. Вскоре их беседа продолжилась в удивительно теплой атмосфере. Они говорили, понижая голос, словно заговорщики. Ник едва не выложил ей всю правду, но вовремя спохватился. И тут же начал рассказывать о своей тете. Рыбное филе таяло во рту. Элен говорила о своем счастливом детстве, так и не притронувшись к тонким ломтикам свежего хлеба. Борясь с неожиданной жесткостью овощного ассорти, Ник вспоминал о далеких и самых счастливых моментах своей жизни. «Моя мать. Мой отец. Они любили меня». Несчастный случай… Затем тетя, дядя. Ах, если бы ему удалось привлечь эту девушку на свою сторону, чтобы она стала его союзницей! Он был уверен, что однажды полюбит ее. Его ход мыслей нарушила зелень петрушки. Невозможно предаваться воспоминаниям о тетушкином доме с застрявшим в зубах листочком петрушки… Сделав вид, что вытирает салфеткой рот, он энергичным жестом освободился от злосчастного растения. Приведя в порядок свой внешний вид, он принялся описывать дом в Пасифик-Хейтсе. Краткого описания оказалось достаточно, чтобы Элен стала слушать его как зачарованная.

– Какой десерт вы желаете? – спросила хозяйка ресторана.

Профессиональная деятельность и житейский опыт сделали из нее хорошего психолога. С самого начала она поняла, что эта парочка налаживает мосты между двумя берегами. Предложив заказать шоколадное суфле, она обеспечивала своим клиентам возможность поговорить еще в течение двадцати минут. И знакомый с детства вкус в придачу.

– Если вы располагаете временем, – сказала Элен, – все зависит от вас. Суфле…

– Поезд в Париж практически отходит каждый час. А вещи у меня уже сложены.

Похоже, что прощальная совместная трапеза нисколько не опечалила его. Она была уверена, что больше никогда не увидит его.

– Вот если бы мы поженились, – произнес он с беспечностью, – можно было бы отправиться куда-нибудь подальше. Острова на севере Японии производят незабываемое впечатление.

Она почувствовала, что он готов перекинуть к ней мостки. И как бы невзначай, словно это не был вопрос жизни и смерти для него:

– Если бы вы могли жить так, как вам хочется, что бы вы делали?

– Я открыл бы для себя все прелести свободного выбора. Заботами моей тетушки я бы получил полную материальную независимость. У меня есть некоторые артистические способности, но только на любительском уровне. У меня нет таланта.

– Какого?

– Нет смысла об этом говорить. Добрая воля никогда не сможет заменить талант. Кроме того, мне хотелось бы жить с женщиной, которая была бы мне прежде всего другом. Она должна понять меня даже в случае, если однажды я захочу освободиться от всего, что будет мешать мне, в том числе и от нее самой.

– Вы не верите в вечную любовь?

– Нет. Нисколько. Я верю в высокие чувства и цивилизованный развод.

– Вы, Ник, вовсе не лицемер, – сказала она. – В таких вещах обычно не признаются.

– Мне нечего терять. Мы с вами встретились в последний раз. Я не собираюсь уподобиться тем людям, кто, пожелав жене спокойной ночи, поворачивается к ней спиной, чтобы предаться мечтам о другой женщине. Вот почему взаимопонимание между супругами представляется мне особенно важным. Познакомившись с вами, я понял, что вполне возможно найти в жене друга…

– А секс?

– Я вовсе не умаляю его значения, – сказал он. – Однако в этой области я еще не сделал для себя особых открытий. Робин порхает с цветка на цветок, я же собираюсь бросить якорь всерьез и надолго. Я удивляю вас?

– Беспрестанно.

– Надо быть суперменом, чтобы вас убедить, – сказал он. – На прощание позвольте вам еще раз повторить: вы самая прекрасная из женщин на свете. Тот идиот, что вас бросил, был на самом деле трусом. С вами не уживется ни один узколобый кретин, заботящийся только о том, чтобы сохранить свой покой. Вы сильная личность. Если бы я мог заключить вас в свои объятия и увидеть ваше настоящее лицо в тот момент, когда вы занимаетесь любовью… Возможно, что я горел бы синим пламенем не только от интеллектуального общения с вами. Когда в вашей комнате я увидел вас обнаженной…

Хозяйка ресторана принесла заказанный десерт. Она поставила суфле перед ними. Молодым людям показалось, что будто наступил праздник.

Элен и Ник с наслаждением поглощали оплывавший по краям и горячий внутри десерт.

– Вкусно, не правда ли?

– Вкусно, – повторил он. – Такой обжигающей и нежной могла бы быть и наша совместная жизнь. Выходите за меня замуж.

– Мы могли бы для начала попробовать какое-то время пожить вдвоем.

– Нет. Вы собираетесь оставить вашу работу в лицее, ваших родителей, ваших друзей только для того, чтобы провести в Сан-Франциско всего три месяца, пока не истечет срок вашей гостевой визы?

– За три месяца можно многое узнать.

С самым серьезным видом он спросил:

– Вы хотите сказать, что не желаете ввязываться в сомнительную авантюру? И мне необходим юридический документ, чтобы укрепить свой статут?

Щеки дочери судьи залились краской. Хозяйка ресторана прошла мимо их столика.

– Кофе?

– Крепкий, – сказал Ник. – Так, кажется, у вас принято говорить?

– Господин, вы прекрасно говорите по-французски. Поздравляю.

Ник подождал, пока она не отошла от них.

– У меня два сертификата, выдаваемых на шесть месяцев, которые подтверждают, что я прошел тест на ВИЧ-инфекцию с отрицательным результатом. На равных правах с Робином я владею небольшим судостроительным предприятием. Кроме того, скоро я получу тетушкино наследство. Помимо владений в Пасифик-Хейтсе и в Динаре, в мою собственность перейдет великолепный парусник длиной в двадцать два метра. В последний раз я задаю вам этот вопрос: да или нет? Отвечайте.

– А молодая итальянка? – спросила она. – Что будет с ней?

– Я порвал с ней.

Она покачала головой:

– Ваш друг Робин наговорил мне много неприятных вещей по телефону. Высокомерным и дерзким тоном…

– Это защитная реакция. Элен, если наша попытка создать семью окажется неудачной, мы всегда сможем развестись. Подумайте хорошенько над этим. У вас слишком отсталые взгляды на продолжительность брака.

– В брак не вступают для того, чтобы развестись…

– И тем более не для того, чтобы приговорить себя к пожизненному заключению в случае, если брачный союз окажется неудачным. Если бы вы согласились, то ваши родители могли бы прилететь к нам в Сан-Франциско, чтобы провести вместе с нами Рождество…

Похоже, что такая перспектива пришлась ей по душе.

– Вы бы пригласили их?

– Мы пригласим их. К нам.

Увезти на рождественские праздники родителей из мрачного дома, где воцарился вечный траур… Конечно, и в Сан-Франциско на каждом углу будут повторять «Счастливого Рождества!», но перемена обстановки и мягкий климат отвлекут родителей от горьких воспоминаний. Прогулка по набережной 25 декабря поможет им избавиться от ощущения, что они чужие на этом празднике.

Ник взглянул на часы.

– Через два часа я уезжаю.

Он окликнул проходившего мимо официанта:

– Пожалуйста, счет.

На серебряном подносе принесли счет, вложенный в кожаную папку бордового цвета. Ник вынул кредитную карточку и расписался на платежке.

Они вышли на улицу. В прозрачном воздухе, словно в хрустальном магическом шаре, она уже видела Сан-Франциско. Этот безумный, провинциальный, мистический город, в котором каждый приехавший сюда на время открывает для себя что-то новое, а когда уезжает, мечтает непременно вернуться. Черные дилеры с Элли-стрит и их клиенты с небритыми бледными лицами. Бездомные бродяги… Один из них, обитавший на углу Юнион-Сквер, носил самую живописную в городе черную бороду. Бесконечные ряды такси. Толпы коренастых и коротконогих японок с непроницаемыми лицами, осаждавших магазины, где продавались товары со скидкой. Мост…

– Элен… Вы забыли про меня…

Она подняла глаза.

– Я думаю, как мне поступить. Безусловно, я влюблена в Сан-Франциско… Но люблю ли я вас? Не знаю.

Она играла словами. Ее голова шла кругом: скажет ли она «да» мужчине или же призрачной мечте?

– Когда вы разделись перед окном в своей комнате, кому вы хотели понравиться? Самой себе, городу или мне?

– Жизни, – сказала она. – Однако вы рискуете: со мной вам придется нелегко.

– В каком смысле?

– Если я полюблю вас? Эта гипотеза не входит в ваши планы…

Он пожал плечами:

– Я не знаю, что ждет меня в будущем и как я буду себя вести в той или иной ситуации. Я живу настоящим. И это настоящее может длиться всю жизнь, а может закончиться несколько месяцев спустя… Моя тетушка, безусловно, надеялась, что любовь будет у нее на всю жизнь. Вечность не пугала ее.

– Меня подкупает ваша искренность и прямота. У меня тоже есть некоторая склонность к авантюрам. Я выйду за вас замуж. Однако я не хочу добрачных пробных отношений. Давайте заключим пари. Орел или решка? Счастье или беда? Время покажет.

– Аминь, – произнес он. – А ваши родители? – добавил тут же он. – Как…

– Приходите к нам часам к восьми вечера…

– Могу ли я поцеловать вас? Это не пробный поцелуй. Это генеральная репетиция.

Она замялась. Вдруг кто-то смотрит на них? Вокруг было слишком много народа.

Он поцеловал ее. Хозяйка ресторана видела все через окно. Она была довольна. Ее обед принес кому-то удачу.

Вечером Ник потратил больше четверти часа, чтобы найти место для парковки своей машины. Расстояние, отделявшее его от дома семейства Корнель, он преодолел почти бегом. Элен открыла ему дверь. И тотчас в холл вышла Габриэлла. На ней были нарядные темно-синие брючки и в тон им легкая блузка из хлопка. Летние туфли открывали покрытые коричневым лаком ногти на ногах. Было заметно, что она находилась в приподнятом настроении.

– Добрый вечер, Ник. Я счастлива и ошеломлена. Моя дочь как всегда меня удивляет. Шампанское уже охлаждается… Не желаете ли вы открыть его?

На этот раз Ник оделся с особой тщательностью. Ему даже удалось завязать галстук. Элен объявила, что судья ожидает его в своем кабинете.

– Вам придется пройти через это испытание, – шепнула ему Габриэлла. – Мужайтесь.

Он снова оказался в этом строгом кабинете. Судья через силу пытался казаться любезным.

– Садитесь, господин Фэрбенкс. Если мы все не пали жертвой коллективного помешательства, то мне показалось, что вы попросили руки моей дочери… Возможно, что вы только неудачно пошутили. Больше того, кажется, что она ответила утвердительно на это безумное, ввиду его скоропалительности, предложение.

– Своим решением она вернула меня к жизни. Я уже собирался уехать из Бретани с разбитым сердцем, точно так же, как когда-то моя тетушка.

– Я думаю, что вам не стоит так часто вспоминать эту старую историю. Вы можете себе представить мои опасения. Ваш моральный облик, средства, на которые вы живете, состояние вашего здоровья: только одни вопросы. И дело вовсе не в моих отсталых взглядах. Это вопрос жизни и смерти. Ведь речь идет о моей дочери. Что мы знаем о вас? О вашем прошлом?

– Конечно, я мог бы быть осужден и приговорен к смертной казни, – сказал Ник, – однако тогда я не сидел бы здесь перед вами. Если бы я был убийцей, то имел возможность утопить Элен во время нашей экскурсии в Сен-Мало.

Его ирония была острой, как лезвие бритвы.

Он продолжил:

– При одном только упоминании об Америке французы тотчас представляют себя в зале кинотеатра. Судя по фильмам, вы считаете, что наша страна состоит сплошь из одних садистов и чудовищ. А мы такие же люди, как все. Может быть, чуть более искреннее или менее…

– Менее чего?

– Менее лицемерные. Вступая в брак, мы не так запуганы юридической стороной этого дела. Если что-то не сложится, то всегда можно развестись.

Судья с пристальным вниманием наблюдал за ним.

– Вы правы. И все же я остаюсь при своем мнении. Я считаю, что вы слишком спешите.

– Господин судья, жизнь слишком короткая, а расстояния большие. С тех пор, как в результате несчастного случая умерли мои родители, и после скоропостижной смерти моей тетушки я осознал всю хрупкость нашего существования. На сегодняшний день я уверен в том, что люблю вашу дочь. Что будет завтра? Послезавтра? Не знаю. Впрочем, как и она. Мы оба признаем это. И потому свободны.

Судья слушал его. Ему показалось, что сидевший перед ним человек говорил правду. Во всяком случае, он не старался приукрасить свои порой резкие суждения. К концу этой беседы, похожей на футбольный матч за то, чтобы выйти в четвертьфинал, судья встал и пригласил Ника пройти с ним в гостиную.

Элен и Габриэлла хлопотали вокруг стола. Они выкладывали на широкое блюдо маленькие пирожные. Прислуга в скромном платье, но в кружевном фартуке, внесла шампанское. На подносе позванивали бокалы. У каждого была своя роль. Ник открыл бутылку и первый бокал наполнил через край.

– Ничего страшного, – сказала Элен.

Судья обратился к Нику:

– Кто ваши близкие люди? Кому вы сообщите о свадьбе?

– Адвокат моей тетушки, мой лучший друг Робин. Он сейчас в Ренне.

Упоминая о присутствии Раскина, он поставил точку.

Габриэлла предложила соленый миндаль.

– Угощайтесь. Этот Робин будет вашим свидетелем, не так ли?

– Нет. Церемонии совсем не его стиль. По правде говоря, он был в приятельских отношениях с девушкой, на которой я должен был жениться. Теперь он какое-то время будет дуться на меня. Но это пройдет. Нельзя всем нравиться.

Ник никогда еще не заходил так далеко в своем обмане. И в то же время никогда еще не был так близок от истины.

Элен с бокалом шампанского в руке наблюдала за тем, что происходило за столом.

– А после? – полюбопытствовала Габриэлла. – После гражданской церемонии?

– Мы отправимся в свадебное путешествие к берегам Японии на двадцатидвухметровой яхте. Это спортивный парусник класса люкс.

– Это только проект, – вмешалась Элен. – Навязчивая идея Ника. Прежде всего я хочу какое-то время посвятить Сан-Франциско. Впервые в жизни я буду жить в Пасифик-Хейтсе в собственном доме.

Ник согласился с ней:

– Конечно, если Элен захочет, мы немного поживем в доме, который завещала мне тетя. Если вы знаете Сан-Франциско…

Он повернулся к судье.

– Достаточно хорошо, – ответил Жюльен, – чтобы не заблудиться. Красивый город… Насколько я помню, он возвышается над заливом. Когда-нибудь мы приедем к вам в гости.

– Господин судья, – сказал Ник, – во Франции существует странная обязанность: публиковать объявление о бракосочетании… Посторонние люди могут узнать какие-то сугубо личные подробности о вступающих в брак.

– Таков закон. Формальность занимает три недели. Когда нечего скрывать, то это никого не смущает.

– Это слишком долго. И к тому же, на мой взгляд, ущемляет свободу личности, – заметил Ник. – Вот в Лас-Вегасе…

– Мы не в Лас-Вегасе, а в Ренне.

– Не могли бы вы освободить нас от этой формальности? Как вы себе представляете, если бы я был женат, могла бы моя законная жена приехать в Ренн, чтобы прочитать свадебные объявления?

– А он шутник! – воскликнула Габриэлла. – Жюльен, неужели ничего нельзя предпринять?

– Мои ученики читают эти объявления, и мне вовсе не хочется посвящать их в мои дела, – внесла свою лепту Элен.

Судья повернулся к Нику:

– Посмотрим. Однако ничего не обещаю. Возможно, что я смогу сослаться на желание избежать огласки, чтобы защитить нашу частную жизнь после тяжелой драмы. Господин Фэрбенкс, гражданский брак предоставляет вам права на мою дочь в юридическом плане.

– Это также и ей дает преимущество, – сказал Ник. – Совсем скоро я буду богатым человеком.

– Я не имею в виду денежные проблемы, а нечто другое. Например, необходимость сопровождать вас…

– Свадебное путешествие, которое я планирую осуществить на борту яхты, не является наказанием.

Обе женщины своим присутствием смягчали противостояние мужчин. Ник с настойчивостью приглашал родителей Элен на Рождество или же приехать в самое ближайшее время:

– Господин судья, госпожа Корнель, почему бы вам не поехать вместе с нами? В доме пять спален, так что места хватит всем.

– Несмотря на то что в суде сейчас каникулы, – сказал Жюльен, – причины личного характера не позволяют мне уехать. А вот моя жена, напротив, вполне может отправиться вместе с вами.

Габриэлла протестовала. Нет, она не может оставить в одиночестве своего мужа, тем более в такое трудное время. Дочь пусть едет, раз собралась замуж. Однако приглашение в Сан-Франциско оказалось решающим, как будто он забил гол в их ворота. Американец ничего не скрывал от них. Он распахнул перед ними двери своего дома. Похоже, что он порядочный человек.

– Мы можем пройти к столу, – сказал судья.

Надо было выдержать еще один совместный обед, чтобы добиться окончательного результата.

Судья поставил свой бокал на стол. Ник был уверен, что он не сделал даже одного глотка.

– Я не хочу быть препятствием… Я уверен, что моя дочь не хотела бы меня расстроить. Она хочет получить мое согласие. Пусть будет так.

Элен вздохнула с облегчением.

– Хочу вас заранее предупредить, если вы официально войдете в нашу семью, то вам придется проявить солидарность с нами…

– Солидарность. Очевидно…

– Ник, не надо сразу соглашаться. Мы живем только одним: отомстить тому, кто убил нашу дочь Лидию.

– Я не понимаю, при чем тут я… – произнес Ник.

– Вы чужой в этом городе, да и мы совсем не знаем вас. Но пути Господни неисповедимы. Убийца нашей дочери, которого мы найдем, даже если посвятим его поискам всю нашу жизнь, может принадлежать к любому классу общества, происходить из любой страны. Если только это не проживающий поблизости француз. Совсем недавно я блуждал в полной темноте. Однако со вчерашнего дня передо мной забрезжил луч надежды. Я хочу, чтобы вы присоединились к нам в этом деле.

Он повернулся к жене:

– Человек, который вызвал полицию в тот вечер, пришел к нам на помощь. Он снял этот несчастный случай на самую чувствительную пленку.

Габриэлла произнесла срывающимся от волнения голосом:

– Фотографии? На них что-нибудь видно?

– По его словам, после ряда последовательных увеличений можно будет разглядеть важные детали.

Мало-помалу обед, посвященный такому радостному событию, как обручение, превращался в поминки.

Ник произнес:

– Я сделаю все, что вы скажете. Однако я не представляю, чем я смогу вам помочь из Сан-Франциско.

– Вашей решимостью, – сказал судья, – такой же, которая дает нам силы жить. Женившись на Элен, вы становитесь участником наших постоянных поисков. Мы будем вести их до тех пор, пока мы живы. Теперь мы обрели надежду.