Текст книги "Мой прекрасный негодяй"

Она издала звук, напоминающий рассерженного котенка – нечто среднее между фырканьем и сдавленным писком. Давенпорт улыбнулся ей. Она хмуро на него посмотрела.

– Для вас я мисс Девер. И я не потерплю никакого другого обращения к себе. Далее. Вы не будете ввязываться в драки в моем присутствии. Я не хочу привлекать внимание к нашему путешествию. Мы должны оставаться незаметными. Вы способны выполнить мои условия?

Он поклонился:

– Сделаю все, что могу, хотя этого и мало.

Она ткнула в него пальцем:

– Вы обещаете, что не будете набрасываться на людей с кулаками?

Давенпорт на мгновение вспомнил о своем преследователе. Но если этот человек, кем бы он ни был, не причинил ему вреда за последние несколько месяцев, вряд ли он станет делать это сейчас. Он поднял вверх руку, как бы давая торжественную клятву.

– Обещаю.

Девушка кивнула.

– Третье, и самое главное, – это цель нашего путешествия. Я уже думала об этом, и, насколько мне известно, у нас с вами есть общая родня в городе.

Он мужественно противился искушению превратить ее утверждение в лукавый намек.

– Вот как?

– Да, ваша кузина, леди Розамунда Уэструдер, вышла замуж за моего кузена Гриффина Девера, лорда Трегарта. Я никогда прежде не встречала лорда Трегарта, но вы можете представить нас друг другу.

Его собственный план конкретным не был. Ему просто хотелось поскорее увезти ее отсюда и держать при себе так долго, как только возможно.

Розамунда… святые угодники, почему бы нет? Это могло стать для них наилучшим выходом.

– Что ж, ваш план мне нравится, – заметил он. – Я и сам думал о том же.

– Леди Трегарт может свести меня с какой-нибудь семьей, нуждающейся в моих услугах, – продолжала Хилари, снова храбро расправив плечи. – Безусловно, к началу сезона в столице найдется немало юных дебютанток, которым не помешает придать лоска перед выходом в свет, чтобы направить их на истинный путь.

Гувернантка? С его точки зрения, это было бы прискорбным расточительством. Однако Давенпорт не стал возражать, а только кивнул.

– Превосходно, – отозвался он, потирая руки. – Есть еще условия? Если да, боюсь, мне придется их записать. Видите ли, я совершенно не способен удержать в голове больше двух вещей сразу.

Девушка сделала шаг в его сторону.

– Да, есть еще одно условие. Вы не станете больше целовать меня или… или пытаться заигрывать со мной.

– Заигрывать с вами? Хм… – Он на минуту задумался. – Нет, боюсь, что этого я вам обещать не могу.

Ее глаза вспыхнули.

– Что?! – в ярости вскричала она.

– Когда я даю слово, то никогда его не нарушаю. Боюсь, что вы, моя дорогая Хани, слишком сильное искушение для мужчины вроде меня, чтобы ему противиться.

Она пыталась казаться гневной и высокомерной, но вместо этого выглядела совершенно растерянной.

– Но… но… – пробормотала она. – Неужели вы будете преследовать меня, хотя я просила вас этого не делать?

– Ах, что вы! – ответил он беззаботным тоном. – Кто тут говорил хотя бы слово о силе?

Этот человек был сущим дьяволом в одежде щеголя. Из-за него она оказалась в невыносимом положении. Отправиться с ним в путь было равнозначно тому, чтобы самой напроситься на непристойные знаки внимания с его стороны. И вместе с тем у нее не было другого выхода.

Лондон.

Даже если ей не удастся принять участие в сезоне или получить вожделенное приглашение на бал у Олмака, уже одного пребывания в столице для нее будет достаточно. Возможно, ее кузен Гриффин сжалится над ней и замолвит за нее словечко перед ее опекуном. Оливер, лорд Девер, до сих пор упорно игнорировал все ее просьбы выделить ей небольшой аванс из наследства, чтобы оплатить ее первый выход в свет. Ее настойчивость в конце концов обернулась угрозами выдать ее замуж за какого-то беззубого маркиза восьмидесяти лет, поэтому Хилари пришлось сдаться. Но к мнению Гриффина лорду Деверу придется прислушаться, не так ли?

Ценой за все это была необходимость терпеть в течение целого дня лорда Давенпорта.

– У меня есть шляпные булавки, – предупредила она его, – и я не побоюсь пустить их в ход в случае нужды.

Давенпорт поморщился.

– Они вам не понадобятся, Хани, уверяю вас.

– Для вас я мисс Девер.

– Когда мы на публике, я буду называть вас мисс Девер, – согласился он.

Хилари поняла, что ей, пожалуй, придется довольствоваться этим.

Он поджал губы.

– А как мы поступим с вашими братьями?

– Мы им ничего не скажем, – ответила она, собрав в кулак всю свою решимость. – Когда мы потихоньку покинем дом завтра утром, они все еще будут отсыпаться после сегодняшнего кутежа. А потом мы отошлем экипаж обратно в Грейндж с запиской, что я остановилась у леди Трегарт.

– Так, значит, дело улажено, – произнес он, подражая ее решительному тону. Лицо его оставалось серьезным, однако в темных глазах, едва он приблизился к ней, блеснули лукавые огоньки: – Не пожать ли нам друг другу руки, чтобы скрепить сделку?

Чувствуя себя осмелевшей до безрассудства, она протянула ему руку. Он взял ее в свою, и время вдруг замерло для них обоих. Сколько жара было в его ладони, сколько силы в его пальцах! Его рука казалась такой огромной, что ее собственная словно утонула в ней, а от его прикосновения по спине пробежали мурашки. Она вздрогнула и отстранилась от него.

– Я лучше… прослежу за обедом. – Ее голос был прерывистым, почти задыхающимся. Уф. Ей следовало бы сурово отчитать себя за то, что она вела себя как последняя дурочка.

Давенпорт улыбнулся ей с таким понимающим видом, что девушка пожалела о своем недавнем решении вести себя с ним вежливо. Нахмурившись, она поспешила на кухню.

Глава 5

При помощи изрядной дозы холодной воды Давенпорт сумел заставить обоих братьев Девер протрезветь настолько, чтобы спуститься вниз и пообедать вместе с сестрой и гостем. Хилари явно поразило то, с какой легкостью Том и Бенедикт приняли графа Давенпорта после того, как он их поколотил. Граф со своей стороны удостоверился, что оба брата были не настолько скверными, как о том можно было судить по их недавним поступкам. Стоило им немного прийти в себя, как они сразу же признали все неприличие своего поведения.

Вместе с тем казалось очевидным, что они не собирались менять свой образ жизни ради сестры и искали любой способ, чтобы избавиться от ее присутствия. Последнее обстоятельство окончательно убедило Давенпорта – если он вообще нуждался в убеждении – пойти навстречу желанию Хилари и держать их отъезд рано утром в тайне.

К тому моменту, когда Хилари поднялась к себе в спальню, ее братья снова успели напиться до полубесчувственного состояния. Давенпорт заключил, что они проснутся еще не скоро и к тому времени он и Хилари уже давно будут на пути в Лондон.

Угрюмый слуга проводил Давенпорта в его комнату, без особой любезности сообщив ему, что, если его светлости понадобится что-нибудь ночью, звонить нет смысла, поскольку в этом крыле, кроме хозяйки, его все равно никто не услышит. Бросив воинственный взгляд на порванный шнурок от звонка, словно тот мог снова стать целым по собственному желанию, Ходжинз тяжелой поступью удалился, захлопнув за собой дверь.

Давенпорт осмотрелся по сторонам. Если комната, которую ему предложили, и в самом деле была лучшей в Грейндже, в каком же состоянии находилась остальная часть дома? Штукатурка потрескалась и местами упала на пол, портьеры и обивка, когда-то ярко-зеленые, сильно пострадали от моли и поблекли до грязно-болотного оттенка. На всех поверхностях лежал толстый слой пыли, собираясь в желобках изысканной резьбы, украшавшей столбики кровати. В балдахине над головой виднелось столько прорех, что он скорее напоминал паутину.

Давенпорт улегся на весьма неудобный матрац. И ему совсем не помогало то, что он беспрестанно думал о Хилари и о том единственном обещании, которое он отказался ей дать. Давенпорт не верил в то, что порочные намерения можно скрыть, облачив их в одежды добродетели. Ей следовало понимать, что он, Давенпорт, сделает все от него зависящее, чтобы соблазнить ее по дороге в Лондон.

Она высокомерным тоном известила его, что из соображений приличия ее служанка поедет вместе с ними. Если служанкой, о которой шла речь, была все та же достойнейшая Трикси, он не предвидел особых проблем с этой стороны.

Он затрепетал в предвкушении: Хилари, с ее надменным видом и строгими манерами, представляла собой настоящий вызов, а неуверенность в успехе только добавляла пикантный привкус предстоящей охоте.

Фантастические образы раскачивающегося экипажа и податливого тела его спутницы кружились в его сознании. Давенпорт улыбнулся в темноте. И кому на его месте захотелось бы спать?

Тут внезапно раздался оглушительный треск.

И затем мир словно обрушился прямо на него.

Хилари никак не могла заснуть. Она перепробовала все – выпила теплого молока, считала овец, перебирала в уме длинный список правил хорошего тона, который она заставляла своих учениц выучивать наизусть.

Черт бы побрал этого Давенпорта! Ничто не помогало, стоило ей только представить себе его улыбающееся лицо и чувственные губы, говорившие, что он ни в коем случае не может ей обещать не дотрагиваться до нее на пути в Лондон.

Она вспомнила – даже слишком отчетливо – ощущение от его поцелуя, его тепло и его твердость, когда его рука обхватила ее замерзшее тело, когда они ехали на лошади.

Интересно, каково это – быть замужем за таким мужчиной?

От одной этой мысли Хилари вздрогнула. Она готова была держать пари, что Давенпорт служил постоянным предметом сплетен для лондонского высшего света. С присущим ему веселым непостоянством он легко мог произвести фурор среди столичных дам – все равно, будучи женатым человеком или нет.

Нет, Хилари нисколько не сожалела о том, что их помолвка так ни к чему и не привела. В действительности вся эта история скорее всего была плодом воображения ее матушки. Мариголд Девер всегда мечтала о лучшем.

Наделенная неземной красотой, но полностью лишенная приданого, мать Хилари принадлежала к младшей ветви аристократического рода. Однако ее образ мыслей не находил отклика у ее грубого, неотесанного мужа, и дух ее медленно угасал, пока от него совсем ничего не осталось.

Мариголд сдалась, но ее дочь не сдастся никогда. Она найдет способ осуществить свою мечту – даже если для этого ей придется противостоять попыткам Давенпорта обесчестить ее.

Обесчестить. Это слово отдавало чем-то порочным и вместе с тем внушало трепет, особенно в связи с лордом Давенпортом.

Ей не хотелось даже думать об этом.

Надвигавшаяся гроза так и не разразилась, но в воздухе царила странная духота. Или, возможно, дело было в камине, который она приказала разжечь, чтобы подсушить волосы, прежде чем отправиться в постель.

Хилари отбросила одеяло, немного поворочалась на постели, взбила подушку…

Будь он трижды проклят!

Его лицо – улыбающееся, покрытое синяками, неотразимо привлекательное лицо – все время всплывало перед ее мысленным взором, а ведь ей еще не довелось увидеть хотя бы мельком тот самый пресловутый зад…

Звук, подобный отдаленному раскату грома, вывел ее из задумчивости. Она рассеянно посмотрела в сторону окна. Но тут чей-то мужской крик подсказал ей, что грохот раздался внутри дома.

– О нет!

Хилари соскочила с кровати и бросилась в коридор. Похоже, шум доносился из спальни гостя.

Она поспешила туда и распахнула дверь.

Там, совершенно обнаженный, повернувшись к ней спиной, среди кучи мусора и обвалившейся с потолка штукатурки стоял лорд Давенпорт.

Хилари окаменела.

Давенпорт был с головы до ног покрыт грязно-белой пылью от штукатурки. Небрежно подбоченясь и осматривая картину разрушения, он больше всего походил на статую какого-нибудь греческого бога. Новый Давид, колосс, гордо возвышающийся среди расхищенных сокровищ Рима. С широкими мускулистыми плечами, тонкой, как свеча, талией и крепкими, упругими ягодицами.

Ягодицами.

Хилари с трудом перевела дух. Теперь она поняла. По сути, понимание захлестнуло ее до такой степени, что она не могла ни двигаться, ни говорить. Все ее мыслительные процессы как будто замерли на месте.

Давенпорт обернулся и увидел ее.

– А! Здравствуйте!

Ее глаза чуть было не вылезли из орбит. Она приоткрыла рот, потом снова закрыла. Боже правый, она и представить себе не могла… Давид не шел с этим ни в какое сравнение. И как только он умудрялся ходить целый день с этой штукой, свисавшей у него между ног? Хилари, густо покраснев, отвела глаза от его чресл только для того, чтобы сосредоточиться на внушительной груди.

Давенпорт, который чувствовал себя столь же непринужденно нагим, сколь и одетым, жестом руки указал на груду мусора вокруг себя:

– Как видите, со мной произошла небольшая неприятность.

Откуда-то к ней снова вернулась способность говорить:

– Наденьте… на себя… что-нибудь.

Он оглянулся, словно эта мысль только что пришла ему в голову.

– Боюсь, что это невозможно. Ваша горничная забрала мои вещи, чтобы попробовать отстирать грязь.

Простыни. Она подумала о простынях, однако постельное белье оказалось погребенным под грудой штукатурки.

– А! – Он обернулся и сорвал занавеску со столбика, который покосился, будто пьяный, в сторону кровати.

Переливы мускулов на его спине и ягодицах, когда он вытянул руку, чтобы стащить кусок потертого камчатного полотна, едва не заставили Хилари лишиться чувств. Он обмотал занавеску вокруг талии и надежно закрепил ее. Темные глаза сверкнули в ее сторону из-под маски, образованной приставшей к его лицу штукатуркой. Со стороны он должен был выглядеть нелепо, подумалось ей. Но на самом деле он был великолепен.

О Боже! Слишком поздно она отвела от него взгляд.

– Вы не ранены? – осведомилась Хилари, уставившись на столбик кровати.

– Нет, мне повезло. Я не спал и потому успел вовремя соскочить с кровати.

Последовало напряженное молчание, а Хилари между тем размышляла, не объяснялась ли его бессонница теми же причинами, что и ее собственная.

– Вам нельзя здесь оставаться, – заявила она, как будто это не было очевидно и без слов.

– Да, пожалуй, тут вы правы.

Она пыталась сообразить, куда его лучше поместить. Ей придется приготовить еще одну спальню и ванну, чтобы гость мог смыть с себя штукатурку.

– Прошу прощения, – проговорила она, хотя слова застревали у нее в горле. – Для вас это должно было стать шоком.

– Я до сих пор дрожу, – сознался он и протянул ей руки. – Хотите потрогать?

Его предложение не заслуживало ответа.

– Я прикажу нагреть для вас ванну, и пока вы… – Она сделала жест рукой, стараясь не воображать себе его мокрое обнаженное тело в ванне, и откашлялась. – Пока вы приводите себя в порядок, я прослежу за тем, чтобы вам приготовили другую спальню.

Хилари не стала дожидаться его ответа и не решилась снова посмотреть ему в глаза. Она поспешила прочь, пытаясь погасить искорки возбуждения, которые его насмешливые слова разожгли внутри ее. Томительное чувство утяжеляло ее шаги, пока она разыскивала Трикси. Пробираясь по коридорам, поднимаясь по лестницам, она сурово корила себя за овладевшую ею похоть. Как ей хотелось остаться там, рядом с ним, и с глупым видом смотреть на него! И каким ужасным искушением для нее было подчиниться ему, когда он предложил дотронуться до него.

До чего же нелепое создание! А она-то еще хуже – позволила вовлечь себя в эту пустую игру.

Еще убийственнее, чем его нагота, была причина, стоявшая за ней. Ее охватил прилив стыда. Что может подумать их гость о семье, родовой дом которой рушится прямо у них над головами? Ее братья отказывались тратить деньги на ремонт старого кирпичного строения, предпочитая вместо этого щедро вкладывать их в конюшню. Число жилых помещений неуклонно сокращалось год от года, по мере того как все новые и новые комнаты заколачивались, предоставленные разрухе и гниению. Несмотря на необходимость держаться подальше от лорда Давенпорта, отчаянное желание вырваться из Грейнджа было еще сильнее.

Хилари приподняла подбородок. Она сумеет справиться с лордом Давенпортом – как только тот снова наденет на себя одежду.

Она осторожно поскреблась в дверь своей горничной. Ей следовало рассматривать Давенпорта как проверку ее самообладания и здравого смысла. Если она сумеет выдержать путешествие в Лондон в обществе самого отъявленного негодяя в стране, не позволив ему при этом никаких вольностей, это станет настоящим триумфом добродетели над пороком. Однако воспоминание о том, как он стоял среди груды мусора во всей своей нагой красоте, отчетливо запечатлевшееся в ее сознании, заставило ее покраснеть.

Едва Хилари открыла дверь, как ее встретил громкий храп горничной. Она улыбнулась при мысли, что именно от Трикси ей придется ожидать моральной поддержки или соблюдения приличий. Впрочем, рассудила Хилари, это все же лучше, чем совсем ничего.

Давенпорт был слегка смущен поднявшимся переполохом. Однако он был с головы до ног покрыт штукатуркой и вряд ли мог снова лечь в постель в таком виде.

– Пожалуйста, не стоит больше себя утруждать, мисс Девер, – произнес он. – Вам уже давно пора в постель.

Однако она отвергла все его возражения. Очевидно, она чувствовала себя пристыженной из-за случившегося и твердо решила исправить положение. Поэтому граф предоставил Хилари и ее бойкой маленькой горничной суетиться вокруг него. Они разбудили одного из конюхов, чтобы тот нагрел воду и отнес ее наверх. Все это время Давенпорт пытался отвести Хилари в сторону или хотя бы поймать на себе ее взгляд, но безуспешно. Он даже пару раз размял мускулы, чтобы посмотреть, не наблюдает ли она за ним исподтишка, но она упорно отводила взгляд и не заговаривала с ним весь остаток ночи.

На то, чтобы наполнить ванну, ушло, как ему показалось, немыслимое количество времени. Угрюмый парень с конюшни, потирая спросонок глаза, сновал взад и вперед с ведрами горячей воды. Затем они проводили гостя в другую спальню, еще более запущенную, чем прежняя.

Хилари собственноручно постелила ему постель, возмущенно отклонив все его предложения помочь. Давенпорт наблюдал за ней – умелой и рачительной хозяйкой дома – и вспомнил превосходный обед, который она умудрилась состряпать в тот вечер почти из ничего. Без сомнения, такая, как она, могла бы составить счастье любого мужчины.

Это тут же навело его на размышления, как она должна выглядеть обнаженной – только к этому в последнее время вели все его мысли, подобно тому как все дороги ведут в Рим. Рано или поздно, но он непременно это выяснит. Хани наверняка думала, что путешествие в Лондон станет концом их знакомства. Он же знал, что оно будет лишь началом.

Когда все было готово, он отвел девушку в сторону и приглушенным голосом произнес:

– У вас столько хлопот из-за меня. Благодарю вас.

– Никаких хлопот, – ответила она, обращаясь к его левому уху. – Я должна извиниться перед вами за…

– Даже не думайте об этом. – Уголок его рта приподнялся. – Я согласен, чтобы на меня десять раз обрушился потолок, лишь бы увидеть вас в одной ночной рубашке.

Несмотря на ледяную сдержанность ее тона, Хилари выдал подступивший к щекам прелестный румянец. Она скрестила руки на груди. Что ж, румянец смущения в любом случае был предпочтительнее, чем выражение уныния и подавленности. Очевидно, ей было нелегко прийти в себя после того позора, который навлекли на нее братья.

Еще одна причина увезти ее подальше от этого дома.

– Вам очень понравится Розамунда, вот увидите, – произнес он. – Ее любят все.

Хилари прикусила нижнюю губу, и его вдруг охватила сладкая горечь оттого, что он ничего не мог поделать с ее привычкой терзать злополучную часть ее лица, когда она была чем-то встревожена.

– Надеюсь, что я тоже ей понравлюсь, – произнесла она чуть слышно.

– Разумеется, понравитесь, – ответил Давенпорт. – Ну а теперь, как бы мне ни хотелось удержать вас здесь, при себе, с моей стороны это было бы чистым эгоизмом. Вам нужно поспать, моя дорогая. У нас впереди утомительное путешествие.

Не в силах удержаться, он выбрал момент, когда слуги покинули комнату, и, схватив девушку за плечи, быстро, но мягко поцеловал ее в лоб.

Он услышал, как она ахнула, почувствовал, как она застыла на месте. Потом он отстранился и посмотрел на нее сверху вниз.

Какое-то мгновение ее глаза оставались закрытыми, затем они распахнулись, похожие на блестящие в пламени свечей лужицы разлитого бренди. Смущение на ее лице соседствовало с налетом чувственности, от которого кровь заструилась быстрее по его телу.

Девушка пришла в себя и осмелилась осмотреться вокруг.

– Я прошу вас не прикасаться ко мне, – проговорила она, хотя в ее тоне недоставало уверенности.

– Я просто не могу удержаться, – отозвался Давенпорт. – Вы оказываете на меня пугающее действие. При виде вас мой рассудок отказывается мне служить.

– Если бы я не знала, что для вас я лишь одна из многих, то, наверное, была бы польщена.

Давенпорт не счел разумным объяснять ей, до какой степени она отличалась от этих «многих». Он только беспомощно пожал плечами. Ее взгляд в ответ сосредоточился на его груди, и он усмехнулся про себя. До чего же бесконечно забавной она была. Радость от предвкушения их совместной поездки в Лондон росла с каждой минутой.

– Не пора ли вам идти к себе в спальню? – предложил он, когда последнее ведро воды было выплеснуто в ванну. – Или вы хотите остаться здесь и потереть мне спину?

Целый ряд самых противоречивых эмоций отразился на ее лице.

– Доброй ночи, милорд.

Эти слова были произнесены самым сухим и бесстрастным тоном, на какой она только была способна.

В противоположность ей Давенпорт, как он и опасался, отнюдь не чувствовал себя бесстрастным еще спустя долгое время после ухода Хилари – до такой степени, что отказался от помощи слуг при принятии ванны. Ему придется самому потереть себе спину, ибо интимные части его тела упорно не желали принимать ее «нет» за ответ.

Это ее изящный, стройный силуэт под ночной рубашкой довел его до такого состояния.

Как только слуги удалились, он отбросил в сторону самодельное покрывало и, погрузившись в горячую воду, принялся энергично тереть грудь. Прежде чем он закончил смывать пыль от штукатурки со своего торса, достойнейшая Трикси снова просунула голову в дверь:

– Прошу прощения, милорд, но я хотела узнать, не нужно ли вам еще что-нибудь?

Подмигивание, которым сопровождались эти слова, не оставляло никаких сомнений в их смысле.

Его страстный пыл успел к тому времени порядком поостыть, пока жадный взгляд горничной не расшевелил его вновь. Прикрыв чресла полотенцем, Давенпорт уселся в ванне.

– Да, Трикси, дитя мое. Думаю, вы можете кое-что для меня сделать.

И затем он улыбнулся самой чарующей своей улыбкой.

Грейндж был не из тех домов, где слуги поднимались еще до рассвета, разжигая камины, раздвигая портьеры, вытирая пыль и готовясь к наступающему дню. Хилари могла быть уверенной в том, что у нее и Давенпорта до отъезда оставался в запасе час или около того.

Девушка оделась и приказала Трикси собрать ее скудные пожитки и разжечь огонь на кухне. Пока Трикси возилась у плиты, Хилари совершила набег на кладовую и собрала корзину с продуктами для предстоящего путешествия. Затем она поспешила вниз, к конюшне, где застала конюха Билли впрягающим лошадей в ветхий дорожный экипаж.

– Ты думаешь, она способна ехать? – осведомилась Хилари, с сомнением глядя на карету.

– Должна поехать, мисс. – Мальчик не выказывал никаких признаков любопытства, куда это его госпоже понадобилось ехать с утра пораньше, да еще извлекать с этой целью из небытия старую колымагу.

Хилари решила положиться на его мнение, поскольку никакого другого выхода у нее все равно не было. Если они наймут почтовую карету в деревне, это наверняка вызовет толки, – и к тому же ни у нее, ни у Давенпорта не хватило бы на это денег. Если ей удастся добраться до Лондона так, чтобы никто не заметил ее в обществе Давенпорта, она будет в безопасности.

Вот зачем нужна была карета. Разумеется, им придется сменить лошадей, отправив пару из конюшни обратно в Грейндж, но для этого ей вовсе незачем высаживаться из кареты. Хилари выбрала себе шляпу с вуалью, а поскольку по дороге в Лондон у нее не было знакомых, девушка почти не сомневалась в том, что доберется до столицы неузнанной. Если бы только лорд Давенпорт сдержал свое обещание и не ввязался по дороге в драку на кулаках…

Хилари поспешила обратно в дом лишь затем, чтобы убедиться: ее спутник еще не встал с постели. На кухне в плите ярко горел огонь, однако Трикси больше не появлялась. Должно быть, она была занята, пакуя свои собственные вещи.

Хилари уже начало одолевать беспокойство. Она метнула взгляд на часы. Если его светлость не поторопится, то все ее надежды добраться до Лондона до наступления темноты окажутся тщетными.

Не в состоянии и дальше выносить задержку, девушка бросилась наверх к его спальне и осторожно постучала в дверь.

Ответа не последовало.

Хилари не стала стучать громче из опасения, что кто-нибудь в доме проснется. Вместо этого она повернула ручку и проскользнула внутрь комнаты.

Давенпорт крепко спал.

К счастью, его крупное тело, образ которого не давал ей уснуть всю ночь, на сей раз было прикрыто простынями и одеялом. Только одна рука, сильная и мускулистая, небрежно свисала с края постели. В полном забытье, погрузившись в объятия Морфея, он выглядел таким… чувственным. Пожалуй, за последние часы ему и впрямь пришлось пережить немало, и более великодушная женщина на ее месте наверняка позволила бы ему поспать еще. Однако Хилари находилась в отчаянном положении, и ей было совсем не до великодушия.

– Милорд! – окликнула его она. – Лорд Давенпорт! Вставайте!

Он даже не пошевелился. Она приблизилась к постели еще на шаг.

– Вставайте, прошу вас! – повторила она как можно громче, однако ответа опять не последовало.

Хилари осмелилась приблизиться к самому краю кровати. Его волосы были все еще влажными после ванны. Она заметила, что ему так и не удалось удалить все куски штукатурки из спутанных темных прядей. Ее пальцы норовили сделать это за него, однако усилием воли она сумела сдержать себя. Осторожно, словно он был сделан из горящих угольев, она дотронулась до его плеча. Его кожа оказалась гладкой, а мускулы под ней – упругими. И опять ее призыв остался без ответа.

Хилари бросила взгляд на ванну перед камином и обнаружила, что вода в ней мутно-серая. Ему следовало бы попросить принести еще воды, однако из-за позднего часа он не стал этого делать. С его стороны было весьма благородно отпустить слуг сразу же, как только они наполнили ванну.

Ее взгляд упал на кувшин, стоявший рядом с умывальником. Заглянув внутрь, Хилари увдела, что вода там чистая. С крючка над столиком для умывальных принадлежностей свисало чистое полотенце. По крайней мере он мог умыться, перед тем как они отправятся в путь.

Она украдкой взглянула на его отображение в зеркале и обнаружила, что он за ней наблюдал. Проблеск темных зрачков был настолько быстрым, что она могла бы ничего не заметить, если бы все ее внимание не было приковано к нему. Этот негодник только притворялся спящим!

– Лорд Давенпорт, – произнесла она властным тоном, – немедленно вставайте! Нам пора отправляться в путь.

Его единственной реакцией был тихий вздох. Он перевернулся на другой бок, пробормотав что-то сквозь сон. Простыни сбились и соскользнули, обнажив крепкую, красиво очерченную спину и небольшое углубление в нижней ее части. Не иначе как очередная военная хитрость, подумалось ей.

Давенпорт тем временем снова перевернулся на спину, и теперь покрывало опустилось еще ниже, обвившись вокруг бедер. Боже правый, этот человек был настоящим павлином!

Грудь ее переполнял гнев. Похоже, ему все это казалось пустой забавой. Чего нельзя было сказать о ней.

Сурово поджав губы, девушка схватила кувшин, промаршировала к постели и без каких-либо колебаний или сожалений выплеснула его содержимое на голову Давенпорту. Ледяная вода хлынула потоком. Он издал звук, похожий не то на оханье, не то на рычание, после чего резко выпрямился, так, что покрывала обвились вокруг его талии.

– А, чтоб вас! – отфыркиваясь, проговорил он.

– Вы все это время бодрствовали. – Она резким движением поставила кувшин обратно на столик для умывальных принадлежностей. – И следили за мной.

– Если бы я не думал, что вы чертовски… – начал было он, вытирая глаза. Затем он вдруг прервался, словно пораженный тем нелепым зрелищем, которое собой представлял, и рассмеялся.

– Тише! – прошипела она.

Она заметила слишком поздно, что рука Давенпорта змеей обвила ее талию, и он увлек ее за собой на постель, отчего ее одежда тоже вымокла. Следующее, что ей запомнилось, – это то, что он перевернул ее на спину и навис над ней. Вода с его мокрых волос капала прямо ей на лицо.

Он приподнял одну руку, чтобы откинуть с лица мокрую прядь. Смех тотчас замер в его темных глазах, сменившись тем самым пристальным взглядом, который ранее по пути в усадьбу выводил ее из себя. Кончиком большого пальца он осторожно смахнул капельку воды с ее губ. Дыхание замерло в ее груди – и мысли тоже. Он между тем наклонился к ней, чтобы поцеловать…

– Перестаньте! – Она упиралась, но сдвинуть его с места было не проще, чем каменную стену.

Губы его застыли на расстоянии одного вздоха от нее, однако он не отстранился. Хилари изо всех сил пыталась выбраться из-под его великолепного массивного тела, одновременно подыскивая вескую причину, чтобы отказать себе в том, чего ей самой в данный момент хотелось больше всего…

Олмак.

Олмак и все то, что стояло для нее за этим словом, – респектабельность, возможность занять достойное положение в свете, – придало ей силы.

– Уберите от меня руки! – закричала она. – Сейчас же уберите руки, болван!

Всего на одно мгновение он заколебался. Его темные глаза пристально всматривались в ее, словно пытаясь разгадать истинные намерения. Заметив в ее взгляде гнев, он вздохнул и отодвинулся.

Хилари тотчас выпрямилась и уселась на постели.

– Я уже говорила вам, что не потерплю подобных глупых выходок, милорд.

– Прошу прощения, – ответил он, хотя вид у него был совсем не извиняющийся. – В такие моменты память отказывается мне служить. Я совсем забыл.

Девушка нахмурилась.

– Полагаю, ваша реакция была чисто машинальной. Осмелюсь заметить, что будь на моем месте любая другая женщина, вы бы поступили точно так же.

– Любая красивая женщина, – поправил он ее. – А собственно, почему бы и нет? Обычно красивые женщины заходят в такой час в спальню к мужчине с одной-единственной целью.

Мысль о других женщинах – не менее красивых и куда более покладистых – вызвала у нее необъяснимый прилив ярости. Ледяным тоном Хилари произнесла:

– Возможно, вчера я высказалась недостаточно ясно.