Текст книги "Если бы я был тобой"

II
Если бы не ты

Дата: 1.10.19 в 00.54

Кому: @elvin.devil

От кого: @R.Tanner

Я решил, что мне надо что-то сделать со своими мыслями, когда стоял в супермаркете на кассе, ожидая, когда подойдет моя очередь, чтобы я смог в ворохе замороженных полуфабрикатов, чипсов и молока пробить пачку сигарет и банку пива на вечер. По моей продуктовой корзине, точнее, по её отсутствию, во мне сразу можно было узнать холостяка, который давно забил на своё здоровье из-за тяжёлой эмоциональной работы. Мой взгляд зацепился за стенд с журналами, которые в 2020 все еще пестрели яркими заголовками и обложками с топ моделями. Видимо, весна – пора начинать жизнь заново, и почти на каждой обложке я читал подобные названия статей.

«Как пережить расставание?»

«10 способов показать бывшему, кого он потерял»

«Жизнь с нуля: истории известных женщин, которые смогли»

Мне не надо было открывать эти журналы, чтобы понять, о чем шла речь в этих статьях. О расставаниях. Моя мама до сих пор читает подобные журналы, пока сидит в салоне красоты. Она все так же загибает углы страниц и слюнявит палец, как и двадцать, и тридцать лет назад. И тут я подумал: почему есть статьи о том, как пережить расставание с любимым человеком? Но нет статей, как пережить расставание с другом? Это ведь тоже любовь. Может быть, даже более высокая, не опошленная, чистая, которая может зародиться еще в самом детстве.

Расставаться с любимым человеком тяжело: вы проживаете какой-то отрезок жизни вместе, пытаетесь вначале произвести хорошее впечатление друг на друга, делите постель, а потом страсть угасает, начинаются измены и чувства проходят.

С друзьями все не так. На них не надо производить впечатление, и я верю, что дружбу намного легче пронести через всю жизнь, потому что она лишена соблазнов, пошлости и грязи.

Но и терять друзей намного сложнее.

Я оставил пиво и сигареты на кассе, вышел из магазина, проталкиваясь через толпы семей с детьми. Вышел на улицу, набрал своему ассистенту и сказал, что сегодня репетиции не будет. До премьеры еще два месяца, мы все успеем. А сам отравился домой.

Потому что из-за какого-то журнала на полке осознал, что в свои сорок лет теряю не только лучшего друга, но и любовь всей своей жизни.

А о том, что делать, когда это один и тот же человек, статей и пособий не написано.

Значит, надо написать самому.

Дата: 2.10.19 в 04.31

Кому: @elvin.devil

От кого: @R.Tanner

А помнишь зиму 1991-го? Ты очень сильно переживал из-за теста по литературе, оценка за который могла бы повлиять на твой итоговый балл, и очень не хотел расстраивать маму перед Рождеством. Ты придумал, что если заболеешь и не пойдешь на тест, то и мама не расстроится плохой оценке. После школы мы накупили целую гору мороженого и ели его прямо на улице, без шапок и в расстегнутых куртках. Конечно, я не мог оставить тебя одного с такой идеей. Если болеть и прогуливать школу – так вместе! А потом мы отправились в парк и прямо там, в одной школьной форме, валялись на снегу и делали снежных ангелов, чтобы простудиться и заболеть. Мой ангел получился лучше твоего, и ты сделал вид, что расстроился.

– Неправда, твой тоже красивый.

Но уже тогда я понимал, что единственный красивый ангел в этом парке – это ты, Элвин, с покрасневшими щеками, взъерошенными волосами и снежинками на ресницах. Но я не сказал этого, а просто взял тебя за руку, по-дружески, разумеется, и мы продолжали валяться в снегу.

В итоге, заболел ангиной я, а тебе пришлось отправиться на тест, который ты завалил и был наказан неделей домашнего ареста. Каждый день мы переглядывались через окно, потому что у нас даже комнаты были друг напротив друга.

И тогда я понял, что влюблен в тебя. Мне было одиннадцать.

Дата: 7.10.19 в 03.21

Кому: @elvin.devil

От кого: @R.Tanner

Я даже не помню, когда стал думать о том, что ты красивый. Когда стал засматриваться на твое лицо, руки, тело, когда мы вместе ходили в бассейн. Мне казалось абсолютно нормальным считать своего лучшего друга красивым. Но все чаще и чаще я стал смотреть на тебя не просто как на друга.

Я стал замечать за собой, что мне нравится, когда ты улыбаешься, потому что тогда на щеках у тебя появлялись ямочки. Мне нравилось смотреть, как ты облизываешь верхнюю губу, когда о чем-то думаешь, как потягиваешься по утрам, так, что футболка задирается, открывая полоску кожи на животе. Как садишься на корточки, чтобы завязать шнурки на кроссовках, и твои короткие шорты задирались еще больше, оголяя бедро. Я выталкивал из своей груди воздух рваными толчками, когда смотрел на тебя. В ушах начинало шуметь. Я видел, как ты менялся и взрослел прямо у меня на глазах. Становился старше, у тебя менялись черты лица. Светлели на солнце волосы, а кожа покрывалась загаром.

Был ли ты красивым для всех или только для меня? На тебя часто обращали внимание девчонки, хотя я и не отрицал, что у нас в школе училось еще много красивых парней. Многие, наверное, даже были красивее тебя, но они никогда не были мне интересны. Разве кто-то из тех парней, с идеальными чертами лица и накаченными торсами умеет улыбаться так, как ты, показывая кусочек сколотого переднего зуба? Умеет ли кто-то из них так махать руками, когда о чем-то эмоционально рассказывает? Умеет ли кто-то так же закатывать глаза и дергать ресницами, будто в приступе, когда его что-то бесит?

Для меня ты всегда был самым красивым, Эл. И с годами ты становился только лучше.

Дата: 8.10.19 в 23.11

Кому: @elvin.devil

От кого: @R.Tanner

Мне кажется, я стал что-то подозревать еще в одиннадцать лет, когда весь мир, все страны, охватило ужасное горе. Умер Фредди Меркьюри, солист группы Queеn. Была осень девяносто первого, я был занят учебой, но как сейчас помню выражение лица папы, когда вернулся домой, а он сидел в комнате, в своем большом потертом кресле, курил и из магнитофона как раз доносился голос Фредди.

Я сразу понял, что что-то случилось. Подошел к папе, положил руку ему на плечо. Мама была на кухне, мыла посуду.

– Поверить не могу, что его больше нет. Весь мир в трауре.

– От чего он умер? – спросил я. Я часто слушал песни этой группы вместе с папой, даже смеялся, что у него есть футболка с их логотипом, которую он иногда надевал, когда мы выходили гулять с ним в парк. Отец посмотрел на меня, сведя брови к переносице, стряхнул пепел.

– Он болел.

– Рак? – тогда я знал только одно смертельное заболевание, от которого два года назад умерла наша учительница по истории. Отец потер нос.

– Хуже, сынок. Он умер от СПИДа.

Для меня ничего не значили эти буквы. Я стоял возле его кресла, ожидая объяснения.

– Это страшная болезнь. Поражает наркоманов и гомосексуалистов.

– Гомо… – я осекся, – а кто это?

– Это… – отец откашлялся, – это когда мужчинам нравятся мужчины, Ральф.

– Такое разве бывает? – удивился я, и сразу же вспомнил уроки истории, на которых наш преподаватель, профессор Шеннон, иногда рассказывал страницы из Библии и советовал каждое воскресенье ходить в церковь. Он рассказывал нам про Бога, про первых людей. Но про мужчину и мужчину не рассказывал.

– Это неправильно, Ральф, – строго сказал отец, – так не должно быть, и люди за это расплачиваются болезнями. Фредди Меркьюри был гениальным музыкантом, может быть, самым гениальным за последние сто лет, но даже его не обошла эта участь.

– Ага, – кивнул я, – я понял.

На самом деле, я ничего не понял. Попытался представить, как Фредди целует какого-нибудь мужчину, и это показалось мне странным, я даже улыбнулся. Отец строго посмотрел на меня.

– Это не смешно, Ральф. Это серьезная болезнь, чума нашего века. Если вдруг узнаешь, что у вас в школе кто-то болен – сообщай мне немедленно и держись от него подальше. Ты меня понял? Ральф? Сейчас ребята из старших классов черт знает чем могут заниматься.

– Ага, – я кивнул с серьезным видом, – я могу тогда идти?

– Иди. И сегодня меня не беспокой. У меня траур, – и отец снова погрузился в раздумья, а на кассете включилась следующая песня.

Конечно, как только я поднялся к себе в комнату, я тут же позвонил тебе. Ты взял трубку и первым закричал:

– Ты слышал, что Фредди Меркьюри умер?!

– Да, мне только что папа сказал.

– Мама в таком шоке! Слушает их песни каждое утро.

– Ну, это их молодость, – я пожал плечами, залезая на кровать с ногами, – а ты знаешь, от чего он умер?

– Неа, что-то не спросил, – я мысленно представил, как ты почесал затылок, – ну, он старый был.

– Он от СПИДа умер, – с видом знатока произнес я, хотя сам узнал об этом только десять минут назад.

– А, тогда понятно, – произнес ты, – это типа смертельная болезнь?

– Ага. Ей болеют наркоманы и гомоке…Гомосек…

– Педики, в общем?

– Элвин!

Меня всегда удивляла твоя способность выражаться с самым невинным выражением лица. Помню, как ты сказал на уроке слово жопа, учитель обернулся, а ты невинно хлопал глазами, как будто был ни при чем. Весь класс тогда умирал со смеху.

– Ну, а че? Ты вообще можешь представить себе это? Заниматься этим, – ты выделил это слово, – с мужиком.

– Можно подумать, ты уже с девчонкой представлял, – фыркнул я.

– А, может, и да, – ты засмеялся, и у меня внутри, где-то под желудком, что-то похолодело, – если ты забыл, я уже целовался с Кейт.

– Это было в детском саду! – я закатил глаза, снова валясь на кровать, – это не считается!

– А что считается? Поцелуй после свадьбы? Слушай, Ральф, мне пора, мама просит помочь. Позвоню позже, ладно?

– Ладно, – ответил я, и ты первым отключился. Я положил трубку, отодвинул телефон на стол обратно. Лег на кровать, накинув на себя одеяло, и стал думать про самого великого музыканта на свете, чья жизнь оборвалась из-за того, что он любил мужчин. Он казался мне таким далеким и недосягаемым, но когда я включал его музыку, то с каждой строчкой убеждался в том, что он действительно гений. И мне казалось, что я понимаю, о чем он поет. Что он так близко от меня, протяни руку и обними его.

Но спустя годы я все-таки узнаю, что с Фредди Меркьюри у меня было кое-что общее, и это – далеко не способности к музыке.

Дата: 11.10.19 в 22.56

Кому: @elvin.devil

От кого: @R.Tanner

По всем каналам и во всех газетах только и писали, что о смерти Фредди. В школе все могли говорить только об этой новости.

– Он же пидорасом был, конечно, че вы хотели?

Я зашел в кабинет на следующий день, перед уроком математики, и все одноклассники толпились возле стола учителя. Урок еще не начался, поэтому все громко разговаривали и кричали. На повестке дня была только одна новость – смерть известного музыканта, кумира наших родителей.

– Он в первую очередь был гением, мне мама так сказала, – резко заявила Кэти, та самая пассия Элвина, – а все остальное неважно.

– Ага, неважно. Как же! – закричал Нейтон, – мне отец сказал, что так и надо, нечего было спать со всеми подряд, он же музыкант! Кумир! И с мужиками!

– А что, мужчины не люди, что ли? – включилась Ронни, – и вообще это не наше дело. О, Ральф, – тут она заметила меня, – а ты что думаешь по этому поводу?

– Я? – я переводил взгляд с одноклассников, – я… Ну, не знаю. Мне нравилась его музыка. Мы вместе с папой его слушали.

– Говоришь, как старый дед. Кстати, а где Элвин? Твой дружок? – и Нейтон заиграл бровями, – вы ж это, тоже постоянно вместе, всегда вдвоем, может, вы это? Тоже того? Как и Меркьюри?

Все замолчали. Я почувствовал, будто меня отхлестали по щекам. Я вцепился в лямки рюкзака.

– Мы с Элвином дружим.

– Ой, ну конечно, – и мальчишки засмеялись, – пидоооорааасы.

– Закрой рот! – вскрикнул я, но мальчишки только больше начали смеяться и тыкать в меня пальцами. Ты же помнишь, мы всегда с тобой ходили в школу вместе, либо последними бежали до автобуса, потому что я вечно тебя ждал, но в то утро, как назло, ты пошел к врачу и должен был прийти только ко второму уроку. Нейтон закатил глаза и сделал вид, что целует воздух.

– А Ральф и Элвин парочка! Ральф и Элвин – пидорасы.

– Заткнись!

Щеки у меня полыхали. Я знал, что он шутит, и если бы я сел на свое место и не обращал внимания на его слова, все бы об этом забыли, и в итоге все свелось к шутке. Но я не знал, почему это меня так задело. Мне было одиннадцать, Элвин, и я не понимал, почему бешусь, когда ты говоришь про девчонок из нашего класса. Почему мне неловко смотреть на тебя в бассейне, когда мы вместе переодеваемся, почему я так часто думаю о тебе. Я думал, что все друзья так себя ведут. Но оказалось, я был не прав.

– А чего ты так злишься? – Грег вышел вперед, тот самый, который в выпускном классе сломает ногу и на выпускной бал придет в гипсе, на котором будет нарисован член, – тебя обидела правда, а, Ральф?

– Да пошли вы все!

В ту минуту я даже не думал о себе, что они оскорбляют меня. Мне было обидно за тебя, Элвин, потому что я знал, что если эти слухи дойдут до твоей матери и отчима, тебе будет очень плохо. Как хорошо, что потом этот придурок перестал с вами жить! Но тогда я боялся не за себя (хотя меня мой отец за такое бы не погладил по голове), а за тебя. И я ударил Нейтона.

Девчонки закричали, началась драка. Грег тоже бросился в толпу, и только учитель, мистер Браун, смог нас растащить. Нас всех отправили к директору. Нейтон рассек мне губу, но я даже был ряд, сидя в кабинете директора и облизывая разбитую кожу языком. Моя первая драка. Я совсем взрослый. Так ведут себя мужчины, говорил мне папа. Ведь если бы я был пидорасом, я бы не стал драться?

Директору мы сказали, что подрались из-за какой-то мелочи. Не сошлись во взглядах на смерть Фредди Меркьюри. Директор закатил глаза и сделал нам предупреждение, мол, еще одна такая выходка, и мы все будем отстранены от занятий.

Потом нас отпустили, и Нейтон с Грегом отстали от меня. Когда ты пришел в школу и увидел, что у меня рассечена губа, ты тут же завалил меня вопросами.

– Охренеть, блин! Пропустил один урок, а ты уже успел кому-то навалять!

– Скорее, мне успели, – цыкнул я, потому что губа снова разошлась и царапина закровоточила. Мы сидели в столовой за нашим любимым столиком, пока ты доставал обильный завтрак, – просто Грег и Нейтон – два придурка.

– Это я и без тебя знаю, – ты достал бананы, йогурты, все в двойном размере – почему-то твоя мама думала, что я голодаю, и вечно подкармливала меня, хотя моя мать делала ей замечание, – из-за чего вы сцепились?

– Из-за Фредди Меркьюри, – честно ответил я.

– Ого, – ты присвистнул, доставая из рюкзака пакетик с соком, – из-за того, что он умер?

– Ага, – я кивнул, – они говорили, что так ему и надо, потому что он пидорас.

Это слово было новым и незнакомым, и кончик языка даже слегка вибрировал, когда я его произносил.

– Вообще, может, это просто слухи, – ты пожал плечами, – ну типа, он же нормально выглядел. Мужественно. Усы вон какие были.

– Но он в клипе в платье снимался.

– Да забей ты уже. Тебе какое дело? – ты пожал плечами, – ешь давай, скоро литература начнется. И да, посмотри на меня.

Я не успел среагировать, когда ты достал салфетку из кармана и приложил мне ее к губе, другой рукой взяв меня за подбородок. Вся столовая закружилась у меня перед глазами, а голоса Нейтона и Грега взвыли в голове, как пожарная сирена. У меня сердце так сильно застучало под школьной рубашкой, что я испугался. Никогда не ощущал ничего подобного. Я тут же вырвал у тебя из рук салфетку и прижал ее к губе сам, а ты, как ни в чем не бывало, принялся уминать свой завтрак.

Я не понимал, что чувствую. Меня бросило в жар, и я прижал руки к телу, боясь, что желтые пятна на рубашке меня выдадут. Ты о чем-то болтал, говорил, как прошел осмотр у врача, и что тебя это так заинтересовало, что ты всерьез начал подумывать о том, чтобы тоже стать врачом, когда вырастешь. Я смотрел на твои губы, как ты произносил ими слова, но текст до меня не долетал. Я еще чувствовал, как ты прикоснулся к моему лицу. Обычный жест. Дружеский жест. Я так же касался тебя, когда ты упал с дерева и сломал руку, а я пытался ее вправить, и мы орали оба в один голос – ты от боли, я – от страха.

Но сейчас все было совсем по-другому. Сердце забилось сильнее, когда я подумал о том, что Нейтон и Грег могут оказаться правы.

Дата: 15.10.19 в 21.43

Кому: @elvin.devil

От кого: @R.Tanner

Все было вполне нормально до лета девяносто второго. До этого момента мы были почти одинаковы – ходили в одну группу сада, в один класс, жили на соседних улицах и даже наши мамы, по счастливой случайности, стали общаться, несмотря на разницу в возрасте. Нам льстило, когда у нас спрашивали незнакомые люди, не братья ли мы, ведь мы даже чем-то были похожи. До определенного промежутка времени мы были одного роста и даже весили одинаково! Тёмные волосы у обоих – только у тебя прямые, уложенные, а у меня непослушные и жесткие. Оба любили одну и ту же музыку, фильмы на кассетах и представлять себя шпионами в школьном автобусе. Но тем летом между нами выявилось главное отличие.

Мы были у тебя. Тем летом я ночевал у тебя дома почти каждую ночь – родители уехали к маминой сестре, которая лежала в больнице, а для твоей мамы я был почти родным сыном. Я часто оставался у тебя, и когда из комнаты твоей мамы начинал доноситься храп, мы пробирались на кухню за мороженым, а потом шли в гостиную и включали маленький старый телевизор. По ночам там показывали странные передачи, страшные фильмы либо просто крутили рекламу, но нам было все равно, мы смотрели, что угодно, потому что так мы ощущали себя взрослыми.

Так было и в тот раз. Я остался у тебя, и ничего не предвещало беды.

Мы вдвоем улеглись на диван, почти в обнимку, потому что нам не казалось это странным. Включили телевизор, сделали звук на минимум и стали листать каналы. По одному из них в самом разгаре шёл фильм ужасов, экранизация романа «Оно» Стивена Кинга, снятый за два года до этого. Я смеялся с глупого клоуна, но ты спустя пару минут попросил меня выключить телевизор и сказал, что хочешь спать. Я знал, что ты испугался, но не сказал тебе ни слова. Мы выключили телевизор и пошли спать.

Ночью я проснулся от какого-то шума. Зрение уже начинало падать, но очки я еще не носил. Я заметил, что ты ходишь тихо по комнате и пытаешься вытащить из-под меня простыню.

– Эл? Что ты делаешь?

Я сел на кровати, протирая глаза. Тьма была – хоть глаз выколи, но я заметил, что на тебе уже не домашние штаны, а короткие спортивные шорты.

– Заткнись, – прошипел ты, – и подними задницу, дай мне вытащить простыню.

– Ты что, серьёзно?

Я быстро щелкнул выключателем в виде машинки на столе. Ты застыл посреди комнаты с красными щеками, прижимая к груди стопку постельного белья, – ну ты даешь! Это же даже не страшный фильм был!

– Заткнись!

Ты тут же оказался на кровати, бросив описанные простыни (слава богу, ты успел переодеться) и уселся мне на бедра, в шутку замахиваясь, – если ты хоть кому-то скажешь, клянусь, Ральф, я перестану с тобой дружить, и даже никогда рядом с тобой стоять не буду, а в школе пересяду за парту к толстухе Марте!

Я замер, чувствуя тепло твоего тела на себе. Что-то во мне шевельнулось. Я даже не понял, что именно – в двенадцать лет член еще ощущается как просто часть тела, не более важная, чем рука или нога, даже, наверное, менее, потому что с помощью него нельзя рисовать (хотя я читал и о таком) или играть в футбол, но… Я почувствовал что-то странное, мне стало жарко и я спихнул тебя.

– Ладно, ладно, обещаю. Я умею хранить секреты, – о, да, Элвин, ты даже не представлял, как хорошо я умею хранить секреты, – давай помогу.

Мне надо было отвлечься. Я встал с кровати и уставился на свои штаны. Что-то было явно не так. Я испуганно посмотрел на тебя, но ты скидывал с кровати матрас и даже не смотрел на меня.

– Не стой столбом! Давай быстрее. И это ты виноват и твой сраный клоун.

Я оттянул футболку вниз, стараясь прикрыть это недоразумение, потому что испугался, что я чем-то заболел. Год назад ты сломал руку, упав с велосипеда, и вот она выглядела так же неестественно, выгнутая в суставе, как и мой член, который топорщил ткань пижамы.

– Ты оглох? Помогай давай.

– Помогаю.

Я отвлекся на помощь тебе и скоро все прошло. Я выдохнул и забыл об этом. Но впереди был самый ужасный период – подростковый возраст – когда я осознал, что различий у нас с тобой намного больше, Элвин, чем ты только мог себе представить.

Дата: 21.10.19 в 20.56

Кому: @elvin.devil

От кого: @R.Tanner

Вся наша история, наша с тобой жизнь – это череда воспоминаний. Веселых, радостных, волнительных, тоскливых, грустных. Все они так ярко отпечатались у меня в памяти, что выбрать какое-то одно – невозможно. Вся моя жизнь связана с тобой, все детство, юность, взрослые годы. Мы познакомились в таком раннем возрасте, что я уже не знаю, а как было до тебя? Как я могу потерять свою лучшую половину, часть своей жизни, которая была со мной всегда? Я был одним ребенком в семье, как и ты, но я знаю, что даже между родными братьями порой не бывает такой тесной связи, как у нас с тобой, Элвин. Может, это потому что мы выбрали с тобой друг друга?

Я помню один из самых страшных моментов, которые мы тоже разделили вместе. Нам было по одиннадцать, и твоя мама сошлась с одним мужчиной, Филом, я помню, что он тебе сразу не понравился. Тебе не нравилось, что он поселился у вас, был грубым и строгим, и требовал от тебя выполнять почти всю работу по дому. Я не осуждаю твою маму – ей хотелось привести мужчину в дом, но я помню, как ты каждый раз не хотел возвращаться после школы к себе, и мы проводили каждый день у меня. Твоя комната стала моей, а моя – твоей. У тебя уже была целая полка в моем шкафу, с твоими вещами, чтобы ты мог остаться у меня с ночевкой в любой момент.

Но я помню один день. Я сидел за столом, было уже поздно, родители легли спать. Я все еще делал уроки, когда услышал стук в окно. Я выглянул и увидел внизу тебя – ты кидал мне камни в стекло. Я тут же подлетел к окну и увидел, что ты весь дрожишь, хотя на улице было тепло.

– Элвин? Что случилось? – я высунулся из окна, снижая голос до шепота, потому что боялся разбудить родителей, – почему ты не дома?

– Впустишь? – ты утер нос рукой, и я перегнулся через подоконник и помог забраться тебе в мою комнату через окно. На тебе была только домашняя футболка и шорты. Я испуганно посмотрел на тебя.

– Элвин?

– Он ударил меня, – ты повернулся ко мне боком, и я ахнул. Я испытал такой прилив злости, гнева, нежности, всего – что не удержался на ногах и осел на кровать. Правая сторона лица у тебя горела от удара.

– Как он посмел?

– Если кто-то когда-то спросит, почему мы с тобой дружим, – ты сел рядом, близко-близко, и слегка коснулся меня ногой, – я скажу, почему. Потому что ты не спросил «за что».

– Эл, – я разомкнул руки и обнял тебя. Меня всего трясло, – твоя мама в курсе?

– Нет, – ты покачал головой, задевая меня лбом по плечу, и я весь напрягся, как струна, не понимая даже, почему – сколько раз мы так с тобой обнимались, сидели рядом, а в детстве даже спали в обнимку? Но детство прошло. Мы уже становились старше. Многое изменилось, – они поссорятся, станет только хуже.

– Она должна знать. Кто тебе этот мужик, на хрен? – вскрикнул я, – он не имеет права тебя бить! Хочешь, я наваляю ему?

– Боюсь, он сильнее тебя раз в пять, – хихикнул ты, и я, чтобы еще хоть немного повеселить тебя, задрал рукав рубашки и сделал вид, что напрягаю бицепсы. Их, конечно, у меня не было – летом я резко пошел в рост и перерос тебя на целую голову, из-за чего ты, конечно, сильно переживал и бесился. Я покрутился перед тобой, как спортсмен на пьедестале, но ты смеялся сквозь слезы.

– Самое ужасное, что он нравится маме, – сказал ты, – ну, она вся счастливая такая теперь, меня перестала пилить. А если он свалит – то она опять примется за старое и будет переживать, что никому не нужна.

– Но он тебя ударил, – твердо сказал я, – а если потом он ударит сильнее?

Ты пожал плечами, и я сел рядом с тобой.

– Слушай, – ты повернулся, и оказался так близко от меня, что у меня снова перехватило дыхание. Я не знал, почему так реагирую на тебя – и это меня пугало, – давай, когда вырастем, ну, уедем отсюда, и будем жить в другом городе. И никакие родители нам не будут мешать.

– Я за, – я протянул тебе руку, и ты ее пожал, – ты станешь супер известным живодером. Ой, то есть я хотел сказать, дантистом! Ай, прекрати! Хватит!

– Ага, а ты будешь ставить занудную классику для школьников? – ты бросился на меня, растопырив пальцы, чтобы защекотать. Этого я боялся больше всего на свете и начал отбиваться, насколько мог. Но ты оказался сильнее и повалил меня на кровать, задирая мою футболку.

– Хватит! Хватит, Элвин, прекрати! – я не мог кричать, потому что родители бы прибежали на крик, но у меня уже текли слезы из глаз, я извивался, и тело было похоже на скользкий кусок мыла.

– Обещаешь, что поедешь со мной?

Ты вдруг остановился, замерев надо мной, и длинная челка закрыла тебе половину лица. Я помню это, как сейчас. Я потянулся было убрать тебе волосы, но вовремя отдернул руку. Я понимал, что это бы выглядело как минимум странно. Меня все еще немного трясло, тело покалывало от твоих пальцев. Футболка задралась почти до шеи. Я кое-как попытался вылезти из-под тебя, нащупывая на постели очки.

– Конечно, обещаю.

– И мы останемся лучшими друзьями на всю жизнь? – ты снова сел рядом, откидывая челку. След от пощечины побледнел, но я все еще видел его на твоем лице. Я готов был избить Фила за то, что он поднял на тебя руку.

– Конечно, останемся, а почему ты спрашиваешь?

– В последнее время мы стали чуть меньше общаться, – ты сложил руки между коленями – самая нетипичная для тебя поза, и у меня противно засосало под ложечкой, – я подумал, ты не хочешь больше со мной дружить.

– Элви, – я повернулся к тебе и ты улыбнулся, потому что я называл тебя так только в детстве, – я всегда буду хотеть с тобой дружить.

– Правда?

– Абсолютная правда.

– Что бы ни случилось?

– Абсолютно точно.

– Тогда я могу остаться у тебя сегодня на ночь?

Я слегка замялся, окидывая кровать взглядом. Мы уже давно не спали в одной постели, а спальный мешок хранился в комнате родителей. Но я бы точно разбудил их, если бы зашел к ним. Я закусил губу.

– Да, конечно, оставайся.

– И я даже лягу не на пол, как гость? – ты заиграл бровями.

– Переместишься туда, если снова зальешь постель.

– Эй! Это было в прошлом году, отвали уже, – ты пихнул меня в бок и поднялся на ноги. Я стал расстилать постель. Под подушкой оказался журнал, который я стащил у матери – на одной из последних страниц была реклама нижнего мужского белья, и накаченный голубоглазый красавчик позировал на фоне пальм в малюсеньких синих трусах. Не знаю, почему я смотрел на эту фотографию перед сном. Но я тут же скинул журнал на пол и ногой затолкал под кровать, чтобы ты не увидел.

– Прямо как в детстве, – ты скинул кроссовки и стал раздеваться, абсолютно меня не смущаясь, а у меня подскочило сердце куда-то высоко и чуть не вышибло мне мозги.

– Да. Я… Я сейчас приду. На пять минут в ванную, – промямлил я, и бочком, мимо тебя, пробрался на выход.

В ту ночь я пообещал тебе, Элвин, что мы останемся лучшими друзьями несмотря ни на что, и, как видишь, это обещание я сдержал.

Дата: 22.10.19 в 22.34

Кому: @elvin.devil

От кого: @R.Tanner

Я помню, как в средней школе на уроках биологии нам рассказывали про половую систему.

Наши одноклассники тупо смеялись на последних партах, а ты с серьёзным видом все записывал в тетрадь. Я наклонился к тебе и шепотом спросил, покачивая ручку между пальцами.

– Тебе-то зачем эта информация? – я кивнул на доску, где очень схематически были нарисованы половые органы, и догадаться, что это были они, можно было только по надписям. Но когда я снимал очки, я видел только нарисованный персик в разрезе (ну, мне так казалось) и какой-то продолговатый предмет.

Ты закатил глаза.

– Это, видимо, ты собрался помереть девственником, а мне интересно.

– Ой, подумаешь, – я начал рисовать на полях член на ножках, – зануда.

– Да помолчи ты уже, – шикнул ты, и учитель строго посмотрел на нас. Мне пришлось заткнуться.

На самом деле, мне была очень интересна эта тема. Учитель биологии, мистер Сайкс, монотонным голосом рассказывал сначала про пестики и тычинки, а потом перешел к более интересным подробностям, что и вызывало смех у тринадцатилетних школьников. Каждый раз, когда он называл слова «половой член» и «влагалище», из каждого угла класса слышались сдавленные смешки. Ты сидел спокойно, подперев щеку рукой, пытаясь изобразить на своем лице умное выражение, хотя еще полгода назад ты уверял меня, что такие огромные младенцы не могут вылезать из того места у девочек, откуда они писают.

– Самое главное в ведении половой жизни – это не забывать о защите.

– Маски, что ли надевать? – попытался пошутить кто-то с последней парты.

– Твое лицо – и есть защита! – был чей-то ответ. Все засмеялись.

– Класс, попрошу тишины, – мистер Сайкс похлопал ладонью по столу. Было видно, что ему так же неловко рассказывать все это, как нам – слушать, но он мужественно продолжал, – презервативы могут спасти вас от множества неприятностей: от беременности и болезней. Особенно это касается гомосексуальных отношений, но на этом мы останавливаться не будем.

Я прислушался и замер. Гомосексуальные отношения? Это значит… Однополые? Я краем глаза посмотрел на тебя, но ты продолжил подчеркивать маркером основные слова.

– Мистер Сайкс, расскажите о педерастах, – поднял руку Ник со второй парты, – у нас в классе есть такие.

Все зашушукались. Замерли и замолчали. Мистер Сайкс поправил галстук. Я испуганно втянул голову в плечи. Я не употреблял еще этого слова по отношению к себе, потому что я не считал себя настоящим геем. Я же даже с парнями не целовался, разве это тогда может считаться?

– Не говорите ерунды, мистер Томсон, – сказал строго учитель, – и это не шутки.

– Мой сосед по парте – тот еще пидорас, – засмеялся Ник, – никогда не дает мне списывать!

Все засмеялись как ненормальные, а ты закатил глаза.

– Ну и придурки.

– Нет, серьезно, расскажите, – снова кто-то подал голос, – ну, типа, они же реально существуют?

– Гомосексуальные отношения существуют так же, как и гетеросексуальные, – устало ответил учитель, – но если кого-то лично интересует этот вопрос, тот может подойти ко мне после урока, и я объясню.

– А как у них… Ну, это происходит все? – спросил все тот же неугомонный Ник.

– Вы для себя лично спрашиваете? – спросил учитель, и все грохнули от смеха. Одному мне было не смешно. Я повернулся к Нику, но тот даже не смутился, потому что все знали, что он уже занимался сексом с девчонкой. Никто бы не подумал о нем, что он гей, поэтому он мог задавать такие вопросы.