Текст книги "ЗаБить"

– У мамы к нему весьма предвзятое отношение.

– А что так?

– Она отчего-то сделала неверные выводы о нём. Считает его наглым, бесцеремонным и развязным. И это при том, что он всегда тактичен и внимателен к моим родным.

– А по мне, неплохой мужик… Очень даже неплохой! Толковый такой, с современными взглядами на жизнь и держится уверенно.

– Феликс не любит выступать публично, и поэтому он был сильно взволнован, когда обращался к маме. А она восприняла его слова, как личное оскорбление. И теперь я чувствую, как она прожигает меня взглядом и как обижена за то, что я продолжаю поддерживать его.

– Не бери в голову. И не стоит превращать свой день рождения в личную трагедию. Думаешь, я не вижу, как ты весь вечер мечешься от матери к нему и наоборот? Расслабься, никто не в праве расстраивать тебя сегодня. Так что езжайте в клуб и получайте от жизни удовольствие! А мы сейчас покончим с десертом и тоже отправимся по домам. Завтра, как-никак, на работу.

– Вот за что я тебя люблю, дядька, так это за твой стихийный характер и сексуальную лысину! – Алекса звучно чмокнула Колю в щёку, и они продолжили свой искромётный танец.

Уже через пару часов Феликс, крепко держащий Алексу за руку, напролом прошёл сквозь ожидающую у входа в клуб толпу и задержался у заграждающего проход шлагбаума. С непробиваемым и слегка надменным лицом он коротко кивнул одному из громил в чёрных футболках, внушительно заслонявших проход, и с оттенком недовольства, что его заставляют ждать, почти вплотную подошёл к ограждению. Пару секунд они оценивающе смотрели на Феликса, но уже через мгновенье большое грубое лицо охранника смягчилось, будто тот прозрел, кто перед ним стоит, и тут же поспешил открыть железку, пропуская их внутрь.

– Ты знаком с этими охранниками? – поинтересовалась между делом Алекса.

– Неа… – от души рассмеялся Феликс, и она увидела, как от того, несвойственного ему чувства смятения и беспокойности, нашедшего на него в ресторане, не осталось и следа. – Ему просто пришлось поверить в то, что мы знакомы. Человеческий фактор. Не выглядеть дураком перед тем, кто тебя якобы знает, а ты, в свою очередь, не можешь узнать. Не переживай, даже если бы он включил быка, нам бы всё равно не пришлось стоять в очереди – моя хорошая знакомая работает в этом клубе, она бы обязательно вышла нас встретить.

Оказавшись в этом публичном месте без особой идеологии, Алекса ощутила настоящее облегчение, сравнимое с тем, как если бы морально изнасилованному человеку вновь вернули его девственность. Находясь на семейном ужине в весьма напряжённой обстановке и наблюдая за поведением Феликса, который, несмотря на Марию, бросающую в его сторону колкие реплики и замечания, старался оставаться невозмутимым, сдержанным и абсолютно дружелюбным, Алекса не могла не заметить, как, распрощавшись с родственниками и оставшись с ней наедине, он вновь приобрёл более чем внушительный и самодостаточный вид и буквально на глазах развеселился, как мальчишка.

– Пойдём скорее… – он схватил её за руку и, дурачась, торопливо потащил к бару через весь зал.

– Ты куда помчался? Думаешь, без нас бар высохнет?

– Если быть точным, – вскинул он руку и мельком взглянул на часы, – то через несколько минут полночь…

– И что, после двенадцати тут не наливают?

– Какая же ты у меня забавная! – расплылся он в млеющей улыбке. – После двенадцати начинается новый день, и заканчивается твой праздник, а я так и не успел произнести тост!

– Фил, ты же столько всего сказал мне сегодня… – напомнила Алекса, на мгновенье залюбовавшись его глазами, в которых вместо болезненной задумчивости теперь горели вспыхнувшие фитильки.

– К сожалению, после первого провала у меня так и не появилась возможность взять реванш. – Самбуку, Б-52 и текилу. Всё продублируй, – сделал заказ Феликс и повернулся к ней. – Хочу выпить… за твою выносливость!

– Фил… – хихикнула Алекса, – ты дурачишься, что ли?

– Ни в коем случае. Я, как никогда, говорю абсолютно серьёзно, и коль ты до сих пор ещё выносишь меня рядом с собой, значит ты выносливая крутышка! Ты, как никто, знаешь меня и помнишь, что я не любитель большого скопления людей, всяких публичных выступлений и разглагольствований, но тебе лично я попробую сказать… Хочу поднять бокал за твой глубокий… внутренний мир, в который ты не только впустила меня, но и надёжно держишь меня на этой глубине на плаву. За твоё мироощущение, благодаря которому, ты способна превращать свою жизнь и жизнь окружающих тебя людей в настоящий праздник! За твои абсолютно нестандартные стандарты! За неиссякаемое желание и смелость экспериментировать каждый раз, чего бы это не касалось! За твой сумасбродный характер, который держит в тонусе даже такого примитивного, прагматичного и в каком-то смысле скучного человека, как я! За твою здоровую одержимость людьми, сценой, человеческими переживаниями! За адекватные оценки всего происходящего в жизни и за самые щедрые эмоции, которыми ты награждаешь всех вокруг! В общем, за бесценного друга во всей Вселенной!

После произнесённых слов, довольно мастерски слетевших с его языка, Алекса, пылая от удовольствия в его столь проницательном видении её человеческих качеств, буквально вцепилась ему в шею, выражая всю свою признательность его мнению и мыслям. А после того, как она обожгла горло ещё тремя вспыхнувшими синим пламенем самбуками и поднялась на сцену с неудержимым желанием потанцевать, Феликс, оставленный у бара, приступил к общению с присутствующими, знакомыми ему. Ощущая экстаз от музыки и двигаясь с особой выразительностью в слепящих неонах, она виртуозно демонстрировала всю свою женственность, каждым жестом говоря о своей безудержной попытке вырваться из реального мира проблем и погрузиться в мир ощущений.

Изредка поглядывая на Феликса и замечая рядом с ним то одних людей, то других, её всё больше охватывал азарт, и даже в тот момент, когда к нему направилась деловая размалёванная девушка, которая заключила его в свои объятья и расцеловывала в щёку, Алекса развеселилась ещё больше. Стоя у края сцены и чувствуя, как ею овладевает игривое настроение полной беспечности и эйфории, она, кокетливо приподнимая края ярко-красного платьица, которое успела сменить перед клубом, заводилась всё больше, а укоренившаяся в её голове мысль о том, что ни одной из этих хитрых и циничных охотниц, кружащихся возле него, ни за что не удастся занять место в его сердце, которое было отведено только ей, согревала Алексу не меньше, чем самбука.

«Мой удачливый Феликс. Гроза и нежность в одном флаконе. Такой востребованный и при этом такой преданный. Такой демонстративный для всех и при этом сконцентрированный только на том, что важно. Мой лучший друг, отдавший предпочтение мне, несмотря на вожделеющие взгляды этих потенциальных любовниц. Эта дружба между нами – ни что иное, как вознаграждение за наши мирские испытания: испытания людьми, испытания чувствами, испытания самими собой. Судьба свела меня с этим человеком, и я не вправе потерять его. Слишком много личных, интимных, запрещённых тем нас связывают».

Уверенная в своей незаменимости и в том, что стоит ей только подойти к ним, как Феликс тут же приобнимет её и представит её персону в самых нежнейших выражениях, она всё же испытывала смешанные чувства, схожие с нетерпением по отношению к тому, как вернуть себе его полноценное внимание. И только поэтому она включила всё своё очарование и направила его на окружающих, полностью оставляя эту парочку в покое.

Алексой любовались многие, следя за тем, как её красное платьице ярким пятном перемещается с одного места на другое, и вот буквально через несколько минут Феликс отвлёкся от своей собеседницы и стал всё чаще бросать на неё настороженные, молниеносные взгляды, становясь свидетелем повышенного внимания к ней.

«Почему я действую именно таким способом? – спрашивала себя Алекса. – Почему посредством других людей, их взглядов и слов, нахождения в центре внимания, я пытаюсь показать ему свою значимость, свою востребованность и привлекательность для других. Мне необходимо, чтобы это было очевидным для него. Только так этот ценитель и, между тем, неисправимый циник будет привязан ко мне ещё больше. Привязать… я хочу его привязать… Феликсу нравятся деловые, успешные и красивые люди. Но ещё ему нравятся те, которых замечают, к которым испытывают сильные эмоции, которых оценивают. Никто не имеет права влезать в нашу дружбу и занимать моё место! Собственница? В какой-то степени да! Но эти чувства обоюдны. Он тоже контролирует каждого, кто имеет желание заговорить со мной. Мой друг и только мой! Но зачем мне каждый раз подкреплять нашу дружбу усиленным вниманием со стороны других мужчин? Что я пытаюсь доказать? Боюсь потерять его и поэтому постоянно держу его в этом напряжении?..».

Задуманное осуществилось, и уже в следующее мгновенье Феликс, рассекая быстрыми шагами воздух, добрался до неё и, осторожно придерживая её за талию, спустил Алексу со сцены, подвёл к арт-директору клуба в узкой юбке и представил её своей знакомой. Это мимолетное знакомство завершилось дежурной улыбкой, рисованным дружелюбием, беглым оценивающим взглядом и быстрым уходом с пожеланием хорошо провести вечер в их заведении.

– Вот это красота! Хоть стой, хоть падай! – то ли прокричал, то ли присвистнул Пётр, который неожиданно оказался позади Алексы. – Дай я тебя обниму!

Обернувшись к нему, она была подхвачена на руки и взята в его харизматичный плен. – Когда мы узнали, что у тебя сегодня днюха, просто не могли себе позволить пройти мимо этого события. Можешь не верить, но твой праздник для нас – очень важное событие. Может, поедем сегодня в сауну все вместе? Караоке попоем…

– Эй… Черкас… хорош! – предупредил его Феликс, задорно улыбаясь. – Забыл с кем говоришь? Это тебе не какая-нибудь тёлочка…

– Фил! Ну ты даёшь, дружище! Разве я когда-нибудь относился к Алексе как-то не так? Эту девушку я люблю, как хорошего друга и просто красивую женщину.

– Тогда убери свои лапы! – всё с той же ироничной улыбкой попросил его Феликс.

– Вот шакал, твою мать! – разозлился Пётр и уткнулся лбом в плечо Алексе. – Ну что эта бесчувственная машина делает здесь?

Алекса посмотрела на них и весело расхохоталась.

– Алекса, задумайся: этот бойцовский пёс скоро отвадит от тебя всех нормальных парней!

– Ну, Петруха! – рассмеялся Феликс. – Ты не на себя ли сейчас намекаешь?

– А если бы и так! Между прочим, мы неплохо смотримся вместе, – прижался он к ней щекой и почти по-детски улыбнулся.

– Ты уже слишком стар…

– Ну, это не аргумент, правда Алекса? И отжимаюсь я по утрам по соточке!

– У тебя сомнительное прошлое…

– Это тоже не проблема. С прошлым можно завязать в любой момент, тем более ради такой девушки.

– Петь, ну реально прекращай! – похлопал его по спине Максим. – У Алексы, между прочим, есть парнишка.

– Ничего, парнишка – не скала, можно и подвинуть.

– Ну всё, ребят, хватит смеяться! Я хочу поднять тост за вас, за вашу поддержку, за ваши тёплые слова и за то, что вы сегодня здесь, рядом со мной, – Алекса подняла бокал и оглядела всю компанию парней.

Выйдя из клуба, Алекса с Феликсом попрощались с ребятами и, свернув на соседнюю улицу, присели в уютном кафе, чтобы позавтракать.

– Это была классная ночь. И всё благодаря тебе! – призналась Алекса и блаженно посмотрела в окно, за которым начинало светать.

– Слушай, дружочек. Я тут хотел поговорить с тобой кое о чём… – с грустью в глазах произнёс Феликс и замолчал.

– Фил, говори! Я не люблю, когда ты так смотришь на меня… что случилось?

– Есть вероятность, что мне придётся уехать в Германию.

– Тааак… – протянула она уже без улыбки. – Фраза с подвохом. Только я пока не понимаю, чего мне бояться. Когда ты хочешь слетать туда?

– Не слетать… – его карие глаза чуть сузились, будто ему было больно смотреть на неё. – А уехать насовсем.

– Как это насовсем? – на её губах дрогнула улыбка.

– Я, возможно, вернусь туда жить.

Алекса побледнела, протянула руку и выпила полстакана холодного пива.

– Феликс, скажи, пожалуйста, что ты сейчас просто пошутил! – попросила она, чувствуя, как учащается её сердцебиение.

– Я хочу подготовить тебя к тому, что это может произойти.

– Подготовить меня к тому, что ты уедешь навсегда обратно в Германию? Извини, но к этому ты никогда не сможешь меня подготовить… – растерянно посмотрела она на него. – Феликс, ты не можешь так поступить со мной!

– Алекса, ты даже не представляешь, как трудно мне говорить тебе об этом. Я и сам не могу представить себе, как смогу жить без тебя.

– Ты не имеешь права так делать, Фил. Мы же лучшие друзья! Мы же три года вместе! Мы не просто три года вместе, мы вместе каждый божий день! Как ты себе это представляешь? Ты же шутишь, да?

– Не думаю, что я бы стал шутить такими вещами.

Он сидел напротив неё и уже не смотрел ей в глаза, направив свой взгляд прямо перед собой и мысленно улетая от неё куда-то совсем далеко.

– Феликс… а если… а что если я… – теряя над собой контроль, запиналась Алекса, – попрошу тебя остаться?

Феликс вновь проколол своим взглядом её тревожные и влажнеющие глаза.

– Ты попросишь меня остаться?

– Да, Феликс, – вдруг расплакалась она. – Я уже не смогу без тебя…

– Ты знаешь, мне хочется жить в Германии… – облокотившись на руки, наклонился он к ней через столик, – но уезжать отсюда мне не хочется из-за тебя. Кроме тебя, меня здесь больше ничего не держит.

– Я знаю. Но я надеюсь, что это весомый аргумент, – шмыгнула она носом и небрежно вытерла с щеки слезу. – Или нет?

Феликс грустно улыбнулся.

– Поверь мне, единственное, что пока меня ещё держит здесь – это ты! Ну а дальше посмотрим. Просто не хотел, чтобы это стало для тебя полной неожиданностью.

– Может, ты этого и не хотел… – сокрушённо сказала она, ненавидя его за то, что он намеревался оставить её, хотя он был волен строить свою жизнь в соответствии со своими планами и желаниями, – но я не принимаю твоего решения! И писать тебе в Германию не буду! И звонить не буду! Вообще ничего не буду…

– Не обижайся, дружочек, – растерянно попросил он. – Я, признаться честно, тоже больше не мыслю своей жизни без твоей постоянной болтовни.

Глаза Феликса остекленели, и он спрятал их в то, что находилось за окном. Он сдерживал слёзы, и это значило для Алексы, что она важна для него не меньше, чем он для неё.

– У тебя какие-то проблемы здесь? Что не складывается, Фил? Поверь мне, у тебя всё будет круто! У такой сильной личности, как ты, просто не может быть по-другому. Ты же прёшь напролом, чего бы это не касалось. Я не готова попрощаться с тобой! А вот поплакать ты меня вынудил сам. Мне сейчас очень грустно!

– Я виноват. Не должен был говорить это сейчас.

– Должен! Всегда и в тот момент, когда в этом есть потребность!

* * *

На следующий день Алекса провалялась до обеда. Проведя в душе около часа и проглотив полпачки активированного угля, она, наконец, почувствовала себя чуть свежее. Упав в полотенце на кровать, она набрала номер Мити.

– Я давно готов! – раздался из трубки восторженный голос. – Только ждал твоей команды! Через сколько, моя милая, мы встречаемся на вокзале?

– Думаю через полтора часа, – прикинула она время, чтобы все успели добраться на её вечеринку.

– Как отметили вчера?

– Неплохо. Обсудим при встрече.

Положив трубку, она подумала о Феликсе, и только сейчас заметила от него сообщение, в котором он интересовался, откуда и во сколько они отправляются для продолжения банкета. «Чёрт возьми!» – молча выругалась Алекса и ощутила себя загнанной в угол. «Как поступить? Что сказать одному и второму? А если Феликс случайно проболтается, что был вчера в ресторане в компании моих близких? А если проболтается кто-то из родственников? Что тогда подумает Митя? Как в таком случае я буду смотреть ему в глаза, зная, что не пригласила его на торжество по той причине, что он не вписывается в общий антураж? Тогда бы мне стало неловко за свой выбор, ведь я пригласила того, кто больше соответствовал всей этой обстановке. Феликс… А существовало ли такое место, в котором он бы не сумел преподнести себя наилучшим образом и в самом выгодном свете? Я пренебрегла Митей в этот вечер ради самого вечера. И как бы я смогла делить своё внимание между возлюбленным и лучшим другом? И как же быть теперь, когда они оба приглашены в загородный дом, как и мои пятнадцать однокурсников? Неужели в свой день рождения я должна буду наблюдать, как Феликс, любящий искусно подавать себя в обществе, будет флиртовать и ухаживать за моими многочисленными подружками, или возьмёт в оборот красавицу Надю? А если я захочу поговорить с ним, а Митя будет обижаться?.. Я не позволю Феликсу распыляться на кого-то ещё только потому, что буду находиться рядом с Митей, перед которым я, в свою очередь, обязана реабилитироваться за свою мелкую, скверную, но необходимую ложь».

Немного поразмыслив и действуя не только в интересах собственного душевного равновесия, но и в интересах этих двух, абсолютно разных, но значимых для неё мужчин, Алекса взяла в руки телефон и, сославшись на ревнивый нрав Мити, обратилась к Феликсу с просьбой отменить поездку за город. Не будучи уверенной в том, что найдёт в себе силы произнести эту просьбу лично, она быстро набрала несколько предложений и, закончив текст самыми искренними извинениями, погрузилась в волнительное ожидание того, как он отнесётся к написанному. Прождав некоторое время и не получив от него ответа, Алекса загрустила, предполагая, что он мог затаить на неё обиду, а проведя полчаса у зеркала, она вновь схватилась за телефон и лихорадочно сглотнула, увидев от него новое сообщение: «Я жду тебя в метро. Привезу тебе музыкальный диск. Тот, что ты просила у меня». Удивлённая и слегка озадаченная его таким порывом, который он откладывал месяцами, забывая вручить ей этот диск, Алекса оделась и выскочила из дома в состоянии смутной растерянности. Сойдя с эскалатора и всмотревшись в толпу, она тут же увидела Феликса, идущего по станции ей навстречу.

«И это мой лучший друг после сегодняшнего ночного беспредела и короткого сна?!». Таким нетронутым и свежим может выглядеть только актёр кино после нанесения профессионального грима, либо если этой убойной ночи, наполненной развлечениями и шалостями, не было и в помине! Вчера рубашка и брюки придавали ему официальности и делового шарма, но теперь он был одет по-спортивному модно: в облегающей футболке болотного цвета, которая удивительным образом оттеняла его смуглый цвет кожи, в шортах чуть выше колен и в чёрных кедах. Эта футболка как нельзя лучше подчеркивала его возмужавшие, крепкие, оформленные тренировками руки, мощный торс. Приближаясь к ней манерно-удручённой походкой и небрежно зацепившись руками за карманы шорт, Феликс, чуть наклонив голову к правому плечу, смотрел на неё исподлобья.

Алекса даже не подозревала, что его столь таинственная, чем-то обременённая фигура может произвести на неё столь острое впечатление. Жадно разглядывая его, пока он приближался, она поймала себя на мысли, что эта его лёгкая сонливость на лице придаёт ему такой нежности и обаяния, что невольно начинаешь опускать глаза от странного смятения.

Дождавшись, когда он подойдёт ближе, она смело взглянула на него, но чувство жуткой вины вновь заставило её опустить взгляд, и теперь в её зрачках отражались его ровные, выступающие через футболку кирпичики. Она была поражена его видом и ошеломлённо призналась себе, что впервые в жизни открыла для себя то, как он хорош. До этого момента она никогда не опасалась подобных вещей, ведь на протяжении стольких лет она не замечала в его наружности и внешнем облике каких-либо глобальных изменений, а теперь в нём было нечто такое, что заставляло опускать голову всё ниже, боясь рассмотреть и догадаться, что за необычная чёрточка появилась в нём и сделала его столь привлекательным, что за эмоция, несвойственная ему, так преобразила его в её глазах. Это странное и в то же время трогательное сочетание, которое до этого дня ни разу не засвидетельствовал её взор, а именно рельефная мускулатура и сила, проявляющаяся сквозь фрагменты одежды, и вместе с тем абсолютная мерцающая тоска, спрятанная в тёмно-коричневых ободках глаз. Замершая грусть? Что там, в его глазах, чего никогда не было прежде по отношению к ней? Не считает ли он себя ущемлённым и уязвлённым? Алекса никогда не перешагивала через него и всегда отводила ему важную роль в своей жизни. И не строя иллюзий, относилась к нему, как к члену своей семьи. И неужели он до сих пор не понял, что вчерашний семейный ужин – это самое достоверное, серьёзное доказательство и самый главный показатель её отношения к нему?..

– Привет, – его голос, словно укол, воткнулся в самое сердце.

– Фил… я, наверное, должна что-то объяснить тебе… – виновато пробормотала она. – Мне, правда, жаль, что так вышло… Но я надеюсь, ты понимаешь, почему я попросила тебя об этом. Я лишь прошу, чтобы ты ни в коем случае не думал обо мне плохо. Вчера был один из счастливейших дней в моей жизни, и всё благодаря тому, что ты был рядом. Это правда. Мне трудно объяснить… Ты не обижаешься на меня? Фил… не молчи…

Впервые в жизни он не проронил в ответ ни слова. И этот его взгляд… цепкий, глубокий, проникновенный… Коленки Алексы невидимо задрожали, он заставлял её нервничать. Но как быть? Она должна нести ответ за свои погрешности и окружить Митю своей заинтересованностью и благодарным отношением. Получалось, чтобы очистить совесть перед одним, она так или иначе поступала бессовестно по отношению к другому. Вчера она была виновата перед Митей, сегодня – перед другом. Но не будет ли лучшим искуплением вины просто уделить максимум внимания Мите, не отвлекаясь на Феликса?..

Её сбивали с толку мелькавшие за его спиной люди, они облепляли со всех сторон, неслись и проталкивались. Не нарушая обет своего молчания, Феликс придвинулся, сократив между ними дистанцию и протянул ей коробку с диском. Взглянув на его загорелую руку с ярко выраженными прожилками, которые говорили о работе с тяжёлым весом, Алекса взялась за край диска и, потянув на себя, столкнулась с сопротивлением. Он смотрел ей прямо в глаза и, не ослабляя пальцев, продолжал удерживать коробку в своей руке. «Что он делает? – вспыхнула Алекса. – Что хочет сказать этим жестом? Он что, дразнит её? Намекает на что-то?». Как же всё-таки противоестественны и несвойственны для них подобные вещи. Такой странный акцент не только вывел её из равновесия, но и в какой-то степени смутил. «Алекса, возьми себя в руки, – колебалась она. – В конце концов, перед тобой не мужчина, который пытливо смотрит на тебя, а лучший друг, в общении с которым нет места смущающим факторам». Алекса бросила на него удивлённый взгляд, и через несколько секунд Феликс разжал пальцы и дал ей возможность выдохнуть.

– Пока, Алекса… – еле слышно прошептали его пухлые, сочные, яркие губы и он, запустив руки глубже в карманы, пошёл прочь от неё.

В полном замешательстве она стояла на станции с ненужной вещью в руке и не могла оторвать взгляда от удаляющейся печальной фигуры, которая медленно зашла в вагон и, не оборачиваясь, исчезла вместе с набирающей скорость электричкой. В абсолютно внезапно накатившем на неё нервном состоянии, которое раззадорило её ответить нахальным людям, наступающим ей на ноги, Алекса добралась до вокзала и, еле сдерживая подступавшие слёзы, остановилась в месте отправления электрички, следовавшей загород. Вздрогнув от опустившихся на её глаза ладоней, пахнущих дешёвым табаком и шавермой, Алекса ощутила раздражение.

– Это я, девочка! – послышался над самым ухом низкий баритон Мити.

– Я не знала, что ты девочка… – огрызнулась она, сморщившись от аромата чеснока.

– Прости. Я хотел сказать, моя девочка, – он нежно смотрел на неё своими мерцающими глазами.

– Дай-ка я обниму тебя как следует! Я со вчерашнего дня думаю о тебе не меньше, чем о возможном апокалипсисе!

Стиснув в своих руках, он сдавил её, словно паштет.

– Ты опять ел эту дрянь? – указала она ему на ладони, которые он тут же поднёс к своему лицу и принюхался.

– Да, пахнет… извини. А давно ты относишь своё любимое лакомство к дрянной еде? Что изменилось в моей девочке за один день?

– Просто это всё вредно и пахнешь потом сутки. Надоело уже ходить и распространять зловонья из желудка этим чесночным соусом.

– Я тебя понял, – он обнял её за плечи, – вы вчера хорошо погуляли, и поэтому сегодня ты так остро реагируешь на запахи. Ладно, сейчас приедем на дачу, и я тобой займусь всерьёз.

– Что ты имеешь в виду?

– Сделаю тебе массаж, возьму все обязанности на себя, а ты спокойно будешь приходить в чувства на свежем воздухе.

Как только на горизонте появились их однокурсники Алёна и Андрей, они тут же поспешили на электричку. По необъяснимым причинам внутри Алексы всё клокотало, она была напряжена, расстроена и взвинчена одновременно. Чем дальше они отдалялись от города в лес, тем хуже Алекса владела собой.

Когда через пару часов они приблизились к воротам загородного дома, украшенным громадными шарами, Алекса всё же изобразила на лице один из беспроигрышных вариантов театральных улыбок и даже взяла Митю и Андрея под руки, чтобы войти на территорию в игривом настроении. Гости в лице родственников и любимых студентов уже были на месте и распевали песни под большим зелёным шатром. Вокруг шатра были расположены гигантские зажжённые факелы, придавая обстановке особую атмосферу. Затем вспыхнул костёр, начались неудержимые танцы, творческие сценки, барбекю, вскоре всё это продолжилось затаскиванием Алексы в каминный зал, где в кругу девушек Владик исполнил стриптиз для именинницы, извиваясь вокруг Алексы в умопомрачительном обнажении. Всё это время Митя неустанно опекал Алексу, буквально следуя за ней по пятам и не оставляя ни на минуту.

Собравшиеся гости сидели за большим столом под навесом уличной беседки и мило общались под дразнящий запах шашлыков, готовящихся на мангале. Не задерживаясь долго у зеркала по причине того, что причёска со вчерашней ночи так и осталась в фантастических кудрях, Алекса лишь переоделась и, спустившись вниз, изящно сошла по ступеням в отливающих золотом босоножках. Обернувшись в этот момент, Митя встал, как вкопанный, и, хлопая глазами, которые смотрели на неё с детским восхищением, буквально оторопел, краснея как мальчишка. Её короткое ярко-розовое платье, обнимающее каждую линию и выпуклость, и смотревшееся, как кусочек ткани или купальник на смуглом теле, явно вывело его из равновесия.

– Ты настоящая ведьма! – восторженно сказал Митя, когда, поборов природные инстинкты и выйдя из короткого транса, к нему вернулся дар речи.

– Весьма сомнительный комплимент…

– Прости, Алекса, – всё с той же слегка безумной улыбкой извинился он. – Но подобные чары, которыми обладаешь ты, не обладают простые смертные. Поверь, я сейчас с большим трудом держусь на ногах…

– Отчего?

– От того, что я безнадёжно опьянел, как только увидел тебя! Теперь боюсь даже предположить, что ждёт меня к концу вечера…

Все веселились от души: родственники травили байки и занимались мясом, друзья то и дело пели песни, взрывая лесную тишину заразительным смехом и откупоривая очередную бутылку шампанского или бренди и показывая в честь Алексы смешные миниатюры. И если бы не эта нервозность странного происхождения, ловко спрятавшаяся за оживлённостью и игривостью её лица, и совершенно отталкивающее своей чрезмерной угодливостью поведение Мити, она бы записала этот день в список лучших. Но каким бы громким и показательным ни был её смех, каким бы торжественным ни было её обращение к гостям, и какими стремительными ни были бы её танцы у костра, Алекса была беспомощна в отношении того, что пожирало изнутри. Не сводя с неё глаз и стараясь принять участие в любом движении её мысли, в любом, начинающемся желании или действии, Митя так перестарался, что вскоре из галантного кавалера, умеющего ухаживать за женщиной, превратился в навязчивого, дотошного фанатика. Как же раздражали её эти минуты! Каким же нежелательным было для неё это неизвестно откуда взявшееся поклонение. Эти заискивающие, покорные глаза, потерявшие силу духа и глядевшие на неё так, как глядят рабы на своих хозяев, которые дают им надежду на новый день, вызывали в ней чувство жалости, отворачивая от тех тёплых ощущений, которые она испытывала к нему раньше.

Чувствуя, как её мысли медленно растекаются одна за другой, а настроение не поддаётся контролю, Алекса взяла бокал шампанского и незаметно отошла в сторону к богато раскинувшейся зелени и пышным фигурам кустов, чтобы понаблюдать за происходящим со стороны и разобраться, наконец, в том, что так мешало ей отвлечься.

– Алекса, что происходит с тобой на самом деле? – серьёзно спросила Алёна, заставшая её в этом укромном живописном уголке.

– Алёнка… – с видимым облегчением выдохнула Алекса. Она искренне любила эту девушку за сильный характер и за то, что их изначальная антипатия, основанная на конкуренции в режиссуре, переросла во взаимное уважение. – Просто немного устала…

– Я не об этом. Я о том, что вдруг нашло на тебя сегодня в электричке?

– В электричке? – задумавшись, переспросила она, вспоминая, что находилась на грани нервного срыва. – Видимо, моё поведение – это и есть отголоски моей усталости…

– Уставшие люди безразличны, а ты заводилась из-за каждой мелочи. Тобой руководило раздражение и неоправданная агрессия. Или я ошибаюсь, и она оправданная?

Решительно отрицая эти домыслы, Алекса покачала головой, а в её глазах вспыхнула некая невысказанная мысль.

– Поверь, Алён, не случилось ничего такого, чтобы оправдать эти мои вспышки гнева. Скорее всего, я просто была недовольна собой и взволнована относительно сегодняшнего вечера, – предположила она, не отдавая себе отчета в том, что с ней происходит.

– Взволнована, говоришь… – как-то недвусмысленно протянула она. – Знаешь… а пойдём посидим на качелях и немного поболтаем?

Алёна подхватила её под руку и усадила рядом с собой на плетёную поверхность, скрытую в зелени.

– Я же вижу, что с тобой происходит… всё вижу… Ты похожа на королеву с запросами простой девчонки… – вдруг сказала она, и Алекса оценивающе посмотрела на свою всегда суровую подругу, которая училась в параллельной группе того же факультета.

– Неужели? Мне бы хотелось понимать, какой тут скрыт намёк.

– А здесь нет никакого намёка, я говорю прямым текстом. Так всегда бывает, когда влюбляешься не в того.

– Я никогда об этом не думала. Тот он или не тот… – спокойно пожала она плечами и тут же затаилась, когда Митя, оглядываясь по сторонам, прошёл мимо, решив не тревожить говорящих по душам девушек.