Текст книги "Сказки из зеленого конверта. Для тех, кто устал от своей печали"

Кристина Эйхман
Сказки из зеленого конверта. Для тех, кто устал от своей печали

© Эйхман, К., текст, 2020

© Грекова Д., иллюстрации,2020

© ООО «Издательство «Эксмо», 2021

* * *

Глава 1
Зелёный конверт

Началось с того, что я очень устала. Устала до чёртиков. Никого не желала видеть. Всё делала через не могу, с натянутой улыбкой. Я смотрела вокруг и не понимала, зачем я здесь.

Хотелось тишины и покоя, но даже когда у меня выдавалось свободное время, я почему-то мигом находила для себя срочные, неотложные дела: бельё постирать, пропылесосить, цветы полить…

И так каждый день. Я с трудом вставала с постели, перед зеркалом замазывала круги под глазами, погружалась в заботы о семье, делала домашние дела и на автомате бежала на работу, а в конце рабочего дня – домой. При этом у меня было чувство, что я держусь на последнем дыхании, вот-вот ниточка лопнет, порвётся и я полечу в бездну…

Однажды на работе опять случился аврал. На меня свалилось столько задач, что не переделать и за неделю, а надо было все их выполнить до завтра.

Шла я по коридору и вдруг ощутила, как земля буквально уходит из-под ног. Я прижалась к стеночке, подумала: пережду и пойду дальше, но голова только закружилась ещё сильнее. А потом будто кто-то свет выключил…

Очнулась. Подруга меня обнимает сзади, сил нет ни на что… Мне хотелось объяснить ей всё, но слова будто все куда-то пропали.

Вдруг я с ужасом поняла, что правая рука меня не слушается. Хотела отмахнуться от стакана воды, который совала мне подруга, и не смогла. Поднялась паника, меня стало трясти. Прибежал дежурный врач, вызвал скорую, и меня отвезли в больницу.

Пришла в себя от того, что в палату впорхнула моя подруга-стрекоза с букетом и фруктами. Она присела рядом, обняла меня и посмотрела с таким сочувствием, что у меня будто дамбу прорвало. Слёзы потекли не просто ручьём, а хлынули целой рекой.

Подруга ещё раз молча обняла меня, погладила по спине, дала выплакаться… Потом у меня и слова появились, и я уже смогла объяснить ей своё состояние. Позвала она врача, потребовала успокоительное для меня и ускакала по своим делам.

А на следующий день прибежала с путёвкой. Мол, лети, и никаких отговорок. И всё завертелось: выписка из больницы, сборы, аэропорт, самолет… И вот я в раю. Море, пальмы, белоснежный песок и всяческие радости для тела, которые предоставил отель. Каждый мой день начинался с вкусного завтрака. Затем – прогулка по берегу моря, плавание, возвращение в отель, где меня ждали йога-гимнастика-растяжка и наконец – массаж…

Вот с массажа-то всё и началось. Массажистка, пожилая женщина, меня так размяла, что мне казалось, будто я с кушетки не встану. Все мышцы расслабились до состояния желе. В конце она намазала меня с ног до головы каким-то душистым маслом, от которого по всему телу разлилась бодрость.

– Вам понравилось? – спросила массажистка. Я кивнула и накинула халат.

– Возле двери стоит корзинка, возьмите один из конвертиков, – добавила женщина.

Я машинально взяла конверт. Поднявшись в номер, прилегла и задремала. И только после ужина вспомнила о ярко-зелёном конверте в кармане халата. Внутри лежали три листа. «Ой, сколько текста! Я столько не осилю!» – испугалась я. Но тут мой взгляд упал на витиеватый заголовок, зацепился за первые строчки, и я, присев на край кровати, начала читать.

Сказка первая
Разбитое зеркало

Принцесса болела так давно, что никто уже и не помнил, когда это началось. Вроде была весёлая и радостная, но потом блеск в глазах незаметно пропал, а движения стали какими-то то слишком резкими, то, наоборот, вялыми. Принцесса потеряла интерес к балам и нарядам, к прогулкам по саду и вышиванию. Часами она сидела у окна и смотрела вдаль.

Король приглашал к дочери лекарей со всей страны, затем из-за границы, но помочь никто не мог. Принцесса прилежно пила отвары из трав, вдыхала нежные и будоражащие ароматы, да толку от всего этого было мало. И когда уже никто не верил в исцеление королевской дочери, в замке вдруг появился художник. Картины его были просты и незамысловаты. Было ясно, что такой никогда не станет придворным живописцем, малюющим портреты монарших особ. Одет художник был тоже просто, носил все свои инструменты в холщовой сумке, а на его морщинистом лице всегда сияла мягкая улыбка.

– Что? – возмутился король после того, как советник зачитал ему список жалоб и прошений. – Этот оборванец хочет нарисовать мою дочь?

– Нет, Ваше Величество. Он уже это сделал, – пролепетал советник.

– Да как он посмел! – начал было бушевать король, но советник уже подсунул ему листок грубой бумаги с карандашным рисунком, и монарх замолчал.

Художник изобразил принцессу танцующей. И на этом рисунке она улыбалась. Улыбалась, как раньше, и даже, кажется, смеялась. Король загляделся на её сияющее лицо, видневшееся из-за плеча кавалера.

Художника было велено срочно найти и привести к королю.

– Это твоё? – спросил сурово монарх. Художник, стоя перед ним, держал спину ровно, но в его осанке не было надменности.

– Да, прошу простить мою дерзость, – ответил он, глядя королю прямо в глаза.

«Наглец!», – подумал король. Однако ему нравилось, что художник ведёт себя с достоинством и держится с ним, повелителем, на равных.

– Ваше Величество, я простой человек, но никогда не преклоняюсь перед другими, не примите это за дерзость, – сказал художник, будто прочитав мысли короля.

– Где ты видел принцессу? – задавая этот вопрос, король не беспокоился за честь принцессы, ведь художник был уже стар и сед и уж точно не мог претендовать на роль жениха или возлюбленного молодой девушки.

– Я встретил её недавно в саду, – уклончиво ответил художник. – С портретом что-то не так?

– Когда ты встретил её, она улыбалась? – с надеждой поинтересовался король. Последний лекарь посоветовал посадить в саду розы, и теперь они цвели, распространяя будоражащий аромат.

– Нет, Ваше Величество.

– Откуда ты тогда знаешь, как она выглядит в радости?

Художник улыбнулся, но промолчал.

– Вот что, я хочу, чтобы ты помог ей так же сиять в жизни, как на намалёванном тобой портрете! Иначе тебе снимут голову с плеч! А теперь уйди долой с моих глаз!

Выражение лица художника не изменилось, он продолжал всё так же улыбаться. Слегка поклонившись, художник вышел из комнаты, по приказу короля его провели к принцессе. В это время сиделка делала ей компрессы на запястья, от запаха которых кружилась голова.

– Ваш отец попросил меня передать вам это, – не представившись и не поздоровавшись сказал художник. Он протянул ей тот самый портрет, который прихватил с собой. Принцесса взглянула на рисунок, на долю секунды её глаза вспыхнули, но тут же опять потухли.

– Кроме того, меня назначили вашим новым лекарем, – продолжил художник.

– Так что уберите это душераздирающее тряпьё, – обратился он к сиделке, – и соберите принцессу на прогулку.

* * *

– Что они делали? – король был в ярости. – Ходили босиком по песчаному пляжу? И принцесса при этом оголяла лодыжки?

Советник вжал голову в плечи.

– Да как он смеет! Принцессу сюда! Быстро! – завопил король.

Принцесса стояла перед королём с порозовевшими щеками. Глаза её всё ещё были мутными, но что-то в ней изменилось…

«Да, щёки розовые, но не то, всё не то», – размышлял король. Он хотел прочитать дочери нотацию о том, что подобает принцессе, а что нет, но замялся… Она стояла перед ним в своих изящных туфельках, и только мокрый подол платья давал повод побранить девушку. Король вкратце спросил дочь о самочувствии и отпустил её в покои.

«Вот оно что!» – понял вдруг монарх, глядя принцессе вслед. Её походка стала бодрее, будто в ней начало просыпаться нечто такое, что до этого долго-долго спало.

Ежедневные прогулки босиком вошли у принцессы и художника в привычку, и никто уже не удивлялся, увидев эту странную пару. Она – молодая, но вялая, и он – пожилой, но бодрый. Свита принцессы по просьбе художника шествовала далеко позади, дабы не мешать.

– Аделаида, – задумчиво проговорил художник, ранее настоявший на том, чтобы они называли друг друга по имени. – Смотри.

Он показал вдаль, на рыбацкие суда.

– Красиво, – равнодушно отозвалась принцесса.

– Думаю, нам пора начать рисовать, – добавил художник и бодро зашагал по направлению к замку. Там он достал краски и поставил холст на мольберт.

– Прошу, – протянул он палитру принцессе.

– Что изволите, чтобы я нарисовала? – спросила та так обреченно, будто от неё требовали выпить рыбий жир.

– Закрой глаза и дай пробиться наружу эмоциям. Что ты чувствуешь, что тебя тревожит? Что у тебя внутри? Просто рисуй!

Принцесса испуганно открыла глаза. Как? Как такое можно делать? Принцессе подобает рисовать нежные акварели, а тут – нарисуй что хочешь! Но, немного осмелев, Аделаида окунула кисть в черную краску и нарисовала круг, а затем, окунув кисть в синюю краску, провела ею поверх черного круга. Затем она опустила руки и стала смотреть на свой рисунок.

– Нет, так дело не пойдёт. Отдай кисточку, окуни палец в краску и попробуй прямо так рисовать, – предложил художник.

Принцесса повиновалась и стала водить пальцем по чёрному кругу. Она обмакивала его то в серую краску, то в бежевую, разводя мазки всё дальше и дальше от центра. Результатом стала огромная дыра в центре холста. Она будто манила к себе, засасывала…

– Что это? – мягко спросил художник. – Что ты хотела изобразить?

– Это пустота, – проговорила принцесса, и слёзы потекли из её глаз. – Во мне пустота, будто всё куда-то исчезло, будто нет меня и нет ничего во мне! Только вот эта пустота!

Она плакала весь вечер и всю ночь. Король, этим очень обеспокоенный, вызвал художника, но тот осмелился не прийти. Рано утром он поставил на мольберт новый холст, а рядом – краски.

– Прости, я не хочу сегодня рисовать, – призналась принцесса устало. Под глазами у нее были круги, глаза красные от слёз, плечи понурые…

– Тебе не надо ничего делать. Присядь и подожди чуточку, – успокоил её художник.

Он что-то кромсал большими ножницами.

– Позови своих фрейлин, мы немного поиграем.

– Дорогие мои красавицы, – обратился художник к собравшимся молодым особам. – Каждой из вас я дам кусочек картины и прошу никому его не показывать. Пусть каждая из вас скажет, что она там видит, и предположит, что было изображено на целой картине.

Фрейлины закивали, а принцесса меж тем наблюдала за ними, слегка прищурившись. Художник и ей дал кусочек картинки.

– Я вижу цветы, наверное, это сад, – предположила первая фрейлина.

– Я вижу дно вазы, это букет, стоящий на столе, – возразила другая.

– Вы ошибаетесь, вижу здесь чаек и море! Какой сад, какие цветы?

– А у меня совсем непонятно: то ли обои, то ли скатерть…

– Перо! Я вижу перо, наверное, кто-то писал письмо…

Какое-то время они продолжали обмениваться репликами.

– Давайте соберём картину, – предложил художник.

Фрейлины защебетали и слетелись к большому столу, как стайка воробьёв.

– Это ваза с цветами, стоящая на окне, из которого видно море, – удивилась принцесса.

– Да, а вот мои обои! – восхитилась одна из фрейлин.

– А вот перо, которое я разглядела, – восхитилась другая.

– Все свободны, премного благодарен! – с этими словами он выпроводил шумящих девушек из покоев.

Принцесса водила пальцем по разрезам и напряжённо думала.

– Зачем ты разрезал такую красивую картину? – спросила она.

– Чтобы кое-что тебе объяснить. Каждая из них видела в клочке картины что-то своё, и без остальных частей было сложно понять, что изображено на целом холсте, правильно? Но если я уберу вот эти края или вот тут из центра кусочек вазы, ты ведь всё равно поймёшь, что тут нарисовано, так ведь?

Принцесса кивнула.

– Так происходит и с тобой. Ты видишь обрезки, кусочки, но не можешь понять, что находится у тебя внутри. Не видишь целого.

– У меня там пустота, – возразила принцесса.

– Нет, не совсем. Ты видишь кусочек пустоты и думаешь, что это целая картина.

– А как увидеть остальные кусочки? – впервые за долгое время принцесса чем-то по-настоящему заинтересовалась.

– Дражайшая, распорядитесь принести нам старые льняные простыни, да побольше, – распорядился художник, обращаясь к одной из компаньонок принцессы.

Когда простыни принесли, художник встал на стул, затем на стол, закрепил один угол ткани над окном, а другой – на позолоченном бра. Затем растянул нижние углы и поставил посередине мольберт. Остальной тканью застелил пол и ближайшую мебель.

А дальше началось сумасшествие. Художник макал кисть в краску и, размахнувшись, швырял её на холст. То жёлтая, то красная, то зелёная краска с громким шлепком ударялись о него. Синий, фиолетовый, алый, пурпурный – все цвета перемешивались, перетекали один в другой… Глаза художника горели, от них искра попала к принцессе.

– Хочешь тоже? – спросил он её и, протянув ей кисть и палитру, поставил на мольберт новый холст. Принцесса предпочла другую цветовую гамму. В ней присутствовали чёрный, серый, бежевый оттенки, однако был тут и красный, и тёмно-лиловый. Сначала робко, затем смелее Аделаида бросала краску на холст. При этом скулы её напрягались.

– Это уже не пустота, правда? – спросил художник, когда принцесса обессиленно упала в кресло. Платье было испачкано, но на её лице появились эмоции: она то в недоумении поднимала брови, то плакала, то улыбалась…

– Видишь, это всё есть в тебе.

– Но эта картина ужасна! – взмолилась принцесса. – В твоей хоть радость играет, а у меня какая-то размазня…

– А что, принцессам так нельзя, да? – с лёгкой усмешкой спросил художник. – У меня внутри радость, вот и выливается она на холст. А у тебя грусть, тоска, усталость и ярость.

– Давай закончим твою картину! – предложил он.

Принцесса хотела было взять в руки кисть, но он положил ее ладони на холст.

– Это ты. Почувствуй все это, разреши ему быть…

Принцесса водила руками по краске, смешивала чёрный с красным, серый с лиловым и плакала. Она проводила по рисунку ноготками и стискивала зубы…

– На сегодня достаточно, – прервал художник сеанс рисования. Затем он потребовал принести таз с водой, щётки и полотенца. Бережно поливая тёплой водой руки принцессы, он наблюдал за ней. Она не просто смывала краску. Она смывала страх, боль, обиду, вину и стыд. И чем чище становились её руки, тем расслабленнее становилось лицо.

– Посмотри на себя, – предложил художник, протягивая ей зеркало.

Принцесса с удивлением увидела на своих губах почти незаметную улыбку. В рассеянности она хотела положить зеркало на край стола, но оно упало и разбилось. Аделаида вздрогнула, свита вокруг заохала…

– Семь лет несчастья, – зашептались они.

– Молчать! – резко приказал художник.

– Великолепно, что это случилось! – обратился он к принцессе. – Иди сюда и попытайся себя разглядеть ещё раз.

Принцесса смотрела в осколки и видела то кружево платья, то локон, то драгоценный камушек из украшения…

– Ты видишь себя в фрагментах, но не видишь целой картины. И я предрекаю тебе семь лет полного счастья, потому что ты уже начала собирать осколки себя. И не важно при этом, что именно произошло, когда твой разум перестал видеть целое. Ты будешь счастлива! – провозгласил художник и вышел из комнаты.

Принцесса рано легла спать и проснулась с первыми лучами солнца. Она сладко потянулась. Настроение было светлым, как само утро, а ещё она ощутила предвкушение чего-то хорошего.

Нигде не найдя художника, Аделаида отправилась на прогулку одна. На берегу она по привычке скинула туфельки и прошлась босиком по кромке воды. Волны мягко целовали её пятки, и принцесса улыбалась. Улыбалась по-настоящему, искренне и без жеманства. Вернувшись в замок, она потребовала на завтрак яичницу и чтобы кто-нибудь наконец нашел художника.

– Как ушёл? – взревел король.

– Конюх ещё до восхода видел, как он вышел за ворота, – объяснил советник и, надеясь на милость короля, добавил:

– Ваше Величество, ваша дочь…

– Что с ней? – прервал король.

– Повар сделал ей омлет из пяти яиц, а она отказалась и сказала, что хочет яичницу-глазунью.

Король решил сам всё проверить и направился в столовую. Принцессы там не было, король нашел её у входа в кухню. Она оперлась на перила и жмурилась с довольным выражением лица. Тарелка с остатками глазуньи стояла у ног.

– Дочь моя, ты улыбаешься или это солнышко тебя так ослепляет? – поинтересовался король, мягко обнимая принцессу сзади за плечи. Да, она улыбалась.

– Папа, а мы давно не устраивали балов, – мечтательно сказала Аделаида.

– Да, – только и смог ответить король. Он был так счастлив видеть дочь весёлой, что с трудом сдерживал слезы.

– Сегодня же начнём приготовления к балу! А куда подевался художник? – поинтересовалась принцесса.

– Ушёл.

– Надо же!

– Вот и я так думаю. Хотя это и к лучшему.

– Почему, папа?

– Я уже был готов выдать тебя за него замуж.

– Но он ведь уже в годах!

– Правильно. Пошли готовить бал.

– А принцев пригласим?

– Ещё как пригласим!

Отец и дочь, смеясь, вошли в замок, и казалось, будто принцесса принесла немного солнышка под его тёмные своды.

Глава 2
Еда и настроение

– Кто это написал? – спросила я перед следующим массажем.

– Я написала, а что?

– Грустно и как-то радостно одновременно.

– Вы плакали?

Я кивнула.

– Значит, это ваша тема. Вы интуитивно выбрали подходящую вам сказку.

– В других конвертах другие сказки? Я подумала, что во всех одна и та же.

Женщина покачала головой и улыбнулась.

– Можно мне сегодня массаж только ног? Я не смогу на животе лежать, объелась жутко.

– Да, конечно.

– У меня никогда не было проблем с питанием, а в последнее время просто ужас какой-то. Ем и не могу остановиться. И ем какую-то гадость постоянно. О да, вот тут ещё, – взмолилась я, когда она провела костяшками пальцев по ступне.

– А какая вам сказка попалась? – спросила она.

– Про принцессу и разбитое зеркало.

– И вы сказали, это было грустно и радостно? А в последнее время у вас не появлялся вопрос, зачем вы здесь? И зачем все это в целом?

– Да-да, именно так! – закивала я.

– А на работе у вас большая нагрузка?

Я опять кивнула.

– Похоже на эмоциональное выгорание, может перейти в депрессию.

– Депрессию? Да вы что? Мне нельзя! У меня семья, муж, работа.

Женщина покачала головой и больше ничего не говорила. После массажа она протянула мне лиловый конверт.

– Про питание у меня много сказок, но что-то мне подсказывает, что вот эта вам понравится.

Сказка вторая
Лесничий и лисичка

Давно это было, захотелось мне тогда по миру пройтись в одиночку, людей новых узнать да мир посмотреть. И занесло меня однажды в лес, да подвело меня чутьё. Плутала я по лесу, бродила, а тропинки все будто леший спрятал. Спасло моё везение. Темнело уже и, увидев вдалеке свет, я побрела к нему. Как оказалось, он горел в окошке маленькой избушки. Постучала я в тяжелую дверь и попросилась на ночлег. Жил там лесничий, да и кому ещё жить в такой глуши? Он ничего не спрашивал, впустил, угостил горячим чаем и показал, где можно устроиться на ночлег.

Проснулась от того, что кто-то у меня под боком лежал и громко сопел. Открыла я тихонечко глаза, смотрю – лисичка. Худая, мех скомканный… Она подняла на меня тусклые глаза и устало опустила мордочку на лапы. Пытаясь не напугать, я осторожно протянула руку и потрогала её нос. Сухой. У собаки, если нос сухой, значит, болеет. И эта, выходит, тоже больная.

Дверь в избу открылась и вошел лесник. Он сразу увидел лисичку возле меня, подошёл и бережно перенёс её в корзинку, выстланную тряпьём.

– Разбудила она тебя? – поинтересовался он и, не ожидая ответа, продолжил:

– Меня Игнат зовут, вчера знакомиться уже поздно было. Вышел за дровами, а она в избу в это время юркнула.

Я кивнула понимающе. На то он и лесник, чтобы зверям лесным помогать. Игнат ушёл, сказал – надо травы для лисы поискать, а я осталась на хозяйстве. Ближе к обеду, когда от печки уже плыли запахи вкусной похлёбки, он вернулся с большим пучком травы в руках. Увидев еду, улыбнулся мне и с признанием в глазах кивнул:

– Давно мне никто ничего не готовил. Спасибо тебе большое.

– Тебе спасибо, что принял к себе, да за новую бусинку, – ответила я.

– Бусинку?

– Я по миру брожу и, когда с кем-то знакомлюсь, моё ожерелье становится ещё длиннее, – сказала я и вытянула из-под кофты пёстрые бусы. – Бабушка меня так научила.

Игнат набрал воды в котелок, положил туда травы и поставил на печь. Мы поели, стряпня моя ему понравилась, он принюхался к лепёшке и, отломив кусочек, пошёл к корзинке с лисичкой. Худая она была, но от лепёшки отвернулась. Игнат отлил немного отвара и накрошил туда лепёшку. Лиса опять отвернулась.

Неделю спустя нос лисички стал влажным, глаза, однако, оставались мутными. Она иногда выходила из избушки, движения были медленными, будто нет сил двигаться. Игнат терпеливо выхаживал лисичку, и она начала прибавлять в весе. В какой-то момент произошёл перелом. Лиса ела мало, но почему-то становилась всё круглее и круглее. Однажды ночью мы узнали почему. Игнат меня разбудил, и мы тихо пробрались в каморку с запасами. Лиса с жадностью пожирала пряники, которые Игнат купил, когда был на ярмарке в городе.

И отвадить лисичку от этой привычки оказалось сложно. Куда бы Игнат ни прятал пряники, она их находила и грызла. Затем добралась до сала и окорока, которые висели довольно-таки высоко. Как она туда добиралась, оставалось загадкой. Однако, когда Игнат приносил лисичке мышек из мышеловки, она их не трогала. Даже когда была придумана мышеловка-клетка, лисичка отпускала мышей, попавшихся в неё.

Двигаться она тоже не очень хотела. Лежала в корзинке, ночью выбиралась на воровские походы в каморку, и всё. У меня бы давно терпение кончилось, но Игнат был из другого теста. Он смастерил из обрезков ткани мячик и пытался расшевелить лисичку. Сначала она не обращала на эту игрушку внимания, однако в какой-то момент начала прижиматься передними лапами к земле, упираясь задними в землю и виляя хвостом, как обыкновенная собака.

Через какое-то время лисичка вошла во вкус и уже во всю прыть мчалась за мячиком. И тут Игнат решил применить хитрость: вышел на лужайку с мячиком в одной руке, что-то сжимая в кулаке другой. Несколько раз он кинул мячик, и лисичка его приносила. В следующий раз, когда она, развеселившись, подбежала к нему, Игнат присел, опустил руку, сжатую в кулак, к земле, из неё выскочила мышка. Лисичка тут же рванула за ней и долго бегала по лужайке, пытаясь её поймать.

Это была первая ночь, когда она не ходила в каморку. На следующее утро лисичка поела похлебки и убежала. Больше она не возвращалась.

Ближе к обеду я попросила Игната вывести меня на дорогу к ближайшему селению. Поблагодарив его за гостеприимство, я распрощалась и бодро зашагала по нашедшейся наконец тропке. Я шла и думала о том, что побольше бы водилось в мире таких вот заботливых лесничих. А ещё лучше, чтобы и для людей существовали такие вот Игнаты, которые помогут от любой хвори избавиться. Даже от такой, которую и не видно, да только гложет она изнутри…