Текст книги "Прекрасные"

Дженсен кивнул, уставившись на меня. Струи воды стекали по его лбу, носу и губам. На мгновение мне показалось, что он меня поцелует. Но потом он тряхнул головой и посмотрел так, словно ждал магического знака.

– Мне жаль, что ты потерял ее, – еще тише сказала я. – И хотя это было давно, ты по-прежнему имеешь право злиться. Ты потерял мечту, а это хреново, как ни крути.

Он сжал мою руку и кивнул.

– А мне жаль, что так вышло с Марком.

Я со смехом отмахнулась.

– Марк не был мечтой. Он был фантастическим любовником, а я надеялась, что он превратится в хорошего парня, – потом, подумав немного, я добавила: – Хотя, может, он и был мечтой, просто ненадолго. В этой поездке я поняла, что на самом деле мне не нужны были эти три недели, чтобы справиться с расставанием. Но я им все равно рада.

Я видела, как Дженсен снова закрывается, но не проклинала его за это. Он такой, я это уже поняла: дай немного и сворачивай лавочку. Береги. Поэтому я облегчила ему задачу и выпустила руку, предоставив ему возможность проложить путь назад в патио, где люди уже входили в ресторан. Мы посмеемся, что я безумна, какая странная эта Пиппа, и пойдем переодеваться в сухое к новому ужину.

6
Дженсен

В понедельник я проснулся до рассвета.

Я уставился в темный потолок, одеяла вокруг меня были еще теплыми, когда сонный туман начал медленно рассеиваться. Мое признание Пиппе все еще гремело в голове.

У нас уже могли быть дети.

Они бы уже учились в школе. Играли бы в футбол и катались на велосипедах.

Я понятия не имел, как это вчера взбрело мне в голову. О подобном я практически и не думал, разве что в минуты слабости или под конец особенно паршивого дня, когда дома меня встречала пустота.

И, видимо, после целого дня дегустаций вина и забега по винограднику, утыканному распылителями.

После развода я встречался со многими женщинами и не особенно думал о Бекки. Зато много думал о своем браке, когда познакомился с Эмили. Приятная дружба предсказуемо привела нас в постель, и я был поражен, насколько проще оказались такие ничего не значащие отношения, чем те, в которые я вложил все свое сердце.

Мы с Эмили играли в софтбол и после игры частенько пили пиво. А в один такой четверг я заплатил по счету и проводил ее до машины, после чего, к моему удивлению, она спросила, не хочу ли я зайти к ней. Оказывается, я хотел. В ту ночь мы дважды занимались сексом, и я ушел до того, как прозвенел будильник.

Эмили была красивая и умная, работала неврологом в детской бостонской больнице, но мы оба знали, что наши отношения не превратятся во что-то большее, чем дружба людей, которые иногда спят вместе. Где-то пару раз в месяц мы занимались сексом. И он всегда был хорош. Хотя потрясающим не был никогда, отчасти потому, что с точки зрения эмоций он для нас ничего не значил.

Откровенно говоря, я знал, что мои сомнения насчет большей вовлеченности в отношения были остаточным недоумением по поводу поступка Бекки и нежелании снова столкнуться с чем-то подобным. Пиппа была права: боль со временем стихает, но полностью все равно не уходит. Она меняется, меняет то, как я смотрю на вещи, и то, как смотрят на меня другие люди. Приемлемый период траура по неудавшемуся браку и тому, что он значил в моей жизни, истек. Жизнь продолжалась. И мне нужно было двигаться дальше.

Так почему я не сдвинулся с места?

Я очень зол, что она не сказала мне раньше, что все не так.

Я злюсь, что она впустую потратила мое время. И когда я думаю о том, что встречу кого-то еще… Чего ради? И не слишком ли поздно? Не слишком ли я закрыт и не слишком ли я скучный или…

Я и сейчас не мог закончить эту фразу.

Я не был уверен, что это Пиппа заставила меня признать то, что я никогда не говорил вслух, но мне это не понравилось. Следующие две недели должны были больше походить на пьяный отрыв, а не на самоанализ и душевные поиски.

Я скинул одеяло, уселся и потянулся за телефоном, который заряжался на тумбочке. Пролистал, не читая, почту, что для меня нехарактерно, я открыл последнее сообщение от Уилла, в котором он спрашивал, присоединюсь ли я к нему на утренней пробежке.

«Я проснулся. Ты готов?» – написал я ему и бросил телефон на кровать.

Я мысленно пробежался по расписанию, которое Зигги распечатала для каждого из нас: поздний завтрак, свободное время на осмотр окрестностей, возможная экскурсия на пивоварню и ужин здесь же, в отеле.

Ответ Уилла пришел, пока я был в ванной, короткое «Нет» и молчание.

Я набрал его, и после четырех гудков и звуков, свидетельствующих о том, что телефон уронили по крайней мере дважды, он ответил.

– Ты так же ужасен, как и твоя сестра, – пробормотал он, судя по всему, зарывшись лицом в подушку.

– Но это ты предложил побегать сегодня утром, помнишь?

– Еще нет и… – он снова повозился с телефоном, – семи.

– И что? Мы всегда в это время бегаем.

– Дженсен, ты вообще обратил внимание, в какой комнате сейчас находишься?

Я огляделся. Белые панели на стенах, большая кровать под лоскутным покрывалом ручной работы, кирпичный камин.

– Ну да.

– Мы в отпуске. Даже завтрак начинается в десять. Спать в такое время – естественно.

– Мог бы и вчера вечером это сказать, – сказал я, открывая меню обслуживания в номерах.

– Я так налакался, что уговаривал официанта вместе открыть винодельню, – ответил он. – Думаю, вчера ко мне прислушиваться не стоило.

– Ладно, – со вздохом сказал я. – У меня есть над чем поработать. Так что звони, когда встанешь, и пойдем вместе завтракать.

– Ой, нет, никакой работы, – в трубке послышался шорох простыней и матраса. – Черт возьми, нет. Ни за что не позволю тебе сидеть там за ноутбуком. Твоя сестра меня четвертует.

Так, значит, Уилл тоже был вовлечен в программу опеки над Дженсеном.

Я скрипнул зубами.

– Хорошо, – согласился я. – Никакой работы. Тогда побегу один, и встретимся с тобой позже.

– Нет, ты прав. Давай встретимся через пятнадцать минут в лобби. Заметано?

– Заметано.

* * *

Мой номер располагался в торце дома и окнами выходил на газон и крытый переход, который отделял главное здание от большого строения, напоминающего сарай. Небо было еще темным, но было достаточно светло, чтобы я увидел крытую медью беседку и патио, где, по информации в брошюре Зиггс о нашем путешествии, большую часть вечеров подавали ужин рядом с открытым огнем.

Внизу, где горел камин и куда из кухни просачивались запахи готовящегося завтрака, было куда оживленнее.

Уилл уже ждал меня, о чем-то беседуя с менеджером отеля у входа.

Увидев меня, он помахал и попрощался с менеджером.

– Доброе утро, – сказал он.

– Доброе. Зиггс еще спит?

– Без задних ног, – ответил он с веселой улыбкой, разгадывать которую я даже не буду пытаться. Начав надевать перчатки, он слегка фыркнул. – Смотрю, ты забрал свою толстовку.

Я взглянул на свою толстовку университета Джона Хопкинса, которую раньше часто носила моя сестра. Местами она выцвела, местами протерлась. Манжеты истрепались, а о дин рукав треснул по шву, но это была одна из моих любимых вещей. Зигги частенько заявлялась ко мне и, с тех пор как вытянулась и могла дотянуться до дверцы шкафа, таскала мою одежду. И единственное, почему толстовка вернулась ко мне, – Зигги как-то переодевалась у меня и о ставила ее на полу.

– Кажется, ты наезжаешь на мою толстовку, Уильям. Это ведь классика, между прочим. Твоя жена это понимает, поэтому и носила ее чаще, чем я.

– Нет, просто Ханна, как и ты, до странного сентиментальна. Вы двое – единственные мои знакомые, которые могут выбросить старую посуду Тапперваре, лишь бы ее не мыть, но при этом лет двадцать будете хранить свитшот.

Он был прав.

Мы пересекли лобби, не дав ароматам свежесваренного кофе и жареного бекона заставить нас бросить затею с совместной зарядкой, и выскользнули через заднюю дверь.

Нас тут же обдало холодом. Уилл натянул шапку на уши и оглядел двор.

– А место-то красивое, – заметил он.

Я проследил за его взглядом. Вдалеке на заборе повис туман, деревья в ярких осенних нарядах пестрели на фоне бесцветного неба. За нашими спинами стояла гостиница, белая вагонка сайдинга с бледно-голубой отделкой и медного цвета башенкой, сверкающей, словно новенькая одноцентовая монета.

Я согласно кивнул.

В кармане кофты Уилла зажужжал телефон, и, достав его, он сухо засмеялся.

– Беннетт прислал сообщение в общий чат:«Хлои принесла мне завтрак в постель. Потом по прошествии двух часов так и не попросила меня починить измельчитель отходов. Что, жены всегда ведут себя так… по-доброму? Поясните, кто-нибудь».

Я засмеялся и покачал головой.

– Как думаешь, он действительно сбит с толку или придуривается?

Уилл засунул телефон обратно в карман и застегнул его на молнию.

– Думаю, первое. И сдабривает происходящее юмором. Просто она и правда совершенно изменилась. У них двоих была особая энергетика в отношениях, а сейчас, когда Хлои стало целых полторы, он выбит из колеи.

– Хотел бы ты оказаться в Нью-Йорке, чтобы лично все это увидеть?

– Вообще-то, да, – ответил он, делая наклоны в стороны, чтобы размять спину. – Это реально странное зрелище. Но увлекательное.

Какое-то время мы молча разминались, делая так уже сотни раз – четырехглавые мышцы, потом икры, подколенные сухожилия и ягодицы, а вокруг нас эхом отражались звуки утра. На соседнем поле лошади щипали траву, где-то тяжело стучал молоток, но в основном было по-прежнему тихо и спокойно, пока мы шли к дорожке.

Я запустил таймер на часах, и мы побежали по грунтовой тропинке в сторону дороги. Наши ноги ритмично ударяли по мостовой; я ровно дышал и смотрел прямо перед собой.

– Как работа? – спросил я. Уилл был инвестором, а Макс его партнером. И вместе они владели венчурной компанией «Стелла&Самнер». Макс вел дела в Нью-Йорке, а Уилл теперь дома, в Бостоне.

– Очень даже, – ответил он. – Я нашел небольшую австралийскую фармацевтическую компанию, серьезно продвинувшуюся в борьбе с раком. В следующем месяце я полечу к ним на переговоры. А! Еще Макс переделал мой кабинет в мини-мастерскую для Аннабель, чтобы ей было чем заняться, когда он берет ее с собой на работу, так что как только он будет в отъезде, я займусь ремонтом.

– Ремонтом?

– Ага. Диско-шар, диван с розовым леопардовым мехом. Посередине шест.

– Вы оба с придурью.

Он засмеялся.

– В прошлый свой приезд в Нью-Йорк я целую неделю проработал на ресепшн и делил компьютер с его мамой. Так что это поможет сравнять счет.

– А к тому моменту брови Беннетта уже отросли, после того как один из вас пытался сравнять счет? – поинтересовался я. – Напомни мне держаться от Нью-Йорка подальше.

– Только одна, не обе, – уточнил Уилл. – Ну а ты как? Наслаждаешься отпуском?

– И да, и нет, – признался я. – Я и сам понимаю, что он мне был необходим, но и не беспокоиться о том, как там дела, тоже не могу.

– Потому что ты помешан на контроле, – с ухмылкой заметил он. – У вас, Бергстромов, это семейное. Думаю, вас всех надо протестировать, чтобы найти этот ген.

– На самом деле, я просто хорошо делаю свою работу, – поправил его я, а потом тихо добавил: – Ну и разве что самую малость готов подтвердить твой намек.

Уилл рассмеялся, и мы повернули налево на Южную Джеймспорт Авеню – сельскую двухполосную дорогу, с деревьями по обеим сторонам и временами случайно затесавшимся сюда домом.

Мы молча бежали бок о бок в ровном темпе. Но бег больше не успокаивал меня. Мысли были в беспорядке, а в животе извивалось беспокойство.

– Что скажешь про Найла и Руби? – спустя несколько минут спросил Уилл.

– Они замечательные, – сказал я, радуясь любому разговору, который отвлечет меня от собственных мыслей. – Найл чем-то так похож на Макса и при этом вроде совсем не похож?

– Ага, именно это я и подумал, когда встречался с ними в Нью-Йорке, – ответил Уилл. – Руби благотворно на него влияет, поскольку сейчас он выглядит более расслабленным. И счастливым. Хотя должен признаться, меня так и тянет представить, как Найл работал вместе с Руби и Пиппой. Они как близнецы в плане энтузиазма. Это должно быть что-то!

– Удивительно, что они вообще умудрялись работать.

– Ну, и должен еще заметить, – хитро добавил он, – что наблюдать за вами с Пиппой сплошное удовольствие.

От упоминания имени Пиппы у меня сдавило желудок.

– Это потому, что она милая, а тогда, в самолете, я просто застал ее в неподходящий момент, – ответил я. – Хотя не уверен, что смогу реабилитироваться после своего позора. В ушах так и стоит ее хохот у вас на кухне.

– Блин, как же жаль, что я это пропустил, – сказал он.

– Тогда держись поблизости. Думаю, найду немало способов сделать еще что-нибудь кошмарное.

– Дженс, не ты первый, кто брякает глупость в присутствии того, кто ему нравится. Я такое нереальное дерьмо говорил рядом с Ханной.

Я замедлился, когда мы пробегали мимо большого участка, обнесенного белым забором, рядом с которым прогуливались лошади. Необходимость поговорить об этом сдавила мне грудь, и слова вылетели сами собой:

– Кстати по поводу Пиппы…

Уилл сбавил ход и оглядел меня:

– Та-а-ак…

В такой час на улицах в основном пустынно, но нам пришлось посторониться из-за проезжающей мимо машины.

– Слушай, ты прав. Она мне действительно нравится, – сказал я. – Но кажется, что на нас давят. У меня такое ощущение, будто мы с ней в аквариуме.

– Да кому какое дело? Ханна, конечно, сильно озабочена твоим счастьем, но таковы все сестры. Так что не обращай на нее внимания. В школьные времена я бы сказал, что Пиппа определенно твой тип. Она забавная, чертов математик, черт возьми, не говоря уже о том, что она великолепна! И если это все не круто, то она здесь на две недели, а потом улетит жить за океан. Я ничего не упускаю?

– Не знаю, – ответил я. – Кажется, я слишком много об этом думаю.

Заложив руки за пояс, Уилл прислонился к деревянному забору, чтобы отдышаться:

– Знаешь, я уже говорил Ханне, что не стану в это ввязываться, но, будь мы сейчас в колледже, ты увидел бы ситуацию такой, какая она есть: замечательный отпуск в кругу семьи и новых друзей, одна из которых к тому же без пары и такая горячая, что аж дымится.

Я скосил глаза, уставившись на дорогу.

– Да. Наверное, ты прав. Хотя хотелось бы думать, что я сейчас куда умнее, чем во времена колледжа.

– Ну не знаю, – Уилл пнул камень возле его ноги. – Что конкретно тебя беспокоит?

Я засмеялся.

– Не слишком ли серьезный вопрос для половины восьмого утра?

Уилл посмотрел на меня.

– Да неужели? Я ни разу не замечал у тебя экзистенциальных метаний. Даже после Бекки. Тогда ты пару раз напился на выходных, а потом вернулся на работу и у же никогда не останавливался. То есть это что, оно? Ты уже решил, что это все, чего ты хочешь?

При словах о Бекки мне будто ткнули в грудь раскаленной кочергой. В последнее время это происходит слишком часто.

– Я…

– Я все еще жду, что ты приведешь кого-нибудь к нам на ужин, – перебил меня он. – Пока жил в Нью-Йорке, думал, что не был знаком ни с к ем из твоих подружек из-за расстояния. А теперь, когда я живу тут… сколько уже? Два года? Я видел только ту твою подружку, с которой у вас платонические отношения и еще секс иногда, и с кажу тебе правду, Дженс: тут я солидарен с Ханной. Она не интересней столовой ложки.

В ответ я недоверчиво хохотнул.

– Ты сам только и болтал, что мне надо завести кого-нибудь для секса!

Уилл согласно кивнул:

– Ладно, ты прав. Замяли. Если ты готов так жить всегда, то о’кей. Тогда почему ты так дергаешься из-за нашей поездки? Ты не можешь одновременно уверять меня, что не хочешь ни к кому привязываться, и при этом психовать из-за Пиппы.

– Да потому что я невротик, Уилл, – мой голос прорезал сырой утренний туман. – Вчера я посмотрел на Зигги и понял, как сильно она хотела, чтобы у меня был эдакий маленький летний лагерь, и я подумал: ладно, почему бы и нет, я могу. Но в Пиппе есть что-то такое, от чего…

– Чувствуешь себя не в своей тарелке? – спросил Уилл, понимающе глядя на меня.

– Да. И я сам не знаю, почему.

– Например, потому что она открытая и не строит из себя то, чего нет? – Я не ответил, и он продолжил: – Потому что она задает тебе реальные вопросы о том, кто ты и о чем думаешь? Потому что сомневаешься, что сможешь ускользать целых две недели?

– Ладно, ты, возможно, успел подумать об этом.

– К сожалению, да. Ну то есть я мог бы остаться в своей большой кровати рядом со своей прекрасной женой, а вместо этого веду тут с тобой задушевные беседы. Так поговори со мной, Дженс. Давай поведай, что происходит у тебя в голове, или же дай мне вернуться…

– Ладно, ладно, – я невесело рассмеялся и посмотрел в небо. – Господи, я не знаю. Вчера она заговорила со мной о Бекки, и не о том, что я до сих люблю ее, как раз наоборот, о том, что мне ненавистна сама мысль о ней. Зачем это женщинам? Почему они постоянно лезут в эти темы? Меня туда совершенно не тянет.

– Вот он, уровень твоих отношений за последние шесть лет, – сказал Уилл. – Ты знакомишься с женщиной, идешь с ней на свидание, может, даже на два, занимаешься с ней сексом и больше не звонишь. Все верно?

Я покачал головой, но не отрицал при этом то, что он сказал.

– Мужик, ты запутался, – он выпрямился, отряхивая шорты. – Готов поспорить, ты придумал целое обоснование, что на самом деле пожалел их, поскольку в противном случае их ждали бы отношения с невнимательным мужчиной, который всегда будет ставить работу на первое место.

– Ну да, – пожав плечами, ответил я. – Я еще не встречал женщину, видеться с которой хотел бы больше, чем работать.

– Ты сам-то слышишь, как чертовски жалко это звучит? – спросил он со смехом, который смягчил эти слова. – На самом деле я думаю, ты не рвешься связывать себя отношениями, потому что боишься, что все снова закончится без объяснений. По той же причине ты терпеть не можешь говорить о Бекки. Просто все это тебе непонятно. Но у меня есть для тебя хорошая новость: никто из нас ничего не понимает. И не понимал никогда. Она сделала больно всем. И я понимаю, что это для тебя звучит хуже, в разы хуже, но мы все ее потеряли. А теперь ты настолько боишься попытаться снова, что решил просто забить на это.

– Ой, да ну тебя. Несешь какую-то херню.

Уилл помотал головой:

– Это страх потерпеть поражение, и это ты несешь херню.

Господи. Ну почему все всегда сводится обратно к Бекки?

– Сомневаюсь, что это настолько глубоко, Уилл, – отвернувшись, я сделал несколько шагов, достаточно медленно, чтобы не показалось, будто я хочу уйти.

– А я и не говорю, что это глубоко, – ответил он. – Скорее, просто очевидно. Ты банальный. Я люблю тебя, мужик, но интерпретировать тебя так же легко, как сон, в котором пришел в школу голым.

Это заставило меня рассмеяться в ответ.

– Так. Раз я такой банальный, то помешался на мысли, что меня бросили, и заморочился.

– Если вкратце, то да, – улыбнулся Уилл. – Ты действительно вытащил меня из теплой постели, чтобы поговорить об этом?

* * *

Мы провели еще один день, дегустируя вино, а после роскошного ужина и благословенного раннего отхода ко сну сразу после завтрака во вторник утром уехали. Нас ждала дорога из Джеймспорта в Виндхэм, штат Коннектикут. Это всего пара часов на машине. Но после того, как мы провели две последних ночи в одной гостинице, сборы заставили нас почувствовать, что впереди еще одна настоящая поездка. Четыре дня кружений по пивоварням и маленьким винодельням, а потом мы отправимся в Вермонт, где в коттедже проведем последнюю спокойную неделю.

Но перед тихим отдыхом нас ждет сумасшествие. По крайней мере, именно так Зигги охарактеризовала нашу следующую остановку.

Это была часть организованного тура, рассчитанного на десять человек, включая нас. Остальные четверо должны были присоединиться к нам по пути. Поэтому Найл устроил всем шутливую лекцию, выразительно поглядывая на Пиппу, о том, чем мы делимся и чем нет.

– Ну, например, – сказал он, повернувшись к нам с переднего сиденья, где он сидел рядом с Руби, которая вела машину. – Мы не обсуждаем, как сильно натирают лифчики в конце дня.

– Как нет? – спросила Зигги, состроив обиженную гримасу.

– И не стоит говорить про «придурков-бывших» и их «трясущиеся задницы», – добавил он, а Пиппа наигранно вздохнула.

– Ну па-а-ап, – захныкала она.

– Все должны помнить, что к нам присоединяются новые друзья, – он отвернулся, и Руби посмотрела на него и покачала головой. – Так что давайте покажем себя с лучшей, пусть и пьяной, стороны.

– Напомни еще раз маршрут, Ханна, – попросила Руби.

– В три у нас экскурсия на пивоварню в Уиллимантике. Завтра – винный тур, а в четверг нас ждет дегустация и вина, и шоколада, плавно перетекающая в вечеринку.

Уилл обернулся на меня через плечо со второго ряда кресел, и я точно знал, о чем он думал: вот это отпуск! Это звучало великолепно, не поймите меня неправильно, но для группы гиперактивных людей это было не чтение на пляже или ленивое плавание по реке с бутылочкой пенящегося пива. По версии моей сестры это было время вынужденного простоя.

Но потом он сказал:

– Спорим, ты рад, что не приходится сиднем сидеть, а? – и тут я понял, что… да, такой отдых вполне соответствует моим представлениям.

Пивоваренная компания в Уиллимантике располагалась в здании колониальных времен, типичном для Новой Англии – я вырос в Бостоне, так что знаю, о чем говорю. От Уиллимантика, Коннектикут, рядом с тем местом, где мы в и тоге остановимся в Виндхаме, до крупных городов было недалеко, но при этом он все равно выглядел сельским и старомодным.

Пиппа озвучила мои мысли:

– Кажется, я до сих пор не видела ни одного города, – прошептала она, глядя в окно, пока мы парковались. – И почему я всегда считала, будто восточное побережье сплошь застроено небоскребами?

Как мировой эксперт в области городского планирования, Найл открыл было рот, чтобы ответить, но Руби заглушила мотор и сказала:

– Нет-нет-нет, любимый. У нас нет времени слушать твою диссертацию, – и с улыбкой показала в окно: – Думаю, это наше контактное лицо из «Загула по Восточному побережью».

– «Загула»? – хором переспросили мы с Уиллом.

Моя сестра подняла вверх папку и открыла боковую дверь.

– Название компании, которая все это организовала. Они отлично знают, для чего мы здесь: пить, есть и дебоширить.

Зигги с Уиллом выпрыгнули из машины поздороваться с руководителем группы, я потянулся, чтобы взять с заднего сиденья сумку с ноутбуком и солнцезащитные очки, Найл с Руби разминали затекшие ноги, Пиппа вышла вслед за ними.

Мой телефон завибрировал, и, вытащив его, я увидел письмо от Натали.

– Идешь? – позвала меня Пиппа, заглянув в машину.

– Только не выдавай, – сказал я, торопливо печатая ответ. – Мне нужно ответить, это быстро.

Засмеявшись, она отошла, а я закончил писать и нажал «отправить». Я уже собирался встать, но налетел на сестру.

Она закрыла собой выход:

– Кажется, у нас изменились планы. Уилл хочет импровизировать и предлагает проехать еще немного на север.

Я поднял на нее глаза. Она раскраснелась, а взгляд был слегка безумный.

– Ты уверена? – я попытался заглянуть ей за спину. – Место не внушает доверия или что? Пить, есть и дебоширить вроде бы отлично звучало.

Она покачала головой:

– Нет, тут настроение какое-то не то.

Я повернулся, чтобы выглянуть в окно.

– Дженсен! – вскрикнула Зигги, привлекая мое внимание.

Я испуганно посмотрел на нее.

– Что?

Она встряхнула головой, задыхаясь, и, возможно, это выглядело несколько безумно. Руби с Найлом молча забрались обратно. А Пиппа остановилась позади Зигги, настороженно вглядываясь мне в лицо.

– Я правда думаю, что нам лучше ехать дальше, – сказала моя сестра.

Уж не знаю, злилась ли она на Уилла, предложившего изменить ее тщательно продуманный маршрут, или была голодна, но мне все равно нужно было в туалет.

– Ладно, дай только я быстро схожу…

Когда я проталкивался мимо нее, она схватила меня за руку, я почувствовал, как она судорожно вцепилась в мой бицепс. Да что с ней такое?

– Дженсен, – тихо позвала Пиппа.

Или, может, она закричала.

Я уже не слышал.

В десяти футах от нас… Даже не видя ее лица, я знал, что это была она.

Она подстриглась, но на правом плече была все та же маленькая родинка. На плече, которое я целовал бесчисленное количество раз. А на левой руке был шрам – след от укуса собаки в восьмилетнем возрасте.

Я вслепую шагнул вперед. Про такие моменты очень точно говорят, что мир закружился волчком. Словно вопреки силе земного притяжения. Мир и правда закружился, а я не помнил, дышал ли.

– Бекс? – грубо спросил я.

Она повернулась, и темно-карие глаза широко распахнулись от удивления.

– Дженсен?

Я кожей ощущал тягостное молчание позади себя и знал, что все мои друзья затаили дыхание.

Тут Бекки улыбнулась и, шагнув ко мне, обняла за шею. Только когда я попытался обнять ее в ответ, я почувствовал, что мою руку мягко держит Пиппа. Она выпустила ее, но осталась стоять рядом, поддерживая меня.

Бекки отступила на шаг и потянулась назад:

– Дженсен. Хочу познакомить тебя с моим мужем Кэмом.

Сам не знаю, как я не заметил стоящего за ней мужчину. Гора мускулов с белозубой улыбкой. Он пожал мне руку, решительно, но при этом непринужденно. Наблюдать, как он обнял Бекки за плечи и как она потом прильнула к нему, – словно листать альбом со старыми фотографиями.

– Приятно познакомиться, – каким-то образом мне удалось выдавить из себя. Как это вообще возможно?

Он с улыбкой взглянул на нее:

– И мне тоже, дружище. Я слышал о тебе много лет.

Много лет.

У нее был кто-то уже много лет, а я по-прежнему мялся у стартовой черты.

Вслепую протянув руку, я снова взял успокаивающе-теплую ладонь Пиппы. Заметил, как Бекки проследила за моим движением.

И прежде чем смог сам себя остановить, выпалил:

– Это моя жена Пиппа.

Я ощутил, как еле заметно дернулась ее рука. И заметил, как по ней скользнул взгляд Бекки: по спутанным волосам, небрежно собранным в пучок, по пушистому оранжевому свитеру, узким джинсам и ярко-синим туфлям на высоченном каблуке. Заметил, как она разглядывала ожерелье Пиппы, хитро организованный каскад из зеленых, красных и желтых бусин, и ее сияющую улыбку.

Черт.

Что я сейчас натворил?

– Прости… – я попытался дать задний ход. Увидев Бекки, да еще и здесь… В ту же секунду я понял, что это лицо, которое я когда-то любил и которое долгие годы появлялось в моих горестных воспоминаниях, теперь просто одно из лиц моего прошлого. И меня поразило осознание, что я почти не чувствую боли.

Мое сердце не разбилось заново.

Никакой обжигающей ревности к ее мужу.

Ни единого намека на ностальгию.

Но тут Пиппа перебила меня и, высвободив руку, протянула ее Бекки:

– Очень рада наконец познакомиться с тобой.

Она выпрямилась, посмотрела на меня сверкающими глазами, скользнула рукой по моей спине и положила ее мне на задницу.

А потом сжала ее.

– У нас с Дженсеном медовый месяц. Так неожиданно, что мы тут пересеклись!