Текст книги "Прекрасные"

– Однажды на втором курсе Уилл уговорил меня покурить бонг на балконе, а дверь захлопнулась. Надо уточнить, что на дворе был ноябрь, на часах около двух ночи, а мы оба были в трусах.

– Кажется, эта история будет еще лучше, чем дартс-путешествие, – замечает она. – Хотя не могу представить тебя под кайфом, – оглядев меня, она добавила: – В одних трусах гораздо проще.

Я рассмеялся в ответ на ее ненавязчивый флирт.

– К сожалению, я не был настолько потрясающим, учитывая то, каким паинькой стал, – я показал на свою рубашку и отполированные туфли. – Большинство людей становятся расслабленными или хохочут, или на них нападает жор, правильно? – Пиппа кивнула. – А я под кайфом нервничаю, – ухмыльнувшись и сделав паузу, я добавил: – В смысле, еще больше.

– И как вы выбрались?

– Незадолго до этого у нас появилась новая симпатичная соседка, а балкон у нас был смежный. Уилл нашел несколько камешков, пивную крышку и банку из-под газировки, и мы швыряли все это ей в окно, пока наконец она не вышла. Потом он пофлиртовал с ней, и она согласилась нам помочь.

– Помочь вам? Интересно, как? – с широкой улыбкой переспросила Пиппа.

– Опасаясь перспективы, что два полуголых парня перелезут к ней на балкон, она предложила кого-нибудь позвать. По понятным причинам, нам не хотелось объяснять охране кампуса, как мы оказались запертыми на балконе в одном нижнем белье, с бонгом и пакетиком травы. А я был дико напуган. В своем воображении я уже пропустил два учебных года из-за тюремного срока в одной камере с каким-нибудь толстым папиком, – вспоминая, я покачал головой. – В общем, оказалось, что наша соседка тоже изучала право и заставила нас практически произнести речь, как в суде, прежде чем согласилась впустить к себе. Никто из нас двоих в жизни так не хитрил и не изворачивался, ни до этого, ни потом.

Положив руку на спинку дивана, Пиппа с восторгом слушала мой рассказ.

– Уверена, вы все сделали превосходно, Дженсен Бергстром, эсквайр.

Я пожал одним плечом.

– Я перечислил бы тебе свои аргументы, если бы помнил хоть слово.

– Как я понимаю, вас все-таки впустили?

– Ага. Это было неуклюже и сопровождалось воплями, что мы упадем и помрем, но нам удалось преодолеть метровое расстояние между балконами. Сейчас, когда я вспоминаю об этом, думаю, Уилл какое-то время виделся с ней… Ха, может, это было частью соглашения? – почесав плечо, я улыбнулся ей. – В любом случае, пора сворачивать воспоминания.

– Конечно же, нет. Я здесь, чтобы забыть про Придурка. И у тебя отлично получается, – Пиппа посмотрела на меня, а потом кивком показала на Зигги. – Не заставляй меня расспрашивать Ханну. Уверена, из нее можно вытрясти множество интересных историй, но это не займет больше времени, чем потребуется на бокал или два. Наверное, в ее случае это будет даже меньше одного.

Она весело фыркнула, и я проследил за ее взглядом. Там рядом с моей сестрой стоял Уилл, доливая ей в бокал еще вина и – если я не ошибаюсь – разговаривая с ее грудью.

Трудно сосчитать, сколько раз я ловил их на этом, но впечатление это на меня произвело по-прежнему отвратительное. Я застонал.

– Хотя, судя по всему, – склонив голову набок, заметила Пиппа, – на какое-то время Уилл монополизировал ее внимание.

– Они вечные молодожены, – пояснил я, самую малость приправив свои слова недовольством. – Но думаю, раз уж Уилл сегодня вызвался быть трезвым водителем, он решил ее немного споить. Моя сестра очень смешная, когда под градусом.

– Как это вообще? Странно? Что младшая сестра замужем за твоим лучшим другом?

– Не стану врать, поначалу это было реально странно. Но потом я вспомнил, что сам и настоял на их общении…

– Ты их свел? – спросила она, поднося бокал к губам и улыбаясь. – Большинство мужчин в подобных случаях стали бы препятствовать.

– Я сам не понял, что натворил, – залпом допив остаток вина, ответил я. Поставил бокал на стол и взял оливку. – Но вообще да, я сказал ей позвонить Уиллу. Тогда она была чокнутым трудоголиком. И мне даже в голову не приходило, что он смотрел на нее, на Зигги, всем известную лабораторную крысу, и видел в ней кого-то еще, кроме моей младшей сестры-заучки, – я смотрел на них несколько секунд. Уилл что-то сказал ей, от чего она расхохоталась и прижалась к его груди. Он наклонился и поцеловал ее в макушку. – Но они подходят друг другу. И я еще не видел их такими счастливыми.

Пиппа согласно закивала и посмотрела на другую нашу парочку.

– Я чувствую то же самое, когда речь заходит о Найле с Руби. Она сто лет была в него влюблена, а он о ее существовании даже не подозревал.

– Точно, – сказал я. – Вы же все вместе работали.

– Наблюдать за ними было то весело, то мучительно, но сейчас я так счастлива за них, – помедлив немного, она добавила: – Хотя временами мне хочется окатить их ледяной водой.

Я рассмеялся. Мне были очень понятны ее чувства.

Пиппа откинулась на спинку дивана.

– Наверное, сейчас скажу, словно старая дева, но да останется всем нам хотя бы немного поцелуев.

Выпрямившись, я махнул официанту и встретился взглядом с Зигги, в глазах которой мерцала надежда.

Нам налили еще порцию вина для дегустации.

Пиппа подняла свой бокал.

– За старых дев? – спросила она, и я подумал немного.

– Да останется всем нам хотя бы немного поцелуев! – предложил я.

Пиппа просияла и поднесла бокал к губам.

– За это я обязательно выпью.

5
Пиппа

– Он напоминает мне одного парня, с которым я вместе училась в университете, – пробормотала я, поглядывая на Дженсена через весь зал и задумчиво слизав капельку вина с края бокала. – Дэнни. Дэниел Чарльз Эшворт. Ну и имя, а! Абсолютно нереальное, – я покачала головой. – И трындец какое красивое. Как и он сам. Еще умный и добрый. Забавный и очаровательный… И он никогда ни с кем не встречался.

Руби проследила за моим взглядом.

– Он был стеснительный, что ли, этот Дэнни? – какое-то время мы обе молча наблюдали, как Дженсен, Найл и Уилл о чем-то разговаривали с хозяином винодельни. – Дженсен так точно нет.

Я попыталась сосчитать, сколько вин уже попробовала, но сдалась, и заказала еще бокал этого изумительного шираза. Руби ополовинила свой бокал с вионье, и мы обе как-то криво уселись возле винного бара, пока мужчины обсуждали, какого вина и сколько они купят домой.

– Не стеснительный, – моргнув, я снова повернулась к ней. – Просто невероятно разборчивый, – я покачала головой, чтобы прийти в себя, и протянула руку к миндальным орешкам. – Однажды Дэнни изрядно накачался текилой и признался мне, что ему не нравится заниматься сексом со многими женщинами. Не нравится, – повторила я. – Что он любит секс, конечно же, но это слишком интимное действо, чтобы заниматься им с незнакомкой.

Руби закинула в рот орешек и уставилась на меня:

– Ха!

– Разве это не прекрасно? – спросила я, подумав о трясущейся заднице Марка и о том, что я не знаю и никогда не узнаю имя той женщины под ним. Меня не покидало чувство, что он с легкостью разорвал наши отношения, не особенно держась за них. – Разве это не прекрасно, что даже когда тебе девятнадцать, ты не хочешь заниматься сексом с кем попало? Таких людей уже не осталось.

– Точно.

– Хотя нет, – поправила я сама себя и кивком показала на Найла, – он такой.

Руби засмеялась.

– О нет. Просто в те годы он уже был женат. Я всегда говорю, что если бы Найл не встретил Порцию, то какая-нибудь сексуально раскрепощенная женщина нашла бы его первой и превратила бы в самого очаровательного потаскуна.

– Боже, до чего захватывающий дух образ: сексуальный и ненасытный девятнадцатилетний Найл Стелла, – с придыханием произнесла я.

Руби согласно закивала.

– Круто, правда?

– Ох, блин, все смотрины пропустила, – сказала Ханна, проследив за нашими взглядами и плюхаясь рядом со мной.

– Нет, ты как раз вовремя, – ответила я и уперлась подбородком в ладонь. – О бог ты мой, только взгляни на этих мужчин.

Словно почувствовав наше внимание, все трое одновременно повернулись и увидели, как мы сидим, подперев ладошками подбородки, и жадно пялимся на них.

Ситуация была изумительной для всех, кроме нас с Дженсеном, и мы оба отвернулись, пока все трое протискивались к нам сквозь толпу.

– А ты неплохо выглядишь, – простонала Ханна, как только к ней подобрался Уилл.

– Привет, – прошептала Руби и улыбнулась, когда Найл обнял ее сзади.

Дженсен нарочито неловко помахал мне:

– Ты уже пробовала домашние соленья?

– Эм… Нет, – подыгрывая, запнулась я. – Еще… нет.

– А они очень неплохи.

– Правда? – засмеялась я, когда две целующиеся парочки подтолкнули нас ближе друг к другу.

Он кивнул.

– Острые особенно хороши, если ты любишь острое.

– Люблю, – тут же ответила я.

– В общем, – сдержав смех, Дженсен сделал шаг вправо, когда Уилл прижал Ханну к барной стойке, страстно ее целуя, – попробуй.

– Обязательно.

Глаза Дженсена искрились. Он покачал головой, не отрываясь глядя на меня.

Здорово, что мы открыто и без слов признавали очевидное. Было очевидно, что мы в итоге разделимся на пары. И в то время как я была открыта для короткого романа, а Дженсен, казалось, не был сильно против этого, он спрятал свои истинные чувства под непонятной смесью юмора и формальностей. Я же хотела, чтобы мы, по крайней мере, стали сообщниками.

Друзьями в этой поездке.

Приятелями.

Найл, конечно же, уловил многозначительность нашего диалога и высвободился из объятий подвыпившей Руби.

– Нам, наверное, стоит переодеться к ужину? Я бы с удовольствием сейчас принял душ.

* * *

Я оценила, что все три женщины в этой поездке гораздо быстрее мужчин справлялись с тем, чтобы принять душ и переодеться.

Руби с Ханной уже ждали в коридоре, с влажными волосами и почти не накрашенные, когда я вышла из номера примерно в таком же виде.

– Пять баллов неприхотливым леди, – подняла руку Ханна, и я шлепнула по ней.

Найл с Уиллом стояли в нескольких шагах от нас и о чем-то тихо беседовали.

– То есть мы ждем Дженса? – поинтересовалась Руби.

Ханна кивнула.

– Наверное, он гладит. Никто так не любит гладить одежду, как мой брат. Он бы и носки себе погладил, если будет уверен, что никто об этом не узнает.

– Восхитительно, – ответила я и оглядела себя: высокие сапоги, красные колготки, любимая юбка с черно-белыми зигзагами – немного помятая в сумке, – белый топ и бирюзовый кардиган с вышитым на груди попугаем. – А я одета так, будто поблизости взорвалась коробка маркеров.

– Мне нравится, как ты сочетаешь одежду, – сказала Руби. – Очень смело.

– Спасибо… наверное, – пробормотала я, разглаживая свитер. Если честно, я всего лишь любила эти цвета.

В коридор вышел Дженсен и удивленно посмотрел на столпившихся у его двери женщин:

– Простите, – сказал он, глядя на нас в легком замешательстве. – Я… не знал, что все вы ждете именно меня.

– Все в порядке, принцесса, – громко чмокнув его в щеку, ответила Ханна.

– Мне нужно было погладить вещи, – тихо добавил он, и Ханна победно улыбнулась, давая мне понять: «Я же говорила!»

Руби взяла под руку Найла. Ханна – Уилла. А Дженсен повернулся ко мне с расслабленной улыбкой, противоречащей его напряженному взгляду, и сказал:

– Прекрасно выглядишь.

И я тут же почувствовала себя неловко. Я знала, что негласный девиз всей этой поездки был написан невидимыми буквами над нашими головами и следовал за нами повсюду, но хотела, чтобы мы оба были в состоянии его игнорировать. Тогда я могла бы спокойно наслаждаться своей увлеченностью Дженсеном, зная, что он будет осторожным там, где я привыкла повиноваться импульсу, а он будет получать удовольствие от отпуска, и мы оба сделали бы вид, что этого подтекста просто не существует.

Но в реальности оказалось, что его внимание только тогда мне льстило, когда оно было подлинным.

Когда мы оказались в ресторане винодельни и подтвердили заказ столика у хостес, я осторожно потянула Ханну в сторону.

– Я не хочу… – начала я и замолчала. Как и всегда, я открыла рот, прежде чем решила, что именно скажу.

Она с улыбкой подошла поближе.

– Ты как, в порядке?

– Нормально, – кивая, ответила я. – Просто… – я глянула на Дженсена и быстро отвернулась, – не хочу, чтобы он чувствовал… излишнее давление.

Ханна заморгала и сморщила нос, как и всегда, когда хотела что-то понять:

– Насчет тебя?

– Да.

Ее озадаченность сменилась весельем.

– Тебя беспокоит, что мой брат чувствует давление насчет интрижки в отпуске с секс-бомбой?

– Ну, – ответила я, польщенная такой характеристикой. Секс-бомба. Ну ладно. – Да.

Ханна фыркнула.

– Что ж, Дженсен, такова твоя доля, дай обниму.

Я расхохоталась, осознавая, что каждый раз, когда она что-нибудь говорила, я влюблялась в нее еще больше. Теперь мне стал понятен восторг Руби:

– Ты восхитительная и знаешь, о чем я. Но влечение может быть и не взаимным…

– Так, значит, с твоей стороны…

– …и если оно не взаимное, – продолжила я, не обращая внимания на ее вопрос. – То все нормально. Я тут повеселиться. Ненадолго сбежать, – я взглянула на стену с сотнями бутылок и приподняла брови, будто все они находились там, чтобы бросить вызов лично мне. – И даже наделать глупостей, если честно.

– Дай-ка я тебе кое-что скажу о своем брате, – подавшись вперед, сказала Ханна. – Раньше он был легендарным игроком – точно тебе говорю, – добавила она, скорее всего, в ответ на мое удивленное выражение лица. – А потом женился на ведьме, которая разбила ему сердце. На самом деле она разбила все наши сердца.

Я нахмурилась, думая о том, что да, отношения длиной в девять лет касались уже не только самого Дженсена, но и всей его семьи.

– А сейчас он трудоголик, который забыл, что значит быть непредсказуемым и каково это: веселиться просто потому что это весело, – продолжала Ханна. – Так что этот отпуск ему на пользу, – ее брови приподнялись, когда она добавила: – Это может быть здорово.

Я наблюдала, как она вернулась к Уиллу и он бессознательно обнял ее за талию, и за всеми пятерыми, стоящими вместе в ожидании, когда нас проводят за столик.

Как и ожидала, за нашим большим шестиугольным столом в центре обеденного зала я оказалась рядом с Дженсеном. Ресторан был просто великолепен; с потолка свисало большое перевернутое вверх ногами дерево, ветки и листья которого целиком состояли из тысяч крошечных лампочек. Официанты в белоснежных хрустящих рубашках и черных фартуках, повязанных на талии, налили нам в стаканы газированную воду с мелкими пузырьками.

Мой дневной винный дурман рассеялся, поэтому я согласилась распить с Дженсеном бутылку домашнего пино нуар.

Почему нет, черт возьми.

По нему было заметно, что он старался расслабиться. Отчасти мне нравилось, что это не в его природе. Я всегда чувствовала, что сама была слишком расслабленной, и кому-то приходилось быть мне опорой. Я могла бы попробовать сама стать этой опорой, но заранее предвидела, что план обречен с самого начала, когда Дженсен (надо же, какой джентельмен!) стал наливать мне вина больше и чаще, чем себе.

– Ты что, забыл о моем таланте болтать по пьяни всякую фигню? – поинтересовалась я, глядя, как он выливает бутылку вина в мой бокал. Стол был усыпан закусками: хрустящий салат с прошутто, свежей моцареллой и сладкой бальзамической глазурью; крохотные фрикадельки с розмарином и сладкой кукурузой; миска идеально поджаренных перчиков шишито; и – мое любимое – севиче из креветок и кальмаров, от безупречного кислого вкуса которого у меня тут же заслезились глаза.

– Вопреки тому, что я сказал, – он отставил в сторону пустую бутылку, – думаю, мне нравится твоя болтовня. Ты больше не та спятившая барышня из самолета, – он поднес свой бокал к моему и аккуратно чокнулся. – Ты Пиппа.

Ого. А это очень мило.

– А я думаю, что хочу, чтобы сегодня болтал ты, – сказала я, покраснев и придвинувшись чуть ближе.

Дженсен уставился на мой рот, а потом, кажется, опомнился и выпрямился:

– К сожалению, – ответил он, – я наименее интересный человек за этим столом.

Я взглянула на наших друзей. Руби с Найлом склонили друг к другу головы, Ханна ушла в туалет, а Уилл изучал ассортимент скотча в винной карте, сидя ровно напротив нас, а в подобных ресторанах это означало, что услышать нас он мог, только если мы закричим.

– Ну, – сказала я, – может быть, это правда, поскольку я ничего не слышала от тебя, с чем могла бы поспорить – но поскольку на данный момент ты мой единственно возможный собеседник, я хочу тебя послушать.

Посмотрев вниз на свой бокал, он сделал глубокий вдох и снова взглянул на меня.

– Тогда предложи тему.

О, власть опьяняет. Я откинулась на спинку стула и потягивала вино, размышляя.

– Только без вероломства, – рассмеявшись, сказал он. – О чем бы ты хотела, чтобы я рассказал?

– Совершенно точно не о работе, – ответила я.

Улыбнувшись, он согласился:

– Не о ней.

– И бывшая жена кажется ужасной темой для беседы.

– Хуже некуда, – кивая, рассмеялся он.

– Я могла бы спросить, почему ты долго не был в отпуске, но…

– Это снова про работу, – перебил он.

– Вот именно. Еще я могла бы расспросить тебя о софтболе, про который не перестает упоминать Ханна, – тут он раздраженно закатил глаза, – или про то, как ты каждое утро по доброй воле и без преследования монстрами бегаешь по несколько миль… – я задумчиво пожевала губу. – Но на самом деле, думаю, мы оба знаем, что я считаю тебя очень милым и более чем привлекательным, и я в курсе, что у тебя нет ни лондонской миссис, ни бостонской жены, так что мне интересно, есть ли у тебя девушка.

– Считаешь, я собрался бы в эту поездку с сестрой, ее мужем, Найлом и Руби, и… тобой… будь у меня девушка?

Я пожала плечами:

– Ты такой загадочный.

Дженсен криво ухмыльнулся:

– Нет, у меня нет девушки.

Я так громко шлепнула по столу, что он вздрогнул.

– Господи, но почему? – вскрикнула я. – Такая мужественность ни в коем случае не должна пропадать впустую.

Дженсен рассмеялся:

– «Мужественность»?

– О да.

Он залился краской:

– Ну… наверное, я просто разборчивый.

– Так и знала, – пробормотала я.

Дженсен немного замялся:

– И мне нравится все контролировать.

Я подалась вперед:

– Так-так-так, это уже интересно.

Он улыбнулся, давая понять, что ответ меня разочарует:

– Я про то, что мне это нравится в работе. А каждые мои отношения после Бекки были настоящим хаосом.

– Бывает такое, – когда я это сказала, я тут же поняла, о чем он. С Марком я никогда не могла предугадать его следующий шаг, словно не могла нащупать пульс его любви ко мне. Наши отношения постоянно раскручивались, но оставшаяся часть истории была неизвестна. И впервые с нашего расставания я поняла, почему в течение всего последнего года я чувствовала напряжение и непрерывную тревогу. И почему сейчас больше этого не чувствую.

Как бы я ни хотела, чтобы любовь была приключением, мне было что сказать про стабильность на местах.

– Но да, согласна, – продолжала я, – быть так все-таки не должно.

– Встречаться с кем-то после того как был в отношениях десять лет, это несколько дезориентирует, – сказал он. – Словно новый язык, который я еще не совсем освоил.

– Уверена, Найлу это знакомо, – заметила я.

Он кивнул.

– Как-то раз мы с Максом обсуждали это. К счастью, Найл теперь с этим разобрался. Но вот что странно, – продолжал он и смущенно улыбнулся мне, – и прости, что разговор сворачивает на ужасную тему про бывших жен, но отношения с Бекки всегда ощущались предсказуемыми, пока она ни с того ни с сего не ушла. Я думал, мы были счастливы. По крайней мере, я был. Представь себе, насколько глупо я себя чувствовал, ведь я даже не заметил, что она была несчастна.

Ко мне пришло удручающее понимание, о чем именно он говорит: был ли он заинтересован в них или нет, отношения в любом случае были обречены. Его первая любовь казалась такой счастливой, но таковой не была. А все произошедшее потом было разговором на языке, которого он просто не знал.

Я уже открыла рот, чтобы как-нибудь успокоить его, сказать, что это просто жизнь и в ней случается всякое, что не все женщины такие, как Бекки, и что есть немало среди нас тех, у кого порядок в голове и в чувствах и они могут быть честными, как вдруг пронзительный вопль прервал меня.

Звук настолько сильно отличался от обычной пожарной сигнализации, что целую секунду первобытная часть моего мозга орала: «БЕГИ В БОМБОУБЕЖИЩЕ!», но Дженсен взял меня за руку, потянул за собой и спокойно вышел из ресторана по указанному маршруту эвакуационной лестницы.

И действовал так уверенно, что можно подумать, он изучил план эвакуации еще до того, как мы сели за стол. Он не только встал и пошел, словно ждал сирену, он еще знал, куда именно идти. Мне захотелось вручить ему мартини, а потом воплотить в реальность фантазию о сексе на одну ночь с Джеймсом Бондом.

К звукам сирены добавились удивленные и тревожные крики, сквозь которые пробивались просьбы официантов, выводящих людей на улицу: «Всего лишь небольшое возгорание на кухне. Нет причин для паники. Пожалуйста, сохраняйте спокойствие».

Как оказалось, эвакуационный выход привел нас за ресторан, прямо на вершину холма, откуда открывался вид на виноградники. Закат давно миновал, и лозы казались темным лабиринтом из веток и листвы. Дженсен выпустил мою руку, тут же убрал свою в карман и огляделся по сторонам. В конце рядов и в самом центре виноградника находилось какое-то небольшое строение, наверное, сарай.

– А что там такое, как думаешь? – спросила я у Дженсена, указывая в ту сторону.

Уилл с Ханной проскользнули мимо пожилых джентльменов, находящихся на грани истерики, и подошли к нам.

– Я думаю, местные работники там обедают, – предположила Ханна. – Я бы так и делала. Какой красивый вид.

Мы отошли вперед, уступая место тем, кто выходил на улицу.

Уилл помотал головой.

– А я считаю, это местный Трахосарай.

– Думаю, они там хранят мелкий сельхозинвентарь, – разумно предложил Найл, и все мы посмотрели на него, а Уилл фыркнул.

Позади нас сновали официанты и персонал, они пытались убедить посетителей, что ситуация под контролем и трапезу не придется прерывать на неопределенный срок.

Но пока нас выпроводили сюда.

– Хочу пойти посмотреть, – сказала я.

– Вперед, – подбодрил меня Уилл.

– Пиппа… – начал Дженсен, но я повернулась к нему с широкой улыбкой.

– Я тебя обгоню! – крикнула я и шагнула с бетонного пола патио на мягкую землю, оставив за спиной ошеломленное молчание.

Это потрясающе – чувствовать ветер, как он, холодный и резкий, хлещет по щекам. Впервые в жизни, спасибо пино нуар, я легкомысленно представила, что участвую в настоящей гонке, активно работая руками и чувствуя, как земля проминается под ногами и отлетает назад.

Я услышала четкие шаги, и вот показался Дженсен. Он сбавил скорость, удивленно посмотрел на меня, но его тяга к соревнованиям явно победила. Он промчался до сарая, повернулся и дождался, пока я финиширую, задыхаясь и громко хрипя.

Замерев, Дженсен молча смотрел на меня, пока я восстанавливала дыхание.

– Какого черта это было? – с полуулыбкой спросил он. – Думал, ты не бегаешь.

Я рассмеялась, откинула голову назад и посмотрела на небо. Воздух был сырой и холодный, а небо было такое же, как и мое любимое платье – цвета индиго.

– Понятия не имею. Просто мы были там такие серьезные, – я прижала руки к бокам. – Я не против, кстати, но… кажется, я немного пьяна.

– Пиппа, я не… – Дженсен замолчал, когда я развернулась и, подойдя к маленькому окошку сарая, заглянула внутрь. Как и предполагал Найл, он был набит садовым инвентарем, ведрами, брезентом и шлангами.

– Что ж. Тут решительно нет ничего интересного, – я повернулась к нему. – К сожалению, Найл угадал.

Дженсен глубоко вздохнул и посмотрел на меня с непередаваемым выражением на лице.

– В чем дело? – спросила я.

Он невесело рассмеялся:

– Ты не можешь просто… – он сделал паузу и провел рукой по волосам. – Не можешь просто взять и убежать в темный виноградник.

– Тогда с какой стати ты побежал за мной?

Он удивленно заморгал:

– Ну то есть… – Он явно счел свой ответ смешным, но все равно выдал: –  Я не могу тебе позволить бегать по темному винограднику одной.

Это меня насмешило.

– Дженсен. По городским меркам от ресторана я отбежала меньше чем на квартал.

Мы оба оглянулись на крутившихся у патио посетителей, ожидающих разрешения вернуться в помещение. Мы их совершенно не волновали.

Я повернулась и посмотрела на его профиль, тускло освещенный фонарями с дальней винодельни. Я задумалась, а не вспомнил ли он наш разговор за столом, о том парадоксе недоверия себе и непонимания других.

– Мне жаль насчет Бекки, – сказала я, и он слегка вздрогнул и посмотрел на меня. – Уверена, что тебе многие говорили это тогда, как только это случилось, и раны были свежими. Но готова поспорить, с тех пор больше никто ничего не сказал на эту тему.

Он полностью повернулся ко мне, но ничего не ответил, кроме осторожного:

– Да…

– Я помню, когда умерла моя бабушка, – я отвела взгляд и посмотрела на бесконечные ряды виноградных лоз. – Это было много лет назад; она была достаточно молодой. Мне было одиннадцать, а ей… так, сейчас… почти восемьдесят.

– Мне очень жаль, – тихо произнес Дженсен.

Я улыбнулась ему.

– Спасибо. Самое интересное в том, что поначалу все очень грустили из-за нас. И искренне. Но со временем ее уход ощущался все тяжелее, по крайней мере, для Леле. Стало все больше недоставать всех этих мелких и важных моментов, связанных с бабулей. То есть с течением времени легче не стало. Просто наша печаль стала тише. Мы просто перестали об этом говорить, но я знаю, что Леле очень тяжело не делиться со своей мамой каждой, даже незначительной горестью и мелкой победой, – я снова посмотрела на него. – К чему я это веду: да, прошло шесть… Шесть лет?

– Да. Шесть, – подтвердил он.

– Так вот, шесть лет спустя хочу сказать тебе, что мне очень жаль, что она больше не часть твоей жизни.

Он кивнул, открыл рот, но сдержался и промолчал. Дженсен явно не любил говорить о себе, когда дело касается отношений. Вообще.

– Спасибо, – снова тихо сказал он, но я знала, что не эти слова вертелись у него на кончике языка.

– Скажи это, – вытянув руки, попросила я. Я медленно развернулась. – Отдай эти слова мне, этому винограду и лозам, и всем тем инструментам в сарае.

Дженсен рассмеялся в ответ и посмотрел в ту сторону, где стояли и разговаривали наши друзья, поглядывая на нас.

– Пиппа, ты… – он резко замолчал, прислушиваясь: справа от нас, а потом и слева раздалось шипение.

Я попятилась.

– Это еще что?

Он застонал и потянулся к моей руке:

– Да мать вашу. Быстрее!

Мы побежали, но спустя пару секунд нас со всех сторон окатило водой из разбрызгивателей. Вода лилась из тонких трубок, лежащих на земле, с отверстиями по бокам, сверху и снизу и из вращающихся дождевателей.

Мы сделали несколько шагов по скользкой земле, я чуть не упала на спину – Дженсен едва успел меня поймать.

Бежать было бесполезно. Мы вымокли насквозь.

– Забудь! – крикнула я ему сквозь оглушительный шум оросительной системы. Ощущение было, словно мы попали под ливень. – Дженсен, – позвала я и схватила его за рукав, когда он собрался идти в ресторан, развернув к себе лицом.

Он посмотрел на меня безумными глазами. И не потому, что мы распили бутылку на двоих, перед этим без конца дегустируя и дегустируя. И не потому, что он разозлился из-за прерванного ужина или что мы оказались вдрызг мокрыми холодным октябрьским вечером посреди маленькой винодельни на Лонг-Айленде.

Эта бешеная вспышка в его глазах говорила, что он начал что-то пересматривать в себе.

– Я знаю, мы совсем не знакомы, – закричала я, стряхивая капли с ресниц. – И знаю, что это звучит бредово, но я думаю, тебе нужно прокричаться.

Он рассмеялся, отфыркиваясь от брызг:

– Мне нужно прокричаться?

– Да! Кричи!

Дженсен непонимающе покачал головой.

– Давай, скажи это! – перекрикивала я окружавший нас рев. – Что бы это ни было, о чем ты думаешь в эту секунду. Про что угодно: про работу, жизнь, Бекки, меня. Вот так, – я заглотила леденящий воздух, и слова практически вырвались из груди: – Я хочу ненавидеть Марка, но не получается! Ненавижу, что мне было так комфортно в отношениях, которые для него были всего лишь пит-стопом, а я думала, что это может быть навсегда! Они такими вообще никогда не были, и теперь я чувствую себя идиоткой, как я не замечала этого раньше!

Несколько секунд он просто смотрел на меня, а вода стекала по его лицу.

– Я ненавижу свою работу! – сжав кулаки, заорала я. – Ненавижу свою квартиру, свою повседневную жизнь, вдруг всему этому не будет конца и я не найду в себе сил сделать с этим хоть что-нибудь! Ненавижу, что я так убивалась на работе, а когда смотрю по сторонам и сравниваю себя с другими, то мои собственные усилия кажутся мне каплей в море!

Дженсен отвел взгляд и смахнул крупные капли, повисшие на ресницах.

– Не заставляй меня чувствовать себя дурой, – я протянула руку и прижала ее к его груди.

Только я решила, что он просто повернется и уйдет назад в ресторан, как Дженсен откинул голову назад, закрыл глаза и, перекрикивая громкий шум разбрызгивателей, заорал:

– У нас уже могли быть дети!

Боже.

Подбадривая его, я закивала. Он снова посмотрел на меня, словно в поисках поддержки, и его черты изменились, когда он выпустил эмоции на волю: выражение лица стало жестче, взгляд резче, а рот сжался в суровую линию.

– Они бы уже учились в школе! – крикнул он и вытер лицо, которое тут же снова стало мокрым. – Играли бы в футбол и катались на велосипедах!

– Понимаю, – ответила я и, скользнув рукой вниз, сплела наши мокрые пальцы.

– И иногда мне кажется, что у меня ничего нет, – тяжело дыша, сказал он. – Кроме работы и друзей.

Это по-прежнему немало, – не сказала я, потому что понимала: не такую жизнь он хотел для себя.

– И я очень зол, что она не сказала мне раньше, что все не так, – он снова вытер лицо свободной рукой, и я задумалась на мгновение, только ли вода текла по его щекам. В такой темноте не разберешь. – Я злюсь, что она впустую потратила мое время, – добавил он и, помотав головой, отвернулся. – И когда я думаю о том, что встречу кого-то еще… Чего ради? И не слишком ли поздно? Не слишком ли я закрыт и не слишком ли я скучный или…

– Просто слишком долго держался? – я хотела его рассмешить, но эффект получился прямо противоположный: тяжело вздохнув, он выпустил мою руку. – Мы с тобой оба хороши, – добавила я и решительно взяла его за руку снова, дождалась, чтобы он посмотрел на меня. – Это не слишком поздно. Разве что когда стукнет восемьдесят. А тебе всего тридцать три.

– Тридцать четыре, – застонав, уточнил он.

– И послушай, – я продолжила, не замечая этого, – большинство женщин не так глупо тратят свои жизни и чувства. Просто тебе попался гнилой фрукт. Но на лозах полно спелых и сочных ягод, – добавила я, пританцовывая плечами. Он слегка улыбнулся в ответ, потом посмотрел на окружавшие нас изогнутые лозы зинфанделя. – Я сейчас не про себя, – добавила я. – И это не обязательно будет следующая женщина, которую ты встретишь. Просто хочу сказать, что она есть. Кто бы и где бы она ни была.