Текст книги "Хрустальные осколки"

«Мне уже мерещится», – вздохнул он и продолжил чтение.

Пролистав десятки книг, Эни узнал только об искусственном связывании душ. Бессмертные скрепляли свои души различными клятвами и ритуалами. В основном связывание душ проводили во время бракосочетания, чтобы супруги были вместе и в следующей жизни. Также практиковалось «удержание души в теле», при котором пара умирала только одновременно. При искусственном связывании у обеих сторон навечно оставался шрам от ритуального кинжала на правой ладони. Эни прекрасно помнил себя и Дэвиана в детстве. Тогда у них отсутствовали какие-либо порезы на теле.

Эни обреченно вздохнул. В книгах о проклятиях также не нашлось ни строчки о врожденной связи между двумя душами. Возможно, желанные ответы хранились в закрытой секции библиотеки, если таковая имелась в замке. Но Маттиас бы не стал освобождать близнецов от проклятия, ведь манипулировать ими через мистическую связь ему удобно и выгодно.

Поставив последний пролистанный том «Энциклопедии проклятий» на полку, Эни едва удержался на ногах от резкого головокружения. Он ничего не ел после трагедии на озере. Форма висела, как на голодающем жителе Сожженных земель. Он заметно ослаб и исхудал. Следовало поковыряться хотя бы в остатках засохшего утреннего пирога с черносливом. Покинув библиотеку, пленник направился на кухню.

– Мальчик, постой! – позади неожиданно раздался скрипучий женский голос. Его интонация царапала слух.

Эни обернулся и заметил приближающуюся к нему фигуру Одджит. Пленник приветственно поклонился.

– Мое почтение, госпожа, – тихо поздоровался Эни.

Одджит окинула пленника оценивающим взглядом:

– Я бы хотела прогуляться до розария. Маттиас так часто хвалит его, аж тошно! Сопроводи меня туда!

Эни осторожно кивнул и спустился с ней к Королевскому саду.

Кусты терновника росли в противоположной от розария стороне, оттого Эни не пришлось бродить мимо них и трястись от воспоминаний о диком поступке Матиаса. На пути к хваленому розарию гостей встречали величественные арки черных плетистых роз. Прохлада фонтанов манила изможденного жарой Эни. Свет кровавой луны ложился алыми кристаллами на неподвижную гладь декоративного бассейна. Эни завороженно остановился у искусственного водоема, разглядывая плавающие кувшинки, но костлявая рука Одджит вцепилась в его запястье мертвой хваткой и потянула вправо. Вскоре перед ними раскинулась монохромная панорама из миллиона черных роз. Невысокие кустарники утопали в пышных бутонах, столь ухоженные, будто впитали вместе с водой любовь из темного сердца правителя. И Эни вспомнил слова самого Маттиаса, подойдя ближе к цветам: «В этих цветах, считай, весь я…»

Эни никак не удавалось сопоставить очаровательные розы с эгоцентричным и жестоким королем. Он прогнал лишние мысли и остановился у кустарников, желая рассмотреть и понюхать цветы. Эни нежно дотронулся до бархатных лепестков и наклонился к ним, но испытал легкое разочарование: розы не пахли, совсем, словно не живые.

А чего еще ожидать от Ада? Здесь не наслаждаются. Потому и цветы росли лишенными природного аромата.

Тоска по живописным и благоухающим Райским садам нахлынула вновь. Вот где б Эни с большей радостью прогулялся, вдыхая пьянящий аромат цветов и срывая медовые плоды с деревьев. Но теперь любимые сады он увидит только в сокровенных и счастливых воспоминаниях.

Скрипучий голос Одджит отвлек его:

– И что в них особенного? Они не светятся и не горят. Лучше б они были из черных бриллиантов, а так… безвкусица. Сжечь бы все это, – фыркнула гостья, глядя на розы.

Эни не знал, как возразить сварливой женщине, но она сама потребовала от него ответа:

– Как ты считаешь, мальчик?

Пленник повернулся к гостье и тихо переспросил:

– Вам интересно услышать мнение простого слуги, госпожа?

– Да.

И Эни решил не выдавать свою небесную природу и прикрылся очередным слоем выдуманной на ходу лжи:

– Господину нравятся эти цветы, а я – всего лишь слуга. Я мало понимаю в цветах.

Одджит хмыкнула.

Эни облегченно выдохнул, на мгновение сбросив маску притворщика, как вдруг синее пламя накрыло черные бутоны. Пленник застыл на месте, а с уст едва не сорвалось: «Что вы делаете, госпожа! За что!»

На морщинистом лице расплывалась ядовитая улыбка. Коварная гостья наслаждалась гибелью десятка раскрывшихся бутонов.

– Так намного эффектнее. Правда, мальчик?

Но Эни промолчал. Зрелище вызывало лишь сострадание к сгорающей частичке местной флоры. Ненасытные языки лизали ни в чем не повинные цветки, вырывая у обугленного куста немой крик.

– А ведь мог сказать правду. Боишься, что раскроют? – Одджит повернулась к Эни, и ее сапфировые глаза пронзительно засверкали.

– Простите? – он пытался сделать вид, что не расслышал.

– Хватит притворяться слугой короля, жалкий пленный!

«Как она узнала?»

Ее резкие догадки едва не подкосили слабые ноги Эни, и он интуитивно попятился назад.

– Думаешь, я не знаю, где Маттиас находит себе слуг?! – зашипела Одджит. – На помойке он вас всех находит!

Интуиция подсказывала бежать. Эни ускорил шаг, а гостья все не унималась:

– И эта грязь еще смеет интересоваться запрещенными практиками! Что ты такое? Шпион?

Эни молчал.

– Отвечай, откуда ты свалился!

«А что мне ответить?!»

И внезапно вспомнилось давнее наставление Като: «Спокойствие острее любого клинка».

Спокойствие. Оно стало спасательной лодкой для утопающего на допросе пленника, а затем вспомнился Маттиас. Как виртуозно он поставил на место Одджит в Сожженных землях! Как убедительно владеет словом! И если Эни хочет остановить огненную тварь, то должен стать хитрым. Играть порученную роль до конца.

– Оттуда, где нашел меня господин.

Одджит мгновенно изменилась в лице. А костлявая рука намертво впилась в шею пленника. Острые когти пронзили тонкую кожу.

– Вас даже убить не жалко! Жалкое отребье! – скалилась гостья.

Эни задыхался, но продолжал уверенно смотреть твари в глаза, притворяясь несломленным.

Одджит застыла в замешательстве, но не переставала душить пленника. Он натянул фальшивую улыбку и молвил:

– А вы правы, госпожа. Я не из этого мира, – согласился шепотом Эни и неожиданно для самого себя ударил Одджит… ногой в живот. Сплюнув сгусток крови, та скрючилась и ослабила хватку. И тогда Эни наконец-то убрал когтистые руки от своей шеи и грубо толкнул гостью на землю.

«А теперь надо бежать!»

Тем временем Одджит зарычала, а на кончиках ее острых ногтей вспыхнуло синее пламя.

– Я сожгу тебя дотла, мерзость! Я сожгу вас всех! – гневалась она, пожирая Эни диким взглядом.

Он изо всех сил рванул в сторону замка, но пламя последовало за ним светящимся хвостом, выжигая траву на своем пути. Эни удалось спрятаться за высокими колоннами фонтана, однако зоркая Одджит быстро разыскала лжеца. Напав со спины, она схватила его за волосы и ударила о мраморную колонну. Он упал на траву, и струи крови потекли по высокому лбу. Сапфировый огонь окружил Эни, став западней. Одджит победно рассмеялась:

– Вы все сгорите! Сгорите!

Кольцо пламени сужалось, заключая Эни в смертельные объятия. Температура тела поднялась, а кровь смешалась с каплями пота. Его дыхание участилось, и он прикрыл глаза рукой, чтобы не ослепнуть от яркого света.

«Прости, брат. Я оплошал, снова», – прощался он мысленно с Дэвианом, отказываясь верить в происходящее. Слуга представлял себя растерзанным тварями, но никак не одинокой горсткой пепла в Королевском саду.

«Успокойся, Эни. Ты не в силах противостоять огню. Тебе его не погасить…» – Он замер, пытаясь принять неизбежное.

Языки пламени коснулись нежной кожи… и отчего-то погасли, не оставив на теле и ожога. Возмущенная Одджит взмахнула рукой, но Агни никак не проявила себя. Пламя отказывалось слушаться, ее когтистые пальцы начали нервно трястись. Гостья заорала:

– Сожги, я сказала!

Огонь вспыхнул, только не синий, а красный. Обескураженная Одджит пыталась потушить пламя, но оно разгорелось столбом сильнее и набросилось на свою хозяйку. Вопли оглушали. На расширенных от ужаса сапфировых глазах гостьи блестели кровавые слезы. Одджит молила о пощаде, а Эни просто наблюдал, сохраняя неприсущее ему ледяное спокойствие. Спасать ее не хотелось. К горящему кусту он испытывал больше жалости, чем к этой огненосице.

– Грязь здесь только вы, госпожа, – неожиданно прошептали губы Эни, будто вместо него говорил кто-то другой, бесчувственный и жестокий. Он аж вздрогнул.

Тем временем всепожирающее пламя не унималось. Оно поглощало своенравную Одджит, и в конечном итоге та обратилась в горстку пепла на глазах у потемневшего душой небожителя…

Глава 7
Справедливый

Эни не стал ничего сообщать Маттиасу, но душераздирающие крики Одджит преследовали его даже во сне. После случившегося пленник с трудом приходил в себя.

«Что это было? Разве способен огонь сжечь дотла своего хозяина? И цвет при этом поменять?» – задавался Эни вопросами, ведь в прочитанных справочниках об этом не говорилось ни слова. Маттиас, возможно, знал ответы, но разговаривать с ним не хотелось.

На пятый день проверки король приказал Присцилле нанести Эни грим. Изможденное лицо закрасили черной глиной, а волосы умаслили и зачесали назад. Вместо привычной формы выдали мантию на два размера больше. Эни тонул в бесформенном мешке, а служанки подозрительно молчали. Маттиас и вовсе загадочно улыбался.

Широкая ладья несла господина и размалеванного пленника по янтарным лавовым рекам к обители местного правосудия и наказания – зданию суда и пыточным аренам. Эни отрешенно смотрел вдаль, когда Маттиас подошел ближе. Унизанная кольцами ладонь легла на плечо, заставив вздрогнуть.

– Сегодня последний день проверки. И я поручаю тебе особенное задание, – прошептал Маттиас.

Эни вопросительно взглянул на своего господина. Тот передал ему тонкую кожаную папку:

– Пока мы в пути, ты должен изучить это дело.

– Зачем мне это?

– Я сегодня судья, а ты – адвокат. Я так хочу! Приказываю тебе подготовиться к заседанию!

– Почему вы не могли сказать об этом раньше?! – возмутился Эни.

Маттиас снова издевался, вешая на хрупкого слугу непосильную ношу. Эни понятия не имел, как проводятся судебные заседания и как готовиться к выступлению. Теперь неосведомленный пленник опозорится на все Нижние миры.

Приказ Маттиаса раскалился печатью на шее. Оставалось лишь подчиниться и забрать досье на преступника.

Эни открыл папку. Мерцающие на черной бумаге строки рассказывали о человеке. Джозеф Рэд, мужчина, сорок пять лет. Родился в неблагополучной семье в трущобах, родители-алкоголики заставляли двенадцатилетнего подростка побираться на рынке, где одним поздним вечером юноша подвергся насилию со стороны ребят постарше. Вдобавок и собутыльники отца проявляли к мальчику особое внимание: домогались и творили с ним всякие непотребства. Озлобленный и отверженный родителями и миром, Джозеф смирился с насилием как с нормой жизни. А повзрослев, смог найти достойную подработку и съехать от надоедливой семьи в город, и там у молодого человека появилась нездоровая тяга к слабым и беспомощным – детям. Он преследовал школьников, затаскивал в кусты…

От следующего абзаца Эни затошнило, а ладони задрожали. Он не мог читать дальше и с отвращением швырнул досье преступника в реку. Янтарные воды с громким шипением поглотили папку.

– Я не буду его оправдывать! Это чудовище, а не человек! – завопил Эни.

– Будешь, – ухмыльнулся Маттиас. – Он ничем не хуже твоего братца!

– Нет! Вы неправы!

– Жалеешь человеческих детей! А мой народ тебе не жаль? Нас можно истреблять, да?

– Нет! Вы не понимаете…

– Это я не понимаю?! Вот оно, лицемерие!

«Кто бы говорил…» Хотелось возразить, но слова застряли комом в горле.

– Я научу тебя справедливости.

Эни промолчал. Между тем вдали показалась серая полоса построек.

– Мм, пыточные арены и здание суда. Эту поездку ты запомнишь надолго, хрустальный мой, – Маттиас коварно улыбнулся и прикусил губу. – Но сначала мы поиграем в судью и адвоката, а после… ты увидишь мои излюбленные наказания, которые я с особым удовольствием применю уже к твоему прекрасному братику.

От ехидных слов по спине побежали мурашки. Но Эни несказанно обрадовался, что они с господином остановятся именно в душном зале, а не внутри стен, дрожащих от криков.

Ладья причалила к берегу, и Маттиас спрятал ухмылку под золотой маской. Эни нервно сглотнул, обещая себе не приближаться к пыточным аренам на ни шаг. Благо стук королевских каблуков заглушал дикие вопли осужденных.

Золотые колонны Дворца правосудия величественно поблескивали в свете кровавой луны.

– Здесь вершатся судьбы людских душ и преступников моего мира, – гордо произнес Маттиас, приближаясь к зданию.

Внимание Эни привлекла статуя женщины с наполовину закрашенным лицом. Ее глаза покрывала плотная повязка, а вытянутые руки сжимали чашу весов и отполированный человеческий череп. Эни тряхнул головой, прогоняя гнетущие мысли. Ему предстояло стать частью системы правосудия Ада, о которой он не знал ровным счетом ничего. Предупреди его Маттиас заранее, Эни зарылся б в необходимые книги и свитки. Но удача в этот раз отвернулась от пленника.

Заметив Его Темнейшество и его сопровождающего, вооруженный страж у входа поклонился и пропустил их в здание суда. Маттиас провел Эни в зал заседания, а сам скрылся в коридоре.

Стол судьи располагался в самом дальнем конце посередине, а на стене висел и переливался золотой герб в виде весов и оскалившегося черепа. Слева же стояла пустая клетка, отчего Эни вздрогнул, но смиренно занял деревянную кафедру напротив судьи. Душную комнату сразу наполнили перешептывания присутствующих. Стражи привели грешника, и сине-зеленые глаза огненосцев уставились на подсудимого.

Душу заперли в металлическую клетку. Ядовитая аура окутывала полупрозрачное тело насильника. Эни отвел взгляд и заметил справа чью-то темную фигуру. То стоял огненосец в длинной мантии, разминающий когтистые пальцы. Его бледное лицо выражало недовольство от ожидания. Эни тоже нервничал. Хотелось поскорее выполнить задание и вернуться в замок, который теперь уже казался родным.

Дверь распахнулась, и в зал вошел рыжеволосый юноша. Звонкий голос произнес:

– Слава Темному Владыке!

Присутствующие уважительно привстали и повторили его слова как мантру. Сам же Дэминэус сидел в конце комнаты со своими подчиненными.

Эни узнал в секретаре Анака из Сожженных земель. Маттиас сдержал слово и помог юноше с работой. Теперь Анак выглядел опрятнее и увереннее. Эни мысленно радовался за него.

Следом в зал зашел сам Маттиас и гордо занял место судьи. Эни едва узнавал короля. Одну часть лица господина покрасили в черный, а другую – в белый, как на золотой статуе. Грим явно символизировал порядок и равновесие, а также природу человека, сотканную из Тьмы и Света.

– Слава Темному Владыке! – произнес Маттиас.

– Слава Темному Владыке! – повторили все гости в зале.

– Я Маттиас Малий, правитель Первого уровня Ада. От лица Темного Владыки я распоряжаюсь судьбами душ и порядком их перевоплощения в соответствии с Законами миров. Я – справедливость и власть этого мира! Обращаться ко мне следует только в уважительной форме – «Ваше Темнейшество». Никаких «Ваша честь».

Его речь лилась плавно и уверенно, как подобает правителю.

От услышанного глаза подсудимого расширились, а голос задрожал:

– Я что, в Аду? Я ведь не сделал ничего плохого!

– Молчать! Тебе, Душа, еще слова не давали! – рявкнул Маттиас и смягчил тон, обратившись к Анаку: – Секретарь, огласите список присутствующих.

Тот послушно подтвердил явку всех участников процесса.

– Прекрасно. А теперь попрошу всех свидетелей покинуть зал и не появляться, пока вас не вызовут на допрос.

Три фигуры в черном послушно скрылись за дверью.

– Напомню правила. Здесь закон – я! Если вы попали сюда как подсудимый, пощады не ждите. Наказание понесут все грешники без исключения. Однако каждая душа имеет право на смягчение приговора. Этому могут поспособствовать любые молитвы – прошения за душу, – пояснил Маттиас и добавил, бросив взгляд на Анака: – Секретарь, просил ли кто за подсудимого?

– Ваше Темнейшество. Мы не зафиксировали ни одного прошения, – ответил Анак.

– Прекрасно! – расплылся в улыбке король. В его хитрых глазах замерцали огоньки, он явно рассчитывал позабавиться с душой подольше. – Тогда я даю слово стороне обвинения – председателю Суда Первого уровня Ада Тамасу.

– Ваше Темнейшество, – начал председатель. На его лицо будто нанесли десяток слоев штукатурки, из-за чего оно походило на белую маску. – Позвольте зачитать обвинение подсудимому.

Маттиас одобрительно кивнул.

– Душа подсудимого воплотилась в теле человека шестого июня сорок пять лет назад по человеческим меркам. Она должна была через боль и испытания очиститься от грехов прошлой жизни. Однако Душа не исполнила эту задачу и, более того, нарушила один из основных Законов Среднего мира – Закон ненасилия. Лишала жизни невинных и неприкосновенных – детей, перед этим используя их для удовлетворения телесных желаний. За умышленное убийство любая Душа лишается возможности возвыситься на Райские острова Мира богов и остается в пределах Среднего и Нижних миров, в зависимости от вынесенного приговора.

– Что ж. Настало время пригласить наших свидетелей. Рас, Ласт и Энви, – произнес Маттиас, касаясь своей лунной печати на переносице.

Через секунду дверь распахнулась, и свидетели заняли место рядом с Тамасом.

– Ваше Темнейшество, – поклонились существа, а затем самый высокий из них прорычал: – Мы – те самые грехи, которые совершала Душа. Мы наблюдали за ней до тех пор, пока она не покинула тело. Я – Рас, и я есть гнев и явился к подсудимому, когда он желал смерти обидчикам.

Эни заметил, как на лице первого свидетеля вздулись вены, а глаза загорелись злобой.

– А ты, Ласт? – обратился Маттиас. – Чем привлекла тебя эта Душа?

– Он смотрел на детей с таким животным аппетитом, что я не устояла… – облизнулась пышногрудая брюнетка. Декольте едва удерживало ее формы, а сладкий полушепот опьянял всех в зале. Эни окинул свидетельницу осуждающим взглядом. Нетрудно догадаться, что она олицетворяла похоть.

– А как перед ними устоять, когда они такие сладкие? Невинные! Как только что поспевшие плоды! Такие ароматные! – облизнулась Душа.

– В том-то и дело, что эти плоды еще зеленые. Что с них вообще взять, они же дети! – надула губы Ласт. – Мне было скучно за вами наблюдать.

– Я ведь и учил их! Давал им опыт! – оправдывалась Душа.

– А зачем тогда лишали их жизни? – вмешался Тамас. – Тратили свое время впустую! Это же не логично!

– Вы не понимаете, это такая игра. Я играл с глупыми ребятишками, а они не хотели слушаться. Пытались сбежать. Вот я и наказывал их.

– Наглая ложь! – стукнул своим судейским молотком Маттиас. На его плечах вспыхнуло пламя, и существа в зале испуганно замерли. Элита, напротив, ожидала продолжения увлекательного представления. – Ты, Душа, можешь обманывать кого угодно, но не судью и тем более не правителя этого мира! Я вижу тебя и всех остальных насквозь! И за обман я буду ужесточать наказание!

– Господин! – вдруг вырвалось из уст Эни, и горящие глаза короля уставились на него. – Господин судья, Ваше Темнейшество…

Однако оглушающий удар молотка по столу заставил лжеадвоката вздрогнуть и притихнуть.

– Слово предоставляется третьему свидетелю – Энви! – позвал Маттиас.

Худощавая женщина смиренно поклонилась судье. На ее оливковой коже выделялись красные волдыри.

– Ваше Темнейшество, я буду завистью, и мне есть что поведать. – Энви обнажила гнилые зубы, а затем продолжила: – Я появилась, когда Душа увидела детей, таких счастливых и беззаботных. Она не смогла смириться с удушающим чувством, хотела, чтобы другие тоже пережили такие же боль и страдания, что и она. Душа жаждала мести…

– Мстить ни в чем не повинным, тем более таким беспомощным и юным – просто гениально! – Рас перебил Энви.

– Да Душа никогда не признает, что завидовала каким-то глупым детишкам. Это же так стыдно! – Ласт издевательски рассмеялась.

В зале мигом поднялся шум, но стук судейского молотка заставил всех умолкнуть.

– Душа, отвечай! – приказал Маттиас.

Подсудимый начал оправдываться:

– Вам не дано понять. Вы нечисть или боги? Неважно, но такие, как вы, не поймут человеческой боли! Почему я должен страдать? За что?

– За свои прошлые поступки! – прорычал Тамас.

– Но я ничего не делал! О каких прошлых поступках вы говорите?

– Мы не рассматриваем на суде прошлые жизни, нас не интересуют грехи других воплощений. Ты, Душа, отвечаешь здесь за то, что совершила в теле извращенца и убийцы, которое ты оставила сорок дней назад, – пояснил Маттиас.

От услышанного Эни вздрогнул. Как он будет защищать настолько грешную душу?

– Я… они… были такими счастливыми! Ходили в школу, гуляли с друзьями, мечтали… Кто дал им право на счастье? Разве это справедливо?

– Не тебе это решать, – огрызнулся Тамас.

– Рас и Ласт, расскажите все, что вы видели, – приказал Маттиас.

– Сначала Душой овладевала именно я, – начала Ласт. – У нее не получалось построить отношения с девушками, что уж говорить о сексе! Ему никто не давал!

В зале раздался гогот Элиты, но Маттиас призвал к тишине ударами молотка и кивнул:

– Дальше.

– После совершеннолетия он переключился на детей. Они ведь такие невинные и чистые! И доступные, мм… – облизнулась свидетельница.

Эни с трудом сохранял хладнокровие. Хотелось придушить ее, несмотря на присущее ему милосердие.

– Первое время он просто рукоблудничал в безлюдных местах вечером. Ну а позже стал преследовать детишек и заманивать их к себе конфетами, мягкими игрушками, зверушками… Мне рассказать, что было потом? – улыбнулась Ласт.

Эни нервно сглотнул. Маттиас остановил свидетельницу жестом:

– Нет. Просто ответь, почему Душа начала применять насилие к невинным?

– Мм… Ну, эти глупые дети еще не понимали, что происходит, когда он играл с ними. Они дергались, вырывались…

– И злили Душу, – добавил Рас. – И однажды она задушила мальчика, когда мое влияние на нее стало слишком велико.

– Насилие стало приносить Душе удовольствие. Она совершала его снова и снова… Не могла остановиться.

– Вскоре пытки стали изощреннее. Он запирал похищенных детей, над которыми надругался, в подвале. И мог держать их там сутками. Морил голодом, избивал…

Эни сжал кулаки. Он желал для грешника наказания и мысленно молился за несчастных жертв.

– Довольно. Адвокат Эн, ваше слово, – окликнул пленника Маттиас.

«Эн? Что еще за нелепое сокращение?»

– Не заставляйте меня ждать, – пригрозил судья.

– Ваше Темнейшество, – начал Эни. Его голос предательски дрожал. – Мой подсудимый, а точнее, Душа не всегда была такой жестокой. Ей пришлось столкнуться с болью и насилием в весьма раннем возрасте. Ребенка лишили детства, радости. А боль порождает боль. Душа ни разу не испытала любви и истинного счастья.

– И в чем же, по-вашему, заключается истинное счастье? – сплел пальцы в замок Маттиас.

Вопрос обезоружил и обернулся против неопытного адвоката острым клинком.

– Исполнение своего предназначения, – выдавил из себя Эни.

– Подробнее.

– Ранее об этом уже говорили в ходе процесса… Задачи, которые Душа была обязана выполнить в данном воплощении.

– Какие именно?

«Я не присутствовал на прошлом заседании, я не знаю…»

Но адвокату непозволительно так низко падать, поэтому Эни импровизировал против своей воли:

– Те, которые ей поручают перед самим перерождением.

– Допустим.

– Я считаю, – начал горе-адвокат, сочиняя слезливую сказку, оправдывающую грешника, – что моему подсудимому, то есть Душе, нужно дать шанс. Родиться в любящей семье, вырасти, найти любимое дело и создать счастливую семью. При таких условиях Душа не пожелает причинять боль другим.

Произнесенные слова зажгли бледный лучик надежды в глазах обвиняемого. Но Эни лгал, и его тошнило от собственной лжи. Он не собирался оправдывать преступника, более того, желал ему достойного наказания.

В зале вновь истерично заржали, оттого Маттиас закатил глаза и ударил молотком по столу со всей силы:

– Тишина!

– Ваше Темнейшество! Я совершенно не согласен с этим тупоголовым неучем, – возразил Тамас, сверля оппонента огненным взглядом.

В ответ Эни лишь сжал губы и нахмурился: «Я играю свою роль – и не более».

Лицо чесалось от нанесенного грима. Эни желал поскорее смыть с себя раскрас непутевого адвоката и вернуться в замок.

– Душа уже использовала свой шанс на исправление. И, как мы видим, неудачно. Три смертных греха! Три! В то время как допустим только один, и то при полном раскаянии. Какое может быть новое перерождение? Когда нет уверенности, что преступник не пойдет порочным путем снова.

– Я исправлюсь! – завопил подсудимый. – Я никого не трону, обещаю!

– Перерождение человеком для исполнения наказания, – вмешался Эни. – Усложним его жизнь тяжелым трудом, болезнями и потерями. Одумается и искупит свои грехи.

– Я исправлюсь! Я никого не трону, обещаю! Я буду очень послушным! Только дайте мне человеческое тело! – упрашивал подсудимый.

– Нет! Человеческое рождение дается только при наличии молитв за грешника. А мы не получили ни одной! Учить надо было законы и основу судебного дела, дилетант хренов! Кто тебя вообще нанял? Где грамотный адвокат Техути? Почему сейчас на его месте «это»? – гневался Тамас.

Эни, вздыхая, глотал оскорбления в свой адрес, а Маттиас качал головой.

– Низшее рождение. И пытки во всей их красе. Кровавые и мучительные. Душа заслуживает только это, – закончил свою речь Тамас и, обнажив клыки, оскалился. В янтарных глазах отражался энтузиазм организовать для грешника вечные страдания.

На лице Души прорисовывалась гримаса ужаса.

«Вас не справедливость волнует, а возможность издеваться над другими…»

Устроили представление, а пленник должен страдать, изображая адвоката жестокого насильника. Хотелось закрыть глаза и проснуться умывшимся и чистым на уже родных черных простынях. Но Маттиас перебил наивные мечтания Эни:

– Секретарь Эн, есть что добавить?

– Нечего, Ваше Темнейшество.

– Душа? Тебе есть что сказать в свою защиту?

– Я исправлюсь! Послушайте меня! Я все сделаю, как вы скажете! – умоляла Душа, упав на колени. – Все! Только дайте мне новое человеческое тело!

Тамас покачал головой.

– Я отдам свою душу! Я буду вам служить! Повелитель мира, судья или как тебя там, бери мою душу! Она твоя! – отчаянно хватался за последнюю соломинку подсудимый.

– Придурок, ты и есть Душа! На хрен ты сдался Его Темнейшеству! – прорычал Тамас.

«Господин, пора заканчивать представление…»

– Что ж, Душа. Я даю тебе последний шанс заслужить мою милость, – произнес Маттиас и щелкнул пальцами. – Приведите детей!

Двери распахнулись, и слуги послушно исполнили приказ своего господина. За человеческим обличьем скрывались юные властители огня. Кукольные лица, наивный и любопытный взгляд больших глаз – маленьких жителей Ада никто бы не отличил от людей. Оттого их насильно толкнули к клетке, как кусок мяса хищнику.

Эни сжал кулаки и собрался было кинуться на помощь малышам, но Маттиас остановил его жестом, приложив палец к губам.

Дети с интересом рассматривали подсудимого. Тот спокойно сидел в углу, пока девочка в черном платьице не просунула через прутья свою миниатюрную ручку. И тогда Душа мигом заерзала и потянулась к ребенку. Приманка сработала.

Малышка отдернула руку и оскалилась. Глаза огненных детей вспыхнули, отчего грешник в ужасе отшатнулся.

– Что и требовалось доказать. Подсудимый неисправим. Приговор – перерождение в теле похотливого животного – калана, морской выдры. Наказание – шестьсот шестьдесят шесть ударов плетью. Приговор обжалованию не подлежит. Секретарь Анак, я жду протокол. Все свободны, – холодно подытожил Маттиас.

Представление закончилось – присутствующие зааплодировали. Маттиас молча поклонился и забрал у Анака протокол судебного заседания. Эни направился к выходу, а за его спиной раздался вопль:

– Ты! Ты адвокат! Ты мог спасти меня! Из-за тебя теперь я буду страдать вечно!

Эни не собирался даже оборачиваться, словно эти слова предназначались какому-то другому адвокату-недоучке.

– Ты во всем виноват! Ты плохой адвокат! Плохой! – грешник не успокаивался.

Эни мигом выскользнул из зала в поисках заветной уборной, когда крепкая рука схватила его запястье.

– Дальше по расписанию – пыточные, – напомнил Маттиас.

Эни вырвался и окинул своего господина обиженным взглядом:

– У меня сейчас по расписанию пойти умыться. Или вы позволите своему рабу ходить таким грязным?

Маттиас оскалился и закатил глаза:

– Иди, но не задерживайся. Надень маску. Буду ждать у входа первой арены.

Король протянул ему буклет с картой пыточных арен и зданием суда. Эни молча выхватил ее и направился искать уборную. Зайдя в желанную комнату, он зачерпнул ладонями воду из позолоченного таза и поднес к лицу. Пальцы натирали кожу до тех пор, пока от злосчастной глины не осталось ни пятнышка. Закончив умываться, Эни вытер лицо сложенным полотенцем.

Неподалеку послышался стук каблуков. Незнакомка вошла в уборную и остановилась у висящего в раме широкого зеркала поправить макияж. Эни сразу узнал ее откровенный наряд. Ласт приоткрыла рот и начала водить кончиком красной помады по неестественно пухлым губам. Закончив ритуал красоты, она сложила губы трубочкой и почти поцеловала собственное отражение. Эни затошнило от такого зрелища, поэтому он сделал вид, что умывается.

– А, это ты, новый адвокат… – ухмыльнулась Ласт, заметив пленника.

Эни пропустил ее слова мимо ушей.

– Его Темнейшество всегда внимателен к подбору персонала. И таскает с собой лучшего адвоката Техути. Умного и горячего! – Ласт крутилась у зеркала. – Я теку от одного его слова, а про Его Темнейшество и говорить не стоит. Он недосягаем. И людей обычно судит Тамас. А я просто… выполняю свою работу.

Эни молчал.

– Адвокат, не знающий основ своего дела… жалок.

«Да какой из меня адвокат! Меня выставили посмешищем…» – мысленно сокрушался Эни, не оборачиваясь на Ласт.

– А ты, оказывается, миленький! – заметила она, облизываясь в отражении. – Таким сладеньким мальчикам прощают любые глупости. И откуда ты такой взялся?..

Она жужжала назойливой мухой, которую хотелось прихлопнуть. И Эни терпел, пока когтистые руки не легли ему на плечи.

– Ну не стесняйся, малыш. Я ведь тоже хочу себе молоденького и симпатичного…

– Убери руки!

– Ты не любишь нежности? Предпочитаешь пожестче?

Но за вопросом последовало то, чего Эни никак не ожидал. Ласт прижала его к себе сзади. Длинный язык проскользнул в ухо, заставив дернуться от отвращения.

– Тебя возбуждают грубые, да? Я буду с тобой грубой, хочешь?

И когти начали рвать мантию на его груди.

«Ты не должен ее терпеть, проучи ее», – прошептал голос в голове.