Текст книги "Рубин"

Оцепеневшая женщина на кровати смотрела через окно на яркий незнакомый пейзаж, видя его впервые. Маленькая серая обезьянка вскарабкалась на кокосовую пальму. Поблизости, на тростниковом навесе, пара попугаев с темно-красными хохолками громко тараторила между собой. Чужое, все вокруг чужое. С пепельно-бледным от ужаса лицом она рывком поднялась на колени, прижимая нижнюю юбку к груди. Но не получила ни одного ответа, способного осветить черноту в ее сознании. Только боль ответила на ее усилие, взорвавшись фейерверком в голове, спине и плечах. Губы сжались в напряженную линию. Я не буду плакать, сказала она себе.

«Я не буду плакать. Я не буду!»

– Говори, Циннамон. Говори, если ты не хочешь, чтобы я подумал о других способах убедить тебя. Некоторые из них могут тебе не понравиться.

– Оставь меня одну! – резко сказала она, ее глаза потемнели от страха. – Неужели ты ничего не видишь? Неужели ты слепой и глухой? – Сдавленное рыдание сорвалось с ее губ. – Боже, я не знаю, почему я оказалась здесь. Все исчезло, ты понимаешь? Все исчезло...

Женщина без имени прерывисто дышала, слеза скатилась из уголка ее глаза.

– Боже, помоги мне, у меня ничего не осталось, – шептала она. – Ни моего прошлого... Ни даже звука моего собственного имени.

Они все отняли у нее.

Глава 15

Пэйджен разразился проклятиями. Он схватил ее тонкие запястья.

– Прекрати свою дьявольскую игру! Ракели оказался более умным, чем я ожидал, но даже женщина с такой привлекательной внешностью не сможет достать то, чего он хочет. Вот так-то, моя дорогая. Лучше пойми, что ты теперь находишься в моей власти. Я волен сделать с тобой все, что мне угодно. В любое время и в любом месте. Потому что ты находишься на земле Виндхэвена, и здесь Ракели не в силах помочь тебе. – Он еще сильнее сжал ее руки. – А теперь я хочу знать правду! Как ты добралась сюда? Есть ли у Ракели сообщники на берегу?

Его пленница снова испустила стон, пытаясь освободиться от его железных пальцев.

– Я не знаю, будь ты проклят! Ты можешь понять английский язык? Или слова, состоящие больше чем из двух слогов, слишком сложны для тебя? Если так, читай по губам.

Она изобразила пантомиму для глухонемых: «Я – ничего – не помню!»

Напряженная улыбка появилась на губах Пэйджена.

– О, я слышу тебя достаточно хорошо, Циннамон, но я ни на минуту не поверил в твою историю. И не сомневайся, у меня достаточно возможностей выяснить то, что я должен знать. – Его глаза стали похожи на узкие щели. – Возможно, небольшое количество опиума могло бы тебе помочь. Очень распространенное средство в этой части мира, как тебе известно. Оно производит очень любопытный эффект. Мысли совершенно выходят из-под контроля, а тело в это время испытывает неописуемые удовольствия. Как тебе нравится такой способ освежить память?

Женщина ожесточенно пыталась вырваться из его рук, но ее слабые усилия не могли даже сравниться с мощью этого мужчины. Через несколько секунд она без сил откинулась на кровать. Но гордость заставила ее скрыть боль и посмотреть на своего мучителя с дерзким вызовом.

– Пробуй все, что захочешь, гниющий слизняк, – прошипела она. – Ни опиум, ни что-нибудь еще не помогут тебе в твоих грязных замыслах!

– Это не похоже на разговор леди, моя дорогая. Ну что же, по крайней мере, мы можем исключить эту возможность. Хотя я и так не сомневался. Нет, Циннамон, ты можешь быть только одной из шлюх Ракели, посланных сюда, чтобы выпытать у меня тайны Виндхэвена. – Его глаз холодно блестел всего в дюйме от ее лица. – Именно так он и задумал, не правда ли? Чтобы ты соблазнила меня ночью страстными и искусными ласками? Тогда ты могла бы добиться от меня любых сведений, пока я расслаблялся в твоих объятиях.

– Ты безумен!

– Безумен? – Губы Пэйджена искривились в холодной усмешке. – Я только хотел бы стать таким. Я никогда не шучу, моя дорогая, и ты скоро поймешь это. Так что давай начинать. Не стоит откладывать до вечера. – Англичанин поднялся на ноги и отодвинул плечом нависшую сетку. Его рука взялась за пряжку широкого кожаного пояса на талии. – Да, овладеть тобой при дневном свете будет намного увлекательнее. И я позабочусь о том, чтобы ты отработала каждый шиллинг, который заплатил тебе Ракели.

Его пояс упал на пол с резким глухим стуком. Руки потянулись к вороту рубашки. На лице не было ни малейшего признака колебаний, только грубая решимость. Лицо пленницы побелело.

– Прекрати это! Неужели ты действительно...

– Прибереги слова на потом, Циннамон. Сейчас мы обойдемся без разговоров. Ты понимаешь, что ты единственная белая женщина на сотню миль вокруг? – Его голос превратился в глухое рычание. – Ей-богу, я доволен, что не спал с женщиной уже почти два месяца. Это должно значительно увеличить удовольствие.

Он стянул с себя рубашку, показав широкую грудь, покрытую вьющимися волосами. В следующий момент его руки опустились на застежку бриджей.

Ярость покрыла яркими пятнами щеки женщины.

– Выйди отсюда, мерзавец! Никто не смеет измываться надо мной, слышишь? Ни ты и никто другой!

Она свирепо смотрела в его глаза, сжав руки в кулаки. Пэйджен просто пожал плечами.

– Так вот какой у тебя сценарий? Ракели сам наслаждается таким образом, как мне рассказывали. Ко мне это не относится. Нет, простое удовольствие меня вполне удовлетворит или, возможно, небольшое притворство. Я не ожидаю от тебя настоящих чувств.

Первая пуговица его бриджей уже была расстегнута, за ней последовала вторая. Жесткая коричневая ткань опустилась, открыв бронзовую кожу, затемненную черными как смоль волосами. Глаза женщины расширились при виде этого плоского смуглого живота с черным треугольником волос, сужающимся книзу. Темный гребень его мускулистого копья показался над краем ткани.

– Что ты за гадкое животное? Выйди отсюда! Сейчас же, или я...

– Что ты сделаешь? – прорычал англичанин, преодолевая расстояние до кровати двумя длинными шагами и отдергивая сетку. Сорвав с груди нижнюю юбку, он схватил ее за тонкие руки и прижал к себе. Горящий взгляд не отрывался от матовой белизны тела. – Или ты забыла, зачем Ракели послал тебя сюда?

У пленницы от напряжения на щеках появились алые пятна.

– Ракели, Ракели, Ракели! Он может убираться ко всем чертям. И ты вместе с ним, чертов Пэйджен. Когда твой хозяин услышит, как ты обращаешься со мной, он вышвырнет тебя на помойку, где тебе самое место!

Мужчина перед ней просто улыбнулся.

– Браво, моя дорогая. Чудесно. Это представление может оказаться более интересным, чем я предполагал. Да, если ты понравишься мне, я мог бы даже обеспечить тебя некоторой информацией, чтобы сохранить расположение Ракели. – Его лицо стало строгим. – Если ты умна – а что-то подсказывает мне, что ты очень умна, Циннамон, – ты могла бы довольно хорошо устроиться, играя на два фронта.

– Пусть черти в аду подпаливают тебе брови, ты – ты сын свиньи!

На челюсти Пэйджена задергался мускул.

– Меня начинают утомлять твои ругательства, женщина. Придержи свой язычок!

– Я буду говорить, когда и как мне захочется, придурок!

Своими мозолистыми руками он прижал ее запястья к кровати. Насмешливая улыбка кривила его губы, их напряженные тела разделяло всего несколько дюймов.

– Ракели сообщил тебе, что сопротивление доставляет мне удовольствие, Циннамон? Он сказал, что проклятия и удар ногой понравились бы мне? Да, это могло бы быть забавным. Гораздо лучше, чем роль мученицы-девственницы. Давай попробуем?

Его бедро пригвоздило ее к кровати. Внезапно женщина под ним совершенно затихла. Была ли она девственницей? Боже, она не имела ни малейшего представления об этом! Она заморгала глазами от неуверенности. Ну почему она ничего не помнит?

– Ты пожалеешь, что прикоснулся ко мне, – прошипела она, не сознавая, что чудовищная бледность ее лица изобличала ее самонадеянную попытку скрыть страх. – Им не удалось сломить меня, и тебе тоже не удастся!

Она застыла и перестала дышать. Тусклые видения жестоких рук и смеющихся лиц предстали перед ней. Она вздрогнула, почувствовав призрак опасности за спиной. Но фантомы мгновенно исчезли, как песок сквозь пальцы. Все же то, что она сказала, было истиной; каким-то образом она знала, что были другие люди, которые пробовали подчинить ее своим желаниям. Она перехитрила их. Она сделает то же самое с этим мужчиной. Уверенность согрела ее, усилила ее храбрость.

Глаза Пэйджена сузились, его лицо было в дюйме от ее лица.

– Итак, твоя память не исчезла без следа, Циннамон. Или она действует избирательно?

– Ничуть, грубиян. Образы – только образы появились передо мной.

Она запрокинула голову, сопротивляясь его жесткой хватке, пока боль не началась снова.

– Ты собираешься продолжать роль невинной мученицы? Его лицо неумолимо склонялось, и она разглядела усмехающихся дьяволов в его взгляде.

– А теперь, я думаю, пора избавиться от этого проклятого корсета.

Он был так близко, что она могла рассмотреть каждый волосок на его груди, каждую мышцу, перекатывавшуюся под бронзовой кожей. Своим животом она чувствовала жар его мощных бедер и напряженное дрожание его плоти.

– Никогда! Ты можешь...

– Ах, Циннамон, ты уже надоедаешь мне. Уверен, ты могла бы быть более изобретательной.

Пэйджен перехватил ее запястья в одну руку и развязал атласный бант на корсете. Белая ткань немедленно разошлась, груди угрожали вырваться на свободу в любой момент. Его длинные пальцы опустились ниже, пытаясь расстегнуть металлический крючок. Его прикосновение обожгло ее как огнем. Как и его темный безжалостный взгляд. Как и ощущение его напряженного тела на ней.

– Отпусти меня, ты... ты ненормальный!

Она отчаянно извивалась, и от ее усилий вновь открылась рана на лбу. Слезы затуманивали ее глаза, но даже тогда она не прекращала борьбу.

– Я расскажу об этом виконту! Даже в этом заброшенном месте, где бы это ни было, ты не можешь надеяться избежать неприятностей после такой подлости!

– Сент-Сир? – Мужчина с повязкой на глазу холодно рассмеялся. – Виконт еще хуже, чем я, в обращении с женщинами. Будь он сейчас здесь, Циннамон, он бы просто наслаждался зрелищем, а затем потребовал бы своей очереди занять место между твоими ногами.

При этих резких словах последние краски сбежали с лица. Мужчина был настолько жесток! Ее согнутые пальцы, как когти животного, безуспешно тянулись к его шее и лицу. Пэйджен только быстро отклонял голову. Внезапно ее ногти достали до его щеки, расцарапав ее до крови от скулы до челюсти, чуть ниже другого шрама, который выделялся своей белизной на его бронзовой коже. Пэйджен длинно выругался.

«Хватит разговоров, дурак! Бери ее сейчас же и покончи с этим. Приведи свои мысли в порядок и вернись к своей работе. Тебе надо позаботиться о плантации. И поймать убийцу».

Англичанин грубо навалился на нее всем телом. Прикосновение произвело эффект электрического разряда – его как будто поразило ударом молнии. Его возбуждение достигло предела. Черт побери, если он не овладеет ею в ту же минуту... Внезапно он остановился. Белая повязка на ее голове окрасилась свежей кровью.

– Если я продолжу, ты истечешь кровью. Я не способен обидеть тебя, – пробормотал он грубо, внезапно пораженный ее бледностью и невидящим взглядом странных синих глаз. – Это не мои фантазии, Циннамон. Так что ты можешь забыть остальную часть сценария, по которому Ракели натаскивал тебя. Не стоит продолжать и без того запутанное представление.

Ее глаза снова блеснули вызовом.

– Ты уже обидел меня, мерзавец. И при первом же случае я отплачу, ручаюсь тебе!

Слишком энергично для уязвимой молодой особы, подумал Пэйджен. Эта женщина не более уязвима, чем питон! Он молча расстегнул еще два крючка и сразу же почувствовал, как она задрожала. Его руки немедленно застыли.

– Что случилось?

Но женщина под ним только крепче сжала челюсти и молча отвернулась. С приглушенным ругательством Пэйджен возобновил свои усилия.

– Ты носишь чересчур много одежды. Почему вы, женщины, не можете понять, что это тропики, а не Англия? Ты задохнешься под таким количеством ткани!

Тропики? Женщина под ним застонала, охваченная волной беспомощности. Так далеко от дома, от друзей, которые могли бы помочь. Но где были ее дом и друзья? Слезы затуманили глаза, но она не могла позволить жалеть себя. Что-то подсказывало, что она имела достаточно сил, о которых еще не вспомнила, – сил, отточенных в долгой и тяжелой борьбе за выживание.

Да, она преподаст урок этому сумасшедшему, поклялась она себе. Он должен будет выпустить ее из рук, если хочет раздеться до конца. И когда он это сделает, она будет готова. Она по-кошачьи прищурила свои темно-голубые глаза, изучая его лицо. Она сконцентрировалась на подготовке к решительным действиям, почти забыв о боли, пронизывающей всю ее спину. Почти.

– Ну, наконец-то ты поняла меня. Прекрасно.

Пэйджен расстегнул еще один крючок. Все большее пространство обнаженной кожи открывалось его взору под неуклюжими пальцами. Мучительно гладкая кожа, похожая на чистый матовый шелк. Кожа настолько теплая, что любой мужчина мог сгореть дотла при единственном прикосновении к ней. Кожа женщины, которую Пэйджен не видел в течение долгих месяцев. Кожа, которая снилась ему долгими лихорадочными ночами.

Его руки соскользнули со следующего крючка. Женщина опять начала извиваться под ним, и ему снова пришлось прижать ее. При каждом движении ему приходилось бороться еще и с воспоминаниями о черноволосой красотке, которую он поцеловал под лондонским газовым фонарем на улице. С каждым новым прикосновением воспоминания становились все более отчетливыми.

– Прекрати сопротивляться, черт тебя побери!

Корсаж был почти расстегнут и должен был соскользнуть с тела женщины. Пэйджен нахмурился, недоумевая, почему ткань все еще плотно прилегала к ее коже. Вероятно, это какое-то новое изобретение, которое женщины Англии придумали в его отсутствие, подумал он раздраженно. Он нетерпеливо перевернул ее на ее живот, распутывая оставшиеся шнурки, перекрещивающиеся сзади. Он заметил, что планки корсета были сделаны из железа, и мрачно улыбнулся. Металлические планки не могли служить долго в тропиках. Здесь все ржавело или гнило, кроме слоновой кости. Очевидно, никто не сказал ей об этом. Следовательно, заключил Пэйджен, она недавно приехала из Англии. Иначе она уже знала бы этот факт. Еще одна частичка информации, которую следовало запомнить на всякий случай, если она будет упорствовать в этой нелепой истории с потерей памяти.

Ее гордая осанка приводила Пэйджена в ярость. Она все еще настаивает на роли невинной жертвы? Ей-богу, Ракели должен был заплатить ей целое состояние! Мысль об обучении Ракели ее сексуальным фантазиям была последней соломинкой для расшатанного рассудка Пэйджена. Громко выругавшись, он содрал корсет с ее тела.

И сразу же застыл на месте, оцепенело уставившись на ее спину. Что же это такое? Кровь покрывала его руки, кровь была повсюду. Густая и красная кровь сочилась из грубых ссадин, покрывавших ее плечи и спину вплоть до верхнего края ее смешных пышных панталон. Ради Бога, почему она не сказала ему?

В звенящей тишине Пэйджен отдернул руки и поднялся – все в нем перевернулось. Он ухватился за столбик кровати, уверенный, что вот-вот лишится сознания. Кто был способен на такую жестокость? Он услышал ее тихие сдавленные рыдания. Эти звуки заставили его возненавидеть самого себя.

Или очень храбрая женщина, или очень искусная, думал он о ней. Теперь он знал точно.

Пэйджен тихонько дотронулся до ее плеча.

– Боже, Циннамон, я...

Но его пленница вздрогнула и отшатнулась.

– Нет! – Она вслепую нащупала сетку, отбросила ее в сторону и поднялась с кровати. – Не прикасайся ко мне, или я, клянусь Богом, заставлю тебя пожалеть, что ты меня увидел!

Медленно, шаг за шагом, она отступала, стыдливо прикрывая грудь рукой. Ее глаза обжигали его лицо – глубокие темно-голубые озера боли. Никогда прежде Пэйджен не встречал такой женщины. Она боролась с ним даже тогда, когда боль заставляла ее терять сознание. Тошнота подкатила к горлу при одной мысли о ее спине.

– Эти раны... их необходимо промыть, Циннамон.

Он увидел, что ее глаза заблестели крошечными бриллиантами непролитых слез. Но она не заплакала, и ее подбородок был все еще высоко поднят. Нет, подумал Пэйджен, эту женщину нелегко довести до слез. Кто сделал с ней такое, вероятно, понимал это.

На мгновение гнев ослепил его. Он страстно хотел ощутить шею этого человека в своих руках. И все же, несмотря на все происходящее, выражение ее гордого лица делало странные вещи с его чувствами. Как и вид ее прекрасной обнаженной кожи, не до конца скрытой под дрожащими пальцами. С таким телом она могла бы получить целое состояние в течение одной только ночи в кровати.

Черт побери, неужели он всего лишь возбужденный самец? Сжав челюсти, Сент-Сир боролся с огнем, опаляющим кровь.

– Кто это сделал? – спросил он. – Скажи мне только – кто это сделал?

Какой-то отблеск колебания промелькнул на ее лице, когда она остановилась у дверного косяка.

– Я уже говорила тебе: я не знаю. Я даже не знаю, что именно сделали со мной. Я не могу вспомнить ничего, ты понимаешь? Совершенно ничего!

Она отвернулась, задыхаясь от рыданий. Тонкими ручейками горячие соленые слезы текли по щекам. Пэйджен немедленно оказался рядом и, прежде чем она успела оттолкнуть его, с грубоватой нежностью привлек ее к своей груди. Она была настолько измучена болью, что уже не сопротивлялась, только напряженно застыла. Он вздрогнул, когда почувствовал прикосновение ее освободившихся грудей к его обнаженному телу. И точно так же опаляли его кожу горячие тяжелые слезы. Каждая заставляла его сердце сжиматься и сожалеть о том, что произошло между ними.

За всю свою долгую и беспорядочную жизнь Деверил Пэйджен никогда не позволил женщине принудить его сожалеть о чем-то хотя бы на одну секунду. И вот всего за несколько часов эта рыжеволосая искусительница сумела перевернуть весь его мир вверх ногами! Она пошевелилась, и Пэйджен услышал свой собственный вздох.

– Черт побери, женщина, почему ты не сказала мне об этом раньше?

Она оставалась неподвижной, так как была слишком слаба, чтобы бороться с ним, но слишком сильна, чтобы позволить ему думать, что ее тронула его забота.

– Я уже не один раз пыталась объяснить тебе это, недоумок! – Ее голос зазвучал громче, хотя она все еще задыхалась от боли. – Уйди! Оставь меня одну!

Ее ресницы, похожие на крошечные рыжевато-коричневые шипы, опустились на щеки.

Как было бы прекрасно коснуться легкими поцелуями этих покрасневших век, подумал Пэйджен. И матово-бледных щек, а еще лучше опьяняюще красивой груди, увенчанной коралловыми сосками. Его пальцы инстинктивно сжались, как только он снова ощутил волну жара в паху.

Она вздохнула:

– Прекрати... пожалуйста!

Черт побери, что с ним творится? Как она сумела до такой степени проникнуть в его тело? Это новое свидетельство его потери контроля опять привело его в ярость.

– Не волнуйся, женщина, это не означает ничего, совсем ничего. То, что я чувствую сейчас, просто реакция мужчины, долго прожившего в джунглях. Сейчас любая шлюха заставила бы меня почувствовать то же самое. – Он постарался, чтобы его голос звучал ровно и безразлично.

Она подняла лицо, приковав взгляд Пэйджена к своим изменчивым темным глазам.

– Кто это сделал? Ревнивый любовник? Или неожиданно вернувшийся домой муж, заставший тебя в постели с его лучшим другом? Или это был сам Ракели, недовольный твоими успехами в изучении его приемов?

Пэйджен говорил с холодной решимостью и мог бы порадоваться, видя, что каждое его слово заставляло ее все больше бледнеть. Но это не доставило ему никакого удовольствия. Вместо этого его сердце дрогнуло от жалости. Она отпрянула и прислонилась спиной к стене.

– Это был мужчина – вот все, что я знаю. Мужчина, похожий на тебя. Большой, громогласный и высокомерный.

– Я собираюсь промыть твои раны, Циннамон. Тебе будет очень больно.

Она покачнулась. Уголки ее губ опустились, а пальцы побелели.

– Не волнуйтесь обо мне, мистер Пэйджен. Вы бы лучше побеспокоились о самом себе!

«Ты храбрая, Циннамон. Но неровные удары пульса на твоем виске говорят мне, что в любую минуту ты можешь рухнуть на пол».

А карболовая кислота – чертовски неприятное снадобье. Затаив дыхание, Пэйджен наблюдал и ждал. Он дал ей приблизительно тридцать секунд. Ее глаза закрылись, и ресницы упали золотым занавесом на щеки. Она уже почти лишилась сознания.

Секунды шли. Пэйджен беззвучно подошел ближе. Двадцать секунд... Ее пальцы слегка расслабились. Ресницы распахнулись. Он был уже достаточно близко, чтобы слышать ее прерывистое дыхание. Десять... Он ждал, похожий на затаившегося в кустарнике хищника, его мощные руки были напряжены. Он знал о ее слабости лучше, чем она сама.

И когда ее дыхание резко прекратилось и колени подогнулись, Пэйджен нагнулся вперед, чтобы подхватить ее. Одна его широкая ладонь обняла ее плечи, а другая поддержала колени. Мрачно улыбаясь, он поднял ее на руки и прижал к груди, борясь с огнем, опалявшим его кожу в том месте, где ее сосок коснулся его ребра.

Сильная дрожь волной сотрясла ее слабое тело.

– Я не плачу. Я н-никогда не плачу, – пробормотала она. В следующую секунду ее голова упала ему на плечо и водопад золотых волос разметался по его груди.