Текст книги "Рубин"

Глава 16

Пэйджен стонал, страдая от ударов тысячи ножей, поражающих его живот. Огонь все еще был там, только теперь он сочетался с пронизывающей болью.

– Тигр-сагиб? – Слова звучали мягко и неуверенно. – Выпейте, мой господин.

– Что, черт побери...

Холодный фарфор коснулся его сухих губ, и горькая жидкость попала в горло. Он закашлялся и нехотя проглотил ее. Хинин, противный, но дьявольски эффективный.

– Еще, пожалуйста, Тигр-сагиб.

Мягкие пальцы коснулись его головы. Мита, понял Пэйджен. Не Angrezi, женщина с огнем в волосах и яростью в глазах. Мита – индийская красотка, которая не скрывала своей любви к нему, светившейся в ее блестящих бархатных глазах. Женщина, которой он никогда бы не коснулся, потому что это доставило бы ей больше страданий, чем пребывание в лондонском публичном доме, откуда Пэйджен вызволил ее.

Но что делает здесь Мита? Он оставил ее в Виндхэвене. Нахмурясь, Пэйджен проглотил еще порцию отвратительной микстуры и откинулся на подушки. Он с трудом понял, что лежал на кровати под небольшим навесом, который он использовал как контору. Он вспомнил, что добрался сюда в ту ночь, когда лихорадка валила его с ног.

– Какой сегодня день, Мита? – пробормотал он на хинди.

– Четверг, сагиб, раннее утро. Вы проспали весь день и всю ночь. Теперь лихорадка проходит, я думаю.

Ее пациент недовольно заворчал.

– Утро? – рассеянно повторил он. И более резко спросил: – Четверг? А где Angrezi-мэм-сагиб?

Возникла небольшая пауза.

– Желтоволосая?

Пэйджен услышал напряженность в голосе Миты.

– Да, желтоволосая.

– В комнате сагиба. Она просыпалась однажды, и я дала ей кокосового молока. Но она только сказала что-то сердитое и вытолкнула меня из комнаты.

Губы Пэйджена изогнулись в улыбке. Он мог себе представить, что именно его сердитая нарушительница высказала о чашке прохладного кокосового молока.

– Мэм-сагиб еще спит?

– Да, Тигр. Вы хотите, чтобы я...

Пэйджен отбросил покрывало и неуверенно поднялся на ноги.

– Не обращай внимания, Мита. Я сам позабочусь о мэм-сагиб.

Покачнувшись, он дотянулся до столбика кровати и почувствовал тонкую сильную руку Миты, поддерживающую его. Он раздраженно поморщился.

– Еще раз спасибо тебе, Мита.

– Не надо благодарить меня, господин. Служение вам – моя обязанность. – Ее темные ресницы на секунду поднялись, и она посмотрела на него сияющими карими глазами. – И самое большое удовольствие, Тигр-сагиб.

Уже в пятый раз за эти несколько недель Пэйджен напомнил себе, что он должен найти какой-то способ перестать быть предметом поклонения для Миты. С тех пор как он спас ее от двух негодяев в публичном доме всего в двух кварталах от заведения Элен, Мита смотрела на него с обожанием.

Пэйджен знал, что, если бы он попытался уложить ее в свою кровать, она без возражений покорилась бы ему. И доставила бы немалое удовольствие. В отличие от женщины, спящей сейчас в его кровати, подумал он раздраженно. Проклятие!

Но Пэйджен не собирался воспользоваться обожанием Миты, потому что знал слишком хорошо, чем это закончится для них обоих. Они причинили бы друг другу только боль, потому что один из них любил слишком сильно, а второй не любил совсем. Все же иногда, когда его одолевал приступ лихорадки, как это случилось теперь, сдержанность причиняла ему немалое страдание. Что с того, что он так же долго думал о золотоволосой женщине, как долго Мита обожала его?

Держась за столбик кровати, Пэйджен посмотрел вниз. Слишком поздно он понял, что был абсолютно обнажен и возбужден до очевидности.

– Принеси мою одежду, Мита, и ботинки тоже. Потом скажи Нигалу, чтобы он приготовил омлет из яиц, чай и какие-нибудь булочки. Пусть он принесет все это в мою комнату.

Борьба за управление своим телом и желанием сделала его голос неоправданно резким. Губы женщины задрожали от разочарования. Более того, Пэйджен отлично знал, что Нигал гораздо охотнее принесет завтрак в бунгало, чем Мита.

Но он решил начинать процесс ее разочарования прямо сейчас. Он был бессердечным ублюдком, который разобьет ее сердце, если она позволит ему, и чем скорее она поймет это, тем лучше. В следующий раз она будет более осторожной со своим сердцем.

Но уверенность, что он поступает правильно, не сделала приятнее созерцание обиженно дрожащих губ Миты. Он наблюдал, как она напряженно повернулась и направилась прочь.

– Мита, – остановил он ее, как только она отошла на несколько шагов.

– Да, сагиб? – отозвалась она безжизненным голосом.

– Ты сделала что-то со своими волосами. Появились новые гребни?

Она мгновенно ослепительно улыбнулась:

– Да, Тигр-сагиб. Вам понравилось?

– Это очаровательно, – грубовато ответил Пэйджен. – Когда мы возвратимся в Виндхэвен, мне придется палкой отгонять молодых людей. Они будут приходить к большому дому по любому поводу, лишь бы увидеть тебя.

Улыбка женщины исчезла так же быстро, как и появилась.

– Я пойду позаботиться об одежде сагиба, – пробормотала она и быстро ушла.

Будь все проклято, подумал Пэйджен. Он опять промахнулся. А что с другой женщиной? – спросил он себя. Она въелась ему под кожу. Чем скорее он избавится от нее, тем лучше. Но у него не было ни людей, ни времени, чтобы отправить ее назад к цивилизации в Коломбо. У него оставался только один выход: взять ее с собой в путешествие к высокогорному Виндхэвену. Он сумеет позаботиться об ее отъезде оттуда.

Эта идея не нравилась ему. Она только усилила сильнейшее предчувствие, которое возникло в нем несколько недель назад.

Она стояла у единственного окна бунгало, изучая пышную растительность, которая простиралась, насколько хватало глаз, во все стороны. Вблизи росли кокосовые пальмы, какие-то остроконечные кусты и огненно-красный гибискус. Тяжелые грозди белых цветов, свисающие со ставней, наполняли комнату душистым ароматом, смешивающимся с предрассветной сыростью.

Джунгли, подумала она уныло, прислушиваясь к оглушительному пронзительному жужжанию невиданных ею прежде насекомых. Остров Цейлон. Она нахмурилась, пытаясь вспомнить хоть какие-то сведения об этой маленькой английской колонии на противоположной стороне земного шара. Удаленный на десятки тысяч миль от Англии, этот остров располагался в середине Индийского океана. Рядом с экватором, если ее сведения из школьной географии были верны.

Об этом она, казалось, ничего не забыла, а факты своей собственной истории не могла вспомнить. Только важные вещи. Она изо всех сил сжала веки, стараясь проникнуть через темную преграду в своих мыслях, но сразу же сдалась с утомленным вздохом. Ничего. Как всегда ничего.

За окном какое-то небольшое животное пронзительно вскрикнуло и зашуршало в близлежащих кустах. Большая крючконосая птица с обвисшим темно-красным хохолком взлетела с пальмы и исчезла в джунглях. Внезапно чувство отчужденности поразило женщину. Где бы ни был ее дом, она точно знала, что это было не здесь. И пока она не узнает, где он, у нее нет будущего.

Если бы только она могла разыскать этого виконта Сент-Сира, владельца здешних земель. Лорд и английский джентльмен, конечно, не откажется помочь женщине, попавшей в беду.

Да, она должна встретиться с виконтом и сообщить ему, до какой подлости дошел его управляющий. Она не поверила словам Пэйджена относительно распущенности его хозяина ни на минуту.

Ее темно-голубые глаза блеснули триумфом, как только она представила себе лицо Деверила Пэйджена, когда он узнает об увольнении. Да, ей хотелось бы доказать этому высокомерному животному, что он не мог обращаться с приличной англичанкой, как будто она была одной из его туземных шлюх! Но охваченная справедливым негодованием, она была крайне удивлена появлением первых признаков зарождающейся в ней ревности.

Пэйджен хмурился, массируя веко над пораженным глазом, шагая к бунгало. Он был почти готов снять надоевшую повязку с глаза. Возможно, это заставило бы ее почувствовать хоть какой-то страх! Но ему очень не хотелось заметить чувство отвращения, которое появится вслед за этим. Он видел его слишком часто, даже у прекрасной Джорджины, хотя она очень быстро скрыла его. Пэйджен раздраженно опустил темную ленту на место и пошел по коридору к своей комнате. Дверь открылась бесшумно.

Она была полностью одета и сидела в плетеном кресле у окна, глядя на джунгли. Ее волосы были аккуратно заплетены в толстую косу, спадающую на плечо. На все еще бледном лице показались первые признаки выздоровления. Чего нельзя было сказать о нем, мрачно подумал Пэйджен. Все пуговицы, как он отметил, были на местах и аккуратно застегнуты.

И все двенадцать слоев нижнего белья, раздраженно сказал себе Пэйджен. Этой маленькой дурочке должно быть чертовски жарко! Так почему же она выглядит такой свежей и прохладно-равнодушной, как будто наслаждалась чаем и абрикосовым пирогом в лондонской гостиной? Она была в самой середине беспощадных джунглей, в пятидесяти милях от самой близкой английской плантации.

И рядом с мужчиной, которому больше всего на свете хотелось сорвать с нее все тряпки до последнего клочка и подмять под себя ее мягкое тело, пока он не достигнет полного освобождения от своей страсти! Понимает ли она, какая опасность ей угрожает?

Лицо Пэйджена напряженно застыло. Он изучал ее черты, пытался найти хоть какие-то недостатки, хотя бы намек на грубость, способную возбудить его отвращение.

Но не находил ничего подобного; он видел лишь безукоризненную красоту, достойную восхищения любого мужчины. Ее глаза привлекали внимание своим переменчивым оттенком. Сейчас они были подобны небу при первых лучах рассвета, а волосы своим ярким блеском напоминали сияние встающего тропического солнца.

Она выглядела совершенно невинной, но кроме невинности в ней чувствовался дразнящий намек на пробуждающуюся чувственность. Чертовски взрывчатая комбинация, решил Пэйджен. Возможно, это ему самому грозила опасность.

– Ты проснулась, – приветливо сказал он, входя в комнату. Его ботинки блестели в лучах солнечного света, проникающих через незакрытое окно, их начищенная черная кожа охватывала тугие штанины бриджей цвета хаки.

Он заметил, как она встрепенулась, и ее лицо приобрело уже знакомое ему выражение.

– Наконец-то. Теперь, когда ты возвратился, я требую, чтобы ты помог мне уехать из этого проклятого места.

Ее глаза потемнели от раздражения. Теперь они были похожи на океан в сумерках, подумал Пэйджен.

– Предпочитаете ехать в носилках или верхом, госпожа? Она заморгала от такой неожиданной уступчивости.

– Чем угодно, лишь бы быстрее.

– Тогда носилки. Но вам потребуется десяток носильщиков, чтобы проделать путешествие отсюда до побережья к Коломбо. Я думаю, это займет около недели, если леопарды не сожрут вас раньше. Или не захватят бандиты, поджидающие неосторожных путников. Верхом вы могли бы пробираться через джунгли к Канди через горы, и это заняло бы около десяти дней. Еще можно воспользоваться запряженной волами телегой, хотя вам вряд ли понравится такой вариант – это ужасно неудобно. – Он поклонился и небрежно прислонился плечом к косяку двери. – Ну как?

– Меня устроит любой вариант, клянусь, я бы поползла на четвереньках, лишь бы оказаться подальше от тебя, – сердито прошипела женщина.

– Действительно? Боюсь, ты будешь разочарована, но тебе не представится случая воспользоваться ни одним из этих способов. У меня нет ни лошадей, ни носильщиков, ни запряженной волами телеги. Тебе известно, что вот-вот придет муссон, и мне необходимо собрать урожай чая до начала дождей, если хоть что-то останется к тому времени. Нет, пока ты останешься со мной, Angrezi. Может быть, позже я найду возможность отпустить тебя. Если ты сможешь доказать, что ты не одна из пособниц Ракели. Или я должен сказать – протеже?

– Ты, проклятый пожиратель отбросов! – Пальцы англичанки судорожно сжались в кулаки. – Ты не можешь...

Пэйджен прищелкнул языком.

– Тебе так недостает деликатности, моя дорогая. Я боюсь, что эти проклятия, к сожалению, искажают образ невинной жертвы, которую ты разыгрываешь.

– Я ничего не разыгрываю, мерзавец! Я то, что есть на самом деле, – приличная англичанка, пытающаяся избежать общения с высокомерным дураком, перегревшимся на солнце!

Ее тонкие пальцы побелели на суставах. «А ты не так спокойна, какой хочешь казаться, Циннамон. Еще до заката солнца я заставлю тебя нервничать еще сильнее».

– Повернись и дай мне посмотреть, что Мита сделала с твоей спиной.

Ее губы упрямо сжались.

– Идите ко всем чертям, мистер Проклятый Пэйджен. Я хочу уехать отсюда. Сейчас же. Ты слышишь меня?

Пэйджен наблюдал, как ее щеки гневно вспыхнули. Проклятие, так она выглядит еще прекраснее! Она была женщиной, способной заставить мужчину вспомнить мечты и надежды, которые он надеялся благополучно похоронить.

Он неторопливо оттолкнулся от двери и шагнул к ней, не отрывая пристального взгляда от ее горящего негодованием лица.

– Ты никуда не уедешь, златовласка, и лучше, если бы ты поняла это сразу.

– Проваливай, – гневно зашипела она, и ее глаза потемнели от ярости.

И в них появился страх, удивился Пэйджен.

– Так или иначе, я должен взглянуть на твою спину, Angrezi. Ручаюсь, это не принесет новых страданий, если ты не будешь сопротивляться.

Она вызывающе скрестила руки на груди. Ну что ж, пожалуй, хватит, решил Пэйджен.

– Повернись и покажи мне спину, – зарычал он. Женщина не двигалась.

– Скорее, женщина.

– Ты можешь убираться прямиком в ад!

Темно-серые глаза Пэйджена блеснули.

– А ведь ты выглядела почти как леди в своем пышном наряде. Но тебе стоило бы научиться держать рот на замке, если ты намереваешься и дальше сохранить впечатление невинности.

– Меня совершенно не интересует твое мнение. Только не твое!

– Действительно? Тогда тебе надо лучше разобраться в ситуации, Циннамон. Потому что сейчас ты сидишь в моей спальне, в моих владениях, в пятидесяти милях от других белых людей. И если мне вздумается выбросить тебя наружу, моя дорогая, тебя уже через несколько минут разорвут крокодилы. Или облепят пиявки. – Пэйджен прищурил глаза. – Ты когда-нибудь встречалась с пиявками?

Она не могла скрыть дрожь.

– Нет? Ручаюсь, тебе не понравится. Некоторые из них длиннее твоей руки. Они весьма чутко слышат колебания почвы и могут чувствовать приближение человека почти за полмили. К тому времени, когда к ним приближаешься, они собираются в плотную массу, стоя вертикально на земле. Почти невозможно уберечься от них. Ты почувствуешь только прохладное прикосновение к коже. Но когда ты посмотришь на ноги всего через несколько минут, твои ботинки будут красными от крови. Твоей собственной крови.

Она побледнела:

– Я... я не верю тебе.

Он неумолимо продолжал рассказ:

– Конечно, если пиявки все-таки не доберутся до тебя, то остаются леопарды. Или ядовитые ящерицы. Их яд настолько силен, что убивает даже запахом. Да, чем больше я думаю обо всем этом, Циннамон, тем настоятельнее советую тебе тщательно обдумывать свои высказывания.

Она побледнела. Ей пора понять, насколько непрочно здесь ее положение на самом деле. Он, конечно, не собирался бросить ее в джунглях. Она не продержалась бы там и одного часа. Но если она будет вести себя должным образом, он позаботится о ее безопасности.

Ее глаза потемнели, стали похожими на прохладные озера в сумерках. Мужчина мог бы погрузиться в эти бархатные глубины и кануть там навсегда. Этот взгляд резко изменил направление его мыслей. Он снова смотрел на полные груди, которые вздымались под тугим полотняным лифом платья, и жар желания проник в его бедра и пах. Внезапно Пэйджен поймал себя на мысли, что мог думать только об этой прекрасной груди, к которой он страстно желал прикоснуться губами и пальцами. Он молча выругался.

– Ну?

Его голос был резким от усилий подавить желание. И он понял, что проигрывал борьбу. За все тридцать лет никакая женщина не влекла его так сильно! Наполовину загипнотизированный, наполовину разъяренный, он наблюдал, как бьется жилка на ее шее. И вовремя остановил себя от попытки нагнуться и дотронуться языком до шелковой теплой кожи.

– Кто, Angrezi? – Желваки заходили на скулах Пэйджена. – Кто привез тебя сюда?

– Я не знаю! Я никогда не слышала о человеке, которого ты называешь Ракели. Я никогда не слышала о месте, которое ты называешь Виндхэвен. И я бы хотела, чтобы я никогда не слышала о тебе! Все, что я хочу, – уехать домой!

Где бы это ни было, подумала она. Внезапно она почувствовала, что больше не может выносить этот кошмар – боль, неизвестность и ужасное ощущение неведомого.

– Возможно, это был ты! – резко закричала она. – Ведь это именно ты нашел меня. Как я могу быть уверена, что не ты сделал это?

Он в мгновение ока пересек комнату – гибкий и мощный, как любой из больших хищников джунглей. Его бронзовые пальцы схватили ее подбородок и повернули ее лицо к себе.

– Ты сама в это не веришь.

Она резко дернула головой, но не смогла освободиться от его пальцев.

– Тебе это нравится? Тебе доставляет удовольствие издеваться надо мной? – Она громко кричала. – Жаль тебя разочаровывать, но если ты опишешь место действия, возможно, моя память вернется и я буду снова переживать эту сцену для твоего удовольствия.

Она была почти на пределе, понял Пэйджен.

– Прекрати, – рыкнул он раздраженно, захватывая ее запястья своими сильными пальцами.

Она только рассмеялась и запрокинула голову, так что длинная коса ударила его по руке.

– Ты хочешь, чтобы я дрожала от страха? Чтобы я обещала исполнить твое любое желание, если ты меня отпустишь?

– Остановись, черт возьми!

Его пальцы судорожно сжались.

– Ты... ты делаешь мне больно!

Пэйджен подавил проклятия.

Послышался осторожный стук в дверь. Через секунду голос Миты нарушил затянувшееся противостояние:

– Я принесла повязки и воду для мэм-сагиб.

– Положи все на стол и оставь нас, Мита.

Темноглазая служанка поколебалась, но потом наклонила голову.

– Как вы желаете, Тигр-сагиб.

– Где виконт, Мита? Ему нужно рассказать о намерениях этого безжалостного маньяка...

– Но, сагиб...

– Оставь нас, Мита, – сурово прервал ее Пэйджен.

– Нет, подожди! Пожалуйста!

Пальцы англичанки неистово вцепились в упругие предплечья Пэйджена, но это не привело ни к какому результату.

– Иди, Мита.

Служанка нерешительно переводила взгляд с одного лица на другое и хмурилась в тяжелых сомнениях. Наконец, после твердого взгляда Пэйджена, повернулась и беззвучно выскользнула из комнаты.

– Ты хитрый, развращенный выродок... Едва сдерживаясь, Пэйджен прижал ее к себе.

– Что входило в планы Ракели?

– Опять Ракели! Сколько раз я должна говорить, что я ничего не знаю о нем?

Темная бровь Пэйджена насмешливо приподнялась, глаза исследовали ее искаженное бешенством лицо.

– Сообщи мне его план, и я могу дать тебе кое-какую информацию. Достаточную, чтобы сохранить расположение Ракели.

Это было ложью, но Пэйджен просто хотел увидеть вспышку жадности в ее глазах. Но он видел только ярость, бушующую в темно-голубых глубинах.

– Мне наплевать на твои рубины и твою хваленую информацию! Все, что я хочу знать, так это где найти ближайшего констебля или судью. Любого представителя правосудия в этом заброшенном месте!

– Браво, моя дорогая, – пробормотал Пэйджен. – Ты почти заставляешь меня чувствовать сомнения. Но, к твоему сожалению, малярия еще не лишила меня остатков разума.

– Отпусти меня, отродье дьявола!

– Когда я захочу, Циннамон. И можешь быть уверена, это случится не скоро.

Женщина свирепо смотрела в его лицо, не в силах вымолвить ни слова. Она все еще не могла поверить в то, что случилось.

– Ты... Ты...

Впервые в жизни она не находила слов. Она знала это наверняка. Что-то подсказывало ей, что раньше последнее слово всегда оставалось за ней. И это крохотное воспоминание придало ей храбрости.

– Они вешают похитителей на месте или тащат их в участок? – прошипела она. – Для тебя я предпочла бы последнее. Я с удовольствием воздала бы тебе должные почести!

– Береги энергию, Циннамон. Она пригодится тебе завтра, поверь мне. Если учесть, что мы отправляемся...

– И куда ты собираешься меня тащить, мерзавец?

– В Виндхэвен. Четыре дня пути через джунгли, а потом еще пять по высокогорью. Да, тебе потребуются все твои силы и даже больше, потому что мы пойдем пешком. Чрезвычайно секретно, в стороне от любых путей или дорожек. Я не имею ни малейшего намерения подарить мои деньги бродячим бандитам, как два других плантатора месяц назад, – вместе с жизнями.

Она ошеломленно уставилась на него, ее решимость была уничтожена этим последним заявлением. Никакого выбора. Господи, что ей оставалось делать?

– Позволь мне осмотреть твою спину, и я оставлю тебя в покое.

Со странным безразличием она лишь шепотом выразила свой протест, когда Пэйджен усадил ее на стул и расстегнул крошечные пуговицы на груди. Его пальцы были ловкими и искусными, каждое уверенное движение подсказывало ей, что он не впервые сталкивался с этой задачей. По некоторой неведомой причине эта мысль огорчила ее больше всего.

– Что случилось? – спросил он, остановившись. – Я делаю тебе больно?

– Не больше, чем в прошлый раз.

Пэйджен мрачно сжал челюсти, стянул расстегнутый корсаж и зашел за спину. Безобразные рубцы тянулись от плеч через всю спину. Толстые повязки были уже пропитаны кровью. Могут остаться шрамы, подумал он гневно.

– Ну как? Он хорошо выполнил свою работу? – Ее голос прозвучал тихо и неуверенно.

– Кто бы это ни был, он заслуживает, чтобы его посадили на кол и оставили в джунглях, – мрачно сказал Пэйджен. Его пальцы осторожно коснулись внешнего края раны, где кожа начала срастаться. – Все еще чертовски больно?

Она напряглась при его прикосновениях, хотя они и были очень осторожными.

– Н-не так сильно.

Но пальцы, стиснутые на ее коленях, побелели в суставах. Пэйджен выругался.

– Нагни голову вперед. – Он проложил чистую полоску полотна поверх раны. – Может быть очень больно. Я постараюсь закончить как можно быстрее.

Держа повязку в руке, Пэйджен старался сосредоточиться па своей задаче. И потерпел неудачу. Пот капал с его бровей. Возможно, он и в самом деле был проклят, как говорил старый шаман, потому что эта женщина тревожила его, как никакая другая. Она была радостью и бесконечным мучением, и он никак не мог сосредоточиться. Его пальцы принялись за перевязку. Но не было никакой возможности избежать прикосновения к теплому шелку ее кожи. И легкого аромата ее прекрасного тела.

Ее плечи напряглись, как только он стянул концы повязки. Ни разу она не вздрогнула и не закричала. Очень храбрая женщина, думал Пэйджен, завязывая последний узел.

Он слышал гром своего собственного сердца и чувствовал, как дрожат пальцы. На какой-то момент снова возникло грубое неистовое желание. Воздух, казалось, застыл, сгустился и давил на него плотной завесой.

Пэйджен молча натянул платье на спину, опасаясь даже слегка коснуться нежной матовой кожи пышной груди. Толстая золотая коса, свисавшая через плечо, обжигала его голую грудь.

Пэйджен испытывал сожаление более острое, чем когда-либо. После окончания перевязки его руки дрожали.