Текст книги "Мио-блюз"

12

Беспокойство зачастую ведет к опрометчивости. Так и со мной. Расставшись с Мадлен, я не хотел возвращаться в контору. Поздно уже, все равно скоро домой. Но и туда, как я понял, мне идти не хотелось.

– Береги себя, – сказала Мадлен, быстро обняла меня и пошла прочь.

Я хотел окликнуть ее, сказать, что мне, наверно, опять понадобится ее помощь. Но знал, это неправильно. Как выяснилось, другим людям опасно находиться рядом со мной. А Мадлен – одна из немногих, к кому я питал уважение и симпатию. И незачем без крайней необходимости втягивать ее в эту жуткую историю.

Вопрос в том, чем заняться, если я не пойду ни в контору, ни домой. Белла и Люси ждут меня. Верный новой привычке, я выудил из кармана мобильник и послал Люси эсэмэску:

“Буду поздно. Есть одно дело. М.”

А потом поискал другой телефонный номер. Номер Вероники, женщины, с которой познакомился в “Пресс-клубе”. Наши встречи казались такими далекими, словно произошли в другом столетии. Да и встречались мы всего два раза. После у меня не было времени повидаться, оттого что все полетело в тартарары. Немного удивляло, что и Вероника не давала о себе знать. Мне казалось, она из тех женщин, у кого проблемы со знакомствами, где секс не означает любовь. Но отсутствие звонков свидетельствовало об обратном.

С тех пор как мы с Люси сели в самолет и отправились в Техас, у меня даже мысли о других женщинах не возникало. Но сейчас было иначе. Нетерпение зудело во всем теле. Я всегда черпал энергию в сексе. Со многими женщинами. И одиночкой называю себя именно потому, что не хочу ни съезжаться с кем-то, ни жениться. Когда стресс и усталость становятся слишком велики, мне просто необходимо выпустить пар.

Вероника прекрасно подходит для этой цели. Мы уже встречались, и я знаю, что она хороша в постели. С ней не требуется утомительных прелюдий. Единственное, что меня сдерживает, – само наше знакомство. Я встретил ее, когда пил пиво с Дидриком Стилем. Я тогда собирался добыть у него информацию, но не очень-то преуспел. Зато в попытке “съема” оказался удачливее. Вероника сидела в обществе жутко занудного кавалера и охотно откликнулась на знаки внимания с моей стороны.

Я подавил вздох и прижал телефон к уху. В трубке послышались гудки. Неважно, что я умудрился познакомиться с Вероникой как раз во время последней дружеской встречи с Дидриком. Вероника – совсем другой разговор, глава из другой книги. А я был сексуально озабочен и измучен тревогой. Мне был необходим секс (не с Люси), причем срочно.

После двух сигналов отозвался голос. Резкий такой, скрипучий, принадлежащий автоответчику телефонной компании:

– Абонент с таким номером не зарегистрирован. Будьте добры, проверьте правильность набора.

Я тупо смотрел на телефон. Что тут проверять – номер был зафиксирован в мобильнике. В недоумении я позвонил еще раз. С тем же успехом.

В нормальных обстоятельствах я бы пожал плечами и продолжил по списку, поскольку сексуальных партнерш у меня хоть отбавляй. На сей раз нормальные обстоятельства блистали отсутствием. Я перестал верить в случайности. Возможно, существовало вполне естественное объяснение тому, что Вероника сменила номер телефона. Естественное и неопасное. А возможно, правда совсем другая. Естественная, но напрямую угрожающая жизни.

Нельзя не признать: я стал параноиком. Но делать новые ошибки и неверно оценивать ситуацию недопустимо. Мне необходимо знать, на кого можно положиться и кого надо списать со счетов. Поэтому я подозвал такси и поехал к Веронике. Адрес я помнил. Дважды побывал в ее квартире в Сёдермальме. К себе домой я привожу женщин редко. Проснувшись среди ночи, Белла не должна застать меня с незнакомой – для нее – голой женщиной в спальне. Или на кухонном столе. Или у стены.

Один из моих мобильников запищал. Скоро придется завести сумку. Телефоны в брючных карманах выпирали по меньшей мере некрасиво.

С удивлением я обнаружил, что сообщение пришло от Элиаса. Он поговорил с подружкой Бобби. Она охотно со мной встретится.

“Можно ей приехать к вам в контору завтра утром?” – значилось в эсэмэске.

Я подтвердил, что меня это устраивает, и поблагодарил его за помощь. Он не ответил.

Такси остановилось у подъезда Вероники. Я вдруг сообразил, что не помню ее фамилию. Бернтссон? Бертильссон? Ну и черт с ней, я точно знал, что на домофоне надо нажать на третью кнопку сверху. Звонки шли один за другим. Никто не отзывался.

Пульс частил, и я глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Причин для паники нет. Вероника наверняка на работе. Но страх отказывался внимать доводам разума. Червем ворочался у меня внутри. Я вообще знал, чем она занимается? Есть какое-нибудь другое место, где можно ее найти?

Только так я обрету уверенность. Только так сумею успокоиться.

Черт с ним, с сексом. Люси все равно лучше всех, кого я знаю, незачем искать других, чтобы расслабиться.

Я попробовал вызвонить одного из соседей Вероники. Безуспешно. Попробовал другую кнопку. И услышал в динамике голос пожилой женщины:

– Да?

Чтобы произвести солидное и внушительное впечатление, мне врать незачем. Вполне достаточно сказать, чем я занимаюсь, и все остальное происходит само собой. Так и сейчас. Только я постарался сказать о себе как можно меньше.

– Прошу прощения, что побеспокоил, – сказал я. – Меня зовут Мартин, я адвокат. По важному делу я разыскиваю вашу соседку Веронику.

Тишина.

– Веронику? – переспросила женщина.

– Да.

– Здесь нет никакой Вероники.

Черт. Чтоб тебя!

Я помедлил, но всего лишь секунду:

– Можно войти?

– Конечно, – ответил голос. – Входите и позвоните ко мне. На двери табличка: Свенссон.

Послышался сигнал, и дверь открылась.

* * *

В доме был лифт, но я предпочел подняться по лестнице. Идея принадлежала Люси: хорошая тренировка для ягодиц и бедер никогда не вредит. На третьем этаже на одной из дверей действительно значилось “Свенссон”. А та дверь, в которую входили мы с Вероникой, наоборот, была без таблички. Последний раз тоже? Я не помнил.

Едва я коснулся звонка, как дверь Свенссонов распахнулась. Пожилая женщина с лукавой улыбкой пригласила меня в квартиру. Инстинктивно она вызвала у меня симпатию. Старая – наверняка за восемьдесят, – но необычайно живая. Очень важно отличать физический возраст от ментального. Иные тридцатилетние ведут себя так, будто им семьдесят, а иные девяностолетние умом не хуже сорокапятилетних.

– Харриет, – представилась женщина, пожимая мне руку.

– Мартин, – сказал я. – Извините за неожиданное вторжение. Как я уже говорил, я ищу вашу соседку, Веронику. – Я показал на соседнюю дверь.

Харриет вышла на площадку и удивленно посмотрела туда, куда показывал мой палец.

– Там нет жильца по имени Вероника, – сказала она.

– Несколько недель назад она там жила.

Харриет решительно покачала головой.

– Нет, – сказала она. – Это не так.

Надо сохранить самообладание. Паника – штука скверная.

– О’кей, – сказал я. – О’кей. Сформулирую иначе: несколько недель назад я был именно в этой квартире. В обществе женщины, которая называла себя Вероникой. Высокая блондинка, красивая. У нее были ключи от этой квартиры, и ничто не указывало, что она там впервые. Может, вы ее видели в доме?

Я попытался вспомнить, как выглядела квартира. Маленькая двушка – спальня и гостиная. Белые стены, ванная комната выложена светлой плиткой. На кухне шкафчики из “ИКЕА”. Нейтральная мебель, от которой веяло безвременьем. Зеленые растения и мягкая постель. Картины на стенах, но фотографий немного. Я лихорадочно напрягал память. И чем больше размышлял, тем больше уверялся: я не видел ни одной фотографии. Единственные предметы в квартире, какие можно бы назвать приватными, это одежда, брошенная на диван и на кровать. Я и холодильник открывал. Смотрел, не пусто ли там.

Харриет нарушила ход моих мыслей:

– Да. Кажется, я видела женщину, о которой вы говорите. Очаровательное существо. Но она появлялась в доме всего несколько раз. Как и другие, кто пользуется этой квартирой.

– Другие? – вырвалось у меня. Глупый вопрос.

Харриет кивнула:

– Наш дом – жилищный кооператив, а я вхожу в правление. Все квартиры находятся в собственности членов кооператива. Кроме как раз вот этой, которая является общей гостевой квартирой. Так что ваша подруга, по всей видимости, знакома с кем-то из здешних жильцов, и он разместил ее здесь как гостью. Среди членов кооператива нет никого по имени Вероника.

Я кивнул, пульс у меня участился. Было бы просто замечательно, если бы все получило логическое объяснение. Я ведь и сам солгал Веронике, что живу в вилле, где недавно затопило подвал, а потому нам лучше встретиться у нее. В том, что она тоже солгала, ничего странного нет. Ну, солгала и солгала. Возможно, эта квартира действительно была ее домом в те дни, когда мы с ней встречались. Она вовсе не обязана сообщать мне, где живет на самом деле.

– Вы можете обойти жильцов, – сказала Харриет с усмешкой, – и выяснить, кто ее знакомые.

Это, конечно, ни к чему. Но я прошелся по лестнице и проверил все фамилии на дверях. Ни одной знакомой. Уехал я оттуда с прежним ощущением, что попался на обман.

13

Когда я вернулся домой, в квартире пахло чесноком. Примчалась Белла, с разбегу бросилась мне на шею. Загипсованная рука сильно ударила меня по затылку. Силы в ее маленьких ножках наверняка хватит, чтобы в свое время завоевать на Олимпийских играх золото по гимнастике, надо только записать ее в гимнастическую секцию.

– Папа, сегодня мы лепили фигурки. Пойдем посмотришь!

Она выпустила мою шею и упала на пол. Быстренько поднялась на ноги и потянула меня за руку.

До похищения она всегда называла меня Мартином. А теперь все время называла папой. Малая часть меня считала, что это неправильно. По той же причине, что и всегда. У нее уже есть папа. Покойный, конечно, но все равно настоящий папа.

Люси на кухне чистила креветки. Увидев меня, она просияла, но сникла, когда разглядела задумчивое лицо.

– Что случилось?

– Позже поговорим, – сказал я.

Я пока не решил, стоит ли рассказывать Люси, что произошло. Но, с другой стороны, мне больше не с кем поделиться своей тревогой.

Беллины человечки рядком выстроились на кухонном столе. Три маленькие фигурки из коричневой глины, похожие на Горлума.

– Замечательные! – сказал я.

На первых порах хлам, который Белла притаскивала домой из детского сада, сводил меня с ума, однако со временем я научился ценить его. Все эти рисунки, камешки и пластилиновые поделки доказывали, что в течение дня она чем-то занималась. И я это одобрял.

Рубашка липла к спине. Воздух был влажный и душный. В небе собирались темные тучи.

– Гроза будет, – сказала Люси.

– Дождик, – добавила Белла.

– И наверняка гром и молния, – докончил я.

Белла так резко побледнела, что я даже не успел заметить переход.

– Не надо молний, – прошептала она. – Не надо молний.

Крупные слезы покатились по ее щекам. Она до смерти боялась грозы. Мне кажется, это связано с авиакатастрофой, унесшей жизни ее родителей. Той ночью была ужасная гроза. Но Белла вряд ли об этом знала. Ее не было в самолете.

– Ладно, – сказал я. – Без молний.

Будто я мог хоть чуточку распоряжаться погодой.

Я осторожно подхватил девочку на руки. Она снова обняла меня за шею, да так крепко, что я едва дышал.

– Было ужас сколько молний, – прошептала она. – Ужас сколько.

Я погладил ее по спине.

– Когда, лапонька?

Она дышала мне в ухо.

– Когда я спала у дедушки и бабушки. Они сказали, это не опасно. А я очень испугалась.

Я оцепенел. До сих пор Белла ни словечка не говорила о том, что произошло до или во время похищения. Мы думали, она ничего не помнит, из-за снотворного, которым ее накачали. И вдруг она рассказывает о молниях и громе. Что еще она может помнить?

Краем глаза я видел, что Люси неотрывно глядит на нас. Мысленно я молился, чтоб Белла не почувствовала, до какой степени мы разволновались из-за ее рассказа. Ведь иначе она опять замкнется.

– Не помнишь? Ты не говорила еще с кем-нибудь, кроме дедушки и бабушки? – спросил я.

Белла не ответила. Мы сели за стол, но есть она отказывалась. Глаз не сводила с большого окна на террасу, с темного грозового неба. Когда вдали зарокотал гром и по стеклу застучали первые дождевые капли, я решительно встал:

– Пойдем, Белла. Почитаем сказку.

Мы сели на ее кровать. Я закрыл окно и опустил штору. В комнате стало темно, и я достал карманный фонарик. Белла обрадовалась и крепко держала его, пока я читал. Через две книжки она, несмотря на грозу, уснула, спокойно прижавшись к моей груди.

Я погладил ее по головке и попытался выстроить из ее отрывочных слов что-то вразумительное. Была гроза. Дед с бабушкой сказали, что это неопасно. Вот и все. Как я ни старался.

* * *

– Гостевая квартира?

Люси, как и я, задумалась, когда я рассказал о поездке на квартиру экс-партнерши.

Я решительно кивнул. После нескольких часов размышлений я был совершенно уверен: с Вероникой что-то не так.

Мы сидели под навесом террасы, смотрели на молнии, которые поминутно распарывали небо.

– Почему… то есть как это тебе пришло в голову? Почему ты поехал к ней домой?

Моя жизнь подчинена определенным правилам. Во-первых, я никогда не лгу в ответ на прямые вопросы. Особенно когда их задает Люси и особенно когда они касаются моей сексуальной жизни. Но на сей раз я не был уверен, стоит ли придерживаться правды. Вряд ли. Лучше соврать.

– Сам не могу объяснить, – сказал я. – Пожалуй, по наитию… хотел проверить всех, с кем встречался в последние недели.

– Всех?

– Ну, ты понимаешь, о чем я.

Люси отвела глаза.

– Может, это все же чистая случайность? – помолчав, сказала она. – Может, она пошла с тобой по той простой причине, что ты здорово ее завел. Может, она была в городе на курсах или приехала кого-то проведать и получила разрешение воспользоваться этой квартирой. Кто знает, может, она вообще живет в другой части Швеции.

– Я тоже об этом думал, – сказал я. – Но тогда необходимо понять, почему номер ее телефона остался без абонента.

– А как ее фамилия?

– Не помню. Или не знаю.

– Черт побери, Мартин.

– А что? Ты всех своих сексуальных партнеров знаешь по фамилии?

– Да, – серьезно ответила Люси.

– В самом деле?

– Да. И, честно говоря, думаю, так обстоит с большинством людей. Человек знает, с кем у него секс. Иначе никакого секса не будет.

Я не знал, что сказать, и потому промолчал. Я был принципиально не согласен, но дискуссия подождет.

– Она говорила, где работает? – спросила Люси.

Опять вопрос, на который у меня нет ответа.

– Сказала, что занимается аудитом.

– Туфта.

Я невольно расхохотался:

– Да, по-моему, тоже.

Люси вздохнула:

– А с чего, собственно, мы взяли, будто она врала? Может, она и правда аудитор? Может, квартиру ей действительно устроил приятель, живущий в том доме. Есть сотни причин, по которым человеку требуется временное жилье. Например, ремонт ванной или что-то в этом роде.

– А как ты тогда объяснишь насчет телефона?

Люси молчала.

Ветер переменился, и дождь чуть ли не издевательски принялся загонять нас ближе к стене. В конце концов мы очутились вплотную к окну.

– Кстати, как там с персоналом детского сада? – спросил я. – Удалось добыть паспортные фото?

– Имена и прочие данные у меня в сумке. Фотографии получу завтра. Но что это за проверка? По-моему, едва ли от информации, которую я добыла, будет много толку.

У меня не было сил просмотреть собранные Люси данные. Подожду до завтра, когда будут и фотографии. И без того есть над чем подумать.

– Номер телефона, – сказал я. – Если выяснится, почему она его сменила, я примирюсь и со всем остальным.

Люси подтянула ноги в кресло.

– Кто знал, что в тот вечер ты будешь в “Пресс-клубе”? Ведь ты с ней там познакомился?

Я энергично кивнул. Люси задала очень уместный вопрос. Если мы с Вероникой встретились не случайно, она наверняка знала, что я буду именно там.

– Только ты и Дидрик.

Сперва Люси ничего не сказала. Потом повторила:

– Только я и Дидрик.

От удушливой тревоги у меня свело под ложечкой. В голове зазвенел вопрос, который за обедом задала Мадлен:

Кто, кроме Люси, имеет доступ к твоему “порше”?

Я невольно поежился. Ясно, что там замешана не моя машина. Ясно, что Люси непричастна к случившемуся.

– В чем дело? – спросила она.

– Да так, ни в чем.

Возникли новые мысли. Быстро устремились к новым целям, далеким от Люси.

– Дидрик, – сказал я тихо.

Люси вздрогнула.

– Но ведь он не может быть замешан в то, что, как нам кажется, происходит?

Я покачал головой.

– Нет. Я правда так не думаю. Ведь тогда бы Дидрик и его коллеги следили за мной еще до того, как погибли Бобби и Дженни. Нет, быть не может. Полиция не работает таким манером. Honey-traps бывают только в кино.

– Honey-traps?

– Медовые ловушки. Красивые женщины, которые завлекают мужчин и спят с ними, чтобы добыть информацию.

Люси плотнее запахнула кофту.

– Понятно, – сказала она.

– Люси, не надо. Мы же…

– Знаю. Знаю.

Конечно, она знает. Люси не дурочка, она знала, зачем мне опять понадобилась Вероника. Гроза громыхала, молнии одна за другой безжалостно били в случайные точки на земле.

– Он смеялся надо мной, – тихо сказал я.

– Кто?

– Дидрик.

– Когда?

– Когда я ее подцепил. Смеялся. Вот черт. Но прежде всего, по-моему, завидовал.

У Дидрика много талантов, но хороший ли он актер? Тут я не уверен. Уже сама мысль, что он устроил мне медовую ловушку, просто смехотворна. С другой стороны, если так, он не единственный, кто изрядно удивлял меня в последние недели. Оборотная сторона многочисленных шапочных знакомств – остаешься один и в сомнениях.

– А как она вела себя в разговоре? – спросила Люси. – Задавала массу вопросов?

Я покачал головой. Люси прибила бы меня, если б знала, какие картины вертелись у меня в мозгу, когда я думал о Веронике. Разгоряченные тела, пот, слишком большие груди. Ее, не мои.

– Не помню.

– Тогда для чего она с тобой встречалась? – спросила она. – Что ей было нужно от тебя, если не информация?

Я зажмурил глаза. Что такого было у меня при себе в тот вечер в “Пресс-клубе”? Что́ она хотела получить и не могла добыть другим способом?

Я снова открыл глаза.

– Не знаю. Пока не знаю. Но поверь, скоро мы все поймем.

14
Среда

Я ошибался. Прошло слишком много времени, пока я понял, что Веронике было нужно от меня. А когда понял, было уже поздно.

Но наутро, отправившись в контору, я ничего об этом не знал. Очередная скверная ночь, очередной недосып. Очередное утро с обеспокоенными взглядами Люси и раздражающими комментариями по поводу того, как я выгляжу. Раздражающими, потому что я не мог сказать, отчего сплю так плохо. Думал, что обойдусь ложью. Но опять-таки ошибался. Большие признания ждали впереди, а я даже не догадывался.

Божества погоды старались мощными аккордами аккомпанировать происходящей сейчас драме. Сперва, до того как все началось, стояло непривычно жаркое лето. Потом ко мне в контору явился Бобби, и тогда зарядили дожди. Я не говорю, что между этими событиями существует безупречная причинная взаимосвязь, но временна́я взаимосвязь бесспорно прослеживалась. Скверная погода не отступала. До того дня, когда в контору пришла подружка Бобби, Малин. В тот день вернулось солнце.

Она позвонила в дверь ровно в десять. Люси сидела у себя, разговаривала по телефону с клиентом. Сам я пил кофе. Ночь была долгая и бессонная. В голове вертелись мысли, которыми я не мог поделиться ни с одним живым человеком. Кошмары, до сих пор терзавшие меня по ночам, разгулялись вовсю и теперь преследовали меня и при свете дня.

Ненавистное ощущение – эта двойная беззащитность. Мне хватало проблем в реальной жизни – прошлое надо держать на расстоянии. Я уже совсем не верил, что встретил Веронику случайно. Стало быть, кто-то устроил так, чтобы она оказалась в “Пресс-клубе” именно в тот вечер. А знали, что я буду там, только двое – Люси и Дидрик.

Конечно, если Дидрик не рассказал кому-нибудь еще, что мы там встречаемся. Кому-нибудь вроде Стаффана. Мне действовало на нервы, что я так часто попадал в ситуации, когда требовалась именно помощь Дидрика, но получить ее не мог. Это нам не на пользу. Особенно если путаница обстоятельств, в которую я втянут, коренится в полиции. Но как такое возможно? Неужели в королевском министерстве правопорядка есть люди, замешанные во всем том, что свалилось на меня и мою семью?

В общем, Малин, подруга Бобби, пришла к десяти. И оказалась совершенно не такой, как я себе представлял. Что ж, это не редкость. Я был и есть человек с предрассудками. Подобно всем нам. Мы запоминаем и сортируем людей, встреченных в разных обстоятельствах. Предрассудки отражают и наши ожидания. И в случае с Малин ожидания не оправдались. Ведь мои предрассудки сложились после встречи с парнем, который назвался Бобби, но на самом деле был Элиасом. С Бобби я не встречался никогда, не мог знать, какой он и какая у него девушка.

Малин – девушка прямая, принципиальная. Я машинально почувствовал к ней уважение, почти как в свое время к моей подруге Мадлен Россандер. Некоторые люди просто требуют его. Иначе к ним не подступишься.

– Рада, что вы решили встретиться со мной, – сказала Малин, когда мы поздоровались.

Говорила она на норрландском[3]3
  Норрланд – историческая область в северной Швеции.


[Закрыть] диалекте, и голос вполне этому соответствовал – спокойный и сдержанный.

– Я тоже очень рад, что вы пришли, – сказал я.

И слегка замялся. Мне много надо было сказать, о многом спросить. Вдобавок меня тяготила нечистая совесть. И как раз это противоречило всякой логике. Ведь не я отыскал Бобби, а он меня. Он перевернул мою жизнь, а не наоборот. И все же в глубине души меня не оставляло ощущение, что я очень ему навредил.

В итоге мои сумбурные размышления закончились фразой:

– Мне так жаль, что Бобби погиб. Если я могу что-то сделать, скажите.

Малин склонила голову набок. Взгляд усталый, в последнее время она явно много плакала. Меня захлестнула неожиданная зависть. Сколько раз в моей жизни мне стоило бы заплакать, но я не плакал.

– Бобби возлагал на вас большие надежды, – сказала она.

Более точный удар она нанести не могла. Я не знал, что ответить.

– Он говорил о вас задолго до того, как пришел к вам.

Тут мне пришлось возразить:

– Он ко мне не приходил, Малин. Послал Элиаса.

– Бобби привык, что его не принимают всерьез. Потому так и вышло.

– Знаю. Но почему он выбрал Элиаса? Элиас едва ли относится к числу людей, вызывающих доверие.

– Для самого Бобби как раз наоборот. К тому же Элиас очень сочувствовал Саре, хотите верьте, хотите нет. А Эд, на которого, естественно, сначала пал выбор, отказался.

Я молча кивнул. Эд, неприятный экс-бойфренд Сары, не захотел помочь Бобби вступить со мной в контакт. Но передал это поручение Элиасу. Благородно.

– Насколько я понимаю, Бобби провел кой-какие собственные разыскания по поводу случившегося с Сарой и ее сыном. И выяснил куда больше, чем Элиас мне рассказал.

Малин несколько раз моргнула.

– Когда Сара беременная вернулась из Штатов, она была совершенно не в себе. Мы думали, с рождением ребенка станет лучше, но паранойя у нее только усиливалась. Сердце разрывалось смотреть.

– Значит, вы с Бобби уже тогда были вместе? – Я не сумел скрыть удивление.

Опять предрассудок – что Бобби не умел поддерживать продолжительные отношения.

– Мы сошлись, когда нам было семнадцать, – сказала Малин. – Он и я против всего мира. У него – никого, кроме меня, а у меня – никого, кроме него. Наверняка звучит высокопарно, а?

Ее вопрос застал меня врасплох.

– Да нет. Вовсе нет.

– Вовсе нет? Много ли тинейджеров рассчитывают только друг на друга?

Откуда мне знать. Я знал только, что сам принадлежал к числу таких вот одиноких. Что отца рядом не было, а мама злоупотребляла алкоголем и потому не могла как следует заботиться о нас с сестрой.

– Сара когда-нибудь рассказывала вам и Бобби, чем занималась в Штатах? – спросил я.

Малин посмотрела мне прямо в глаза.

– Не знаю, что вы имеете в виду под “чем она занималась в Штатах”, мы только поняли, что там у нее возникли огромные проблемы с бойфрендом. С отцом ее ребенка.

Я неловко кивнул.

– У нее на шее была татуировка, – сказал я. – Лотос. Сара рассказывала, откуда она взялась?

Малин пожала плечами.

– Она сказала, что сделала ее по пьяному капризу и потом пожалела.

Пьяный каприз. Тоже способ именовать метку, предназначенную сигнализировать определенным лицам, кому ты принадлежишь. “Лотос” – ласкательное прозвище, которое Сара получила от Люцифера. Его выжгли у нее на шее как вечное напоминание, что она никогда не станет свободной.

– Понятно, – сказал я.

– Думаете, она лгала? Татуировка означала что-то другое?

Я развел руками, как плохой врач, который хочет создать видимость, что, несмотря ни на что, пациент прав.

– Да нет, – сказал я.

Малин теребила браслет часов. Я заметил, что стрелки не двигаются и время показывают неправильно.

– Я знаю, что Бобби через Элиаса просил вас оправдать Сару, – сказала она. – Как далеко вы продвинулись?

Весьма далеко. Я добрался до суровой и грязной правды: Сара была не серийной убийцей, а проституткой, которую использовали.

– Не так далеко, как хотелось бы.

– Но после смерти Бобби вы прекратили работу?

Я хлопнул ладонями по столу, наклонился вперед.

– Да. Прекратил.

– Они говорят, Бобби убили. Вы, наверно, испугались.

– Еще как.

– Бобби тоже испугался. Потому и не сказал никому, что едет в Стокгольм.

Вот опять. Сигнал, предупреждающий, что я снова готов упустить что-то существенное.

– Кто-то наверняка знал, – сказал я. – Иначе он бы не погиб.

– Он, конечно, говорил Элиасу. Но не матери. И никому другому из своих приятелей.

– Кроме Эда, я полагаю?

– Нет, даже ему не говорил. Эд связал Бобби с Элиасом. А после уже не участвовал в происходящем. Держится в сторонке, всегда обтяпывает уйму собственных делишек.

Я снова воочию увидел перед собой Элиаса. Как он трясся от нервозности. Воспоминание вызвало такой страх, что подо мной буквально разверзлась пропасть. Я едва не вцепился в стол, чтобы не рухнуть туда.

– Элиас умеет держать язык за зубами? – спросил я.

– Да, безусловно. Он производит несколько грубоватое впечатление, но мы с Бобби ему доверяли.

Хотя он сидел в тюрьме, хотел сказать я. Хотя в юности – причем совсем недавней – обожал избивать людей в городе и за это загремел за решетку. Так что грубоватый – весьма мягкая характеристика.

– Малин, кто-то наверняка знал, – сказал я. – Наверняка. Подумайте хорошенько. Что было, когда Бобби приехал в Стокгольм? Он постоянно прятался в какой-то квартире или с кем-то встречался? Он рассказывал об этом?

У меня зазвонил мобильник. Громко, пронзительно.

– Извините, – сказал я и отключил сигнал.

Открыл верхний ящик стола и бросил туда телефон.

– Нет, он почти не рассказывал, чем занимался после смерти Сары, – тихо сказала Малин. – Но я понимала, что он не прекратил разыскания. Потратил бог знает сколько дней отпуска, мотаясь в Стокгольм. Я думала, он все сообщит вам, особенно то, что выяснил в садике Мио.

Волоски у меня на шее встали дыбом.

– А что он там узнал?

– Он пообщался с одной из воспитательниц. Она утверждала, что видела, как увели Мио.

Волоски снова улеглись. Это я уже знал. Почему же Бобби не сообщил мне все, что успел выяснить, ни через Элиаса, ни раскрыв свой обман и встретившись со мной лично? Непонятно.

– Вы же сказали, Мио вас не интересует, – тихо сказала Малин, словно прочитав мои мысли. – Бобби так боялся, что вы не поймете, какую важную роль он играет во всем этом.

– Почему же он не рассказал все, что знает? – спросил я.

– Хотел сперва убедиться, что вы работаете, – сказала Малин. – А вдруг бы вы его надули. Тогда бы он понапрасну выдал вам слишком много информации.

Такое объяснение я не готов был принять, но промолчал.

– Значит, он встречался с Сюзанной. А с кем еще?

– С Сюзанной?

– Если это та же женщина из детского сада Мио, с которой контактировал я, то она так себя называет.

Малин покачала головой.

– Я не знаю, как ее зовут.

Тут я вспомнил, что еще не просмотрел материалы о сотрудниках детского сада, собранные Люси.

– Так или иначе, он встречался с одной из воспитательниц, – сказала Малин. – Она утверждала, что знает, кто увел Мио. Некая Ракель, по-моему.

Голос у Малин сорвался, а я затаил дыхание.

– Он ее нашел? – спросил я. – Виделся с ней?

Малин несколько раз сглотнула.

– Нет. Он погиб и не успел выяснить, как ее найти.

Трудно не пожалеть Бобби. Он хотел так много и не сумел ничего добиться. Кто-то задавил его. На моей машине. Или на похожем “порше”. Об этом Малин не знала, и пусть так и останется.

– Вам что-то от меня нужно, – сказала Малин. – Потому я и пришла.

Я приготовился закончить разговор.

– Мне нужна фотография Мио, если у вас она есть.

– Значит, Элиас не врал. Он так и сказал: вам нужна фотография. Зачем? Вы ведь больше не работаете над делом Сары.

– Верно. Это слишком опасно. Но Бобби очень хотел выяснить, что случилось с Мио. Думаю, все-таки не помешает осторожно покопаться в этом деле.

Беззастенчивая ложь. Она горела на языке. Бобби нет в живых. С какой стати мне беспокоиться о том, чего он хотел и чего не хотел?

Малин открыла сумочку и достала маленькую фотографию.

– Ее сделали в садике за несколько недель до его исчезновения, – сказала она, положив фото передо мной.

Хоть и знал, что́ увижу, я все равно удивился. Цветом Мио совсем не походил на мать.

– Можно подумать, он приемный ребенок, правда? – сказала Малин.

Она не имела в виду ничего плохого, просто констатировала факт. Сам я не мог оторвать взгляд от фотографии. Призрачный мальчик Мио наконец-то обрел лицо. Он был куда меньше, чем я думал. Серьезными, широко раскрытыми глазами смотрел прямо в объектив. Вполне аккуратный. Клетчатая рубашка, вышитый жилет, чуть великоватый.

– Какой симпатичный, – сказал я. – Можно я оставлю снимок себе?

– Конечно. У меня их несколько.

Малин закрыла сумочку и встала. Я тоже встал.

– Знаете, Бобби возмущало, что Мио отдали в приемную семью. Опека сочла, что Бобби недостаточно взрослый и не сумеет позаботиться о ребенке, а меня они вообще в расчет не принимали. Бобби больше нет, но я есть. Если Мио жив… я хочу, чтобы у меня был шанс дать ему дом.

Вот тут я мог бы заплакать, но не стал.

– Я не волшебник. Однако постараюсь что-нибудь сделать.

Малин протянула руку, я пожал ее.

– Сара тоже очень на вас надеялась, – сказала она. – Словно вправду считала волшебником.

– Сара?

Малин выпустила мою руку.

– Да.

– В смысле Бобби? Ведь именно он, или Элиас, пришел сюда и попросил о помощи. Услышав по радио интервью со мной.

Малин рассмеялась. Тепло и искренне.

– Может, он так сказал, но это неправда. Ваше имя ему назвала Сара.

Солнце заглянуло в окно, яркие лучи заплясали по столу.