Текст книги "Бабатырь"

Глава пятая. Кощей бессмысленный и беспощадный

Спасибо, что веришь в мою победу! Требую выдать богатырского коня, который в меня верит!

Я предложила коню вернуться туда, откуда он появился на свет. И передать этому самому месту, чтобы родила мне нового коня. Нормального!

Конь презрительно фыркнул, обиделся, дернул хвостом  и отошел. Он как бы и вовсе не конь богатырский. А так. Дикий мустанг в туманной прерии. Туман сгущался. Уже не было видно, ни замка из костей, ни леса. Я и руки вытянутой не видела, если честно!

Убежать в этой кольчуге я не могла. Слишком тяжелая. Поэтому бросилась к коню и полезла на него. Мне удалось закинуть одну ногу в стремя, но конь вежливо отошел, давая мне возможность упасть на землю.

– Понятно, ты неопытный богатырь! – смилостивился конь, зевнув. – Ну что ж…  Бери лук и стреляй в супостата! Понаражают богатырей, а мне потом катать!  Лук есть?

– Да! – закивала я, обрадовавшись. – Есть! Хороший!

– Вот и славненько, – кивнул конь, косясь на Кощея. – Давай, бери лук, бери стрелы и стреляй в Кощея!  Всему учить! Всему! Позор!

– Лук! Лук! – дергалась я, перепугано шаря по пакетам. О! Нашла!  – Вот! Лук! Стреляю!

Нет, ну боятся же вампиры чеснока?  Может, Кощей лука боится! Я откуда знаю? Конь ведь богатырский, а значит, опытный! Ему видней! Мало ли чем Кощея побеждали?

Разрывая упаковку ногтями, я достала лук.  Прицелившись хорошенько, я стала бросать лук в туман. Во все стороны. Зеленые стрелы  исчезали в тумане.

– Ты что делаешь? – спросил конь, дернув глазом.

– Стреляю луком!  – настороженно ответила я, повернувшись к коню. – А что? Не надо?  А ты чего стоишь! Не помогаешь!

– Стараюсь запомнить эту эпическую битву, – вздохнул конь, глядя на Кощея.  – Чтобы потом рассказать все в подробностях! И взял бабатырь лук, прицелился и выстрелил! И отскочила стрела от Кощея проклятого.  И выстрелил он еще раз. Не долетела стрела.  Шлепнулась на ноги бабатырю. И завяла там…

– Где же ты, бабатырь, – послышался голос Кощея. Он приближался, а я не знала откуда.  Голос бы совсем близко.

Я трусливо прижалась к коню спиной. Сзади воинственно прошуршал пакет.   Я шарила рукой в пакете в поисках оружия для самообороны.

– Бдзень! – улетела в туман банка кукурузы и обо что-то ударилось.

Значит, он близко! Плохо!

 Следом полетел помидор.  И огурчики в стекле. Дорогие, зараза!

– Что делаешь? – спросил конь голосом, словно вокруг нас светило доброе солнышко, а меня не пытались отправить на тот свет.

– Мариную противника! – выдохнула я, швыряя горошек и перец.

– Понятно! – кивнул конь, вздохнув.

«И размахнулась бабатырь горошком зеленым, отечественным. Да уделала все вокруг с ног до головы! Да схватила она белой рученькой  банку тушенки,  импортной да запустила ее во вражину проклятую! Но ничего не брало вражину!», – пронеслось в голове. Видимо, я от коня заразилась!

Мне было не до шуток.

Я сняла один из пакетов и размахнулась им как следует, в надежде удержать противника на расстоянии. Если не ударом, то ужасом, что это безумие заразно!

Но ручки оторвались. И все содержимое брызнуло в разные стороны. Ускакали шампиньоны в лес дремучий. На свою историческую родину.

– Ой, сгустились тученьки над бабатырюшкой, – нагнетал конь со свойственным ему ленивым пофигизмом.  – Наступало зло черное – света белого не видать!

– Так! Погоди! – дернулась я,  ныряя рукой в пакет. Кощей подошел близко – близко. Пока я стояла и испуганно смотрела на его улыбку, моя рука шарила в поисках. Есть!

– Пысь! – выдал бутыль отбеливателя  прямо в лицо черному злу. – Пысь! Пысь!

Тут же запахло хлоркой. Вот сволочи! А обещали на упаковке, что все будет белым, пушистым!  Опять обманули! Отбросив бутылку в противника, я попятилась к коню.  Туман снова окутал все, скрывая противника из виду!

– Смерть Кощея в яйце, – подсказывал конь. – Ищи смерть Кощея в яйце!

– Уже искала! Весь десяток в него бросила!  Что-то не помирает в страшных муках! – задыхалась я от ужаса.

– Яйцо в утке, утка в зайце, заяц… – лениво продолжал конь, пережевывая травку. – А заяц в сундуке, а сундук где? Ну? Вспоминай?

– В духовке на температуре сто восемьдесят градусов! – рявкнула я, смутно припоминая детские сказки.  – Мне что сейчас делать с этой ценной информацией? Могу только приготовить! И пусть мучается от переедания! Это все что я сейчас могу сделать с этой очень ценной информацией!

И тут я увидала, что в траве неподалеку сверкнул мой меч.  Туман, кажется, слегка рассеялся.

Я бросилась к мечу, что сверкнул в траве.  Кое – как я подняла его и тут передо мной возникла сумрачная фигура, окутанная туманами. Я замахнулась мечом, теряя равновесие. Кощей отбил удар, а я поскользнулась и упала на лезвия травы.

– Мне не видно, что там происходит? – заволновался конь, но мне было все равно. Я пыталась перевести дух.

Немного погодя, я встала, глядя на кровь, которая размазалась по кольчуге и по рукам. Кощея рядом не было.

– Обагрилась кровушкой бабатырской земля русская, – вздохнул конь, опустив голову. Он даже удрученно покачал ею. – И пробил клинок супостата сердце богатырское…

– Не сердце, – всхлипнула я, глядя на руки по локоть в крови. – А печень!

– Не пить больше богатырю брагу хмельную,  – исправился конь. – Не пить мед… И пал богатырь на землю… И смерть героическую принял…

– Не моя! – всхлипнула я, доставая раздавленный пакетик со штрих кодом. Видимо, из пакета вылетел, когда я им отбивалась!

– Давай! Добивай его! – тут же взбодрился конь. – Без печени он слабее!  Неси цепи! Вязать будем!  Смотри! У тебя уже руки по локоть в крови! Начало положено! Теперь осталось его добить!

Стоило мне обернуться, как я вздрогнула. Он стоял за мое спиной. Его меч сверкнул росой.

Я  словно примерзла к земле и дрожала, глядя на Кощея.  На его лице был жуткий узор. Казалось, оно действительно было черепом, у которого странным светом горели угольки глаз. Туман окутывал нас, скрывая коня, замок и лес. А я отступала в туман, чтобы найти свой меч. Наступив на него, я тут же нагнулась и подняла его. Стиснув зубы, я стояла,   выставив его перед собой. Руки дрожали от напряжения! Еще бы! Меч ого-го каким тяжелым был, но я нашла в себе силы замахнуться им второй раз!

– Кто же девице меч дал тяжелый?   У кого силенушки не хватило, чтобы самому сюда явиться? – послышался мертвый и  глухой голос.

Он был везде! То здесь, то там. И это меня пугало! Мне приходилось вертеться на месте в непроницаемой завесе тумана.

– Кто ж за девицу спрятался? – слышался отовсюду голос.

Я не знала, что мне делать.

– Негоже девице мечом тяжелым размахивать!  – послышался голос на ухо, а меч вылетел у меня из рук от мощного удара. Я оглянуться не успела, как у меня в руках появился букет белоснежных цветов, мокрых от тумана.

Как это? Что за? Я с недоумением смотрела на цветы!

– Это – самое тяжелое, что ты должна поднимать! – послышался страшный голос на ухо, заставивший меня вздрогнуть.

– Негоже девицам кольчуги тяжелые примерять, – произнес мертвый и глухой голос.– Неужто перевелись богатыри на Руси, раз девицу в кольчугу обрядили? Неужто все на печи развалились?

 Меня яростно схватили за кольчугу и дернули ее, а я покачнулась и чуть не упала. Не было на мне больше кольчуги. Только платье белоснежное, расшитое жемчугом.

Я смотрела на платье и на букет в руках.

Туман стал рассеиваться. И тут я увидела Кощея, стоящего передо мной.

Размахнувшись, я ударила его букетом наотмашь. Лепестки разлетелись. Они зависли в воздухе и не падали.

Я смотрела на бледную маску смерти и отступала, не отводя взгляда.

Кощей размахнулся мечом и вбил его в землю возле моих ног. Стоило его мечу с костяной рукоятью коснуться травы, как она вся пожухла и свернулась. В одно мгновенье вокруг меча была выжженная мертвая земля.

– Пусти меня! – взвизгнула я, когда Кощей поднял меня за ноги и закинул на плечо.  Несколько раз я ударила его букетом, требуя отпустить. Прицельным ударом я решила проверить, не носит ли он смерть с собой, но чуть не отбила себе ногу о его доспех.  Его рука с легкостью вынула меч из мертвой земли.

На секунду я замерла, слыша, как открываются огромные врата его замка.

– А ну быстро отпусти меня! – требовала я, чувствуя, как мои ноги, обмотанные платьем, сжимают одной рукой. – Ты что делаешь!

– Похищаю девицу – красавицу! – ответил дерзкий голос.  Я смотрела на костяные узоры, на черепа, вспыхивающие, словно светильники. Ой!

– Я тебе не красавица! – возмутилась я. И тут же испугалась очередного вспыхнувшего светильника. Свет у них был тусклый, зловещий и какой-то потусторонний.

Кощей остановился.  Меня спустили на пол. Я покачнулась, не удержавшись на ногах.  Мое лицо зажала перчатка.  Лицо повели вправо, потом влево, потом вверх, потом вниз.

– Да, все-таки старею, – усмехнулся он, заставив меня покраснеть и попытаться убрать его руку.  – Теряю хватку!

– Что?! – возмутилась я, пытаясь дернуться. Но меня схватили  поперек талии и снова погрузили на плечо.

– Девицы  сами приходить начали, –  меланхолично заметил Кощей, все еще неся меня по бесконечно-длинному коридору.

Меня перехватили, вызвав у меня возмущение. Доспехи хрустели, словно кости. А в замке стояла гробовая тишина и холод.

Кости и черепа на стенах сплетались в причудливые узоры. В гулких коридорах стояли то ли пыль, то ли туман.

– Отпусти меня! Немедленно! –  вырывалась я шустрым глистом. Меня пугали эти черепа, коридоры и, то что меня похитили! – Руки убери! Ты не имеешь права! Мне домой нужно!  У меня… у меня… парень – просто монстр!

«Прикинь, а за монстра круче играть, чем за чела! Получайте, желуди! Опа! Опа! Тю-ю-ю!», – слышалось из комнаты.  И звуки инфернальные. Словно кто-то кого-то потрошит и радуется.

– Он тебя на одну руку положит, а второй по стенке размажет. Он у меня боксер! – спокойно продолжала я.

«А, меня мочат!!!», – слышался возбужденный голос из комнаты. – «А! Ну все! Трындец! Переигрывать раунд! Он меня нокаутировал! Ир, принеси мне еще чипсиков, плиз! Оп! Опа! А если так? На, получай, крокодилус – дебилус! Пасиба! Гляди, как я его сейчас… Твою мать! Ну что за хрень?».

– Профессиональный!  У него удар…  Ого-го! Он стену пробивает! Так что давай разойдемся по мирному! Я с полным комплектом нервов, а ты с полным комплектом зубов! – как можно спокойнее закончила я подводить похитителя к правильной мысли.

Я не заметила, как меня на пол поставили.

– Он у меня в армии служил, – авторитетно заявила я, вспоминая,  как первый срок в медсанчасти он получил за обморок молоденькой медсестры. Она еще не видела, как кто-то на спор пытался соблазнить ручку кружки, но не ожидал, что подлая  железная кружка захочет захомутать его, провести с ним вечность.  И потом с распухшим «ой-е-е-ей»  новоявленный «кружкин муж» бежать в медсанчасть.  С криком: «Разведите нас!».  И окологинекологическими ругательствами.

Кличка закрепилась за ним навсегда. Это мне слили один его сослуживец со словами: «Кружкин муж женился! А кружка ревновать не будет?». Потом была череда бесконечных гайморитов  и мозолей.

– И… и… на автосервисе работает! Он же машину вместо домкрата поднимает! Одной рукой! Что-то вроде: «Степаныч, глянь!».  Так, что лучше отпусти меня по-хорошему!  Ни мне, ни тебе неприятности не нужны!  Договорились?  – отряхнулась я. – Я никому не скажу! Будем считать это маленьким недоразумением и непонятками.

Кощей молчал. Он смотрел на меня как-то странно, слегка опустив голову.

Мой неосторожный взгляд пробежал по стенам. По спине пробежал холодок.

На них висели огромные, ржавые цепи – оковы.

Глава шестая.  Садо без мазы

– А еще он у меня знает столько единоборств, – продолжала я очень убедительно.  – Он такой каратист!

Я вспомнила, как однажды усвистела с кровати вместе с одеялом. Мой взгляд притягивали эти жуткие оковы. Они были развешаны повсюду. Каждый раз, когда мой взгляд цеплял проржавевшую цепь, я внутренне делала: «Бррр!».

– Странно, я так смотрю, что у тебя не мужик, а просто сплошное достоинство, – заметил Кощей, пока я силилась оторваться от цепей и взять себя в руки. – Но только почему-то здесь ты богатырским мечом размахиваешь, а не он…

– Он просто занят, – ответила я, как можно беззаботней. – Его просто с работы не отпустили. Он у меня очень занятой! Он мир спасает. Сутки через двое. И вот скоро подойдут его сутки, так что, я бы на вашем месте всерьез бы задумалась о последствиях. Тем более, что я оставила ему записку: «Ушла к Кощею! Мамонт на плите!».

Кощей смотрел на меня, склонив голову на бок и очень понимающе кивая.

– Я уже весь истрепетался, – заметил он, словно говорит на полном серьезе.

– Вы мне не верите? – прищурилась я, понимая, что со мной разговаривают, как с … с… не самым умным ребенком. – А зря! Между прочим, у меня не мужик, а золото! Клад!

– Если мужчина – клад, то не мешало бы его закопать, – заметил Кощей, почему-то улыбаясь. – Я хотел предложить тебе роскошные покои, но поскольку у нас тут богатырь, то…  Ну подумай сама…

 Меня взяли за подбородок, заглядывая мне в глаза.

– Ты ведь мне не станешь врать? – послышался голос, пока я смотрела в черную бездну глаз.

– Нет, не стану! – ответила я, не моргнув глазом.

– Плохо дело тогда…  Плохо…. Придет, – Кощей осмотрелся. – Твой богатырь! Будет орать, на бой вызывать… Мы с ним, разумеется, будем сражаться, потом он меня героически победит. Недаром же он у нас богатырь! Заходит он сюда, а тут ты. В золоте, брильянтах, в шелках и жемчугах стоишь такая себе несчастная – пренесчастная.  Слезки капают на платочек кружевной. Ах, злой Кощей меня в плену держал, мучил страшно, измывался, как мог, голодом морил и дальше все как обычно. Он же у тебя не совсем Иван Дурак?

– Поэтому и отпустите меня, – упорно гнула я свою линию, понимая, что лучше страдать в золоте – бриллиантах, чем поправлять фигуру в темнице на хлебе и водице. – Зачем судьбу испытывать? А так и богатырь доволен, и яйца ваши целы…

– Ну раз у нас тут в ближайшее время могучий богатырь явится, – послышался озадаченный голос Кащея.  – То нам нужно как-то выкручиваться, не так ли?

Он приблизился к моему лицу так, словно хотел поцеловать. Его холодные пальцы нежно погладили меня по подбородку. Мой инструктор по вождению и называл меня «пробка».  Даже если вас называют «пробкой», то напомните, что у каждой пробки  есть одно единственное свойство. Выкручиваться.

– Нельзя бросать тень на такую честную и красивую девицу! А то вдруг что подумает, богатырюшка наш, увидев тебя на роскошной кровати из золотой парчи?

Он меня что? Соблазняет? Если честно, то у него это слегка получается! Просто я сегодня плохо спала, поэтому при слове «кровать» у меня автоматически просыпается интерес к собеседнику.

– Приревнует, будет попрекать всю жизнь, выбросит где-нибудь в лесу и скажет, что пошла в кустики и не вернулась, – на мгновение опьяняющая улыбка была так близко, что я ее чуть не вдохнула. – А то почудится ему, что …

Я поймала себя на мысли, что по моим губам скользнул прохладный палец. Черные глаза опустились, чтобы тут же медленно подняться.

– Не смогла устоять ты перед Кощеем проклятым. Повелась на золото – серебро старика костлявого, продалась ты скелету поганому… – Кощей тут же стал серьезным и убрал руки. – Купил он сердце девичье самоцветами да шелками. И кое-что еще  … тоже очень девичье…  ему досталось ему в придачу к сердцу…

Я нехорошо сощурилась.

Меня резко отпустили, делая шаг назад и поворачиваясь ко мне спиной. Гулкое эхо замка уносило его голос.

– Ну, любой мужчина поверит, что только одного его ждала, – заметил Кощей, раскинув руки. – Ведь так? А вы, девицы – красавицы, никогда не предпочтете золото-самоцветы…

 Я не поняла, как очутилась вжатой в стену. Справа и слева были могучие руки, не дававшие мне прохода. Надо мной нависало лицо.

– Искренне. Любимому. Идиоту, – вежливо улыбнулись мне. – Вот придет сюда твой богатырь сюда, увидит тебя в золоте, делов наворотит… И тебе влететь может. Из ревности.

– Вот именно поэтому нужно разойтись по-хорошему! Я домой пойду, а вы тут сами как-нибудь, – кивнула я ржавые цепи.

– Для укрепления будущего брака, чтобы не было всех этих червячков сомнения, ревности и вопросов по поводу, что ты тут делала, чем занималась и так далее… Тебя нужно приковать к стене! Я даже мисочку поставлю для реалистичности. Чтобы ничто не смутило богатыря!

 Я скосилась на ужасные цепи, понимая, что такого поворота событий не ожидала. Мне кажется, что поворот событий тоже сам себя не ожидал.

– Тут в зале отличное эхо, так что можешь страдать очень громко, – убеждали меня. – Эй!

«Эй-эй-эй!», – унеслось под своды, растворяясь в холодной тишине.

Возле моей ноги валялись ржавые оковы на толстенной цепи. Я осторожно отвела взгляд  в черноту проема, откуда мы пришли.

Он ждет, что я перепугаюсь и во всем признаюсь? Брошусь к нему со слезами по пояс и ревом недобитого тюленя?  Ну что ж! Порвем мужской шаблон!

– Прикуй меня!!!! – бросилась я на Кощея. – Прикуй! И делай со мной, все, что захочешь! Да-да! Мммм! Оковы! У нас дома такие же, только не такие ржавые! Вот прямо точь в точь! Так, как тут правильно приковываться? Ну… Где тут начало, а где кончало?

 Я вертела в руках цепь, пытаясь эротично изогнуться возле стены.

Видимо, я слегка переусердствовала. Ну, мне так кажется. Поскольку кроме звона цепей в зале стояла тишина. Нет, может, быть кроме тишины стояло что-то еще, но я не уверена!

Если честно, однажды мы с почти мужем решили разнообразить нашу личную жизнь. До этого разнообразие затронуло и даже сломало стиральную машину. Ахи были. Охи были! Все, как надо!  И поза была. Подходящая! Мы даже слегка усовершенствовали ее! Мы исключили романтику близости и добавили от себя тазики! В красивом нижнем белье, эротично изогнувшись я зачерпывала зеленым тазиком воду. А рядом с трубой стонал сантехник в одних мокрых носках. Пытаясь перекрыть прорыв страсти.

К нам тогда решили присоединиться соседи снизу, почувствовавшие что-то неладное, когда им в чай с потолка капнула побелка. Они решительно барабанили в дверь, мечтая сделать меня фригидной, а его – импотентом. Чтобы у нас в мыслях не было повторить этот подвиг.

Но в этот раз все должно было быть по-другому. С энтузиазмом. С пылом, жаром. Как в горячих романах! Чтобы схватил и ах! Сразу окунул в пучину страсти! Как Герасим Муму! Наручники мой сразу оценил!  Он гладил пушистые наручники и играл с ними, открывая их и закрывая. Пытался приладить их к батарее, телепал на пальце, а потом сообщил мне, что замок, как у нашего почтового ящика. Ненадежный. Пока я искала советы бывалых «романтизаторов личной жизни» в ветке «мой муж – полудурок», мой достал отвертки и стал разбирать замки. Я перешла на соседнюю ветку: «мой муж – дурак», видя то, что от романтики остались какие-то болтики и железячки. Потом меня погладили, как собачку и сообщили, чтобы не мешала процессу. И с увлечением окунулись в изучение хитрого механизма, рассказывая вслух о своих достижениях и провалах.

– А почему бы и нет? – попыталась включить я роковую женщину. Но где-то, видимо, заел тумблер. – Я серьезно! С таким красивым мужчиной  можно и…

– Неужели? – послышался голос. Мне явно не верили.

– Ладно! Чего тут храбится! Прошу вас, – упала я на колени. – Отпустите меня! Ну что вам стоит? Меня дома ждут!  Да, соврала, каюсь…  Не придет богатырь!  Пропадет мой богатырь возле кастрюли. Слюной захлебнется! Так что пустите… Я никому ничего не скажу… Обещаю!

И посмотрела на него жалобно – жалобно.

– Сердца у вас нет! – выдохнула я, вставая в полный рост и немного отходя. – Извините, мне пора! Увидимся в кошмарах!

Я подхватила юбку и бросилась бежать к черному зияющему проему. На пальцах осталась противная ржавчина. Цепь в зале прозвенела, заставив меня обернуться. Кощей стоял и смотрел на свою ногу в кандалах. И на толстую цепь, ползущую по стене и уходящую во мрак.

Я мчалась по коридору, стараясь не оборачиваться. Где-то послышался лязг цепей. Этот звук заставил меня бежать в два раза быстрее.

Едва не споткнувшись, я увидела ступени. Резво пересчитав их, я спустилась ниже. Черепа вспыхнули прямо перед глазами.

– А! – дернулась я в сторону. «Выбраться, выбраться!», – стучало в моей голове. Впечатлений хватит на всю жизнь. Неправильный я какой-то бабатырь. Меня тянет в противоположную от подвигов сторону! И вообще, с чего это я тут на подвиги подвязалась! С меня вполне достаточно подвига вставать в шесть утра каждый день, кроме воскресенья!

Запыхавшись, я остановилась в центре коридора. Справа зияла темнота. Слева зияла темнота. Черепа светились зловещим светом и скалились в жутких улыбках.

– Налево! – решила я, двигаясь налево. Налево ходить всегда интересно. Я там никогда не была, но многие советовали. Я снова увидела ступени, подобрала юбку и стала спускаться по ним. Непроглядная темнота озарилась светящимися глазами.

– Ешки – матрешки! – выругалась я, попадая в такой же черный коридор. – Руки бы строителю оторвать! И не только руки. Чтобы не размножался! Давай-ка мы направо!

Прошло уже предостаточно времени, пока я ходила одним и тем же коридором. Нет, может быть, они все разные. А у дизайнера кончилась фантазия. Но пока что результат был неутешительный.

Если еще полчаса назад я бежала, словно за мной гонится налоговая, то сейчас я ковыляла так, словно как бы убегаю от симпатичного молодого маньяка. Черепа на стенах уже не пугали.

– Че смотришь, – мрачно скосилась я, глядя на вспыхнувшие глаза. – И тебе здрасте!

 Прошел еще по ощущениям час, и мне стало казаться, что родилась и выросла в этих коридорах.

– Так дело не пойдет! – покачала я головой, пытаясь придумать, как бы выбраться отсюда. Оторвав кусочек от юбки, я повязала его ленточкой на чью-то выпирающую кость. Идея придала мне сил. Через двадцать минут я стала мастером в вязании узелков на чьи-то косточках. Не знаю, где пригодится мне это умение, но…

– Ядерная вошь, – осела я, понимая, что коридоры все не кончаются. В отличие от юбки. Если раньше это была длинная юбка в пол. То сейчас она едва прикрывала колени.

Через час я посмотрела на свои ноги в мини и оторвала левый рукав.

– Тэкс! – ворчала я, поглядывая вперед. – Значит, здесь нас не было! Это хорошо!

Следом за левым рукавом в ход пошел и правый. Из платья в стиле: «Девушка, как вам не стыдно, вы показали лодыжку!» платье превратилось в «Одинокая девушка мечтает познакомится!». Если бы мое платье увидели бы бабушки у подъезда, то наверняка бы выписали меня из списка наркоманов и записали в другой списочек.

– Кто так строит? – сопела я, повязывая последнюю ленточку. – Здесь должен быть запасной выход на случай экстренной эвакуации!

Темнота вперед снова вспыхнула черепами, а я обернулась.

– Твою мать! – возмутилась я, видя, как черепушка доедает ленту.

Натянув остатки платья на прелести, я попыталась вернуться обратно.

– Что мне делать? – простонала я, сидя возле черепа. Он молчал, намекая, что благодаря таким как я здесь периодически делают ремонт. Моя черепушка отлично бы смотрелась на стене!

В последний раз я чувствовала себя так, когда мы с его родителями смотрели его детские фотографии. Шесть альбомов с пиписьками уютно расположились на полу. «Это его укусила курица у деда в деревне», «А это – внучатая племянница некой тети Клавы, которая приходится крестной кому-то там…», «А это наш сын купался в море и его укусил краб!», «А вот он голенький бежит по лужайке! Его укусила пчела! Гляди, какой маленький!».

 Я помню, как мелькали фотографии. И помню, как ожила, услышав: «А тут мы закапывали труп!». – Что, простите? – уставилась я на фотографию с огорода. «Закапывали прут! Арматуру!», – пояснили мне. Я расстроилась.

Так, хватит тут воспоминаний!

Нужно найти хоть какой-нибудь ориентир! Я замерла, пытаясь вспомнить свою работу. И даже закрыла глаза.  «Я давно не была в отпуске!», – повторяла я, как мантру.  – «Я собираю чемоданы и…».  Да меня автоматически уже должно тянуть на юг!

Я прошла еще немного, опираясь рукой на костяную стену, как вдруг оживилась. Неподалеку донеслись голоса.

– Так! Стоять! – дернулась я, собирая силы и ускоряя шаг. Светильники вспыхивали на ходу. Я боялась потерять звук. Еще немного! Еще чуть-чуть! Ой!

Я замерла, оказавшись в огромном зале. Даже люстра в нем была костяной. Я пыталась привыкнуть к свету, как вдруг увидала девушек, стоящих напротив костяного трона.

– Что ж мне с вами делать, девицы – красавицы? – послышался голос, а я прищурилась. На троне восседал Кощей.

– Отпустите нас, – послышались женские голоса и всхлипы.

– Отпустить? – удивился Кощей, – И куда же я вас отпущу, девицы мои красавицы?

– К любимым, – послышался всхлип. Кощей встал с трона и спустился вниз.

– К любимым, значит, – усмехнулся он, подходя к девушке в красном сарафане. Он обошел ее кругом, глядя на то, как она прячет косу на груди. – А где ж был твой любимый, когда я тебя похищал? Что-то не было его поблизости!

– Он с коровой на пастбище пошел, – послышался горький всхлип. – А потом скотинка вернулась…

– Понятно, скотина вернулась, а с коровой что? А то я переживать уже начинаю!  Она что? Так на пастбище и осталась? –  спросил Кощей, глядя со всех сторон на красавицу.

– Пустите, прошу вас! – взмолился еще один голосок. Красавица в зеленом сарафане стояла и причитала, растирая слезы. Она заламывала ручки и смотрела глазами, полными слез.

– Только вот не надо мне болото тут разводить, царевна – лягушка, – отмахнулся Кощей, глядя на женские слезы. – Тоже мне, Иван Царевич! Из одного болота взял. В другое болото – болото бытовухи кинул! К тому же еще и шкуру сжег! Это ж надо было додуматься! Шкурку жены в печь кинул!

– Это он не со зла! – воскликнула девица, утирая слезы.

– Ах, я забыл! Он просто голодный был! Вот и решил ужин приготовить!  Что первое нашел, то и бросил! Еще стоял возле печки и нюхал – готово – не готово! И вилкой тыкал. Проверял! – заметил Кощей с издевкой.

Он вернулся на свой трон, глядя на рыдающих красавиц, проливающих горькие слезы.

– Я вот тут подумал, что жена мне нужна. Та, которая любить умеет. Увы, я не могу любить. Пробовал. Не получается, – с улыбкой заметил Кощей, пристально глядя на нас.

Девицы переглянулись и тихо всхлипнули.

– Если честно, мне и без жены неплохо живется. Скажу даже больше. Золота у меня будет намного больше, чем с женой, – продолжал Кощей с улыбкой.  Он посмотрел на свои золотые перстни и поиграл ими при тусклом свете.

В притихшем полумраке все еще раздавались горестные вздохи.

– Может, любить я не умею. Как люди, – заметил Кощей, снова отведя взгляд на свои перстни. – Таким уж я рожден. Но я не обижу. Ни вниманием, ни подарками, ни лаской. Я буду относиться, как к главному сокровищу. Поверьте, жадности моей нет предела. И пусть только кто-то попробует тронуть мое главное сокровище…

Мне одной показалось, что вздохи – всхлипы прекратились?