Текст книги "Драконий чих, или Отскребайте мага!"

– Если бы не нравился, то ты бы уже убежала. Дверь открыта. А я не держу, – тихо произнес Инквизитор, судорожно обнимая мои плечи.

Я пыталась заставить ноги пошевелиться. Потому что так нужно! Я сейчас должна вылететь из зала, бежать по Академии, жаловаться ректору…

– Но ты еще здесь, – меня отстранили от себя. В голосе слышался приказ. – Маленькая бессердечная ведьма! Целуй меня! Потому что я не решусь! Потому что ты вымотала мне все нервы!

Не может быть… Не может быть… Я делала глубокий вдох. Тысячи мыслей и голосов нарастали в звон.

– Поцелуй! – мои плечи сжали. Я покачнулась. – И тогда, клянусь, я прощу тебе все!

Я помню, как обернулась, глядя на красивое лицо. Он нависал надо мной. Я закрыла глаза, чтобы отпугнуть наваждение. А когда открыла, то почувствовала, как по щеке стекает жгучая слеза.

Моя дрожащая рука застыла в миллиметре от его лица. В тишине на меня смотрели глаза. У радужки они были голубыми, яркими… Словно небо… А вокруг зелеными, а потом…. Коричневыми….

В каком-то странном порыве, я бросилась и впилась в его губы поцелуем… Рука касалась его кожи. Стальные тиски рук сжали мою талию. А носочки, на которых я стояла, оторвались от пола. В вихре его духов, мы кружились в поцелуе. И я проклинала себя за этот  сладкую, страстную и бесконечно долгую нежность…

И тут я услышала слова смертельного заклинания. Заклинания уничтожения.

Я открыла глаза, видя, что лежу на полу в алой дымке. Она сверкала магией. А перед глазами рассыпалась алая фигура, сотканная из дыма.

Джин!

Я попыталась вскочить на ноги, но не смогла. А лишь отползала, видя огромную фигуру магической твари. Она корчилась в муках. В могучей груди чудовище, похожей на мужской торс, была сквозная дыра…

Джин ссыпался песком вниз. Я наткнулась спиной на что-то и вжалась. Взрыв песка заставил зажмуриться.

– Встала! – послышался приказ. Я подняла голову и увидела выставленную вперед руку. На ней еще подрагивали остатки заклинания. Перстень с печатью инквизиции искрился, усиливая смертельную магию.

Меня дернули вверх за пиджак и поставили на  шатающиеся ноги.

Песчинки осели на пол. Перевернутое ведро валялось в дальнем углу.

– Молодец! Блестяще! Я поражен!  – внезапно похвалил меня Инквизитор. – Считай, что ты уже работаешь в инквизиции.

– Вы берете меня в инквизицию? Я буду сражаться с нечистью? – задохнулась я, краснея от стыда. Не может быть! Там одного человека берут в год! И то не факт! А тут…

– Ну, разумеется! – снисходительно посмотрели на меня на Инквизитор. – Превращать нечисть в «чисть». Ведром и шваброй мы обеспечим.

– Мы просто не проходили ифритов. Точнее, проходили, но в теории, – обиделась я, слыша, как на шум сбегаются преподаватели и ректор. – Это высшая магия!

– Боюсь представить тебя на боевом задании.  Извините, с вами я не сражаюсь. Мы вас не проходили. И с вами тоже я не сражаюсь. Вы – высшая магия! Вы тоже ползите мимо. У нас в учебнике страница про вас была вырвана! И вы летите дальше. В день, когда вас проходили, я болела!  Пойду-ка я и забью бедолагу гоблина в соседних кустах, – насмешливо передразнил Инквизитор.

Он резко развернулся.

Ректор суетился и причитал: «Не может быть! Как же он вырвался? Кто ответственный за зверинец! Быстро ко мне! Почему не проследили! У нас чуть студент не погиб! Я этого так не оставлю!».

– Мало кому удавалось пережить ифрита. Поэтому мне интересно, что же тебе такого снилось? Просто я слышал такие звуки… И вела себя ты очень … я бы даже сказал, интересно…  – послышался голос Инквизитора. Он стоял ко мне спиной.

Я молчала и чувствовала себя какашкой единорога. Потому что переливалась всеми цветами радуги. Магии, и правда, поубавилось. Ничего, восстановлю. Сейчас  магия  – не главное!

Главное то, что это был всего лишь магический сон. Мастерская иллюзия, которую насылает джин на своих жертв перед тем, как съесть их. Плод больного воображения. Джина, разумеется!

Надо же, придумал! «Маленькая глупая фея!». Я никакая не фея! Даже крови феи во мне нет! Ну, может, где-то очень далеко. Когда, какой-нибудь не особо разборчивый предок – маг вбегал в лес, почесывая напряженные штаны.

Инквизитор помолчал. Не дождавшись ответа, он бросил:

– Ну, не хочешь рассказывать, не рассказывай. Пойдем. Начну допрос с тебя, маленькая глупая фея!

Глава шестая. В которой меня обыскивают и готовят ловушку

Я плелась за ним. Мое лицо переливалось, как знамена факультетов. От алого до бледного. Мне казалось, что я – служанка при дворе короля. И теперь мне вменили почетную обязанность носить за ним шлейф духов.

Мне было стыдно за то, что я не справилась с ифритом. Старый учебник подсказывал, что даже если вас околдовали, есть шанс спастись. Нужно было просто отказаться от желания!

От моих горящих ушей, чуть не сгорела Академия.

Но больше всего меня пугали слова «маленькая глупая фея!». Пока что я никак не могла их объяснить.

Я попыталась взять себя в руки.

«Это же здорово, что он теперь уверен в твоей никчемности!», – внезапно осенило меня.

И я посмотрела коварным взглядом на стройную высокую фигуру.

Коварная мысль потирала лапки, ворочаясь во мне и так и эдак.

Если Инквизитор убедится, что я как инквизитор полный ноль, то обвести его вокруг пальца будет намного легче!

– Прошу, – с улыбкой пригласили меня в роскошный кабинет.

Пока я рассматривала стол, книги и картины, Инквизитор закрывал дверь заклинанием.

– Итак, вас зовут Ангелиза, – послышался тихий голос с улыбкой. – А меня господин следователь. И, поскольку мы уже немного познакомились, я имею право вас обыскать.

Нас учили, что перед допросом следовало бы обыскать подозреваемого. Мало ли, что у него с собой?

При обыске редко применяют магию. Поскольку на многие магические предметы можно поставить магическую защиту. Или заклинание самоуничтожения.

– Итак, магические артефакты, запрещенные зелья и острые предметы есть? – спросили у меня очень доверительным голосом.

– Кроме шуток нет, – ответила я. И тут же, чтобы разрядить обстановку добавила. – А хотелось бы…

– Так, острые шуточки можно оставить, – с усмешкой заметил Инквизитор. – Вы знаете, что делать?

Я поплелась к стене, расставила ноги на ширину плеч и уперлась руками в дорогие обои. Поехали! Прямо, как на уроке.

– Позвольте начать с карманов, – послышался голос сзади. Его рука осторожно нырнула в мой правый карман и…

– Котлеты? – внезапно спросил Инквизитор. Я обернулась. В его руках был липкий пакетик с надкушенными котлетами. Пакет выглядел очень неаппетитно. Запах от него исходил самый что ни на есть «котлетный». Домашний такой, уютный…

– А зачем тебе две надкушенные котлеты? – осторожно спросил Инквизитор. И немного отвернулся.

Он смотрел то на меня, то на котлеты. Но на котлеты чаще. И это расстраивало меня, как симпатичную в зеркале девушку.

– Я просто решила перекусить, – спокойно ответила я. – Все равно к ужину не успела бы!

Коварная муха внутри потерла лапки и укусила меня.

– Но можете взять себе одну! – радостным голосом разрешила я. – Берите левую, я ее почти не ела!

Котлеты легли на стол. Я повернула голову обратно к стене. Один – ноль!

Рука полезла в задний карман. И почему-то тут же вылезла. Как-то смущенно вылезла, я вам скажу! Нет, лезла очень уверенно. А вылезла быстро и смущенно.

Повисла тишина. Причем такая подозрительная, словно у меня нашли целый арсенал.

– Неловкий момент, – каким-то очень странным голосом произнес Инквизитор. – Вытаскивайте сами!

Он начинал меня интриговать. Я решила не остаться в долгу. Нечего по моим карманам лазить!

Я развернулась, видя чужие пальцы в чем-то коричневом и липком. И тут меня осенило! Паштет! Я переложила его в задний карман. А потом упала на него!

Засунув руку в карман, я извлекла пакетик. И от души положила его на роскошный стол.

– На уроках не пускают выйти… – пошутила я, глядя на свои коричневые пальцы.

А потом взяла и молча облизала их.

– Поэтому паштет я на завтрак не ем. Я несу его в комнату! – закончила я мысль.

– Браво, – похвалил меня Инквизитор. Он вытирал пальцы платком. – Браво и очень самонадеянно. Уберите его, пожалуйста, подальше от моих бумаг.

– Как скажете, – кротко заметила я, поднимая пакетик и перекладывая его.

Мне кажется, или я его разозлила?  Обыск продолжался но уже молча. Предметы на столе приходилось сдвигать.

– Расческа, заколка раз, заколка два, перо, кольцо, какая-то висюлька на шею, фантик от конфеты, конфета от фантика, свечка, – перечислял Инквизитор содержимое моих карманов.

Что поделать? От Фуфлыжника нужно все прятать! А поскольку оставлять в комнате ничего нельзя, то приходится носить с собой. И пользоваться заклинанием черной дыры.

– Шпаргалка по зельям, зелье от прыщей, шпилька, контрольная работа с ошибкой, – продолжал Инквизитор. Я уже повернула к нему голову.

– Мне ее завтра сдавать, если что, – предупредила я, чтобы с ней были поосторожней. И не клали к паштету!

– Тогда исправишь две унции на три. Шестая строчка сверху, – отмахнулся Инквизитор. – Еще конфета. Наполовину съеденная, блестки, блокнот чистый…

– О, а я его потеряла! Спасибо, – вздохнула я. Две недели искала! А он, сволочь, во второй юбке лежал!

– Резинка для волос, часы, браслет… – не сдавался Инквизитор, выкладывая предметы на стол. – Огрызок мандрагоры, зелье свежести дыхания, волшебный лак для ногтей, бусинка, пилочка для ногтей…

– Пилочку далеко не убирайте, – взмолилась я. – Я ее потом сверху положу!

– Магический дезодорант, еще одна свечка, тени для век, помада, блеск, – не сдавался Инквизитор. Он поднял на меня глаза. – В левом, кажется, все. Теперь правый!

Через десять минут мне разрешили присесть. Но присесть было некуда. Стол и даже стул были завалены содержимым моих карманов. Кое – что уже лежало на полу.

– Опись будем делать? – спросила я.

– Думаю, обойдемся, – улыбнулись мне. От его улыбки что-то внутри предательски сжалось. Я вспомнила иллюзорный поцелуй. Он мурашками пробежал по спине. И запорхал в животе бабочками.

– Тогда я могу складывать? – спросила я. Мне все еще неловко было поднимать глаза. Обыск занял почти час.

– Конечно, – заметил Инквизитор, глядя на котлеты.

– Нет, если хотите, можете взять одну. Я серьезно, – ответила я.

 Меня тревожил его задумчивый взгляд. И то, как дрогнул уголок его губ. Эта таинственная загадочная тишина пугала меня. Я бы дорого отдала, чтобы узнать ход его мыслей.

 Вещи возвращались в карманы. Бумаги возвращались на стол.

– Вы меня в чем-то подозреваете? – наивно спросила я.

– Пока что я подозреваю тебя в том, что твои котлеты испортили мои документы, – заметил он. И сощурил на меня глаза.

Потом на его губах снова появилась тень улыбки. Мне что-то недоговаривали. И меня это пугало.

– Простите, вы назвали меня «глупой феей»? – не выдержала я, понимая, что он что-то задумал.

– Я смотрю, вы умеете допрашивать, – промелькнула тень вежливой, но сдержанной улыбки. – Давайте сразу определимся. Вы меня. Или я вас.  А, впрочем, я вас наверняка задерживаю. Время уже позднее.

Наконец-то я собрала в карманы все, что было оттуда выложено.

– Прошу. Думаю, что допрос отложим, моя маленькая глупая фея, – удивлял меня Инквизитор. Он все еще смотрел на меня очень странно.

Только я отвернулась к двери, мне на плечо легла рука.

Тяжесть руки заставила меня окаменеть. Звенящая тишина внутри меня  разрывалась тысячей мыслей. Они нарастали и  сливались в дикий гул.

«Зачем он это сделал?», – вертелось в голове. Я задыхалась от внутреннего жара. Он прикоснулся ко мне. И это не иллюзия!

Кончики моих пальцев похолодели. Щеки вспыхнули с новой силой.

– Я не разрешал никуда уходить, – послышался голос за спиной. – Хотя нет, идите…

 Как можно спокойней я открыла двери в коридор. Уроки уже закончились. В коридоре было пусто. Мне не терпелось добраться до комнаты. Сердце выпрыгивало из груди. На губах стыл сладкий вкус иллюзорного смертельного поцелуя. Неужели?

Я прижала руки к щекам, в надежде, что это – сон. Внутри вертелся комок мыслей. Большинство из них начиналось со слов: «А вдруг!». Я вспомнила, как в иллюзиии он положил мне пальцы на щеку, скользнув по ней вниз. Это жест затаенной нежности заставил меня замереть. Руки, которые творили смертоносные заклинания, ни разу не дрогнув, теперь дрожат.

Быстрым шагом я шла по направлению к порталу, как вдруг остановилась возле одной пустой аудитории. В этой аудитории нас учили правильно проводить допрос.

Нижние чакры сжались. Так, а вот это мне уже не нравится.

Когда не веришь глазам и ушам остается верить нижним чакрам!

«… ничего не удалось узнать. Такое тоже бывает. Поэтому преступник сам может вывести вас на след…», – вспомнила я урок.

Аудитория словно ожила. Все сидели и записывали. Галерка травила анекдоты. Но шепотом. Чтобы не отвлекать тех, кто будет их защищать в будущем от разгула нечисти.

«А вдруг он тоже ко мне неровно дышит?», – растекались липкой розовой карамелью остаточные мысли.

«… вот! Это – светлячок. Они слушают и передают все, что говорит и делает подозреваемый. Обратите внимание на способ их установления!» – возле кафедры мерещился призрак преподавателя со сверкающей маленькой баночкой.

– Светлячок, – едва слышно шевельнула я губами. И попыталась вспомнить все.

Я мотнула головой, возвращая себя с небес на землю. Что-то тут не так. Я зашла в аудиторию, осторожно стягивая с себя пиджак.  И села на свое привычное место.

Так! А теперь внимательно смотрим.

«После допроса вы под любым предлогом прикасаетесь к подозреваемому. Поправить одежду, отряхнуть пыль, проводить до двери…», – гундявил призрачный голос.

– Есть, – едва слышно выдохнула я, видя на пиджаке что-то похожее на блестящую мушиную какашку. Как раз на том самом месте,  куда легла рука инквизитора.

Подслушку легко можно перепутать с блесткой, которая случайно осыпалась с прически или блеска для губ.

Вот зараза! Он следит за мной! Я зажала рот рукой.

«Избавиться от нее сложнее, чем заметить.  Прослушка перестает действовать через сутки…  Но за эти сутки часто удается выяснить много чего важного. Скажем так, это – не самый законный метод, но…  Нельзя судить человека по слухам. А по прослушке можно!», – закончил призрачный преподаватель.

И растворился вместе с воспоминаниями.

Я помотала головой, отгоняя тревожно сладкие воспоминания про иллюзию.

Значит так, да? Значит, ты за мной следишь! А вдруг светлячков несколько? Если я уберу их, это будет слишком подозрительно. Если я случайно обменяюсь с кем-нибудь пиджаками в библиотеке, это тоже будет подозрительно.

Я надела пиджак, поправила волосы и одернула юбку. На моих губах застыла коварная улыбка.  Меня вдруг резко потянуло на музыку.

Приступим! Среди объявлений висело расписание репетиций хора. Именно благодаря ему мы знаем, каким переходом лучше не пользоваться.

Звуки кошачьих пыток долетели до меня как только я вышла из портала.

– Сопрано! Вы еще дыхание в рот не взяли! А теноры уже кончили! – послышался недовольный голос руководителя ректально – экспериментального хора.

С недавних пор любой в Магической Академии стало модно иметь хор. И мы решили не отставать со своим ректально – орально– экспериментальным хором.

Ректального, потому что хор ректорский. Экспериментального – потому что таких музыкальных экспериментов над слушателями не ставил еще ни один хор в мире! А орально, потому что орали, так, что стекла звенели.

– Давайте с третьего такта! – продолжал он из-за прикрытой двери. – Мы – гордость магической науки… На счет три! Раз! Два! Три!

– Простите, я к вам записывалась на той неделе. Извините за опоздание, – скользнула  я в аудиторию. На меня посмотрело сразу три десятка глаз: «Беги, дура! Нас тут держат в заложниках оценок!».

И два очень заинтересованных. Преподавательских.

– О, наша Ля пришла! Почему пропускаем занятия? – умилился он. Я опустила голову, каясь что не сделала этого раньше. – Ну, Ля, становись к другим! Первое сопрано!

На стене висела грамота: «Победители битвы хоров среди магических Академий». Просто наших было больше. И они запинали другие. Пока не видело жюри.

Мне выдали ноты и поставили на ступеньку.

– Сначала! С слов: «О, магия могучая стихия»! – прокашлялся дирижер. Он метался перед нами. – Вытягиваем, вытягиваем… Еще тянем! Второе сопрано, что вы затаились, как рояль в кустах? Почему молчат басы! Они что, захлебнулись в собственном таланте? Кто петь за них будет, я что ли?

– Академия! – пели мы. Я подглядывала в ноты. – Академия…

– Вы не попадаете в «Аааааа!». Что это за подъезды, обгаженные гоблинами? Будете так к девочкам подкатывать, а не к «Ааааа»! – возмущенно сопел преподаватель.

Мы умолкли. Нам было стыдно.

– Я как вас учил? Не можете сразу выдать «Ааааа» что поем? «Га» или «Ка»! Еще раз, с начала такта! – прокашлялся охрипший преподаватель.

– … какадемия… – выводила я вместе со всеми. – Какадемия-я-я!

Хочу видеть, как плачут Инквизиторы. Я просто хочу видеть, как слеза течет по его ямочке на щеке в этот момент.

– Какадемия Магических Кискусств!  – пели мы.

– Вы честь и достоинство Академии Магии! Так что нужно петь гордо! – утирал пот со лба преподаватель.

Вот здесь Инквизитор должен вздрогнуть. И лично прибежать сюда, дабы оторвать Академии достоинство. И лишить ее чести.

Петь в хоре было не сложно. Главное – не унывать и не терять присутствие слуха.

Зато кто-то сейчас начнет захлебываться в моем таланте. И узнает меня, как очень разносторонюю личность!

Глава седьмая. В которой я езжу по ушам и тушу пожары

К концу репетиции я была уверена.

Где-то лежит труп.

На дорогом ковре.

 И на моей совести.

Зато я выяснила. Петь в хоре было очень просто.

Главное следить за дирижером. Как только он в ужасе смотрит на тебя. Ты должен в ужасе посмотреть на соседа. Можно даже демонстративно отодвинуться.

Все так делают.

– Ми нужно петь мимимишней! Когда вернетесь в комнаты репетировать так, чтобы соседи умели петь «Славься Академия» лучше вас! – выдохнул и выдохся дирижер.

Дрожащей рукой он достал неизвестные таблетки и сожрал половину банки.

Мы его понимали. Гении умирают рано.

Все с грохотом покидали временный храм искусств и обитель зла по совместительству.

– На занятия ходим! Не пропускаем! – слышалось вдогонку.

Но нас было уже не остановить. Едва ли не с криком «Шевабода!» мы выламывали дверь в коридор. И ритмично стучали ногами в разные стороны.

Дирижер свернул партитуру и растворился.

Я вздохнула и похвалила себя. За то, что приобщилась к прекрасному.  Лучше поздно, чем никогда!

Абсолютно спокойно я дошла до своей комнаты.

Я поймала Фуфлыжника прямо на пороге и закрыла ему пасть рукой.

Во мне ворочалась совесть. И пыталась меня укусить.

То, что я задумала было воистину ужасным!

Пока дирижер выгуливал ругательства, а мы мучили таланты, ко мне в голову пришла мысль. Чудовищная и жуткая.

Меня даже холодком обдало на словах «И мы, и мы, ее выпускники!»

Если кратко, то все хорошее, как, например, музыка, рано или поздно заканчивается. Кровь перестает идти из барабанных перепонок. Нервная система собирает выжившие нервные клетки. И так далее.

Но сказка не должна заканчиваться.

Вот что может делать с виду милая отличница в свободное от уроков время? Конечно же слушать расслабляющую музыку. Тем более, что мы тут всеми силами создаем себе имидж очень музыкальной девушки.

В комнате царил бардак. Сокровищница пополнилась моим носком с золотыми звездочками.

Я дошла до полки и достала магический диск.

Мне его дал послушать Ион.

Но я так и не рискнула. Хотя при встрече сказала, что это лучшее, что я слышала в жизни.

Чтобы Ион не расстраивался.

Ион наоборот очень обрадовался. И наказал меня целым ворохом дисков на Хэллоуин. Требуя от меня счастливых глаз и радостных повизгиваний в сторону любимых групп.

У нас с ним музыкальные вкусы не сходятся.

Я не могу любить группы с названиями «Развратные мертвые девственницы», «Зомбодятлы», «Кишечные демоны», «Труп, танцующий на могиле вампира» или «Тролли – дефлораторы». А он может. Еще как!

Я вообще как-то к музыке равнодушна. Но сегодня я твердо решила стать меломаном. До конца. До инквизиторского победного конца.

Чтобы в следующий раз, когда он захочет поставить на меня прослушку, его рука дрогнула. А из ушей полилась кровь.

Заодно громкая музыка, которую благодаря заклинаниям не услышат соседи, сможет прикрыть любые шалости Фуфлыжника!

Меня так и подмывало вслух объявить: «Эта песня, посвящается тебе, любимый!».

– Нифига себе денечек был! – демонстративно зевнула я, глядя на свирепую зажатую рукой морду Фуфлыжника. – Нужно немного расслабиться и отдохнуть!

Кстати, кого я тут первым схватила? «Тролли-Дефлораторы»! Отличный выбор. Сейчас проверим заклинание слышимости. Не хочу, чтобы кто-то пострадал, кроме нас!

Диск на столе ожил, завертелся волчком и … меня едва не сдуло от  ударной музыки. Не знаю, то там происходит у Инквизитора. Но у меня глаз дергается. Фуфлыжник сполз на кровать. И возмущался.

Однако, его возмущений я не слышала!

С каждой  секундой я убеждалась, что есть такие группы, которые чаще заказывают убийце, чем по магическому радио.

Мне искренне хотелось не только разобрать, что они там поют. Но и самих участников группы на запчасти. Солист пел не ртом. А чем-то другим. Складывалось впечатление, что я не хочу знать, какие органы способны издавать этот звук.

Поначалу я не могла понять, на чем они играли. Потом бросила это гиблое дело. И решила, что есть такой инструмент «нервы». Так вот, они играли на них виртуозно!

Я была не уверена, что это именно куплет. Но слов я разобрать не смогла. Зато припев был понятен.

– Пусть крестьяне схватятся за вилы! Я достану труп твой из могилы! – повторял сверхъестественный, с позволения сказать голос.

Я прибирала в комнате, пока Фуфлыжник постигал прелести тяжелого магического рока.

– А теперь ударим тяжелым заклинанием! – произнесла я. Но меня, разумеется никто не услышал. Скоро я мало кого слышать буду.

И недрогнувшей рукой я поставила песню с начала. Зациклила ее. Ведь ни что так не выводит из себя, как песня, играющая по сотому кругу.

Сначала я была уверена, что не переживу. Потом наступило смирение. Под конец я стала даже подпевать.

– Пусть крестьяне схватятся за вилы! Я достану труп твой из могилы! – подпевала я, чувствуя синдром «Принцессы».

Именно так называли у нас состояние, когда тебя похитил дракон. А ты начинаешь понимать, что он милый! Спустя месяц обитания в его пещере.

– Пусть крестьяне схватятся за вилы! – пела я, быстро делая домашнее задание за завтра.

– Хе! – выдал Фуфлыжник, глядя на меня перепуганными глазами.

– Что? – едва слышно спросила я. Раз соседи еще не прибежали, видимо они не слышат. Или умерли.

– Хе! – выдал Фуфлыжник. И посмотрел на меня со всем страданием.

– Ты что-то проглотил? – прошептала я, беря его на руки.

– Хек! – выдал мне в лицо черный дым маленький дракон.

– Ротик открой, – встревоженно прошуршала я, пытаясь высмотреть причину внезапного «Хек!».

Он кашлял. И это было видно. Кашлял и страдал.

– Ты не заболел?  – встревожилась я ни на шутку. – Малыш? Ты чего? Вроде с утра не кашлял!

– Кхек-кхек! – подавился Фуфлыжник. Я уже осторожно рассмотрела его. Все-таки мальчик.

И он снова уставился на меня страдальческим взглядом. А потом он начал икать. Словно его по матушке вспоминала вся Академия.

Испугавшись, я схватила книги по драконоводству. «Драконьи болезни», – нашла я раздел.

– Ик! – выдал мой малыш. Он свернулся какашечкой на коленях и икал.

«Драконы не болеют. Точнее, ученым не удалось определить ни одну драконью болезнь. Те болезни, которые у людей называются «драконьими» не имеют отношения к драконам», – прочитала я.

– Все хорошо, – гладила я жесткую чешую. «Ик!», – спорил со мной малыш.

И вообще! Его пора купать! А то он весь пыльный и грязный. Еще бы! Тяжкий фронт познанья мира.

Я отложила одну книгу. И принялась за следующую. Благославленную инквизицией. Она называлась скромно «Все о драконах. Ответы на часто задаваемые вопросы».

Предисловие к этой замечательной книге начиналось словами: «Дорогой умственно отсталый, недалекий, вкусный человек! Среднестатистический дракон потребляет до двадцати таких, как ты в неделю!».

Я до нее пока что не добралась.

«А что если у дракона отвалилась чешуя? Это хорошо или плохо?» – задавал вопрос любопытный читатель. «Беги, дурак, а не чешую рассматривай!», – отвечала инквизиция.

Или вот еще. «Как отличить самку дракона от самца?», – спросил еще один любопытный читатель. «У самца кишечник длиннее на два метра. Это все, что тебе пригодиться при встрече с драконом», – отвечала добрая инквизиция.

Я отложила и эту книгу. Зачем я только ее брала?

– Ик! – жалобно выдал Фуфлыжник. И посмотрел на меня виновато-виновато.

Где-то гремела музыка, но мне было все равно.

– Ик! Ик! Ик! – давился чем-то малыш. Я попыталась открыть ему рот, как вдруг….

– Пышь! – я едва не осталась без волос, ресниц и бровей. В меня брызнула тонкая струйка пламени. Хорошо, что я вовремя успела зажмурится.

– Пышь! Ик! – обрадовался Фуфлыжник, пока я тушила волосы и пиджак. Он радостно сполз с рук, воспользовавшись тем, что я спасаю себя от стрижки – вспышки.

– Пышь! – выдал он, стоя в центре комнаты. И мой розовый носок обгорел наполовину.

– Караул, – сползла я на пол, глядя на гордо поднятый хвост, широко расставленные крылья и кривые лапы.

«Да, трепещите, носочки!», – гордо поднял взгляд малыш.

– Тише-тише-тише… – ползла я к нему. Чтобы не спугнуть.

– Пышь! – в одеяле появилась огромная дырень.

– Иди сюда! – кралась я, в надежде, что успею схватить его раньше, чем он сожжет комнату.

Мне удалось надеть ему на морду резинку для волос. Желтые возмущенные глаза скосились на розовый бантик. Лапки пытались сорвать резинку. Он посмотрел на меня требовательным взглядом ребенка: «Мама! Сними!».

У меня дрогнуло сердце. Я взяла его на руки и прижала к себе.

– Прости, малыш, – шептала я в драконье ухо. – Вот как объяснить тебе…

Дракон сползал по пиджаку. Но я приподняла его и потерлась носом о жесткий клювик.

– Тебя могут убить в любой момент, – прошептала я, выдыхая и поджимая губы. – Понимаешь? Маги … они не любят драконов… Ну… мир так устроен… Нет, конечно, они любят драконов, но только дохлых… Сердце дракона, чешую, тертую драконью кость….

– Фу! – выдал затосковавший Фуфлыжник. Он прижался ко мне и вцепился когтями в пиджак. Я держала его осторожно, чтобы не повредить тонкие крылья.

– Да, фу! – улыбнулась я. И тут же снова погрустнела.

Кто-то нес его в Академию. Или из Академии. Скорее всего, в Академию. И попал в засаду гоблинов.

И если бы его нашла не я, а кто-то другой…  Страшно представить, что с ним было бы!

В этот момент я прижала малыша к себе покрепче.

–Уфуф! – возмутился Фуфлыжник. Он терпеть не мог телячьи нежности. И больше всего не любил, когда его целуют в клювик. В этот момент он был уверен, что без носа мне будет куда удобней. И экономней.

Жаль, что я тогда растерялась  и не обыскала сумку! Возможно, там и сохранилась бы какая-нибудь записка. Но теперь я вряд ли найду это место. Да и сырость сделала свое дело. В гоблинском лесу всегда сыро…

– Маленький мой, – баюкала я его, под убийственную музыку. Которую уже почти перестала замечать. – Этот мир для тебя опасен. Пойми. И я очень за тебя переживаю…  Если тебя найдут здесь, то тебя уничтожат. А я…

В горле защипал комок слез.

– А мне придется сражаться за тебя до конца, – выдохнула я, представляя все это, как наяву. – Против  Инквизиции и Академии…

Музыка гремела, вынося окна. Сердце билось, пытаясь достучаться до Фуфлыжника.

– Малыш, я не выстою в этой битве, – созналась я.

Я вспомнила абзац из книги.

«Дракончики рождаются очень редко. Драконы никогда не бросают своих детенышей. Если вы обнаружили яйцо дракона, то, вероятней всего, они погибли».

И обняла малыша еще крепче. Он потерял всех. Но успел создать защитный кокон – яйцо. Сколько же ему пришлось пережить?

И сколько предстоит…

Дракончик не понимал, что он я говорю. И решил меня утешить.

– Ай! – дернулась я, потирая нос. Меня утешили, укусив за кончик носа.

– Но если все пройдет гладко, то я закончу Академию, и… , – я облизала губы, стирая ужасные картинки.

Вместо них я видела маленький домик в горах. Себя, заслоняющей рукой глаза от солнца. И Фуфлыжника, летящего среди облаков.

– Бух-бух! – послышался треск двери. Я очнулась и дернулась. Сердце запаниковало.

Что делать? Что же делать? Может, это кто-то пришел за конспектом? Или девчонки за помадой? Или…

Да какая разница!

Я схватила книгу «Заклинания. Проще пареной мандрагоры», открыла ее на странице: «Огненные заклинания».

Доски отодвинулись, Фуфлыжник отправился на чердак. Он упорно пытался снять резинку с морды. Но я скрепила ее заклинанием.

Доски встали на место, а я полетела вниз со стула. Стул тут же был задвинут под стол.  На его спинку повесился пиджак. Рубашку и юбку я снимать не стала.

– Мммм… – простонала я, глядя на расцарапанную о край стола ногу.

– Открыто, входите! – прокричала я, забираясь под одеяло.

– О! О! О! – морщилась я, когда ссадину начало щипать. – Уф-уф-уф! Больно-то как!

Дверь открылась. «Что это?!! – послышались крики соседей, внезапно познакомившись с творчеством группы «Тролли-Девственники».  Но дверь тут же закрылась, как бы намекая, что хорошего – понемножку!

Я подняла глаза и увидела на пороге Инквизитора.

– Маленькая проверка. Хотел застать вас врасплох, – заметил он с улыбкой. Сквозь шум я едва сумела разобрать слова.

Инквизитор внимательно осмотрел комнату. Когда его взгляд остановился на сгоревшем носочке, он тут же посмотрел на меня.

– Я убавлю громкость? – спросили меня. И без спроса убавили до едва слышного бухтения. – Мне приятно, что у нас совпадают музыкальные вкусы. Одна из любимых песен.  Но она нам будет мешать.

Я округлила глаза. А с виду очень интеллигентный!

Ой!

И тут до меня дошло!

То есть, я весь вечер крутила его любимую песню? От досады я едва заметно закусила губу. Мне казалось, что завтра я, идя мимо, буду напевать ее. Чтобы увидеть, как дергается чей-то глаз!

– Итак, что вы от меня скрываете? – вежливо спросил Инквизитор. Он посмотрел на дыру в одеяле. В ней мелькнули мои ноги.

– А что я могу от вас скрывать? – удивилась я, следя за его рукой.  Ну-ну, снимай свою прослушку!

– Поверьте моему опыту, вы что-то знаете. Но молчите, – Инквизитор не торопился трогать мой пиджак.

– Это допрос? – спросила я, округлив глаза и глядя на время.

– Нет, это просто разговор, – мне вежливо улыбнулись. – Просто шел мимо вашей комнаты.  И решил заглянуть.

– В самом конце башни у нас резервный женский туалет, совмещенный с женской душевой, – осторожно заметила я. – Вы туда шли? Или оттуда?